Становление российской правовой системы
С. В. Ткаченко
СТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ПРАВОВОЙ СИС-ТЕМЫ
(1990-2000 гг. ХХ века):
РЕЦЕПЦИЯ ЗАПАДНОЙ ТРАДИЦИИ ПРАВА
монография
B&M Publishing
San Francisco, California, USA
Рецензенты:
Афанасьев Владимир Сергеевич, заслуженный юрист Российской Федерации, доктор юридических наук, профес-сор;
Шамаров Вячеслав Матвеевич, доктор юридических на-ук, профессор.
Представленная работа рассматривает процесс ста-новления российской правовой системы в 1990-2000 гг. ХХ века, когда за основу была взята западная традиция права. Особое внимание уделяется механизму рецепции, как важ-ному инструменту модернизации права. Рассмотрены цели и задачи рецепции западной традиции права в современной России, а также те проблемы, которые были заложены в пе-риод становления и не решены по настоящее время.
Copyright
© 2014 by S. Tkachenko
All rights reserved.
Published by B&M Publishing
For permission to use material from this text,
please contact the publisher at
2076 -16th Ave., Suite A,
San Francisco, California 94116,
Tel (415) 682 2550
ISBN-13:
ISBN-10:
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Глава 1. СОДЕРЖАНИЕ РЕЦЕПЦИИ
§ 1.1. Рецепция права: история и современность
§ 1.2. Деструктивная роль рецепции права
в правовой жизни общества
§ 1.3. Особенности механизма рецепции права
Глава 2. СТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ
§ 2.1. Взаимоотношения России и Запада в процессах становления российской правовой системы
§ 2.2. Западное право как объект рецепции права в российских правовых реформах
§ 2.3. Цели и задачи рецепции западного права в правовых реформах 90-х годов в России
Глава 3. ВНЕДРЕНИЕ ПРАВОВЫХ ЗАИМСТВОВАНИЙ В ОТЕЧЕСТВЕННУЮ ПРАВОВУЮ МЕНТАЛЬНОСТЬ
§ 3.1. Правовое сознание населения как необходимый фактор успешности проведения правовых реформ с использованием рецепции западного права
§ 3.2. Правовая культура России в свете
западной традиции права
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
С благодарностью посвящается
Владимиру Сергеевичу Афанасьеву, всем своим сердцем помогающим ста-новлению российских ученых.
ВВЕДЕНИЕ
К демократическим достижениям современной России относится формирование правовой системы на основе за-падного права. Проблемы ее становления предоставляют возможность изучить внешние и внутренние структуры формирования российской правовой системы в период с 1990 по 2000 годы ХХ в. с целью ее совершенствования.
Актуальность темы настоящего исследования обуслов-лена и многими другими обстоятельствами:
— до сих пор не выработано единого подхода к изучению рецепции права, что порождает много ошибочных сужде-ний при анализе этих проблем и формулирования практи-ческих выводов, вытекающих из этого анализа;
— в исследуемой литературе по этой проблеме существу-ет большой разброс точек зрения, не позволяющий адек-ватно трактовать ее сущность и способ решения. Поэтому анализ этих точек зрения и разработка единой юридиче-ско-философской концепции настоящей проблемы являет-ся актуальной задачей юридической науки;
— роль других государств в осуществлении полномас-штабной рецепции права на основе западного права значи-тельно принижается либо игнорируется, что приводит к закономерным ошибкам в прогнозировании целей, задач и результатов правовых реформ, основанных на такой ре-цепции;
— анализ факторов, приводящих к полномасштабной ре-цепции права, приобретает особое значение. Само собой разумеется, что сущность современной рецепции права нельзя объяснять только исходя из факторов прошлых эпох;
— интересы стабильного развития современного мира, необходимость защиты и сохранения уникальных культур, в том числе и российской, диктуют, что, в современных условиях нет более актуальной темы, чем разработка ме-ханизма защиты от правовой экспансии зарубежного пра-ва;
— недостаточно исследован вопрос о рецепции римского права, признанной одной из основ западной традиции пра-ва, которое в исследовательской литературе связывается исключительно с рабовладельческим характером. При этом упускается из виду идеологическая подоплека такой формы рецепции, которая является ключевой для снятия противоречия;
Актуальность темы исследования усиливается тем, что на рубеже ХХ и XXI вв. проблемы рецепции западного права стали одними из важнейших как для отдельных го-сударств, так и для мирового сообщества в целом. Это объясняется масштабами и характером правовой экспан-сии последнего времени, свидетельствующей о том, что рецепция права изменив свою сущность, из способа улуч-шения правовой системы реципиента превратилась в об-щечеловеческое и общепланетарное явление. В связи с этим необходимо четко выяснить сущность современных форм, моделей рецепции права, чтобы выработать адек-ватные методы преодоления негативности этих явлений, найти пути сохранения правовых культур населения.
Наличие указанных проблем, отсутствие комплексных исследований, в которых прослеживалось бы влияние ре-цепции права на развитие правовой системы, необходи-мость разработки теоретических вопросов проблем рецеп-ции права, а также насущная потребность в оценке доста-точности действующей правовой системы Российской Фе-дерации и практики его применения предопределили акту-альность и выбор темы настоящего исследования.
Вопросы рецепции права, как правило, рассматриваются в рамках рецепции римского права, оставляя за полем рас-смотрения современные аспекты правовых реформ, осно-ванных на рецепции права. В силу чего объясним факт, что специальных монографических исследований на данную тему крайне мало, разработанность обозначенной пробле-матики далека от своей полноты. Весьма немногочисленны работы, в которых представлен строго сфокусированный взгляд на проблему осуществления рецепции права. Так, вышла единственная монография В.А. Рыбакова «Рецеп-ция права: общетеоретические вопросы» (2009 г.).
В рамках диссертационных работ вопросы рецепции права с разных позиций рассматривались Г.М. Азнагуло-вой (2003 г.), А.И. Дудко (2010 г.), Е.Ю. Курышевым (2005 г.), С.А. Сафроновой (2003 г.), И.В. Скасырским (2002 г.), В.Н. Синюковым (1995 г.), Е.А. Тверяковой (2002 г.) и др. Вместе с тем, проблемы рецепции римского права изуча-лись достаточно подробно и широко как в России, так и за рубежом. Среди таких исследователей ученые как прошло-го, так и современности: Э. Аннэрс, Д. Азаревич, Г.Дж. Берман, А.И. Бойко, П.Г. Виноградов, Р.Ф. Иеринг, В.А. Рогов, В.В. Рогов, Е.В. Салогубова, Е.А. Скрипилев, Н.С. Суворов, Б.Н. Фрезе, И.Я. Фроянов, Р.Л. Хачатуров, Я.Н. Щапов и др.
Вместе с тем до настоящего времени в доктрине отсут-ствовал целостный подход к изучению механизма рецеп-ции права, в том числе и римского права. Специального исследования, посвященного рецепции права в 90-е годы ХХ в. не проводилось. Вышесказанное свидетельствует о необходимости формирования подобного подхода, акту-ального для российской юридической науки.
Изучением общих проблем модернизации правовых систем, основанных на рецепции права, занимались И.А. Василенко, А.В. Виноградов, А.Г. Гузнов, И.Е. Дискин, В.С. Комаровский, В.Н. Синюков, Г.Х. Шахназаров и др. На сегодня практически нет литера-туры, рассматривающую вопросы модернизации отдель-ных стран на основе рецепции западной традиции права. Отдельные аспекты такой рецепции, ее процесс в послево-енной Германии рассматривали С.Н. Дрожжин, Л.Е. Каплан, Н. Кляйн, И.Н. Панарин, Н.Н. Платошкин, С.Б. Попов, В.Ф. Титов и др. Модернизацию послевоенной Японии рассматривали Дж. Беллами, Дж. Голдгейр, Дж.М. Китагава, М. Макфол, В.Г. Орлов, К.П. Сагоян, М. Такахаси, С.В. Чугров, А.И. Шейнфельд, А.Б. Широкоград и др.
Однако до настоящего времени обобщающего исследо-вания целей и задач рецепции западного права не проводи-лось.
Существует немного работ, отмечавших особенности западной правовой традиции, которая в идеях, институтах, в опыте их применения стала объектом рецепции в россий-ских правовых реформах современности. Это труды зару-бежных исследователей Э. Аннерса, Г.Дж. Бермана, Т. Вудса, С. Хантингтона, и ряда российских исследователей: Г.М. Азнагуловой, О.Н. Братусевой, М.Ю. Кузьминой, А.Н. Маслова, В.А. Морозова, В.М. Розина, О.В. Сазанова и др. Однако полученные ими результаты не объясняют значимость западного права для современного мира.
Приходится констатировать отсутствие исследований, предметом которых выступают причины и закономерности рецепции западного права в правовых реформах россий-ской современности. Указание на использование западного права в российских правовых реформах находим лишь у А.Г. Дудко, Д.Я. Малешина, В.А. Рыбакова, Ю.А. Тихоми-рова, С.Н. Шишкарева.
Автор использовал мемуарную литературу таких авто-ров как П.О. Авен, Е.Т. Гайдар, М.С. Горбачев, Г. Э. Бур-булис, Б.Н. Ельцин, А.Р. Кох, А.В. Коржаков, Н.С. Леонов, Б.Е. Немцов, В.П. Полеванов, Е.Н. Примаков, Дж. Сакс, Дж. Сорос, Ю.И. Скуратов, Л.Е. Суханов, С.М. Шахрай, В.С. Широнин, Р.И. Хасбулатов, А.Б. Чубайс, Б.Г. Федо-ров, А.Н. Яковлев и др., что позволяет оценить цели и за-дачи рецепции западной традиции права в 90-е годы ХХ века в России с позиции их участников. В рамках гумани-тарных наук такие причины косвенно затрагивались таки-ми исследователями как В.Э. Багдасарян, Э.Я. Баталов, О.В. Вольтер, Г.Б. Гавриш, С.Г. Кара-Мурза, Ю.Б. Кашлев, Т.Н. Коряковская, В.В. Лапкин, Н.Н. Нарочницкая, В.С. Овчинский, В.И. Пантин, Ю.В. Соколов, В.П. Стародубов, С.С. Сулакшин, В.Ф. Титов, И.Я. Фроянов, А.В. Чумак, А.П. Шевякин, В.И. Якунин, и др.
Феномен развития Западной цивилизации, особенности ее существования и формирования западной правовой тра-диции рассматривали в своих работах как российские, так и зарубежные ученые: С. Амин, А.В. Афанасьев, Т. Грэм, С.В. Дубровицкая, И.Е. Задорожнюк, Е.П. Золотницкий, А.В. Кива, С.Г. Киселев, С.В. Козлов, А.И. Косарев, С. Коэн, В.Ю. Крашенинникова, В.Л. Мальков, А.В. Манойло, В.В. Обрежа, П.В. Островский, Е.О. Савченко, К.П. Сагоян, Дж. Сакс, В.П. Стародубов, С.В. Ткачев, Л.Л. Фитуни и др.
Несмотря на то, что в литературе достаточно широко рассматривались проблемы внедрения западных правовых идей, институтов в российскую правовую культуру Н.А. Бобровой, А.Б. Венгеровым, И.Н. Гуледани, А.И.-О. Гу-сейновым, Е.П. Золотницким, А.Ю. Калининым, В.О. Кротковым, В.В. Куликовым, Л.Б. Лукьяновой, С.А. Степановым, А.В. Хаванской, Е.А. Шаталиным, С.А. Шестаковым и др., приходится признать, что изуче-ние проблем усвоения российским обществом западной правовой традиции до сих пор себя не исчерпало. Доста-точно поверхностно затронуто освещение проблемы нега-тивных последствий использования рецепции правовой традиции, противоречащей ментальности общества. В об-ласти юриспруденции такого исследования не проводи-лось, но в других отраслях знаний высказывались на эту тему Г.К. Варданянц, С.Г. Кара-Мурза, Ж. Карбонье, С.И. Кривцов, А.С. Панарин, Н. Рулан, В.В. Чемеринская и др.
В ракурсе восприятия западной правовой традиции оте-чественным правосознанием, существует немало работ, в которых анализируется российская правовая культура. Можно отметить исследования В.С. Афанасьева, В.Л. Афанасьевского, Г.К. Варданянца, А.Л. Вязова, Ж. Карбо-нье, В.И. Костина, А.В. Манастырского, О.В. Орловой, Т.Н. Радько, Н. Рулана, А.В. Скорнякова, М.Б. Смоленско-го, С.В. Трегубенко, О.И. Цыбулевской, А.Т. Янакова и др.
Отдельные особенности российской правовой культуры, препятствующие полноценному восприятию западной тра-диции права, освещаются в работах Р.С. Байниязова, Д.Н. Вороненкова, И.В. Головиной, В.А. Громыко, А.Н. Зряч-кина, Л.А. Лушиной, Д.В. Меняйло, М.Е. Панкратовой, В.В. Попова, О.С. Радькова, О.П. Сауляк, В.Г. Сафонова, К.Г. Федоренко и др.
Поскольку отношения государства и общества в строи-тельстве правовой системы неразрывно связаны с общепо-литическим процессом, они представляют интерес для ис-следований в области политологии и социологии.
Здесь были использованы работы Е.В. Бондаренко, А.Г. Булака, М.И. Кодина, В.С. Кота, А.П. Кочеткова, О.В. Крыштановской, И.В. Лихачева, А.Г. Наронской, А.С. Па-нарина, Е.Н.Самойловой, И.И. Сампиева, Ж.Т. Тощенко, Н.В. Федоренко, В.Э. Хажмуратова, С. Хантингтона, кото-рые рассматривают ход российских общественно-политических и правовых реформ 90-х годов ХХ века, что позволяет выявить общие тенденции политико-правовой политики государства.
Для юридической науки особый интерес в рамках ре-цепции западной традиции права представляет изучение прозападных настроений российской политической элиты. Здесь автор опирается на работы таких авторов как Е.В. Алексеева, Е.В. Бондаренко, А.Г. Булак, И.А. Василенко, М.Ю. Гаранин, И.И. Глебова, И.А. Иванников, И.Б. Ка-быткина, Л.В. Карнаушенко, М.И. Кодин, А.П. Кочетков, О.В. Крыштановская, И.В. Лихачев, А.А. Макаренко, А.Г. Наронская, С.Б. Попов, А.Н. Савельев, Е.Н. Самойлова, И.И. Сампиев, Е.В. Сусименко, Н.В. Федоренко и др.
В исследованиях по данному вопросу требуется ком-плексное видение и концептуальность подходов к пробле-мам теории и практики использования рецепции права, что в значительной мере предопределило цели, задачи и мето-дологические основы настоящего исследования.
Цель исследования состоит в том, что бы выявить осно-вополагающие тенденции рецепции западного права в со-временных российских правовых реформах 1990-2000 гг. ХХ века и на этой основе сформулировать оптимальную теоретическую модель развития правовой системы России.
Реализация указанной цели потребовала решения сле-дующих взаимосвязанных задач:
— установить цели и назначение рецепции права, опре-делить ее идею и сущность;
— выявить роль и значение рецепции права как необхо-димого элемента и признака правовых реформ;
— определить понятие рецепции права и выяснить его правовую природу и содержание;
— установить основные особенности организации и осу-ществления рецепции права:
— рассмотреть особенности западной традиции права как объекта правовых реформ 90-х годов;
— показать роль и значение рецепции римского права в современной России;
-проанализировать основные направления и тенденции развития правовых реформ, основанных на рецепции за-падного права в современной России;
— рассмотреть особенности правовой ментальности на-селения в связи с восприятием иностранного правового элемента в правовую систему государства.
Объектом исследования является общественные отно-шения, складывающиеся в процессе формирования право-вой системы Российской Федерации 1990-2000 гг. XX ве-ка. Предметом исследования выступают закономерности и тенденции формирования правовой системы с помощью рецепции и усвоения российским обществом правовых ценностей западной правовой культуры.
Методологическую основу исследования составляют общенаучные методы познания (диалектика, анализ, син-тез, аналогия, функциональный, системный и структурный подходы, абстрагирование и конкретизация, лингвистиче-ский анализ), частно-научные методы (а также специально-юридические методы исследования: формально-юридический, сравнительно-правовой, технико-юридический, правовое моделирование) и специальные (социологические, психологические, антропологические, исторические).
Использование различных методов исследования и по-следних достижений в области общественных наук в их сочетании позволило раскрыть объект и предмет исследо-вания в обобщающих закономерностях их существования и развития, способствовало достижению обозначенной це-ли и решению поставленных задач.
Постановка проблемы роли рецепции в российских пра-вовых реформах 1990-2000 гг. XX века обусловливает об-ращение к самым разноплановым теоретическим источни-кам. Среди них – классическая и современная, отечествен-ная и зарубежная юридическая, философско-правовая, ис-торическая, политологическая, социологическая, полити-ко-экономическая, культурологическая, социально-психологическая, этическая и богословская литература. Изучение ее в значительной степени способствовало фор-мированию теоретической позиции диссертанта по целому ряду аспектов общеправовой теории.
Теоретико-методологическую основу исследования со-ставили научные труды отечественных и зарубежных уче-ных в области юриспруденции, философии, политологии, геополитики, истории, посвященные общим проблемам сущности и использования рецепции права, ее политико-правовой природы, общим вопросам правовых реформ, ос-нованных на полномасштабной рецепции права, специфи-ческим проблемам использования заимствованных право-вых идей, принципов, институтов, терминологии.
Среди них:
— работы по общей теории права и отраслевым юриди-ческим наукам: С.Н. Бабурина, Н.А. Бобровой, А.Б. Венге-рова, Л.В. Гевелинга, В.Г. Графского, В.Д. Дзидоева, С.И. Дементьева, А.И. Косарева, В.И. Левченко, В.О. Лучина, Г.В. Мальцева, Е.Н. Мысловского, И.А. Решетникова, В.Н. Синюкова, Ю.И. Стецовского, Р.Л. Хачатурова, З.М. Чер-ниловского Р.В. Шагиевой, В.С. Афанасьева и др.;
— диссертационные работы, развивающие теоретические основы рецепции права: Д.И. Авдеева, С.Б. Алексеева, Н.В. Архиповой, А.В. Бедрицкого, А.А. Васецкого, А.М. Величко, А.А. Гейдерова, И.В. Головиной, А.А. Горшко-лепова, С.И. Грачева, Г.Д. Гриценко, А. И-О. Гусейнова, С.В. Дубровицкой, И.Е. Задорожнюка, М.А. Пшеничнова, З.Ю. Руденко, И.В. Скасырского, А.В. Скорнякова, В.В. Чемеринской, О.Г. Щедрина, Е.В. Яненко, и др.;
— работы по общей теории политологии и отраслевым политологическим наукам: М. Григорьева, В.И. Денисова, О.А. Жирнова, А. Захарова, А.А. Зиновьева, М.В. Золота-рева, А.А. Кара-Мурзы, А.В. Кивы, А.Н. Кольева, Г. С. Ли-сисчкина, Ш.М. Мунчаева, В.В. Обрежа, А. С. Панарина и др.;
— работы зарубежных авторов: Дж. Грейя, Т. Грэма, Иманипур Мехди, Ж. Карбонье, С. Коэна, Х.Г. Крила, Р. Пайпса, Н. Рулана, Дж. Сакса, Ф.А. Хайека, С. Хантингто-на, И. Хезинги, К. Цвайгерта, И. Цунэо и др.;
Научная новизна исследования обусловлена теоретико-методологическим обоснованием существования само-стоятельного процесса рецепции права в пространстве рос-сийской системы права и правового сознания. Общетеоре-тическая модель рецепции права развивает учение о меха-низме рецепции права и его элементах, обогащает соответ-ствующие фундаментальные и методологические подходы к его исследованию, способствует созданию логической и эффективной системы регулирования правовых отноше-ний, основанных на рецепции западного права.
Научная новизна работы в целом определяется анализом ранее не исследовавшихся с общетеоретических позиций рецепции права, ее цели, функций, системы принципов.
Автор исследования предлагает оригинальное видение рецепции западного права в современной российской пра-вовой системе, эксплицируя ее понятие, специфику и предпосылки. Научная новизна обусловлена также разра-боткой основных направлений оптимизации феномена ре-цепции западного права и определением перспектив ее ис-пользования в различных отраслях российского права.
Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в выявлении закономерностей и тенденций правовой системы с помощью рецепции и усвоения рос-сийским обществом правовых ценностей западной право-вой культуры. Кроме того, материалы исследования спо-собствуют углублению научных знаний в области теории и практики правовых реформ, основанных на рецепции за-рубежного права в современных условиях.
Теоретические положения исследования позволят более широко рассмотреть фундаментальные научные и практи-ческие проблемы – взаимодействия правовых систем, за-имствованного инокультурного правового материала и внутреннего мира человека; взаимообусловленность пра-вовых и психических явлений; взаимное влияние правовой системы и национального менталитета; отражение и взаи-модействие в праве индивидуалистских и коллективист-ских начал. Новое осмысление указанных проблем, а также психологических проблем эффективности права и норм законодательства должно позитивно отразиться не только на состоянии юридической науки и теории государства и права в частности, но и на государственно-правовой прак-тике.
Результаты, полученные в ходе исследования правовых реформ, основанных на рецепции зарубежного права, мо-гут быть использованы не только в правовых, философ-ских и психологических научных изысканиях, но и в со-вершенствовании правовой политики государства, форми-ровании системы правового воспитания и правовой пропа-ганды, в правотворческой и правоприменительной дея-тельности, учебном процессе.
Глава 1. СОДЕРЖАНИЕ РЕЦЕПЦИИ
§ 1.1. Рецепция права: история и современность
Рецепция права является необходимым инструментом развития правовой системы. Применение рецепции можно найти в государствах с различным правовым режимом и в различных формациях. Даже такие одиозные «закрытые» правовые системы, как, например, право Древней Спарты, не могли обходиться без реципированных «чужеземных» правовых институтов. История свидетельствует о крит-ском происхождении многих спартанских институтов, включая систему воспитания и общественных обедов. Не являются исключением из правила и государства, чья идеология по каким-либо причинам полностью отрицает рецепцию иностранного права. Ее не гнушались социали-стические и фашистские правовые системы, хотя деклара-тивно и выступавшие против рецепции «буржуазного», «царистского», рабовладельческого римского права, ратуя за построение нового – «пролетарского» (РСФСР, СССР), за возвращение к национальному немецкому праву (Гер-мания), но в действительности активно используя этот ме-ханизм усовершенствования права. И в настоящее время государства также по различным причинам либо не всегда сообщают общественности о произведенной рецепции ли-бо, наоборот, афишируют данное явление.
Кроме того, необходимо признать, что ни один инстру-мент и институт права (за исключением, пожалуй, права собственности) не приковывал к себе такого внимания и не вызывал споров в самой науке и в обществе. Ведь с рецеп-цией связывались надежды на построение правового госу-дарства, на обретение государственного могущества, на обоснование привилегированного положения среди госу-дарств, имперские амбиции, на выход из кризиса, на уп-рощение подчинения колоний и оккупированных госу-дарств, на разграбление природных ресурсов и прочих бо-гатств страны, на уничтожение вражеской державы либо стратегического противника, на установление превосход-ства над реципиентом. Рецепцию обвиняли и в уничтоже-нии национального права, в его радикальном упрощении, в потере самостоятельности и самобытности общества, в уничтожении, в ухудшении его нравов, правовой менталь-ности.
Как правовое явление, рецепция является самым вос-требованным (особенно для современности) инструментом модернизации права. Это объясняется, прежде всего, тем, что правовые системы всех стран никогда не существовали и не существуют изолированно. Они тесно взаимодейст-вуют друг с другом, ведут между собой нескончаемый культурный диалог. Правовая культура отдельных стран подвергается постоянной «бомбардировке» со стороны по-падающих в нее подобно метеоритному дождю случайных фрагментов других правовых культур, юридических тек-стов, процедур и правовых конструкций. Такая «бомбар-дировка» позволяет государству оценить собственный опыт правовой жизни, обрести «зеркало» для его рассмот-рения, возможность развивать, совершенствовать отдель-ные элементы своей правовой системы, наполняя их но-выми смыслами . В результате в истории права практиче-ски невозможно найти «чистых» правовых систем, без ка-ких-либо иноземных заимствований.
Иными словами, рецепция выступает в роли «цивилиза-ционных прививок», с помощью которых развивается со-временный мир. Именно благодаря ей и возникает фено-мен «многослойности» культур, который ученые просле-живают в истории древнейших обществ. Так, отмечается. что как бы ни углублялись мы в историю Месопотамии, вряд ли доберемся до такой стадии месопотамской культу-ры, которую по праву можно было бы назвать «примитив-ная» , т.е. изначальная. Но это касается не только древних культур. Так, и правовая система Азербайджанской рес-публики на современном этапе сочетает в себе отдельные черты и свойства правовых систем различных историче-ских типов, включая традиционное архаичное азербай-джанское право, советское социалистическое право, а так-же элементы правового устройства современных госу-дарств, относящихся к романо-германской семье .
Этот феномен многослойности права в принципе отно-сится к правовой системе любого государства (имеются в виду государства с длительным историческим прошлым). Если затронуть наше отечественное правовое настоящее, то в нем, несмотря на смену курса государственного строительства, можем наблюдать оставшиеся элементы социалистического периода права.
Мало того, история наглядно показывает примеры, де-монстрирующие, что какая-либо действительная изоляция общества, отказ от рецепции приводит к сильнейшему обеднению культуры общества, к ее деградации. Так, при изучении тасманийского общества выяснилось, что в XVII в. когда на остров пришли европейцы, местная куль-тура оказалась намного примитивнее, чем была здесь за много тысяч лет до этого. Это явилось следствием того, что около 10 тысяч лет назад океан отрезал остров от ма-терика, и, живя в изоляции, без врагов и конкурентов, тас-манийцы утратили все навыки и технологии, которыми владели их предки .
Вывод о том, что без рецепции невозможно развитие права оспаривается отдельными российскими учеными. Так, В.А. Рыбаков убежден, что Япония свыше 200 лет во-обще не поддерживала отношение с европейцами, т.е. вплоть до середины XIX века, тем не менее это не мешало ее развитию . Необходимо, однако, уточнить, что такая изоляция не была абсолютной и касалась в основном от-ношений с европейскими государствами. Так, например, Китай и Голландия торговали с Японией через порт г. На-гасаки. В 1720 году был снят запрет на иностранную лите-ратуру и в Японии были распространены новые философ-ские учения из Китая и Германии. Кроме того, такая изо-ляция не затрагивала и соседние с Японией государства. Отрицание жесткой формы самоизоляции Японии содер-жится и в трудах современных японских ученых, детально исследовавших эту проблему . Другой проблемой является само определение факта развития государства. Так, меж-доусобные внутренние войны – это развитие государства или его деградация? Думается, что наличие таких граж-данских войн в Японии вовсе не говорит о его развитии в западной традиции понимания государственности.
Здесь же необходимо отметить, что борьба государства с рецепцией не только права, но и других культурных цен-ностей вообще оканчивается полнейшим поражением для такого государства. Указанный факт можно проиллюстри-ровать ситуацией, сложившейся в ходе Иранской револю-ции 1979 г., когда мусульманский мир стал видеть реаль-ную угрозу исламу со стороны Запада, насаждающего свои модели поведения. Причины отставания исламского мира от Запада видятся мусульманами в том, что они отошли от «истинного» ислама, поэтому усиливается влияние фунда-менталистских идей, происходит полное неприятие запад-ного пути развития и, как следствие, призыв к установле-нию исламского правления . Это приводило и приводит к феномену «политизации» ислама и, как следствие, к де-монстративному отторжению навязываемых к рецепции правовых институтов.
Но, даже принципиально отвергая западное влияние, модернизированное Иранское государство, тем не менее, вынужденно «говорит» на языке западной демократии. В политике этого исламского государства выделяется прин-цип верховенства закона. Его использование обосновыва-ется следующим образом: «Исходя из того, что вопросы обеспечения национального единства зависят от неукосни-тельного соблюдения законов, религиозная демократия также не может интерпретироваться путем нарушения за-кона, которым определены принципиальные рамки ислам-ского строя. При религиозной демократии никто и ничто не может ставиться выше закона. В ИРИ каждый индивид и все члены общества на равных основаниях обязаны не-укоснительно соблюдать законы, одобренные шариатом и народными избранниками. Согласно ст. 107 конституции ИРИ, лидер страны наряду с другими гражданами страны равен перед законом. Лидер страны считает Конституцию нашим великим национальным, религиозным и революци-онным обетом» .
Можно ли говорить здесь о рецепции идей западной традиции права? Конечно же да, только сами идеи здесь «обернуты» в местную традиционную оболочку, понятную и доступную обществу в целом. А это, в свою очередь, приводит к качественному усвоению заимствованных пра-вовых идей обществом.
Ведь несмотря на радикальный, антизападный характер революции 1979 г., исламское право Ирана большей ча-стью кодифицировано по западным образцам. Иранские судьи даже в вопросах семейно-бытовых отношений ищут компромисс между фикхом, шариатом и гражданским ко-дексом. Да и в словаре Исламской революции находим со-вершенно современные понятия: революция и парламент, республика и выборы, конституция и разделение властей. Бывший президент Исламской Республики Иран Хатами объяснял, что обращение к истокам не означает возврата к прошлому – это было бы явным регрессом, – оно «необхо-димо для выявления сути нашей идентичности, а также для рациональной критики прошлого, чтобы в нем найти необ-ходимую поддержку в настоящем и в процветающем бу-дущем» .
Кстати, и представители религиозных систем также не очень охотно признают наличие рецепции, а зачастую и категорически отвергают саму ее возможность в силу оп-ределенного консерватизма. Так, виднейший представи-тель иудаизма раввин доктор Й. Герц, в XIX в., рассматри-вая возможность рецепции правовых институтов из вави-лонского права в иудейское, категорически отрицал саму такую возможность, несмотря на факт выявления исследо-ваниями 24 аналогий и параллелей между законами Торы и законами Кодекса Хаммурапи. Он считал, что если бы та-кая рецепция была, то была бы заимствована в первую очередь правовая терминология кодекса Хаммурапи, ведь более высокая культура всегда вынуждает носителей менее развитой культуры пользоваться ее достижениями и, пре-жде всего, это касается разговорного языка . Отрицание рецепции, не только права, а вообще культуры у других народов, проистекает из самой сути иудаизма. Так, рели-гиозный трактат раввина Шломо Ганцфрида «Кицур Шульхан Арух» требовал, чтобы: «Евреи не должны похо-дить на неевреев ни в прическе, ни в других такого рода вещах, как сказано в Писании: «И не ходите по обычаям народа…». И сказано: «по их обычаям не ходите» И сказа-но: «Остерегайся, чтобы не споткнуться, идя за ними». Пусть не одевает человек одежду, которой они гордятся, или одежду важных чиновников. И в качестве примера можно привести высказывание Талмуда по которому за-прещается уподобляться им даже ремнями сандалий: то есть если они завязывают ремни одним образом, евреи должны завязывать другим, или если у них в обычае де-лать ремни сандалий красными, у евреев они должны быть черными, поскольку черный цвет указывает на скромность и приниженность, запрещено евреям менять его» .
Однако специалисты по иудаизму знают, что так назы-ваемые знатоки Галахи не только хорошо разбирались в законодательстве стран проживания, но и в некоторых случаях даже рекомендовали заимствовать из чужого пра-ва то, что им казалось разумным и приемлемым. Когда ка-кой-либо элемент чужеземного права заимствовался ев-рейским правом, он в нем как бы «переваривался», таким образом, чтобы соответствовать принципам и тенденциям еврейского права .
В свою очередь, еврейская правовая традиция влияла на становление других правовых систем. Известно ее влияние на становление мусульманского права в первое столетие после возникновения ислама (VII-VIII вв.). Доказательст-вом выступает наличие такого литературного жанра, как «сказания пророка» (ар. Кысаc ан-набиа), другое название которых «исраилят» (израильские), что свидетельствует об их еврейском происхождении. Существование хадисов, объясняющих такие установления, как побивания камнями за адюльтер, число ежедневных молитв, пост в день Ашу-ра, не могут быть выведены на основании текста Корана, но восходят к еврейскому источнику – Танаху. Однако с X в. еврейская правовая мысль уже сама начала восприни-мать идеи мусульманских правовых школ .
Иными словами, рецепция находит свое применение во всех аспектах человеческого бытия. Как уже отмечалось ранее, призывы к отказу от рецепции достижений других цивилизаций является путем к деградации общественной и политической жизни. Удивительно, но именно к этому призывают так называемые русские националисты. Так, например, программа Народной Национальной Партии требует скорейшего уничтожения в России римского пра-ва: «В России – русское право вместо римского» . Поли-тический деятель русского движения А.Н. Савельев убеж-ден в необходимости существования именно «русского права»: «Не просто «право», а «русское право» . Причем понятие «русское право» в силу невозможности определе-ния не конкретизируется.
Показательно, что и лидер национал-социализма А. Гитлер во время своего управления Германией также вы-ступал против использования римского права, утверждая в программе НСДАП, что в Германии германское право за-менит римское. Тем самым утверждалось построение сво-его, особенного от всех правовых систем, нацистского права. Однако, несмотря на такое отрицание ценности римского права, его режим широко использовал в идеоло-гических целях основную атрибутику древнеримской им-перии, устанавливая преемственность с Древним Римом. Было сохранено и частное право, основанное на пандект-ном праве (т.е. по сути – на римском праве).
В этом случае, даже демонстративный отказ от рецеп-ции – это способ модернизации правовой системы, направ-ленный на сплочение общества под лозунгом сохранения правовых традиций, но не исключающий рецепции. Ее ре-зультат преподносится как некое возрождение правовых традиций или как мировая правовая традиция. Здесь пока-зательна рецепция правовых идей римского права в право раннего СССР, в котором в принципе отрицалось всякое заимствование из права капиталистических, а уж тем более рабовладельческих правовых систем. Советскими учеными подчеркивалась невозможность рецепции в социалистиче-ской системе права буржуазных правовых институтов, так как «основная зависимость права от экономического бази-са приводит к пониманию того, почему невозможна рецеп-ция социалистического права буржуазным государством и наоборот. Рецепция предполагает, прежде всего, что реци-пируемое государство принадлежит к тому же типу, к ка-кому относится реципируемое право» .
Фактическое применение же в советском гражданском праве большинства институтов римского права приводило к стандартным объяснениям, наподобие: «Постановления о юридических сделках в наименьшей степени связаны с ин-дивидуальными особенностями места и времени – они наиболее абстрактны и потому в своей основе остаются неизменными на протяжении тысячелетий от римского права до ГК РСФСР» . Позже, уже в 1964г., обосновыва-лось использование презумпций в праве социалистическо-го государства: «презумпции были известны и праву экс-плуататорского общества. Но в условиях социализма этот способ юридической техники, используемый для распре-деления бремени доказывания в процессуальном праве, приобрел особое социальное значение» . При обсуждении в литературе системы гражданского кодекса РСФСР, со-ветский цивилист О.С. Иоффе нашел единственно пра-вильный выход из тупиковой ситуации, объявив, что сис-тема советского гражданского права отличается как от ин-ституционной системы, с которой нет даже внешнего сходства, так и от пандектной .
Другой пример. Постановление от 7.08.1932 г. об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коо-пераций и укреплении общественной (социалистической) собственности определяло в русле римского права, что общественная собственность является основой советского строя, «священной и неприкосновенной, и люди, поку-шающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа» . Рассматривая собст-венность в римско-правовом духе как «священную и не-прикосновенную», что уже достаточно непривычно для советского восприятия, известный советский правовед Н.В. Крыленко был вынужден мыслить в русле существо-вавшей идеологии: «Вдумайтесь в этот термин, в это сло-во. Только зубоскал, несерьезный человек или только скрытый классовый враг может смеяться или зубоскалить по поводу того, что мы называем, и законно называем, вот эту собственность, пропитанную потом и кровью, трудом десятков миллионов, представляющих собой накопление труда 15 лет напряженнейшей работы в тяжелейших усло-виях, только зубоскал может смеяться по поводу того, что мы говорим, что это для нас священная собственность. Священная – это значит самая близкая, самая дорогая, са-мая святая, если мы вообще не отказались принципиально от употребления этого слова. Ибо она «освящена» кровью, которую рабочий класс и трудящиеся массы пролили, что-бы отстоять свое социалистическое государство и эту об-щенародную собственность против покушения бандитов международного капитала и остатков прежних эксплуата-торских классов старой царской России» . Такие же обос-нования рецепции мы можем найти и в современности .
Советское государство в русле идеологии марксизма-ленинизма требовало соблюдения законности от населения в русле высказывания: «Закон суров, но это — закон». Не-подчинение закону государства рассматривалось не более и не менее как нарушение партийной и государственной дисциплины: «Уважать закон, крепить закон, соблюдать закон — вот как смотрит товарищ Сталин на закон, хотя бы в условиях жестокого классового сопротивления капитали-стических элементов, в условиях жесткой классовой борь-бы. Закон, по Сталину, как и по Ленину, — не голая репрес-сия, не просто наказание. Закон – великая культурная сила, великое средство воспитания и перевоспитания людей. … Всякое нарушение закона есть нарушение партийной и го-сударственной дисциплины» .
Таким образом, рецепция права является универсаль-ным инструментом развития любой правовой системы. Но особый интерес представляет феномен полномасштабной рецепции, который позволяет решать глобальные задачи, связанные с внешними и внутренними вызовами государ-ственности. Одним из таких вызовов является кризис госу-дарственности, связанный с необходимостью модерниза-ции.
Полномасштабная рецепция права в рамках правовых преобразований становится возможной в результате госу-дарственно-правового кризиса. В сущности ее можно оп-ределить именно как «кризисную» модель рецепции. Это обусловлено тем, что в такие моменты возникает опреде-ленный тип сознания, основывающийся на мифах, в том числе и правовых. Кризис в общественно-политической жизни как следствие ведет к разрушению сложившегося правового менталитета и принудительной адаптации насе-ления к новым политическим реалиям. Возникает своеоб-разная «кризисная» ментальность, отражающая дезинтег-рированное массовое сознание, которое приобретает пото-кообразный, неустойчивый (лабильный) характер. Кризис-ная ментальность содержит в себе элементы, отрицательно влияющие на социальную активность населения, создает политическую нестабильность в обществе, подготавливает почву для всякого рода экстремистско-популистских экс-периментов и, конечно же, для полномасштабной рецеп-ции иностранного права.
Как справедливо отмечает А. Каменский, понятия «кри-зис» и «радикальные реформы» взаимообусловлены . Из-вестно, что большинство древнейших реформ (Телепинуса в Хеттском царстве, Эхнатона в Египте, Иосии в Иудее и др.) являются закономерным следствием конфликтов, но-сящих социально-политический характер либо социально-экономических и политических кризисов. Проводимые же центральной властью преобразования являются лишь ме-тодом разрешения конфликта или выхода из кризиса .
Думается, ситуация с принятием христианства Киевской Русью также следует рассматривать исходя из кризисной модели рецепции. Первоначальный выход из кризиса был неудачен: основная языческая «реформа» Владимира за-кончилась провалом, как и предшествующие ей попытки провозгласить Перуна верховным божеством всех восточ-ных славян. Предполагается, что главной причиной тому являлось историческая необратимость разложения родоп-леменного строя, что делало неизбежным падение союза союзов племен под гегемонией Киева. Кроме того, в самой реформе заключались изъяны, препятствующие постав-ленной цели. Основной из них – верховенство Перуна над остальными богами. Перунов культ пришлось навязывать союзным племенам, в результате чего языческая «рефор-ма» проводимая из Киева, вылилась в религиозное насилие «Русской земли» над словенами, кривичами, радимичами, вятичами и пр., что вызвало волну антикиевских выступ-лений. Вместо единения «реформа» привела к раздорам и обострению отношений Киева с подвластными ему племе-нами. Тогда Владимир, изыскивая новые средства для сплочения межплеменного союза, для утверждения гос-подствующего положения в нем, прежде всего, киевской социальной верхушки, обращается к христианству .
Однако обращает на себя внимание факт, что отказ от самостоятельности в решении политико-правовых вопро-сов на основе языческой системы и принятие политико-правового комплекса Православия мощного византийского государства уже достаточно очевидно свидетельствует о культурной экспансии Византии. Игнорировать роль доно-ра – Византии в этой спланированной акции для россий-ского государства нельзя. Выиграла от христианизации Ру-си, прежде всего, Византия. По сути дела, принятие хри-стианства привело к превращению русских земель в пери-ферию Византийского мира.
С этих позиций представляется ошибочным мнение В.П. Оргиша об отсутствии кризиса идеологии перед при-нятием христианства. Он считает, что Древняя Русь, став-шая полем постепенного широкого приложения христиан-ских идеалов, не находилась в кризисном состоянии. Она двигалась по пути социально-экономических и культурных преобразований, решала конкретные государственные за-дачи, и вопрос о принятии новой веры был для нее вопро-сом государственной необходимости. Этот кризис не был решен и принятием христианства. Он ощущался на протя-жении еще многих веков. Так, в «Слове некоего христо-любца», (XIII-XIV вв.) отмечается: «… Тако и сеи не мога терпети хрестьян двоеверно живущих, и верують в Перуна, и в Хорса, и в Мокошь, и в Сима, и в Ръгла, и в Вилы, их же числом 39 сестрениць. Глаголят невегласи и мнять бо-гинями и так покладывахуть имъ теребы, и куры имъ ре-жуть, и в огневе молятся, зовущее его Сврожичемъ, и чес-новиток богом же его вторят. Егда же у кого будет пиръ, тогда же кладут в ведра и в чаши и пьютъ, о идолехъ сво-ихъ веселящееся … иже в в вере и во крещеньи тако не творятъ не токмо невежи , но и вежи – попове и книжици … Того ради не подобает крестьяном игр бесовских игра-ти, ежи есть плясание, гуденье, песни мирьскыия и жертвы идольския, еже моляться огневе под овиномъ, и Вилам, и Мокоше, и Симу, и Рьглу, и Перуну, и Роду и Рожанице… Не тако же зло творимъ просто, но смешаемъ некия ч ис-тыя молитвы со проклятьимъ моленьемъ идольскыим» .
Выходит, и в XIII, и в XIV веке на Руси были живы не только обычаи язычников – люди по-прежнему верили в старых богов: божества из семейства Перуна, которым Владимир поставил кумиры в 980(9778) г., не исчезли, им приносили жертвы и посвящали праздники. И это делали люди, считавшие себя христианами, причем среди них бы-ли не только «невежи», как пишет автор поучения, но и «вежи» – попы и книжники .
Типичным примером кризисной ментальности являются ее проявления в XIX в. Кризисные явления, не утихавшие с 1905 г., в это время были усугублены введением новой по-литико-правовой идеологии в русле марксизма. В «Мани-фесте коммунистической партии» определены ее стратеги-ческие цели: – уничтожение частной собственности; – уп-разднение законов, морали, религии; – упразднение семьи; – упразднение наций . Эта идеология успешно легла на кризисное мировоззрение россиян, в котором идеи рефор-мации всех институтов, всех устоев общественной жизни уже давно заняли свое место. Пролетарский поэт В.Т. Кириллов выразил это кризисное мировоззрение:
«Мы во власти мятежного страстного хмеля,
Пусть кричат нам: «Вы палачи красоты»,
Во имя нашего Завтра – сожжем Рафаэля,
Разрушим музеи, растопчем цветы»
Предпринимались активные попытки пересмотра и ре-волюционной оценки всех человеческих ценностей, изме-нения идеологической парадигмы в противоположную сторону. Это проявлялось, например, в установлении в го-роде Свияжске памятника Иуде Искариоту как первому революционеру. В начале выбор пал на Люцифера, но он оказался несовместим с материалистическим мировоззре-нием, отпала и кандидатура Каина, поскольку личность его посчитали исторически недостоверной . Даже половое влечение к классово-враждебному объекту воспринима-лось как извращение, «как и половое влечение человека к крокодилу, орангутангу». Ревность рассматривалось как проявления собственнической идеологии: «Хуже всего то, что в ревности основным ее содержанием является элемент грубого собственничества: «Никому не хочу ее (его) усту-пить», что уже совершенно не допустимо с пролетарски-классовой точки зрения…. Если уход от меня моего поло-вого партнера связан с усилением его классовой мощи, ес-ли он (она) заменил (а) меня другим объектом, в классовом смысле более ценным, таким же антиклассовым, позорным становится в таких условиях мой ревнивый мой ревнивый протест» .
«Мятежный страстный хмель» коснулся и попыток раз-рушения основ «буржуазного» права. Законодательная по-пытка отмены важнейших институтов частного права должна была изменить характер молодого советского пра-ва до его полной отмены при коммунизме. «У нас есть красные Сперанские, создающие законы. Когда же появят-ся красные Вольтеры, сжигающие законы?»: эмоционально восклицал известный советский правовед П. Стучка .
Говоря о происшедшей революции права, советские ис-следователи отмечали, что «мы, казалось, выступили чрез-вычайно смело, отменяя одним декретом (о суде № 1) все законы старых правительств. Мы, говоря словами Вольте-ра, «сожгли все старые законы, заменяя их революцион-ным декретом и социалистическим правосознанием. Но мы не сознавали, что мы имеем дело с целым мировоззрением, юридическим, и лишь три года спустя мы нашли статью Энгельса, открывавшую нам глаза на то, что это мировоз-зрение является классическим мировоззрением буржуа-зии» . Был выработан принцип революционной целесооб-разности, содержание которого раскрывался в том, что ре-волюционная справедливость совпадает с революционной целесообразностью , «революционной совестью» . Одной из особенностей этого основного правового принципа мо-лодого Советского государства – это то, что он не фикси-ровался законом .
Аналогичные проблемы формирования кризисного соз-нания происходили и в перестроечные годы. Возьмем к примеру высказывания литовского ученого Ванагайте, на-писавшего в 1990 г. следующие строки: «Новый человек социалистического общества уже создан… Мы родились в гниющей системе и, подрастая, не созревали, а гнили вме-сте с нею… Мы никогда нормально не работали – только прикидывались работающими… Мы уже не умеем жить при демократии… Нам не стоит питать иллюзий, что мы все еще остаемся европейцами или что мы можем в одно-часье превратиться в них. Все наши братья – по эту сторо-ну стены: эстонцы, грузины и те русские, которые все еще ощущают боль в перебитом позвоночнике. Мы вместе прошли концлагерь…. Нас и людей Запада разделяют, по меньшей мере, 50 лет. Мы – их дедушки и бабушки» . В этот период закладывался комплекс вины русских перед остальными совместно живущими народами, комплекс не-полноценности перед Западом. Запад выступал мерилом всех ценностей. Именно кризисное мировоззрение населе-ния позволило государственной власти радикальным обра-зом провести свои реформы, основанные на полномас-штабной рецепции западного права. Такое же кризисное мировоззрение существует и в современной Украине, где общество уже чувствует себя европейцем. Оно готово к радикальным правовым реформам, к отрицанию своей са-мобытности лишь для того, чтобы вступить в Европу. Мы, русские, это уже проходили в 90-е и прекрасно знаем цену обещаниям Запада.
Иными словами, если существуют кризисные общест-венные явления, то возникает и «спасительная» идея пол-ного или частичного отказа от своего исторического пра-вового прошлого с активным использованием рецепции иностранного права, и наоборот, если в истории права вы-является факт полномасштабной добровольной рецепции, то ее предпосылки можно найти только в государственно-правовом кризисе. Кризисные явления могут возникать как по вине собственной государственной власти, так и со сто-роны иностранной державы. Ситуация с проигрышем СССР «Холодной войны» наглядно показывает что может реализоваться ситуация когда идут совместные усилия по развалу государства как изнутри, так и извне. Использова-ние в качестве основного способа модернизации постсо-ветского права полномасштабной рецепции западного пра-ва говорит об фактической утрате самостоятельности го-сударства.
Кроме того, зачастую использование рецепции продик-товано не только и не столько попыткой доступа к различ-ным политическим и экономическим благам, сколько опа-сением внешней агрессии. Такая опасность зачастую при-водит к рецепции разнообразных элементов иностранной культуры, способствующей быстрейшему выходу из поли-тического, правового и экономического кризиса. Здесь достаточно ярким примером может служить полномас-штабная рецепция в 1868г. в Японии, где в результате уг-розы внешней агрессии был взят курс на отказ от полити-ческой самоизоляции и на рецепцию лучших достижений западной культуры. Спешно организованное временное правительство в обращении к микадо обосновала необхо-димость рецепции так: «Мы испытываем некоторую трево-гу при мысли о том, что могли бы последовать дурному примеру китайцев, которые одних себя считали великими и достойными уважения, а на иностранцев смотрели не-многим лучше, чем на зверей, а, в конце концов, стали терпеть от этих самых иностранцев и должны были подчи-ниться им же. < …> До сих пор наша империя держалась в отдалении от других стран и не имела понятия о силах внешнего Мира, мы думали только о том, чтобы причинять себе как можно меньше беспокойства, и в своем попятном движении мы рисковали быть завоеванными иностранца-ми» .
В ответ японский император дал обещание, что «от-жившие методы и обычаи будут уничтожены, и нация пойдет по великому пути неба и земли», что «познания бу-дут заимствоваться у всех наций мира, и Империя достиг-нет высшей степени расцвета» . В результате основатель-ной модернизации японское государство стало конкурен-тоспособным Западу и смогло победить в русско-японской войне, с помощью Запада успешно противостояв Россий-ской империи.
Угрозой внешней агрессии можно объяснить и полно-масштабную модернизацию Российской империи на осно-ве рецепции западной культуры в XVIII в. Артикулы Во-инские 1716 г. представляли собой точный перевод воен-ных артикулов шведского короля Густава-Адольфа 1621-1632 гг., законов императора Леопольда I, датского короля Христиана V, французских ордонансов и регламентов .
Этот военный фактор модернизации в истории России играл определяющую роль. Сама страна – в ее огромных территориальных границах – формировалась в противо-стоянии постоянному внешнему давлению и периодиче-ской агрессии. Пока крепостническая абсолютистская Рос-сия громила «передовых» шведов при Петре I, турок при Екатерине Великой и самую «передовую» наполеоновскую Францию, не возникало вопроса, льются пушки на казен-ных или на частных заводах, руками наемных рабочих или крепостных .
Так же не возникало вопросов и в отношении заимство-ваний иностранных правовых институтов. Для модерниза-ции выбиралось только самое необходимое, эффективно работающее в российских условиях , могущее в краткие сроки дать необходимый эффект. Так, шведское государ-ственное устройство казалось тогда образцом во всей Ев-ропе. Экономическая система Швеции и России были от-части похожи, а шведская строго централизованная адми-нистративная структура являлась отражением абсолютист-ской формы правления и импонировала русскому царю, заинтересованному в создании в своем государстве систе-мы, направленной на его возвышение, подобно могущест-венной Швеции, поразившей в XVII в. мир своим подъе-мом .
Коллежская реформа на основе рецепции шведского права осуществлялась на основе апрельского указа 1718 г., который официально определял способ устройства колле-гий в России: «всем коллегиям надлежит ныне на основа-нии шведского устава сочинить во всех делах и порядках по пунктам; а которые пункты в шведском регламенте не-удобны, или с ситуацией сего государства не сходны, и оные оставить по своему рассуждению .
В результате рецепции шведского права, приспособле-ние к условиям русской финансовой и административной практики так далеко увело российскую правовую систему от исходных пунктов, что она, в конце концов, сохранила мало общего со своими образцами. Заимствования в боль-шей степени отразились на формальной, технической сто-роне дела: была учреждена шведская коллегиальная струк-тура, но она претерпела значительные изменения, приспо-сабливаясь к русскому Сенату; российское государство было разбито на новые областные единицы – провинции, но в жизни от властей «герада» остался земский комиссар с совершенно изменившейся компетенцией, а шведский приход оказался вовсе не применим к отечественным ус-ловиям. Подход к введению новой податной системы так-же был инициирован зарубежным опытом, но разработка реформы была совершенно самостоятельна .
При анализе и оценке модернизационных проектов прошлого и настоящего, основанных на полномасштабной рецепции западного права, важно видеть истинные мотивы их разработки, те вызовы, на которые они реально отвеча-ли. Например, следует иметь ввиду, что советская модер-низация 30-х годов также осуществлялась перед лицом остро ощущаемой угрозы иностранной интервенции. Именно в результате такого самоощущения широких слоев общества и, одновременно, сверхмобилизационных уст-ремлений власти советская модернизация велась так, как если бы война уже шла, методами военного времени. Та-кое понимание позволяет иначе оценивать те издержки, на которые было готово идти и шло на деле советское обще-ство .
Результат такой модернизации налицо. Вся история ин-дустриального развития России в военный период 1941-1945 гг. свидетельствует о полной конкурентоспособности отечественной промышленности. Процесс нововведений в ней определялся логикой развития военной техники и тех-нологии, а не требованиями потребителей и условиями конкуренции. Вся работа ориентировалась на достижение не экономических показателей, в тактико-технических ха-рактеристик. Советскому военному производству (включая научный и конструкторский потенциал) приходилось в хо-де всей войны вести фактическое соревнование с против-ником .
Эти успешные результаты видны из следующих стати-стических данных. Так, потеряв в 1941г. 67% стрелкового оружия, 91% танков и САУ, 90% орудий и минометов, 90% боевых самолетов, отечественная промышленность уже в 1943-44 гг. могла полностью оснастить всем необходимым 6 танковых армий, 10 артиллерийских корпусов, 44 артил-лерийские дивизии прорыва, 10 воздушных армий . Со-ветская промышленность в 1942-1944 гг. ежемесячно про-изводила свыше 2 тыс. танков, в то время как в Германии только в мае 1944 г. был достигнут максимум их выпуска – 1450 танков. В среднем советская танковая индустрия про-изводила ежемесячно больше бронетанковой техники, не-жели промышленность гитлеровской Германии .
Можно по-разному относиться к недавнему советскому прошлому. Но факт остается фактом: Россия (в облике СССР) к середине ХХ в. была единственной страной в ми-ре, которая осуществила модернизацию, не попав в зави-симость от Запада, соединив коллективистскую ценност-ную парадигму с парадигмой модерна . Все же остальные успешные современные модернизации, проведенные на основе рецепции западного права, жестко привязывают такого реципиента к определенному донору. Примером этого явления может служить современная Япония, Герма-ния.
Поэтому объективное, всестороннее и полноценное изучение политической обстановки, которая заставляет принимать те или иные законы, должно войти в содержа-ние правовой науки. В противном случае она не сможет объяснить появление тех или иных законов, проблем ре-формирования законодательства, использования полно-масштабной рецепции.
Однако, несмотря на всю очевидность такого утвержде-ния, данная деятельность для исследователей представля-ется крайне опасной, так как позволяет придти к выводам, принципиально противоречащим фундаментальным уста-новкам российской демократической науки. Так, игнори-рование расстрела «Белого Дома» с физическим уничтоже-нием его защитников (кроме лидеров) не позволяет понять ни авторитарного характера российской конституции 1993 г., ни выстраивания политико-правовой системы, в которой практически не учитываются интересы российско-го населения. В результате в российской науке сложилась тенденция рассмотрения Конституции 1993 г. в качестве основного достижения российской демократии. Мало того, утверждается о некоей самодостаточности российской правовой системы, содержащей в своей основе «довольно высокую степень независимости права от политики» .
Видимо исследователи-теоретики просто не обладают знаниями о практическом положении вещей в судебной системе России: о влиянии политики на результат судеб-ных процессов, об фактическом отсутствии оправдатель-ных приговоров, о существовании телефонного права и т.д.
§ 1.2. Деструктивная роль рецепции права
в правовой жизни общества
Несмотря на свой модернизационный потенциал, ре-цепция обладает и возможностью деструктивной роли для общества и государства в определенных условиях. Это объясняется тем, что рецепция права, государственно-правовых, культурных ценностей представляется и про-водником влияния того или иного государства в рамках информационной войны. Специалисты определяют ин-формационную войну как новую форму борьбы двух и бо-лее сторон, которая состоит в целенаправленном использо-вании специальных средств и методов влияния на инфор-мационные ресурсы противника, а также защиты собст-венного информационного ресурса для достижений назна-ченных целей , хотя, конечно, такая формулировка носит достаточно абстрактный характер.
Сама же суть информационной войны, как уже отмеча-лось выше, заключается в нанесении населению тяжелой культурной травмы. Это «насильственное, неожиданное, репрессивное внедрение ценностей, остро противоречащих традиционным обычаям и ценностным шкалам», разруше-ние культурного времени-пространства (по выражению М.М. Бахтина, хронотопа; сам он называл такие культур-ные травмы «временем гибели богов»). Теория культурной травмы возникла именно в ходе анализа нарушений на-циональной идентичности .
В этом контексте справедливо замечание Т.В. Мироно-вой, что информационная война есть не что иное, как на-шествие определенных идей, разрушающих национальное сознание. Это стратегия информационной войны. Тактиче-ских приемов, уловок, способов, ухищрений в информаци-онной войне поболе, чем на войне обычной, где стреляют и взрывают . Действительно, информационная бомба взры-вается в самой гуще людей, осыпая нас шрапнелью обра-зов и в корне меняя и восприятие нашего внутреннего ми-ра, и наше поведение , закономерно приводя к определен-ному негативному для общества результату.
Особую роль в настоящих условиях играет так называе-мая «война культур», непосредственно связанная с рецеп-цией политико-правовых ценностей. Поэтому неудиви-тельно определение рецепции как «культурной мутации», так как рецепция меняет весь правовой строй общества – рецепиента . Н. Рулан пишет, что в ряде случаев рецепция чужого права может привести к юридической декультура-ции. Последняя выражается в том, что прежнее право «от-брасывается», правовая культура реципиента разрушается, в праве возникает огромное количество противоречий, не-допустимых упрощений, что к тому же отнюдь не обеспе-чивает воспроизведение реципиентом у себя в стране за-имствуемой правовой культуры . В.В. Чемеринская разде-ляет это мнение: «Результатом рецепции может быть му-тация воспринимаемых норм. Причина этого кроется в не-совместимости реципируемого правового явления с тради-цией реципиента» . В этом же русле рассуждает и М. Де-лягин, обоснованно считающий, что каждая из трех вели-ких цивилизаций, проникая в другую, не обогащает, но, напротив, разъедает и подрывает ее . Г.К. Варданянц счи-тает, что рецепция права, будучи операцией по искусст-венной трансплантации нормативной системы одного об-щества в нормативную систему другого, зачастую совер-шенно иного по своим морально-этическим характеристи-кам общества может приводить к социальной мутации . Видимо о такой же «мутации» говорит и С.И. Кривцов, отмечающий, что «культурные ценности Европы и Азии воздействуют на правосознание личности в России не не-посредственно, а путем длительной и болезненной аккуль-турации» .
Как справедливо заметил Майкл Новак, идеи обладают колоссальной силой. Под их влиянием целый народ может изменить образ жизни. В то же время, поддавшись ложным идеям, народ может пережить регресс, бедность и даже дойти до самоуничтожения. В русле этой идеи справед-ливо замечание известнейшего российского ученого А.И. Косарева, что «можно только помыслить, что бы случи-лось, если афинскую демократию перенести в Древний Египет, – верно, народ бы исчез» .
С.Б. Попов достаточно точно выразил основу деструк-тивности рецепции таких идей. По его мнению, «антиидея – это идея, возникшая в конкретных исторических услови-ях одного культурно-исторического типа в определенную эпоху (период) и заимствованная, перенесенная в другой культурно-исторический тип, другие природно-климатические условия, другую эпоху, в результате стано-вящаяся себе противоположностью, приводящая к разру-шительным последствиям. Антиидея – идея – социальный вирус, подобный вирусу ВИЧ. Он, размножившийся, соз-дает болезнь – антисистему, поражает сетевые структуры общества, заражает их и формирует свою сеть адептов ан-тиидеи. Последние, проникая в общественные и государст-венные структуры (или уже находясь в них), начинают сознательно и бессознательно работать по уничтожению этносоциальной системы. Антисистема – социальный рак» .
Внедрение таких «антиидей» – основа информационно-психологической войны, зачастую именуемой «войной культур». Описываемая «война культур» («культур-кампф») в целом отвечает выдвинутому С. Хантингтоном тезису о столкновении цивилизаций, согласно которому основными противоборствующими сторонами в будущих конфликтах будут не государства, а цивилизации. В ходе такого противоборства для бескровной победы или обес-печения контроля над противником необходимо навязать ему собственные мировоззренческие и культурные ценно-сти, т.е. подменить национальную культуру неким набо-ром «общечеловеческих» ценностей .
Достаточно помнить, что политических лидеров, кото-рые надменно считают, что могут кардинально перекроить культуру своих стран, неизбежно ждет провал. Им удается заимствовать элементы западной культуры, но они смогут вечно подавлять или навсегда удалить основные элементы своей местной культуры. И наоборот, если западный вирус проник в другое общество, его очень трудно убить. Вирус живучий, но не смертельный: пациент выживает, но пол-ностью не излечивается. Политические лидеры могут тво-рить историю, но не могут избежать истории. Они порож-дают разорванные страны, но не могут сотворить западные страны. Они могут надолго заразить страну шизофренией культуры, которая надолго останется ее определяющей ха-рактеристикой . Но иногда такое «заражение» происходит и намеренно под контролем враждебного, но внешне ми-ролюбивого государства.
В ходе такого противоборства культур для бескровной победы или обеспечения контроля над противником необ-ходимо навязать ему собственные мировоззренческие и культурные ценности, т.е. подменить национальную куль-туру неким набором «общечеловеческих» ценностей. Та-кие ценности не обязательно должны лежать в идеологиче-ской или мировоззренческой плоскости (права человека, обеспечение свобод и т.п.), но могут относиться и к быто-вой сфере (рестораны фаст-фуд, голливудские фильмы и другие атрибуты американского образа жизни) .
Запад, в отличие от российской цивилизации, вкладыва-ет огромные финансовые средства и прилагает огромные усилия к пропаганде собственных ценностей, в том числе и языка. Исследователи отмечают, что огромные деньги, ко-торые были вложены англоязычными странами в пропа-ганду и обучение английскому языку (а язык – это и отра-жение определенной ментальности) – это не абстрактное культрегерство, а завоевание психического пространства человечества . Становится очевидным, что такая фаза раз-ложения несиловых оснований является универсальным этапом дезинтеграции любой государственности.
В этом ключе недооценивать рецепцию права нельзя ни в коем случае. Рецепция зарубежного права, правовых идей, несовместимых с правовой ментальностью населе-ния, закономерно приводит к возможности разрушения са-мого государства. Исторический пример – реципированная от соседних государств модель, воплотившаяся в законе эфора Эпитадея, который в Спарте изменил порядок на-следования от отца к сыну. В результате «каждый мог по-дарить или оставить по завещанию свой дом и надел кому угодно» (Плутарх). После принятия этого закона спартан-ские граждане фактически могли свободно распоряжаться своими наделами, тогда как раньше их клеры были неде-лимыми и передавались, по видимости, в виде майората только старшему сыну. В этом и заключалась новизна рет-ры, ибо она допускала полную свободу дарения и завеща-ния даже при наличии законных наследников . В резуль-тате спартанское общество перестало быть равным, что привело к закономерному изменению такого государства. Соответственно, никакая открытая война не смогла бы привести к такому варианту развития Спарту.
Российскую империю также подтолкнули к падению определенные заимствованные от Запада идеи. Так, из-вестно, что столыпинская реформа, механически насаж-давшая чуждый западный, фермерско-хуторской опыт в России, не только не дала прогнозируемого социально-экономического результата, но и настолько обозлила кре-стьянство, настроив его против власти, что стала одной из глубинных причин революции 1917 г., которая, по сути, была крестьянской революцией . А суд присяжных на российской почве из судебного органа превратился в поли-тический инструмент и, в конечном счете, привел к безна-казанности российского терроризма.
Нашествие идей – также характерная ситуация в совре-менном российском государстве, наблюдаемая в течение целых 20 лет. Все эти 20 лет происходят постоянные мета-ния общественности и государственной власти от одной политико-правовой крайности к другой, при неизменности политико-правового содержания государства.
Рассматривая суть российских правовых реформ, стано-вятся понятны вроде бы смешные на первый взгляд опасе-ния этнологов, изучающих папуасов, что даже в случае из-менения норм поведения, дурное воздействие которых ка-жется само собой разумеющимся – например, охоты за че-репами у многих племен Борнео и Новой Гвинеи, – вовсе не ясно, какие реакции может вызвать их радикальное уст-ранение в системе норм социального поведения, поддер-живающей целостность такой культурной группы. Ведь подобная система норм служит, в некотором смысле осто-вом любой культуры, и, не поняв всего многообразия ее взаимодействий, в высшей степени опасно произвольно удалить из нее хотя бы один элемент .
Такая ситуация очевидна на примере индейских племен. Так, в 30-е годы ХХ в. американские законодатели пред-приняли попытку изменения правовой ментальности ин-дейской «почвы» в резервациях. Акт о реорганизации ин-дейских резерваций (Indian Reorganisation Act) устанавли-вал для всех индейских резерваций главенство американ-ской конституции вместо господствовавших ранее право-вых обычаев и традиций. Но, несмотря на большие надеж-ды на ускорение социально-экономического развития пле-мен в результате их перехода под юрисдикцию американ-ской конституции, результаты этой реформы оказались противоречивыми. Только несколько племен, обычаи и традиции которых оказались сходными с американской конституцией, переживали период ускоренной модерниза-ции к изменившимся условиям. Основная же масса пле-мен, с обычным правом, противоречившим логике консти-туции, вошли в результате реформы в период глубокого кризиса и стагнации, чем-то напоминающее современное состояние российского общества.
Возьмем другой пример. В современной Индии, модер-низируемой на основе рецепции западного права, до сих пор насчитывается около 70 млн. неприкасаемых, которым запрещено пользоваться общими колодцами, ходить по правой стороне улицы, посещать храмы. Но теоретически эти и подобные им запреты отменены. Неприкасаемые представлены в парламенте, они обладают равными поли-тическими правами наряду с другими гражданами страны. Однако в практической плоскости все остается по прежне-му. В сельской местности попытки воспользоваться свои-ми законными правами вызывают погромы. В городах от-ношение к неприкасаемым мягче. Но все равно прослежи-вается. Европейские журналисты подметили такой нагляд-ный факт: когда лидер неприкасаемых адвокат Амбедкар осуществлял в суде свою профессиональную деятельность, служащие, принимавшие от него дела, совершали потом омовения, а клиенты – воры и проститутки – отсаживались подальше от своего защитника, чтобы «не потерять кас-ту» .
Эта ситуация очевидна для руководителей государств, выбирающих модель для модернизации. Как с юмором за-метил кубинский лидер Ф. Кастро: «Я не могу строить ки-тайскую модель: у меня нет китайцев, а сплошь – кубин-цы…» . И он здесь полностью прав. Другое дело, когда к модернизации принуждают. Тогда модернизация на основе полномасштабной рецепции наносит сильную травму об-щественному сознанию. Травма выражается в разобщенно-сти и дезорганизации населения, которая в свою очередь тормозит любые попытки что-либо модернизировать.
В российской истории можно встретить пример, когда рецепция французской культуры привела к возникновению резкого разделения одного народа на две обособленные культуры. Дворяне, представлявшие меньший процент на-селения, говорили, одевались, жили, ели и пили как фран-цузы, а их крепостные крестьяне оставались русскими. По мнению Т.Е. Новицкой, тяжелейшие условия жизни крепо-стного народа способствовали возникновению отчужде-ния, если не ненависти угнетенных в отношении угнетате-лей, а различие в культурах усугубляло это противостоя-ние народа и дворянства . Дети дворян воспитывались в неуважительном отношении к русской национальности, теряли веру своих отцов, язык своей страны, и вообще пе-реставали воспринимать себя русскими .
Таким образом, по мнению автора, рецепция права яв-ляется мощнейшим идеологическим инструментом, кото-рое направленно либо на модернизацию жизнеспособности общества, либо на снижение его жизнеспособности, кон-курентоспособности, а также и на последовательное унич-тожение. Этот компонент рецепции непосредственно влия-ет на саму возможность рецепции, ее успешность либо безуспешность, составляя с рецепцией единое целое, в свя-зи с чем представляется возможным сформулировать сле-дующее определение: рецепция представляет собой заим-ствование и внедрение идей, правовых институтов, норм, терминологии иностранного права реципиентом от донора.
В определенных случаях публичное признание факта рецепции правовых ценностей приводит к возникновению теорий о неспособности той или иной цивилизации к само-стоятельному развитию, что наносит культурную травму общественному сознанию и служит основанием для науч-ных и политических спекуляций. В этой роли выступает так называемая норманнская теория, основателями кото-рой утверждалось, что как государственность, так и свое имя «Россия» были получены от скандинавов. Ее основа-телями выступили двое немецких историков — Иоганн Гот-фрид Байер и Герард Фридрих Миллер, приглашенные Петром I для исследований в 1724 г. в Санкт-Петербург. Ими утверждалось, что как государственность, так и свое имя «Россия» были получены именно от скандинавов. Рус-ский исследователь М. Ломоносов усмотрел в этой теории посягательство на самостоятельность российского госу-дарства, в связи с чем и стало возможным его известное резкое высказывание: «Каких гнусных пакостей не нако-лобродит в российских древностях допущенная в них ско-тина» . А в своем знаменитом «репорте» М.В. Ломоносо-ва от 16 сентября 1749 г. по поводу труда Г.Ф. Миллера «О происхождении имени и народа Российского» было выска-зано, что «если бы г. Миллер умел изобразить живым шти-лем, то он Россию сделал бы столь бедным народом, каким еще ни один и самый подлый народ ни от какого писателя не представлен» .
Своей идеологической основы данная теория не утрати-ла и в настоящее время. Об этом лишний раз свидетельст-вует позиция авторов учебника «История государства и права» под редакцией Ю.П. Титова, формулирующую та-кую задачу науки истории государства и права России: «Перед наукой история государства и права России стоит также задача — разоблачение фальсификаторов истории го-сударства и права нашей страны. Одной из основных задач науки истории государства и права России является крити-ка реакционной, антинаучной историографии, начиная с разоблачения норманской лжетеории происхождения древнерусского государства и кончая показом несостоя-тельности «концепции» ряда советологов, часто клевещу-щих на наше современное государство и право» .
Такую же точку зрения разделяют и другие российские ученые. Так, Р.Л. Хачатуров считает, что «норманская тео-рия – тенденциозная, политико-юридическая теория, в ря-де пунктов перекликающаяся с расовой теорией и теорией завоевания, утверждающая происхождение Древнерусско-го государства и права как результат деятельности варягов-норманнов» . И А.В. Агафонов пишет следующие строки: «Норманская теория происхождения древнерусского права – тенденциозная, политико-юридическая теория, утвер-ждающая о том, что древнерусское право – это результат рецепции «норманского права»» . Е.В. Яненко убежденно пишет о «лживости» норманской теории, так как «варяги не принесли на Русь ни высокой культуры, ни сколько-нибудь прочной государственной организации – по той причине, что сами ее не имели» . А.Ю. Гавриленко уве-рен, что «происхождение русской государственности но-сит не норманнский характер, так как в IX веку (на момент так называемого «призвания варягов») отмечается доста-точно высокий уровень социального и политического раз-вития восточного славянства»
На норманскую теорию ссылались также и для оправда-ния некоторых «особенностей» развития древнерусского государства и права. В российской литературе также есть достаточно этому примеров. В рецепции российские ис-следователи видели не только благо, но и «корень зла», она обвинялась даже в «порче» славянского народа. Это видно из попытки «оправдания» русского народа в разных право-вых проявлениях: «Варяжская дружина принесла нам раб-ство со всеми его юридическими последствиями» ; «кров-ная месть – закон по преимуществу скандинавский» ; «На Руси, где первобытное славянское право во многом извра-тилось под влиянием варяжских или нормандских зако-нов…. Однако славянский обычай, укоренившийся в наро-де был здесь сильнее, чем закон, принесенный из чужби-ны» . Г.Ф. Шершеневич вообще в XIX в. пришел к выво-ду, что рецепция римского права привела к полному игно-рированию национальных основ права, которые не полу-чили дальнейшего развития. Рецепция, приучив мысль к постоянному пользованию готовыми положениями, значи-тельно и надолго ослабила самостоятельное творчество в области права .
Но и современные ученые, которых, кстати, меньшин-ство, считают, что именно отказ от сохранения своих на-циональных корней и истоков, «кровного закона» ведет к духовному вырождению, знаменующемуся «появлением пограничного типа, который стремительно начинает овла-девать всеми сферами жизни» , все же рассуждения о ре-цепции иностранного права в Русскую Правду «имели це-лью доказать отсталость восточных славян, “исконную не-способность” русского народа в государственно-правовом и культурном отношениях и неоригинальность Русской Правды» . Отмечается, что варяжская (норманская) мо-дель русской государственности это «сугубый вымысел» . С.С. Цуканов утверждает, что призвание варягов и, в част-ности, Рюрика к княжению «по ряду» племенами является просто маловероятным .
Таким образом, норманская теория исключительно в силу идеологического своего компонента (как рецепции иностранного права в древнерусское) развела российское научное общество на две стороны – сторонников и про-тивников такой рецепции норманских политико-правовых ценностей. И дело здесь вовсе не в сугубо научном интере-се. Расхождение – именно в идеологии. Так, признание ре-цепции таких политико-правовых ценностей отрицает в плане идеологии возможность к государственно-правовому строительству русских и дает возможность соз-дания русофобских теорий. Отрицание такой рецепции по-зволяет проявить патриотические настроения, создав идео-логию державности и российского суверенитета. В свете вышеизложенного не удивляет следующее суждение, что «политическая власть России с момента зарождения и до настоящего времени никогда не была копией или повторе-нием ни Запада, ни Востока, она всегда была неповтори-мой и национальной, как и сама российская цивилиза-ция» . Конечно, это – не наука. Это — проявление идеоло-гического компонента рецепции права, которое задает то-нальность такого «исследования». Уже идет попытка дока-зать рецепцию уже древнеславянских знаний в христиан-ство на уровне докторской диссертации.
Так, Т.И. Демченко доказывает, что «процесс христиа-низации древнего знания, который начался в условиях Ки-евской Руси, продолжался в последующие периоды рос-сийской истории. Он характеризовался заимствованием праславянских знаний, их переосмыслением и выработкой нового варианта православного сознания в христианском выражении, отвергнутого в первой половине XX столетия. Главным свидетельством заимствования является то, что праславянские идеи и понятия содержатся в Священном Писании: одни без изменений включены в него и соседст-вуют с христианскими догмами, другие содержатся в пре-образованном виде. В Священном Писании сохраняется праславянское понятие Бога-Творца. Наряду с концепцией векторного развития, которая преобладает в христианском учении, используется праславянская идея циклического развития, содержащаяся в книге Екклесиаста. К заимст-вуемым положениям можно отнести идеи закона, долга, понятия права, духовной чистоты, совести, другие поня-тия, а также – целый ряд заповедей. Дохристианское поня-тие закона перенесено на догмы христианской религии, а сами законы признаются неистинными, их называют не законами, данными Богом, а правилами, сотворенными людьми, обычаями предков» .
Идея, что древние евреи заимствовали у праславян ре-лигиозные и правовые идеи хоть и весьма привлекательна для российского обывателя, но не выдерживает какой-либо существенной научной критики, хотя бы в силу отсутствия в этот период у праславян развитой государственности. Вызывает сомнения и сам термин «праславяне». Доказыва-ется передовой характер древних руссов перед лицом прошлой и современной цивилизации. Например, «русичи-язычники руководствовались неписаными нормами пове-дения, «высшим руководством» выступали различные бо-жества, при всем многообразии которых, каждое выполня-ло собственные функции и «руководило» определенной сферой жизнедеятельности человека. На наш взгляд, язы-ческое мировосприятие и регулирование можно сравнить с современной системой права в том разрезе, что определен-ный пласт общественных отношений регулируются соот-ветствующей отраслью права. По данной аналогии Громо-вержец Перун в настоящем понимании – это Основной За-кон государства – Конституция Российской Федерации» . Другие исследователи уверяют нас, что оказывается «ис-тория Российская есть часть Священной Истории, сведе-ния, о чем мы находим в книгах Ветхого и Нового завета. Как таковая, она имеет начало не со времен Рюрика, а с первого века от рождества Христова» .
Российский ученый В.Н. Яковлев в своих устремлениях идет еще дальше. В его учебном пособии, посвященном рассмотрению римского и российского наследственного права, он приводит в качестве приложения статью В.Попова с красноречиво — откровенным названием: «Эт-руски – это русские. К истории протославян». Конечно, общественности лестно осознавать, что именно русские заложили основы римской империи, но, думается, что в учебном пособии подобные псевдонаучные фантазии про-сто не допустимы. Но эта «работа» была даже рекомендо-вана Российской академией образования к использованию в качестве учебно-методического пособия . Подобная анекдотичная ситуация уже была в истории. Руководитель национал-социалистической Германии А. Гитлер заметив, что данные археологических исследований разрушают его теорию превосходства арийского человека, дал отповедь археологическому подразделению «Наследие предков» (учрежденное в 1935 г. с целью научно доказывать про-грессивность арийской расы во все времена): «Зачем нам привлекать внимание всего мира к тому, что у нас нет прошлого? Неужели нам недостаточно того, что римляне возводили гигантские здания, когда наши предки еще оби-тали в глиняных хижинах? А теперь еще Гиммлер начина-ет раскапывать эти состоящие из землянок деревни и вос-торгаться по поводу каждого найденного там черепка и каменного топора. Этим самым мы доказываем лишь, что мы еще метали каменные топорики и сидели вокруг кост-ров в ту пору, когда Греция и Рим уже достигли наивыс-шей стадии в развитии своей культуры. По поводу своего прошлого нам лучше помалкивать… Сегодняшних римлян подобные откровения немало бы рассмешили» .
Конечно, утверждение такого постулата о передовом характере славянских племен перед остальной цивилиза-цией – лишнее проявление идеологического компонента рецепции права, весьма далеко стоящего от науки, особен-но – юридической.
§ 1.3. Особенности механизма рецепции права
Понятие рецепции используется и в филологии, и в био-логии, и в культурологии, и в медицине, и даже в астроло-гии, исследующей, например, проблемы «рецепции Солнца с Ураном из Водолея в Лев» .
В «Большом энциклопедическом словаре» под рецепци-ей понимается: 1) в физиологии – осуществляемое рецеп-торами восприятие раздражителей и преобразование в нервное возбуждение; 2) Восприятие правовой системы и принципов другого государства как основы национального права .
В Толковом словаре русского языка под редакцией Ушакова рецепция определяется как усвоение и приспо-собление данным обществом социологических и культур-ных форм, возникших в другой общественной среде .
Описывая универсальный характер рецепции, Е.А. Чиг-линцев отмечает, что понятие рецепции в полидисципли-нарном пространстве гуманитарного знания последних де-сятилетий имеет своим содержанием восприятие, заимст-вование и приспособление каким-либо обществом соци-альных и культурных форм, возникших в другой социо-культурной среде . В связи с чем предлагается все виды рецепции, существующие в гуманитарных науках поделить по их социальной направленности на прагматические (ути-литарные) и эстетические. Прагматическая рецепция про-является там, где возникшие в прошлом интеллектуальные феномены используются последующими обществами на-прямую для решения насущных социально-политических и социально-культурных проблем. Прагматическая направ-ленность была характерна для самых ранних случаев ре-цепции. Это, прежде всего, наблюдается в истории права, в частности, римского права. Прагматическая направлен-ность видится и в рецепции политических институтов, ко-торая тесным образом связана с рецепцией права. Другие традиционные варианты изучения имеют уже эстетиче-скую направленность и проявляются в таких исследова-тельских областях как литературоведение (история литера-туры) и искусствоведение (история искусств) . Так, са-мый распространенный вариант рецепции в литературе – это перевод и интерпретация произведений античных ав-торов .
Однако использование критерия прагматизма в юриди-ческой науке закономерно приводит к упрощенчеству в процессах рецепции, которые представляют собой доста-точно сложное правовое явление. Хотя такое упрощенче-ство характерно как для гуманитарных наук в целом, так и для юриспруденции в целом. Это обусловлено, прежде всего, самим термином рецепция. Здесь трудности пони-мания сущности рецепции как правового явления создает традиционное «узкое» смысловое определение содержания рецепции, укрепившееся и активно использующееся в юридической науке. Например, «Юридический словарь» (1953 г.) определял рецепцию как «заимствование чуже-земного права» . «Большая Советская Энциклопедия» (1975 г.) определяет рецепцию права как заимствование и приспособление к условиям какой-либо страны права, вы-работанного в ином государстве или в предшествующую историческую эпоху . В «Словаре международного пра-ва» (1986 г.) термин «рецепция» употребляется для обо-значения процесса взаимодействия, заимствования, вос-приятия какой-либо внутригосударственной правовой сис-темой принципов, институтов, основных черт другой внут-ригосударственной правовой системы .
«Большой юридический словарь» (1996 г.) различает определения рецепции для теории права и истории права: под рецепцией в теории права понимается заимствование или воспроизведение, в истории права – заимствование, восприятие какой-либо внутригосударственной правовой системой принципов, институтов, основных черт другой внутригосударственной правовой системы . «Энциклопе-дический юридический словарь» (1999 г.) также рассмат-ривает различные определения рецепции, «предназначен-ные» и для теории, и для истории права: «В теории права рецепция означает заимствование или воспроизведение. В истории права термин «рецепция» употреблялся для обо-значения заимствования, восприятия какой-либо внутриго-сударственной правовой системой принципов, институтов, основных черт другой внутригосударственной правовой системы» . «Юридическая энциклопедия» (2000 г.) рас-сматривает рецепцию уже как заимствование и освоение богатства чужой культуры в целях обогащения собствен-ной .
Различные попытки определения содержания рецепции права находим у современных ученых. Так, М.А. Пшенич-нов определяет рецепцию как «принятие государством норм национального права, текстуально повторяющих нормы иной системы права, а также конкретизирующих и адаптирующих их к особенностям социального строя и правовой системы страны-реципиента» , тем самым отка-зываясь от стадии внедрения заимствованных правовых норм. Ю.Н. Фольгерова рассматривает рецепцию права как «процесс заимствования одним государством опыта право-вого регулирования национальной правовой системы дру-гого государства (других государств)». Это одно из наи-более верных на сегодняшний день определений содержа-ния рецепции.
Самое же экзотичное объяснение содержания рецепции находим у С.Ю. Крицкой: «Рецепция права свидетельству-ет о приоритете исходного римского понятия (recipio, re-cepi, receptium, recipere – “отбирать” от capere – “брать, хватать”, при этом индоевропейский глагольный корень cap – дал и русский глагол цапать – “хватать, брать”; так что латинский термин reception вполне можно передать через русское слово “отцапывание”» . Однако «отцапы-вание» не достаточно точно, можно сказать – карикатурно – передает подразумеваемый характер рецепции. Здесь все же необходимо использовать юридическую терминологию, рассматривая рецепцию в качестве хищения. В любом слу-чае, сведение рецепции права к некоему «отцапыванию» носит лишь характер анекдота.
Отдельные ученые, рассматривая достаточно узкую проблему (рецепция римского права), пытаются дать на этой основе определение всего правового явления – рецеп-ции права. Так, В.А. Рыбаков утверждает, что используе-мые в науке формулировки не вполне отражают содержа-ние термина «рецепции права». При этом приводится кри-тический обзор мнений различных ученых, рассматри-вающий по большей части рецепцию римского права (А.И. Косарев, В.А. Томсинов), мнения ученых, выраженный в учебной литературе (М.Н. Марченко, А.Н. Головистикова, Ю.А. Дмитриев, З.М. Черниловский и др.) и делается по-пытка дать свое оригинальное определение: «Рецепция права представляет собой заимствование национальным правом иностранного нормативно-правового материала: заимствование добровольное, неограниченное временем и пространством» . Но данное определение даже к рецеп-ции римского права подходит с определенными условно-стями, так как в нем дается указание на конкретный нор-мативно-правовой материал ; совершенно не объяснено автором игнорирование стадии внедрения и т.д.
В российской науке встречаются и достаточно утили-тарные подходы к рецепции, когда имеется в виду вовсе не заимствование из иностранного права, а некие аналогии. Так, Н.Н. Волкова посвятила свою диссертацию теме ре-цепции гражданско-правовых норм в налоговом законода-тельстве . Основной постулат ее работы гласит, что «ре-цепция гражданско-правовых норм в налоговом законода-тельстве выступает функциональным технико-юридическим приемом, позволяющим сократить объем нормативно-правового материала, обеспечить преемствен-ность в регулировании сходных правоотношений разной отраслевой принадлежности, исключить пробелы и колли-зии в налоговом законодательстве» . Соответственно, здесь речь идет вовсе не о рецепции права, а о совсем дру-гом правовом явлении, с рецепцией права не имеющим ничего общего.
Кроме того, зачастую в исследованиях наблюдается тенденция отказа от рассмотрения определения рецепции как правового явления. Так, В.А. Летяев, в научном иссле-довании, рассматривающем проблемы рецепции римского права в России XIX-начала XX в., принципиально отказал-ся от рассмотрения понятия и содержания рецепции как правового явления вообще . Данная позиция продубли-рована и в его известной статье о «необходимости и доста-точности» рецепции норм римского права в России: «В на-учной литературе разных отраслей знания термин «рецеп-ция» используется довольно часто. И под ним понимается процесс восприятия чего-либо. Поэтому термин «рецеп-ция» может иметь расширенное толкование, степень кото-рого может оговорить сам автор научного исследова-ния» .
Иными словами, универсальность содержания рецепции права, его границ зависит только от воображения автора. Конечно, такая позиция известного ученого довольно со-мнительна в научном плане, но — характерна в части изуче-ния проблем рецепции права (особенно – римского).
Рассматривая вышеприведенные определения рецепции, приходим к выводу, что современная российская наука в целом рассматривает рецепцию права исключительно как добровольный процесс по заимствованию и внедрению правовых ценностей иностранного происхождения. Одна-ко такое определение, в силу своей обтекаемости, не отра-жает действительного характера рецепции права, который содержится в идеологическом компоненте. Здесь игнори-рование целей и задач рецепции права, идеологической среды, сведение содержания рецепции лишь к «улучше-нию правовой системы» не позволяет разобраться не толь-ко с причинами рецепции как прошлого, так и настоящего, но и с действительным ее содержанием. Ведь история зна-ет примеры, когда, в силу идеологического фактора, зачас-тую отвергались действительно более передовые ино-странные правовые технологии и воспринимались архаич-ные правовые системы. Так, армянское право IV-V вв. ре-ципировало древнееврейские законы Моисея, сформули-рованные в Ветхом Завете, отвергнув более развитую сис-тему «языческого» римского права. Такая рецепция про-изошла вследствие того, что Моисеевы законы рассматри-вались как «божественные», возникшие на родине основа-теля христианства. Конечно, улучшение своей правовой системы с помощью такой рецепции представляется весь-ма сомнительным явлением. Но эта рецепция древнееврей-ского права позволила армянскому государству приобре-сти необходимый международный авторитет.
Другим примером служит современное Латвийское го-сударство, в котором априорное неприятие всего советско-го, в том числе и правового опыта, привело к тому, что в 1990 году, заявив о восстановлении своей независимости, Латвия из всех советских республик стала единственной, которая пошла по пути реставрации досоветской правовой системы. Это выразилось в том, что в 1992 году был вос-становлен Гражданский закон Латвийской Республики 1937 г., который с точки зрения современных правовых реальностей и юридической техники выглядит чрезвычай-но архаичным. Ведь Гражданский закон 1937 г. был со-ставлен на основе третьего тома Свода местных узаконе-ний остзейских 1862 г., многие положения которого к на-стоящему моменту безнадежно устарели . «Возврат» к устаревшей модели и принципиальный отказ от советской модели развития продемонстрировал Западному миру «возвращение» в лоно европейской цивилизации.
Также показательна ситуация, связанная с современной рецепцией республикой Молдова румынского права, кото-рое так же никогда не отличалось передовыми техноло-гиями, а сама румынская цивилизация – какими-либо дос-тижениями в экономике и необходимым для рецепции ме-ждународным авторитетом. Однако известно, что все мол-давское законодательство, от системы права до знаков препинания, не что иное, как полная рецепция права ру-мынского. Судебная система Молдовы дословно воспроиз-водит структуру судебного строительства румынской про-винции . Объяснять этот факт лишь улучшением молдав-ского права, его модернизацией воистину абсурдно. Прин-ципиальное игнорирование идеологического компонента превращает такую рецепцию в гордиев узел для любого исследователя.
Легендарные империи прошлого, даже с весьма «серой», противоречивой правовой историей также обладают при-тягательной силой для модернизации других государств. Так, при формировании Еке Монгол улуса (Великого мон-гольского государства 1211 г.) возникла необходимость создания единой правовой системы. В результате на осно-ве китайский образцов права при советниках-китайцах бы-ла создана Великая Яса Чингисхана. В монгольской лето-писи «Чиндаманин Эрихэ» говорится: «По изгнании Ал-танхана китайского и подчинения своей власти большей части китайцев, тибетцев и монголов, Чингисхан, владея великим просветлением, так думал: законы и постановле-ния китайцев тверды, тонки и непеременчивы. И при этой мысли, пригласив к себе из страны народа великого учите-ля и 18 его умных учеников, Чингисхан поручил им соста-вить законы, из которых исходило бы спокойствие и бла-годенствие для всех его подданных, а особенно книгу за-конов для охранения правления его. Когда, после состав-ления, законы эти были просмотрены Чингисханом, то он нашел их соответствующими своим мыслям и составите-лей наградил титулами и похвалами» . В результате она воспринималась монголами как «Евангелие или Коран» .
Для убеждения населения в необходимости полномас-штабной рецепции используются политико-правовые ми-фы, которые массово обрабатывают сознание общества. Соответственно, российская правовая система, возникшая на основе рецепции идей западного права, практически ничего общего с содержанием западного права не имеет. Так же крайне мало, если не сказать больше, она имеет с пресловутым римским правом, на котором якобы строится фундамент западной цивилизации.
Однако многие российские исследователи до сих пор искренне уверены, что российская правовая система стро-ится на идеях римского права (при этом по-видимому не зная ни сути самого римского права, как и его истории). Типичный пример. И.В. Макарова установила, что «в Рос-сии происходила и произошла рецепция не только норм, институтов и конструкций римского права, но и его прин-ципов. Основополагающими принципами римского права, составляющими его «дух» и предмет рецепции последую-щими законодательствами, являются: принципы равенства граждан перед законом, справедливости, добросовестно-сти, свободы воли человека. … Поэтому речь идет не толь-ко о рецепции норм римского права, но и о рецепции его «духа»» . Мои же критические замечания по поводу со-временных манипуляций исследователей с римским пра-вом во внимание не принимаются либо от них просто «отмахиваются», наподобие: «Некоторые авторы, напри-мер, С.В. Ткаченко, считают «… спекуляциями попытки рассматривать как современную рецепцию римского права включение в гражданские кодексы институтов характер-ных всему не только древнеримскому, но и современному праву». Ну это право любого исследователя так считать. Но при этом мы не должны забывать свою правовую «alma mater». Поскольку то, что в законодательстве других стран было в зародыше, римское право довело до теоре-тического совершенства благодаря римским юристам, чего не было у других народов» . На мой взгляд, логики в такой критике просто нет, но она и не нужна, так как су-ществует вера в благость рецепции римского права для России, подогреваемая существующей правовой идеологи-ей.
С учетом вышеизложенного, автором предлагается сле-дующее определение содержания рецепции права, которое позволит снять существующие в российской научной ли-тературе противоречия: рецепция права представляет собой заимствование и внедрение идей, правовых ин-ститутов, норм, терминологии иностранного права в целях модернизации правовой системы, приобретения международного авторитета либо закрепляющую по-литическую и экономическую зависимость от других стран.
Благодаря такому определению, мы уходим от упроще-ния содержания рецепции, которая представляет собой не просто технический перенос иностранных правовых норм, институтов, идей, терминологии, как это видится боль-шинству специалистов. Ведь механизм рецепции гораздо сложнее, его следует рассматривать как систему, позво-ляющую в соответствии с отечественным правом, осуще-ствлять заимствования иностранного правового материала для инокультурного воздействия на правовую систему об-щества. При этом цель механизма рецепции права выража-ется в восприятии обществом инокультурного правового элемента в соответствии с заданными целями и задачами законодателя. Здесь не может иметь место так называемое «слепое», «механическое» копирование, упоминанием о котором пестрит юридическая литература. Ведь многие исследователи судебных реформ в России даже мыслят одинаково, заклиная законодателя от «бездумного копиро-вания судоустройства других стран».
Так, утверждают, что «мировой опыт дает убедительные доказательства поразительного разнообразия судебных ор-ганов. Система судоустройства любой страны, развиваю-щаяся естественным путем, самобытна и уникальна. Исто-рия отрицает продуктивность бездумного копирования су-доустройства других стран и оправдывает его заимствова-ние лишь в отдельных элементах и деталях» . Доказыва-ется, что «история отрицает слепое копирование судоуст-ройства и судопроизводства других стран, оправдывая их заимствование исключительно в отдельных элементах и деталях. Современная судебная реформа в России должна быть ориентирована, прежде всего, на отечественный ис-торико-правовой опыт, неотъемлемую часть которого со-ставляет судебная реформа 1864 года как в стране в целом, так и в отдельных ее регионах» . О «слепом копирова-нии» говорит и А.В. Манойло, считающий, что слепое сле-дование зарубежным шаблонам для России неприемлемо, что только собственная модель урегулирования конфлик-тов позволит занять России достойное место в мире .
Некоторые ученые с определенным сожалением рас-сматривают и сам отказ от «механического копирования», ведь «историческая наследственность, нынешнее состоя-ние национальной, политической и правовой культуры, общее социально-экономическое состояние страны, по-требности управления – все это толкает Россию к отказу от механического копирования западных образцов к переход-ным, далеким от совершенства мерам в государственно-правовой сфере. Их будут с восторгом и надеждой привет-ствовать и монархисты, и сталинисты, и шовинисты, и все-возможные движения фашистского и полуфашистского типа» .
Принципиально игнорируется факт, что перенос ино-странных правовых идей, норм происходит вовсе не меха-нически, наподобие «захотели, сделали и стали жить луч-ше». Лучшей иллюстрацией такого подхода служит рассу-ждение Р.В. Енгибаряна, отмечающего, что «правовое за-имствование внешне сходно с медицинской хирургической операцией по трансплантации отдельных частей человече-ского тела. В своей работе компаративист похож на хирур-га в том смысле, что он берет часть чужой правовой систе-мы и «пересаживает» ее в другую. Для достижения успеш-ного результата правовой институт, взятый из системы А и перенесенный в систему Б, должен совмещаться со своей системой Б, а не отторгаться ею. Например, прежде чем позаимствовать институт суда присяжных из системы анг-ло-американского общего права и ввести его в континен-тально-европейскую правовую систему России, надо было понять, совместим ли такой институт с комплексным ме-ханизмом российского уголовно-процессуального или гражданского процессуального действия» . Здесь катего-рически игнорируется политическая подоплека рецепции в части политико-правовых ценностей. Должна быть поли-тическая воля, заставляющая законодателя использовать этот инструмент.
Игнорирование политической воли типично для россий-ских ученых. Так, например, относительно законодатель-ной деятельности российского законодателя 90-х годов: «Законодатель, который был призван разрабатывать новые нормативные акты, обеспечивающие проведение судебной реформы, не подкрепленной теоретическими разработка-ми, пытается заимствовать из разных правовых систем и «пересадить» на правовое поле нашей страны институты и положения, применяемые в странах Запада или существо-вавшие в царской России до 1917 г.» . В русле рассмат-риваемой тенденции находится и суждение В.А. Рыбакова, что «обезьянничанье, слепая вера в совершенство заимст-вуемых институтов не дают ожидаемого эффекта. Освое-ние чужого опыта должно быть творческим, критическим и органическим» .
Утилитарность такого подхода очевидна. В полномас-штабной рецепции права всегда присутствует интерес того или иного государства, группы государств, полностью совпадающий с интересами политических элит. Этот инте-рес зачастую не совпадает, а по многим параметрам просто противоречит желаниям местного населения. Поэтому инокультурный правовой элемент наполняется либо дру-гим содержанием, либо блокируется другими правовыми институтами. Здесь российская правая действительность представляет собой показательный образец — присутствуют практически все идеи западной правовой традиции права, но их наполнение отечественным правопониманием зако-нодателя и соответствующая реализация вызывает недопо-нимание не только у западных специалистов , но и у рос-сийского гражданского общества.
Рассматриваемый подход к игнорированию идеологиче-ского компонента рецепции, прежде всего, подразумевает довольно глупого и невежественного законодателя в виде государственной власти. Но, как нас информирует бывший председатель Комитета Российской Федерации по печати, создатель «Российской газеты», Б.С. Миронов, «в прави-тельстве нет ни дураков, ни алкашей, ни взяточников, что-бы хоть одно нелепое, губящее Россию решение можно было объяснить дуростью, похмельем или мздоимством того, кто принимал это решение. Да, там есть, конечно, и дураки, и алкаши, и взяточники, но все это не играет ника-кой роли в принятии решений – слишком надежен фильтр и контроль на выходе. Каждое решение принимается осоз-нанно, обдуманно и взвешенно. Сбоев не случается» . Конечно, предполагать, что государственная власть может действительно проводить «бездумное копирование ино-странных образцов» – значит, в полной мере игнорировать пресловутый идеологический компонент рецепции, и соот-ветственно, окружающую нас действительность.
Таким образом, в механизме рецепции права важное значение приобретают политическая воля, обуславливаю-щая цели и задачи такой рецепции, идеологическая среда. По мнению автора, идеология реципиента, донора, а зачас-тую и совместная идеология донора и реципиента образует идеологический компонент рецепции, выражаясь в обос-новании и целесообразности отказа от правового прошлого и заимствования «передовых» правовых технологий ино-странного происхождения. Пресловутый идеологический компонент рецепции необходимо рассматривать как поли-тико-правовой феномен. Именно здесь находится ключ к пониманию сущности политико-правовых и правовых пре-образований, основанных на рецепции иностранного пра-ва.
Обоснование государством-рецепиентом необходимо-сти полномасштабной рецепции может быть выражено в попытках модернизации права и государства, в различных формах рецепции, сопровождающейся скрытым внутрен-ним политическим «переворотом», скрытой или открытой экспансией донора, демонстрацией преемственности с мо-гучей империей прошлого (Древний Рим) или демонстра-цией близости к «цивилизованным» государствам совре-менности (США, страны Европы).
Именно от идеологического компонента зависит ход и оценка результатов любой рецепции, ее характера, воздей-ствия на общество. Так, в кризисные моменты российское государство отвлекает общественность идеями о рецепции правовых достижений либо политических теорий более развитых стран, что, якобы, моментально приведет к все-общему благоденствию. В силу идеологической подоплеки рецепции она рассматривается либо как панацея, либо как необходимое основание для авторитета, либо как источник современных проблем общества, либо как «оскорбитель-ные» для общественности намеки об утрате «самостоя-тельности», об ухудшении общественных устоев, нравов. Эта традиция имеет глубокие исторические корни. Так, в Древнем Китае Западной Чжоу приписывается составление одного из трактатов «Шу цзина» под названием «Люй син» (952 г. д.н.э.), в котором излагается философия права и подробно рассматривается работа судебной системы. На-чинается этот трактат с ссылки введения «пяти видов нака-заний» варварам, для того, чтобы снять ответственность за сей неблаговидный акт .
В силу определенных причин, специалисты сознательно упрощают механизм рецепции права. Так, Е.Ю. Курышев убеждает, что механизм рецепции права стремится к опти-мизации, к поддержке сбалансированной правовой систе-мы, наряду с другими правовыми процессами он создает благоприятный правовой режим для развития содержания правовой системы . Причем не приводится никаких дока-зательств такой оптимизации, создания благоприятного правового режима.
Механизм рецепции права выражается посредством своей структуры, под которой понимается взаимосвязь элементов, обеспечивающих процесс заимствования и вне-дрения инокультурных правовых ценностей. Элементами такой структуры выступают: субъекты рецепции права, объекты рецепции права, идеологическая среда, понуж-дающая к такой рецепции, процессы формирования вос-приимчивости правовой среды для полноценного воспри-ятия инокультурного правового элемента.
Механизм рецепции права характеризуется и сложно-стью субъектного состава. Рецепция права редко проявля-ется как односторонний процесс. Как правило, здесь нали-чествует две стороны, именуемые в науке как донор и ре-ципиент. При рассмотрении современных процессов гло-бализации мирового пространства становится очевидным, что субъектами рецепции права, прежде всего, выступают государства. В этом случае, страна-донор принуждает (экономически, политически, военным образом) страну-реципиента принять «свои правила игры», т.е. определен-ные правовые акты, которые позволяют донору решать свои геополитические проблемы. Страна-реципиент в лице законодателя внедряет навязанные правовые ценности и пытается успокоить общественное мнение политико-правовой мифологией о необходимости таких преобразо-ваний. Это новая форма колонизации государств, внедрен-ная после крушения системы колониализма в ХХ вв. Она позволяет более эффективно решать вопросы по удержа-нию лидерства в международном сообществе, осуществ-лять политическую и экономическую экспансию.
Примеров принуждения к рецепции права в истории существует немало. Так, например, после освобождения от фашизма в Восточной Европе стала распространенной со-ветская модель номинального конституционализма, пред-ставленная сталинской Конституцией 1936 г. . При этом Советский Союз вовсе не «выкручивал руки» у своих вос-точных соседей. Еще в бытность Советского Союза, совет-скими исследователями коренные расхождения в правовых системах СССР и его социалистическим окружением объ-яснялось тем, что «отличия обуславливаются особенностя-ми их экономического строя, их исторического и нацио-нального развития, той стадией социалистического разви-тия, в которой находятся эти страны. Так, гражданское право стран народной демократии знает виды вещных прав, неизвестные законодательству СССР: вещное право пользования чужой вещью (узуфрукт), ипотеку (залог не-движимости), различного рода вещные обременения. На-личие указанных вещно-правовых институтов объясняется существованием в странах народной демократии, кроме Монгольской народной республики, частной собственно-сти на землю» .
Советская модель права была взята за образец не только в Восточной Европе. Многие страны, освободившиеся от колониализма, также реципировали пресловутый дух со-циализма в свои правовые системы. Но в связи с крушени-ем мировой социалистической системы, происходит вы-нужденный отказ от положительно работавших институ-тов, направленных на развитие общества.
Нельзя также обойти вниманием и феномен «цветных революций», имеющих своей целью смену геополитиче-ского влияния у определенной страны. Здесь политические последствия «цветных революций» сводятся, прежде всего, к смене геополитической ориентации в пользу той внеш-ней силы, которая финансировала и легитимизировала «цветную революцию». В отношении демократии такие революции нейтральны. Демократии остается столько же, как было в Украине, или стать меньше как в Грузии и Кир-гизии , но при этом национальное право этих стран ак-тивно имитирует с помощью рецепции западные правовые институты. Основная цель таких правовых реформ – за-крепить смену геополитических ориентиров путем замены отечественной правовой идеологии на западную.
Этого факта не замечают российские специалисты, оп-ределяющие субъектов рецепции права как «наделенных компетенцией реципирования на стадиях правотворческо-го процесса коллегиальных органов и (или) физических лиц, осуществляющих действия по заимствованию элемен-тов иной правовой системы» . По их мнению оказывает-ся, что на современном этапе в России функционирует це-лая система субъектов рецепции права, которая по своей структуре совпадает с установленной Конституцией Рос-сии системой правотворчества и правоприменения. Она включает в себя федеральный уровень, уровень субъектов Федерации (региональный уровень), муниципальный (ме-стное самоуправление) .
Примеров деятельности такой гармоничной системы субъектов рецепции права в России автором не приводит-ся. Кроме того, вызывает нарекания и само определение. Как может физическое лицо в России выступать в роли субъекта рецепции права? Здесь больше вопросов, чем от-ветов.
Как уже ранее указывалось, в механизме рецепции при-сутствует, как правило, участие двух субъектов – донора и реципиента в следующей модели: государство-донор ока-зывает определенное влияние на государство-реципиента по изменению своей правовой системы. Эти процессы происходили как в глубокой древности (например, в связи с распространением ислама в Средние века), в недавнем прошлом, связанном с поражением национал-социалистической Германии (распространение западного права в Японии, распространение советского права в Вос-точной Европе) и в современных процессах (распростра-нение западного права на постсоветском пространстве). Однако в российской научной литературе существует воз-зрение на рецепцию права как на процесс односторонний и добровольный. В силу чего, все остальные заимствования, носящие в той или иной степени принудительный харак-тер, вообще не рассматриваются в качестве рецепции как таковой.
Так, Г.И. Муромцев, рассматривая правоотношения ме-жду колониями и метрополиями, утверждает, что рецепция предполагает только добровольное восприятие иностран-ного права в качестве регулятора отношений данного об-щества. Объясняется им такое сужение достаточно типич-ным образом: «рецепция предполагает добровольное вос-приятие иностранного права в качестве регулятора отно-шений данного общества. Однако насильственное введе-ние в бывших колониях европейского права не имело ни-чего общего с рецепцией. Представляя более высокий тип права в сравнении с правом традиционным, оно во многом было неприменимым к существовавшим здесь отношениям и оставалось орудием колонизаторов» .
Соответственно, по мнению Г.И. Муромцева, из спектра действия рецепции необходимо исключить, по-видимому, любую насильственность «добровольного восприятия», что противоречит здравому смыслу. В таком подходе он, конечно, не одинок. В этом же русле мыслил и М.И. Кула-гин, по мнению которого рецепция – это только односто-ронний акт государства, «импортирующего» элементы иной правовой системы .
Эту точку зрения разделяют и современные ученые. Так, Г.М. Азнагулова рассматривает в качестве общепри-знанного факт, что, в отличие от насильственного привне-сения чужеземного права (в результате войн или колони-альных захватов), рецепция представляет собой только восприятие более развитых правовых форм в силу истори-ческой преемственности и связи правовой культуры госу-дарств, социально-экономические условия которых сход-ны .
По мнению В.А. Рыбакова, насильственное внедрение правовых элементов одной страны в правовую систему другой представляет собой иное явление, отличное от ре-цепции и определяется как самостоятельная форма (спо-соб, путь) развития права. В.А. Рыбаков обосновывает свое суждение следующими рассуждениями: «во-первых, это не заимствование, составляющее суть рецепции, а внедрение, «навязывание» чужого права, как правило, силовыми сред-ствами; во-вторых, внедрение (насильственный путь раз-вития права) сопровождается отрицанием суверенитета государства и его национальной правовой системы, ино-странный правовой материал не получает государственно-го санкционирования; в-третьих, силовое внедрение нару-шает системность национального права, делает ее деструк-тивной, рождает дуализм правовой системы. В-четвертых, внедрение элементов иностранного права совершается на принципиально иных основаниях и в совершенно других целях, чем рецепция» .
Для доказательств такой добровольности зачастую при-бегают к мифотворчеству. Так, отрицая в рецепции прину-дительность, В.А. Рыбаков все же рассматривает рецепцию кодекса Наполеона в Европе, явившуюся следствием, пре-жде всего, успешных военных кампаний Франции, в каче-стве добровольной: «именно совершенство этого кодекса было поводом его рецепции» . Другой автор, С.А. Саф-ронова, описывая развитие законодательства послевоенной оккупированной Японии 1945 г., обыгрывает «доброволь-ность» рецепции в своем исследовании следующим обра-зом: «Мы не считаем, что заимствования в японском кон-ституционном праве носят принудительный характер. На-против, японское государство было заинтересовано в ак-тивном заимствовании, так как это способствовало эконо-мическому развитию, а также вхождению в международ-ное сообщество» .
Существуют и более экзотические объяснения этих процессов. Так, С.В. Чугров разъяснил научному сообще-ству, что это была вовсе не оккупация, а восточные «взаи-моотношения старшего брата к младшему»: «благодаря сохранению архетипа патернализма, запретов отцовского типа в японском менталитете, Америка стала рассматри-ваться большинством жителей страны как «отец, обере-гающий Японию». Этот социально-психологический сте-реотип базируется на очень мощных пластах коллективно-го бессознательного, в частности, на психологической ус-тановке, имеющей глубокие корни в японской истории – «не противиться, а приспосабливаться к табу», а также на многовековых традициях патернализма. Америка стала своего рода «отцом, старшим братом», но в этом же скры-вается причина определенного раздражения по отношению к ней, поскольку уподобление Америке, да и восприятие западных ценностей как «универсальных» является вызо-вом для сохранения японских национальных ценностей и самобытности .
Основываясь на добровольности как на обязательном признаке рецепции, исследователи зачастую отказываются видеть факты рецепции и в историческом прошлом Рос-сии. Для этого ими изобретаются всевозможные «оговор-ки». Так, Н.Г. Козин, отрицая в принципе какую-либо ре-цепцию ордынских гражданско-правовых ценностей Рос-сией, обосновывает это с «юридических» позиций: «имен-но потому, что татаро-монгольское нашествие было завое-ванием, именно поэтому отношения с Ордой не носили цивилизационно, культурно и духовно сближающий ха-рактер. Это были отношения как с завоевателями, а не как с субъектами культуртрегерства» . А потому то, что у них заимствовалось, видимо, и не рецепция вовсе…
В настоящее время выделение одностороннего характе-ра рецепции права достаточно образно характеризуется сравнением с «копанием на мусорных свалках»: «У России своя история, и ей незачем побираться на чужих интеллек-туальных свалках. Тем не менее, желающих побираться в современной Российской Федерации хватает» .
Однако история государства и права наглядно демонст-рирует, что зачастую к правовым реформам принуждает не столько необходимость в улучшении собственной право-вой системы, сколько любая форма зависимости от более сильного соседа, угроза потери суверенитета, «правовая мода». Можно ли в этом случае говорить о «добровольно-сти» рецепции? Наверное, только условно.
Принудительная «добровольность» проявляется практи-чески во всех процессах рецепции как прошлого, так и на-стоящего. Так, в XIX-XX вв. в области реформирования уголовного права Турция, Иран, Иордания «избрали» об-разцом для рецепции французский Уголовный кодекс 1810 г., а Египет создал свою кодификацию в 1883 г. на основе английского общего права. Но при этом очевидно, что сам процесс рецепции прошел при прямом давлении западных держав на мусульманские страны, находящиеся в это вре-мя в сильной политической зависимости от них. Так была ли здесь рецепция? Думается, что нельзя отрицать факт ее существования, причем она была осуществлена под маской добровольности.
Современные мировые процессы так же принуждают государства к рецепции, в обмен на различные блага. При вступлении в Совет Европы Российская Федерация взяла обязательство по реформированию своей законодательной базы, приведению ее в соответствие со стандартами Совета Европы. В результате ряд положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод отразил принятый в 1996 г. Уголовный Кодекс РФ. Главной целью УК РФ оп-ределена охрана прав и свобод человека и гражданина (п.1 ст.2). В результате человеческое измерение как опреде-ляющее для всего УК РФ впервые закреплено в нашем уголовном законодательстве в системе принципов, сфор-мулированных в качестве его самостоятельных идей (ст.3-8). Среди тех из них, которые воспроизводят международ-ные стандарты и имеют особое значение для нашей право-применительной практики, в Общей части Кодекса следует выделить принцип гуманизма (ст.7) .
История права наглядно и на разнообразных примерах демонстрирует, что рецепция осуществляется как прину-дительно, так и добровольно. Данные стадии могут соче-таться. Под добровольностью может скрываться принуди-тельность. Иногда принудительность сменяется добро-вольностью. Такая принудительность может быть как от-крытой, так и скрытой, закамуфлированной. Говорить только о «добровольном» характере рецепции – значит умалять ее действительное содержание, причины этого яв-ления. Установление добровольности в качестве ключево-го признака логически приводит и к односторонности, т.е. принципиальному исключению влияния донора как тако-вого. Ведь связь между правовой системой – «донором» и правовой системой – «реципиентом» носит, как правило, глобальный характер, выражающийся, прежде всего, в за-висимости от такого «донора». В результате успешно осу-ществленной рецепции государство-донор зачастую при-обретает известные преимущества и привилегии.
Проблема присутствия признака добровольности остро стоит перед юридической наукой, так как российская пра-вовая наука не желает рассматривать право как нечто большее безликой совокупности правовых норм, исходя-щих от государства. В результате исследователями пред-принимаются разнообразные, но, на мой взгляд, – принци-пиально безуспешные попытки. Так, Е.А. Тверякова даже предлагает раздробить правовое явление «рецепция» на множество независимых составляющих, такие как «юри-дическая экспансия», «юридическое заимствование», и не-посредственно рецепцию. «Юридическая экспансия», по ее мнению, рассматривается как процесс и результат навязы-вания одним обществом (частью общества, государством, социальной группой и т.п.) своей правовой системы дру-гому. «Заимствование» указывает на процесс доброволь-ной «пересадки» юридических элементов, тогда как «ре-цепция» обыкновенно применяется в науке для обозначе-ния наряду с процессом результата, а именно усвоения ка-ким-либо обществом элементов правовой системы другого общества .
Думается, что такое «дробление» лишь затушевывает истинную природу рецепции, не принося положительных плодов для исследователя. Стоит лишь расширить понятие рецепции за счет признания возможности принудительно-го характера, и эта излишняя чехарда терминов становится явно излишней.
Помимо такого «дробления» рецепции права, предпри-нимаются активные попытки замены термина рецепции права терминами из других наук. В частности, показателен пример ввода в юриспруденцию термина «аккультурация» из этнологической науки (термин был введен в научный оборот американским этнологом Пауэллом в 1880 г.). Эт-нологи под аккультурацией понимают процесс приобрете-ния группой лиц основных черт культуры другого этноса при сохранении основных черт «прирожденной культу-ры» . В словарях аккультурация трактуется либо как процесс приобретения одним народом тех или иных форм культуры другого народа, происходящий в результате об-щения этих народов , либо как процесс взаимодействия культур, восприятия одним народом полностью либо час-тично культуры других народов .
Введение же этого термина в юридическую науку при-вело к некоему хаосу, так как каждый ученый волен опре-делять содержание этого явления по своему усмотрению, в отрыве от изначального значения. Так, аккультурация оп-ределяется как «глобальная трансформация, которую ис-пытывает одна правовая система от контакта с другой пра-вовой системой» ; некую «передачу права одним общест-вом другому» .
А.Е. Абрамов рассматривает правовую (юридическую) аккультурацию в качестве рецепции: «Правовая (юридиче-ская) аккультурация – это относительно самостоятельный процесс продолжительного взаимодействия правовых сис-тем, предполагающий использование (в зависимости от культурно-исторических условий) различных по природе и силе воздействия методов, необходимым результатом ко-торого является изменение первоначальной правовой куль-туры (или отдельных ее элементов) одного или обоих вступивших в контакт обществ» . Результаты правовой аккультурации, по его мнению, определяются эффективно-стью процессов юридического взаимодействия: «а) аккуль-турация, приведшая к ассимиляции правовой системы об-щества-реципиента с правовой системой общества-донора; б) аккультурация, приведшая к органическому симбиозу двух правовых систем, вступивших во взаимодействие; в) аккультурация, результатом которой стало создание гете-рогенной системы с большим количеством фиктивных (от-торгнутых обществом-реципиентом) норм; г) поверхност-ная аккультурация, приведшая к созданию искусственной системы, в которой привносимое обществом-донором пра-во имеет исключительно внешний (инструментальный) по отношению к реципиенту характер» .
В отношении же непосредственно рецепции как право-вого явления в литературе отмечается следующее: «Право-вая аккультурация напрямую связана с такими видами юридического взаимодействия, как заимствование и ре-цепция права. Однако если понятие «заимствование» ука-зывает на процесс добровольной имплантации юридиче-ских элементов и моделей, то термин «рецепция» обыкно-венно применяется для обозначения наряду с процессом и результата – а именно усвоения каким-либо обществом элементов культуры другого общества» .
С.А. Софронова считает, что рецепция – это только раз-новидность правовой аккультурации, и ее родовыми при-знаками являются: «а) односторонний акт; б) доброволь-ный акт; в) реципируются как отдельная норма, так и це-лые институты, отрасли». Что, по ее мнению представляет собой аккультурация? Это – «одновременно копирование, восприятие чужого правового опыта, а также обязательное усвоение элементов правовой культуры страны-донора» . Этим же автором выделяются следующие черты успешной рецепции: «Во-первых, идентичность, однородность до-норской и принимающей социально-экономических сис-тем; во-вторых, поэтапное восприятие чужого права: сна-чала – систему ценностей, а затем собственно правовые нормы; в-третьих, строго научный подход к реципируемо-му явлению; в-четвертых, реципируемое явление не долж-но резко отрицать национальных правовых традиций» . В.Л. Перунова также убеждена, что «рецепцию можно на-звать тотальной аккультурацией, а аккультурацию, в свою очередь, частичной рецепцией» . В 2012 г. была защище-на диссертация по правовой культуре России в условиях модернизации, где диссертант в 7 положении, выносимом на защиту, доказывает, что «юридическая аккультурация в разумных пределах способствует модернизации права, обогащению правовой культуры новыми принципами и юридическими категориями», подразумевая под аккульту-рацией, прежде всего, рецепцию права .
Как видим, идея о подмене рецепции аккультурацией является достаточно распространенным воззрением в рос-сийской юридической науке.
В механизме рецепции права выделяется и объект ре-цепции права, т.е. то, на что направлены действия ее субъ-ектов. Объектами рецепции права выступают идеи, источ-ники права, программы реформ, опыт применения право-вых институтов. Зачастую найти первоисточник объекта рецепции права достаточно сложно в плане заимствования идей, принципов. Так, известно, что создатель Граждан-ского кодекса Аргентины Д.В. Сарсфиель в 1871 г. исполь-зовал гражданский кодекс Наполеона и комментарии к не-му, Прусское уложение 1794 г., Саксонский гражданский кодекс и проект кодекса Баварии, Австрийское граждан-ское уложение 1811 г., Гражданский кодекс Чили 1855 г., проект Гражданского кодекса Бразилии и проект Г. Гойе-ны, представленный им правительству Испании в 1851 г. . Возникает вполне закономерный вопрос: Граждан-ский кодекс Аргентины – это продукт рецепции или же «творчески переработанный правовой опыт»? Думается, что все же рецепция, даже если и нет технически точного копирования правовых норм иностранного права.
Весьма показательны примеры прямого заимствования западного законодательства странами, не принадлежащи-ми к западноевропейской культуре: Французского граж-данского кодекса 1804 г. – Румынией, арабскими странами (Египтом, Сирией, Ливаном) и др.; Германского граждан-ского уложения 1900 г. – Японией, Сиамом, Китаем, Гре-цией, и др. В 1926 г. Кемаль Ататюрк ввел в Турции Швейцарский гражданский кодекс .Однако такой способ модернизации в силу своей неэффективности практически утратил свое значение, за весьма редким исключением.
Помимо идей, принципов, нормативно-правовых актов заимствуется и терминология. Так, введен в российскую правовую жизнь термин «полиция», что обусловлено стремлением отказа от преемственности с советским про-шлым и демонстрацией близости с Западом.
Кроме терминологии, активно рекомендуется заимство-вать и правовой опыт использования тех или иных заимст-вованных правовых идей и институтов. Так, в частности, утверждается, что «ввиду того, что правовая система Рос-сии и сегодня страдает рядом недостатков, учитывая член-ство нашего государства в международных организациях, закрепление в Конституции РФ общепризнанных принци-пов и норм международного права, использование конст-руктивного зарубежного опыта не только возможно, но и необходимо» . При этом выясняется, что оказывается, «Запад тоже интересуется некоторым нашим опытом и стремится его перенять. Свежий пример. В июле 2008 года в Санкт-Петербурге состоялась уже 8 по счету конферен-ция генеральных прокуроров Европы, на которой обсуж-дались вопросы «вне уголовно-правовой деятельности прокуратуры» (иными словами, общий надзор). После док-лада Генпрокурора РФ Ю.Чайки, в котором он привел убе-дительные факты и цифры, связанные с защитой прав гра-ждан «во вне уголовно-правовой сфере», эта практика бы-ла оценена положительно и рекомендована в итоговой ре-золюции для изучения всеми участниками форума. Так что правовая интеграция – процесс двусторонний» . Показа-тельно, что это суждение, носящее характер анекдота пре-подносится исследователями в качестве российской реаль-ности.
История развития зарубежного и отечественного права позволяет сделать теоретические обобщения форм, в кото-рых реализуется механизм рецепции. Виды рецепции обу-словлены тем, в какой форме происходит восприятие за-имствуемого правового материала. Здесь возможно выде-лить модернизационную и декоративную рецепцию, час-тичную и полномасштабную, добровольную и принуди-тельную.
Но не только рецепция является единственным институ-том, развивающим правовую систему. Особую роль вы-полняет преемственность в праве, прежде всего, предна-значенная к демонстрации стабильности общества в пра-вовой жизни. История права показывает, что при модерни-зации общества декларирование преемственности в праве зачастую камуфлируют процессы, в основе которых лежит заимствование иностранного правового материала. В лите-ратуре встречаются как попытки включения в рецепцию права преемственности (Н. Неновски, Г.В. Швеков, В.К. Бабаев и др.), так и разграничения этих понятий (В.А. Ры-баков). Так, доказывается, что рецепция правовых ценно-стей – суть проявление преемственности в праве . Автору представляется, что это суть два разных понятия, разли-чающихся по своему значению, целям, задачам, механизму реализации, но объединенных правовой идеологией в ка-честве особых регуляторов развития права.
Глава 2. СТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ
§ 2.1. Взаимоотношения России и Запада в процессах становления российской правовой системы
С 1990-х годов ведущую роль в проведении правовых реформ, основанных на полномасштабной рецепции за-падного права, осуществляла российская государственная власть. Она является выразителем потребностей правящей политической элиты. Изучение ее настроений, действи-тельных желаний дает определенный ключ к пониманию прозападности действий государственной власти в 90-е годы ХХ в.
Ведь именно российская правящая элита была все эти годы главным актором российского транзита западной традиции права. Ей были приняты ключевые решения, свя-занные с развалом номенклатуры, коллапсом СССР, вве-дением западных демократических институтов и процедур, ограничением верховной власти. Эти решения принима-лись самими членами элиты, которые, казалось бы, дейст-вовали себе во вред. Роспуск КПСС, массовая приватиза-ция, демократические выборы проходили не столько под давлением широких масс населения, сколько по воле тех, кто занимал ключевые посты государства. Это были реше-ния высших руководителей страны, которые вызывали из-менения настолько глубокие, что их последствия были ма-ло предсказуемые даже для самой элиты .
Тем не менее, все решения были подчинены одной зада-че- сохранению власти при изменяющихся условиях гео-политической реальности. В результате состав постсовет-ской политической элиты России представляет собой при-чудливый симбиоз из бывшей советской и партийной но-менклатуры, директорского корпуса, выходцев из комсо-мола и т.п., основным критерием которой является отнюдь не профессионализм, а личной преданности тому или ино-му политику, находящемуся у власти. Самостоятельность мышления одобрялось именно в таком формате.
Исследование социальной мобильности российской элиты свидетельствует о том, что значительная ее часть (80%) заняла свои позиции еще в 80-е годы, а после распа-да СССР из второго эшелона переместилась в первый. Лишь бизнес-элита в этом отношении отличается от элиты в целом, поскольку 2/3 ее представителей не имеют отно-шения к бывшей советской номенклатуре.
Государственный аппарат постоянно совершенствовал-ся политической элитой под свои интересы, нередко ради-кально расходившиеся с государственными. Именно этим можно объяснить, что в 1992-1999 гг. в стране сменилось около 40 вице-премьеров и более 200 министров. При этом настойчивые требования парламентской оппозиции учи-тывать мнение Думы, по сути, игнорировалось. Как прави-ло, весьма скромными были и возможности, которыми об-ладал глава правительства. По свидетельству соратников Б.Н. Ельцина, лишь тяжело болея после выборов 1996 г., он позволил В.С. Черномырдину самому сформировать правительство , которое, впрочем, было немедленно от-правлено в отставку после его выздоровления.
В результате своей эволюции правящая элита к настоя-щему времени представляет собой закрытую, самовоспро-изводящуюся систему. Такое построение государства на родоплеменном и клановом принципе, закрывающее доро-гу во власть талантливым управленцам, находящимся вне клановой борьбы, – это тупиковый путь, ведущий эти страны не к вершинам прогресса, а к средневековой отста-лости и зависимости от мирового капитала и транснацио-нальных корпораций .
Давая оценку характера уровня квалификации полити-ческой элиты России, в литературе отмечается, что крайне низкий уровень ее общей, политической и правовой куль-туры, способствующей генерированию множественных нарушений демократических норм, неправовых управлен-ческих практик, коррупции и криминализации представи-телей властных структур, нигилистическому отношению к запросам и потребностям широких слоев общества и про-блемам социального воспроизводства .
Образовавшийся феномен низкого качества управления заключается в антитезе «криминальной VIP-опасности», который можно пояснить, в частности, высоким уровнем коррумпированности элиты, что создает опасность для общества, поскольку происходит активный процесс, с од-ной стороны, криминализации власти, с другой – полити-зация организованной преступности . «Названная зако-номерность, – пишет один из исследователей этого фено-мена М.Ю. Гаранин, – позволяет по-новому взглянуть на философско-правовую дискуссию о праве народа на само-защиту, сопротивление государству» .
Западные аналитики гораздо жестче в своих оценках российских представителей научной мысли. Так, по мне-нию З. Бжезинского, «доставшаяся по наследству от совет-ских времен элита, паразитическая и пережившая свой век, продолжает демонстрировать свою незаинтересованность в модернизации страны, она алчно транжирит богатства России, демонстрируя равнодушие и презрение к новой армии неимущих» . При этом своевременно «забывается» активная поддержка такой элиты Западом в лице США.
По мнению отдельных западных экспертов, пертурба-ции 90-х годов были ничем иным, как отчасти способом выживания прежней политической элиты – в первую оче-редь, ее номенклатурного и административно — бюрокра-тических сегментов, а отчасти, – способом дальнейшего укрепления своих позиций, имея в виду, прежде всего, по-зиции экономические. В этом смысле, как полагают мно-гие западные авторы, ни о каком «прерыве прерывности» в развитии советской политической элиты говорить не при-ходится, равно как и о приходе к власти неких новых со-циальных сил. Так, П. Роддоуэй и Д. Глинский в работе «Рыночный большевизм: трагедия российских реформ» подчеркивают, что с 1991 г. в России происходили не ры-ночные реформы, но планомерно осуществлялся заговор наиболее результативной и алчной части старой советской номенклатуры с целью сохранить свою власть. Деятелей широкого демократического движения, борьба которых привела к падению коммунизма, изолировали от реальной власти, а бывшие коммунисты, представители спецслужб и другие номенклатурные силы поделили между собой госу-дарственную собственность и монополизировали руково-дство страной .
Постсоветская политическая элита характеризовалась открытой прозападностью своих устремлений, так как она откровенно проповедовала западные ценности и ориенти-ровалась на западные политические эталоны, самоутвер-ждалась на основе агрессивного отрицания собственной национальной традиции . Эта традиционная западная на-правленность государственной власти (за исключением советского периода) – практически неизученный феномен российской государственности. Исследователи замечают, что в культурологическом смысле Россия уже с петровских времен живет в режиме подражания – оно-то и есть тот «агент влияния», который трансформировал сознание про-свещенной российской публики, имевшей возможность практически всегда присутствовать в европейском про-странстве не только ментально .
Отчасти этот феномен объясняется тем, что властная элита Российской империи сама в существенной степени состояла из иностранцев . К настоящему времени субъ-екты российской власти отличаются от западных тем, что не встраиваются в систему снизу вверх, являясь ее частью, а надстраиваются над ней, будучи либо пришельцами, ли-бо выходцами из среды, потерявшие общие с народом кор-ни .
Прозападная ориентация в ущерб национальным инте-ресам была проявлена генеральным секретарем ЦК КПСС М.С. Горбачевым, который уже после развала СССР объ-яснил ее причины в американском университете в Анкаре так: «Целью моей жизни было разрушение коммунизма, который представляет невыносимую диктатуру над наро-дом. В этом отношении меня поддержала и укрепила моя жена, у которой это мнение сложилось еще раньше, чем у меня. Успешнее всего я мог это сделать, исполняя высшие (государственные) функции. Поэтому моя супруга Раиса рекомендовала мне постоянно стремится к высшим долж-ностям. И когда я лично познакомился с Западом, мое ре-шение стало бесповоротным…» . Его сподвижник А.Н. Яковлев, именуемый в России не иначе как «архитектором перестройки», рассказал об особенностях работы с М.С. Горбачевым по реализации реформ: «На первых порах пе-рестройки нам пришлось частично лгать, лицемерить, лу-кавить – другого пути не было. Мы должны были – и в этом специфика перестройки тоталитарного строя – сло-мать тоталитарную коммунистическую партию» . Во вступительной статье к изданию «Черной книги комму-низма» он, достаточно откровенно поведал, что «много и въедливо изучал работы Маркса, Энгельса, Ленина и Ста-лина, Мао и других «классиков» марксизма, основателей новой религии – религии ненависти, мести и атеизма. < …> Давным-давно, более 40 лет назад, я понял, что марксизм-ленинизм – это не наука, а публицистика – людоедская и самоедская. Поскольку я жил и работал в высших «орби-тах» режима, в том числе и на самой высшей – в Политбю-ро ЦК КПСС при Горбачёве, – я хорошо представлял, что все эти теории и планы- бред, а главное, на чём держался режим, – это номенклатурный аппарат, кадры, люди, дея-тели. Деятели были разные: толковые, глупые, просто ду-раки. Но все были циники. Все до одного, и я – в том чис-ле. Прилюдно молились лжекумирам, ритуал был свято-стью, истинные убеждения – держали при себе. … Совет-ский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, при-крываясь при этом интересами совершенствования социа-лизма. < …> Оглядываясь назад, могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика – механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма – сработа-ла» .
Прозападная направленность политико-правового курса российских реформ проявлялась и у президента России Б.Н. Ельцина. Так, его ближайший соратник Р.И. Хасбула-тов в своих работах указывает на эту черту, пагубно ска-завшуюся на политико-правовом развитии России: ««бо-лезнь» Ельцина — это неприкрытое поклонение Западу, восхищенное преклонение перед высказанными их пред-ставителями, порой, весьма банальных истин. Я сталкивал-ся с этой стороной президентского мышления часто, и ко-гда Ельцин с почтительным придыханием говорил нечто такое, «которое» я не мог не знать, десятилетиями занима-ясь Западом, — я терялся, не зная, как реагировать: согла-ситься, словом или, как принято, одобрительно «кивать»- я не мог бесполезно возражать – уже не хотел, зная, что у собеседника испортится настроение» ; «Ельцину внуши-ли (прежде всего его неформальные соратники), что един-ственная возможность политически уцелеть в той слож-нейшей обстановке (1990-1991 годы) – это «согласование» своих действий с высшими правительственными кругами Америки (отчасти – ФРГ). Это было несложно добиться, учитывая, что, как я отмечал, Ельцин буквально прекло-нялся перед Западом» .
И, конечно, западник Б.Н. Ельцин комплектовал свою команду из таких же прозападно настроенных специали-стов. Идеологическое содержание команды «радикальных супердемократов», пришедших с Ельциным на волне рево-люционных перемен 90-х годов, задавалось логикой пол-ного разрыва с советским прошлым и интересами крайне узкой группы во главе с президентом Борисом Ельциным. Наиболее яркими ее представителями были Егор Гайдар, Андрей Козырев, Анатолий Чубайс, Владимир Черномыр-дин и др., известные своей прозападной политикой с силь-ным уклоном в сторону экономического детерминизма. Разрыв с советским прошлым означал для них установле-ние привилегированного сотрудничества с Западом, глав-ным образом с США, и необратимость распада СССР. Ос-новная идея сторонников этой школы состояла в том, что главной задачей России являлась немедленная интеграция в экономические, политические и даже военные институты Запада. Фактически отношения с Западом, которые, бес-спорно, имели и имеют важнейшее значение для России, подменяли всю внешнюю политику , так же как и внут-реннюю.
Откровенная прозападность взглядов Б.Н. Ельцина и его команды привела западных исследователей к выводу об особой управляемости президента России Б.Н. Ельцина, идущего навстречу любым пожеланиям США . Отчасти это связано с содержанием речи президента США Клинто-на, произнесенной в Конгрессе в этот период: «Сегодня мы живем в совсем ином мире, чем тот, который был десять и даже пять лет назад. В этом мире властвует Америка, в этом мире торжествует справедливость и демократия. Да-же Россия – эта тоталитарная азиатская держава, это бе-шенный медведь, который так долго грозил нам из-за океана, – теперь присмирела и семимильными шагами движется навстречу свободному, рыночному, открытому обществу. Приятно – и это я считаю нашим самым боль-шим достижением за вторую половину ХХ века, – что она совершает это движение, опираясь на дружественную руку Америки. Мы оказываем России помощь на пути демокра-тических преобразований, помощь деньгами и советами. Мой друг, президент Борис Ельцин, часто консультируется со мной и нашими представителями в России. Ни одни важный вопрос в этой стране не решается без того, чтобы не было услышано наше мнение. И это прекрасно, потому что только так русские смогут обрести подлинную свобо-ду, отказаться от своих великодержавных амбиций и пере-стать, наконец, быть препятствием для мирного и демокра-тического развития всего мира» .
Основные политические действия российского государ-ства согласовывались с политической элитой США. Так, существуют свидетельства об обсуждении «установления твердой власти», т.е. о силовом разгоне Парламента, Б.Н. Ельцина с бывшим американским президентом Ричардом Никсоном, присутствовавшего в политике США. Этот же вопрос поднимался с канцлером ФРГ Гельмута Коля. Че-рез Г. Коля Б.Н. Ельцин обратился за помощью к другим лидерам «семерки», которые заверили его в готовности поддержать возможные силовые акции против парламента. 4 и 5 марта 1992г. Б.Н. Ельцин сам беседовал по телефону с главами Великобритании, Китая, США, Франции, ФРГ .
Известно также о поездке в США председателя Консти-туционного Суда В.Д. Зорькина, который предпринял по-пытку отговорить Б. Клинтона от поддержки варианта си-лового варианта разгона российского Парламента Б.Н. Ельциным. После встречи с президентом США, В.Д. Зорь-кин прервал свой визит и 17 марта вернулся в Москву .
Через два дня после расстрела «Белого дома» замести-тель государственного секретаря США Строуб Тэлботт со-общил конгрессменам, что накануне и во время штурма здания российского парламента между Вашингтоном, аме-риканским посольством в Москве и Кремлем действовала «горячая линия». С. Тэлботт почти не отходил от телефона, связываясь «каждый час» то С. Пикерингом, то с одним «из ближайших помощников Ельцина». Есть также свидетель-ства, что Вашингтон не только держал руку на пульсе рос-сийского правительства, но и был заранее посвящен в то, как будет проводится штурм «Белого дома», причем в де-талях .
Такое плотное «взаимодействие» с Вашингтоном объяс-няется некоторыми исследователями распространенной практикой США со своими сателлитами. Так, например, в послевоенное время США узаконила практику, когда но-вый канцлер Германии, приходящий к управлению стра-ной, должен сразу после выборов приехать в США и под-писаться под документом под названием «Канцлер-акт». Срок окончания «Канцлер-акта» – 2099 г. По мнению рос-сийских публицистов, такой же по содержанию акт с обя-зательствами перед Западом в лице США был заключен Б.Н. Ельциным .
Бывший при Б.Н. Ельцине министром печати и инфор-мации М.Н. Полторанин раскрывает свой секрет западной ориентации Б.Н. Ельцина. Им указывается на ведущую роль организации Бнай Брит в лице таких политиков как бывший госсекретарь США Генри Киссинджер, миллиар-дер Джордж Шварц (Сорос), Шауль Айзенберг, Дэвид Ру-бэн, которые являлись кураторами кадровых центров этой организации. В них обучали строить запутанные схемы движения финансовых потоков, давали навыки превраще-ния индустриально развитой страны в сырьевую провин-цию через разрушительные механизмы квазиприватизации, ГКО, финансовых пирамид и стерилизации бюджетных накоплений, в так называемых стабфондах. Среди таких центров наиболее известен в России Международный ин-ститут прикладного системного анализа (ИИАСА), размес-тившегося в Лаксенбургском замке под Веной.
На стажировке в нем побывали будущие министры Чу-байс, Нечаев, Ясин, Шохин и еще целый ряд нынешних чиновников, работающих в Кремле, Правительстве и Цен-тральном Банке России. Главным советником к Ельцину Бнай Брит приставила американского экономиста, профес-сора Гарвардского университета Джеффри Сакса. Этот творец политики шоковой терапии и до нашей страны оп-робовал ее с мандатом МВФ на нефтегазовой Боливии, пе-рераспределив все богатства в пользу узкой кучки транс-национальных олигархов — за чертой бедности оказалось около 70% населения. С таким же мандатом МВФ Сакс будет неафишируемой правой рукой Ельцина с ноября 91-го по январь 94-го, директивные указания его группы ино-странных инструкторов пойдут Гайдару, Чубайсу, Черно-мырдину и некоторым другим. тем останется только пере-водить указания с английского, оформляя их в виде поста-новлений правительства, проектов президентских указов или федеральных законов, и принимать к исполнению. С Саксом в Россию прибудет еще десятка два американских советников .
Видимо о таком же центре пишет и генерал-лейтенант КГБ СССР Н.С. Леонов, что еще в 1991 году в США при Гарвардском университете был создан так называемый Институт международного развития, который и стал на долгие годы центром управления российскими процессами с далеких американских берегов. Институт был создан в результате переговоров, которые вели Анатолий Чубайс, Егор Гайдар с российской стороны, и Андрей Шлейфер с Джефри Саксом – с американской.
Прозападность окружения Б.Н. Ельцина сочеталась с оголтелым антисоветизмом, презрением к собственному народу. Так, например главный идеолог приватизации А.Б. Чубайс в своем скандальном интервью признается: «Дело в том, что я ненавижу советскую власть. Более того, я мало что в жизни ненавижу так, как советскую власть. И осо-бенно ее позднюю стадию. В моей жизни ничего омерзи-тельнее, чем поздняя советская власть, не случалось. При всех претензиях к тому, что происходит в стране сейчас. … Когда в стране 70 лет лучших бьют по голове, причем пер-вые 40 лет бьют насмерть, это не может не сказаться. В стране сначала была уничтожена лучшая часть крестьянст-ва – кулаки; потом – лучшая часть военных: Тухачевский, Блюхер… потом – лучшая часть научной интеллигенции: тот же Вавилов… и так – вплоть до 50-х годов – постанов-ление о журналах «Ленинград» и «Звезда» – Ахматова, Зо-щенко… То есть поколение за поколением лучших унич-тожали, это не может не сформировать совершенно опре-деленное отношение к жизни у большинства граждан» .
Характер его специфического мировоззрения передал В.П. Полеванов, председатель Государственного комитета по управлению государственным имуществом с 1994 по 1995 гг.: «В России — бездна закрытых моногородов, где одно-два предприятия определяют жизнь и смерть десят-ков тысяч людей. Так вот Чубайс приказывал мне и в них проводить приватизацию, не глядя ни на что, мол, если эти предприятия нерентабельны – а тогда все было нерента-бельно, – надо было их ликвидировать. А когда я возразил: «Мы же обречем людей на голодную смерть», Чубайс мне в ответ заявил: «Ну и бог с ними! Ну вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом – новые вырастут» .
Другой известный в России высокопоставленный чи-новник А. Кох эпохи Б.Н. Ельцина, рассуждает с амери-канским журналистом о судьбе русского народа в таком же специфическом ключе: «Если же они будут замыкаться в национальном самолюбовании и искать особого подхода к себе и думать, что булки растут на деревьях… Но я думаю, русские не сумеют этого сделать. Они так собою любуют-ся. Они ведь до сих пор восхищаются своим балетом, сво-им классическим балетом, своей литературой, что они не в состоянии ничего нового сделать. … Этот многострадаль-ный народ страдает по собственной вине. Давайте не забу-дем – их никто не оккупировал. Никто не покорял. Их ни-кто не загонял в тюрьмы. Они сами на себя стучали, сами себя сажали в тюрьму и сами себя расстреливали. Поэтому этот народ по заслугам пожинает то, что он плодил 70 лет. Да, этот народ пожинает плоды собственного труда» .
Как видим, себя они с российским народом, над кото-рым реализовывали свои эксперименты, не отождествляли. Такая позиция ставила их не просто выше над российским народом, она давала им возможность снять любые мораль-ные ограничения. Ведь они представители Запада, а мы – дикари, которые мешают продвижению этой культуры. Тем паче, что у дикарей и история дикарская. Поэтому Г. Бурбулис, основатель гайдаровского правительства, охарактеризовал СССР как «одну из самых зловещих им-перий в истории человечества» . Развал СССР для него являлся «прекрасной историко-правовой возможностью» для строительства новой России .
Историю советской России как историю повального рабства рассматривает «историк, политик и экономист», один из основных реформаторов российской постсовет-ской экономики Е.Т. Гайдар. В частности, в работе «Ги-бель империи» он доказывает, что советское государство становится не одним из крепостников, а единственным ба-рином. Отношение же к работе на барина как к повинно-сти, которой при возможности стремятся избежать, в усло-виях крепостного права рационально. В России оно отра-жено в таких пословицах, как «работа не волк, в лес не убежит», «дураков работа любит», и, наконец, в том, что «раб» и «работа» имеет один корень .
Свысока рассуждая о задавленном, превращенном в ра-ба при советской власти крестьянине, он становится на пьедестал их освободителя, как-то не замечая уничтожения крестьянства как социального слоя именно сейчас, вслед-ствие тех реформ, которые он и проводил. Его отношение к Советскому Союзу также достаточно негативное, хотя именно ему (и партии – КПСС – ведь он виднейший ком-мунист) он обязан своей карьерой, что позволило стать ре-форматором. Он пишет: «СССР возник в результате брато-убийственной Гражданской войны, невиданного в истории террора и гибели миллионов людей» и видимо именно поэтому оно должно быть полностью разрушено.
При оценке политико-правовой личности Б.Н. Ельцина и его команды необходимо учитывать и его проблемы с алкоголем. Об этом прямо говорит Е.И. Чазов, генераль-ный директор Федерального государственного учреждения «Российский кардиологический научно-производственный комплекс», академик РАН, в беседе с Львом Сириным, что перед операцией на сердце в своем комплексе настаивал на внесение в медицинскую карту Ельцина записи, что на его болезнь влияет алкоголь .
Его ближайшие соратники по реформам также утвер-ждают об алкоголизме Б.Н. Ельцина. Все они являлись его потенциальными собутыльниками – Коржаков, Сосковец, Барсуков, Грачев и т.д., которые «наливали до краев»: «У них была привычка пить все подряд. Вот на переговорах полчаса перерыв — они уже тащат ящик водки. … В резуль-тате он мог упасть со сцены, он на час опаздывал к прези-дентам и королевам, потому что его не могли привести в чувство. Он просто выпадал в осадок, терял сознание, а не просто засыпал» .
Правда, А.В. Коржаков, руководитель Службы безопас-ности президента Б.Н. Ельцина, обвинения в свой адрес в спаивании президента категорически отрицает. Так, в ин-тервью с Л. Сириным он утверждает: «Да, однажды мне Наина заявила, что я сделал Ельцина алкоголиком! Я ей ответил, что они из Свердловска в Москву привезли Бори-са Николаевича уже состоявшимся алкоголиком. В то вре-мя бывали случаи, когда Ельцин запирался на два дня и к нему не пускали даже поваров, чтобы они не видели, как он напивался вдрызг. В такие запойные моменты с ним только дочка и Наина общались. Ельцин на девятнадцать лет старше меня, как я мог сделать его алкоголиком?»
Откровенная недееспособность к управлению страной Президента проявилась и в формировании феномена Се-мьи, сохраняющей свое влияние и к настоящему времени. Как охарактеризовал этот феномен Ю.И. Скуратов, Гене-ральный прокурор с 1995 по 1999 гг., «»семья» – это не что иное, как принимающий политические и прочие решения реальный центр власти. Когда государственные полномо-чия осуществляются не только и не столько самим прези-дентом, сколько его ближайшим окружением. Когда для принятия важных государственных решений основным мерилом, главным, решающим обстоятельством являются интересы не государства, народа и страны, а узкого круга близких президенту людей, родственников, почти родст-венников типа Юмашева и людей, так сказать, второго круга. Именно «семья» добивалась нужных результатов выборов, оказывала давление на людей, лоббировала на всех уровнях свои интересы, назначала «своих» людей на должности» . По мнению Б.Г. Федорова, работавшим с 1993 г. министром финансов России, целью создания «се-мьи» является контроль над назначениями в правительстве и в государственных компаниях, контроль за важнейшими финансовыми потоками, использование мощи государства для борьбы с конкурентами и политическими противника-ми . В постоянный состав «семьи» входили Татьяна Дья-ченко, Валентин Юмашев, Борис Березовский, Роман Аб-рамович, Александр Волошин и Владимир Путин . В свя-зи с тем, что В.В. Путин являлся представителем семьи он и был выдвинут преемником Б.Н. Ельцина на посту прези-дента РФ. В результате не произошло отказа от предыду-щей политики и авторитарного способа управления стра-ной. Б.Н. Ельцин и его семья, в нарушение Конституции РФ, были наделены статусом неприкосновенности.
Под руководством Б.Н. Ельцина и его команды проис-ходили процессы, очень напоминавшие денацификацию в послевоенной Германии. Россию насильно приучали к за-падным принципам жизни. Это происходило благодаря от-кровенному диктату Запада в том числе и в связи с факти-ческой невозможностью выплат СССР задолженностей по внешнему долгу. Переговорный процесс нашел отражение в меморандуме от 28.10.1991 г. «О взаимопонимании отно-сительно долга иностранным кредиторам СССР и его пра-вопреемников» . В результате неожиданной уступчиво-сти руководства СССР Запад в лице своих банков стал требовать немедленного перехода к рыночным реформам и уже осенью 1991 г. появилась экономическая программа Е.Т. Гайдара. Она была незамедлительно оглашена Б.Н. Ельциным на Пятом съезде народных депутатов РФ 28.10.91 г. и содержала в себе приватизацию государст-венной собственности, либерализацию цен, товарную ин-тервенцию, конвертацию рубля .
Ситуация с задолженностью перед странами Запада привела к созданию «Договора о правопреемстве в отно-шении государственного долга и активов Союза ССР», ко-торым определена сумма общей задолженности СССР в 93 млрд.долл. и доля каждой из 15 республик в погашение советского долга. Доля России составила 61% или же око-ло 57 млрд.долл. Семь республик – Азербайджан, Латвия, Литва, Молдова, Туркменистан, Узбекистан и Эстония) подписать договор отказались . Но так как даже те рес-публики, которые подписали договор, не могли полноцен-но обслуживать внешний долг, им была предоставлена вторая отсрочка и поставлено условие – «сотрудничество с Международным валютным фондом» (МВФ) в осуществ-лении рыночных реформ . Это сотрудничество и явилось легальной основой принуждения к рецепции западного права, превратившее Россию в сырьевой придаток запад-ной цивилизации.
При принятии важнейших решений в 90-е годы прези-дент России использовал указания советников МВФ в ущерб национальным интересам. В результате, заключив договоры с Международным валютным фондом, Мировым Банком, Международным банком реконструкции и разви-тия, Президент и Правительство России выполняло их ин-струкции, включающие издание указов, постановлений Правительства, внесение в государственную Думу законо-проектов, приказов российских министерств и ведомств, заявлений и документов Центрального банка России. Только один Гарвардский институт Международного раз-вития (США) с 1994 по 1996 г. подготовил, написал и пе-редал Б. Ельцину для исполнения сотни проектов указов .
Под непосредственным давлением Запада в лице МВФ был реализован комплекс политико-правовых мер («Ва-шингтонский консенсус»), нанесший существенную трав-му не только находящейся в кризисе экономике, но и оте-чественному правосознанию. Он был разработан проф. Дж. Уильямсоном (Институт мировой экономики Гарвардского университета) и включал в себя 10 пунктов: денационали-зация (приватизация) государственного сектора экономи-ки, финансовая либерализация (т.е. свобода действий ино-странных финансово-кредитных институтов, следование национальных финансовых секторов в русле предписаний МВФ); достижение конкурентоспособности валютных курсов; жесткая финансовая дисциплина (сокращение го-сударственных расходов с социальных целей на обеспече-ние развития конкурентной среды; торговая либерализа-ция, ценовая либерализация, налоговая реформа, открытие границ для иностранных инвестиций, укрепление имуще-ственных прав собственников.
Сейчас, по истечению не одного десятилетия, западные специалисты заверяют россиян, что в реализации западно-го проекта в России виноват исключительно Б.Н. Ельцин, так как «пускай советы Вашингтона были невежественны и высокомерны (хотя они и не содержали злого умысла), но никто не заставлял Ельцина и его команду следовать им» . Однако существуют международно-правовые до-кументы, закрепившие этот прямой диктат Запада. Кроме того, знание, в форме которого Россия получала американ-ские советы, были формой и одновременно составной ча-стью властных отношений, поскольку предполагалось, что именно на этом знании Россия будет строить свою систему политических институтов, правовых отношений и эконо-мической политики .
Применительно к России американизация, в том числе –правовая, была связана с преобладающей ролью американ-ского направления во внешней политике Российской Фе-дерации в 1992-1996 гг., когда, согласно поставленной Б.Н. Ельциным в его Послании Федеральному Собранию в 1994 г. задаче, руководству страны было «необходимо в полной мере использовать новые возможности сотрудни-чества России и США в политической, экономической, на-учно-технической и других областях». Результатом реали-зации данной цели явилось рассмотрение российской сто-роной США как главного политического и идеологическо-го союзника, основного источника экономической помощи для проведения внутренних реформ, а также для образца для подражания в различных сферах, включая культуру и образовательную сферу» .
Прозападная настроенность политиков закономерно приводит к изменению ментальности не только их самих, но и их широкого окружения. Справедливо замечание, что российская политическая элита впитала в себя повсемест-но навязываемые западные ценности, которые в основном выражаются в индивидуализме, стяжательстве, самоуве-ренности, потребительстве, воли к власти. Данные устрем-ления вступают в противоречие с менталитетом населения, придерживающегося ценностей восточной (как правило, конфуцианской) культуры. В числе таких ценностей мож-но назвать: ответственность, трудолюбие, дисциплину, терпимость, гармонию, воздержанность, семью, коллекти-визм .
Справедливо замечается, что реформаторы 90-х годов ХХ века по сути взяли за основу линеарную, имитацион-ную схему модернизационного процесса, реализовать ко-торую пытались страны т.н. «третьего мира» в 60-70е годы прошлого столетия, заключавшуюся в копировании суще-ствующих в западных странах экономических и политиче-ских институтов. Для них это означало форсированное внедрение в экономику рыночных механизмов и выборно-демократических процедур в политическую практику. Эти процессы предполагали радикальный слом советской по-литической системы и модели хозяйствования .
Но не только ярко выраженная прозападность россий-ских политических лидеров привела к рецепции западной традиции права. Особую роль здесь сыграл и Запад, при-нудивший Россию к отказу от социалистического пути развития.
Западный мир, выступающий в качестве донора рецеп-ции западных культурных ценностей, представляет собой целостную систему, сложившуюся в 90-е годы после рас-пада социалистической системы. Запад представляет собой цивилизацию, включающую в себя 36 государств. Это 25 государств Европы – Австрия, Бельгия, Хорватия, Чехия, Дания, Эстония, Финляндия, Франция, Германия, Венгрия, Исландия, Ирландия, Италия, Латвия, Литва, Мальта, Ни-дерланды, Норвегия, Польша, Португалия, Словения, Ис-пания, Швеция, Швейцария, Великобритания, Словакия, Люксембург, Лихтенштейн. Два расположены в Северной Америке – США и Канада. Одно находится в Азии – Фи-липпины, четыре в Океании – Австралия, Фиджи, Новая Зеландия, Папуа Новая Гвинея . Западный мир имеет единый цивилизационный фундамент (западное христиан-ство), общую историю и культуру, связанную с Европой, сходный набор общих неформальных институтов (ценно-сти демократии, рынка, прав человека, индивидуализма и т.д.) .
Бесспорным лидером Запада выступает США, причем в недалеком прошлом США рассматривали себя среди стран Запада как первого среди равных. Но сейчас, в соответст-вии с новой доктриной, американская элита считает Аме-рику первой, не имеющей себе равных. Это уже центр все-ленской системы, который является образцом для подра-жания всего остального мира. В соответствии с таким под-ходом США вправе с полным основанием объявить свою страну избранной провидением для реализации историче-ской миссии – «утверждение Града на холме» , что пол-ностью соответствует мессианской ментальности амери-канского общества.
Здесь необходимо учитывать, что Запад действует не только и не сколько в лице входящих в него государств. Здесь важную роль играют и так называемые международ-ные неправительственные организации – «Общество Круг-лого стола», институты международных отношений во главе с Королевским институтом (КИМО) в Лондоне, Рим-ский и Будапештский клубы, Совет по международным отношениям, Бильдербергский клуб, Трехсторонняя ко-миссия и т.д. Их формирование, осуществляемое поэтапно с 1877 г., обеспечило:
— создание и институциональную структуризацию анг-лосаксонского «глобального центра», основой которого выступил межбанковский союз ведущих финансово-промышленных групп Великобритании и США (Ротшиль-дов, Рокафеллеров, Морганов и т.д.), влияние которого в ходе англо-бурской войны и президентских выборов 1912 г. в США, распространилось и на политическую сфе-ру;
— расширение влияния «глобального центра» на Фран-цию и частично Германию, осуществленное созданием в рамках Версальско-Вашингтонской системы упомянутых институтов международных отношений и Совета по меж-дународным отношениям (1919-1921 гг.);
— интеграция под контролем «глобального центра» всей западной цивилизации, обеспеченной итогами сначала II мировой, а затем холодной войн; создание Американского комитета объединенной Европы (1948 г.), трансформиро-ванного в Бильдербергский клуб (1954 г.), в функции кото-рого входит стратегическое политическое планирование;
— вовлечение Западом Японии, достигнутое созданием Трехсторонней комиссии (1972-1973 гг.), представляемой в легальной сфере «группой G7-G8»; включение в Трехсто-роннюю комиссию представителей некоторых государств Азии и Латинской Америки (2000 г);
— создание интеллектуальных центров, отвечающих за внедрение в мировое общественное сознание выгодных западной цивилизации путей и способов решения глобаль-ных проблем, представляемых «общечеловеческими» (Римский, Будапештский клубы);
— выработка соответствующих идей и организационных инициатив, расширяющих возможности глобального управления и обеспечивающих распространение в гло-бальном масштабе «сетей», контролируемых англосаксон-ским «глобальный центром» (концепция «устойчивого развития», инициатива «Хартии Земли») .
В связи с крушением социалистической системы про-изошли глобальные изменения в мировой геополитике. В США разработана стратегия «нового мирового порядка», в рамках которой четко обозначалась лидирующая роль США и приоритет их национальных интересов. Конечной целью создателей указанной концепции являлось форми-рование в условиях постиндустриального общества неоко-лониальной системы . Поражение СССР в «Холодной войне» открыто праздновалось в стране-победительнице. Президент Дж. Буш (ст.) в послании о положении страны в январе 1992г. объявил нации о грандиозном успехе внеш-ней политики США и поздравил американский народ с ис-торической победой . Гейтс, директор ЦРУ США в июне 1992 г. прошел «победным маршем» по Красной площади, а затем заявил сопровождающим его журналистам: «Это мой личный парад Победы» .
Директор ЦРУ Дж. Вулси также в свою очередь конста-тировал: «На протяжении 45 лет мы боролись с драконом – Советским Союзом и, в конце концов, убили его». При этом Дж. Вулси не преминул отметить, что его ведомство «готово к переменам», вызванным окончанием «холодной войны», и вновь воспользовавшись метафорой, добавил: «… но мы обнаружили себя посреди джунглей, кишащих ядовитыми змеями… За множеством этих змей труднее уследить, чем за драконом, действия которого можно было предсказать. Однако и змеями можно управлять через тех людей, которые у нас есть. Риск возникновения катастро-фы (например, ядерной) не так уж велик. Поведение мно-гих лидеров предсказуемо сейчас в большей степени, чем раньше» .
Ожидаемые результаты «перестройки» реально оцени-вались, прогнозировались и направлялись США. Здесь с целью постоянного отслеживания развития событий в Со-ветском Союзе был создан так называемый «Центр изуче-ния хода перестройки». В его состав вошли представители ЦРУ, РУМО (военная разведка), Управления разведки и исследований госдепартамента. В соответствии со специ-альным указанием президента этому центру предоставля-лась разведывательная информация, получаемая как из агентурных, так и официальных источников по линии всех ведомств. «Центр» на ее базе готовил разведывательные сводки по нашей стране для докладов лично президенту США и членам Совета национальной Безопасности. Соз-данный в это же время международный интеллектуальный штаб «Модернизация» внимательно следил за развитием обстановки в России, наращивая коалиционные усилия в строго определенных направлениях. Видимо, общий ход событий вполне устраивал Запад. Отсюда и вытекала все-мерная поддержка Западом Горбачева и других «архитек-торов перестройки», которые вели нашу страну в «нуж-ном» направлении. Естественно, возглавили штаб «модер-низации» России США .
На правах страны-победительницы, США открыто вме-шивались во внутренние дела России. Об этом говорит вы-ступление президента США Билла Клинтона на совещании в Объединенном комитете начальников штабов 24 октября 1995 г.: «В России, стране, где еще недостаточно сильно влияние США, необходимо решить одновременно не-сколько задач: – всячески стараться не допустить к власти коммунистов. При помощи наших друзей создать такие предпосылки, чтобы в парламентской гонке были постав-лены все мыслимые и немыслимые препоны для левых партий; – особенное внимание уделить президентским вы-борам. Нынешнее руководство страны нас устраивает во всех отношениях. И потому нельзя скупиться на расходы. Они принесут свои положительные результаты. Обеспечив занятие Ельциным поста президента на второй строк, мы тем самым создадим полигон, с которого уже никогда не уйдем». Впоследствии, Билл Клинтон в своем выступле-нии на совещании в Объединенном комитете начальников штабов 24 октября 1995 г. констатировал факт: «мы полу-чили сырьевой придаток, не разрушенное атомом государ-ство, которое нелегко создавать. Да, мы затратили на это миллиарды долларов, а они уже сейчас близки к тому, что у русских называется самоокупаемостью. За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегическо-го сырья на 15 млрд. долл., сотни тонн золота, драгоцен-ных камней и т.д.»
Выделение финансовых средств на постсоветскую мо-дернизацию России со стороны Запада вылилось лишь в финансовое обеспечение приватизационных процессов. Так, Б. Клинтон без согласования с Конгрессом США пе-речислил бюджетные деньги Международному валютному фонду, которые были переданы Б. Ельцину как кредит во-все не для стабилизации экономики, а для финансирования организационных расходов на приватизацию. Координатор американской помощи Ричард Морнингстар оправдывался: «Если бы нас там не оказалось с нашим финансированием Чубайса, смогли бы мы выиграть битву за приватизацию? Возможно, что нет. Когда вы говорите о нескольких сотнях миллионов долларов, вы не собираетесь изменить страну, но можете предоставить нацеленное содействие в помощь Чубайсу»
Отсутствие обещанной финансовой поддержки рефор-мам постсоветской России достаточно емко охарактеризо-вал Джеймс Бейкер, государственный секретарь при Джордже Буше-старшом (1989-1992). На вопрос Петра Авена о причинах неполучения финансовой помощи срод-ни той, что получила Мексика, он заметил, что «У нас с Мексикой не было сорока лет холодной войны» . Прин-ципиальное нежелание реально помогать модернизации своему геополитическому противнику – России является характерной особенностью Запада. Кроме того, этот факт объясняет и причины активного вмешательства Запада в лице США во внутренние дела России.
Но, конечно же, сами участники этого процесса отри-цают это иностранное вмешательство, обвиняя только друг друга. Достаточно показательна в этом смысле позиция политика, активного соучастника разрушения СССР Р.И. Хасбулатова, который категорически утверждает, что яко-бы «никаких иностранных заговорщиков, стремящихся развалить СССР, не было в природе. При этом, не следует путать деятельность по «нанесению ущерба» с деятельно-стью по «развалу страны». Если стремление «нанести ущерб», и по возможности – как можно больше, присутст-вовало всегда в отношениях между СССР и другими веду-щими странами мира как очевидная закономерность, то «развалить СССР мирным путем» – эта задача никогда не стояла ни перед одной из западных держав на всем протя-жении послевоенных десятилетий. Не стояла в виду того, что она представлялась абсолютно недостижимой (некие «инструкции» Даллеса, на которые ссылается в прессе да-же такой неглупый человек как Никита Михалков, – это просто несерьезно» .
В рамках рассматриваемой тенденции, показательна и история принятия Конституции Российской Федерации 1993г., которая прошла подробную международно-правовую экспертизу. В литературе практически не встре-чается упоминания о порядке прохождения такой экспер-тизы российской Конституции, о работе этой комиссии, ее составе и проч. Непосредственные разработчики вскользь описывают ход процесса принятия Конституции: «Сначала был разработан проект Конституции. Следующая фаза – довольно подробная международная экспертиза. К ней бы-ли привлечены многие эксперты, но, пожалуй, еще более важно то, что и наша отечественная юридическая наука оказалась на высоте» .
Необходимо учитывать, что тенденция к международ-ным экспертизам Конституций, законодательных актов, подчиненность международному праву правовых систем государств сложилась после Второй мировой войны по от-ношению к проигравшим ее странам. Поэтому насторажи-вает восторженное отношение к таким проявлениям под-контрольности, как, например: «национально-правовая система Российской Федерации открыта для восприятия международно-правовых ценностей, выработанных сооб-ществом национальных государств в процессе общения и мирного сотрудничества» . Даже предлагается «в свете норм Конституции Российской Федерации … включить, во-первых, общепризнанные нормы и принципы междуна-родного права, международные договоры Российской Фе-дерации, а, во-вторых, — также основанные на них и выте-кающие из них решения международных органов, согла-сующихся с внутренними актами национального государ-ства» .
Но мечты о полном и безоговорочном подчинении Рос-сии международному праву в виде общепризнанных норм, принципов, международных договоров, решений между-народных органов и т.д., достаточно опасны, так как носят зачастую односторонний, ущербный для России характер. Кроме того, такая подчиненность международному праву действует не для всех государств. Так, национальное зако-нодательство США пользуется приоритетом по отноше-нию к международному праву, если оно ограничивает сво-боду действий США. Об этом постоянно говорят все аме-риканские президенты, хотя сложившаяся в ХХ столетии норма предусматривает приоритет международного права над национальным. Показательно, что США отказались ратифицировать конвенцию о международном трибунале, суду которого подлежат виновные в геноциде. Власти США твердо стоят на позиции: американские граждане подлежат юрисдикции только американского суда .
Рассматривая американское влияние на формирование российской правовой системы необходимо отметить, что оно достигло наивысшего уровня в начале 1993 года, когда руководство российской Конституционной комиссии встретилось с экспертами по Конституции Соединенных Штатов на продолжавшейся неделю конференции в Ва-шингтоне. Естественно, что видные американские право-веды, судьи, законодатели в своих выступлениях высказы-вали массу критических замечаний по тогдашнему проекту российской конституции, сделанных с ограниченных аме-риканским видением проблемы позиций . В пояснитель-ной записке к проекту Конституции, принятому в качестве рабочей основы на пленарном заседании Конституционной комиссии
12 ноября 1990 г., среди участников работы над проектом Конституции отмечались и зарубежные эксперты: А. Блау-стайн (США), В. Дзурилла (США) А. Ла Пергола (Италия), А. Рапачиньский (США). Этот факт позволил оппозицион-ной прессе дать «трио экспертов США и примкнувшему к ним Перголлы из Италии» справедливую характеристику «блистательной квадриги жандармов нового мирового по-рядка» .
Как замечает помощник Президента РФ по правовым вопросам в 1993 году Ю.М. Батурин, «история России не знает другого примера, когда бы Конституцию писали так долго – более трёх лет – с привлечением широкого круга экспертов мирового класса даже в дискуссии с оппозици-ей» . Другую позицию по подготовке проекта Конститу-ции высказал заместитель Председателя Государственной Думы ФС РФ В.В. Жириновским: «поехали в Америку представители демократов наших – Шейнис, от коммуни-стов – Лукьянов. Кто там ещё был? И списали просто-напросто, как дети, первоклассники, сроки с чужой кон-ституции. В том числе всю её Преамбулу, в том числе все остальные полномочия. У нас копия американской консти-туции. Чего вы молчите об этом? Что, это авторы здесь разработали Конституцию? Нет. Они выезжали в США. И объясните всем, кто выступает по поводу сроков, что это сроки взяты с американской конституции. Брали оттуда всю суть вопроса, в том числе автоматически вписали эти сроки, которые совершенно для нас не годятся» .
Эксперт Рабочей группы Конституционной комиссии России Л.С. Мамут так поясняет свою работу над россий-ской Конституцией: «Смешно говорить о том, что какие-то американские, французские, итальянские и прочие экспер-ты работали в экспертной группе или в Конституционной комиссии Верховного Совета и Съезда народных депута-тов. Это смешно! То, что приезжали разные люди к нам, это верно, но мы говорили, говорим и будем говорить, что нас не надо учить тому, что написано в текстах итальян-ской, германской, французской и прочих конституций, это мы великолепно все сами знаем. Но почему же не учиты-вать мировой прогрессивный опыт, с одной стороны, с другой стороны, наши демократические, прогрессивные традиции, традиции российского конституционализма? … Но нельзя изображать наш текст и нашу Конституцию, как какой-то слепок с немецкого Основного Закона или с французской конституции. Это просто смешно! Это просто нелепо» . Конечно, заимствуемые правовые идеи напол-нялись совсем иным смыслом, отвечающим интересам не только Запада, но и российской политической элиты. Только отдельные ученые в России замечают феномен «американизации» Конституции 1993 г. .
Иного варианта быть и не могло, учитывая прозападную направленность Б.Н. Ельцина. Единственно, что ему не было нужно – это демократические институты, сдержи-вающие его авторитарные способы решения внешних и внутриполитических проблем. Поэтому копии конститу-ции США не могло быть в принципе. Говоря о своей «ра-боте» над российским текстом Конституции 1993 г. Сергей Шахрай утверждает, что ее написал он и С.С. Алексеев вдвоем. Но «дело ведь не в том, чтобы текст написать. В комиссии Румянцева этих текстов было великое множест-во. Это все были варианты Верховного Совета. А прези-дентскую конституцию написали мы с Алексеевым. Для того чтобы ее принять, было созвано Конституционное со-вещание. На этом Конституционном совещании я брал проект Конституции, созданной Конституционной комис-сией, где Олег был секретарем, и давал возможность вы-брать между той, которую я написал с Алексеевым, и той, которую написала конституционная комиссия» .
Иными словами, в Конституции 1993г. сформулирована политическая воля Президента России Б.Н. Ельцина и только. Нет никакого компромисса с российским общест-вом, с его интересами. Конституция РФ 1993 г. – это навя-занная сверху силовым методом программа, ликвидирую-щая все завоевания социализма в области социальных благ. Можно также утверждать, что Конституция РФ 1993 г. – это программа, родившаяся в следствии капиту-ляции перед Западом. Этот феномен объясняется сложив-шейся бесконтрольностью Президента в связи с разруше-нием им демократического контроля за своей деятельно-стью. Эта ситуация показала себя в безуспешных попытках парламента объявить президенту импичмент.
Откровенно нерусский характер Конституции, ее особая жесткость дают возможность специалистам сравнения с «европейским аэробусом»: «в Конституции РФ 1993 года можно увидеть конституционный эквивалент европейского аэробуса, собранного из деталей, изготовленных в не-скольких странах» . Ей также дают характеристику и «конституционного унисекса»: «Текст российской консти-туции вобрал в себя формулы, разбросанные чуть ли не по всем конституциям мира. Это была универсальная одежка, этакий конституционный «унисекс» – и для мальчиков, и для девочек, но на особенности «православной конститу-ции» он не был рассчитан» . По мнению А.В. Павроза, Конституция РФ представляет собой комбинацию амери-канских и французских элементов политического устрой-ства .
Как следствие поражения в «Холодной войне», форми-рование правовой, экономической, культурной жизни Рос-сии с 90-х годов происходило под особым контролем Запа-да. Исследователи фиксируют жутковатую картину проис-ходящего, когда под видом консультантов и советников, сотрудников совместных предприятий, ученых и зарубеж-ной воинской элиты в рамках научного и культурного об-мена в страну прибыли разведчики из ЦРУ, «Массада» и других западных спецслужб, представителей различных международных организаций, которые ускоренно обучали будущих членов правительства России, лидеров политиче-ских партий – Гайдаров, Чубайсов, Явлинских и прочих, как управлять страной и какие решения принимать, как приватизировать общенародную собственность. Десятки из них были назначены на должности советников и кон-сультантов в органы власти. Например, в правительстве Е. Гайдара работали более 1000 иностранных советников, большая часть которых были установленными разведчи-ками. Таким образом, роль иностранного участия в под-рывной деятельности против СССР и России в рамках ор-ганизационно-политического и десятка других поражаю-щих факторов вполне очевидна . В руководимом А. Чу-байсом Госкомимуществе работало более двухсот ино-странцев, большинство из которых были кадровыми раз-ведчиками. Иностранные специалисты и журналисты офи-циально входили в предвыборный штаб Б. Ельцина в 1996 г. Среди них Т. Бел, проводивший кампанию по выборам М. Тэтчер в 1979 г., П. Уилсон и другие .
Известен также факт, что с момента начала реформ свои услуги России оказали 30 тысяч западных консультан-тов . Очевидцы этих процессов свидетельствуют: « каж-дого чиновника очень точно, глубоко и продуманно тести-ровали на «благонадежность». Я увидела, что вокруг Соб-чака собрался целый рой всевозможных зарубежных со-ветников, более 30 человек, которые получали зарплату из бюджета. По-моему, они были просто «цэрэушниками». Зачем, скажите, было небезызвестному Ричарду Торренсу часами беседовать со мной на темы, весьма далекие от культуры? Зачем был нужен Собчаку советник, который ничего не советует, а только выспрашивает. Поскольку я занималась психологией, теорией общения, то отлично по-нимала, что меня просто тестируют, проводят такую же селекцию кадров, как и со всеми» .
Влияние разведки США на государственные процессы России признаны судебной системой США и нашли свою поверхностную оценку у Президента России В.В. Путина. Так, отвечая на вопрос «сколько лет Вы еще собираетесь Чубайса терпеть «во власти» и «когда его посадят, наконец, за решетку?», В.В. Путин сказал: «Вокруг имени Анатолия Борисовича в качестве советников, как выяснилось сего-дня, работали кадровые сотрудники ЦРУ. Но смешнее то, что по возвращению в США их привлекали к суду за то, что они в нарушение закона своей страны обогащались в ходе приватизации в Российской Федерации и не имели на это права как действующие офицеры разведки». Настора-живает в этом признании, что Президент об участии кад-ровых разведчиков другого государства и их роли узнает только сейчас, но по крайней мере, такое признание со-стоялось де-юре.
В интервью с Л. Сириным, В.П. Полеванов, сменивший А.Б. Чубайса на посту председателя Государственного ко-митета России по управлению государственным имущест-вом с 1994 по 1995 гг. сообщил, что «только 36 иностран-цев сидели в святая святых приватизации России – в каби-нетах ГКИ, готовя для самих себя конкурсы, закрытые аукционы. Естественно, что, зная все условия конкурсов, они на них уверенно побеждали. Это были в основном американцы либо русские, работающие на американские компании. Чего стоил один только пресловутый Джонатан Хэй – эксперт-советник ГКИ, на которого уже лежала док-ладная, что он является кадровым разведчиком ЦРУ» .
Бывший народный депутат С.А. Осминин в беседе с А.В. Островским также отмечал, что в некоторых мини-стерствах начала 90-х годов он лично видел кабинеты ино-странных советников, а в московской мэрии слышал ино-странную речь чуть ли не на каждом этаже .
При назначении В.П. Полеванова на должность, его «за неделю, каждый день друг за другом, … посетили семь по-слов стран «Большой семерки». … Они были настолько шо-кированы моим назначением, что никак не могли доложить своим хозяевам, что приватизация в России будет продол-жаться как надо, а именно такого сообщения от них жда-ли» . В результате, после работы в течение 71 дня работы В.П. Полеванова, «посол в США Воронцов прислал на имя Ельцина депешу, что США крайне возмущены антиприва-тизационной деятельностью Полеванова, требуют его увольнения, к такому-то сроку в Берне должен быть ми-нистр иностранных дел Козырев, чтобы решить с госсекте-рарем США детали отставки Полеванова, в противном случае очередной транш России не будет предоставлен. … Вскоре меня вызвал Ельцин, и, стесняясь, сказал: «Придет-ся вам уйти. Я очень хотел, но не получилось». Я подумал: «Ну, раз у Ельцина не получается, то что могу сделать я». И ушел. Нами ведь тогда полностью руководили из-за гра-ницы» .
Для того, чтобы обеспечить специалистов-реформаторов Ельцина идеологической и технической поддержкой, правительство США оплатило работу экспер-тов по переходному периоду, которые отвечали за самые различные вещи: писали указы о приватизации, создавали фондовую биржу нью-йоркского типа, разрабатывали для России рынок инвестиционных фондов. Осенью 1992 года USAID заключила контракт на 2,1 миллиона долларов с гарвардским институтом международного развития, кото-рый посылал команды молодых юристов и экономистов для поддержки команды Гайдара. В мае 1995 года Гарвард назначил Сакса директором Института международного развития – это означало, что в России в период реформ он играл двойную роль: сначала был независимым советни-ком Ельцина. А затем возглавил крупнейший форпост Гар-варда в России, финансируемый правительством США .
Важно отметить, что помимо специалистов права и эко-номики, в том числе и из западных спецслужб, в Россию был направлен поток неквалифицированных специалистов, разрушавших своими «консультациями» и «советами» еще эффективно работавшую советскую экономическую и пра-вовую системы.
В психологии известен феномен «троянского обуче-ния», в котором учитель, преследуя цель противодейство-вать развитию ученика, оказывает ему только видимую помощь, а на самом деле учит бесполезному, невыгодному и ложному с целью остановить его развитие . Как откро-венно отметил доктор М. Хадсон, президент Института долгосрочного экономического прогнозирования США, США, по существу, объявили экономическую войну Рос-сии, а неудачи российской экономики во многом обуслов-лены неправильными рекомендациями американских эко-номических советников и консультантов .
Думается, такой «поток» неквалифицированных спе-циалистов был организован именно с целью «троянского обучения». Жутковатую вакханалию по переустройству мира Восточной Европы и России отметил венгерский ис-следователь Андраш Шайо: «в Восточную Европу устре-мились самолеты, переполненные разочарованными за-падными профессорами права, везущими с собой свои из-любленные законопроекты, отвергнутые и осмеянные до-ма. Эти проекты преподносились новым демократическим режимам как неизбежные. Результатом этого явилась пе-редозировка положений о правах человека и принципах правового государства, прописанных в восточно-европейских конституциях и законодательстве на раннем этапе» .
Процедура «троянского обучения» включает в себя обу-чение идеям, приводящим к закономерному отрицатель-ному результату . Так, «священные» для западного мира идеи рыночной экономики западные страны поставили нам вместе с другим залежалым товаром, вышедшим из упот-ребления. В этом был определенный социально-политический и геополитический умысел: соблазнив нас рыночными прелестями, отбросить с передовых позиций в мире в число третьеразрядных стран, политически и эко-номически зависимых от крупных империалистических держав и транснациональных корпораций. Этот замысел полностью удался .
Так, один из знаменитых западных философов совре-менности Карл Поппер настоятельно рекомендовал рос-сийским законодателям «что в данном случае кратчайший (хотя, конечно, не вполне совершенный) путь – это заим-ствование Россией одной из утвердившихся на Западе пра-вовых систем» . Различного рода «консультанты», экс-перты, политики США и стран Европы, требовали, чтобы, как уточнил Р. Пайпс: «в России продолжалась дезинте-грация, пока не будут разрушены до конца все структуры ее институтов» . Эти требования выполнялись и даже пе-ревыполнялись.
Справедливо мнение, что роль России в качестве «уче-ника» имела своим неизбежным следствием очень важное качество, с помощью которого США характеризовали свою внешнюю политику, а именно роль ресурсного цен-тра, источник знаний и экспертизы о том, как правильно следует совершить постсоветский транзит. Взятие на себя этой роли в течение достаточно короткого времени приве-ло Соединенные Штаты к формированию представлений о самих себя как о некоей модели организации власти, что, безусловно, было важнейшим составным элементом кон-цепции однополярности в интерпретациях многих амери-канских мозговых центров, а также политических деяте-лей .
Таким образом, современная российская правовая сис-тема развивалась в рамках внешнего влияния со стороны западных стран. Это правовая система проигравшего Хо-лодную войну государства и те проблемы, которые рос-сийское общество в настоящий момент испытывает, явля-ются закономерными. Здесь первой проблемой является невозможность действительной модернизации российской государственности, так как внедрена модель правовой сис-темы, «обкатанной» течении длительного времени на го-сударствах, освободившихся от колониализма и сразу же попавших в экономическую и политическую зависимость со стороны Запада. Эта модель в качестве основного усло-вия включает в себя продажность, а вследствие этого – и особую управляемость политической и экономической элит, ее фактическую несменяемость. Соответственно, от-казаться о прежнего курса государства, связанного с неог-раниченным эгоизмом политической элиты, каста россий-ских управленцев не в состоянии. И также не в состоянии уйти с политической арены.
§ 2.2. Западное право как объект рецепции права
в российских правовых реформах
В рамках данного исследования объекта рецепции пред-ставляется верным говорить об объекте рецепции не как о западном праве, а как о правовой традиции Запада. В тео-рии права определено, что правовая традиция – это сово-купность глубоко укоренившихся в сознании людей их ис-торически обусловленных отношений к роли права в об-ществе, природе права и политической идеологии, а также к организации и функционированию правовой системы . Правовую традицию еще можно рассматривать и как исто-рически сложившееся в рамках входящих в нее правовых систем и обусловленный схожими базовыми правовыми принципами, нормами и ценностями, порядок функциони-рования и взаимодействия правовых учреждений и иных субъектов правовой жизни . Правовая традиция основы-вается на правовых идеях, идеях права. Представляется верным мнение Ж. Бюрдо, что заимствуемая «правовая идея», «идея права» это система общих взглядов, «верова-ний» отдельных сообществ людей либо общества в целом относительно основ (принципов) социального, политиче-ского, правового порядка .
Существующие в российской науке определения запад-ной традиции права не включаются такие особенности, из-за которых она используется в качестве объекта рецепции другими странами. Здесь акцент идет только на содержа-нии и значении западной традиции права для западных стран. И хотя сама по себе западная традиция права пред-ставляет собой общетеоретическую и культурологическую значимость, но ценность ее в современных условиях не в этом. Главная ее ценность, что она положена в основу лю-бой модернизационной модели незападного общества, на-ряду с экономическими механизмами. Совокупность таких правовых и экономических механизмов регулирования обществом, разработанных на Западе, по мнению идеоло-гов модернизации, позволят преодолеть «застойные» явле-ния и занять свое место в цивилизованном мире. Этот фе-номен получил название вестернизации. Он непосредст-венно связан с тем, что теория модернизации возникла в 1950-1960-е гг. для обслуживания идеи о догоняющем раз-витии бывших колониальных стран, и первоначально мо-дернизация понималась как вестернизация, т.е. копирова-ние западных устоев во всех областях жизни . Так, идео-лог учения модернизации П. Штомка справедливо заметил специфическое содержание термина «модернизация», от-носящееся только к отсталым или слаборазвитым общест-вам и описывающее их социальное движение, направлен-ное на то, чтобы догнать развитые страны мира. В этом смысле понятие модернизации описывает движение от пе-риферии к центру современной цивилизации .
Однако, еще ни одной стране, освободившейся от коло-ниализма и принявшей вестернизацию как основную мо-дель модернизации, не удалось не только сравняться с за-падными державами, но хоть сколько-нибудь преодолеть бедность населения и коррупцию государственной власти. Можно с полным правом признать вестернизацию как но-вую форму колонизации, не только не позволяющей выйти «модернизирующейся» стране из кризиса, продолжающе-гося не одно десятилетие, но и несущей различного рода выгоды стране (странам) в пользу которой идут такие пре-образования.
Отличие западных рецептов модернизации от традици-онных отечественных заключается в том, что если раньше политика модернизации проходила под лозунгами нашего величия и превосходства над Западом, то теперь нам вну-шают, что величие – удел других народов, а наша участь – смиренно учиться у них. Сознание нашей «несовременно-сти» это и есть та новая идентичность, которая нам пред-лагается. Сегодня вообще нет лозунга, который мог бы скрыть главный изъян «догоняющей модернизации» — ее репрессивный и уничтожающий национальное достоинст-во характер. Такая модернизация исчерпала себя не только по форме, но и по существу – как способ перехода от тра-диционного общества к современному .
Но так мыслящих ученых, как Е.В. Линник единицы. Большинство исследователей в России убеждены, что та-кая модернизация принесет лишь благо России, не замечая существенных недостатков. Так, говоря о западной право-вой культуре, исследователи уже рассматривают ее в каче-стве мировой правовой традиции: «Термин западная пра-вовая культура не является проявлением национальной принадлежности, а выражает собой духовную предраспо-ложенность» . В результате доказывается, что такая кон-цепция модернизации в целом развивалась как попытка переосмысления опыта США и стран Западной Европы. Ведь эти страны, принадлежащие к так называемому «пер-вому миру», прошли длинный путь эволюции, в ходе кото-рый был приобретен уникальный опыт, который мог быть передан развивающимся странам, чтобы последние могли быстрыми темпами идти по пути буржуазно-демократического развития .
Иными словами, западная цивилизация развивалась, а российская – нет, стояла на месте, а – зачастую вроде, как и деградировала. Поэтому, по мнению многочисленных российских исследователей, и необходима западная тради-ция права, чтобы российская цивилизация обогатилась культурно-правовыми ценностями Запада. Именно об этом и говорил в разгар экономических реформ, упоенный меч-таниями, отец «польского экономического чуда» Л. Баль-церович: «Каждая страна с какой-то точки зрения действи-тельно особенна. Но это вовсе не означает, что существует некий успешный специфический метод лечения болезней, поразивший ее экономику. Китайцы и россияне, несо-мненно, отличаются друг от друга, но если они заболеют, например, туберкулезом, лечить их следует одинаково»
Такой же упрощенный, но весьма стандартный взгляд на проблемы модернизации в виде вестернизации, проде-монстрировал и известный западный ученый, публицист, специалист по Ближнему Востоку Даниэль Пайпс: «Для того, чтобы избежать аномии, у мусульман остается един-ственный выбор, потому что модернизация требует вес-тернизации… Ислам не предлагает никакого альтернатив-ного пути модернизации. Секуляризации не избежать. Со-временная наука и технология требуют впитывания сопро-вождающих их мыслительных процессов; то же самое ка-сается и политических институтов. Ибо содержание нужно копировать не меньше, чем форму. Чтобы перенять уроки западной цивилизации, необходимо признать ее превос-ходство. Европейских языков и западных образовательных институтов нельзя избежать, даже если последние поощ-ряют свободомыслие и вольный образ жизни. Только когда мусульмане окончательно примут западную модель во всех деталях, они смогут провести индустриализацию и затем развиваться» Именно такими шаблонами мыслит политическая элита США, навязывавшая свои правовые стандарты во всем мире.
Необходимо отметить достаточно очевидный факт, что такая модернизация (вестернизация) рассматривается в ключе глобализационных процессов как некая закономер-ность развития человечества. Эта точка зрения характерна не только для западных, но и для российских исследовате-лей. Так, Л.М. Романова убеждает научную обществен-ность, что глобализация в качестве характеристики совре-менного цивилизационного процесса представляет собой форму интеграции человечества в целостную систему на базе ценностей западноевропейского гуманизма, идеоло-гически обеспечивающего политико-правовой процесс, протекающий на национальном, региональном и глобаль-ном уровнях. Как политико-правовой феномен глобализа-ция выступает фактором унификации политики нацио-нальных государств на основе норм современной концеп-ции прав и свобод человека, результатом которой стано-вится универсализация западноевропейских и американ-ских ценностей и интересов в форме правовой легитима-ции неолиберальной идеологии. В сфере политики и права основные тенденции глобализационных процессов связаны с редукцией этнических и культурных прав и свобод, до-минированием наднациональных институтов, деятельность которых обусловлена интересами транснациональных кор-пораций, ограничением социального законодательства в общем объеме национального законодательства, защи-щающего права и свободы человека. Общим политико-правовым вектором глобализации является ограничение суверенитета личности, общества и государства .
Но почему же объектом рецепции российской модерни-зации 90-х годов является именно правовая традиция Запа-да, а не скажем европейское право в лице Германии или Франции? Ответ на данный вопрос связан не только с оби-лием подходов к разрешению правовых вопросов в странах Запад, где присутствуют две правовые системы – романо-германская и англосаксонская. Причем известны также и другие разновидности правовых систем стран Запада: ро-манская, германская, скандинавская, англо-американская и т.д. В каждой стране Запада есть свои особенности, отра-жающие правовой характер того или иного общества.
Анализируя европейскую систему правовых отношений и правовую культуру в целом, можно убедиться, что, не-смотря на общие установки, заложенные в эпоху Нового времени, Запад не представляется монолитным, а распада-ется на несколько моделей. Прежде всего, следует обра-тить внимание на так называемую англо-саксонскую тра-дицию. Америка демонстрирует президентскую модель, Великобритания – парламентскую. Между этими двумя моделями лежит французская, демонстрирующая эффект маятника, колеблющегося между президентским правле-нием и парламентской демократией. Именно Франция вто-рой половины ХХ века в своих основных характеристиках сближается с Россией и демонстрирует наиболее вероят-ную стратегию модернизации правовой культуры .
Кроме того, нет, как уже ранее отмечалось, «чистых» правовых систем без влияния рецепции. Поэтому исследо-вателям достаточно трудно (в ряде случаев – невозможно) указать правовую систему страны-донора (это еще связано с тем, что в настоящее время ушло в прошлое так называе-мое механическое копирование заимствуемых правовых институтов).
Основная причина популярности западной традиции права заключается в том, что процессы модернизации в мировом сообществе формирует лидер Запада в лице США. Конечно, объектом рецепции здесь не выступает право США в лице, напр. какого-либо Штата, но – основ-ные принципы западноевропейского права четко просле-живаются. Таким образом, можно сформулировать сле-дующее определение: западная правовая традиция – сово-купность правовых идей, характерных для западной циви-лизации и предназначенной для модернизации незападных государств.
В российской науке существует ошибочная тенденция сводить западную правовую традицию лишь к европей-ской правовой культуре. Это делает, например, М.К. Сига-лов, уверенный, что то, что утвердило Европу как Европу, есть нечто иное как традиционный дух, корнями уходящий в определенную историю . Здесь игнорируется факт, что европейская правовая традиция не сформирована в полной мере даже к современности и проявляла свою эффектив-ность лишь в эпоху эксплуатации колоний и при развитии крупных европейских городов на основе международной торговли.
Кроме того, рассуждая о европейской правовой тради-ции, в стороне остается США, как основной двигатель рас-пространения западных ценностей, в том числе и права, в рамках модернизации. Именно здесь западная правовая традиция оформилась как совокупность идей, выработан-ных на основе либерализма. Но именно этого не желают замечать исследователи, так как здесь затрагивается идео-логическая среда рецепции. Вместо реального анализа идут пустые по содержанию рассуждения, наподобие: «За-падная Европа, или шире – Запад, сегодня включающий в себя еще и другие индустриально развитые страны, несут на себе особый знак. Вне зависимости от того, насколько доброжелательно относятся к западным ценностям люди, они вынуждены признавать значимость «западнического» фактора» . Конечно, уж этот «знак» очевиден для росси-ян, да всего постсоветского пространства, по прохождении двадцати лет такой «модернизации» в рамках догоняюще-го развития.
Что же входит в состав западной традиции права или, как принято в российской науке – западного права? Здесь существует определенное разнообразие взглядов. Так, по мнению М.К. Сигалова, компоненты западного права ба-зируются на четырех китах: во-первых, сильном влиянии римского частного права, во-вторых, сильном влиянии ка-нонического права, в- третьих, высоком уровне правовой культуры, основанных на принципах легализма и пурита-низма, в четвертых, в поддержании общего понятия право-вого государства, сформированного под влиянием фило-софии естественного права . О.Н. Братусева сводит цен-ность западной правовой культуры к индивидуализму . В.А. Морозов убежден, что западная традиция права осно-вывается на базовых принципах индивидуализма, рацио-нальности, политичности, либерализма, гражданственно-сти, законности, принципа неотъемлемости прав челове-ка .
Утверждается, что только в западной традиции права ценность законности становится следствием ее логической связанности с базовыми системообразующими идеями правосознания, а также признания ее значимости в качест-ве средства реализации наиболее важных для данной куль-туры ценностей. Признание законности ценностью на уровне обыденного правосознания предопределяет то, что следование закону становится образом повседневной жиз-ни. Западный человек стремится к этому, несмотря на то, что сами законы могут быть не лишены недостатков . Якобы именно здесь рационализм западноевропейской правовой традиции, не доверяя собственной душе, уповал на формальные признаки закона .
Обобщая вышесказанное, представляется очевидным, что западная правовая традиция представляет собой ком-плекс правовых идей и теорий, сложившихся на протяже-нии существования западной правовой культуры и выра-зившихся в идеологии либерализма, основываясь на таких принципах как индивидуализм, инструментализм, техно-логизм, рационализм, прагматизм, политичность, граждан-ственность, законность. В настоящее время западная пра-вовая традиция выступает в качестве парадигмы для мо-дернизации правовых систем государств, не относящихся к западной цивилизации.
В литературе справедливо замечается, что в связи со своей специфичностью характера, западная правовая тра-диция ориентирована именно на Homo economicus , по-этому очевидно, что оно отвечает западному типу цивили-зации и неадекватно культурам, основанным на иных цен-ностях . Такая специфичность обусловлена историческим характером формирования ментальности западного чело-века. Здесь необходимо учесть, что западный человек – это феномен правовой культуры США, получивший свое окончательное оформление после Второй мировой войны, когда это государство оформилось в Империю, готовую распространять в различном варианте свою культуру по всему миру как единственно верную.
Исследователи справедливо рассматривают в качестве американской культуры, прежде всего, культуру WASP (White Anglo – Saxon Protestant), то есть культуру белых поселенцев англо-саксонского происхождения и их потом-ков, составляющих основную часть элиты современного американского общества. Несмотря на нарастание имми-грационных волн, культура этой части американского на-селения по-прежнему относится к культурной доминанте США . Особую роль в формировании западной правовой традиции сыграл протестантизм, так как в Америку (пре-имущественно в Северную) после ее открытия тут же хлы-нул поток протестантов, в большинстве своем крайне-кальвинистского толка .
Само учение протестантизма было сформулировано в начале ХVI в. М. Лютером и Ж. Кальвином, затем было дополнено и развито такими теологами протестантизма как К. Барт, Д. Бонхеффер, А. фон Гарнак, Э. Трельч. Харак-терной особенностью протестантской культуры является собирание «льгот», то есть свидетельств и последствий за-воевания благодати, которые приобретаются благодаря светской активности. Собирание этих «льгот» основывает-ся на учении о «предистинации», согласно которому чело-век получает наказание и награды не после смерти (как учит православная традиция), а при жизни, еще в этом ми-ре, и проявляется это в материальном благополучии чело-века. Таким образом, по данной теории выходит, что бога-тый и преуспевающий человек есть автоматически и в силу самого этого факта «праведник», а бедный и обездоленный – «грешник». Отсюда вытекает мораль: высшей доброде-телью является богатство и преуспевание, а высшим гре-хом – нищета и неудача . Сегодня уже не удивляет тот факт, что еще в XVI веке испанцы обратили внимание на специфическую идеологию протестантизма, заметив, что «нидерландская ересь сильно способствует обогаще-нию» .
В свете идеологии протестантизма неудивительно, что освоение нового континента (США) стало понимание того, что Богом данную территорию «добросовестный христиа-нин должен заселить и освоить во славу Божью». Освоение протестантства континента осуществлялось в условиях по-стоянных стычек первых колонистов, а в дальнейшем и войн государственных войск с автохтонным этносом – ин-дейцами. Подобные столкновения оцениваются в значи-тельной степени американских исторических сочинений как обязательное условие освоения пространства и его «окультуривание» . В целом же верен вывод, что полити-ческая системы США, особенно после победы Севера в гражданской войне, была наиболее совершенным вопло-щением политических аспектов пуританства (радикального кальвинизма) . Этот радикальный кальвинизм в той или иной мере присутствует и сейчас в международных отно-шениях США с другими странами.
Как верно заметил А.В. Ломтев, потоки эмигрантов пер-вой волны – это люди с весьма сомнительным прошлым, покинувшие свою родину и пытавшиеся обрести свою сво-боду, – сформировали особую эмоциональную атмосферу – обиду за нереализованные надежды на родине предков, и желание обрести новую родину, где ничто не помешает их успеху и счастью. Такой психоэмоциональный настрой стал одним из факторов, определивших появление экспан-сионистских доктрин. Казалось бы, эмигранты последую-щих поколений могли бы избавиться от подобных ком-плексов и сформировать психологию укорененного народа, с уважением относящегося к другим. Однако американская история это непрерывная череда иммигрантских волн, подпитывающих психологию неукорененности «нового человека». Как свидетельствует история, самые яростные из американских патриотов – это иммигранты в первом-втором поколениях, патриотизм которых, питается, с од-ной стороны, обидой на прошлую жизнь и прошлую роди-ну, с другой – стремлением к быстрому признанию на прежнем месте с демонстрацией преданности и лояльно-сти. Очень часто именно общины новых иммигрантов ста-новятся пропагандистами американского величия и амери-канского милитаризма .
Протестантизм сформировал современную идеологию либерализма, являющуюся основой западной традиции права. Либерализм исторически возник в Англии в протес-тантской среде поклонников эмпирической философии. Появившись как идейное течение, он практически сразу сопрягается с целым рядом политических тенденций и по-степенно шаг за шагом, обнаруживает себя как общий зна-менатель всех сугубо современных процессов Нового вре-мени. Антропологическая аксиома либерализма состоит в том, что человек есть мера всех вещей; индивидуум есть последняя и высшая реальность, представляющая собой суверенную, законченную систему . В центре такого рас-смотрения либерализма находится рационалистическая идея просчитывания и тотального планирования даже че-ловеческого произвола, а именно того, что является долж-ным или не должным. Должным оказывается эффектив-ность, полезность. На этот постулат опирается идея о са-морегулирующейся социальной системы, нуждающейся в единых «правилах игры». Эпоха буржуазных революций породила особое буржуазное политико-правовое сознание. Краеугольным камнем его являлись положения о «естест-венных правах» человека и об «общественном договоре» как источнике государства. Был обоснован индивидуализм как концептуальный элемент в схеме правовой личности Нового времени. Согласно вполне закономерной точке зрения, человек и государство – суть механизмы, движение которых обусловлено войной всех против всех. Состояние войны есть естественное для человечества. Избавление от этого состояния лежит в разумном следовании миру, и, следовательно, в отказе от части собственных интересов, стремлений и, в конечном итоге, прав и привилегий. Цен-тральный принцип, на котором держится триединство сво-боды, равенства и справедливости как основания европей-ского права, – это принцип автономии субъекта, т.е. чело-веческой личности .
Исходя из индивидуума как абсолюта – из его интере-сов, прав, структуры и системы, развертываются как поли-тические , так и правовые процессы. Поэтому не удиви-тельно, что современные американцы все на свете воспри-нимают сквозь призму собственного индивидуализма, ко-торый является для них составляющей естественного по-рядка – идет ли речь о праве на свободу или на собствен-ность. Знаменитый принцип «помоги себе сам» по которо-му жили несколько поколений американцев, жив и сего-дня .
Помимо индивидуализма, в протестантизме зарожда-лась завоевательная стратегия, которую можно условно определить как «крестовый поход» и которая относилась ко всем областям жизни – религии, политики, а впоследст-вии и экономики , и, которую сейчас мы можем наблю-дать в теориях модернизации мирового пространства. Про-тестантизм в качестве такой основы крестовых походов особенно зарекомендовал себя в эпоху колониализма за-падных стран. Родившийся у англичан на идеологической почве кальвинизма комплекс «богоизбранности», генети-ческого превосходства британской расы породил в свою очередь доктрину «бремени белового человека» и доктри-ну о цивилизаторской миссии англичан в мире. И та, и другая имели явно расистский характер .
Это обусловлено тем фактом, что либерализм как пра-вовая идеология зародилась в период колониальных захва-тов и включала в себя обоснование грабительской колони-альной политики. Ей свойственна оценка заморских терри-ториальных захватов, проводившихся европейскими дер-жавами в указанный период, как не только допустимых, но и выражавших требования извечных природных законов. При этом характерным было совершенное пренебрежение интересами тех народов, которые рассматривались в каче-стве диких и якобы должны были уступить свои земли «стесненным» в ресурсах европейцам. Можно сказать, что признание за европейскими колониальными империями и их подданными моральной и юридической вседозволенно-сти и полный отказ в правах иным народам составили ос-нову Jus naturale колониализма, в котором первым опреде-лены только права, а последним – лишь односторонние обязанности, и для которого свойственно обращение к ав-торитету природы или Бога как попытка замаскировать действительный социально-экономический контекст таких представлений и соответствующей политики .
Таким образом, можно сделать вывод, что идеология либерализма включает в себя равенство индивидуумов только для западных народов. Так, во вводной главе «Сво-бода и авторитет» знаменитого трактата «О свободе» Дж.С. Милль делает оговорку, что либеральные принципы, изложенные в трактате, не могут быть применены в равной степени ко всем людям: «Человек ответственен только за ту часть своего поведения, которая касается других. В ос-тальном – абсолютно независим. Над собой, своим телом и душой личность суверенна. Вряд ли нужно говорить, что это относится лишь к взрослым. Тех, что все еще нужда-ются в заботе других, следует защищать и от собственных действий. По этой же причине оставим в стороне отсталые народы, где сам период можно считать несовершеннолет-ним. Деспотизм – законный метод управлять варварами, если цель благая и действительно достигается. Свобода в принципе неприменима к обществу, предшествующему эпохе, где можно спокойно совершенствоваться путем свободных и равных дискуссий» .
В другой своей работе «Несколько слов о невмешатель-стве» Дж.С. Милль рассуждает следующим образом: «Среди множества причин по которым одинаковые нормы не могут быть применены к столь различным ситуациям, могут быть названы две наиболее важные. Во-первых, нормы обыкновенной международной морали предпола-гают взаимность. Но варвары отвечать взаимностью не бу-дут. Нельзя полагаться на соблюдение ими каких-либо правил. Их умы не способны на столь большое усилие, и им будет недостаточно влияния неких отдаленных моти-вов. Во-вторых, народы, все еще являющиеся варварскими, до сих пор не преодолели период, когда для них же будет полезнее, если они будут завоеваны и покорены чужезем-цами. Национальная независимость, столь неотъемлемая для должного роста и развития народа, продвинувшегося далее в своем совершенствовании, для этих народов явля-ется препятствием» .
Особенно ярко проявление такой формы либерализма проявилось в германских колониях. Здесь правовой статус, предоставленный африканцам в германских колониях, со-ответствовал расистским утверждениям об их «расовой неполноценности». Система правосудия в колонии обеспе-чивала превращение «туземцев» в бесправную обслугу экономических и политических интересов германского правящего класса. Белые поселенцы считали суровость не-обходимым условием повышения трудовой эффективности своих работников и оставляли за собой право жестоко на-казывать их за действительные и мнимые провинности. После восстаний в 1907 г. властями были предприняты «меры по контролю над туземцами»: им запрещалось при-обретать землю и владеть лошадьми и крупным рогатым скотом без специального разрешения губернатора; всем жителям ЮЗА, начиная с 8-летнего возраста, полагалось иметь паспорт, отсутствие которого служило причиной для ареста. Суды приговаривали африканцев к телесным нака-заниям, тюремному заключению с принудительными рабо-тами, содержанию в кандалах, смертной казни. Все это создавало напряженность в межрасовых отношениях .
Как справедливо заметил Р.З. Рувинский, любые зло-употребления властью со стороны колонизаторов являлись оправданными. Согласно такой логике, то, что должно бы-ло считаться преступным в Европе, могло не быть таковым в условиях колониального правления. На данный логиче-ский вывод следует обратить особое внимание, поскольку в нем заложен один из принципов всего колониального правопорядка .
В колониальной политике европейских стран, основан-ных на либерализме, а также других принципах западной традиции права прослеживается расизм как основная идеология освоения пространства. Становится известным, что в уничтожении туземцев принимало участие практиче-ски все местное белое население, что рассматривалось в качестве особой забавы. Так, в Квинсленде (Северная Ав-стралия) в конце XIX в. совершенно невинной забавой считалось загнать целую семью «ниггеров» – мужа, жену и детей – в воду крокодилам. Во время своего пребывания в Северном Квинсленде в 1880-1884гг., норвежский путеше-ственник, натуралист и этнограф Лумхольц Карл Софус (1851-1922) фиксировал такие высказывания от колони-стов: «Черных можно только стрелять – по другому с ними обращаться нельзя». Один из колонистов заметил, что это «жесткий… но … необходимый принцип». Сам он рас-стреливал всех мужчин, которых встречал на своих паст-бищах, «потому что они суть скотоубийцы, женщин – по-тому что они порождают скотоубийц, и детей – потому что они [еще] будут скотоубийцами. Они не хотят работать и потому не годятся ни на что, кроме как получить пулю”, – жаловались колонисты известному путешественнику . Западные исследователи сегодня признают, что истребле-ние туземцев в это время можно было рассматривать не иначе как охоту, как спорт, «потому что души у них как бы не было» .
Это неприкрытое стремление к специфическом освое-нию пространства ярко прослеживается в стремлении США к войнам. Так, после Второй мировой войны США совершали в среднем около 1,15 интервенций в год, во времена «холодной войны» – 1,2, после падения Берлин-ской стены – 2 интервенции в год. Объектами интервенций становились государства Восточной Азии, Латинской Америки, Восточной Европы, Ближнего и Среднего Вос-тока . Показательно, что США начали использовать воо-руженные силы уже с 1798 года. Особенно активно они применялись в одностороннем порядке в первой трети 20 века. Крупное вмешательство США в дела иностранных государств, открытое и скрытое, осуществлялось в Китае (1945), Греции (1947-1949), Корее (1950-1953), Иране (1953), Гватемале (1954), Индокитае (1954-1973), Ливане (1958), Конго (1960-1964), на Кубе (1961), в Индонезии (1965), Доминиканской республике (1965-1966), Чили (1973), Анголе (1976-1992), Ливане (1982-1984), на Грена-де (1983-1984), в Афганистане (1979-1989), Эль-Сальвадоре (1989-1990), Никарагуа (1981-1990), Панаме (1989-1990), Ираке (1991), Сомали (1992-1994), на Гаити (1994), в Югославии (1999), Афганистане (2001-по на-стоящее время), Ирак . К настоящему моменту эти вме-шательства проявились в Ливии, под вопросом вторжение в Сирию, Иран.
Но не только неравенство европейцев и туземцев ут-верждалось в такой идеологии либерализма. Здесь на пер-вый план выходит так называемая «цивилизаторская мис-сия белого человека», воспетая Р. Киплингом, и не утра-тившая своей силы в современных процессах вестерниза-ции незападных государств. Поэтому стойкая убежден-ность в превосходстве своей модели развития, характерная для Западной цивилизации, обусловила нежелание пони-мать и принимать как должное особенности и отличия, имеющиеся у других цивилизаций и культур. В отношени-ях с ними Западная цивилизация всегда выбирает самый простой подход: сталкиваясь с иной культурой, Запад, как правило, пытается изменить ее в соответствии со своей системой ценностей; если это не удается, такая культура объявляется «тупиковой ветвью» и подлежит изоляции или уничтожению. Так, политика Запада в отношении России во многом обусловлена именно непониманием особенно-стей исторического развития нашей страны, структуры российского общества, менталитета коренных народов России .
Насаждение западной традиции права как единственно верной является характерной особенностью правовой культуры Запада и также вытекает из влияния протестан-тизма, сформировавшей в США идеологему об исключи-тельности и избранности американского народа. Она, как справедливо замечается в литературе, изначально стала цементом американской общенациональной идеологии. В статьях и выступлениях отцов-основателей США, многие из которых были членами масонских лож (напр. Бенджа-мин Франклин), а позже – в речах президентов США Дж. Монро, А. Линкольна, Т. Рузвельта можно обнаружить целые тирады об особой миссии США в этом мире. Имен-но А. Линкольну принадлежит знаменитая фраза: «Мы, американцы – последняя надежда всего человечества». А вот что писал классик американской литературы Г. Мел-вилл: «Мы, американцы – особые, избранные люди, мы – Израиль нашего времени; мы несем ковчег свобод ми-ру…» .
Этот подход активно и постоянно подпитывается рели-гиозной идеологией США, так как спецификой духовной жизни, а также и государственной идеологии США являет-ся доминирование религиозного начала. Здесь религия все-гда играла важную роль в обосновании устоев политиче-ской и духовной жизни в Америке как якобы установлен-ных Богом, а поэтому образцовых и для всего человечест-ва. Кроме более чем 350 признанных вероисповеданий, это и особая гражданская религия, отличная от традиционных и вновь возникающих конфессий, надстраивающаяся над ними и поэтому сдерживающая межрелигиозные столкно-вения. Она присуща американскому обществу, в котором превалировали установки секуляризма, и государству США, впервые провозгласившему принцип своего отделе-ния от церкви. Основная функция Бога данной религии – покровительство американцам в силу того, что они явля-ются американцами; она сопоставима с верой в Америку как богоизбранную страну. Вера в Америку часто выража-ла и освещала претензии США на руководство всем миром в силу поддерживаемых Богом-покровителем прав и при-вилегий. Можно даже говорить о поддерживаемой ею ма-нии величия, которая охватила правые круги США в 1980-е гг. и усилилась в новом ХХI веке .
Религиозность играет важную роль в ментальности за-падного человека, но американская нация является одной из самой религиозной. По процентному соотношению ве-рующих (93%!) Соединенные Штаты стоят ближе к ислам-ским и развивающимся государствам (Филиппины, Мекси-ка), чем к Западной Европе. В 2002 году 59% американ-ских респондентов отвечали, что «религия играет очень важную роль» в их жизни – в сравнении с 27% в Италии и 12% во Франции. Как в сердцах воскликнул один амери-канский сенатор в ответ на утверждение сходства идеалов Америки и Европы: «Какое сходство! Они даже в церковь не ходят!» Половина американских семей регулярно про-износит молитву перед едой, а 69% американцев верят в существование Дьявола. Протестанты в Америке состав-ляют 63% верующих, из них 44% евангелисты; католики составляют 24%, другие религии – 8%, из них 2% – иудей-ская, не религиозны – что не равноценно атеизму – 6% на-селения .
В силу религиозного компонента идеологии, США рас-сматривают практически любую войну как крестовый по-ход за веру. Примечательно, что не так давно – на рожде-ство 2006 г. – республиканец Робин Хейц, конгрессмен от Северной Каролины, предположил, что единственно вер-ным решением проблемы многосторонней гражданской войны в Ираке будет «распространение учения Иисуса Христа. … Надо, чтобы каждый узнал о рождении Спаси-теля» . И, конечно, эти знания об Иисусе среди мусуль-ман Востока уже распространяются в силовом варианте.
Именно эта специфика идеологии позволяет рядовому американцу ощутить осознание собственной исключитель-ности, выражающейся в том, что «американец во всем прав». Это вытекает из особого понимания «демократии». Как совершенно справедливо замечено, понятие «демокра-тии» пришло к американцам не из античного наследия республиканских Афин и Рима, а из пуританской интер-претации Библии. Создатели американского государства определяли свободу, равенство, демократию не как фило-софско-политические идеалы, а как особые дары, данные Америке Богом .
В литературе справедливо замечается, что эта особен-ность проявляется даже во внешней политике США. Так, достаточно упомянуть, что в приложении к международ-ным отношениям термин «исключительность» выражается в убеждении, что Америке нет необходимости присоеди-няться к международным договорам и подчиняться меж-дународному законодательству: Америка, по убеждению многих американцев, не может нарушить международные демократические принципы, будучи их основательницей и движимой силой . Этим и объясняется такая особенность западной ментальности как не желание замечать своих не-достатков примечательно сказывается на внешней полити-ке всех западных стран. Ричард Батлер, бывший главный инспектор Организации Объединенных Наций в Ираке не-доуменно заметил, что все «мои попытки заговорить с американцами о двойных стандартах неизменно заканчи-валось ничем, даже с самыми образованными и знающими людьми. Иногда мне казалось, что я разговариваю с ними на марсианском языке, настолько глубоко они не способны понять».
По мнению Батлера, «что американцы никак не могут понять, так это то, что их оружие массового уничтожения такая же проблема, как иракское». Мысль о том, что «есть хорошее оружие массового уничтожения и плохое», лож-на. В качестве инспектора ООН Батлер сталкивался с этим противоречием на каждом шагу: «Среди самых трудных для меня моментов в Багдаде были разговоры с иракцами, которые требовали, чтобы я объяснил им, почему их пре-следуют за их оружие массового уничтожения, когда вон там, совсем за углом, у Израиля, как известно, около 200 единиц ядерного оружия и никто его за это не порицает… Признаться, что я тоже испытываю чувство неловкости, когда слышу разглагольствования американцев, англичан и французов по поводу оружия массового уничтожения, причем они забывают о том, что гордятся обладанием ко-лоссальным количеством этого оружия и без тени смуще-ния заверяют, что оно очень важно для их национальной безопасности и таковым и останется…» .
Эта особенность правовой ментальности Запада, в ко-нечном итоге, выражается в том, что западный человек яв-ляется своеобразным судьей всего остального мира, что грубо нарушает основную христианскую заповедь – «не суди, да не судим будешь». Однако идеология церковных учреждений США полностью поддерживает государствен-но-правовую идею необходимости такого суда США над всем остальным миром.
Поэтому так важно в прогнозировании политико-правовых явлений учитывать специфическую правовую ментальность США и во внешней политике: здесь угроза национальным интересам воспринимается как угроза на-циональной безопасности, как бы далеко от границы США не находилась сфера этих интересов. Америка видит угро-зу своей безопасности даже в тех случаях, когда ущемля-ются ее интересы, которые никакой угрозы ей не несут, и политика защиты национальных интересов рассматривает-ся как политика национальной безопасности даже в тех случаях, когда та или иная ситуация не представляет угро-зы для Соединенных Штатов .
Только сейчас исследователи стали замечать коренные расхождения в ментальности различных народов. Прояви-лись и различия между русской и американской нациями. Так, сравнивая русскую и американскую политико-правовую ментальность, выясняется, что если русская идея обращается к глубинным ментальным структурам челове-ческого интеллекта, то американская мечта – преимущест-венно к его рациональному разуму. Общественные и лич-ные проблемы американские граждане старались решить с помощью традиций мышления, сложившихся в европей-ском обществе. Это создавало благоприятную среду для появления философии прагматизма, которая истолковыва-ла социальную истину с точки зрения практической полез-ности, удовлетворяющей субъективные интересы индиви-да .
Иными словами, речь идет о дилемме – «выгодно или не выгодно» для западного человека то или иное явление. По-этому с позиции этой «практической полезности», многие народы признавались западным человеком для себя и за-падной цивилизации «не полезными». И уже не удивляет, что только в процессе колонизации Америки были унич-тожены или погибли более 70 млн. индейцев. Добавим к этому коренных жителей Австралии, Новой Зеландии, де-сятки миллионов африканцев, вывезенных в Новый Свет в качестве рабов и погибших в пути. Вполне понятна и есте-ственная ответная реакция жертв колонизации и расовой дискриминации .
Несмотря на такое содержание западной традиции пра-ва, в российской литературе утвердилась тенденция идеа-лизировать западную традицию права, противопоставляя ее российской. Так, утверждается, что «в отличие от Евро-пы, где идеи прав человека получили развитие со времен буржуазных революций, в России исторические особенно-сти развития идеологического, социального, экономиче-ского и иного характера (имперская государственность, крепостничество, идеология отвержения или непризнания права, пропагандируемая многими направлениями общест-венно-политической мысли России XIX-XX вв., общинный коллективизм, командно-административная система, фе-номен советского права, «перестройка» и т.п.) отодвигали институт права на периферию, обусловив современное со-стояние проблемы правового нигилизма» .
В русле обозначенной тенденции В.В. Ильин убеждает, что «на Западе правооформленная, правооснощенная жизнь. В России жизнь поднадзорная, отданная на откуп то самодовольному, то мстительному великодушию. Драма и сильнее: трагедия нашей жизни в том, что устраивается она не по закону. Запад давно и безусловно принял для се-бя принцип dura lex, sed lex. Россия сплошь да рядом, (вплоть до сегодняшнего дня, ибо как иначе квалифициро-вать возню с «преемником») уповает на мессию. Замачи-вать розги в рассоле для всех и возобожать избранных для нее – элемент национального духа, черта менталитета, са-моуслаждение» . В.Б. Романовская доказывает что «пра-восознание западноевропейского человека, воспитанное на рецепированном римском праве, обогащенным поздней-шими разработками юристов-теоретиков нового времени, было достаточно высоким и устойчивым. Уважение к пра-ву, к закону, к его представителям и носителям было бес-спорным в подавляющем большинстве государств конти-нентальной и англосаксонской системы права. Это уваже-ние основывалось не на божественном авторитете, как скажем в мусульманской и др. правовых системах, а на признании естественноправовых приоритетов, авторитете легитимной власти, на демократических ценностях. Мож-но сказать, что квинтэссенция правосознания западноевро-пейского и американского гражданина почти верно отра-жена в известной формуле «пусть восторжествует право-судие, даже если погибнет мир» В этой утрированной форме показана та высота, которую занимает право, право-судие в иерархии государственных и, может быть, личных ценностей. …. Иные процессы происходили в России» .
Стали возможны и закономерны весомые суждения рос-сийских ученых, доказывающих обоснованность рецепции именно западных правовых ценностей. Так, вице-президент Торгово-промышленной палаты РФ, доктор юридических наук В.Б. Исаков пропагандирует: «Жизнен-ный выбор, перед которым стоит Россия, заключается в том, чтобы определиться: ориентация на западную модель экономического и социального развития или на некий «са-мобытный путь», альтернативный и оппозиционный тому, которым идет западная цивилизация. Анализ последних пятнадцати лет не оставляет сомнений, что руководство страны, ее правящая элита сделали однозначный выбор в пользу западной модели развития. Я считаю этот выбор правильным, на данном этапе – перспективным» .
Российская наука в рамках существующей политико-правовой идеологии идеализирует иностранные правовые системы, лидирующие в мировой сообществе. Так, отмеча-ется, что «уникальность английской правовой системы как единого и во многом неповторимого культурно-правового явления, видимо, сохранится и в третьем тысячелетии, не-смотря на столь стремительные и глобальные перемены и многочисленные реформы и нововведения. … Основными составляющими европейской правовой культуры являют-ся: персонализм, легализм и интеллектуализм» . В.Б. Ро-мановская убежденно доказывает, что «достаточно ярким примером в мировой истории права является Конституция США в плане ее свободной реализации подавляющим большинством американского общества. Этому показа-тельному примеру соответствия объективно существую-щего общественного правосознания позитивным нормам государственной Конституции могут быть противопостав-лены примеры противоположного характера, когда созна-ние подвластного социума отвергало навязанные властью порядки: режим Кромвеля, якобинская диктатура, тотали-тарные режимы ХХ в. и др.» .
Выясняется, что «американский закон – это не только гражданский кодекс, но и около миллиона страниц, где описаны наиболее значимые судебные разбирательства. Это кладезь юридической мысли, продукт работы тысяч лучших судей, адвокатов и прокуроров. Решения суда ба-зируются одно на другом, могут быть подвергнуты пере-смотру и улучшению, и в результате закон становится все мудрее, все более отвечает нуждам людей, изменяется и растет вместе с ними. Американский закон как автомобиль – он содержит в себе десятки тысяч изобретений, как вели-ких (колесо, винт, двигатель внутреннего сгорания, зерка-ло, так и менее значительных (где расположить зажигал-ку), но автомобиль вбирает в себя всю известную человеку технологию и с каждым годом (а теперь уже и с каждым днем) становится все лучше и лучше. В России же суд как был скор, так и остался. «батюшка, не виноват я, не вели казнить!»- «На дыбу его, мерзавца, пытать, пока не при-знается». – «Да он говорить не может, раскаленным метал-лом пытали его». – «Ничего, раз губами шевелит – значит признает свою вину».- «Пиши протокол: «Я, имярек, при-знаюсь добровольно в убийстве». – «Ну, на кол его те-перь». – «Ой ты, черт, опять по пьяни не того казнили: свидетель, слышь, говорит блондин убивал, а мы вон лы-сого на кол посадили»- «Ну да ничего, блондин, лысый, мало у нас что ль людей». – «Это верно. Ну, браток, нали-вай. Слава богу, что у нас судебные решения не печатают-ся нигде, а принимаются по звонку, в темной комнате. У нас и так достаточно позора» И дальше: « На Западе су-дью легко может заменить компьютер, у нас – крокодил-людоед. Компьютер – это новейшая машина, чрезвычайно производительная, вобравшая в себя все технологические достижения человеческой цивилизации. Крокодил – это древнейшее пресмыкающееся, родственник динозавров, прекративший свою эволюцию сто миллионов лет назад. Потрясающим свойством российской цивилизации являет-ся ее неизменность и необучаемость» .
Но, как справедливо заметил Ю.Е. Пермяков, новизна нынешней ситуации в России состоит в том, что основания права, с которыми связано становление современной евро-пейской цивилизации, уже изрядно пошатнулись и не ка-жутся такими незыблемыми, в том числе и на Западе, как это пытается представить преподаваемая в высшей школе история политико-правовых учений. Их фундаментальный вид внушает восхищение, уважение и трепет лишь у тех, кто подобно посетителям музея, способен пройти мимохо-дом, едва коснувшись взором старых колонн. Однако стоит только остановиться на пятиминутный разговор с админи-стратором, и окажется, что стены музея готовы рухнуть, а крыша протекает и нуждается в срочном обновлении .
Игнорируются отрицательные суждения о западной традиции права в тех или иных ее проявлениях известных западных философов. Так, например, И. Бентам в первые десятилетия XIX в. критиковал английское право, что оно «переполнено ложью и бессмысленностью, образуя такой густой туман, что простой человек (и даже человек здра-вомыслящий и образованный), если он не имеет никакого отношения к юридической профессии, не сможет увидеть ничего ни в самом этом тумане, ни сквозь него» .
Научный мир не желает замечать и такой памятник за-падной традиции права как Каролину. По мнению Ф. Эн-гельса, «из тех назидательных статей «Каролины», кото-рые говорят об «отрезании ушей», «отсечении носа», «вы-калывании глаз», «обрубании пальцев и рук», «обезглав-ливание», «колесование», «сожжение», «пытке раскален-ными щипцами», «четвертовании» и т.д. нет ни одной, ко-торый бы милостивый сеньор и покровитель не мог бы применить к своим крестьянам по своему усмотрению» .
Отношение отдельных монархов к своим подданным не увязывается в современное понимание передовых запад-ных процессов. Так, прусский эдикт 1739 г. Устанавливает положение, что «Ежели адвокат, или прокуратор, или не-что тому подобное осмелится сам или будет просить дру-гого подать их королевскому величеству какую-нибудь докладную записку, то их королевскому величеству благо-угодно, чтобы такое лицо было повешено без всякого ми-лосердия и чтобы рядом с ним была повешена собака».
Рассматривая описанный пример, известный философ В. Соловьев с присущим ему юмором отмечал, что «пра-вомерность или законность такого эдикта не может подле-жать сомнению, и столь же несомненно его несогласие с элементарными требованиями справедливости, – несогла-сие, как бы намеренно подчеркнутое распространением уголовной ответственности адвоката или прокуратора на ни в чем не повинную собаку. Подобные, хотя и не столь яркие, случаи несоответствия между нравственностью и положительным правом, между справедливостью и зако-ном, составляют явление обычное в истории» , добавим, что не только российской, но и западной.
§ 2.3. Цели и задачи рецепции западного права
в правовых реформах 90-х годов в России
Полномасштабная рецепция западного права, сопрово-ждавшаяся широким внедрением политико-правовой ми-фологии о благотворности этого действия, в момент госу-дарственно-правового и экономического кризиса позволи-ла переключить общественное внимание на грядущие по-ложительные перемены, тем самым снижая протестный потенциал российского общества. Внешняя сторона такой рецепции ориентировалась на раскрученные образцы зару-бежной правовой культуры, такие как концепция «право-вого государства», «прав человека», «либерализма», «гра-жданского общества» и т.д. Она выражалась декларативно-подражательным характером («именно так, как на Западе») и характеризовалась переносом тех или иных элементов иностранной правовой культуры без учета особенностей отечественной правовой ментальности. Данную модель рецепции права, развернутую в 90-е годы в нашей стране, в отличие от модернизационной, можно охарактеризовать как «декоративную», так как истинные цели и задачи ее прячутся за фасадом модернизации. Данная модель вообще характерна для стран, переживающих кризисные явления в государственно-правовой сфере, где правящая элита чув-ствует свою слабость и возможность ухода с политической сцены. В большинстве случаев внедрение такой модели приводит к утрате или существенному ограничению суве-ренитета страны-реципиента. Это касается геополитиче-ской стороны дела. Другой особенностью декоративной рецепции является сознательная деформация внедряемых правовых идей, институтов в связи с интересами полити-ческой элиты.
Поражение в Холодной войне закономерно привело к радикальному изменению идеологии российского государ-ства в рамках декоративной рецепции. Данная модель вне-дрения западно-правовых ценностей устраивала обе сто-роны – как Запад в лице США, так и российскую – в лице политической элиты и обслуживающей ее интересы но-менклатуры. Запад достиг в поражении своего геополити-ческого врага основную цель – дискредитацию социализма как нового пути развития человечества, получив при этом доступ к природным ресурсам бывшего СССР. Для быв-шей советской политической элиты такое «закамуфлиро-ванное» поражение явилось сохранением, как говорят на Востоке, «своего лица». Кроме того, она сохранила и уп-рочила свою власть над российским обществом и получила возможность открыто обогащаться.
Один из идеологов российской модернизации, амери-канский экономист Дж. Стиглиц, свидетельствует, что США удалось протолкнуть свои интересы благодаря рос-сийской национальной элите, которая свои личные интере-сы ставила превыше государственных. Более того, была предпринята попытка реализовать неолиберальную модель модернизации, предложенную США и международными структурами, которая противоречила интересам россий-ского государства, но выражала, прежде всего, интересы США и ТНК, активно осваивавших постсоветское про-странство .
Предварительно в общественное сознание были запу-щены мифы об ошибочности СССР как геополитического проекта и о передовом пути развития западной цивилиза-ции. На фоне развала СССР, углубляющегося экономиче-ского кризиса эта мифология определила западную на-правленность россиян, покорность политико-правовым и экономическим преобразованиям, в разы ухудшивших жизнь населения. Политико-правовая мифология увязыва-ется исследователями с либеральной деидеологизацией российского общества после августовского (1991 г.) пере-ворота, которая осложнила оптимальный выбор стратегии его реформирования, привела к духовно-нравственной де-градации российских граждан, оказавшихся совершенно беззащитными перед натиском западной идеологии, ут-верждающий культ наживы и насилия .
Такая модель рецепции как политико-правовой феномен возник не только в современной России. Это характерная особенность государств постсоветского пространства, по-зволяющая властным элитам контролировать свое общест-во. Поэтому если и происходят здесь цветные революции – политический курс таких государств не изменен. Призна-вая слабость демократии в странах на пространстве быв-шего СССР, В.В. Путин подчеркивал в сентябре 2009 г.: «Демократии в наших странах являются слабыми, полити-ческие системы неустоявшимися, а правовой режим доста-точно неопределенный» .
Здесь показателен пример Грузии. Так, по темпам своих правовых реформ Грузия даже опередила многие бывшие союзные республики. В срочном порядке были приняты новые Гражданский (1997), Гражданско-процессуальный (1997), Уголовно-процессуальный (1998), Уголовный (1999), Воздушный (1996), Морской (1997), Налоговый (1997), Таможенный (1997).
Причем российские исследователи солидарно с грузин-скими исследователями искренне считают, что эта спешно сформированная на западный манер законодательная база «заложила основы современной правовой системы Грузии, демонстрирующей приверженность классическим принци-пам Романо-германской системы» .
Но уровень жизни гражданского общества в Грузии по-казывает совсем обратное. Это «правовое государство», как закономерный итог декоративной рецепции, построено только на бумаге. На фоне ужасающей бедности процвета-ет и коррупция – по оценке международной организации Trasparency international, – Грузия оказалась в десятке са-мых коррумпированных стран мира. Она также прослави-лась арестом оппозиционеров, увольнением со СМИ ина-комыслящих, попрания статуса российских миротворцев, их силовым выдавливанием с территории Грузии.
Однако для Запада и, прежде всего, США, Грузия – страна с демократическим режимом, которое в ближайшем будущем станет полноправным членом НАТО. Это объяс-няется тем, что целью американской политики в Грузии являлись контроль над транзитными потоками энергетиче-ских ресурсов из Центральной Азии, ослабление россий-ского влияния в Закавказье, обеспечение сохранения суще-ствующих внешне – и внутриполитических тенденций в Грузии даже в случае смены грузинского политического руководства. В результате целенаправленной политики, США в период правления Эдуарда Шеварнадзе, создали прочную систему взаимодействия на государственное управление Грузии как в военной, так и в гражданской сферах .
Рецепция западной традиции права в постсоциалистиче-ской России с 90-х годов носила полномасштабный харак-тер, который нашел отражение в литературе. Так, исследо-ватели замечают, что основой методологии законотворче-ства начала 1990-х годов можно назвать даже не сравни-тельно-правовой метод, а простой перевод зарубежного законодательства ; что «перенос» таких готовых норм часто вообще носил характер юридической эпидемии, что такая рецепция это – «тяжелая болезнь» . Однако суть такой «эпидемии» связывается исключительно с тем, что «Россия является субъектом глобальной политики» . Хотя было бы честнее признать Россию рассматриваемого периода объектом глобальной политики Запада, чем пол-ноценным самостоятельным членом мирового сообщества.
Исследователи принципиально не желают замечать идеологического содержания декоративной рецепции, счи-тая, что одной из больших проблем в процессе современ-ных демократических преобразований в России является отсутствие у общества и политической элиты, осуществ-ляющей государственную власть, согласованного пред-ставления о том, к чему должны привести страну демокра-тические преобразования. В отсутствии четкой идеологи-ческой ориентировки демократизация предстает инстру-ментом движения к цели, общие черты которой политиче-ская элита обрисовывает в нормах права, а общество – в мифологических идеях и образах .
Отдельные «неудачи» в правостроительстве замечают-ся, но их корень видится в «бездумном копировании» за-конодателем иностранного правового опыта. Так, замеча-ется, что в современной отечественной юриспруденции широкое распространение получила практика необосно-ванного копирования зарубежных юридических институ-тов. В большинстве случаев тип правовой системы не при-нимается во внимание. Причем особо активно реципирова-лись элементы англосаксонского права. Попытки включе-ния чужеродных институтов постоянно предпринимаются как в законотворчестве, так и в научных исследованиях. Достаточно широкое распространение получила практика, когда авторы законопроектов, обосновывая свою позицию, безапелляционно ссылаются на принадлежность России к определенному типу правовой системы .
Недопонимание идеологического фактора выстраивания российской правовой системы по примеру Запада, но без рецепции самой системы, в которой существуют данные заимствуемые институты, механизма компромисса с обще-ством, игнорирования механизма сдержек и противовесов, существующего в западной правовой традиции демонст-рируют российские исследователи.
Особенно интересно признание факта рецепции право-вого института XIX в. с соответствующей философией ка-питализма. Исследователи даже в этом видят некий пози-тив: «Проблема собственности занимает одно из централь-ных мест в Конституции РФ. В ней собственность носит чуть ли не абсолютный характер. Закрепление этого ин-ститута в Российской Федерации выдержано в духе циви-листических традиций XIX века. И это вполне закономер-но, так как Россия относится к числу стран, недавно вы-шедших из социализма, и фактически заново создает ин-ститут частной собственности, который нуждается в по-вышенной юридической защите. Этот институт должен вначале устояться и закрепиться, как институт права с его абсолютностью и неприкосновенностью, чтобы не было поползновений со стороны кого бы то ни было его ликви-дировать, а по мере укрепления этого института можно ставить вопрос о социализации частной собственности, как это сделано в развитых демократических государствах ми-ра. Для России в данном случае существующее законода-тельство западных стран не может служить идеальным примером, поскольку народы с высокоразвитым сознани-ем, основанном на уважении к частной собственности, не нуждаются в специальной конституционной защите права частной собственности» .
Особенностью рецепции западной традиции права явля-ется то, что реципируемые институты сохраняют свою «западную» конструкцию, но содержание здесь уже совсем иное, «отечественное», т.е. устраивающее не только госу-дарственную власть, но и Запад как победитель СССР в Холодной войне. Именно в этом проявляется идеологиче-ский аспект рецепции как правового явления в российском государстве. Это имитационные процессы построения де-мократии. Они особенно проявились в Конституции РФ 1993 г., которая несмотря на утверждение о преклонении перед памятью предков «чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и спра-ведливость, возрождая суверенную государственность России и утверждая незыблемость ее демократической ос-новы, стремясь обеспечить благополучие и процветание России, исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями», тем не менее про-демонстрировала радикальный разрыв между ожиданиями российского общества и желаниями государственной вла-сти. В ней не была отражена основная идея российской ци-вилизации – идея Правды, Справедливости. Здесь нет даже простого уважения к собственному народу, рассматривае-мого через призму либерализма: «выживает сильнейший». Показательно, что либеральный истеблишмент 90-х гг. бу-квально исключил такие термины как равенство или соци-альная справедливость из своего лексикона. В период 1992-1998 гг. эти слова практически отсутствовали в речах Ельцина и его министров, находившихся под сильным влиянием олигархов. Данные темы также отсутствовали в статьях и эссе, восхвалявших режим в 90-е гг. Пренебре-жение социальным равенством после 1991 г. обозначило исторический разрыв с культурными традициями Рос-сии .
Справедливо замечено, что социальная справедливость – это, без сомнения, бесспорно выявляемая сегодня в об-щественном мнении ценность номер один. В ней в наи-большей степени отражаются фундаментальные черты российской ментальности – ее общинный характер, кол-лективистская сущность, народные пласты нравственно-сти. Под социальной справедливостью большинство рос-сийского народа считает, что все полезные ископаемые (нефть, газ, уголь, черные и цветные металлы и т.д.) долж-ны в конституционном порядке принадлежать всему наро-ду. И при их добыче все население страны в какой-либо реально осязаемой форме должно получать весомые диви-денды. Далее следует устранить несправедливость, воз-никшую при приватизации созданных в советский период всем народом богатств – заводов, фабрик, электростанций, транспорта и т.д. Неукоснительны также требования большинства на равные шансы для всех людей в получе-нии образования, медицинской помощи независимо от их материального положения. Наконец, большинство считает, что должен быть резко сокращен разрыв между небольшой группой сверхбогатых и основной массой народа, матери-ально обеспеченного, мягко говоря, весьма скудно .
Модели, внедренные в российскую правовую систему по западному образцу и адаптированные под интересы по-литической элиты создают уникальный феномен новой правовой системы. Так, исследователи только замечают, что хотя в Российской Федерации формально-юридически закреплена система по модели Ш.Л. Монтексье, но она до-полнена особым статусом Президента, который находится фактически над всеми ветвями власти, «что соответствует габитусу российской нации» .
Были полностью проигнорированы такие ценностные основания российской государственности как духовность, соборность, державность, патриотизм, стремление к спра-ведливости, уважение к труду, приоритет морали над пра-вом, патернализм и др. Российская Конституция, отказав-шись от российских конституционных и правовых тради-ций, обогатилась западными концепциями «правового го-сударства», «прав человека», «либерализмом», «граждан-ским обществом», «частной собственностью», «разделени-ем властей» и т.д. Но спустя практически двадцать лет по-сле введения Конституции Российской Федерации в дейст-вие, сама Российская Федерация не стала жить лучше даже по сравнению с ближайшими соседями, не говоря уже о странах Запада. Мало того, по большинству экономиче-ских и социальных показателей Россия никогда не жила так плохо. Русский народ вымирает темпами, сравнимыми с потерями в ходе активных военных действий. Экономика носит ярко выраженный сырьевой характер, выгодный ко-му угодно, но только не самой России. Не создано право-вое государство, нет как такового работающего принципа разделения властей, институт президентства ничем не от-личается от института монархии, федерализм как идея це-лостности государства практически полностью дискреди-тирован, российское гражданское общество с его мнением не воспринимается государством в качестве оного и т.д. Опять воссоздана практически однопартийная система, где представителями народа уже являются не типичные пред-ставители российского населения, как это было в СССР.
В результате декоративной модели рецепции, когда за-падные по форме институты видоизменяются под интере-сы правящей элиты, закономерно рождаются своеобразные политико-правовые симбиоты, состоящие из разнообраз-ных, разноплановых по своему характеру, иностранных правовых институтов, плохо подогнанных друг к другу, не приспособленных к российским условиям и не способных полноценно влиять на процесс модернизации государства и общества в целом.
Таким продуктом является современный российский Уголовно-процессуальный кодекс. Несмотря на его откро-венно «нерусский», западный характер, к нему наблюдает-ся довольно благодушное отношение со стороны большин-ства российских ученых. Так, Е.Г. Лукьянова вообще счи-тает, что не происходит ничего сверхъестественного – это просто «воздействие глобализации» , которая сама по себе, по ее мнению, закономерное явление. Вскользь при-знается, что «основанное на новом Кодексе российское уголовное судопроизводство – это уголовный процесс публично-состязательного типа с элементами розыска (не-оинквизиции) и эклектическим соединением англо-американских, романо-германских и старорусских форм судопроизводства» . По мнению Н.Г. Стойко, здесь во-обще нет никакой рецепции – «развитие уголовного про-цесса в России происходит на собственной исторической основе с учетом международно-правового опыта» .
И только отдельные российские ученые безуспешно предупреждают о негативных последствиях применения компилированного по своему характеру современного УПК РФ: «Смешение оперативно-разыскных, следствен-ных и судебных функций представляет собой угрозу циви-лизации, пусть даже и в отдаленном будущем» . Э.Ф. Побегайло замечает о возрождении в нем давно отброшен-ной концепции трактовки признания вины как «царицы доказательств», за что так ратовал в свое время Прокурор СССР А.Я. Вышинский (он также заимствовал ее из англо-американского процесса). Возрождена и практика произ-водства по уголовным делам, принятая в средневековой Европе, при которой внимание, прежде всего, уделялось не рассмотрению сути дела, а признанию, полученному от обвиняемого . В.В. Лунеев возмущенно восклицает: «в УПК РФ о поиске истины ничего не говорится. А некото-рые его авторы вообще считают «поиск истины в правосу-дии – химерой». При таком подходе оно перестает быть правосудием, а превращается в спортивно-говорильное сражение, где любая частность может сыграть главную роль» , хотя это еще не вся правда. Ведь как уже упоми-налось, российская правовая система практически обхо-дится без оправдательных приговоров. А это уже само по себе отвергает тезис о спортивно-говорильном мероприя-тии, превращая судебный процесс вместо демократическо-го в инквизиционный по своей сути.
Мнение В.В. Лунеева поддерживает и В.А. Рыбаков, так как «новый уголовно-процессуальный кодекс, будучи крупным шагом в развитии уголовно-процессуальной док-трины и практики правосудия, не сумел, к сожалению, из-бавиться от некритического восприятия зарубежных ана-логов, от которых давно отказались многие западные стра-ны. Скажем, если закрепленная ныне в УПК смешанная процессуальная форма традиционного следствия и возро-ждения состязательного правосудия понятна и оправданна, то не совсем логично воспринимается статус самого суда, его председательствующего. Установление истины по делу как ведущей цели правосудия как бы само собой разумеет-ся. Иначе какой суд? Но почему-то эта стержневая основа у нас изъята. Растворился в общих рассуждениях и обще-признанный принцип всесторонности, полноты и объек-тивности исследования обстоятельств дела. Если авторы столь своеобразной модели полагали компенсировать это ссылками на правомочие председательствующего руково-дить судебным заседанием во имя «обеспечения и состяза-тельности равноправия сторон», то этим не снимается из-начальная и конечная суть проблемы подлинного правосу-дия – достижения истины» .
Исследователи недоумевают и в связи с отказом от док-трины «активного суда», ведь как таковой «активный» суд – веками выверенная не только отечественная, но и зару-бежная традиция. «Почему мы отказались от этого, — во-прошает А. Сухарев – непонятно. Мы оказались «впереди паровоза» (планеты всей) и отвели суду роль стороннего наблюдателя» .
Законодательные акты современной России характери-зуются низким качеством исполнения. Так, еще до вступ-ления в силу УПК РФ в него уже было внесено 60 попра-вок. По состоянию на 2007г. в него оказалось внесено око-ло 450 поправок и дополнений . Если сравнивать с совет-ским периодом, то, к примеру за 1963-1978 гг. Уголовно – процессуальный кодекс РСФСР 1960 г. изменялся и до-полнялся свыше 20 раз , что лишний раз говорит о его «продуманности».
Отрицательное мнение юридической общественности вынудило принять в течение только первого года действия УПК РФ 13 законов, которыми было внесено более 300 изменений и дополнений, в том числе и существенных, коррекция кодекса продолжалась и в последующие годы. Всего же было внесено только в текст УПК РФ (исключая приложения к нему) около 500 изменений и дополнений. Все это свидетельствует об ущербности Кодекса, но ини-циаторы и составители келейного варианта разрушитель-ного УПК РФ упорно этого не замечают. Они не понесли никакой ответственности за причиненный вред правосу-дию, продемонстрировали свою научно-профессиональную непригодность, но до сих пор считают-ся законотворцами .
Крайне засекречена сама процедура принятия этих за-конов. Так, на одном из заседаний Комиссии Государст-венной Думы по противодействию коррупции В.С. Овчин-ский: «По поводу УПК РФ я как бы причастен к его обсу-ждению… Могу сказать на сто процентов, Генеральная прокуратура, МВД России, Таможенный комитет, Инсти-тут государства и права, НИИ МВД России, Академия управления МВД России – все дали категорические отри-цательные отзывы на проект УПК. Последний вариант проекта УПК, который был подготовлен группой М. Коза-ка вместе с Е. Мизулиной и профессором Вициным, этот проект УПК держался в секрете, его даже не выдавали экспертам, потом сразу вынесли на первое, второе, третье голосование и не учли никакие замечания ни одного из ве-домств, ни одного из научных центров. Нет в России ни одного ученого, кроме этой узкой группы лиц. Причастных к разработке УПК, который бы этот УПК поддерживал» .
Такое пренебрежение к экспертным оценкам различных ведомств подтверждает и известный российский ученый В.В. Лунеев: «После троекратного отклонения в 1990-е гг. президентом России принятых Государственной Думой и Советом Федерации законов о борьбе с коррупцией, о ко-торой сейчас заговорили как будто о вновь появившейся проблеме, Администрация Президента РФ в феврале – марте 1998 г. подготовила свой проект закона, который по-ступил на экспертизу в наш институт и, естественно, в сек-тор уголовного права и криминологии. В нем полностью проигнорированы более чем десятилетняя работа отечест-венных ученых, практиков и законодателей, а также со-держание важнейших международных конвенций и поло-жительный опыт других стран. Проект Администрации был направлен на защиту коррупционных интересов чи-новников. В нем на нескольких страницах перечислялись условия, при которых должностные лица, их жены и дети могли получать подарки и т.д. Мы долго работали над про-ектом и дали отрицательный отзыв, предложив испытан-ные в мире нормы борьбы с коррупцией, которые вполне были реализованы в России. Тем не менее через несколько дней проект поступил в Государственную Думу с указани-ем, что он прошел экспертизу во многих учреждениях, в том числе назывался и наш институт. Я ознакомился с уже представленным проектом. В нем не были исправлены да-же грамматические ошибки, на которые мы обратили вни-мание. Я уже не говорю об учете наших предложений. Бы-ло очевидно, что в наших знаниях и исследованиях власти не нуждались и не нуждаются. Там даже не читали нашего отзыва. Мы, имеющие свое обоснованное представление о предмете, были не нужны такой власти, коль это не отве-чало интересам ее чиновничества» .
Поэтому не удивляет к настоящему времени планы пра-вительства по сокращению высших учебных заведений, так как государственная власть привыкла обходиться в своей деятельности без участия научного сообщества, как, впрочем, и без контроля гражданского общества. Она мо-жет сходу принять любой закон, хоть и противоречащий здравому смыслу, но по форме являющийся европейским. Пренебрежение к общественному мнению, к мнению спе-циалистов выразилось в принятии закона «О полиции», когда закон, после всенародного публичного обсуждения, приняли именно в первоначальной редакции.
Помимо УПК РФ свою профессиональную непригод-ность законодатель продемонстрировал на Уголовном ко-дексе. Действующий Уголовный кодекс РФ от 24 мая 1996 г. – также не исключение из этого правила. Уже 2 июля того же года стало известно о 150 «текстуально оформлен-ных замечаниях» к Кодексу. Он даже получил почетный титул «криминального выкидыша» в честь выборов . Бо-лее чем за 10 лет действия УК РФ ( с момента начала его переделки – с 27 мая 1998 г.) было принято более 60 феде-ральных законов по изменению и дополнению УК РФ. В среднем принималось по 5 законов в год. В текст УК РФ было внесено около 800 изменений и дополнений, т.е. в среднем по 80-90 изменений и дополнений ежегодно и по две корректировки в каждую статью кодекса. Фактически же в некоторые статьи вносилось множество поправок, иногда неоднократно (внесенные изменения и дополнения второй или третий раз вновь изменялись и дополнялись). В числе изменений и дополнений также значится исключе-ние четырех статей из УК РФ и введение 30 новых .
Исследователи отмечают в некоторых случаях просто отсутствие здравого смысла у современного законодателя. Так, крупные специалисты уголовного права на основе за-падных достижений уголовно-правовой мысли разработа-ли систему 13 видов уголовного наказания. С тех пор про-шло более 10 лет и за все это время действуют фактически только два вида уголовного наказания: лишение свободы и штраф. Их «страхует» условное осуждение, которое видом уголовного наказания не является. Остальные виды в большинстве своем не реализуемы, поскольку нет в них необходимых в России условий. Подобный «правовой» аб-сурд лишь подорвал эффективность борьбы с преступно-стью. В числе видов наказания значится, например, арест как альтернатива лишению свободы. Но сейчас выясняет-ся, что арест – прошлый каменный век. Осужденные к аре-сту должны содержаться в запираемых камерах, они могут быть лишены свиданий, возможностей работы, получения передач и т.д. Для реализации этого вида наказания при прогнозируемых 60-70 тыс. арестованных в год надо по-строить 140 арестных домов, что обошлось бы государству в 75 млрд руб. И это только одно строительство. А арест-ные дома надо еще содержать и обслуживать . Выделяет-ся из ряда критических замечаний и такое: «при создании действующего УК РФ «умные головы» отказались от ин-ститутов освобождения от уголовной ответственности пу-тем передачи на поруки или в товарищеские суды. На ка-ком основании? Нет на Западе» .
В результате такой экспансии западного права, россий-ский законодатель, игнорируя исторические традиции, стал изъясняться настолько запутанным языком, что во-прос правоприменения возникает даже у самих правопри-менителей. Российский законодатель в этих условиях, ка-залось бы, полностью невежественен. Ведь известно со Средних веков, что «зло будет опаснее, если законы напи-саны на языке, чуждом народу. Будучи не в состоянии су-дить о степени своей свободы или свободы своих сограж-дан, гражданин попадает в зависимость от кучки посвя-щенных, поскольку такой язык законов, непонятный наро-ду, превращает кодекс из книги, всеми почитаемой и всем доступной в книгу квазичастную и доступную лишь для узкого круга лиц. Не трудно представить себе, какова должна быть участь людей, если этот архаичный обычай все еще существует в большей части образованной и про-свещенной Европы! Чем больше будет число понимающих и читающих священную книгу законов, тем меньше будет преступлений, поскольку совершенно очевидно: невежест-во и отсутствие ясного представления о наказаниях спо-собствует необузданности страстей» .
Даже императрица Екатерина II сочла справедливыми такие опасения и наказала, чтобы «законы должны быть писаны простым языком; и уложение все законы в себе со-держащее должно быть книгою весьма употребительною, и которую бы за малую цену достать можно было на подо-бие букваря; в противном случае когда гражданин, не мо-жет сам собою узнать следствий сопряженных с собствен-ными своими делами и касающиеся до его особы и вольно-сти, то будет он зависеть от некоторого числа людей взяв-ших к себе в хранение законы и толкующие оные. Престу-пления не столь часты будут, чем большее число людей уложение читать и разуметь станут. И для того предписать надлежит, чтобы во всех школах учили детей грамоте не-пременно из церковных книг и из тех книг, кои законода-тельство содержат».
Здесь показателен пример рецепции западной модели таможенного права в 1993 г., внедрение которой впервые привело к уже характерной для современной России си-туации: общество в целом перестало понимать и, как след-ствие, выполнять требования Таможенного кодекса. Си-туация была осложнена введением суровой финансовой ответственностью за «факт нарушения таможенных пра-вил». Характерной иллюстрацией является ст. 279 (ч. 1) Таможенного кодекса 1993 г., которая предусматривала ответственность за недекларирование или недостоверное декларирование товаров и транспортных средств, переме-щаемых через таможенную границу Российской Федера-ции. Законодатель выразил ее в «каучуковой» форме: «Не-декларирование или недостоверное декларирование това-ров и транспортных средств, перемещаемых через тамо-женную границу Российской Федерации, то есть незаявле-ние по установленной письменной, устной или иной форме достоверных сведений либо заявление недостоверных све-дений о товарах и транспортных средствах, их таможенном режиме и других сведений, необходимых для таможенных целей, за исключением случаев, предусмотренных статья-ми 258, 262, 263, 274, 275, 276, 277, 278 и 282 настоящего Кодекса, при отсутствии признаков контрабанды – влечет наложение штрафа в размере от ста до двухсот процентов стоимости товаров и транспортных средств, являющихся непосредственными объектами правонарушения, с их кон-фискацией или без таковой, либо с взысканием стоимости таких товаров и транспортных средств или без такового, либо с отзывом лицензии или квалификационного аттеста-та или без их отзыва» .
По прошествии 6 лет правоприменительной практики в литературе специалисты осторожно писали об определен-ных «трудностях» правопонимания вышеуказанной статьи: «Практика показывает, что применение данной статьи вы-зывает большую сложность и множество вопросов. В то же время она является незаменимым “помощником” тамо-женных органов в случае, когда имеются какие-либо со-мнения в правильности квалификации деяний лиц по дру-гим статьям Таможенного кодекса Российской Федерации или вообще в правильности привлечения их к ответствен-ности за нарушение таможенных правил» .
«Драконовский» и запутанный характер российского таможенного права, установление безвиновной ответст-венности, жесткие финансовые санкции, их исчисление путем сложения, а не поглощения закономерно приводило к тому, что таможенное право воспринималось государст-венной властью и таможенными органами только как дей-ственное средство насыщения бюджета. В таможенные ор-ганы сверху «спускались» планы по раскрытию правона-рушений и суммы штрафных санкций, перечисляемые в бюджет. Поэтому зачастую таможенный орган был выну-жден сам вырабатывать антиобщественные правопримени-тельные механизмы . Вопрос о вине лиц, привлекаемых к таможенно-правовой ответственности, здесь уже не стоял. Необходимо было любыми путями набить «кубышку» го-сударства до краев. Государству в этом эффективно помо-гала и прокуратура, и «независимая» от государства су-дебная система.
Иными словами, такая форма изложения правовых норм в российской правовой культуре превратилась в действен-ный механизм пополнения государственного бюджета за счет населения при внешней форме соблюдения законно-сти.
Российским законодателем принципиально игнорирует-ся весь накопленный положительный отечественный опыт. Полностью забыт гуманный с современных позиций ха-рактер Таможенного кодекса СССР 1964 г., который в на-стоящее время своей доступностью изложения и мягким характером ответственности вызывает только сожаления об этой утрате. Помимо таможенного права, забыта также простота, легкость построения и других отечественных юридических конструкций, эффективность и гуманность Гражданского кодекса РСФСР 1964 г., Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. и пр.
Декоративная модель рецепции проявляется в выбороч-ных заимствованиях достижений западной демократии, даже в виде уже давно отживших форм, сохраняющихся в силу традиции в правовых системах Запада. Это наиболее демонстративное проявление данной модели рецепции за-падного права. Типичным примером служит рецепция суда присяжных. Российский научный мир в основном востор-женно отнесся к внедрению данного института в россий-скую правовую систему, считая, что само «восстановление суда присяжных в России будет играть важнейшую роль в демократизации ее правосудия», так как присяжные засе-датели привносят в суд свой жизненный опыт и ценност-ные ориентации, отражающие правосознание в целом, а осуществление функций присяжных заседателей одновре-менно почетно и поучительно . Высказывалась уверен-ность, что даже выборочная рецепция данного института уже сама по себе важнейшая реформа: «Если невозможно осуществить реформу уголовной юстиции в целом, рефор-мировать одновременно все принципы и институты, что было бы оптимальным вариантом, то предпочтительнее начать с суда присяжных. Этот институт способен сразу же покончить с обвинительным уклоном в уголовном судо-производстве» .
И даже после его введения и обнаружения закономер-ных проблем, исследователи продолжают восторженно пи-сать о суде присяжных как о той панацее, которая в бли-жайшее время все-таки приблизит Россию к западной де-мократии. Так, В. Степалин считает, что за прошедшие го-ды суд присяжных стал локомотивом судебной реформы, работающим на реализацию конституционных принципов правосудия, идеи создания правового государства с неза-висимой и самостоятельной судебной властью. Ведь «суд присяжных вернулся в Россию всерьез и надолго» . В.М. Розин, называя его «школой современного правосудия», безапелляционно утверждает, что суд присяжных «посяг-нул на фундамент, бросил вызов советскому уголовному процессу» . Причем самих этих исследователей возрож-дения правовых древностей ни в коей мере не смущает факт малой применимости данной формы судопроизводст-ва даже в среде «цивилизованных» государств. Обосновы-вается этот факт в духе самой декоративной рецепции: «Во всех странах, где действует суд присяжных, он рассматри-вает весьма незначительный процент дел. Поэтому речь идет не о замене им других форм процесса, а о том, чтобы гражданину было предоставлено право на рассмотрение его дела судом присяжных» .
Примечательно, что в Конституции ФРГ есть запись о суде присяжных. Но в классическом понимании в Герма-нии такого суда нет. Дела рассматриваются либо судьей единолично, либо коллегиально судьями – профессиона-лами, либо коллегией судей, состоящих из профессионалов и присяжных заседателей. При этом они совместно опре-деляют вопросы вины и невиновности и наказания, то есть присяжные не голосуют отдельно. На уровне Федерально-го суда присяжных вообще нет. Списки заседателей дает местный парламент. Полномочия народного представителя действуют в течение 4 лет. Денежное вознаграждение за-седателям выплачивает суд. Немецкие судьи относятся к классическом суду присяжных как к форме недоверия к судьям – профессионалам.
Исследователи всерьез мечтали о создании некоего по-ложительного эффекта так называемого парадигмального шока судей , т.е. дисгармоничного состояния сознания судей, вызванного новой культурной ситуацией. Введение в начале 90-х годов суда присяжных для таких исследова-телей «знаменовало собой привнесение в советский про-цесс новой парадигмы – состязательной процессуальной формы, которая меняла роль профессионального судьи в судебном процессе и радикально переосмысляла назначе-ние правосудия» .
Известно, что по прошествии семи лет после введения суда присяжных фантастические надежды стали постепен-но развеиваться. Представители российской юридической науки начали «вдруг» замечать полнейшее безразличие гражданского общества («почвы») к этой форме судопро-изводства. В связи с этим предпринимаются безуспешные попытки объяснить создавшийся «феномен» игнорирова-ния реципированного правового института «достаточным количеством других жизненных проблем, непосредственно касающихся граждан, а также низким уровнем правосозна-ния населения» . Конечно, на фоне того правового про-извола, который осуществляется в нашей стране, суд при-сяжных – воистину отдушина для населения, своеобразная игра в справедливость, в связи с чем нельзя признать вер-ной и исключительно негативную оценку данной формы судопроизводства, например такую: «Институт присяжных заседателей есть умирающее архаичное установление, от которого постепенно отказывается Запад» .
Здесь же надо добавить, что суд присяжных это эффек-тивный инструмент благополучного общества. В россий-ских условиях, когда бедность является закритической и когда уровень преступности человеческими потерями на-поминает гражданскую войну, суд присяжных вызывает недоумение у неискушенного обывателя.
Опасности введения суда присяжных на современную российскую почву определены В.С. Дробышевским: «Суд присяжных заседателей является обязательным элементом всякой правовой системы, независимо от ее зрелости. В СССР существовал институт народных заседателей, кото-рый лишь по отдельным характеристикам (хотя и весьма важным) отличается от той формы института присяжных заседателей, который внедряется в настоящее время. Мож-но понять реформаторов, которые стремятся избавится от института народных заседателей. Однако с точки зрения формирования правовой культуры нецелесообразно столь быстро отказываться от формы ставшей частью правовой практики. …Суд присяжных заседателей в России XIX в., да и на Западе соответствует достаточно стабильной соци-альной структуре. Именно это полностью отсутствует в России. Речь не идет о классовом подходе. Напротив, ста-бильная социальная структура позволяет реализовать через суд присяжных заседателей требования общечеловеческой морали. В обществе переходного периода с полицейским государством практически все население характеризуется наличием маргинальных характеристик ,и прежде всего, в области морали. Именно отсюда вырастает опасность того, что суд присяжных заседателей не сможет выполнить за-дач, которые ставятся перед ним». Помимо этих недос-татков, в связи с невозможностью использования данного института в массовых масштабах, незащищенностью при-сяжных заседателей, зачастую вопиющей некомпетентно-стью следственных органов и прокуратуры, он приобрел в России только атрибутивные очертания. Этот факт был отмечен в докладе Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2005 г.: «Обращает на себя вни-мание, что на практике значительное число приговоров, вынесенных на основе вердикта присяжных, в дальнейшем отменяется кассационной палатой Верховного Суда Рос-сийской Федерации. Вердикты присяжных порой вызыва-ют в обществе ничуть не меньше непонимания, чем от-дельные судебные решения, принятые без их участия» .
В результате декоративной модели рецепции права про-явились такие недостатки российской правовой системы: громоздкость, наличие множества пробелов, мертворож-денных, не отражающих потребностей общества абстракт-но-теоретических конструкций, коллизионных и недейст-вующих правоположений . Кроме того, иерархичность и опора на теневые отношения с властью, подкрепляемые подарками и услугами, стали фундаментальными характе-ристиками самой российской культуры .
Научный мир приходит к выводу, что такие проекты «модернизации» духовного опыта на базе идеологий не-олиберализма, «общечеловеческих ценностей», «плюра-лизма мнений» мотивируют формирование антропологи-ческих агрессивных практик. Становится все более оче-видным, что рост конфликтогенного потенциала социума служит причиной и одновременно выражением, во-первых, включения в зону борьбы субъективных интересов все бо-лее глубинных структур жизнедеятельности людей, а как следствие этого, во-вторых, деградацию и распад биогене-тических матриц культурно-цивилизационного творчества Homo sapiens . Оценивая реформирование российской правовой системы на основе полномасштабной рецепции западного права следует признать справедливость замеча-ния Н.Г. Стойко, что изменение типовой принадлежности отечественного судопроизводства в результате масштаб-ных правовых заимствований равнозначно потере нацио-нальной идентичности .
Однако это все внутренние характеристики российской правовой системы. Внешняя же характеристика достаточна красива. Это европейский облик. Все это напоминает сек-суального маньяка в костюме от Армани: внешность доро-га и соблазнительна, внутренность же просто ужасна…
Но и эта уже кризисная правовая ситуация продолжает ухудшаться. Так как в праве России постоянно обостряется противоречие сущего и должного, не учитываются требо-вания концептуальной схемы аксиологии права. Актуали-зация всеобщих самоценностей посредством традиционно-го менталитета российского народа, имеющего субстан-циональную сущность, в социально-правовой организации прекращена. Поэтому отечественное право на сегодняш-ний день уже не способно обеспечить полноценный право-порядок в стране .
В литературе существует тенденция видеть в процессах по полномасштабной рецепции западной традиции права модернизацию российской традиции права. Так, А.Г. Дуд-ко вообще видит в рецепции конституционно-правовых ценностей «один из основных способов совершенствова-ния конституционного строя» , «один из способов мо-дернизации» . Этого же мнения придерживается и В.А. Рыбаков, утверждающий, что «заимствование иностранно-го права применительно к России выступало и выступает в качестве одного из основных способов модернизации об-щественного, в том числе, правового строя» . Оказывает-ся, правовая и судебная реформы, начатые в нашей стране, имеют своей целью приведение отечественного права в соответствие с европейскими стандартами . А.Г. Гузнов утверждает, что рецепция западной традиции права в Рос-сии времен «модернизационного нетерпения» выразилась в характерных чертах, которые приобрело российское го-сударство и право .
Игнорирование содержания российской формы рецеп-ции приводит к рассмотрению принципиальной благости характера современной рецепции права в России: в юри-дической науке она рассматривается только как «один из источников обогащения нашего гражданского права» , кроме того, подразумевается, что этот «источник» является основным. Такой подход скрывает саму сущность право-вой реформы, основанной на рецепции западного права, т.е. ее истинные цели и задачи. Необходимо отметить, что и большинство ученых вообще не видят какой-либо опас-ности в декоративной рецепции, демонстративно не заме-чая очевидного идеологического компонента.
Так, В.А. Рудковский убежден, что в настоящее время правовая политика России переживает один из наиболее ответственных этапов своего развития. Он связан с форми-рованием подлинно демократической политической систе-мы, созданием действенных механизмов обеспечения и защиты прав и свобод личности, совершенствованием пра-вовых основ деятельности государственной власти, укреп-лением конституционной законности и правопорядка, по-вышением эффективности законодательной и правоприме-нительной деятельности, формированием социально ответ-ственного и справедливого правосудия, выработкой адек-ватных мер противодействия коррупции и иным правона-рушениям и т.д. .
Р.К. Шамилева считает, что в России осуществляются реформы, призванные модернизировать страну, привести ее в соответствие с новыми реалиями и занять лидирующее положение в мировом социально-экономическом и поли-тическом пространстве .
Любопытно и мнение Е.А. Тверяковой, отмечающей по-ложительное значение распространения зарубежных (на сегодня преимущественно западных) теоретических идей и концепций на незападной (или частично вестернизован-ной) почве как правового эксперимента. Она действитель-но убеждена, что в ходе такого распространения проверя-ется весь «научный потенциал общества». Кроме того, ис-пользование иностранных концепций позволяет под новым углом зрения взглянуть на свои проблемы и, возможно, прийти к новым выводам. Сами западные подходы могут быть модифицированы, дополнены и развиты представи-телями отечественной науки с учетом новых, незападных программ научного исследования .
В.Б. Исаков, являясь страстным сторонником современ-ной рецепции западной правовой культуры в России, пы-тается «объективно» выявить все ее «плюсы» и «минусы». К «минусам» относится:
– массовое заимствование иноязычной, прежде всего англоязычной, юридической терминологии (особенно в новых для России отраслях – банковском, биржевом, ак-ционерном законодательстве и др.);
– некритическое заимствование правовых институтов, рожденных в иных правовых системах (траст);
– поспешное и недостаточно продуманное реформиро-вание целых отраслей и сфер законодательства на запад-ный манер (реформа законодательства о техническом ре-гулировании).
«Плюсы» же – это:
– установление «единых правил игры» в общем эконо-мическом, политическом и информационном пространстве (без этого экономика и рынок работать не будут);
– ориентация на западные стандарты свободы, демокра-тии и прав человека (которые значительно выше сего-дняшних экономических возможностей и уровня культуры России, но крайне полезны с точки зрения перспективы);
– освоение западных технологий юридической деятель-ности (поиск информации, работа с клиентом, подготовка к слушанию в суде, организация деятельности коллектива юристов и др.)
Сопоставление «минусов» и «плюсов» позволяет выше-упомянутому автору высказаться в пользу энергичного развития и углубления процессов «глобализации» – рецеп-ции, в том числе и в правовой сфере .
При этом забывается, что в процессе модернизации пра-ва и государства необходимо отметить характерные мгно-венные, успешные в принципе, ее результаты. В против-ном случае, термин «модернизация» здесь неприемлем. В силу этого в определенной степени наивными представля-ются попытки рассматривать отечественные преобразова-ния 90-х именно как модернизацию. Ведь как справедливо отметил И.Я. Фроянов, «вряд ли следует называть 1985-1994 годы периодом «модернизации», т.е. созидания, ибо мы являемся свидетелями тотального разрушения великой державы. Сегодня мы все сидим на пепелище, на развали-нах отчего дома – России, которая на протяжении послед-них семи десятилетий именовалась Союзом Советских Со-циалистических Республик» . Нередки в литературе вы-сказывания что кризис в России превзошел даже Великую депрессию в США 1930-х гг. и не знает аналогов в миро-вой истории .
Справедливо также замечание, что рецепция правовых норм и институтов западного общества, вопреки прогно-зам, осуществлена эффективно лишь в некоторых отраслях частного права, прежде всего предпринимательского пра-ва. Однако в области гражданского, семейного, трудового, жилищного права заимствования готовых решений не принесло успеха. Особенно конфликтной является область семейного права в связи с рецепцией институтов ювеналь-ной юстиции, а также модернизация правового регулиро-вания в сфере оказания медицинских и образовательных услуг .
Но еще многое нужно сделать в России, чтобы оконча-тельно утвердилась идеология капитализма в умах обще-ства. Чем плоха эта форма капитализма? Предельно точно ее сущность разъяснена известным российским ученым В.Ф. Титовым, что главным здесь является не капитализм, а его сущность, а она паразитическая. Конкретно это про-является в том, что российская буржуазия паразитирует, то есть обогащается за счет того, что было создано предшест-вующими поколениями и хищнической эксплуатации при-родных ресурсов, которые по праву принадлежат всему народу. Почти за 20 лет «капиталистического рая» в Рос-сии не было построено ни одного сколько-нибудь крупно-го промышленного предприятия, сравнимого, например, с московским заводом им. Лихачева. Не будем же мы счи-тать таковыми возведенные иностранными компаниями заводы по сборке зарубежных автомобилей или же фабри-ки по производству кока-колы .
И, не удивительно, что взращенный российской идеоло-гией приватизации, новый российский собственник – это носитель криминальной культуры, это собственник кри-минального типа, а не рационального, как должно быть, если опираться на работы Вебера . Поэтому и ведет он себя не как предприниматель, а как бандит, безжалостно и беспринципно. Это и есть та социальная поддержка суще-ствующего режима, которую разрушительные для россий-ского общества процессы безусловно устраивают.
Если рассматривать экономический аспект будущего России, то и здесь оптимистические прогнозы вряд ли воз-можны. Большая часть проблем страны и уязвимость ее экономики в будущем связана с ложными ориентирами экономического развития, не учитывающими реального состояния национальной экономики и социальной сферы. При постоянно растущих доходах государственного бюд-жета от экспорта нефти и газа около 25 млн. россиян нахо-дятся в настоящее время за чертой бедности. В 2007 г. экс-перты зафиксировали пятнадцатикратный разрыв в дохо-дах между «бедными» и «богатыми». Не решена масса других социальных проблем, а именно: высокий уровень коррупции; высокая смертность населения, в том числе от алкоголизма и наркомании; дифференциация в уровне раз-вития регионов России; низкое качество медицинского об-служивания и пенсионного обеспечения; неудовлетво-ряющий общество ход реализации Национальных проек-тов: «Доступное жилье», «Сельское хозяйство», «Образо-вание» и «Здравоохранение» .
В настоящее время, различные страны, пройдя практику модернизации государства у США и для США, в целях со-хранения государственности спешат отказаться от нее. По-этому не удивляет, что руководство Узбекистана придер-живается необходимости формирования собственной по-литической системы общества, выстраиваемой исключи-тельно с учетом национальных и историко-ментальных особенностей. Республика стала одним из наиболее ярких примеров восточной авторитарной модернизации. Прави-тельство отказывается от приватизации, открытия рынка для иностранных конкурентов . Отказываются, если это возможно. Но Россия идет всё тем же гибельным путем.
Таким образом, результат поражения в «холодной вой-не» привел к становлению новой формы российского госу-дарства, внешне суверенного, но не вполне самостоятель-ного, сырьевого по своему характеру. Особую роль в этом процессе играет политическая элита России. Это действи-тельно умелые менеджеры, у которых свои цели и задачи. Не всегда эти цели и задачи совпадают с желаниями рос-сийского населения. В большинстве случаев — противоре-чат. Но основная цель – сохранения спокойствия на пост-советском пространстве и ресурсная функция ею успешно выполняется. Соответственно, научный мир пытается объ-ективно определить сущность российского государства, созданного на обломках СССР. В большинстве случаев, она определяется в рамках неоколониальной модели: «ко-гда добытые в стране природные ресурсы продаются за границу, а вырученные за них деньги выводятся из страны через стабилизационный фонд. Тем самым реализуются две задачи. Первая – не дать развиваться стране-неоколонии. И вторая – использовать ресурсы неоколонии для развития метрополии» .
Конечно, если за модернизацию понимать современное состояние российского государства – она полностью уда-лась. Так, к настоящему времени Россия, помимо вывоза природных ресурсов и капитала, занимает первое место в мире среди стран, где процветает рабство и жестокая экс-плуатация людей. Российские преступные группировки не только экспортируют рабов в другие страны, но и ввозят бесправную рабочую силу на территории страны . Рос-сийское общество еще больше проникается ощущением собственной слабости, беспомощности перед лицом сил, которые оно не в силах контролировать. Массовые ожида-ния снижаются. Надежда и оптимизм замещаются безаль-тернативностью .
Но такое очевидное влияние донора на правовые и эко-номические реформы в России, в настоящее время катего-рически отрицается с высоких трибун. Президент РФ В.В. Путин неожиданно убежденно сообщил общественности, что, оказывается, «Россия 14 лет назад сделала для себя выбор в пользу демократии – и не для того, чтобы быть приятной для кого бы то ни было, а для себя самой, для нашей страны, для наших граждан. Основополагающие принципы демократии, институты демократии должны быть адаптированы к реалиям сегодняшней российской жизни, к нашим традициям и к истории. И это мы сделаем сами» .
Трудно, конечно, спрятать очевидный для общественно-сти факт, что полномасштабная рецепция осуществлялась далеко не в пользу основного населения Российской Феде-рации. И даже не для государства Российской Федерации непосредственно. Полновесную экономическую и полити-ческую пользу от этих отечественных реформ получили и стабильно получают государства и общественность Запада, а также и больше всех — правящая элита в России.
К настоящему моменту наступает определенное прозре-ние у российского общества. Становится очевидным, что развитые страны не собираются строить национальные экономики других стран. Напротив, используя свое влия-ние на мировые финансовые и рыночные институты, круп-ные страны (в первую очередь США) постоянно реализуют принцип двойных стандартов, на современном уровне вос-производя высокомерную идеологию успеха и избранно-сти. Причем эта идеология все более очевидно противо-поставляет себя декларируемым политическими и идеоло-гическими кругами этих государств «для внешнего поль-зования» идеям либерализма и становится опасной в демо-кратическом и плюралистическом мировом сообществе – опасной в первую очередь самим этим государствам, рис-кующим стать «мировыми изгоями» .
Необходимо также отметить, что в результате рецепции западной традиции права, законодателем были заимство-ваны достаточно опасные для российской цивилизации идеи. Рецепция вредоносных политико-правовых идей вы-ражается в заимствовании идеологии либерализма, кон-цепции правового государства, института президентства, федерализма, конструкции гражданского общества. Дан-ные идеи заимствовались с определенными целями, кото-рые были в большинстве случаев достигнуты, в результате Российская Федерация утратила свое устойчивое положе-ние мирового лидера, превратившись в сырьевого донора западных стран со стремительно вымирающим населени-ем.
Глава 3. ВНЕДРЕНИЕ ПРАВОВЫХ ЗАИМСТВОВА-НИЙ
В ОТЕЧЕСТВЕННУЮ ПРАВОВУЮ МЕНТАЛЬ-НОСТЬ
§ 3.1. Правовое сознание населения как необходимый
фактор успешности проведения правовых реформ
с использованием рецепции западного права
Как правовое явление, рецепция включает в себя не только компонент заимствования иностранного правового элемента, но и неотъемлемый компонент «внедрения» в «почву», ее восприимчивостью к иностранным правовым заимствованиям и сопротивляемостью правовой агрессии. Здесь на передний план выступает правовая ментальность общества, так называемая «почва». От точных ответов на вопросы, что представляет собой национальная правовая культура, какое место занимает в этой культуре религия, каким образом можно оптимизировать взаимодействие между основными религиозными конфессиями и государ-ством, во многом зависит успех реформационных преобра-зований, осуществляемых в стране .
Право как совокупность понятий, представлений, тек-стов и т.п. есть взгляд через призму определенного юриди-ческого мировоззрения. Поэтому можно говорить об осо-бой «правовой картине мира» определенной культуры , которая выражается через правовую ментальность того или иного общества. Выявление характера правовой мен-тальности дает ключ как исследователю, так и законодате-лю к пониманию разнообразных процессов, протекающих в обществе. В противном случае закономерно приводит к ошибочным выводам в исследованиях и к провалу необхо-димых государственной власти правовых преобразований. Особая трудность возникает в том, что сама по себе «поч-ва» не представляет однородную по составу среду. Она из-нутри соткана из противоречий и компромиссов, из проти-воположных и сочетающихся интересов различных слоев общества, их настроения, готовности к переменам, консер-ватизмом, фатализмом, религиозностью и проч. Поэтому при любой правовой реформе, а тем более связанной с ре-цепцией иностранных правовых институтов, необходимо учитывать разнообразнейшие оттенки «почвы».
Такой учет представляет сложнейшую проблему для любого законодателя, действительно желающего успеха своим правовым преобразованиям. При осуществлении правового прогноза учет характера «почвы» просто необ-ходим, так как позволяет с большей степенью вероятности определить успешность преобразований не только настоя-щего и будущего, но и глубокого прошлого. Так, для опре-деления успешности правовых реформ древневавилонско-го царя Хаммурапи необходимо оценить состав «почвы» данного государства. Благодаря этому исследователям ста-новится очевидно, что эти правовые реформы не могли быть полноценно использованы населением, поскольку общество не было однородным по составу и состояло из разных слоев и племен, с разной правовой культурой и да-же разным уровнем грамотности. Ведь восточные и север-ные окраины этого государства вообще принадлежали ко-чевникам, которые в силу специфики образа жизни были грамотными и, следовательно, не обладали возможностью массового ознакомления с этим правовым документом. Следовательно, разный уровень правовой ментальности закономерно приводил к различным правовым результа-там, существенно отличавшимся от стандартных правовых решений законов Хаммурапи .
Известны случаи, когда даже незначительная недооцен-ка ментальности того или иного слоя общества, его час-тичное игнорирование приводит к неожиданным для зако-нодателя результатам. Так, истории России известен казус, когда попытка изменить правовую ментальность калмыков в 1771г. привела к тому, что значительная часть калмыков просто ушла из России .
Достаточно интересным является факт, что игнорирова-ние нюансов ментальности рабочих ГДР привело к срыву в 1953 г. экономических и правовых преобразований. Дан-ный феномен получил название «мармеладного бунта». Взрыв негодования, спровоцированный повышением цен на мармелад, в первый момент вызвал недоумение. Не только в Москве, но и в советских представительствах в Берлине не подозревали или игнорировали то обстоятель-ство, что мармелад составляет чуть ли не основную часть завтрака немецкого рабочего . Этот «мармеладный бунт» явился началом кризисных явлений в ГДР, которых вполне можно было бы избежать.
Зачастую в качестве противодействия откровенно агрес-сивным иностранным влияниям самоизоляция «почвы» является характерным способом выживания. Революция в Иране в 1979 г. явилась следствием реакции «почвы» на внедрение чуждых по духу западных институтов, идеоло-гии, философии в рамках «декоративной» модели рецеп-ции. Она происходила под лозунгами: «Наш повелитель – не Америка! Наш повелитель – не Британия, наш повели-тель – не Израиль. Наш повелитель – Аллах», «О, Господи, покарай предателей своей родины, предателей ислама и Корана!», «Ни Запад, ни Восток, а ислам». «Независимость Ирана можно утвердить, только искоренив западное влия-ние и западную культуру», – провозглашал во всех высту-плениях Аятолла Хомейни. В результате были принципи-ально отвергнуты такие императивы западной цивилиза-ции, как «получение сверхприбыли в качестве конечной цели производства, индивидуализм и личное преуспевание каждого, как залог процветания общества в целом, факти-ческая узаконенность спекулятивных операций как в бан-ковской, так и в торгово-промышленных сферах, оправ-данность деления общества на преуспевающую в жизни элиту и париев, примат материального над духовным» .
Несмотря на консерватизм «почвы», стремление сохра-нить свои основные черты, ее характер не является за-стывшим, постоянно модернизирующимся. В истории встречаются примеры, когда правовые реформы, проводи-мые под лозунгом возврата к «исконным» культурным ценностям, отвергаются большинством населения в связи с несоответствием их реальной обстановке. Так, А. Масха-дов в начале 1990 г. издает указ о введении в Чечне «пол-ного шариатского правления». Но этот указ в Чечне никем не соблюдался и явился очередной мишенью иронии и анекдотов народа. Даже чеченские женщины, которые в условиях массовой безработицы в разрушенной Чечне продолжали оставаться главным кормильцем семьи, торгуя на рынках, негативно высказывались в отношении этого указа. Женщины заявляли, что они готовы в соответствии с шариатом «сидеть дома с детьми», если Масхадов обеспе-чит их мужей оплачиваемой работой .
Неоднородная, формирующаяся за счет миграционных процессов, «почва» расслаивается сообразно с националь-ным менталитетом, закономерно порождая разный право-вой уровень. Одной из таких ситуаций явилось переселе-ние «народов в эшелонах» в СССР. В результате создава-лась «почва», весьма неоднородная по составу и правовой настроенности. Так, в Акмолинской (ранее Целиноград-ской) области в 1954 г. создавались трудовые сельскохо-зяйственные лагеря, сюда же направлялись сосланные в ходе сталинских депортаций. Среди переселенцев преоб-ладали немцы и выходцы из Северного Кавказа, в основ-ном чеченцы и ингуши. К 1946 г. количество спецпересе-ленцев достигло в области 136625 человек, при общей мас-се населения 508 тыс. В литературе отмечается, что, опра-вившись от шока, переселенцы адаптировались к ситуа-ции, но очень по-разному, в зависимости от этнической принадлежности и места исхода. Так, чеченцы и ингуши всячески противились обстоятельствам, в то время как немцы проявили покладистость и, чтобы выжить, труди-лись изо всех сил. Местные партийные начальники счита-ли, что выходцы с Кавказа работают «гораздо хуже нем-цев», их и арестовывали гораздо чаще за преступления и административные правонарушения .
Исследователи убеждены, что ментальность столь же стабильна, как и гены. Правопонимание трудно (чтобы не сказать невозможно) изменить . Может быть именно по-этому «почва» отличается особой исторической памятью, неожиданно проявляющейся через многие годы, прежде всего в кризисные моменты. Типичный пример представ-ляет собой ментальность кавказских и закавказских наро-дов, находившихся в составе СССР. Процессы интеграции, разбавление «почвы» русским элементом, европеизирова-ние этих народов после развала СССР дали обратный ре-зультат. Был немедленно восстановлен традиционный ук-лад восточного населения, выражающийся, прежде всего, в клановости. Теперь при проведении каких-либо правовых реформ необходимо учитывать клановую настроенность на такие перемены, соотношения кланов. В противном случае они будут носить декларативно-официальный характер, без какого либо действительного внедрения. Как справед-ливо замечает С.И. Лунев, отказ от учета клановых интере-сов ведет в Центральной Азии к весьма тяжелым полити-ческим последствиям .
Поэтому очевидно, что при учете неоднородности со-става «почвы», ее разнообразной ментальности в модели-ровании процессов по изменению характера «почвы» госу-дарственная власть достигает успешных результатов в реа-лизации своей правовой реформы. Однако такой практиче-ский подход оформился уже к семидесятым годам совре-менности. Отмечая этот факт, исследователи дают его объ-яснение: «до 1960 годов изучение ментальности общества носило сугубо научный характер. Ситуация изменилась вследствие войны во Вьетнаме. В поисках ответа на во-прос, почему самая мощная армия в мире потерпела не-удачу, ученые обратились к изучению социальной струк-туры Вьетнама, чем и предопределили впоследствии появ-ление такой науки как крестяноведение, выступающей в качестве самостоятельной отрасли гуманитарного зна-ния» .
В России современная русско-чеченская война также вынудила научный мир изучать особенности правовой ментальности чеченского народа. Стало известным, что чеченский народ делится примерно на 165-170 тайпов, из которых 100 – горных и 70 – равнинных, причем историче-ски горные тайпы считаются более древними и авторитет-ными, чем равнинные.
Выяснилось, что чеченский политико-правовой мента-литет базируется на сверхиндивидуальных и внегосударст-венных принципах построения нормативной системы, субъектом которого выступает не отдельный человек («гражданин», «подданный»), а этносоциальное («тайп», «тукьхам») и этнорелигиозное («вирд», «тарикат») сооб-щество, что позволяет типологизировать данную менталь-ность в качестве признака «закрытого общества». Особен-ностью этого «закрытого общества» является то, что фор-мальные государственно-правовые институты у вайнахов отсутствовали не только на ранних этапах их существова-ния, но и по сей день. Все же попытки обрести так назы-ваемую «чеченскую государственность» оказывались на поверку экспансированными извне, несовместимыми с традиционной чеченской политико-правовой ментально-стью, оборачиваясь для вайнахов национальной трагедией, деградацией и разложением культурной самобытности . Полученные данные позволяют проводить взвешенную политику урегулирования межнационального конфликта.
Но не только военные действия вынуждают к активному изучению правовой ментальности населения. Проблемы международного терроризма, организованной преступно-сти ставят на передний план учет правовой ментальности при прогнозировании тех или иных событий на определен-ной территории. Так, справедливо мнение У.Т. Сайгитова, что в контексте изучения этнической организованной пре-ступности необходимо оперировать такими понятиями, как «кавказский тип личности» или «синдром горца», посколь-ку учеными давно были выведены ряд бесспорных зависи-мостей поведения людей от этнических установок. Главная особенность идеологии горцев Дагестана, сформировав-шаяся в условиях хрупкого сосуществования государст-венных образований различных типов и форм, состоит в том, что она во многом сопряжена с потребностью в обес-печении безопасности, которая, по мнению психологов, также как и физиологические потребности, могут узурпи-ровать право на организацию поведения. Такая потреб-ность зачастую рождает в представителях дагестанского этноса деструктивно-насильственную акцентуацию пове-дения .
Соответственно, изучение идеологии горцев позволит регулировать не только сферу противодействия организо-ванным формам преступной деятельности, но и в более широком применении. Сегодня представители государст-венных органов, правоохранительных, правоприменитель-ных органов, религиозных организаций и других объеди-нений должны знать не только законы, но и шариат и адат. Дилетантский подход к конфликтам, имеющим место в по-следнее время, может только навредить в сложившейся си-туации. Бороться против вредных устаревших обыкнове-ний можно только хорошо изучив их. Федеральная и ре-гиональная власть, как правило, учитывает особенности правосознания и мировоззрения мусульман в субъектах, исторически связанных с исламом . В связи с чем спра-ведливо замечание Ч.А. Агакеримовой, что ислам – далеко не посторонний для России феномен. Некоторые принци-пы шариата, не противоречащие Конституции, законода-тельным органам Федерации и соответствующих субъек-тов можно рассматривать как потенциальный материал для внедрения в систему права с целью ее улучшения и усиле-ния .
Данная проблема является актуальной и для Запада. Так, известно, что архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс заявил о неизбежности включения некоторых норм шариатского права в британское законодательство. Духовный лидер англикан считает, что включение опреде-ленных правил шариата в юридическую практику способ-ствовало бы сохранению единства в британском обществе, поскольку в таком случае мусульманам «не пришлось бы выбирать между преданностью национальной культуре и верностью стране» .
Особенности правовой ментальности населения законо-мерно приводят к созданию эффективных форм отправле-ния правосудия, правовых обычаев, существенно отли-чающихся от стандартных правовых ценностей позитивно-го права. Здесь на передний план выступает этническое правосудие — рассмотрение и разрешение народом (этно-сом) на основе обычного права повседневных дел, спорных ситуаций, иных значимых вопросов, возникающих в про-цессе его жизнедеятельности. Система этнического право-судия – механизм реализации обычного права, как юриди-ческого гаранта сохранения этноса, упрочения его жизне-обеспечивающих систем. Отдельные формы этноправосу-дия легитимировались государственной властью, деятель-ность же других, как правило, существовала в условиях «теневого права», поскольку противоречила нормам офи-циального законодательства .
Так, известный темперамент кавказских народов стал причиной создания особой «пассивной» формы суда в древности, в которой до минимума сводилась роль участия народа. Эта форма судопроизводства стремилась вообще избежать присутствия на суде тяжущихся как основного фактора, влекущего за собой кровавые схватки между вра-ждующими родами. Исследователи отмечают, что с этой целью осетины издревле отводили для судебных заседаний посредников узкую площадку, расположенную в Дагоме между двумя уходящими вдоль ущельями, в которых и скрывались ищущие примирения роды .
Правовая ментальность, несмотря на свой консерватизм, изменяется с развитием человечества. Соответственно, ми-ровоззрение современного человека по сравнению с про-шлым во многом безвозвратно изменилось, в силу чего трудно воспринять многое из прошлого и настоящего че-ловечества, провести «параллели», обосновать «генетиче-скую преемственность» с прошлым. Право прошлого, а зачастую и современное обычное право вызывает недо-умение современного человека своим своеобразием, об-рядностью.
Так, удивляет добровольность исполнения наказаний, сохранившаяся у аборигенов Австралии и тасманийцев. Здесь нарушителей общественно-правовых норм наказы-вали следующим образом: преступник должен был стоять на месте, в то время как в него со всех сторон летели ко-пья .
Современные исследователи обосновано отмечают факт, что на заре своей истории человек мыслил совсем не так, как сейчас. Иначе невозможно сколько-нибудь прав-доподобно объяснить происхождение первобытной магии или мифологических текстов с их вопиющими, с точки зрения формальной логики, «несуразицами» . В перво-бытных племенах и древних государствах можно наблю-дать полное господство мифологии, ей подчинена практи-чески вся жизнь людей и общества в целом, которые живут в сакральном мире. В нем оставалось очень мало места се-куляризованному, рациональному мировосприятию, пред-ставлениям и учениям .
В настоящее время также существует разнообразие в правовом мышлении обществ. Так, человек Запада мыслит иначе, чем человек Востока. Известно высказывание про-фессора Судзуки, что одна из бессмысленных идей Запада для Востока – идея свободы. Как можно быть свободным в обществе, группе, которая ограничивает индивида во всех его движениях? Даже в одиночестве человек не совсем свободен. Личность свободна лишь там, где сама личность утраивается. Говорить о свободе, спонтанности, ответст-венности можно лишь осознав, что значит быть и не быть собою одновременно, что значит, забыв себя, быть погло-щенным целым. На Западе существует четкая грань между «да» и «нет», тогда как Восток заставляет «да» стремится к «нет», а «нет» к «да». Между ними не существует непре-одолимого различия. И это – природа самой жизни, нару-шаемая логикой, где это различие неустранимо .
Впрочем, все это вышеперечисленное, не является для русского общества какой-то восточной экзотикой правово-го мышления. Исследователи отмечают фундаментальное различие базовых интуиций, вкладываемых русской и за-падно-европейской культурой в понятия, соответственно, «справедливость» и iustice. Это различие проявляется уже на уровне «внутренней формы» слов – iustice ассоциирует-ся с весами, с равными возможностями и беспристрастно-стью, в то время как справедливость всегда пристрастна, она опирается на «соответствие правде» – стремлении к истинности человеческих отношений, к добру и совершен-ству .
Принципиальное непонимание, зачастую нежелание по-нимать специфический характер мусульманской «почвы», пренебрежительное к нему отношение закономерно при-водит не только к провалу полномасштабной рецепции ев-ропейских институтов в этой среде, но и способствует дальнейшему отчуждению Востока от Запада.
Игнорирование правовой ментальности общества, его обычаев и ритуалов приводит к закономерному провалу любой правовой политики, когда реципируемые институ-ты, нормы и философия рассматриваются исключительно в негативном смысле, как «чужеземные», что хорошо иллю-стрируется примерами из истории Российской империи. Известно, что особенностью ее правовой системы являлось включение систем права тех государств и народов, кото-рые к ней присоединились. Этим обеспечивался учет ре-гиональных и национальных особенностей населения им-перии, которая, как правило, никогда не обнаруживала го-товность сломать сложившийся веками строй. Такой дос-таточно мирный характер правовой политики приводил к отторжению «почвой» только принципиально неприемле-мых для правовой ментальности положений.
Неприятие откровенно чуждых по настроению «почвы» правовых установлений, правил, принципов закономерно приводит либо к активным выступлениям против такой рецепции, либо к пассивному их массовому неисполне-нию, игнорированию, «правовому нигилизму». Так, при присоединении к Российской империи Грузии Россией бы-ло введено правило, что все грузинские правовые доку-менты (иски, жалобы и др.) должны были составляться ис-ключительно на русском языке, а не на грузинском. Соот-ветственно, каждый проситель должен произнести свою судебную речь или исковое заявление, огласить прочие су-дебные документы наизусть на русском языке безошибоч-но, под опасением потерять право иска . Конечно же, это «нововведение» натолкнулось на массовое пассивное со-противление грузинского народа, и такая правовая практи-ка была прекращена. Другим известным примером явилась в 1789 г. замена суда биев, применявших в своей деятель-ности на протяжении веков обычное право, пограничным судом, действующим на основе писанного права. В резуль-тате «киргизы положительно отшатнулись от русского су-да, как несогласного с народной их жизнью» .
Неверная оценка правовой ментальности закономерно приводила российских реформаторов к прямо противопо-ложным результатам. Так, в процессе ассимиляции Турке-станского края проявилось непринятие «почвой» вводимой российской стороной мусульманской формы присяги, что порождало широкую практику отказов от ее принятия со стороны киргиз. Такое отторжение «почвой» формы при-сяги обусловлено тем, что сам ритуал и содержание мест-ных форм присяги существенно отличалось от того, как это представляли в метрополии. Исследователями XIX в. отмечалось, что, оказывается, «киргизы не ревностные му-сульмане и редко прибегают в своем народном суде к при-сяге на Коране. Обряд присяги у них заключается большей частью в том, что присягающий должен обойти вокруг мо-гилы своих предков; если же местность, где принимается присяга, удалена от могилы предков присягающего, то употребляется еще следующие виды присяги: присягаю-щий целует клинок шашки или дуло заряженного ружья, или же, обратившись к стороне месяца, должен лизнуть нож или ноготь большого пальца правой руки. Русские власти заставляют обыкновенно присягать киргизов на Ко-ране, в присутствии татарского или саратовского муллы. … Несоответствие со взглядами народа обязательности присяги и приведение к ней по мусульманскому обряду выразилось уже тем, что значение присяги начинает па-дать, а лжесвидетельство под присягой повторяется все чаще и чаще, доставляя выгоду муллам…» .
Распространенность характера лжесвидетельства в Кир-гизии XIX в. привело к тому, что военным губернатором предписано не допускать ее в судопроизводстве «как по отсутствию в большинстве киргиз веры в святость подоб-ной присяги, так и по требованию закона»: «Подобная присяга, как видно, не достигает цели, по тому, что не ота-тарившиеся киргизы не верят в святость ее. Самый киргиз-ский текст клятвенного обещания этой присяги, перепол-ненный татарскими и арабскими выражениями, мало дос-тупен пониманию присягающих, чем злоупотребляют при-водящие к присяге татарские муллы, вселяя в киргиз уве-ренность, что они, муллы, незаметно изменяя слова прися-ги, могут делать ее и очень странной по своим последстви-ям, и наоборот…» .
Сам же текст судебной присяги мусульман представлял собой только копию присяги, принимаемой православны-ми, с заменой лишь слов «Крест и Евангелие» словом «Ко-ран», и в таком виде эта присяга, по самому духу мусуль-манского учения, ни к чему не обязывает правоверного, а тем более на суде, творимом «неверными» .
В результате такого массового отторжения реципируе-мых правовых институтов, российские исследователи-современники с удивлением отмечали, что одно лишь «упоминание об ответственности за лжедонос и лжесвиде-тельство вызывает у закавказца только улыбку, ибо он по опыту знает, что это пустая угроза, осуществляющаяся один раз из нескольких тысяч. Члены партий, вызываю-щиеся перед следователем, даже не дают себе труда хоро-шенько комбинировать свои показания и установить меж-ду ними известную гармонию: для этого они слишком не развиты, да это и представляется излишним. К чему ломать себе голову, когда за вранье все равно не накажут? Поэто-му сплошь и рядом утверждают самые чудовищные неле-пости, вроде того, например, что десять разбойников сде-лали в потерпевшего десять выстрелов в упор, но, тем не менее, не попали в него и даже не обожгли его платья. Один потерпевший клялся нам Магометом и Аллахом, что злоумышленники стащили с его жены панталоны во время ее сна и что она при этом даже не проснулась» .
Зачастую попытки ассимилировать в российскую пра-вовую систему правовых институтов иных правовых сис-тем приводили к анекдотичным для русских современни-ков результатам. Так, оценивая попытку российской су-дебной власти применять положения адатского права, М. Ковалевский пишет: «Единственное в своем роде зрелище представляет, по всей вероятности, председательствующий в словесном суде русский окружной начальник, когда, сле-дуя адату, он освобождает мужа за кровь убитого им пре-любодея, на том лишь основании, что жертвой его мести пала одновременно и неверная жена, а между тем такое решение, совершенно согласное с адатом, противно само-му духу магометанского учения. Невольно приходится спрашивать себя: как при таком раболепии перед обычаем может сказаться цивилизующее влияние нашего управле-ния на Кавказе и даже как может быть достигнута цель наших стремлений: замирение края, все еще раздираемого родовой усобицей» . Но такие попытки предпринима-лись, что способствовало развитию идей федерализма в России и сохранению самобытности кавказских народов.
Сопротивление «почвы» в плане изменения правовой ментальности в полной мере ощутила и Советская власть, при введении позитивного законодательства. Население, в том числе многие женщины, протестовали против отмены брачного выкупа, не без основания считая, что это скажет-ся на выдаче приданного. Раздавались голоса против пре-следования за многоженство, так как лишение свободы мужей отражалось на материальном положении детей. Особое недовольство вызывало незнание законодателем местной специфики, что, в частности, хорошо видно на примере уголовного преследования всех видов похищения невест. Между тем брак уводом в те годы был институ-ционализированным протестом против деспотических по-рядков в семье, утратившей по многим параметрам былую патриархальную гармонию. Тем более, не содержал в себе ничего криминального брак уходом. Преследование двух ненасильственных форм похищения по закону было на-столько абсурдно, что 1 съезд Советов Ингушетии при всем своем пиетете к центральным властям предложил разграничить похищения дневные и ночные (днем обычно совершались насильственные похищения, ночью – браки уводом и уходом). Тот же съезд решился на предложение небольшого компромисса – сохранения «условного» ка-лыма размером в 25 коп. Жизнь показала непродуманность и скороспелость большинства норм главы Х УК.
Несмотря на все требования центральных и местных властей ввести эти нормы в судебную практику и даже на отдельные показательные суды и демонстративно суровые приговоры, традиционные предписания адатов и шариата продолжали широко бытовать, лишь уйдя в подполье. Брачный выкуп никогда не выходил из обыкновения: он только был более скрытым во времена террора и более яв-ным во времена относительной либерализации. Так же об-стояло с многоженством: тот, кто уже состоял в полигин-ных союзах, фиктивно расторгал один из браков; тот, кто в них только вступал, обходился без его официального оформления. Многоженцы, опасавшиеся своих односель-чан, проживали с разными женами врозь, часто поочеред-но. Нередкие случаи многоженства у чеченцев и ингушей можно было встретить на протяжении существования все-го советского режима .
Нежелание учитывать в правовой политике России пра-вовую ментальность Кавказа прослеживается и в настоя-щее время. Это закономерно приводит к игнорированию положений позитивного законодательства и разрешение правовых ситуаций в соответствии с традициями. Так, в правоохранительной практике довольно часто имеют ме-сто факты, когда отдельные представители дагестанского этноса, освободившись после отсидки 15-20-ти, а то и бо-лее лет, из мест лишения свободы, осужденные за престу-пления против личности, оказывались убитыми от рук своих кровников. Нередко месть кровников проникает сквозь затворы уголовно-исполнительной системы. Таким образом, главная цель Уголовного закона РФ — восстанов-ление социальной справедливости – здесь не достигается. Понятие справедливого наказания в соционормативной культуре дагестанцев существенно отличается от анало-гичного понимания в обществе с чисто европейской куль-турой. На Кавказе порой простое извинение имеет большее значение, чем многолетняя изоляция от общества. Несты-ковка норм этнической (в Дагестане) среды с нормами иной (европейской, общероссийской) среды обуславливает в конечном счете ситуацию, когда не работает закон, что собственно можно рассматривать как фактор преступности в целом и организованной преступности, в частности. В этом плане можно вспомнить ситуации в Чеченской Рес-публике, войну в которой справедливо, как нам кажется, определяют как войну цивилизаций .
Однако признание культурной самобытности «почвы» Востока закономерно приведет к формированию правовой системы, далекой от западных стандартов. В рамках идео-логии модернизации, утверждается что восточная правовая ментальность является ментальность отсталых народов и нуждается в скорейшем реформировании. Ярким высказы-ванием на это счет является следующее рассуждение: «деспотический Восток» тысячелетиями существовал в условиях экономической и политической иммобильности, что это был «оруэлловский» мир, обращенный в прошлое; мир, который никуда не вел; мир, который был органиче-ски не способен сам из себя спонтанно произвести полити-ческую цивилизацию; мир без будущего, в котором жила и умерла большая часть человечества; этот мир – полярно противоположное цивилизации .
Исследователи, игнорируя действительность, зачастую отрицают жизнеспособность Востока как цивилизации: «Азиатская или генеральная модель характеризуется пер-вичной ролью власти в организации производства и всей жизни общества, наличии феномена «власть-собственность», где само государство и его лидер стано-вятся главными собственниками и главным субъектом экономических отношений. Большинство стран, развивав-ших свою государственность по этой модели, оказались нежизнеспособными и исчезли еще до эпохи капитализма. Европейская модель, когда государственность появилась вследствие появления собственности и социального рас-слоения, возникнув позже, оказалась более прогрессивной, отвечающей природе человека» .
Утверждается, что «наиболее распространённым на Востоке типом политической культуры является поддан-ническая политическая культура. Основными элементами, её характеризующими, на наш взгляд, являются: устойчи-вость клановых, трайбалистских отношений, определяю-щих облик политических систем; авторитарные политиче-ские традиции; скрытое индивидуальное участие членов социума в политическом процессе; поляризация общества; приоритет государства над личностью; синтез колониаль-ной политической культуры и традиционной при векторе на сохранность идентичности» .
Но такое огульное охаивание Востока приводит к игно-рированию богатейшего культурного достояния восточных обществ, их достижений в художественной культуре, фи-лософии, науках, политической культуре и т.п. Вплоть до XVII-XVIII вв. – в восточных цивилизациях существовала во многих отношениях более многообразная, сложная и дифференцированная культура и социальная жизнь, чем на Западе, в значительной степени обязанном многими свои-ми обретениями «заимствованиям» с Востока .
Предпринимаются и попытки представить ислам в це-лом, а шариат в частности, отсталой религиозно-правовой системой активно предпринимаются и на современном на-учном уровне . Достаточно откровенно этот тезис про-звучал в диссертации Е.А. Рыжковой, которая в отношении правовой политики мусульманских государств утверждает: «… Необходимо напомнить, что в последние столетия му-сульманские государства в значительной степени растеря-ли свои способности к новаторству, а также творческий порыв, присущий такому виду развития. Ислам, осознавая необходимость адаптации религии к условиям меняюще-гося мира, на протяжении веков под руководством Улем потерял всякую веру в будущее» .
В русле данной тенденции М.К. Сигалов убежден в от-сталости мусульманской ментальности: «Мусульманское государство никогда не признавало ни за отдельными ли-цами, ни за сложившимися группами людей права на соз-дание своих представительных учреждений. В исламе по-литическая власть практически никогда не исходила от общества. Тотальному государственному и религиозному контролю подверглись абсолютно все, ибо перед арабо-мусульманским миром стояли принципиально иные зада-чи, нежели перед западным миром: как покорять и осваи-вать новые территории, как сдерживать центробежные тенденции, как строить отношения с арабизированным и исламизированным населением и теми, кто не пожелал расстаться с прежними религиозными воззрениями, каки-ми средствами управлять городами, как и какими средст-вами подчинять центральной власти различные социаль-ные слои населения, какие права им давать и какие новые социальные слои искусственно создавать» .
Попытки доказать на научном уровне отсталость вос-точной ментальности напоминают усилия на этом попри-ще известного собирателей правовых обычаев XIX в., док-тора Пфафа: «Доисторический человек не имеет никакого чувства и даже нет собственно в его языке слов для обо-значения различных состояний чувства. Доисторический человек не имеет ни малейшего понятия о том, что добро, что – зло, что – справедливо, что – нет; по крайней мере, эти слова имеют у него совершенно отличное от нашего значение. Добром называется у него все, что ему доставля-ет удовольствие или приятное ощущение; дурным же, на-оборот, все, что причиняет ему вред. На всякий испыты-ваемый им вред он отзывается одним только чувством мести. Я никогда не видел, чтобы осетин, споткнувшись о камень или, упав через бревно, не взял бы плети и не бил бы ею жестоко камень или бревно, которое причинило ему боль; я даже нарочно сам подставлял несколько раз тому или другому осетину ногу, чтобы он упал, и всякий раз я замечал в первую минуту искру мести в его глазах, но, ко-нечно, она тут и кончалась» .
Конечно, такой подход в конечном итоге не только не принесет пользы науке, но и на государственном уровне способен уничтожить российскую цивилизацию. Необхо-дим объективный анализ и учет настроений «почвы» в российских правовых реформах.
§ 3.2. Правовая культура России в свете
западной традиции права
Правовая ментальность России – явление малоизучен-ное, несмотря на существующую обширную литературу. Основоположниками сложившихся в российской науке от-рицательных тенденций, рассматривающих российскую правовую культуру в качестве отсталой, «нецивилизован-ной» являются западные исследователи. Такой достаточно агрессивный подход сохраняется и в настоящее время. По-казательным является установление «факта», что Россия «будучи современным государством, по хронологии, по внешней стороне цивилизации, по усвоению технических знаний Европы, по своей армии и бюрократии, она остает-ся средневековой по духу и нравам своего народа. Ни Воз-рождение, ни реформация, ни революция не коснулись ни городского, ни сельского населения. Все, что случилось в Европе со времен Колумба и Лютера, Вашингтона и Мира-бо, для России как бы не существовало…» . Российские же исследователи достаточно положительно отнеслись к данному высказыванию, опубликованному в виднейшем российском правовом журнале «Государство и право» в 1992 г.
Историческое «невезение» России отмечает и совре-менный французский ученый Каррер д’Анкосс Э: «Невезе-ние России обусловлено ее историей: безусловно европей-ская страна, выросшая на византийский традициях, она была внезапно вырвана из Европы татарскими завоевате-лями. Конечно, им она обязана заимствованием некоторых принципов организации власти, но, тем не менее, на про-тяжении двух с половиной столетий они держали ее в сто-роне от нормального хода европейского развития. Невезе-ние России состояло также и в том, что в свое время она не приняла норм римского права (которые могли бы умень-шить влияние татарского ига) и не признавала закон, част-ную собственность, договорные отношения – все, на чем в течение долгих веков строилась европейская цивилиза-ция» .
К настоящему времени существует большой пласт пере-веденной на русский язык или цитируемой в научных ра-ботах подобной литературы. Так, известно, что еще Г. Ге-гель принципиально не включил русских в свой перечень «христианских народов Европы» как дикарей и не вклю-чил их в свой перечень «христианских народов Европы». Кант объединил Россию с Турцией по азиатскому проис-хождению, а Гердер с полным пренебрежением высказался о славянах как о народе, занимающем на земле больше места, чем в истории. А. Мартен в своей книге «Россия и Европа» вообще предложил избавиться от русских как от вторгшихся азиатов изгнанием за Урал. По определению западной мысли, Россия антидинамична, нецивилизованна и слишком хаотична, чтобы быть принятой во внимание, прозябающая в «псевдоморфозе» европейской цивилиза-ции, «страна долгого дыхания» .
К. Маркс в работе «Разоблачение дипломатической ис-тории XVIII века (1856-1857) пишет: «Московия была вос-питана и выросла в ужасной и гнусной школе монгольско-го рабства. Она усилилась только благодаря тому, что ста-ла virtuoso в искусстве рабства. Даже после своего освобо-ждения Московия продолжала играть свою традиционную роль раба, ставшего господином. Впоследствии Петр Ве-ликий сочетал политическое искусство монгольского раба с гордыми стремлениями монгольского властелина, кото-рому Чингисхан завещал осуществить свой план завоева-ния мира… Так же как она поступила с Золотой Ордой, Россия теперь ведет дело с Западом. Чтобы стать господи-ном над монголами, Московия должна татаризоваться. Чтобы стать господином над Западом, она должна цивили-зоваться … оставаясь Рабом, то есть придав русским тот внешний налет цивилизации, который подготовил бы их к восприятию техники западных народов, не заражая их идеями последних» .
В своей диссертации на соискание ученой степени док-тора исторических наук В.Р. Мединский рассматривает формирование таких «черных» мифов в отношении Рос-сии, основу которых составили суждения иностранных пу-тешественников, выполнявших заказ тех или иных поли-тических кругов. Их сочинения не являлись объективными впечатлениями частных лиц, посетивших новую страну. Цель их состояла в том, чтобы дать читателям только ту информацию, которая была выгодна заказчикам, и соот-ветственно настроить европейскую общественность по от-ношению к Русскому государству в нужном для заказчи-ков направлении. Особенно ярко это прослеживается в произведениях, созданных по заказу польских королей в XVI веке: «Трактата о двух Сарматиях» М. Меховского, записках Шлихтинга, Таубе и Крузе и других. В Европе эта недостоверная информация была воспринята как исти-на в последней инстанции и потом повторялась во многих сочинениях о России не только в XVI но и в XVII веках. В итоге со временем все невероятно живущие негативные характеристики русских людей, созданные в сочинениях иностранцев XVI-XVII веков превратились в «черные ми-фы» о целом народе. Это, в первую очередь, миф о рус-ском пьянстве, лени и жестокости, миф о русской рабской покорности, грязи в России – «тюрьме народов», миф о русском воровстве, лживости, коварстве и долготерпении. Все они бытуют до сих пор и в общественном сознании самих русских людей, и в трудах западных политологов
Исследователями констатируется, что в формировании образа России на Западе всегда большое место занимали метафоры, связанные с варварством. Так, с XV-XVI вв. у европейцев сформировалось представление о России как реальности чуждой, занимающей более низкое место в ие-рархии бытия. В результате негативный образ России и русских стал традиционным для европейского восприятия. В усилении мощи варварской России Запад видел серьез-ную опасность. Образ врага стал типичным в восприятии России с XVIII века и воспроизводился всякий раз при усилении международного авторитета России .
Против пристрастности западной науки в отношение к России выступала российская императрица Екатерина Ве-ликая. Екатерининская Россия, с точки зрения многих за-падноевропейских современников, была именно тиранией, в которой рабами в равной степени являлись как крестья-не, так и дворяне. Ознакомившись с одним таким произве-дением французского аббата Шаппа д’Отроша, Екатерина возражала ему, что в России действуют законы, и, следова-тельно, нет никакой тирании . Как писал автор предисло-вия к сочинениям императрицы А.Н. Пыпин, императрица несколько раз возвращалась к обвинениям Шаппа, «она доказывает ему, подданному Людовика XV, при котором система так называемых letters de cachet получила высшее развитие, нет повода так печаловаться за русский народ, так часто твердить об отсутствии свободы в России, колоть ей глаза произволом администрации» .
Отрицательные тенденции в рассмотрении российского правового прошлого отчетливо сохранились в западной правовой науке, считающей Россию оплотом варварства. Так, пристрастность очевидна и в работе знаменитого ис-следователя Рене Давида, считающего, что «до Октябрь-ской революции русский народ не считал право основой социального строя. В законах он видел капризы царя и способ административного управления. Когда марксизм провозгласил отмирание права, это настолько мало шоки-ровало русских, что полное отмирание права можно было осуществить уже на следующий день после революции» . В русле этой же тенденции американский исследователь Х.Дж. Берман в одной из статей привел «любопытную» метафору относительно западного, советского и китайско-го (после 1949 г.) права, своеобразно использовав систему родственных связей. Советское он считал незаконнорож-денным сыном западного права, который уже достиг зре-лости, а китайское сравнил с капризной дочерью советско-го права, которая все еще «слоняется по улицам» .
В настоящее время принципиально игнорируются, «за-бываются», искажаются любые факты эффективности рос-сийской правовой системы прошлого. Хотя известно, что даже знаменитый французский мыслитель Вольтер в 1770 г. восхищался подготовленным Екатериной II «Нака-зом к составлению свода законов России», который, по его мнению, служит неприкрытым упреком французам в их смешной и варварской юриспруденции, построенной на декреталиях папы и церковных норм. В 1777 г. Вольтер пишет, что получил немецкий перевод Свода законов и на-чал переводить его на язык варваров-французов. Кроме этого, он и его коллега внесли по 50 луидоров в пользу то-го, кто составит уголовный кодекс, близкий к русским за-конам и наиболее пригодный для страны, где они живут . Рост правосознания общества хорошо иллюстрируется фактом российской истории: привлечению Ивана Грозного к церковно-правовой ответственности. По решению Собо-ра 23-х иерархов Русской церкви в 1575 г., он подвергся осуждению и должен был пройти открытое покаяние за четвертый брак в течение трех лет .
Это неверие в русский народ, зачастую – презрение к нему является грустным, но закономерным наследием ре-форматорства 90-х годов. Показательно, что реформаторы российского государства рассматривали русский народ как основное препятствие в реализации задуманных прозапад-ных реформ. Достаточно привести хорошо известные фра-зы-лозунги недавнего прошлого: «Россия – сука!» (А. Си-нявский); «Россия – тысячелетняя раба» (В. Гроссман); «Россия должна быть уничтожена» (Т. Щербина); «Русские дебильны в национальном отношении» (Р. Озолас); «Рус-ский народ – народ с искаженным национальным самосоз-нанием» (Г. Старовойтова) и пр. .
Как идеологическое обоснование, с 1987 года внедря-лись идеи откровенного социал-дарвинизма. Например, Н.М. Амосов откровенно рассуждал на тему человека рос-сийского так: «Человек есть стадное животное с развитым разумом, способным к творчеству… За коллектив и равен-ство стоит слабое большинство людской популяции. За личность и свободу – ее сильное меньшинство. Но про-гресс общества определяют сильные, эксплуатирующие слабых» .
Внутренний расизм российских «радикал-реформаторов» закономерно превратился на Западе во внешний расизм: существует расистское отношение к Рос-сии в целом как к стране, недостойной тех бесценных ре-сурсов, которые лежат на ее территории. Образ плохо управляемой страны, начиненной саморазрушающимися ядерными складами, наводненной экстремистами, непред-сказуемой и невменяемой, – все это выступает как объек-тивная необходимость внешнего вмешательства и внешне-го управления. Наши «реформаторы» вовремя не заметили радикального изменения своего имиджа на Западе: вместо респектабельных реформаторов-романтиков свободы там уже сложился образ насквозь коррумпированной, ворова-той и вероломной шайки, все практики которой находятся вне цивилизованного поля и поля легитимности. Иными словами, образ России начинает складываться по той же модели, что и образ Африки, нуждающейся, как сегодня вполне откровенно говорят, в «реколонизации» .
Здесь справедливо мнение А.В. Манастырского, что со-временная отечественная правовая политика предлагает только западные культурные образцы правовой организа-ции общественной жизни в качестве идеала, характеризу-ется поспешностью и не учитывает национальные особен-ности, политико-правовую самобытность российского об-щества, его культурные традиции, этническое многообра-зие . Однако каких-либо попыток изменить правовую систему в пользу российской правовой ментальности по-чему-то не происходит. Зато множатся жалобы на россий-ский народ президентов, министров и различных должно-стных лиц российского государства.
Россия представляет собой страну с уникальной госу-дарственной и правовой культурой. Ее основу составляет именно русский этнос, который как государствообразую-щая нация сформировался в условиях полиэтничности, ос-воения огромных континентальных пространств и цивили-зационного влияния византийского православия. Это, в свою очередь, привело к появлению таких институцио-нально-политических черт, как вера в особое историческое предназначение (мессианство), сухопутная геополитиче-ская ориентация, идеократический тип государственности, имперская модель политической интеграции этносов .
Исследователи справедливо выделяют и другие истори-чески сложившиеся общенациональные русские духовные ценности. К ним относятся: особый тип духовности и рус-ский национальный характер с присущими им отзывчиво-стью, добротой, способностью к состраданию, готовно-стью к взаимопомощи и взаимовыручке, традиционализм и определенный фатализм, доминирование в сознании боль-шинства населения интуитивизма, а не рационализма, при-верженность идеалам справедливости и добра; патриотизм, любовь к Родине; территориальная целостность, суверени-тет; государственное единство; идея государственности как важной смыслообразующей ценности в разных ее формах: княжеская власть, самодержавие, диктатура про-летариата, общенародное государство, демократическая республика; умеренно-авторитарный идеал власти и авто-ритарно-государственный тип мышления; равноправие на-родов; многонациональная культура, национальная и рели-гиозная терпимость; самоотверженность в защите Отече-ства; добросовестный труд; община и коллектив как спо-соб организации жизни и существования, а также общин-ный, соборный, коллективистский характер общественного сознания; идея социальной справедливости и особой роли России в создании справедливого общественного устрой-ства; семья и ее своеобразная роль в передаче культурных традиций и т.п. .
Но применительно к праву в России нет такого отноше-ния как на Западе, где право представляет для общества некий фетиш. Право в России никогда не понималось как высшая универсальная ценность. Такое своеобразие право-вой традиции России обусловлено не столько формальны-ми – технико-юридическими моментами, сколько глубо-кими социально-культурными и государственно-правовыми началами жизни русского народа . В отличие от правовой культуры Запада, в основу которой положен прагматический (договорной) характер отношений госу-дарства и общества, правовая культура России исходит из духовного единения народа с государством, представляю-щего собой необходимое условие и предпосылку форми-рования и нормального функционирования российской го-сударственности. Духовность представляет собой тот фун-дамент, на котором зиждется вся «громадная власть госу-дарственная». Духовная «сопринадлежность людей» есте-ственным образом ведет к организации российской госу-дарственности на основах общего права, общей власти и общей территории. Соотношение интересов личности и общества в России традиционно рассматривалось с пози-ции превалирования начала обязанности над началом пра-ва (как юридически закрепленной меры возможного пове-дения). Личность на Руси никогда не понималась как само-стоятельная, изолированная субстанция со своим кругом интересов и данными от рождения «естественными» пра-вами и свободами, которые противопоставляются государ-ственному «деспотизму». Благо личности, с позиции рос-сийского мировоззрения, заключается в большей степени в общественном благополучии, чем в благополучии личном. Приоритетной для индивида является обязанность служе-ния отечеству, Родине, государству, которые представляют собой духовно-нравственное единение отдельных лично-стей в одно целое .
Думается, что на такое специфическое отношение к праву сильнейшее влияние оказала православная идеоло-гия. Последние 1000 лет русские исповедуют православ-ную веру, ставшую неотъемлемой частью их религиозной идентичности. Как справедливо отмечает В.Л. Афанасьев-ский, духом православия проникнута вся русская культура. Любой непредвзятый исследователь, серьезно занимаю-щийся русской культурой, не может пройти мимо факта характерной концентрированности оригинальных тради-ций русской культуры на фундаментальных православных понятиях и ценностях . Главными регуляторами поведе-ния людей стали библейские заповеди, которые, по сути, давали духовно-нравственное обоснование и оценку всем сторонам практической жизни россиян .
На религиозную составляющую российской правовой культуры указывает Ю.А. Дружкина, доказывающая, что из-за этого религиозное правосознание в силу своего большего практического значения для правового регули-рования в современной России должно стать полноценным предметом фундаментального правововедения .
Православие, как таковое, не дает конкретных экономи-ческих программ, но оно вносит свое содержание во все формы жизни, в том числе раскрывает преемственную связь настоящих и будущих поколений. Православию чужд эгоизм, и в борьбе с ним немаловажную роль играет кате-гория собственности, связующая человека с человеком и с космическим миром. Русский менталитет свободен от ко-рыстного интереса, он придавал силу и жизненность рус-ским людям в годы великих побед и никогда не гордился этим. Русская идея, русский менталитет признавали только высокие нравственные начала, а не владение и распоряже-ние собственностью, сплачивали русских людей, и Цер-ковь в этом процессе играла первостепенную роль .
Основу правовой ментальности России составляет мо-рально-правовой институт «правды». С древности по на-стоящее время в русском языке слово «правда» обладает высокой частотностью. Его рейтинг – 579 на один миллион словоупотреблений. Они распределены между периодикой (124), драматургией (230), научной и публицистической литературой (84) и художественной прозой (141). Рейтинг слова «истина» в семь раз ниже – 79 словоупотреблений, имеющих следующее распределение по указанным выше жанрам: 25 – 8 – 34 – 12 . «Правда» для российской мен-тальности ассоциируется, прежде всего, со справедливым, но милосердным судом. Он основан на понимании «прав-ды человека» и на любви-жалости к ближнему .
Любопытно, что «правду» зачастую пытаются подме-нить чем угодно, исказив внутреннее содержание до неуз-наваемости. Так, в своей докторской диссертации О.И. Цыбулевская утверждает, что представления о справедли-вости (т.е. о правде), закрепленные в праве, должны разви-ваться и обогащаться. Сегодня к числу таких представле-ний относятся стремление к высокому качеству жизни, за-щита интересов общества, соблюдение норм нравственно-сти, устойчивое, разумное развитие общества. Будущее российского права, видимо, за соединением традиционных либеральных ценностей с нашими исторически сложив-шимися представлениями о справедливости . Однако ду-мается, что «правда» – это обостренное чувство социаль-ной справедливости, сводить ее к стремлению к высокому качеству жизни, к материальному – в корне неверно.
В силу такого понимания Правды, идет и развитие уче-ния о справедливых законах в российской правовой систе-ме. Так, А.Л. Вязов, убежден, что существенным показате-лем полноценности законов с позиции их справедливости во многом является строгая их согласованность с обще-признанными международными стандартами прав и сво-бод человека, с принципом приоритета и задачей надежной охраны названных ценностей. Несомненно, что понятию справедливости закона должны соответствовать, прежде всего, правовое положение личности в обществе, реальная гарантированность прав и свобод людей, способность за-щищать их от произвола чиновников и других противо-правных деяний». .
В настоящее время в России, исходя из правовой мен-тальности, возникает сложная проблема подчинения не-справедливым законам. Возможны два варианта поведе-ния: подчинение, соблюдение требований такого закона или их нарушение. На этой почве сталкиваются формаль-ная справедливость и справедливость реальная. Можно ли переступить закон для того, чтобы защитить несправедли-во обиженного или чтобы покарать преступника, остающе-гося безнаказанным по каким-то причинам? Большинство исследователей придерживаются первого варианта, по-скольку тогда исключаются более серьезные нарушения справедливости. Второй вариант привлекает возможно-стью подходить к каждому случаю индивидуально, учиты-вать конкретные условия совершения каких-либо дейст-вий. С другой стороны, существует опасность установле-ния господства правового нигилизма и полной анархии в правоприменительной деятельности .
Большинство российских исследователей, однако, не замечают здесь какой-то проблемы, так как «право и закон нельзя противопоставлять, поскольку право – это объек-тивно необходимое явление социальной действительности, оно зарождается и живет в народе, но должно получить признание в качестве общеобязательного и непререкаемо-го императива для целей регулятивного воздействия на процессы общественной практики. Именно в этих целях право отображается посредством деятельности специаль-ного органа – государства и представляет собой возведен-ную в закон общественно значимую волю. Закон – это пра-во, получившее общественное признание посредством го-сударственного нормативного закрепления» .
Меня как исследователя уже радует постановка вопроса в российской науке с позиций справедливости. Если этот критерий взять за основу, то выясняется, что несправедли-вой, с позиции учета интересов большинства населения, является вся правовая система Российской Федерации. Признание отдельного закона несправедливым ничего не меняет в корне, так как он работает в системе других зако-нов, и подчинен неограниченной ничем воле российского правоприменителя.
Наличие формальных принципов справедливости, гу-манности, равноправия, отличных в корне от традицион-ных ценностей, вызывает неописуемый восторг россий-ских исследователей. Так, по мнению Д.Л. Кондратюк, «современное российское гражданское право имеет проч-ные нравственные и духовные основы. Нравственно-правовые принципы образуют социально-целостную осно-ву гражданско-правовых отношений, являются свидетель-ством связи морального и правового в гражданском праве. Их наличие позволяет сформировать позитивное отноше-ние к реализации норм гражданского права в обществен-ном сознании. Лишь с соблюдением названных принципов гражданско-правовая система может быть превращена в мощный инструмент защиты граждан» . Однако эти принципы весьма далеки от православного их понимания. И, конечно же, философия их применения государством находится в противоречии даже со здравым смыслом.
В российской правовой ментальности формальное ра-венство, основное требование к участникам правового об-щения, подкреплялось понятием равенства с религиозной, христианской точки зрения, и, наоборот божественный за-кон подтверждается законом земным. Власти предписыва-ется религиозными нормами создавать только справедли-вые законы, которые были бы земным отражением небес-ного закона – ибо творцом права является и сам Бог: «Рав-ным образом творцом правосудия является Бог, ибо право-судие принадлежит творцу»; судьям – судить согласно ми-лосердию и справедливости: «Каждый, кто судит справед-ливо, держит чаши весов в руках. Он кладет на каждую из чаш справедливость и милосердие: сперва он определяет по справедливости возмещение за содеянное, а затем по милосердию он соразмеряет с виною штраф». Религиозный характер судебного процесса проявляется во всем: апелля-ция к священным текстам как к решающим доказательст-вам правоты, схоластическая манера обосновывать защи-щаемые тезисы, язык богословия – все это обычно присут-ствовало в выступлениях тяжущихся сторон .
Отрицание права, правовой нигилизм попросту был не-возможен в таких условиях сакрализации правосудия. От-рицание права, земного закона означало отрицание естест-венного, божественного закона, а это было равносильно отрицанию существования Бога, вселенской справедливо-сти и самих основ мироздания. Право не отделялось от по-нятий справедливости и несправедливости, добра и зла, злой и доброй воли. Таким образом, было невозможно от-рицать само существование права . По мнению русского летописца XIV в. «всякий начальник и судья, поставлен-ный решать дела, должен держаться правды и судить, как записано в судебниках. И не должен он смотреть на посу-лы и позволить отвести себя от истины, чему есть немало примеров. Так, во времена Камбиза, царя персидского, су-дья Сисанес, получая взятки, судил неправедно и лукаво. Когда об этом сказали царю Камбизу, то он повелел со-драть с него кожу, а потом и его самого удавить, а кожу, содранную с тела, велел повесить там, где сидели судьи. А потом поставил судьей сына его, Отана, и сказал ему такие слова: «Помни, на каком месте сидя, судишь»» .
Русская правовая ментальность проникнута идеями не-стяжательства, добродетели: «До тех пор будет существо-вать всякое государство, пока будет править в нем добро-детель и будут чтиться добрые святые и справедливые обычаи и установления. И не будет никаких таких измыш-лений коварных и такого насилия, которые смогли бы хо-рошо устроенное и сплоченное государство с вершины славы его свергнуть и разорить, ибо пока не овладеет госу-дарством гордыня и алчность, а также помыслы злые, и праздность, и жестокость, до тех пор в нем все деяния бу-дут прочными и непоколебимыми. < …> Алчность также является причиной гибели государств, ибо для государства нет большей помехи, чем алчность, а особенно алчность начальников, им управляющих. < …> Желание богатства – дело пагубное и корень всех зол, и называют его мудрецы злым ядом государства, потому что богатство достается по большей части недостойным, а не тем, кто его заслужил, из-за чего смута и мятежи возникают в государстве, когда честные и заслуженные люди лишаются высоких и почет-ных должностей, а ничтожные люди возвышаются. < …> Властелин, жаждущий богатства, вызывает в народе за-висть и нелюбовь. И особенно, если он иноземцам больше, чем своим, здоровье свое доверяет и такие поступки со-вершает, которые препятствуют укреплению государства. Народ, придя в отчаяние и смятение от насилий и бедно-сти, восстает против тех, кто властвует над ним…» .
Одной из черт российской правовой ментальности явля-ется и стойкое нежелание формального исполнения права. Такое положение прослеживается в трудах идеологов рос-сийского православия. Достаточно привести слова Илла-риона, митрополита Киевского, который противопоставля-ет «мертвый закон» Ветхого завета и «новозаветную лю-бовь», благодать: «Вынес и Моисей с Синайской горы За-кон, а не Благодать, тень, а не истину» . Им же отмеча-лось, что механическое тупое следование «букве» прино-сит больше вреда, чем пользы. Казнь основателя христиан-ской религии была более чем обоснована с точки зрения «законников-фарисеев»: «Ибо ведавшие Закон и пророков, распяли его» .
Как справедливо отмечает А.В. Скорняков, в противо-речии между законом и справедливостью Илларион Киев-ский безоговорочно принимает сторону последней. В зави-симости от ценностных установок это можно расценивать и как достижение и как величайшую беду (учение о «спра-ведливом беззаконии») русского народа . Это же поло-жение содержится и в иудаизме. Иудейские мудрецы часто рекомендовали одной из спорящих сторон уступить в пра-вовом смысле, ссылаясь на содержащееся в Талмуде изре-чение: «Иерусалим был разрушен только потому, что его жители вели свои дела, придерживаясь буквы закона» .
Православная ментальность русского народа противи-лась всяческому сутяжничеству: «Ибо я опасаюсь, чтобы мне, по пришествии моем… не найти у вас раздоров, за-висти, гнева, ссор, клевет, ябед, гордости, беспорядков» (2 Кор. 12: 20) . В ее основе лежат идеи добра, смирения, прощения врагов: «Итак, облекитесь, как избранные Бо-жии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жало-бу…» (Кол. 3: 13) . «Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одеж-ду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф. 5: 39-41) . Подвижническое слово, кото-рым питалась духовность народа, наставляло так: «Если я, оставляя молитву и внимание своему сердцу, начну искать суда на обидевшихся меня и корпеть в сенях судилищ, то явно, что для меня искомое гораздо дороже собственного моего спасения» .
Требования вести себя в соответствии с православно-правовыми установлениям содержатся в таком историче-ском памятнике, как Домострой. Примером служит глава 29 о праведном житии: «А если кто по-божески живет по заповедям господним, по отеческому преданию и по хри-стианскому закону, то есть если владыка судит справедли-во и нелицемерно и одинаково всех, богатого и бедного, ближнего и дальнего, известного и неизвестного, – такие, конечно, будут вознаграждены за свои справедливые ре-шения. И слугам своим пусть велит поступать точно так же. Если же в селах иль в городах кто хорош по-соседски, тот у христиан, у властей и в приказе, справедливых реше-ний в нужное время добьется не силой, не грабежом, не пыткой. Если же не уродилось, что и расплатиться нечем, так он и не торопит. А не то так и у соседа или иного хри-стианина не хватило зерна – на семена ли, на пищу, да ло-шади или коровы нет, или налога в казну уплатить нечем, так нужно помогать ему и ссудить, а мало у самого, так у людей подзанять, но другому по просьбе дать. И помогать им от всей души, от всяких обидчиков оберегая по правде их. Самому господину, и слугам его ни дома, ни на селе, ни на службе, ни в жаловании – ни в каких делах и отнюдь не обделять никого ни в чем: ни пашней, ни землей, ни до-машним каким припасом, ни скотиной неправедного стя-жания избегая…» .
Другим показателем высокого уровня русской правовой ментальности служит частное право, сформулированное обычным правом. Изучая русские обычаи, исследователи ХIX в. с удивлением констатировали, что «народному пра-восознанию вовсе не чуждо общее представление о суще-стве обязательства. Этого мало: из близкого ознакомления с различными формами обязательств в отдельности нельзя не убедиться, что в юридической их обстановке скрывают-ся иногда такие начала, которые свойственны развитой системе права» . Ими отмечалось, что «такое безусловно необходимое юридическое отношение, как договор, суще-ствующее в каждом человеческом обществе, хоть немного возвысившемся над состоянием первобытной дикости, есть и у нашего крестьянства и, как многое, имеет у него свое-образные формы, хотя, конечно, по существу оно не может сильно уклоняться от того определения, которое вытекает и из закона. Своеобразность заключается, главным обра-зом, в способе скрепления договоров. Формы скрепления договоров, предлагаемые законом, заменяются у крестьян различными символическими действиями, имеющими у них полную юридическую силу. Вот главнейшие из этих действий: контрагенты ударяют друг друга по рукам, кото-рые разнимает посторонний, в качестве свидетеля, или схватываются правыми руками в локтях, или, если предмет договора вещь, передают из полы в полу и т.д.; затем мо-лятся вместе Богу, пьют могарыч, или литки. После со-вершения контрагентами того или другого из этих дейст-вий акта договора считается заключенным и юридические последствия, вытекающие из него, вступившими в свою силу. Обеспечиваются договоры, по крестьянскому обы-чаю, как и по закону, задатками, неустойками, залогами и поручительством и т.д. При совершении договора купли-продажи, при осмотре предмета договора считается, по обычаю, позволительным во что бы то ни стало расхвали-вать свою вещь, приписывая ей небывалые достоинст-ва» . Для XIX в. это было великим открытием. У плебеев, оказывается, существовала правовая культура!
Основные правовые правила народ формулировал в ви-де поговорок. Так, в отношении договорной дисциплины сообщалось:
-условие – не предисловие, а слово – ряд делу;
-рядись, да оглядись; верши, не спеши; делай, не греши;
-уговорец – делу родной братец;
-уговор дороже денег;
-до слова крепись, а, дав слово, держись;
-слово – закон; держись за него, как за кол.
Зачастую, несмотря на существование в позитивном праве определенного института, правовая ментальность народа его отторгала. Например, иудаизм и христианство крайне осторожно относилось к институту поручительства, так активно внедряемому в современное российское пра-восознание. Так, в Ветхом Завете содержится следующая притча (6:1-5):
“Сын мой! Если ты поручился за другого,
за чужого поруку дал —
то на собственном слове ты попался,
собственным словом был пленен.
Что угодно делай, сын, но избавься,
Ибо ты теперь в чужой власти.
Падай в ноги, умоляй, не отставай,
гони от себя сон,
глаз не смыкай,
спасайся, как газель от погони,
как птица от ловца .
Такое негативное отношение к поручительству соответ-ственно прослеживалось и в обычаях русского народа:
— порука – мука;
— кто поручится, тот и мучится;
— за друга поручишься, от недруга помучишься;
— тот печалься, кто ручался, а плут, деньги взяв, умчал-ся;
— кто поручится, тот поучится;
— порука – наука и т.п.
Здесь прослеживается достаточно осторожное отноше-ние к внедряемому государственной властью институту. Такое же настороженное отношение представлял для об-щества институт займа.
— не тот тужи, кто берет, но кто в заем дает;
— в займы денег давать, что волка накормить;
— на заем память, на отдачу – другая;
— долги помнит не тот, кто берет, а тот, кто дает;
— в долг давать – под гору метать, долги собирать – в го-ру таскать;
— старый долг собрать – что клад найти;
— знай толк – не давай пьяному в долг;
— сильнее себя взаймы давать – добро терять и т.д.
В силу изложенного, справедливо мнение, что Россия – это страна с преобладанием крестьянских традиций и обы-чаев сельской культуры. Этот момент, по сути, не учиты-вался при формировании концепции рыночного реформи-рования страны. В рыночной политике государства девя-ностых годов сельскому хозяйству отводилось второсте-пенное место, о крестьянстве власть практически переста-ла вспоминать . Переживаемый ныне кризис сельского хозяйства и жизненная трагедия российского крестьянства в значительной мере вызваны разрушением существовав-шей системы самоуправления. Преодолеть его возможно только при условии восстановления лучших черт образа жизни русского крестьянства .
Хотелось бы добавить, что такого реформирования рос-сийской жизни в плане возврата к традиционализму требу-ет большинство российского населения. Но пока наши требования остаются невостребованными. Правящая элита повернута лицом к Западу как к идеалу правовой культу-ры. Россияне же, со своей религиозной правовой менталь-ностью, остаются в тени государственной власти.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Современная правовая система России свои основные черты сформировала в 90-е гг. ХХ в. с помощью рецепции западного права. Ведущую роль в политико-правовых ре-формах осуществляла российская государственная власть, как правило, западно ориентированная. По свидетельству современников, такой западной направленностью обладало не только ближайшее окружение М.С. Горбачева, Б.Н. Ельцина, но и сами политические лидеры, активно прово-дившие политику внедрения западной традиции права. Изучение прозападной настроенности политической эли-ты, части буржуазии и связанными с ней коррумпирован-ными чиновниками российского государства 90-х годов является важным потому, что это дает определенный ключ к пониманию такой прозападности действий государст-венной власти в период правовых реформ 90-х годов. Кро-ме того, и в окружении Б.Н. Ельцина сформировалась школа, характеризующаяся полным разрывом с советским прошлым и интересами крайне узкой группы. Наиболее яркими ее представителями были Егор Гайдар, Андрей Ко-зырев, Анатолий Чубайс, Владимир Черномырдин и др., известные своей прозападной политикой с сильным укло-ном в сторону экономического детерминизма. Разрыв с со-ветским прошлым означал для них установление привиле-гированного сотрудничества с Западом, главным образом с США, и необратимость распада СССР.
Но не только ярко выраженная прозападность россий-ских политических лидеров привела к рецепции западной традиции права. Особую роль здесь сыграл и Запад, при-нудивший Россию к отказу от социалистического прошло-го. Западный мир, выступающий в качестве донора рецеп-ции западных культурных ценностей, представляет собой целостную систему, сложившуюся в 90-е годы после рас-пада социалистической системы. Это мировая система с одним доминирующим центром силы, однополюсный мир. Среди стран – доноров России особо выделяется США как неформальный руководитель политико-правовых процес-сов.
В результате поражения СССР в Холодной войне, в России политическая, правовая и экономическая экспансия Запада в 90-х годах реализовывалась под лозунгами добро-вольной всесторонней безвозмездной помощи в ликвида-ции правовой отсталости и модернизации.
Особый интерес представляет собой западное право как объект рецепции в современных условиях. При рассмотре-нии определений западного права, выявлено игнорирова-ние особенностей, из-за которых оно используется в каче-стве объекта рецепции другими странами. Здесь акцент ставится только на содержании и значении западного пра-ва для западных стран. И хотя само по себе западное право представляет собой общетеоретическую и культурологиче-скую значимость, но ценность его в современных условиях в том, что оно положена в основу любой модернизацион-ной модели незападного общества, наряду с экономиче-скими механизмами. Совокупность таких правовых и эко-номических механизмов регулирования обществом, разра-ботанных на Западе, по мнению идеологов модернизации, позволят преодолеть «застойные» явления и занять свое место в цивилизованном мире.
Этот феномен получил название вестернизации. Он не-посредственно связан с тем, что теория модернизации воз-никла в 1950-1960-е гг. для обслуживания идеи о дого-няющем развитии бывших колониальных стран, и перво-начально модернизация понималась как вестернизация, т.е. копирование западных устоев во всех областях жизни. Та-кая модернизация (вестернизация) рассматривается в клю-че глобализационных процессов как некая закономерность развития человечества. Но основная причина популярно-сти западного права заключается в том, что процессы мо-дернизации в мировом сообществе формирует лидер Запа-да в лице США. В данном ключе западная правовая тради-ция, которая выражает характер западного права, пред-ставляет собой совокупность правовых идей, характерных для западной цивилизации и предназначенной для модер-низации незападных государств.
Рецепция западного права в момент государственно-правового и экономического кризиса позволила переклю-чить общественное внимание на грядущие положительные перемены, тем самым снижая протестный потенциал рос-сийского общества. Внешняя сторона такой рецепции ори-ентировалась на раскрученные образцы зарубежной право-вой культуры, такие как концепция «правового государст-ва», «прав человека», «либерализма», «гражданского об-щества» и т.д. Она выражалась декларативно-подражательным характером («именно так, как на Западе») и характеризовалась переносом тех или иных элементов иностранной правовой культуры без учета особенностей отечественной правовой ментальности.
Содержание рецепции права в 90-е годы было характер-но наполнением заимствуемых идей, институтов содержа-нием, отвечающим цели упрочения положения правящей элиты в государстве. В результате такой рецепции зачас-тую рождались своеобразные политико-правовые гибриды, состоящие из разнообразных, разноплановых по своему характеру, иностранных правовых институтов, плохо по-догнанных друг к другу, не приспособленных к россий-ским условиям и не способных полноценно влиять на про-цесс модернизации государства и общества в целом. Кроме того, рецепция западного права проявлялась и в выбороч-ных заимствованиях достижений западной демократии, даже в виде уже давно отживших форм, сохраняющихся в силу традиции – суд присяжных, римское право и т.д., цель которых – продемонстрировать принадлежность к евро-пейской культуре, к ее правовым истокам.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Абрамов А.Е. Правовая аккультурация (на примере Испании в период римской республики): дис. … канд. юрид. наук. Владимир, 2005.
2. Авен П. Революция Гайдара: История реформ 90-х из первых рук / П. Авен, А. Кох. М.: Альпина Паб-лишер, 2013.
3. Агакеримова Ч.А. Взаимодействие в Дагестане ада-та, шариата и законов Российской империи: истори-ко-правовой аспект: автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2008.
4. Агафонов А.В. Происхождение и источники древ-нерусского права (VI-XIIвв.): дисс. … канд. юрид. наук. Тольятти, 2006.
5. Азаркин Н.М. Всеобщая история юриспруденции. М., 2003.
6. Азнагулова Г.М. Рецепция права как форма взаимо-действия национальных правовых систем: дис. … канд. юрид. наук. Уфа, 2003.
7. Акаев В. Ислам и политика (на примере Чечни) // Чечня: от конфликта к стабильности (проблемы ре-конструкции). М., 2001.
8. Александрова Е.А. Психокультурный аспект влия-ния религии на личность (на примере буддизма в республике Калмыкия): дисс. … канд. культ.наук. М., 2005. С. 28.
9. А.И., Симагин Ю.А. Аграрный характер российско-го менталитета и реформы в сельской местности // Россия и регионы в новых экономических условиях. М. 1996.
10. Алексеев С.С. Гражданское право в период развер-нутого строительства коммунизма. Гос.изд. Юри-дическая литература, М. 1962.
11. Алексеева Е.В. Диффузия европейских инноваций в России (XVIII-начало XX). М, 2007.
12. Алексеева Е.В. Использование европейского опыта управления государством при Петре I // Вопросы истории. 2006. № 2.
13. Алексеева Е.В. Использование европейского опыта управления государством при Петре I // Вопросы истории. № 2. 2006.
14. Алексеева Л.Б. Суд присяжных: пособие для судей / Л.Б. Алексеева, С.Е. Вицин, Э.Ф. Куцова и др. М., 1994.
15. Амплеева Т.Ю. История уголовного судопроизвод-ства России (IX-XIXвв.): дис. … док. юр. наук. М., 2009.
16. Аничков И.В. Присяга киргиз перед русским судом // Журнал Министерства юстиции. 1898. № 9. Но-ябрь.
17. Антонян Ю.М. Миф и вечность. М., 2001.
18. Антонян Ю.М. Профилактика преступления в свете нового УПК // Проблемы социальной и криминоло-гической профилактики преступлений в современ-ной России: материалы Всероссийской научно-практической конференции (18-20 апреля 2002 г.). Вып. 1. М., 2002.
19. Арбатова Н.К. Национальные интересы и внешняя политика России: европейское направление (1991-1999): дис. … док. полит. наук. М., 2003.
20. Артемов В.Ю. Основные черты мусульманского уголовного права: автореф. дис. … канд. юрид. на-ук. М., 1998.
21. Арутюнов С.А. Билингвизм и бикультурализм // Советская этнография. 1978. № 2.
22. Архипов К.А. Понятие закона // Советское право. 1924. № 2.
23. Афанасьевский В.Л. Мировоззренческие основания русского правосознания // Актуальные проблемы правоведения. 2005. № 3 (12).
24. Афанасьевский В.П. Менталитет русского права // Актуальные проблемы правоведения: научно-теоретический журнал. 2004. № 2 (8).
25. Ахметшин Н.Х. История уголовного права КНР. М., 2005.
26. Балаклеец И.И. Правовая культура в условиях мо-дернизации России: реалии, тенденции и перспек-тивы: автореф. дис. … канд. юр. наук. Казань, 2012.
27. Батищева Т.С. Рецепция раннего творчества Франца Грильпарцера в России: на примере трагедии «Пра-матерь»: Дис. канд. … филол. наук. Н. Новгород, 2003
28. Батыр К.И. Институционализм в изучении револю-ционной государственности XVII-XVIII веков // Право и идеология: Сб. науч. трудов. М., 1991.
29. Бедрицкий А.В. Информационная война: концепции и их реализация в США. М.: РИСИ, 2008.
30. Беккария Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995.
31. Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Но-вого Завета / В русском переводе с параллельными местами и приложениями. М., 2001.
32. Билл Боуринг, юрист, лектор по проблемам прав человека в России и Восточной Европе (Эссекский университет). Вступление России в Совет Европы и защита прав человека: всерьез ли выполняются обя-зательства? http: // www.hrights.ru/text/b10/Chapter5.htm.
33. Билярский П.С. Материалы для биографии Ломоно-сова. СПб., 1865.
34. Блинков О.Е. Общие тенденции развития наследст-венного права государств-участников содружества независимых государств и Балтии: автореф. дис. …докт.юрид.наук. М., 2009.
35. Бобков П.М. Концепция будущего на проблемном поле социальной философии: автореф. дис. … канд. филос. наук. М., 2008.
36. Бойко А.И. Репетиториум по Общей части уголов-ного права. СПб., 2005.
37. Бойков А.Д. Третья власть в России. М., 1997.
38. Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд. М., 1975. Т. 22.
39. Большой энциклопедический словарь / гл. ред. А.М. Прохоров. 2-е изд. СПб., 2001.
40. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М. Прохоров. М., 1991. Т. 2.
41. Большой юридический словарь / Под ред. А.Я. Су-харева, В.Д. Зорькина, В.Е. Крутских. М., 1998.
42. Бондаренко Е.В. Факторы риска в деятельности со-временной российской политической элиты: дис. … канд. полит. наук. Ростов-на-Д., 2006.
43. Бочанов М.А. «Цветные революции» как фактор трансформации внешнеполитических стратегий го-сударств на постсоветском пространстве: дис. … канд. полит. наук. Орел, 2011.
44. Бочарова Е.Н. Реализация решений европейских международных органов в национальной правовой системе: автореф. дис. …канд. юрид. наук. 2009.
45. Братусева О.Н. Правовые культуры в условиях гло-бализации: дис. … канд. юрид. наук. М., 2009.
46. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983.
47. Бронский И.М. Русский этнос и его роль в осущест-влении национальной политики России: дис. … канд. полит. наук. М., 2004.
48. Булак А.Г. Феномен управления в историческом процессе: автореф. дисс. … канд. филос. наук. Красноярск, 2009.
49. Буталий С.В. Германия и Юго-Западная Африка: межцивилизационный контакт и его результаты (1870-е гг.-1915 г.): автореф. дис. … канд. ист. наук. Краснодар, 2010.
50. Бычкова Е.В. Правовая культура в англосаксонской правовой семье (теоретико-правовое исследование). Автореф. дисс. …. канд. юрид. наук. Волгоград. 2004.
51. Ванагайте Р. Возьмите нас в независимость: попыт-ки самоанализа // ХХ век и мир. 1990. № 8.
52. Вардананц Г.К. Социальный генезис права: геш-тальтсоциологический анализ: автореф. дис. … докт. социол. наук. М., 2008.
53. Варшавский К.М. Гражданское право в СССР // Правовые условия торгово-промышленной деятель-ности в СССР: Сборник статей. Л., 1924.
54. Василенко И.А. Диалог цивилизаций: социокуль-турные проблемы политического партнерства. М., 1999. С. 85.
55. Василенко И.А. Диалог цивилизаций: социокуль-турные проблемы политического партнерства. М., 1999.
56. Величко А.М. Государственно-правовые идеалы России и Запада: соотношение правовых культур: дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2000.
57. Ветхий Завет. Притчи, книга Экклезиаста, книга Иова / пер. с древнеевр. М., 2000.
58. Война. Народ. Победа // Известия. 1990. 9 мая.
59. Волкова Н.Н. Рецепция гражданско-правовых норм в налоговом законодательстве: автореф. дисс. … канд. юрид. наук. М., 2008.
60. Вольтер. Избранные произведения. Переписка Вольтера с Екатериной II. М. 1947.
61. Вопросы философии. 1988. № 4.
62. Воронин С.А. Эволюция политического лидерства в исламском мире в контексте концепции «третьего пути» в 40-е г. ХХ в.-нач. XXI в. (Индонезия, Ли-вия, Иран): автореф. дисс. …докт. истор. наук. М., 2010.
63. Воцель Я.Э. Древнейшая бытовая история славян вообще и чехов в особенности. Киев. 1875.
64. Вышинский А. Вопросы государства и права в тру-дах товарища Сталина // Советское государство и право. № 6. 1939.
65. Вышинский А.Я. Основные задачи науки советско-го социалистического права // Советское государст-во. № 4. 1939.
66. Вязов А.Л. Принцип справедливости в современном российском праве и правоприменении (теоретико-правовое исследование): дис. … канд. юрид. наук. М., 2001.
67. Гавриленко А.Ю. Эволюция государственности на руси в период монголо-татарского ига и проблемы зарождения централизованного московского госу-дарства (историко-правовое исследование): дис. …канд. юрид. наук. СПб., 2006.
68. Гаврилов В.А. Германия, июнь 1953 года: уроки прошлого для будущего: материалы «круглого сто-ла». М., 2003.
69. Гайдар Е. Гибель империи. Уроки для современной России. М., Астрель, 2012.
70. Гайдар Е. Гибель империи. Уроки для современной России. М.: Астрель, 2012.
71. Галимова М.А. Общественное мнение и власть: со-циально-философский анализ взаимодействия: ав-тореф. дис. … канд. филос. наук. М., 2006.
72. Гаранин М.Ю. Социальная самозащита в контексте взаимодействия общества и власти // Глобализация, политика, право. М., 2005.
73. Гасникова С.Ю. Ино-культурность как фактор национальной идентично-сти в культуре России XIX-начала XXвв.: дис. …канд. культур. Нижневартовск, 2009.
74. Генкин Д.М., Богуславский М.М., Лаптев В.В., На-рышкина Р.Л., Поздняков В.С., Садиков О.Н. Граж-данское право стран народной демократии. Внеш-торгиздат, М., 1958.
75. Глазьев С. Проблема долга СССР и перспективы ее решения // Внешняя торговля. 2001. № 1.
76. Голубинский Е. Щит или меч // Родина. 1997. № 3-4.
77. Голубчиков, Ю.Н., Нестеренко В.Ф. Будущее Рос-сии. Четыре сценария. М., 2006.
78. Гор А. Атака на разум. СПб, 2008.
79. Горшенков Г.Г. Антикриминальная безопасность личности: автореф. дисс. … докт. юрид. наук. Став-рополь, 2009.
80. Готовицкий М. Значение и обряд присяги у киргиз // Юридический вестник. Кн. 1. М., 1885. Май.
81. Графский В.Г. Всеобщая история права и государ-ства: Учеб. для вузов по спец. «Юриспруденция». М., 2002.
82. Громыко В.А. Социокультурный феномен правово-го нигилизма в России. Дисс. … канд. филос. наук. М., 2005.
83. Гудаева З. С-С. Религия как элемент правовой куль-туры (историко- и философско-правовой аспекты): автореф. … дис. канд. юрид. наук. СПб., 2003.
84. Гузнов А.Г. Право как явление культуры: дис. … канд. юрид. Наук. М., 1994.
85. Гуледани И.Н. Исторические условия и особенности развития российской государственности: Авто-реф.дис. … канд. юрид. наук. М., 2010.
86. Гусейнов А.И.-О. Право как феномен культуры: ав-тореф. дис. …докт. юрид. наук. М., 2007.
87. Декрет СНК РСФСР «О суде» // СУ РСФСР. 1917. № 12. Ст. 120.
88. Делягин М. Возмездие на пороге. Революция в Рос-сии: когда, как, зачем. М., 2007.
89. Демченко Т.И. Правовое сознание в древнерусской и российской государственно-правовой жизни: ав-тореф. дис. …док. юр. наук. Ставрополь, 2011.
90. Деятельность коммунистов в интересах власти // «Архитектор перестройки» в эксклюзивном интер-вью «Вести. Ru», подготовленном Владимиром Ну-зовым. «Вести. Ru». Ежедневная интернет-газета. 2001, 6 августа // Демократический выбор. 2001. № 32, 9-15 августа // Новый мир. 2001. № 12.
91. Джон Беллами Фостер. Откровенный империализм – «бремя белого человека». М., 2007.
92. Джон Беллами. Откровенный империализм – «бре-мя белого человека». М., 2007.
93. Дингельштедт Н.А. Мусульманская присяга и клят-ва // Журнал Министерства юстиции. СПб., 1986. Апрель.
94. Дискин И.Е. Прорыв. Как нам модернизировать Россию. М., 2008. С. 106.
95. Добротолюбие. М., 1900. Т. 3.
96. Дозорцев, В.А. Проблема совершенствования граж-данского права Российской Федерации при перехо-де к рыночной экономике // Государство и право. 1994. № 1.
97. Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2005 год // Российская га-зета. 2006. 29 июня.
98. Домострой. М., 1990.
99. Драпеко Е. // Советская Россия.1999.9 сентября № 105.
100. Дробышевский В.С. Право в российской культуре: проблемы социальной методологии: дис. … докт. фил. наук. Чита, 1998.
101. Дроздов Ю.И., Илларионов С.И. На рубеже эпох. О современных геополитических потрясени-ях. М, 2009.
102. Дружиловский С.Б. Социальная политика в ИРИ: достижения и проблемы // Двадцать пять лет исламской революции в Иране: сборник статей. М., 2005.
103. Дружкина, Ю.А. Религиозное правосознание: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2007.
104. Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб., 1886. Т. 3.
105. Дубровская С.В. Политическая власть в по-литических культурах Запада, Востока, России (теоретико-концептуальный подход): дисс. …канд. полит. наук. Саратов. 2005.
106. Дугин А.Г. Трансформация политических ин ститутов и структур в процессе модернизации тра-диционных обществ: дис. … док. полит. наук. Р-н-Д., 2004.
107. Дудко А.Г. Рецепция в конституционной праве России: автореф. дис. …канд. юрид. наук. Че-лябинск, 2010.
108. Дунаева И.В. Влияние национальной и гло-бальной политических элит на правовую систему России: дис. … канд. юр. наук. Владимир, 2011.
109. Елагин Н. Предполагаемая реформа церков-ного суда. Т.1. СПб. 1873.
110. Емельянов С.А. Общественный идеал и ин-теллект в исторической логике социальных преоб-разований в России: автореф. дис. … докт. филос. наук. СПб., 2010.
111. Енгибарян Р.В. Конституционное развитие в современном мире. Основные тенденции. М., 2007.
112. Ерасов Б.С. Государство и цивилизованное устроение общества // Государство в истории обще-ства (к проблеме критериев государственности). 2-е изд., испр. и доп. М., 2001.
113. Ефименко А. Исследования народной жизни. М., 1884. Вып. 1: обычное право.
114. Живко Сталев. НРБ. Сравнительный метод в социалистической правовой науке // Сравнительное правоведение. Сборник статей. М.: Прогресс, 1978.
115. Журавлев И.К. Священная история и Святая Русь. М., 2004.
116. Заблоцка Ю. История Ближнего Востока в древности (от первых поселений до персидского за-воевания). М., 1989.
117. Завидов Б.Д. Комментарий к Закону «О ста-тусе судей в РФ»; под общ. ред. И.Г. Заздравных // СПС «Консультант Плюс».
118. Задорожнюк И.Е. Гражданская религия в США: социально-философский анализ: автореф. … докт. филос. наук. М., 2008.
119. Запоздалое признание А. Чубайса «Я нена-вижу советскую власть»
http: // www.business-gazeta.ru/cgi-bin/artic.pl?id=71523.
120. Заявление по внешнему долгу СССР // Пра-вительственный вестник. 1991. № 50.
121. Зеленский П.А. Взаимодействие гражданско-го общества и правовой системы в условиях совре-менного российского государства: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2010.
122. Иванов В.Н. Менталитет // Политическая эн-циклопедия. М., 1998.
123. Иванова С.А. Принцип справедливости в гражданском праве России: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2006.
124. Ивнева Е.В. Практика использования права: автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2006.
125. Изместьева Н.Н. Русская духовность как со-циально-философская проблема: дис. … канд. фи-лос. наук. Пермь, 2005.
126. Илларион, митрополит Киевский. Слово о Законе и Благодати. М., 1994.
127. Ильин В.В. Мир Globo: вариант России. Ка-луга, 2007.
128. Иманипур Мехди. Либерал-демократическая проблематика и опыт религиозной демократии // Двадцать пять лет исламской революции в Иране: Сборник статей. М., 2005.
129. Иоанн, митрополит. Самодержавие Духа. СПб.,1995.
130. Иоффе О.С. Советское гражданское право. Изд. Юридическая литература. М., 1967.
131. Исаев И.А. Революционная психология и ре-волюционная законность (Российский опыт 1917 г.) // Государство и право. 1995. № 11.
132. Исаков В.Б. Сопоставим «плюсы» и «мину-сы» // Правовая система России в условиях глобали-зации: Сборник материалов «круглого стола». М. 2005.
133. История второй мировой войны. 1939-1945. Т. 12. М. 1982.
134. История государства и права России. Учеб-ник / Под ред. Ю.П. Титова. М., 2001.
135. История Японии: сб. историч. произведений. 3-е изд. М., 2003.
136. Кабо В.Р. Тасманийцы и тасманийская про-блема. М., 1975.
137. Казанцев А.А. Политика стран Запада в Цен-тральной Азии: ключевые характеристики, дилем-мы и противоречия / Научно-координационный со-вет по международным исследованиям МГИМО (У) МИД России, Центр Евро-атлантической безопас-ности.М., МГИМО-Университет, 2009.
138. Калуцкая И.Н. Макиавеллизм личности и «троянское» обучение в российской и американской культуре: автореф. дис. …канд. псих. наук. М., 2000.
139. Каменский А. Российская империя в XIII ве-ке: традиции и модернизация. М., 1999.
140. Кара-Мурза С.Г. Демонтаж народа. М., 2007.
141. Кара-Мурза С.Г. Крах СССР. М.: Алгоритм, 2013.
142. Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1998.
143. Карнозова Л.М. Возрожденный суд присяж-ных. Замысел и проблемы становления. М., 2000.
144. Карнозова Л.М. Гуманитарные начала в дея-тельности судьи в уголовном процессе: учебное по-собие. М., 2004.
145. Каррер д’Анкосс Э. Николай второй: рас-стрелянная преемственность. М., 2006.
146. Кассе Э. Третья мировая психотронная вой-на. СПб, 2008.
147. Касюк Л.А. Механизмы политического влия-ния США на постсоветском пространстве и их воз-действие на состояние российско-американских от-ношений: дис. … канд. полит. наук. М., 2010.
148. Киселев В. В режиме нуля / www.nowopol.ru/phorum 334/html.
149. Киселев С.Г. Основной инстинкт цивилиза-ций и геополитические вызовы России. М., 2002.
150. Клеточная рецепция у детей с бронхиальной астмой: 12 национальный Конгресс по болезням ор-ганов дыхания // www. pulmonology.ru. tezis-12.
151. Клоцвог Ф.Н. Социализм: Теория, опыт, пер-спектив. изд. 2-е, перераб и доп. М., 2008.
152. Кляйн Н. Доктрина шока. М., 2009.
153. Ковалевский М. Закон и обычай на Кавказе. М., 1890. Т. 1.
154. Ковалевский М. Родовое устройство Даге-стана // Юридический вестник. М., 1888. Декабрь.
155. Ковальски Е.С.Ч. Общая теория становления и эволюции механизма конституционной государ-ственности в Польше: дис. … докт. юрид. наук. СПб, 2011.
156. Козин Н.Г. Постижение России. Опыт исто-риософского анализа. М., 2002.
157. Козлов О.Б. Духовная культура современных россиян в религиозном сознании (социально-философский аспект): автореф. дис. … канд. филос. наук. Майкоп, 2007.
158. Козлов Т.Л. Религи-озная правовая традиция (теоретический аспект): дис. …канд. юр. наук. М., 2008.
159. Колесников Е.А. Механизмы легитимации технологий политического манипулирования: дис. … канд. полит. наук. Р-н-Д., 2011.
160. Кольев А.Н. Нация и государство. Теория консервативной реконструкции. М., 2005. С. 297.
161. Комаровский В.С. Политическая идентифи-кация России: проблемы и перспективы // Социоло-гия управления. 2009. № 4.
162. Кондратюк Д.Л. Нравственно-правовые принципы в гражданском праве России (на примере справедливости, гуманизма, разумности и добросо-вестности): дис. … канд. юрид. наук. М., 2006.
163. Констатация Президента РФ В.В. Путина, начало 2005 г. http.: // lenta.ru/news/2005/02/23/meeting.
164. Косарев А.И. Суверенная социальная демо-кратия // Суверенная демократия в конституционно-правовом измерении. Сборник статей и материалов. М., 2007.
165. Коэн Ст. Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России. М., 2001.
166. Красовский А. Следственная часть в Закав-казском крае // Журнал гражданского и уголовного права. 1885. Октябрь.
167. Крахалев А. Суд и следствие у киргизов Си-бири // Юридический вестник. Кн.1 (май). М., 1888.
168. Крашенинникова В. Россия-Америка: холод-ная война культур. Как американские ценности преломляют видение России. М., 2007.
169. Кривцов С.И. Правосознание личности в со-временной России: теоретические аспекты: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2009.
170. Крил Х.Г. Становление государственной вла-сти в Китае. Империя Западная Чжоу. СПб., 2001.
171. Крицкая С.Ю. Рецепция римского права в российском уголовном праве // Ленинградский юридический журнал. 2004. № 1.
172. Крыленко Н. Охрана социалистической соб-ственности // Советское государство. 1932. № 7/8.
173. Крыштановская О.В. Трансформация рос-сийской элиты (1981-2003 гг.): дис. … д-ра социол. наук. М., 2003.
174. Ксенофобия в современном мире / В.А. Ач-касов, В.А. Ачкасова, С.А. Ланцов и др.; отв. редак-торы В.А. Ачкасов, Д.З. Мутагиров. СПб, Изд-во С.-Перерб. Ун-та, 2008.
175. Кто и зачем сократил президентский срок? «Известия» выяснили, как создавалась Конституция (материал подготовил А. Белуза) // Известия. 2008. 12 дек.
176. Кузнецов И.И. Кроссконституционное влия-ние в политическом процессе России // Политэкс.-http: // www.politex.info/content/view/ 375/30.
177. Кузьменко О.В. Особенности осуществления судебной реформы 1864 года на Юге России и ее историко-правовой опыт: дис. … канд. юрид. наук. Ростов-на-Д., 2005.
178. Кузьмина М.Ю. Идея законности в западно-европейской и российской правовых культурах: ав-тореф. дис. …канд. юрид. наук. М., 2011.
179. Кукушкин Ю.С., Тимофеев Н.С. Самоуправ-ление крестьян России (XIX-начало XXIв.). М., 2004.
180. Кулагин М.И. Предпринимательство и право: опыт Запада. Избранные труды. М., 1997.
181. Кумыкова Л.Г. Правовой нигилизм в сфере прав человека как форма деформации правового сознания: дисс. … канд. юрид. наук. Нальчик. 2006.
182. Куркин Б.А. Права человека в контексте «по-стмодерна» // Фемис. Ежегодник истории права и правоведения. М., 2007. Вып. 8.
183. Курышев Е.Ю. Рецепция в российском пра-ве: дис. …канд. юр. наук. Саратов, 2005.
184. Куценков П.А. Начало. Очерки истории пер-вобытного и традиционного искусства. М., 2001.
185. Кучерук И.В. Трансформация современного отечественного образования в контексте диалога культур России и США: дис. …докт. культур. Аст-рахань, 2011.
186. Кучерук И.В. Трансформация современного отечественного образования в контексте диалога культур России и США: дис. … докт. культур. Аст-рахань, 2011.
187. Ладыгина О.В. Самоорганизация националь-ного самосознания: теория и практика: автореф. дис. … докт. филос. наук. Душанбе, 2010.
188. Левин З.И,. Реформа в исламе. Быть или не быть?: опыт системного и социокультурного иссле-дования. М., 2005.
189. Леонов Н. Крестный путь России. М., 2005.
190. Летяев В.А. Необходимость и достаточность рецепции норм римского права в России XIX-начала ХХ вв. // Древнее право. 2004. № 1(6).
191. Летяев В.А. Рецепция римского права в Рос-сии XIX-начала ХХ в. (историко-правовой аспект): дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2001.
192. Линн Николас. Похищение Европы. Судьба европейских культурных ценностей в годы нацизма / пер. с англ. С.А. Червонной. М.: Логос, 2001.
193. Линник Е.В. Модер-низация общества как фактор глобализации (срав-нительный анализ и типологизация): дис. …канд. филос. наук. Р-н-Д., 2005.
194. Лисичкин В., Шелепин Л. Россия под вла-стью плутократии. М., 2003.
195. Литвинович Ф.Ф. Преемственность в праве: вопросы теории и практики: дис. …канд. юр. наук. Уфа, 2000.
196. Логинов Е.Л.Стратегии экономической вой-ны. Конфронтация геоэкономических конкурентов СССР и Россией: Учеб. пособие для студентов ву-зов. М., 2005.
197. Ломтев А.В. Эволюция характера мирового порядка и внешнеполитических стратегий его фор-мирования в американской политической науке: дис. … канд. полит. наук. М., 2011.
198. Лоренц К. Так называемое зло / под ред. А.В. Гладкого. М., 2008.
199. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Че-ловек – текст – семиосфера – история. М., 1999.
200. Лукьянова Е.Г. Теория процессуального пра-ва. 2-е изд., перераб. М., 2004.
201. Лунев С.И. Политические процессы в Цен-тральной Азии // Политические системы и полити-ческие культуры Востока: сборник статей. М., 2006.
202. Лунеев В.В. Коррупция в России // Государ-ство и право. 2007. № 11.
203. Лучин, А.В. Демократизация или кланиза-ция? (Эволюция взглядов западных исследователей на перемены в России) // Политические исследова-ния. 2000. № 3.
204. Лыкошина Л.С. Ле-шек Бальцерович – «отец польских экономических реформ» // Политические лидеры и стратегии ре-форм в Восточной Европе: Сб. обзоров и реф./ РАН. ИНИОН. Центр науч.-информ. Исслед. Глобальных и региональных проблем. М., 2003.
205. Ляхов А.А. Модерни-зация в условиях глобализирующегося политиче-ского пространства (теоретико-методологический анализ): дис. … канд. полит. наук. М., 2008.
206. Макарова И.В. Влияние римского права на становление института обязательственного права в России: вопросы теории и истории. Дисс. … канд. юрид. наук. Волгоград. 2005.
207. Макарычева М.Г.Российское направление современной внешней политики США (политиче-ские проблемы и экспертно-аналитическое обеспе-чение): автореф. дисс. …докт.полит.наук. Н. Новго-род, 2007.
208. Малешин Д.Я. Причины правового нигилиз-ма // Закон. 2009. № 1.
209. Малешин Дм.Я. Гражданская процессуаль-ная система России: автореф. дис. докт. … юрид. наук. М., 2011.
210. Малый М. Как сделать Россию нормальной страной? СПб, 2003.
211. Манастырский А.В. Правовая политика в на-ционально-культурном пространстве России: авто-реф. дисс. … канд. юрид. наук. Р-н-Д. 2007.
212. Манойло А.В. Роль культурно-цивилизационных моделей и технологий информа-ционно-психологического воздействия в разреше-нии международных конфликтов: автореф. дисс. … докт.полит.наук. М., 2009.
213. Марино И. Президент и Основной закон Рос-сии. Отцы-основатели Конституции: правовые по-зиции. М., 2006.
214. Маркс К и Энгельс Ф. Манифест коммуни-стической партии. М., 1980. С. 39-44.
215. Маркс К., Энгельс Ф. Соч.2-е изд. Т.7.
216. Маркс, К. Разоблачение дипломатической истории XVIII века // Вопросы истории. 1989. № 4.
217. Мартышин О.В. Национальная политическая и правовая культура в контексте глобализации // Государство и право. 2005. № 4.
218. Маслов А.Н. Западноевропейская менталь-ность и правовая культура российской государст-венности: автореф. дис. …канд.ист.наук.-Улан-Удэ, 2005.
219. Матвеев Дм.Ю. Европейские правовые стан-дарты в правовой системе Российской Федерации: конституционно-правовой анализ: дис. … канд. юрид. наук. М.,
220. Медведев В. Великая российская депрессия. М., 1997.
221. Медведев Ю. Инакомыслящий // Российская газета. 26 октября 2005. № 240.
222. Мединский В.Р. Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV-XVIIвв.: дис. … док. ист. наук. М., 2011.
223. Мезхер Х.Х. Стратегии и технологии поли-тического влияния на ближневосточный политиче-ский процесс (на примере США и стран Персидско-го Залива): автореф. дис. … канд. полит. наук. М., 2013.
224. Менахем Элон. Еврейское право. СПб.: Из-дательство «Юридический центр Пресс», 2002.
225. Микаэла П. «Планета ста языков». Этниче-ские отношения и советская идентичность на цели-не // Вестник Евразии: независимый научный жур-нал. 2004. № 1 (24).
226. Милль Дж. О свободе // Наука и жизнь. 1993. № 11.
227. Миронов Б.С. Приговор убивающий Россию (Сборник информации, царапающей сердце). Минск. 2005
228. Миронова Т.Л. Кто управляет Россией. М., 2009.
229. Мирошниченко Д.В. Коррупция и уголовно-правовое воздействие на нее: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2009.
230. Морозов В.А. Принципы западноевропей-ской правовой культуры: дис. … канд.юрид.наук. М, 2009.
231. Мошков И.Е. Рецепция этилена и роль моно-мерных белков в передаче этиленового сигнала: Дис. … д-ра биол. наук. М., 2003
232. Мурванидзе Б.Ю. Россия и США в ориенти-рах внешней политики Грузии в период президент-ства Эдуарда Шеварнадзе: автореф. дис. … канд. истор. наук. Иваново, 2009.
233. Муромцев Г.И. Источники права в разви-вающихся странах Азии и Африки: система и влия-ние традиции. М., 1987.
234. Немцов Б.Е. Провинциал в Москве. М., 1999.
235. Нечепуренко П.Я. Процессы чеченского эт-носоциального самоопределения: государственно-правовая институционализация: дис. … канд. юрид. наук. Ростов-на-Д, 2002.
236. Новак М. Дух демократического капитализ-ма. Минск. 1997.
237. Новицкая Т.Е. Правовое регулирование имущественных отношений в России во второй по-ловине XVIIIвека. Монография. М., 2005.
238. Новицкая Т.Е. Правовое регулирование имущественных отношений в России во второй по-ловине XVIII века. Монография. М., 2005.
239. Нода, И. Сравнительное правоведение в Японии: Прошлое и настоящее // Очерки сравни-тельного права: сборник. М., 1981.
240. О причинах гибели государств // Библиотека литературы Древней Руси. Т.XIV. СПб., 2006.
241. О скалолазах, которые считаются с рельефом гор. Монолог Валерия Зорькина // Общая газета. 1993. № 1(3). 23-30 апреля.
242. Обрежа, В.В. Применение Западом новейше-го оружия массового уничтожения – причина гибе-ли СССР и разрушения России. М., 2006.
243. Оппенхейм А. Древняя Месопотамия. Порт-рет погибшей цивилизации. 2-е изд. М., 1990.
244. Оргиш В.П. Древняя Русь. Образование Ки-евского государства и введение христианства. Минск. 1988.
245. Осакве Кр. Типология современного российского права на фоне правовой картины мира // Государство и право. 2001. № 4.
246. Основы Русизма. М., 2001.
247. Островский А.В. Расстрел «Белого Дома». Черный Октябрь 1993 года. 2-е изд-е, исправленное и дополненное. М.: Книжный мир, 2014.
248. Ответственность за нарушения таможенных правил: сборник / под ред. проф., д-ра юрид. наук А.Н. Козырина. М., 1999.
249. Очир-Гаряева И.К. Введение Калмыкии в систему государственного управления России: ис-торико-правовые аспекты: дис. …канд. юрид. наук. М., 2006.
250. Павленко В.Б. Институциональные аспекты глобального управления политическими процесса-ми: дис. …док. полит. наук. М., 2008.
251. Павлов Е.В. Трансформация политических систем республик центральной Азии в условиях глобализации: автореф. дис. …канд. полит. наук. Бишкек, 2008.
252. Павроз А.В. Группы интересов и политиче-ские режимы: неоинституциональный анализ со-временной России: автореф. дис. … док. полит. на-ук. СПб, 2013.
253. Палченков В.П. Основы судоустройства по судебной реформе в Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2001.
254. Панарин А.С. Стратегическая нестабиль-ность в XXI веке. М., 2004.
255. Панкова Н.Б. Рецепция идей М.М. Бахтина в культурных исследованиях Франции: Дис. … канд. культуролог. наук. Саранск, 2005
256. Парамонов В.Н. Россия в 1941-1945 гг.: про-блемы индустриального развития. Самара. 1999.
257. Пастухов В. Второе дыхание русского кон-ституционализма // Сравнительное конституцион-ное обозрение. 2008. № 2.
258. Пахалов М.Ю. Судебный процесс в средне-вековой Англии: проблема соотношения юридиче-ских и ритуальных форм: дис. … канд. юрид. наук. М., 2007.
259. Пахман С.В. Обычное гражданское право в России. Юридические очерки. Спб., 1877. Т. 1.
260. Пахомов С.А. Суд присяжных в Российской Федерации // В мире права. 2001. № 2.
261. Пермяков Ю.Е. Основания права. Самара. 2003.
262. Перунова В.Л. Теоретико-методологические и сущностные аспекты современной правовой сис-темы России: дис. … канд. юр. наук. Тамбов, 2006.
263. Петрухин, И.Л. Теоретические основы ре-формы уголовного процесса в России. М., 2004. Ч. 1.
264. Печатнова, Л.Г. История Спарты (период ар-хаики и классики). СПб., 2001.
265. Пирумов В.С., Родионов М.А. Некоторые ас-пекты информационной борьбы в военных кон-фликтах // Военная мысль. 1997. № 5.
266. Побегайло Э.Ф. Концепция борьбы с пре-ступностью и проблемы совершенствования уго-ловного кодекса Российской Федерации // Пять лет действия УК РФ: итоги и перспективы: материалы 11 Международной научно-практической конфе-ренции, состоявшейся на юридическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова 30-31 мая 2002 г. М., 2003.
267. Погодин М.П. Исследования. Т. 1. СПБ. 1876.
268. Поддъяков А.Н. Противодействие обучению конкурента и «троянское» обучение в экономиче-ском поведении // http: // creativity. ipras.ru/texts/Poddjakov_3-04pp65-82.pdf.
269. Полторанин М.Н. Власть в тротиловом экви-валенте: Наследие царя Бориса. М.: Эксмо: Алго-ритм, 2013.
270. Полудняков В.И. Мир правосудия. СПб., 1997.
271. Поляков А.Н. Древнерусская цивилизация: основные черты социального строя // Вопросы ис-тории. № 9. 2006.
272. Попов С.Б. Национал-социализм вчера и се-годня, или Перезагрузка марксизма. М., 2009.
273. Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. К., 2005.
274. Постановление ЦИК СССР «Об охране иму-щества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социали-стической) собственности // www/kadis.ru/texts/index.phtml7id= 21123&.
275. Поэзия Октября. Стихи советских поэтов. М., 1977.
276. Правовые системы стран мира: Энциклопе-дический справочник. М. 2003.
277. Примаков Д.Я. Особенности еврейской пра-вовой системы: сравнение еврейского и мусульман-ского права (VII-XIIIвв.): автореф. дис. …канд.юр.наук. СПб., 2011.
278. Прозоров И.В. Закрепление института собст-венности в конституционном праве России: авто-реф. дис. … канд. истор. наук. М., 2010.
279. ПСЗ, № 3197.
280. Путин признает слабость демократий на постсоветском пространстве. URL: http: // www.rian.ru/politics/20090901/183276105.html (дата обращения 01.09.2009).
281. Пую Ю.В. Социально-философские основа-ния антропологии манипулирования: автореф. дис. … докт. филос. наук. СПб, 2010.
282. Пфаф В. Народное право осетин // Сборник сведений о Кавказе. Тифлис, 1871. Т. 1.
283. Пшеничнов М.А. Конституция России и ме-ждународное право: проблемы взаимодействия: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2002.
284. Пятикнижие и гафтарот. Ивритский текст с русским переводом и классическим комментарием «сончино». М., Иерусалим. 2001.
285. Пятый (внеочередной) Съезд народных депу-татов РСФСР. 10-17 июля, 28 октября — 2 ноября 1991г. Стенографический отчет. Т. 2. М., 1992.
286. р. Шломо Ганцфрид. Кицур Шульхан Арух. Пер. с иврита. М. 1999.
287. Рав. А. Штейнзальц. Введение в Талмуд // Еврейские источники и комментарии. М., 1993.
288. Рене Д. Основные правовые системы совре-менности. М. 1988.
289. Розенгейм М.П. Очерк истории военно-судных учреждений в России до кончины Петра Великого. СПб.,1878
290. Бобровский П.О. Военное право в России при Петре Великом. Артикул Воинский. 2 вып., СПб. 1882-1886.
291. Розин В.М. Развитие права в России как ус-ловие становления гражданского общества и эф-фективной власти. М., 2005.
292. Романова Л.М. Национальный суверенитет в условиях глобализации: автореф. дис. …докт. по-лит. наук. Р-н-Д., 2009.
293. Романовская В.Б. Репрессивные органы и общественное правосознание в России в ХХ века (опыт философско-правового исследования): дис. …. докт. юрид. наук. СПб.,1997.
294. Романовская В.Б. Репрессивные органы и общественное правосознание в России ХХ века (опыт философско-правового исследования). Дисс. … докт. юрид. наук. СПб., 1997.
295. Рувинский Р.З. Правовая идеология европей-ского либерализма и британский колониальный правопорядок в XVIII-XIX веках: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2011.
296. Рудаков М.В. Протестантизм как феномен культуры ХХ века: дис. … канд. культур. М., 2011.
297. Рудковский В.А. Правовая политика и осу-ществление права: теоретико-методологический ас-пект: автореф. дисс. … докт. юрид. наук. Саратов, 2009.
298. Рулан Н. Историческое введение в право. М., 2005.
299. Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999.
300. Рыбаков В.А. Преемственность в отечест-венном праве в переходный период: общетеорети-ческие вопросы: дис. … док. юрид. наук. Омск, 2009.
301. Рыбаков В.А. Рецепция права: общетеорети-ческие вопросы: монография. Омск: Изд-во Ом.гос.ун-та, 2009.
302. Рыжкова Е.А. Становление семейного права Туниса: историко-правовой аспект: дис. … канд. юрид. наук. М., 2000.
303. Савельев А.Н. Образ врага. Расология и по-литическая антропология. Изд. второе и доп. М., 2010.
304. Сазанов О.В. Правовая культура России: проблема модернизации: автореф. дис. …канд. фи-лос. наук. Р-н-Д., 2006.
305. Сайгитов У. Т. Основы противодействия ор-ганизованным формам преступной деятельности в условиях традиционно-национального и религиоз-ного возрождения в республике Дагестан: автореф. дисс. … докт. юрид. наук. Махачкала, 2009.
306. Сайгитов У.Т. Основы противодействия ор-ганизованным формам преступной деятельности в условиях традиционно-национального и религиоз-ного возрождения в республике Дагестан: автореф. дисс. … докт. юрид. наук. Махачкала, 2009.
307. Саломатин А.Ю. Мо-дернизация государства и права в США (конец XVIII-XIXвв.): дис. …докт.юр. наук. Пенза, 2004.
308. Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма. От британской к австро-баварской «расе господ». СПб., 2003.
309. Сафронова С.А. Правовое наследие и аккуль-турация в условиях правового прогресса общества: дис… канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2003.
310. Сборник «Революция и молодежь» / 12 поло-вых заповедей революционного пролетариата. М., 1924.
311. Семитко А.П. Русская правовая культура: мифологические и социально- экономические исто-ки и предпосылки // Государство и право. № 10. 1992.
312. Сенявский А.С. Трансформация собственно-сти в России в ХХ веке: модернизационные и демо-дернизационные процессы // Собственность в ХХ веке. М., 2001.
313. Серов Д.О. Судебная реформа Петра I: моно-графия. М., 2009.
314. Сигалов М.К. Общее и особенное в западно-европейской и мусульманской правовой культуре: дис. …канд. юрид.наук. М., 2006.
315. Сидоров А.В. Институциональные формы идеологического проектирования российской госу-дарственно-правовой идентичности: автореф. дис. … канд. юр. наук. Р-н-Д., 2007.
316. Сирин Л. Как разграбили СССР. Пир маро-деров. М.: Яуза-пресс, 2012.
317. Скорняков, А.В. Проблема легитимации вла-сти в средневековой европейской политической мысли: запад и Русь: дис. … канд. полит. наук. Ека-теринбург, 2003.
318. Скуратов Ю.И. Кремлевские подряды: По-следнее дело Генпрокурора. М.: Алгоритм, 2012.
319. Словарь международного права / Бацанов С.Б., Ефимов Г.К., Кузнецов В.И. и др. 2-е изд. М., 1986.
320. Слово некоего христолюбца, ревнителя по правой вере/ Красноречие Древней Руси (XI-XVIIвв.). М., 1987.
321. О причинах гибели государств // Библиотека литературы Древней Руси. Т. XIV.
322. Яковлев В.Н. Древнеримское и современное российское наследственное право. Рецепция права: Учеб. пособие. М., Воронеж. 2005.
323. Смирнов Ю.П. Уголовная ответственность за сексуальную эксплуатацию других лиц в форме за-нятия ими проституции: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М, 2010.
324. Смоленский М.Б. Правовая культура как элемент социокультурного пространства: перспек-тивы становления в современной России: дис. … д-ра социол. наук. Ростов-на-Д, 2003.
325. Смыкалин А.С. Советское судоустройство: источники, систематизация, литература // Историко-юридические исследования правовых институтов и государственный учреждений СССР: Межвуз. Сб.науч. трудов. Свердловск, 1986.
326. Современный словарь иностранных слов / под ред. Е.А. Гришиной, Л.Н. Комаровой. СПб., 1994.
327. Соколов В.А. Политическое измерение рус-ского вопроса в современной России: дис. … канд. полит. наук. Ростов-на-Д, 2005.
328. Соколов В.М. Российская ментальность и ис-торические пути Отечества: Записки социолога. М., 2007.
329. Соловьев В. Собр. Соч. Т. 1. С. 443.
330. Софронова С.А. Правовое наследие и ак-культурация в условиях правового прогресса обще-ства: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2000.
331. Сочинения императрицы Екатерины II. На основании подлинных рукописей и с объяснитель-ными примечаниями академика А.Н. Пыпина. Ан-тидот / Екатерина II. Т. 7. СПб. С. IX.
332. Станских С.Н. Становление института зару-бежной правовой экспертизы проекта Конституции России // http: // www.stanskikh.ru/news/81.
333. Стенограмма пятьдесят пятого заседания Го-сударственной Думы Федерального Собрания Рос-сийской Федерации от 14 ноября 2008 г.
334. Стенограмма расширенного заседания Госу-дарственно-патриотического клуба партии «Единая Россия» с участием Научно-редакционного совета «Конституция России». Москва, 9 декабря 2008 г.
335. Степалин В. Судебный марафон с препятст-виями // СПС «Консультант Плюс».
336. Стойко Н.Г. Уголовный процесс западных государств и России: сравнительное теоретико-правовое исследование англо-американской и ро-мано-германской правовых систем: автореф. дисс. …докт. юрид. наук. СПб, 2009.
337. Стойко Н.Г. Уголовный процесс западных государств и России: сравнительное теоретико-правовое исследование англо-американской и ро-мано-германской правовых систем: автореф. дисс. … докт. юрид. наук. СПб, 2009.
338. Стучка П.И. Двенадцать лет революции пра-ва. // Революционная роль советского права. Хре-стоматия. Пособие для курса Введение в Советское право. Изд.3. Гос.издат. Советское законодательст-во. М., 1934.
339. Сухарев А. Кто выиграл от введения нового УПК // Российская Федерация сегодня. 2003. № 18.
340. Сушкова Ю.А. Этноправосудие у мордвы в конце XIX-начале XXI в.: автореф. дисс. … докт. истор. наук. М., 2009.
341. Сысоев И.Е. Политико-мифологическая и правовая составляющая властных отношений в со-временной России: дис. … канд. полит. наук. Сара-тов, 2005.
342. Таможенный кодекс Российской Федерации // Ведомости Съезда народных депутатов Россий-ской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1993. № 31. Ст. 1224.
343. Тверякова Е.А. Юридическая экспансия: тео-ретико-историческое исследование: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2002.
344. Тимошкина И.В. Социально-философский аспект аксиологии права: дис. … канд. филос. наук. Барнаул, 2004.
345. Тимошкина И.В. Социально-философский аспект аксиологии права: дис. … канд. филос. наук. Барнаул, 2004.
346. Титов В.Ф. Государственный социализм. Но-вая концепция общественного развития. Моногра-фия // В.Ф. Титов. М, 2008.
347. Тихомиров Ю.А. Курс сравнительного права. М., 1996.
348. Тихомирова Л.В., Тихомиров Н.Ю. Юриди-ческая энциклопедия. М., 2000.
349. Ткачев И.В. Глобализация в сфере частного права: автореф. дис. … канд. юр. наук. Краснодар, 2011.
350. Ткаченко С.В. «Римское право» в России. Самара, 2009
351. Ткаченко С.В. Проблемы определения со-держания римского права: исторический и цивили-стический подход. Монографическое исследование. Самара. 2002
352. Ткаченко С.В. Проблемы теории римского права и современная цивилистика: преемственность идей в развитии/ С.В. Ткаченко. Самара, 2000.
353. Ткаченко С.В. Проблемы теории римского права и современная цивилистика: преемственность идей в развитии. Монографическое исследование. Самара, 2000
354. Ткаченко С.В. Рецепция права: идеологиче-ский компонент. Самара, 2006; Ткаченко С.В. Про-блемы определения содержания римского права: исторический и цивилистический подход. Самара, 2002
355. Ткаченко С.В. Римское право в России: мо-нография. М., 2008.
356. Ткаченко С.В. Современная модель тамо-женного права. Самара, 2000.
357. Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова: в 4 т. М., 1959. Т. 3.
358. Тоффлер, Э. Третья волна. М., 1999.
359. Трегубенко С.В. Религиозные основания правовой традиции России (историко-и теоретико-правовой аспекты): дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2005.
360. Труд. 1998. 29 сентября.
361. Уголовное право. Актуальные проблемы теории и практики: сборник очерков/ под ред. В.В. Лунеева. М., 2010.
362. Файнберг М.М. Модернизация правовой сис-темы Российской Федерации: проблемы теории и практики: дис. …канд. юр. наук. Р-н-Д., 2008.
363. Федоров Б.Г. Десять безумных лет с Борисом Ельциным. М.: Алгоритм, 2011.
364. Федорова А.С. Идеология и практика совре-менного исламского государства (на примере Ис-ламской Республики Иран) // Двадцать пять лет ис-ламской революции в Иране: Сборник статей. М., 2005.
365. Фольгерова Ю.Н. Преемственность и рецеп-ция в конкурсном процессе стран Западной Европы и России: историко-сравнительный анализ: дис. … канд. юрид. наук. Киров. 2008.
366. Фроянов И.Я. Древняя Русь. Опыт исследо-вания истории социальной и политической борьбы. М. СПБ. 1995.
367. Фроянов И.Я. Погружение в бездну. М., 2001.
368. Хабибуллин А.Г. Теоретико-методологические типологии государства: дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 1997.
369. Хабибуллин А.Г., Селиванов А.И. Стратеги-ческая безопасность российского государства: по-литико-правовое исследование. М, 2008.
370. Хажмурадов В.Э. Трансформация политиче-ских элит в процессе перехода от традиционного общества к современному: дис. … канд. полит. на-ук. Ростов-на-Д., 2006.
371. Хазанов А. Особенности английского и пор-тугальского колониализма: сравнительный анализ // Обозреватель – observer. 2007. № 4.
372. Ханитингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003.
373. Хара-даван Э. Чигис-хан как полководец и его наследие. В кн.: Арабески истории. Пустыня Тартари. Вып.2. М. 1995.
374. Хасаншин М.Р. Принципы развития право-вой системы России: историко-правовой аспект: ав-тореф. дис. … канд. юр. наук. Челябинск, 2013.
375. Хасбулатов Р.И. Полураспад СССР. Как раз-валили сверхждержаву. М., 2011.
376. Хасбулатов Р.И. Преступный режим. «Либе-ральная тирания» Ельцина. М., 2011.
377. Хачатуров Р.Л. Русская Правда. Тольятти, 2002.
378. Хачатуров Р.Л. Становление права (на мате-риале Киевской Руси). Тбилиси. 1988.
379. Ходаковский Е.А. Политическое развитие и безопасность российского государства в системе геоцивилизационных взаимодействий Запада и Вос-тока: автореф. дис. … докт. полит. наук. М., 2010.
380. Цит.: Ахундов М.Д., Баженов Л.Б. Останется ли наука системой объективного знания? // Пробле-ма ценностного статуса науки на рубеже XXIвека. СПБ., 1999.
381. Цуканов С.С. Патернализм российского го-сударства (IX-XIX века): историко-правовое иссле-дование: автореф. Дис. …канд. юрид. наук. М., 2011.
382. Цыбулевская, О.И. Нравственные основания современного российского права: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2004.
383. Чайка В.Н. Элементы бессознательного в правовой реальности России: дисс. … канд. юрид. наук. СПб. 2006.
384. Частотный словарь русского языка / ред. Л.Н. Засорина. М., 1977.
385. Чемеринская В.В. Влияние византийского права на древнерусское российское законодательст-во X-XVII вв. (опыт сравнительного анализа): дис. … канд. юрид. наук. М., 2003.
386. Червонюк В.И. Теория государства и права. М., 2006.
387. Черносвитов Е. Мы устали преследовать це-ли?.. О психических эпидемиях и некоторых тен-денциях в культуре // Наш современник. 1989. № 10.
388. Чернышев Б.В. Традиции авторитаризма в системе государственных учреждений России // Правовая культура. Научный журнал. 2007. № 1(2).
389. Чернышева А.З. Социально-политические конфликты в Месопотамии IIIт. до н.э и методы их разрешения (к вопросу о реформах и контррефор-мах) // Социально-политические конфликты в древ-них обществах: сборник научных трудов. Иваново, 2001.
390. Чеснокова Т.Ю. Постчеловек. От неандер-тальца до киборга. М., 2008.
391. Чечина М.А. Мировые судьи в российской Федерации (судебная реформа и новое законода-тельство) // Правоведение. 1999. № 4.
392. Чиглинцев Е.А. Рецепция античности в кон-це XIX- начале XXI вв.: автореф. дисс. …докт. ис-тор. наук. Казань, 2009.
393. Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. М., 1902.
394. Чолахян А.В. Соотношение российской и мировых правовых систем: автореф. дис. …канд. юрид. наук. Саратов, 2009.
395. Чугров С.В. Социокультурная традиция и внешнеполитический менталитет современной Японии: дис. …док.социол.наук. М., 2007.
396. Шайо А. Универсальные права, миссионеры, обращенные и «местные дикари» // Конституцион-ное право: восточноевропейское обозрение. 1998. № 2(23).
397. Шамилева Р.К. Проблема справедливости в истории и современности: социально-философский аспект: автореф. дисс. … докт. филос. наук. М, 2009.
398. Шанин Т. Выступление на семинаре «Совре-менные концепции аграрного развития» (27 февраля 1992 г.) // Отечественная история. 1992. № 5.
399. Шарлет Р. Правовые трансплантации и поли-тические мутации: рецепция конституционного права в России и новых независимых государст-вах // Конституционное право: восточноевропей-ское обозрение. 1999. № 2.
400. Шевченко Д. Пролетая над гнездом прези-дента. Откровения экс-фаворита Шумейко // Со-вершенно секретно. 1998. № 7.
401. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского граж-данского права. М., 1995.
402. Шипулин В.О. Теория постиндустриального общества и современный этап российской модерни-зации: дис. …канд. филос. наук. В. Новогород, 2007.
403. Широнин В. Агенты перестройки. Рассекре-ченное досье КГБ. М., 2010.
404. Ширяев Б.А. Внешняя политика США. Принципы, механизмы, методы. Курс лекций. 2-е изд. СПб, 2007.
405. Шишкарев С.Н. Правовой порядок в сфере противодействия коррупции: теоретико-правовое исследование: автореф. дис. … докт. юрид. наук. М., 2010.
406. Шляпентох В. Современная Россия как фео-дальное общество. Новый взгляд на постсоветскую эру; пер. с англ. М., 2008.
407. Энциклопедический юридический словарь. М., 1999.
408. Юридический словарь. М., 1953.
409. Яковлев А. Н. Большевизм – социальная бо-лезнь ХХ века. Вступительная статья. «Чёрная кни-га коммунизма» Москва, издательство «Три века истории», 2001 год, 2-е издание.
410. Якунин В.И. Западня: новые технологии борьбы с российской государственностью / В. Яку-нин, В. Багдасарян, С. Сулакшин. М., 2012.
411. Янаков А.Т. Духовный потенциал россий-ской цивилизации как фактор военной безопасности государства (социально-философский анализ): ав-тореф. дис. … канд. филос. наук. М., 2004.
412. Яненко Е.В. Земельные отношения в Древ-ней Руси и их реформирование в Московском госу-дарстве (историко-правовой аспект): дисс. … канд. юрид. наук. СПб., 2006.
413. Янов А. Истоки автократии // Октябрь. 1991. № 8.
B&M Publishing
Ткаченко, С. 2014, Становление российской правовой сис-темы (1990-2000 гг. хх века): рецепция западной традиции права: монография, B&M Publishing, San Francisco, Cali-fornia. 176 pp.
PQN 500
ISBN-13:
ISBN-10:
