И.И. Горбачевский об «Обществе соединенных славян»

И.И. ГОРБАЧЕВСКИЙ ОБ «ОБЩЕСТВЕ СОЕДИНЕННЫХ СЛАВЯН»
Общество имело главною целию освобождение всех славянских племен от самовластия, уничтожение существующей между некоторыми из них национальной ненависти и соединение всех обитаемых ими земель федеративным союзом . Предполагалось с точностью определить границы каждого государства, ввести у всех народов форму демократического представительного правления, составить конгресс для управления делами Союза и для изменения, в случае надобности, общих коренных законов, представляя каждому государству заняться внутренним устройством и быть независимым в составлении частных своих узаконений…
Убеждение в сих правилах заставляло славян выводить следующие заключения:
1) Никакой переворот не может быть успешен без согласия и содействия целой нации; посему прежде всего надо приготовить народ к новому образу гражданского существования и потом уже дать ему оный.
2) Народ не иначе может быть свободным, как сделавшись нравственным, просвещенным и промышленным. Хотя военные революции быстрее достигают цели, но следствия оных опасны: они бывают не колыбелью, но гробом свободы, именем которой совершаются.
Славяне (члены «Общества» — Сост.), убежденные в том, что надежды их не могут так скоро исполниться, как они того желали, не хотели терять времени в пустых и невозможных усилиях, но вознамерились сделать все, что зависит от них и ведет, хотя медленно, к предпринятой цели. В исполнение сего намерения они положили определить некоторую часть общественной суммы на выкуп крепостных людей, стараться заводить или споспешествовать заведению небольших сельских и деревенских училищ: внушать крестьянам и солдатам необходимость познания правды и любовь к исполнению обязанностей гражданина и таким образом возбудить в них желание свободы и изменить унизительное состояние рабства.
Не взирая однакож на сии постепенные и кроткие меры, Славянский союз носил на себе отпечаток какой-то воинственности. Страшная клятва, обязывающая членов оного посвящать все мысли, все действия благу и свободе своих единоплеменников и жертвовать всей жизнью для достижения сей цели, произносилась на оружии; от одних своих друзей, от одного оружия славяне ожидали исполнения своих желаний; мысль, что свобода покупается не слезами, не золотом, но кровью, была вкоренена в их сердцах и слова знаменитого республиканца, сказавшего: «обнаживши меч против своего государя, должно отбросить ножны как можно далее», долженствовали служить руководством их будущего поведения.
Сей слабый очерк достаточно показывает, что дух Славянского общества во многом отличался от духа Южного общества, и что даже в некоторых отношениях они были друг другу совершенно противоположны. Но к соединению двух обществ не столько содействовало сходство их характеров, сколько нетерпение и желание скорейшего достижения цели. Мы обязаны сказать, не упрекая никого, что большинство славян еще худо понимало правила и средства своего союза и порывом своим увлекло тех немногих, которые были вполне проникнуты оными. Сии последние видели невозможность бороться с представителями сильного русского общества, обещавшего немедленно освобождение России, и с прискорбием приняли на себя труд оного. Боязнь повредить благу отечества, показать себя малодушными или себялюбивыми заставляла их утешаться надеждами, что после переворота мысль Славянского союза воспрянет и с новою силою заставит трудиться для освобождения всех славянских народов…
…Объяснив права и обязанности посредников, безусловное и слепое повиновение членов предписаниям Верховной Думы, Бестужев-Рюмин читал речь. В сей речи он доказывал пользу соединения двух обществ, сильно говорил о необходимости переворота в России и красноречиво убеждал в несомненном успехе оного. По окончании чтения он. восхищался намерением и целью Славянского общества, но постепенное стремление и отдаленность цели ему не нравились. Сделать народ участником переворота казалось ему весьма опасным.
— Наша революция, — сказал он, — будет подобна революции испанской (1821 г.): она не будет стоить ни одной капли крови, ибо произведется одною армиею, без участия народа. Москва и Петербург с нетерпением ожидают восстания войск. Наша конституция утвердит навсегда свободу и благоденствие народа. Будущего 1826 года в августе месяце император будет смотреть 3-й корпус, и в это время решится судьба деспотизма. Тогда ненавистный тиран падет под нашими ударами; мы поднимем знамя свободы и пойдем в Москву, провозглашая конституцию.
— Но какие меры предприняты Верховною Думою для введения предположенной конституции? — спросил его Борисов 2-й. — Кто и каким образом будет управлять Россией до совершенного образования нового конституционного правления? Вы еще ничего не сказали об этом.
— До тех пор, пока конституция не примет надлежащей силы, — отвечал Бестужев, — временное правление будет заниматься внешними и внутренними делами государства, а это может продолжаться десять лет.
— По вашим словам, — возразил Борисов 2-й, — для избежания кровопролития и удержания порядка, народ будет вовсе устранен от участия в перевороте; революция будет совершенно военная, одни военные люди произведут и утвердят ее. Кто же назначит членов временного правления? Ужели они военные люди примут в этом участие? По какому праву, с чьего согласия и одобрения будет оно управлять 10 лет целою Россиею? Что составит его силу, и какие ограждения представите в том, что один из членов вашего правления, избранный воинством и поддерживаемый штыками, не похитит самовластия.
Вопросы Борисова 2-го произвели страшное действие на Бестужева- Рюмина; негодование изобразилось во всех чертах его лица.
— Как можете вы меня об этом спрашивать, — вскричал он с сверкающими глазами. — Мы, которые убьем некоторым образом законного государя, потерпим ли власть похитителей? Никогда! Никогда!
— Это правда, — сказал Борисов 2-й с притворным хладнокровием и с улыбкой сомнения, — но Юлий Цезарь был убит среди Рима, пораженного его величием и славою, а над убийцами, над пламенными патриотами восторжествовал малодушный Октавий, юноша 18 лет.
Борисов хотел продолжать, но был прерван другими вопросами, сделанными Бестужеву, о предметах вовсе незначительных. Бестужев-Рюмин сим воспользовался и не отвечал ничего Борисову 2-му.
…Славянское общество желало радикальной перемены, намеревалось уничтожить политические и нравственные предрассудки; однакож всем своим действиям хотело дать вид естественной справедливости и потому, гнушаясь насильственных мер, какого бы рода они ни были, почитало всегда самым лучшим средством законность. Посему Борисов 2-й и некоторые из его товарищей осуждали убийство Павла I и все вообще дворцовые революции, но одобряли суд Карла I, Людовика XVI, изгнание Иакова II и заточение Фердинанда VII.