1648. Письмо Н. Потоцкому с предложением мер подавления казаков

ПИСЬМО БРАЦЛАВСКОГО ВОЕВОДЫ А. КИСЕЛЯ КОРОННОМУ ГЕТМАНУ Н. ПОТОЦКОМУ С ПРЕДЛОЖЕНИЕМ МЕР ПОДАВЛЕНИЯ КАЗАЦКОГО ВОССТАНИЯ ПОД РУКОВОДСТВОМ БОГДАНА ХМЕЛЬНИЦКОГО
1648 г. марта.
Е. м. п. воевода брацлавский п. краковскому
Далека от прежней покорной нынешняя декларация этого изменника Хмельницкого. Соответственно и отношение к ней каждого из нас должно быть иное, чем то, которое было к письмам, некогда исполненным покорности. Дело уже не в том, чтобы восстановить прежнее состояние казаков, вышедших из подчинения, а в том, чтобы спасти настоящее положение. В. м. м. м. пан изволишь это предпринять, и было бы справедливо и необходимо, чтобы каждый из нас, любящий отчизну, давал свой совет. В виду всего этого рад бы я птицей полететь к в. м. м. м. пану и благодетелю, но по-прежнему не позволяет расстроенное здоровье, поэтому приходится ограничиться замещающим приспособлением [пером].
Одновременно раздуто три огня: с Москвой , и не нужна с какой-либо стороны иная причина, казацкие мятежи и более вероятные враждебные намерения орды, а не стремление ее к миру – должны быть приняты в соображение в. м. м. м. паном.
Что касается первого, то я уже сделал, что в. м. приказываешь мне сделать. Я написал этим московским воеводам, что с нашей стороны больше жалуются на них, а себя оправдывают , поэтому нужна комиссия для установления истины. Мир же и союз вечной дружбы между [нашими] государями и государствами должен быть полностью сохранен, а кто окажется нарушителем, тот понесет справедливое наказание. Что мне ответят, не премину в. м. сообщить, но знаю, что мои грамоты должны сейчас оказаться у царя. Поэтому я не сомневаюсь, что, как и до сих пор бывало, мне поверят, и это дело я, с божьей помощью, остановлю и не дозволю ему распространяться.
Я прибавил и то, что малая часть своевольных казаков, пробравшись на Запорожье, хочет снестись с донцами с тем, чтобы идти на море , что затрагивает договоры, [заключенные] обоими, соединенными между собою вечным договором («Вечным докончанием» 1634 г.), государствами с турецким султаном. Пусть московский царь прикажет наблюдать за этим и таковым изменникам воспрепятствовать [в осуществлении] отважного предприятия. Однако так как враги их, согласно узам союза, являются нашими врагами, то и наши изменники должны быть почитаемы [ими] за изменников. Добавляю ясновельможной милости, тоже по случаю высылки [почты], чтобы те комиссары, которые по моему договору должны быть назначены для исправления нарушенной трубежской границы и для окончания замены деревни Зноби на прилегающие земли Конотопа, имели от е. к. м. приказ рассмотреть и восстановить все, что только было нарушено на том рубеже около Бобрика, Гадяча, Олетыни и т. д. Устроив таким образом этот первый пункт, приступаю ко второму. Тот изменник имеет намерение разгуливать с татарами, что ему не удастся, так как и татары имеют понятие о вещах. Однако временами, вопреки [установившемуся] мнению, вещи обычно смешиваются, и где не было никакого подозрения, там возникает опасность. Не было бы неуместным созвать какое-либо совещание или прямо с ордой, или через Порту, [показав им], что мы полностью придерживаемся наших договоров во всем, но поскольку часть своевольных казаков отторглась, мы сообщаем им, чтобы они знали о них и о том, что как изменников мы будем искать и брать их; и на Запорожье, и у Орды они не должны иметь никакого пристанища по формальным обязательствам договоров. Разум убеждает, что благодаря этим сношениям турки целиком утвердились бы и уверились бы в нас и, согласно вышеизложенным причинам, лишили бы пристанища изменников, если последние надеются иметь там таковое.
Есть пять оснований, по которым следует отказаться от похода на Днепр и в степь.
1) Казаки, по моему мнению, все изменники, ибо это показал своими письмами и Хмельницкий, и сами выдали себя [своей] хитростью, покинув при стычке панов полковников .
2) Второе соображение: теперешнее пребывание войска в самом центре их не могло им не опротиветь и только, если бы они, выйдя на Славуту, все ударили единодушно, последнее было бы горше первого.
3) Третье – если бы войско двинулось к Запорожью, орда могла бы, избави боже, воспользоваться поводом [к враждебным действиям].
4) Четвертое – войско должно было бы испытывать большую нужду.
5) Наконец, пятое – много пристанищ имеет Днепр и Запорожье: переплывая и переносясь с острова на остров, они могли бы ускользнуть от натиска столь большого войска.
Поскольку этот способ имеет такие большие неудобства, стоит в. м. м. м. пану подумать о других. Один день поучает другой, советы берутся из дела, время залечивает раны, которые разум не в состоянии излечить. Задержать бы казаков так, чтобы ни один не мог туда пробраться, и хорошо стеречь те водные проходы, которыми чернь могла бы пробраться к тем изменникам, ибо одно дело им собраться, когда нет на шее войска, а другое теперь. Что сможет сделать тот изменник, если никто из казаков, никто из крестьян не сможет пробраться к нему? Если он захочет вывести войска на волость без военных трудов и тягот, сам подставит свою голову под меч. Если же пойдет на длительную войну, то, имея там мало муки, они [вынуждены] будут питаться рыбой и дичью. А когда наступит время для лагеря, то разве не было бы хорошо вывести с собой казацкое войско, чтобы оно не имело никакого благоприятного случая для соединения с теми изменниками?
Посылать же степью п. комиссара и делить надвое малое войско и задираться с татарами – дело очень опасное, особенно [если это делается] без ведома Речи Посполитой.
Кажется, что для «уничтожения» этих изменников будет хорошим способом послать в поход надежных казаков [но не всех], предложив им материальные блага за услугу и обязав присягой, и добавить [к ним] иноземной пехоты. Только бы не захотели те, которых считаем надежными, заражаться запорожским духом. Вообще, если нет никакого способа прощупать их на Запорожье, то все способы должны заключать в себе трудности, и приходишь к такому заключению: время излечивает рану, которую разум не в состоянии излечить. Кажется, что лучше проявить выдержку, чтобы выманить его оттуда. Одно должно быть из трех: или он должен выбраться на волость и тем сам приблизит свою гибель, или он пойдет на Дон, а там дела пойдут не так, как он хочет, а тут зуд пройдет у оставшихся, или же, если ему больше всего посчастливится и [с помощью] донцов устроит поход на море, то и там, когда те (Т. е. татары и турки.) будут предупреждены, должен погибнуть или вернется к тому, что захочет вывести [войско] на волость, и то, что должно было с ним [раньше] случиться случится потом. Злых от зла судьба не охраняет, но сберегает на смерть.
Как бы то ни было, разум советует, что лучше, стоя обозом тут с неутомленным войском, обождать, что принесет время, и держать в руках здешних казаков, чем искать на поймах днепровских пауков, как те называются.
Но это соображения моего убожества, которые я повергаю на высочайший суд в.м. м. пана, на которого положено спасение нашего отечества и коему дана от господа бога помощь ангела высшей рати. Дело пана в. м. м. п. действовать и давать указания, а наше – действовать сообразно с ними и т. д. Однако же, по моим горячо писанным по этому вопросу грамотам, все это придет к пробному камню.
Так как я уже дольше пишу, чем хотел, я сдерживаю перо и себя и усерднейше поручаю покорные услуги и т. д.