Из доклада о восстании солдат в Севастополе

Из доклада члена Севастопольского комитета РСДРП И. П. Вороницына для Таммерфорсской конференции военных и боевых организаций РСДРП о восстании солдат и матросов в ноябре 1905 г. в Севастополе
Севастопольское ноябрьское восстание по своему характеру мало чем отличается от целого ряда революционных вспышек, имевших место в ноябре и декабре прошлого года.
Его стихийность бросается в глаза при самом беглом обзоре событий; для меня, как одного из главных участников событий, она особенно ясна. Только отсутствием планомерного руководства, политической неподготовленностью матросских масс и можно объяснить тот факт, что массы готовы были идти за первым попавшимся революционером, совершенно не отдавая себе отчета в том, что хочет этот революционер. Только этим и можно объяснить ту роль, какую играл лейтенант Шмидт в ноябрьских событиях. Матросские массы отдали предпочтение руководительству социал-демократов только потому, что вся прежняя революционная работа во флоте велась социал-демократами, и потому, что под социал-демократическим флагом происходили все революционные выступления в Севастополе и июньское восстание на «Потемкине» и других судах.
Общие предпосылки восстания лежат главным образом в том возбуждении, которое в ноябре и декабре царило по всей России. Открыто происходившие многолюдные митинги привлекали все внимание матросов. На этих митингах много говорилось о значении войска в революции, особенно останавливались на восстании «Потемкина», на казни «прутовцев» и «георгиевцев», выносились резолюции об отношении к предстоящему в ноябре суду над «потемкинцами». С речами ораторов и резолюциями митингов матросские массы знакомились по рассказам отдельных матросов, побывавших на митингах, и главным образом – через рабочих порта, имевших постоянное общение с матросами. Но социал-демократическая организация в то время постоянной работы среди матросов не вела. Незадолго до октября был разбит последний военный комитет в Севастополе, организованные матросы растеряли все связи с организацией. И только за несколько дней до ноябрьских событий мы начали восстанавливать разбитую организацию. Следовательно, поскольку велась в то время социал-демократическая агитация, она всецело принадлежала социал-демократическим рабочим порта. И результаты этой работы сказались во время событий – благодаря ей смогли создаться Советы депутатов из наиболее активных матросов.
В первых числах ноября (точно не помню – когда) организация смогла оправиться от сентябрьских и октябрьских арестов и заняться восстановлением связи с матросами. Тогда же состоялись одно за другим два собрания бывших членов военной организации, на которых присутствовал и я, так как должен был взять на себя организаторские функции в работе среди военных. На обоих собраниях перебывало приблизительно человек по двадцать матросов. Прежде всего был поставлен вопрос о настроении в массе, о возможности поддержки матросами выступления рабочих. Выяснилось, что только в некоторых частях (на «Потемкине», «Очакове», во флотских казармах) настроение определенно революционное, в остальных же, хотя и существует брожение, настроение далеко не так определенно…
… Идея забастовки пользовалась в то время большой популярностью, и ею успешно воспользовались (в конце октября) запасные. Предполагалось, что на этом пути естественно создается и настроение, необходимое для успеха восстания, и самая идея восстания естественно укрепится в умах массы…
… Образовалось два митинга: один во дворе экипажей – матросский, другой, на площади между экипажами и казармами Брестского полка,– смешанный из солдат и матросов. И там и здесь настроение было бурное. Было решено продолжать начатое и объявить забастовку. Ораторы предложили целый ряд требований, встреченных с энтузиазмом. Было решено произвести выборы депутатов в тех частях, где они еще не выбирались.
Депутаты должны были окончательно выработать требования, предъявить их начальству и руководить забастовкой. Всю ночь, с 11-го на 12-е происходили выборы в ротах и экипажах. В общем к забастовке в первую ночь примкнуло около 2000 матросов, находившихся в экипажах, и часть солдат Брестского полка. На судах тоже происходило брожение. На некоторых, особенно затронутых, тоже были выбраны депутаты.
12-го с утра был митинг, затем состоялось первое собрание флотских депутатов. Председателем был выбран я, как представитель организации. На собрании выяснилось, что матросы решили идти мирным путем, забастовка должна быть совершенно мирной. Постановили: офицеров разоружать и прогонять, не допускать их во двор экипажей; караульную службу продолжать вести без офицеров; высылать патрули, уполномочить их арестовывать на улицах и приводить в экипажи всех матросов. Во время собрания было получено сообщение, что на Историческом бульваре выставлены пулеметы. Собравшаяся в это время во дворе толпа матросов потребовала, чтобы депутаты вели ее в Брестский полк. Брестцы встретили матросов во дворе. Тут же состоялся митинг. Решили разоружить собравшихся в собрании офицеров и прогнать их, а затем идти через весь город на соединение с Белостокским полком. Приехавший комендант Неплюев, после отказа убрать пулеметы, вместе с приезжавшим с ним артиллерийским генералом был отвезен в экипаж и арестован. Офицеры были разоружены и изгнаны. После этого матросы, часть солдат Брестского полка и собравшиеся забастовавшие рабочие порта отправились с красными знаменами к Белостокскому полку. Все это делалось не по какому-нибудь заранее обдуманному плану. Ораторам приходилось предлагать такие действия, которые диктовались настроением массы, а часто и выдвигались самой массой. Когда шествие по дороге к Белостокскому полку приблизилось к пулеметам, они были убраны. Мы должны были овладеть этими пулеметами. Но настроение массы оставалось мирным, и предложить такую меру значило бы вызвать раскол и погубить дело. Мирное же настроение помешало и присоединению белостокцев. Когда они встретили нас в полной боевой готовности с гимном, матросы не решились смешать их ряды и дали им отступить в лагери… Всю почти ночь вырабатывались требования, обсуждался план дальнейших действий. При обсуждении последнего особенно ярко сказалась неподготовленность поднявшихся к активным наступательным действиям. Депутаты не могли себе представить, как можно действовать иначе. «Мы сперва предложим наши требования,– говорили они,– а потом посмотрим, что делать дальше. Если на нас будут нападать, мы будем защищаться». Такой взгляд я объясняю тем, что идея вооруженного восстания массе была совершенно чужда.
Они еще не представляли себе несоответствия между выставленными ими требованиями и занятой оборонительной позицией. Эта нерешительность дала возможность начальству оправиться.
Была пущена в ход провокация. Особенно сильно она сказалась у брестцев. Они были уведены в лагери, самые активные элементы были арестованы. И через два дня брестцы уже усмиряли своих союзников матросов.
13-го с утра начались митинги.
Ораторы употребляли все усилия, чтобы вызвать массу на активные действия.
Настроение повысилось с приходом саперов, всей ротой присоединившихся к матросам.
Прибывали все новые депутаты с судов. В этот день мы особенно остро почувствовали отсутствие у нас достаточного количества ораторов. Всю работу приходилось нести двум-трем человекам.
Приехавшие из Симферополя товарищи были не в курсе дела, а потому их помощь была слишком незначительна.
Депутаты все время работали не покладая рук. Они ездили на суда, ходили к артиллеристам, к запасным, ходили в лагери,– состав собрания, заседавшего почти непрерывно, колебался между 20–30 человеками, в то время как депутатов всех было около 50 человек. Только к вечеру собрались почти все депутаты. К вечеру в экипаж прибыл Шмидт.
Он произнес обширную речь против социал-демократов, против самого движения матросов. Он не верит в успех движения и, желая блага матросам, предлагает ликвидировать забастовку. У него есть свой план, который он приведет в исполнение тогда, когда найдет это нужным, а до тех пор все должно быть спокойно в его флоте. Скоро, на днях, будет восстание, в Москве в Союзе союзов; все готовят к нему. И он, Шмидт, уже обещал поднять Черноморский флот. Речь Шмидта не встретила сочувствия делегатов.
Кроме меня ему возражали некоторые матросы. На этом собрании матросами главным образом были выяснены причины возникновения забастовки.
Было решено использовать, сколько это возможно, движение матросов и там, где это возможно, переходить в наступление. Был произведен подсчет сил. Депутаты с судов ручались, что если и не все присоединятся, то противодействовать, во всяком случае, не будут. Большинство же ручалось, что их команды присоединятся. Шмидт решил, что толк будет, и предложил свои услуги, чтобы захватить офицеров и завладеть эскадрой. Было решено вести наступательные действия на суше и на море. В ту же ночь начался захват судов. Но масса с трудом втягивалась в наступательные действия – появился разлад. Медлительность наступления губила все дело. Прибыли войска из других городов; командование на себя ими взял Меллер-Закомельский.
14-го утром присоединился запасной батальон. Шмидт принял командование «Очаковым».
Весь день были заняты приготовлениями к обороне и к ночным захватам судов.
Вечером мы втроем поехали на совещание к Шмидту. На этом совещании Шмидт обещал, что в эту ночь он арестует офицеров и завладеет стоящими на рейде судами. Но мы, со своей стороны, взялись доставить три захваченных миноносца к «Очакову».
На другой день Шмидт должен поднять на «Очакове» красное знамя и дать сигнал: «Командую флотом». Все присоединившиеся суда должны, по его расчету, перейти на сторону восставших после освобождения ими прутовцев. Всю ночь происходил захват стоявших в бухте судов.
Миноносцы были доставлены к «Очакову»; были арестованы офицеры с захваченных судов и доставлены на «Очаков» как заложники.
Предприятие же Шмидта не удалось: офицеры с тех судов, которые он взял на себя, арестованы не были.
Утром 15 ноября Шмидт на контрминоносце «Свирепый» освободил арестованных на «Пруте» и захватил «Прут».
На судах, находившихся в наших руках, были подняты красные флаги.
Но ночная неудача и не последовавшее после освобождения арестованных присоединение эскадры лишили Шмидта всякой энергии. С ним сделался припадок, и он уже ничего не мог предпринять. По нашему настоянию он напал на «Потемкина» и взял его, арестовав офицеров.
Следовало предпринять такие нападения на остальные суда эскадры, но Шмидт здесь проявил нерешительность, и благоприятный момент был пропущен.
В это время со стороны экипажей судов, где руководство принадлежало нам, помимо захвата судов, был захвачен арсенал, на «Потемкин» были доставлены снятые с него ударники и ружья. Два пулемета были доставлены в экипажи. В порту арестовывалась вся администрация.
Таким образом, активные нападения начались в ночь с 14-го на 15-е; но было уже поздно. Мы не успели подготовиться к обороне, не успели обеспечить за собой превосходство сил. Против нас были пущены в ход орудия судов, обстреливала крепостная и полевая артиллерия и пулеметы с Исторического бульвара.
В нашем распоряжении были лишь ружья в экипажах (пулеметы еще не были установлены) и несколько орудий с мелких судов. Результаты неудачи ясны.
… Но отсутствие определенной политической цели восстания, неопределенность и относительная незначительность причин его обусловили его медлительность и дряблость.
В настоящее время социал-демократия потеряла всякий престиж в матросских массах.
На Севастополь слишком мало обращали внимания, и этим воспользовались социалисты-революционеры. Как ведется ими работа, всем известно.
Я предлагаю конференции обратить особое внимание на Севастополь. По своему стратегическому положению он один из самых важных пунктов на юге. И в будущем он, несомненно, может сыграть важную роль.
К сожалению, мне пришлось писать наспех, имея в распоряжении всего несколько часов. Поэтому я не мог остановиться на той роли, которую сыграл Шмидт в ноябрьском восстании. Как офицер Шмидт мог сделать очень много. Но он был одиночкой и «героем». Роль Шмидта могла бы быть громадной, если бы он входил в организацию и работал бы; несмотря на свою буржуазность, под ее руководством. Но у нас слишком мало внимания обращают на привлечение в военные организации офицеров.