Новый Летописец (извлечение)

ОРГАНИЗАЦИЯ ВТОРОГО ОПОЛЧЕНИЯ И ОСВОБОЖДЕНИЕ
МОСКВЫ ОТ ПОЛЬСКИХ ИНТЕРВЕНТОВ В 1612 ГОДУ
(ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ «НОВОГО ЛЕТОПИСЦА»)
283. Оприсылке из Нижнева Нова города ко князю Дмитрею Михайловичу и о приходе в Нижней и о собрании ратных людей. Во всех же городех Московского государства слышаху таковое душевредство под Москвою и о том скорбяще и плакахуся и креста не целоваху ни в котором городе, а помочи нихто не можаше содеяти. Ого всех же градов во едином граде, рекомом в Нижнем Нове городе, те же нижегородцы, поревновав православной христианской вере, и не хо-тяху видети православной веры в латынстве, начата мыслита, како бы помощь Московскому государству. Един же от них нижегородец имеяше торговлю мясную Козма Минин, рекомый Сухорук, возопи во все люди: «будет нам похотеть помочи Московскому государству, ино нам не пожелети животов своих; да не токмо животов своих, ино не пожелеть и дворы свои продавать и жены и дети закладывать и бита челом, хто бы вступился за истинную православную веру и был бы у нас начальником». Нижегородцем же всем ево слово любо бысть, и здумаша послати бита челом к столнику ко князю Дмитрею Михайловичу Пожарскому Печерсково монастыря архимарита Феодосия, да изо всех чинов всяких лутчих людей. Князю же Дмитрею Михайловичу в то время бывшу у себя в вотчине, лежащу от ран, от Нижнева 120 поприщ, архимарит же и все нижегородцы приидо-ша ко князю Дмитрею Михайловичу и биша ему челом со слезами, чтобы к ним ехал в Нижней Новгород и стал бы за православную християнскую веру и помочь бы учинил Московскому государству. Князь Дмитрей же их совету рад бысть и хотяше ехати в тот час, да ведаша у нижегородцев усердья и непослушанье к воеводам и пи-саше к ним, чтоб они выбрали у себя ис посацких людей, кому быть с ним у такова велика дела и казну збирати, а с Кузмою с Мининым бысть у них по слову. Той же архимарит и нижегородцы говориша князю Дмитрею, что у них такова человека во граде нет. Он же им рече: «есть у вас Кузма Минин; той бывал человек служивой, тому то дело за обычей». Нижегородцы ж, слышав такое слово, наипаче ради быша и приидоша в Нижней и возвестиша вся. Нижегородцы же тому обрадовашеся и нача Кузме бити челом. Кузма же им для укрепления отказываше, что не хотя быть у такова дела. Они же ему с прилежанием говоряху. Он же нача у них прошати приговору, что им во всем быти послушливым и покорливым во всем и ратным людем давати деньги. Они же даша ему приговор. Он же написа приговор, не токмо что у них имати животы, но жены и дети продавати, а ратным людем давати. И взя у них приговор за руками и посла тот приговор ко князю Дмитрею в тот час для того, чтоб того приговору назад у него не взяли. В то же время приидоша из Орземаса от смо-льян челобитчики, чтоб их приняли к себе в Нижней. Нижегородцы же послаша ко князю Дмитрею и тех челобитчиков смольян послаша к нему же и велеху им бити челом, чтоб шол в Нижней, не мешкая. Они же ко князю Дмитрею приидоша и биша ему челом, чтоб в Ниж ней шол, не мешкая. Он же поиде в Нижней, а их отпусти наперед, а смольяном повеле итти в Нижней. На дороге жк нему приидоша дорогобужане и вязмичи. Он же приде с ними в Нижней. Нижегородцы же его встретиша и прияша с великою честию. Смольяне же в Нижней приидоша в то же время. Он же им нача давати жалование, что збираху в Нижнем.
284. О приезде из городов ратным людем из казною из городов. В Нижнем же казны становяше мало. Он же нача писати по городом в Поморския и во все Понизовые, чтоб им они помогали итти на очищения Московского государства. В городах же слышаху в Нижнем собрания, ради быша и посылаху к нему на совет и многую казну к нему посылаху и свезоша к нему из городов многую казну. Слышаху же в городех ратные люди, что в Нижнем збираютца все свободный чин, поидоша изо всех городов. Первое приидоша колом-ничи, потом резанцы, потом же из Украиных городов многая люди и казаки и стрельцы, кои сидели на Москве при царе Василье. Они же им даваша жалованье. Богу же призревшу на ту рать, и даст меж ими совет велий и любовь, что отнюдь межими не бяше вражды никакия; кои убо покупаху лошади меньшою ценою, те же лошади побыша месяц, те жпродавцы не познаху: тако богу поспоряюшу всем. < …>
311. О приходе под Москву. На утрие же с реки Яузы поидоша под Москву. Князь Дмитрей же Тимофеевич Трубецкой с ратными людьми встретоша ево и зваша ево стоять к себе в острог. Он ж ему отказа, что отнюдь вместе с казаками не стаивать. И пришел, ста у Арбацких ворот и уставишася по станом подле Каменново города, подле стены, и зделаша острог и окопаша кругом рвом и едва укрепитися успеша до етмансково приходу. Князь Дмитрей же Тимофеевич Трубецкой и казаки начата на князь Дмитрея Михаиловича Пожарсково и на Кузму и на ратных людей нелюбовь держати за то, что к ним в табары не пошли.
312. О приходе гетманском под Москву и о первом бою. На ут-рии же приходу своего под Москву посла для етмана проведывати по всем городом. И августа в 21 день прибегоша под Москву и ска-заша, что етман, с Вяземы поднявся, идет под Москву. Князь Дмитрей же и все ратные люди начата гоговитися против етмана и ук-реплятися. Етман же, пришед под Москву, и ста на Поклонной горе. На утрии же перелезя Москву реку под Новым Девичьим монастырем, и приде близ Чертольских ворот. Князь Дмитрей же со всеми ратными людьми выиде противу ево, а князь Дмитрей Трубецкой стоял на другой стороне Москвы реки у Крымсково двора и приела ко князь Дмитрею Михайловичю, чтобы прислати к ним конных сотен, а им промышляти на них с стороны. Они же чаяху, что правдою прислал он по люди, и, выбрав лутчие пять сотень, посла к ним. С етманом же бывшу бою конному с 1-го часа до осьмаго, от князь Дмитрея жТрубецково ис полку и ис табар казачьи помочи не учи-ниша ни мало; лише казаки лаяху, глаголаху: «богати пришли из Ярославля, и сами одни отстоятся от етмана». Етману же наступаю ту всеми людьми, князю же Дмитрею и всем воеводам, кои с ним пришли с ратными людьми, не могущу противу етмана стояти конными людьми, и повеле всей рати сойти с коней, и начата битися пешие: едва руками не ималися межсебя, едва против их стояща. Головы же те, кои посланы ко князю Дмитрею Трубецкому, видя неизмо-жение своим полком, а от нево никоторые помочи нету и поидоша от нево ис полку бес повеления скорым делом. Он же не похоте их пустить. Они же ево не послушаша, поидоша в свои полки и многую помощь учиниша. Атаманы жТрубецково полку: Филат Межаков, Офонасей Коломна, Дружина Романов, Макар Козлов поидоша самовольством на помощь и глаголаху князю Дмитрею Трубецкому, что «в вашей нелюбви Московскому государству и ратным людем пагуба становитца». И придоша на помочь ко князь Дмитрею в полки и по милости всещедраго бога етмана отбита и многих литовских людей побиша. На утрии же собраху трупу литовскаго больши ты-сечи человек и повелеша их покопати в ямы. Етман же, отшед, ста на Поклонной горе, а с Поклонной горы перешел, ста у пречистой Донской.
314. Опобое гетманском и об отходе гетману от Москвы. И августа в 24 день, на память иже во святых отца нашего Петра митрополита, поидоша етман з запасом на проход в Москву. Князь Дмит-рей же Тимофеевич Трубецкой с ратными людьми ста от Москвы реки от Лужников. Князь Дмитрей же Михайлович с своей стороны ста у Москвы реки, у Ильи пророка Обыденного, а воевод, кои с ним приидоша из Ярославля, поставиша, где был древяной град по рву. А против етмана послаша сотни многая. И бою бывшу великому с утра до шестаго часу, етман же, видя против себя крепкое стояние московских людей, и напусти на них всеми людьми, сотни и полки все смяша, и втоптал в Москву реку. Едва сам князь Дмитрей с полком своим стоял против их. Князь Дмитрей же Трубецкой и казаки все поидоша в табары. Етман же, пришед, ста у Екатерины мученицы христовы и табары постави. И острожок, что был у Климента, папы Римского, сидеша в нем казаки, литовские люди взята и посадиша своих литовских людей. Людие же сташа в великой ужасти и по-сылаху х казаком, чтобы сопча промышляти над етманом. Они же отнюдь не помогаху. В та же время прилучися быти в полках у князь Дмитрея Михаиловича Пожарсково Троицкому келарю Аврамию Палицыну, и пойде в табары х казаком и моляша их и посули им многую монастырьскую казну. Они же, ево послушавше, поидоша и придоша с обеих сторон от Трубецково полку и от Пожарсково и совокупишася вместе, острожок Клементьевской взята и литву побиша: одних венгорей побиша семьсот человек, и опять седоша в остроге, а иные пехота легоша по ямам и по кропивам на пути, чтоб не пропустить етмана в город. Всею же ратию начата плаката и пети молебны, чтобы Московское государство бог избавил от погибели, и обрекошася всею ратию поставите храм во имя Стрете-ние пречистые богородицы и святого апостола и евангелиста Ивана Богослова, да Петра митрополита, московского чюдотворца. Дню же бывшу близко вечера, бог же положи храбрость в немощнаго: приде бо Кузма Минин ко князю Дмитрею Михайловичу и просяще у нево людей. Князь Дмитрей же ему глаголаше: «емли, ково хоще-ши». Он же взя рохмистра Хмелевскаго да три сотни дворянским, и перешел за Москву реку, и ста против Крымсково двора. Тут же стояху у Крымсково двора рота литовская конная да пешая. Кузма же с теми сотнями напустиша впрямь на них. Они же быша богом гонимы и, помощию пречистые богоматери и московских чюдот-ворцов, не дождався их, побегоша к табарам Хаткеевым, рота роту смяху. Пехота же, видя то, из ям и ис кропив поидоша тиском к табарам. Конныя же все напустиша. Етман же, покинув многие коши и шатры, побежа ис табар. Воеводы жи ратные люди сташа по рву древяного города, коши же и шатры все поимаша. Многие жлюди хотяху битися. Начальники же их не пустиша за ров, глаголаху им, что не бывает на один день две радости, а то зделалось помощию бо-жиею. И повелеша стреляти казаком и стрельцом, и бысть стрельба на два часа, яко убо не слышети, хто что говоряше. Огню же бывшу и дыму, яко от пожару велия, гетману же бывшу в великой ужасти, и отойде к пречистой донской и стояше во всю нощь на конех. На утрие же побегоша от Москвы. Срама же ради своего прямо в Литву поидоша.
315. Осъезде бояр и воевод. Начальники ж еначаша межсебя быти не в совете для тово, что князь Дмитрею Трубецкому хотящу тово, чтобы князь Дмитрей Пожарской и Кузма ездили к нему в табары. Они же к нему не ездяху в табары не для того, что к нему ездити, но для ради казачья убойства. И приговориша всею ратью съезжатися на Неглинке. И туго же начата съезжатися и земским делом начата промышляти.
318. Овзятии города Китая. Литовским же людем в городе бысть тесно великая: никуда их не выпускаху. Гладу же у них бывшу вели кому, выпущах из города всяких людей. По милости жвсещедраго бога на память Аверк Великого поидоша приступом и Китай взята и многих литовских людей биша.
319. О выпуске боярских и всяких чинов людей жен. Литовские же люди дяху свое неизможение, повелеху бояром своих жен и всяким людем выпу из города вон. Бояре же о том оскорбяся, куда б их вы пустите вон, и поел ко князь Дмитрею Михайловичу Пожарскому и х Кузме и ко всем ратным людем, чтобы пожаловали их, приняли без позору. Князь Дмитрей же повеле им жен своих выпущати и пойде сам и прият жены их чесно и проводи их коюждо к своему приятелю и повеле им давати корм. Казаки жвсе за то князь Дмитрея хотеша убита, что грабить не дал боярынь.
320. О выводе боярском и о здаче Кремля города. Литовские жлюди, видя свое неизможение и глад великой, и град Кремль здавати начата и начата уговариватца, что бы их не побили, полковником же и рохмистром и шляхтам чтобы итти ко князю Дмитрею Михайловичу в полк Пожарскому, а к Трубецкому отнюдь не похотеша итти в полк. Казаки ж, видя то, что приидоша на Каменной мост все бояре, и собрашася все, з знаменами и со оружием приидоша и хотяху со князь Дмитреевым полком битися, едва у них без бою при-де. Казаки жпоидоша к себе в табары, а бояре из города выидоша. Князь Дмитрей же Михаилович прия их с честию и возда им честь велию. На утри же Струс полковник с товарищи Кремль город здаша. И Струса взяша в полк ко князь Дмитрею Тимофеевичу Трубецкому со всем полком ево. Казаки жвесь ево полк побита, немногие оста-ша. Будилов же полк взяша в князь Дмитреев в полк Михайловича Пожарсково и их послаша по городом, ни единова не убита и не ог-рабиша их. Сидение жих бяше в Москве таково жестоко: не токмо что собаки и кошки ядяху, но и людей руских побиваху. Да не токмо что руских людей побиваху, и ядяху, но и сами друг друга побиваху и едяху. Да не токмо живых людей побиваху, но и мертвых из земли роскопываху: как убо взяли Китай, то сами видехом очима своима, что многая тчаны насолены быша человечины.