О Московском взятии от царя Тахтамыша, кон. XV в.

О МОСКОВСКОМ ВЗЯТИИ ОТ ЦАРЯ ТАХТАМЫША, КОН. XV В.
Исходящу второму лету царства Тахтамышева, и посла Татар своих в Болгары, еже есть град на Волзе, и повеле торговци Русскые избити и гости грабити, а суды их с товаром отъимати и попровадити к себе на перевоз. А сам с яростью собра вой многи и поиде к Волзе с всею силою своею и превезеся на сю сторону Волгы со всею силою своею и поиде изгоном на великово князя Дмитрея Ивановича и на всю землю Русскую и идяже безвестно, внезапу, с умением. И таковым злохытрием не дадящи пред собою вести, да не услышан будеть на Русской земли поход его. Слышав же то князь Дмитрей Костянтинович Суздальскый и посла два сына своя ко царю Тахтамышу, князя Василья, да князя Семена. Они же пришедше и не обретоша его, бе бо вборзе идый на Русь; они же гнаша вослед его неколико днии и переяша дорогу его на Серначе и поидоша за ним со тщанием дорогою его, уостигоша же его близ Рязаньскых предел. А князь Олег Рязаньскый срете царя Тахтамыша донели же не вниде в землю его и би челом ему и бысть помощник ему на христианы и обведе царя около отчины своея, земли Рязаньские, и указа ему вся броды на реце Оце. Потом же едва прииде весть к великому князю Дмитрею от некоторых добра хотящих христианом, ясивущих тамо на пределех Татарьскыих, възвещающе ему рать Татарьскую, суть бо ти на то устроени тамо, поборници суще земли Русстеи. Великыи же князь Дмитрей слышав весть сию, яко сам царь идеть на нь со множеством силы своей, и нача совокупляти свои полци ратнии и иде из города Москвы, хотя ити противу Татар. И начат с братею своею и со всеми князи Русскыми о том думати, яко ити противу безбожного царя Тахтамыша, и обретеся разность в них, не хотяху помогати, не помянуша бо пророка Давыда, глаголюща: «Се, коль добро и коль красно, еже жити братии вкупе». И другому приснопомнимому рекшу: «Друг другу да пособляя и брат брату помогая, яко град тверд есть» . Бывшу же промеж ими неодиначьству и неимоверьству, и то познав и уразумев великыи князь Дмитрей Ивановичь и бысть в недоумении и в размышлении и поеде во град свои Переяславль и оттуду к Ростову, та же и на Кострому. А Киприан митрополит виде в граде на Москве мытежь велик, и бяху людие смущени, яко овца не имуще пастыря .
Възмятошася бо ся гражане, овии хотеху сести во граде и затворитися, а друзии бежати помышляху. И бывши распри промежи ими велице, овии с рухлядью в град вмещающеся, а друзии из града бежаху ограбление суще. И пакы сътвориша вече, позвониша во все колоколы и сташа суимом народи. Мятежников же и крамольников, иже хотяху изыти из града, не токмо не пущаху их, но и грабяху, нисамого митрополита не постыдишася, ни бояр великых не усрамишася, но на всех огразишася и сташа на всех воротех градных и сверху камением шибаху, а доле на земли стояху со оружьи обнажеными и не пущаху никого же выйти из града . И едва умолени быша поздне некогда выпустиша их из града и то ограбивъше. Граду же единаче мятущуся, акы морю во велице бури, ни откуду же утешения обретши, но паче болших зол ожидающе. Потом же приеха к нимь в город некоторый князь Литовъскый именем Остей, внук Олгердов, и той окрепи народы и мятежь градный устави и затворишася с ними в граде и седе со множеством народа в осаде сущаго.
Царь же Тахтамышь перешед Оку преже всех взя град Серпохов и огне пожже, оттуду же прииде к Москве граду, напрасно устремився и наполнився духа ратного, волости и села воюющи и жгущи, а народы христианьскыя секущи и убивающи всяческы, а иные в полон емлющи. И прииде ратью ко городу Москве со всею силою Татарскою месяца августа в 23 в понедельник. И приидоша не все полци ко городу и начата вопрошати, кличуще: «Есть ли зде во граде великыи князь Дмитрей». И отвещеваху им из города со забрал, глаголюще «Несть его во граде». Татарове же отступиша и поехаша около всего города, обзирающе и разсмотряюще приступов и рвов и врат и забрал и стрелниць, и пакы сташа, зряще на град. Тогда же добрии людие во граде моляхуся Богу день и нощь и пристоящу посту и молитве, ожидающе смерти, готовящеся с покаянием и с причастием и со слезами. Инии же недобрии человеци начаши обходити по двором и износяще ис погребов меды господьскые и пьяху до великого пьяна и ко шатанью дрьзо приложиша, глаголя: «Не устрашаемся поганых Татар нахожения велик тверд град имуще, его же суть стены камены и врата железна. Не терпят бо ти долго стояти под городом нашим, сугубь страх имуще: изо града суть боици, а вне града кнези наших совокупляемых нахождения блюдутся». И пакы взлазяще на град пьяни суще матахуся и ругающеся Татаром образом безстудным досаждающе и словеса износяще исполнь укоризны и хулы кидаху на ня, мняхуть, яко толико силы есть Татарьскые. Татарове же прямо к ним на град голыми саблями своими мечуще, образом акы тинаху, накыпающе издалеча, и в той день к вечеру те полки отступиша от града. На утре же и сам царь приступи со всею силою своею под город, гражане же узревша со града силу велику и ужасошася зело. Татарове же такы поидоша ко городу, граждане же пустиша на них по стреле, они же паче своими стрелами стреляху на град, акы дождь умножен зело, не дадуще ни прозрети. И мнози стоящей на градных забралах от стрел падаху язвени, одолевахуть бо стрелы Татарьскые паче, нежели градскые. Бяхуть бо у них стрелци горазди велми, овии от них стоящу стреляху, а ини скоро рыщуще изущени суще, а друзии от них на коних скоро яздяще, на обе руце наперед и назад скоро и улучно без прогрехы стреляху. А инии от них створивше лествици и прислоняху ко граду и лазяхуть на стены. Гражане же воду в котлех варящу и кипятнею льяхуть их, ти тако по три дня бьюся межи собе, пренемогающе. Егда бо Татарове приступаху близь стен градъскых, тогда же гражане стрегуще град и супротивящеся им въбраняхуть им, овии стрелами стреляхуть с заборол, инии же камением шибаху на ня, друзии же тюфякы пущаху на ня , а инии ис самострел стреляху, инии же пушкы великые пущаху. Един же некто Москвитин суконьник Адам именем, иде бе над враты Флор Лаврьскыми, и той примети единого Татарина нарочита и славна, иже бе сын некоторово князя Ординьского, и напяв самострел и испусти стрелу напрасно на него и ею же уязви его в сердце его гневливое и въекоре смерть ему нанесе, и бысть велика язва Татаром и самому царю. Сим же тако пребывающим, стоя царь у града 3 дни, а на четвертый день обалга князя их Остея лживыми речами и лживым миром, вызвав его вон изо града и уби его пред враты града, а ратем своим велел всем приступати к городу со все стороны. Сицева бе бысть облесть князю Остею и всем гражаном сущим в осаде той.
Стоящу бо царю 3 дня около города , а на четвертый день во утре в пол обеда по повелению цареву приехаша под город князи Орьдинстии и болшии Татарове, рядци царевы, и два князя с ними Суздальскые, Василеи да Семен, сынове князя Дмитрея Костянтиновича Суздальского. И приидоша под град близ стен градскых по опасу и начаша глаголати к народу сущому во граде: «Царь вас своих людей хощет жаловати, понеже несте повинни, ниже достини смерти. Не на вас бо ваюя пришел, но на князя великово вашего ополчился есть, вы же милвания достоини есте. Ничего же иного требует от вас, разве токмо изыдете противу ему во сретение с честью и с дары, купно же и со князем своим. Хощеть бо видети градо сь и внити в него и побывати в нем, а вам дарует мир и любовь свою, а вы ему врата градные отворите». Тако же и князи Суздальстии глаголаху: «Имите нам веры, мы бо князи вашы есмы христианьстии, вам то глаголем и правду даем на том». Народи же християньстии веру яша словесем их. Си помыслиша и прельстишася, ослепи бо их злоба Татарьская и омрачи я прелесть Бесерменьская, ни познаша, ни помянуша глаголющаго: «Не всякому духу имети бе веры». Отвориша бо врата градная и выидоша со князем своим, с дары многыми ко царю, тако же и архимандриты и игумени и попове со кресты, а по них бояре и болшии люди и по том весь народ града Москвы. И в том часе Татарове начата сещи напрасно, а князь Остей преже того убьен бысть пред градом, и съсекошася всех без милости, архимандритов и игуменов и всех священников, тако же бояр и всех людей. А Татарове такы поидоша во град секуще, а инии по лествицам на город взыдоша никому же възбранящу им. И бысть во граде сеча зла, а вне града тако же сеча велика, толико же сечаху, яко и рукы и плеща их измолкоша и сила их изнеможе, саблями же их острия притупившася. Людие же християнстии, сущие во граде, бегающе по улицам семо и овамо, скоро рыщущи толпами, вопиюще вельми и глаголюще, бьюще в перси своя, не имуще где избавитися от поганых, или где от смерти избыти, или како от острия меча убежати, или камо укрытися от ищущих взяти душа их, оскуде бо князь и воеводы их и все воиньство потребися и оружия их до конца исчезоша. И мнози от них во церквех каменых затворяхуся, но и тамо не избыша, разбивающе бо безбожнии силою двери церковныя и мечи исъсекаху сущих в них. Везде же вопль велик и крик страшен бываше, изводяще бо вся отовсюду христьяны и одирающе до последний наготы и тако мечу предаяху. Церкви же разграбиша, олтаря же и места святая оскверниша, кресты же честныя и святыя иконы чюдныя одраша, украшеныя златом и сребром и жемчюгом и камением многоценным, и съсуды церковныя священныя, златыя и серебряныя, многоценныя поимаша. Просто же рещи, многое множестов бесчисленое, не токмо града того, все то безвестно створиша. Тако же и многое множество казны великово князя въскоре разнесоша, еще же и бояр старейших казны долговременьством сбираемы и во благоденьстве исполнены, то все взяша на расхищение. Тако же и сущих во граде сурожан и суконников и купцов и всех людей храмы наполнены суть богатьства и всякого товару, то все расхитиша. Церкви же и манастыри разориша и много убивство в них сътвориша, во священных же олтарех кровь многу прольяша, места святая оскверниша, священикы оружья избиша, в них же бе Симеон архимандрит Спасскыи и другыи архимандрит Ияков, и игумени, и попове, и дьяконы, и черньци и черници, от уна и до стара, мужеск пол и женеск, все изсечени быша, а инии в воде истопоша, друзии же огнем изгореша, множаиши же в полон поведени быша, в работу поганьскую и во страну Татарьскую. Бе же в то время видети во граде на Москве плач и рыдание и вопль много и слезы, и крик неутешимый и стонание многое, и печаль горькая и скорбь неутешимая, беда нестерпимая, нужа ужасная и горесть смертная, страх, ужас и трепет . Сия же все приключишася за умножение грехов наших.
Взят же бысть град Москва месяца августа 26 в 7 час дне четверток и огнем попален. Иже преже бе велик и чюден град и многое множество людей бяше в нем, кыпя же богатьством и славою, превзыдыи же вся грады в Русстеи земли честью многою, в нем бо князи и святителне живяста, по ошествии же мира сего полагахуся в нем. В се же время изменися доброта его и отъиде слава его и уничижение прииде на нь, и не бе в нем ничто же благо видети, но токмо дым и земля и многа трупия мертвых лежаща, а церкви камены вне огоревши, внутрь же выгоревши и почерневши и полны крови христьянскыи трупии мертвых. И не бе бо никого же во граде осталося, но бе пусто в нем.
И не един же токмо сеи град пленен бысть, но и инии мнози грады и страны. К Володимерю граду шедше Татарове плени ша, а люди изсекоша, а иные в полон поведоша. А инии ходиша ко Звенигороду и к Можайску и тем тако же створиша, а инии шедше в Перес лав ль взяша и пожгоша его, повергыпе бо его гражане бегоша на озеро и тамо избыша от нахожения поганых. А инии к Юрьеву шедше пограбиша и пожгоша и инии мнози гради и власти и села и манастыри повоеваша и пожгоша и много зла земли Рустей сотвориша.
Великий ясе князь Дмитрей Иванович в то время бе на Костроме со княгинею своею и з детми, а брат его князь Володимер Андреевич на Волоце. Стоящу же ему близ Волока, совокупив силу около собя, приидоша же ратнии Татарове, не ведуще его ту. Наехавшим же им на него, он же о Бозе укрепився удари на них, и тако милостию Божьею иных исъсекоша, а иных живых поимаша, а инии побегоша. Прибегше же ко царю Тахтамышу поведама ему бывшее, он слышев то нача боятися и тако помалу поча отступати от града Москвы . Киприану же митрополиту избывшу ратного нахождения во Тфери, а мати княже Володимерова и княгини его изъбыша в Торжьку, а владыка Коломеньскыи Герасим бе в Новегороде в Великом.
Царь же Тахтамышь отшед от Москвы и взя град Коломну и перевезеся оттуду за реку за Оку и взя землю Рязаньскую и огнем пожже, а люди изсече, а инии разбегошася, а иные в полон поведоша, многое множьство, а князь Олег Рязаньскыи убеже . А царь от Рязани поиде ко Орде и отпусти посольством на Русь шурина своего Шихомата ко князю Дмитрею Костянтиновичю Суздальскому, вкупе со сыном его со князем Семеном, а другаго сына его князя Василья поят с собою во Орду. Отошедшим же Татаром, и по том не по мнозех днех благоверный великый князь Дмитреи Ивановичь и брат его князь Володимер Андреевичь, кыиждо со своими бояры, приехаста во свою отчину на Москву и видеша град взят и огнем пожьжен, а святыя церкви разорены, а трупья мертвых изсеченых людей лежаху многая множества. И о сем сжалися велми великый князь и слезы пролив многы.<…> И повелеша мертвых телеса хоронити и даваста от осмедесяти мертвецов по рублю хоронящим мертвыа. И того всего выиде от погребания мертвых 300 рублев .