«Житие» протопопа Аввакума

«ЖИТИЕ» ПРОТОПОПА АВВАКУМА
Начало реформ Никона. Первое заточение Аввакума
(По вызову царя митрополит Никон приехал в Москву из Великого Новгорода для поставлення в патриархи.– Ред.) Егда же приехал, с нами яко лис: челом да «здорово!». Ведает, что быть ему в патриархах, и чтобы откуля помешка какова не учинилась… Егда поставили патриархом , так друзей не стал и в крестовую пускать . А се и яд отрыгнул: в пост великой прислал память … В памети Никон пишет: «По преданию святых апостол и святых отец не подобает во церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще же и трема персты бы есте крестились». Мы же задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти; сердце озябло и ноги задрожали… (Начались аресты и казни противников Никона)… Таже меня взяли от всенощной Борис Нелединской со стрельцами; человек со мною с шестьдесят взяли: их в тюрьму отвели, а меня на патриархове дворе на чепь посадили ночью. Егда же россветало в день недельный , посадили меня на телегу и ростянули руки, и везли от патриархова двора до Андроньева монастыря и тут на чепи кинули в темную полатку, ушла в землю, и сидел три дни, ни ел, ни пил… Никто ко мне не приходил, токмо мыши, и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно… На утро архимарит с братьею пришли и вывели меня: журят мне, что патриарху не покорился, а я от Писания ево браню да лаю. Сняли большую чепь да малую наложили. Отдали чернцу под начал, велели волочить в церковь. У церкви за волосы дерут и под бока толкают, и за чепь торгают, и в глаза плюют…
Ссылка в Сибирь
Таже послали меня в Сибирь с женою и детьми. И колико дорогою нужды бысть, тово всево много говорить, разве малая часть помянуть. Протопопица младенца родила,– больную в телеге и повезли до Тобольска; три тысящи верст недель с тринатцеть волокли телегами и водою и саньми половину пути… Посем указ пришел, велено меня из Тобольска на Лену вести за сие, что браню от Писания и укоряю ересь Никонову… Таже сел опять на корабль свой… поехал на Лену. А как приехал в Енисейской [острог], другой указ пришел: велено в Дауры вести… Было в Даурской земле нужды великие годов с шесть и семь, а во иные годы отрадило… Таже с Нерчи реки паки назад возвратилися к Русе . Пять недель по льду голому ехали на нартах. Мне под робят и под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся о лед. Страна варварская, иноземцы немирные; отстать от лошедей не смеем, а за лошедьми итти не поспеем, голодные и томные люди. Протопопица бедная бредет-бредет, да и повалится,– кольско гораздо! В ыную пору, бредучи, повалилась, а иной томной же человек на нея набрел, тут же и повалился; оба кричат, а встать не могут. Мужик кричит: «матушка-государыня, прости!» А протопопица кричит: «что ты, батько, меня задавил?» Я пришел,– на меня, бедная, пеняет, говоря: «долго ли мука сия, протопоп, будет?» И я говорю: «Марковна, до самые до смерти!» Она же, вздохня, отвещала: «добро, Петрович, ино еще побредем»…