Из «Писем русского офицера» Ф.Н. Глинки

ИЗ «ПИСЕМ РУССКОГО ОФИЦЕРА» Ф.Н. ГЛИНКИ
29 августа. Окрестности Москвы.
29 августа. Окрестности Москвы. Застонала земля, и пробудила спавших на ней воинов. Дрогнули поля, но сердца покойны были. Так началось беспримерное сражение Бородинское, 26 августа. Туча ядер, с визгом пролетевших над шалашом нашим, пробудила меня и товарищей. Вскакиваем, смотрим — густой туман лежит между нами и ими. Заря только что начинала зажигаться. Неприятель подвез несколько сот орудий, и открыл целый ад. Бомбы и ядра сыплются градом. Треск и взрывы повсеместны. Одни шалаши валятся, другие пылают! — Войска бегут к ружью и в огонь. —
Все это происходило в средине; а на левом крыле нашем давно уже свирепела гроза в беспрерывных перекатах грома пушек и мелкого ружья. […] Я видел это неимоверно-жестокое сражение, и ничего подобного в жизнь мою не видал, ни о чем подобном не слыхал, и едва ли читывал.
Я был под Аустерлицем; но то сражение, в сравнении с этим — сшибка! Те, которые были под Прейсиш-Эйлау, делают почти такое же сравнение. — Подумай только, что до 400 тысяч лучших воинов, на самом тесном, по многочисленности их, пространстве, почти, так сказать, толкаясь головами, дрались с неслыханным отчаянием. 2 000 пушек гремели беспрерывно. Тяжко вздыхали окрестности — и земля, казалось, шаталась под бременем сражающихся. Французы метались с диким остервенением; русские стояли с неподвижностию твердейших стен. Одни стремились дорваться до вожделенного конца всем трудам и дальним походам, загребсти сокровища, им обещанные, и насладиться всеми утехами жизни в древней знаменитой столице; другие помнили, что заслоняют собою сию самую столицу, сердце России и мать городов. Оскорбленная вера, разоренные области, поруганные алтари и прахи отцов, обиженные в могилах, громко вопияли о мщении и мужестве.
[…] Мужество наших войск было неописанно. Они, казалось, дорожили каждым вершком земли, и бились до смерти за каждый шаг. Многие батареи до десяти раз переходили из рук в руки. Сражение горело в глубокой долине, и в разных местах, с огнем и громом, на высоты всходило. Густой дым заступил место тумана. Седые облака клубились над левым крылом нашим, и заслоняли средину, между тем как на правом сияло полное солнце. И самое светило сие мало видало таких браней на земле с тех пор, как освещает ее. — Сколько потоков крови! сколько тысяч тел!..
Сражение не умолкало ни на минуту, и целый день продолжался беглый огонь из пушек. Бомбы, ядра и картечи летали здесь так густо, как обыкновенно летают пули; а сколько здесь пролетело пуль!.. Но это сражение неописанно: я сделал только абрис его. — Вечер наступал, и неприятель начал уклоняться. Русские устояли!..
30 августа. Нет, друг мой! ни берега Дуная и Рейна, ни поля Италии, ни пределы Германии давно, а может быть и никогда еще не видали столь жаркого, столь кровопролитного и столь ужасного громом пушек сопровожденного сражения!
Одни только русские могли устоять: они сражались под отечественным небом, и стояли на родной земле.