Манифест христианской демократии

МАНИФЕСТ РОССИЙСКОЙ ХРИСТИАНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ
Автор Георгий Трубников
I. РОССИЯ БОЛЬНАЯ
Народ, имеющий плохое понятие о Боге, имеет и плохое государство,
плохое правительство, плохие законы Гегель
«Мы живем в больном обществе», «Россия больна» — эти утверждения слышатся все чаще. Однако практически никто не осмеливается произнести диагноз, поскольку придется констатировать, что болезнь поразила не только и не столько государство и экономику, но сам народ. Народопоклонничество как форма идолопоклонничества — главное препятствие для честного и мужественного самодиагноза.
Темпы реформ, эффективность новых экономических и политических моделей, успехи в развитии — все это в огромной мере определяется состоянием самого общества — его менталитетом, его сознанием. Ни германская, ни шведская, ни латиноамериканская, ни корейская модели не могут быть органично и целиком восприняты в России. Честный взгляд обязывает назвать среди характерных черт российского менталитета целый ряд мало привлекательных свойств.
• Самообольщение и неготовность к покаянию.
• Тенденция обвинять в своих бедах внешние силы.
• Преклонение перед властью и одновременная ненависть к ней.
• Иррационализм как альтернатива образованности.
• Зависть к богатству и провозглашаемое равенство в бедности.
Основной вклад в такой менталитет внесла коммунистическая диктатура, осуществившая настоящий геноцид народа, в течение десятков лет физически уничтожавшая носителей культуры (дворянство), духовности (священников), предприимчивости (буржуазию), трудолюбия (состоятельных крестьян), интеллекта (ученых и писателей). Однако причины всех несчастий, постигших Россию, имеют более глубокие корни. Народ уничтожал религию своими собственными руками, руками своих «иванов, родства не помнящих», а это значит, что его вера была непрочной.
Безбожие поразило российское общество и в первую очередь интеллигенцию еще в течение девятнадцатого века. И революция, и дальнейшие события явились лишь следствием духовного кризиса. Поэтому никакие реформы не смогут привести к успеху, если они не затрагивают главного: духовной основы общества. Такой основой мы видим христианство во всей его культурно-нравственной широте и религиозной глубине.
Сегодня, когда в России только еще возрождается христианство и только еще зарождается демократия,
мы, христианские демократы России,
видим нашу страну в третьем тысячелетии
Россией христианской и Россией демократической.
II. РОССИЯ ХРИСТИАНСКАЯ
ХРИСТИАНСКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ РОССИИ
Процесс христианизации России идет независимо от чьего-либо желания, он естественен и неизбежен. Задача мыслящей части общества — осознать благотворность этого процесса, придать ему осмысленность и дополнительные импульсы. Духовно-нравственный вакуум ныне ощущают во всех слоях общества, однако большинство связывают его лишь с крушением идеологии коммунизма. Раздаются призывы создать и насадить в России некую новую идеологию, основанную на историческом опыте.
Никакие умозрительные построения, созданные человеком, — идеологии, законы, политические устройства, экономические схемы — не могут быть жизнеспособны, если они не соответствуют законам природы, или, говоря языком верующего человека, если они противоречат Божьим законам.
Мы же ничего не изобретаем, ничего не выдумываем. Мы просто убеждены в том, что единственной идеологией, способной сплотить российское общество, может быть только христианская идеология.
Две тысячи лет назад распяли на кресте Человека. Спустя некоторое время убили одиннадцать из двенадцати его учеников. Через триста лет идеи, высказанные Иисусом Христом, охватили всю Римскую империю. Сегодня христианство владеет умами миллиардов людей. В течение всех этих двух тысяч лет не прекращались попытки найти или искусственно создать внерелигиозную основу нравственности, и все эти попытки кончались неудачами. Огражденные в течение жизни нескольких поколений от Европы железным занавесом, мы до сих пор не сознаем, что европейская цивилизация — это, прежде всего, христианская цивилизация, что жизнь стран Европы и Америки пропитана христианским духом, христианской моралью, хотя религиозность европейцев и американцев не бросается в глаза. Внецерковность западного мира имеет в значительной степени внешний характер, она имеет предысторию и христианский фундамент.
Искоренение религии в России, осуществлявшееся коммунистическим тоталитарным государством на протяжении жизни нескольких поколений, превратило страну в духовном смысле в выжженное поле, но до конца уничтожить корневую систему не смогли ни массовые убийства, ни уничтожение храмов и икон, ни ежечасная антирелигиозная пропаганда всеми имевшимися средствами. Русский язык сохранил слова, привнесенные в него Церковью, русская культура сохранила многие духовные богатства, созданные ее славными мастерами. Выжила как организация Русская Православная Церковь, и стремительный количественный рост приходов в начале 90-х годов — лишь внешнее проявление возрождения христианства, ощущаемого во всех слоях общества.
НЕ РЕСТАВРАЦИЯ, НО ВОЗРОЖДЕНИЕ
Говоря о духовном возрождении, мы вовсе не имеем в виду реставрацию, то есть, буквальное воспроизведение государственно-церковной системы, существовавшей до 1917 года. Реставрация попросту невозможна, ибо речь идет не о произведении искусства — творении человека, а о духовном состоянии огромного народа. Говорить о реставрации жизни — вечно меняющейся, саморазвивающейся под действием внешних и внутренних факторов, подчиняющейся познанным и непознанным законам — нелепо и безответственно. Столь же безответственно вести речь о восстановлении правовых, политических и экономических отношений, существовавших в дореволюционной России. Идеализировать прошлое, отделенное от нас вековым промежутком, играя на тоске по идеалу, заложенному в каждого человека, крайне опасно, ибо это будет очередной идол.
Говорить о реставрации — значит отказаться от строгого и мужественного анализа дореволюционной ситуации, проявить односторонний подход. И если анализ политической и экономической сторон дореволюционной жизни дает достаточно много пищи в поисках сегодняшних путей России, то анализ произошедшего в религиозной жизни, осознание трагического опыта русского Православия еще более важны. Вина русской интеллигенции, начавшей с критики православного духовенства и пришедшей к безбожию, очевидна, и в этом солидарны уже многие. Но одного виноватого не бывает. Приняв христианство от Византии, русское Православие законсервировало ее традиции, и прежде всего — отношения с государством.
Статус государственной религии неизбежно сопряжен с насилием со стороны государства, ставит Церковь в служебное положение, превращает Церковь в государственное министерство по религии. Насилие ощущает и человек, когда его принадлежность к церковному приходу и церковная дисциплина служат гласным подтверждением его верноподданности государству (немногие помнят, что в царской России каждый чиновник был обязан ежегодно предоставлять справку о причастии). Эта ситуация развращающе действует и на священнослужителей, лишая их необходимости бороться за каждую человеческую душу, заниматься миссионерской деятельностью.
Каждому государству свойственно стремление к самоидентификации, к независимости, к противопоставлению себя другим государствам. В Европе эта тенденция в какой-то степени в разные времена уравновешивалась стремлением христианской Церкви к единству. В России же ее обособленность от Европы только содействовала дальнейшему разделению Церквей. В нарушение евангельских заповедей и вопреки литургическим молитвам о соединении всех Церквей, в храмах и в церковной литературе проповедовался изоляционизм, сеялось непринятие европейского христианства, утверждалась исключительность русского Православия. «Святая Русь», «Третий Рим», «Народ-богоносец», — все эти самоназвания есть результат самообольщения, т.е. имеют ту же природу, что совсем уже фарсовые лозунги типа «Да здравствует советский народ, строитель коммунизма».
Крайний консерватизм и самоизоляция как церковная политика во всех сферах православной жизни привели к укреплению в Православии таких тенденций как обрядоверие, остатки язычества, суеверия. Веками не меняющееся богослужение становилось все менее понятным прихожанам, превращаясь в абстрактное театрализированное действо. Пролегла пропасть между церковной и светской жизнью, религиозная культура народа слабела. Кризис Православия стал фактом к концу XIX века. Церковь оказалась неспособной противостоять атеизму революционеров — сокрушителей.
Таким образом, реставрация для современной Православной Церкви есть тупиковый путь. К счастью, это понимают наиболее образованные и трезво мыслящие деятели РПЦ, чего нельзя сказать о многих приходских священниках, которые привержены консерватизму и склонности к малообразованной и суеверной части своих прихожан. Те из нас, кто исповедует Православие, при этом критически относясь к изоляционистским тенденциям в церковной практике, отвергают попытки «фундаменталистов» объявить их «чужаками», вытолкнуть их из Русской Православной Церкви. Мы верим в мощный потенциал православного христианства, освобождающегося от временных наслоений и вливающегося в общий христианский поток.
Будучи последовательными исповедниками евангельских отношений между братскими христианскими конфессиями и свободы вероисповедания, мы, тем не менее, ожидаем от протестантских Церквей отказа от неподобающего соревнования за количество прихожан. Непрерывный рост количества самостоятельных религиозных организаций противоречит самой идее соединения всех Церквей. Назойливость и начетничество самоуверенных самодеятельных проповедников вызывает реакцию отторжения не только к проповедующему, но и, увы, к христианству в целом.
Возрождение христианства естественным образом включит в себя как существующий в народе образ веры, так и влияние всего христианского мира. Это нелегкий путь, ибо он проходит через душу каждого человека.
РЕЛИГИЯ И ПОЛИТИКА.
Придавая огромное значение вопросам веры и Церкви, содействуя процессу христианизации России, ХДС, тем не менее, является не религиозной организацией и не светским сообществом христиан, а политической партией. Мы ни в коей мере не пытаемся подменить собой Церковь в ее миссионерской деятельности. Мы объединяем людей не на основании общей веры, а на основании приверженности общим для нас ценностям. При этом часть из нас называет эти ценности общечеловеческими, а другая часть — заповедями Божиими.
Обращаясь к людям, мы часто не можем обойтись без религиозных утверждений. Но мы не настаиваем на том, чтобы все воспринимали их буквально. Пусть для тех, кто сегодня еще не имеет веры, эти понятия будут метафорами для обозначения высоких идеалов, свойственных каждому человеку.
Эти ясные, казалось бы, положения являются, тем не менее, камнем преткновения для очень многих. Восьмилетний опыт российской христианской демократии богат преодолением заблуждений в этом вопросе.
Раздавались голоса с требованием принимать в ХДС только верующих людей. Политическая трибуна превращалась в церковную кафедру, с которой произносились вероучительные проповеди с цитированием Евангелия через каждое слово. Кандидат в депутаты и его команда на теледебатах пели церковные гимны. Благословение, полученное от священнослужителя, становилось знаменем избирательной кампании.
Партийные собрания превращались в богословские диспуты. В политическую жизнь вносились разногласия, происходящие от разделения Церквей и от внутрицерковных разногласий. Все эти издержки подчеркивались и раздувались журналистами, сладостно подсчитывавшими — сколько православных и сколько протестантов состоит в той или иной региональной организации ХДС.
К сожалению, некоторые деятели Церкви тоже допускали и допускают подобные ошибки, подвергая ХДС критике за то, что в нем состоят верующие разных конфессий. У этих издержек и ошибок есть объективная причина: сегодня подавляющее большинство в ХДС составляют верующие люди, за плечами которых стоят правозащитная деятельность во имя свободы вероисповедания, активная практическая работа по созданию религиозных организаций, восстановление храмов, миссионерская деятельность. Вступив в ХДС, не все из них сумели осознать принципиально иную сущность политической деятельности, провести четкую грань между политическим заявлением и проповедью. И трудность здесь состоит в том, что проблемы становления Церкви остаются на плечах активных верующих людей и неизбежно сказываются на их деятельности в ХДС. Преодоление этой трудности является предметом нашей постоянной заботы.
Нас часто спрашивают: «Вы претендуете на роль народной партии, а называете себя христианскими демократами. Этим вы сразу же отгораживаетесь от мусульман, иудеев и других иноверцев». И это ошибка из того же заблуждения. Мы называем себя христианскими демократами потому, что:
• мы разделяем христианское понимание человека, что для нас является главным;
• мы живем в стране, говорящей на русском языке, где каждому доступна русская культура, имеющая христианское происхождение;
• именно христианство в полной мере сформулировало те идеи, которые сегодня имеют название общечеловеческих ценностей.
Мы не требуем от человека, вступающего в ХДС, назвать свое вероисповедание. И поэтому человек, исповедующий иную религию, но при этом разделяющий наши политические и этические взгляды, вполне может к нам присоединиться. Наша претензия в будущем стать народной партией не означает, что мы намерены придать нашей идеологии тоталитарный характер.
Между прочим, вопросы о взаимоотношениях с иными религиями задают только атеисты. Истинные же иудеи, мусульмане, буддисты, пострадавшие от государственного атеизма, прекрасно нас понимают. Мы знаем, что из Священного Писания нельзя сделать политической программы. Но христианское понимание человека, заключающееся в его одновременном богоподобии и греховности, может дать основу для ответственной политики. Мы говорим: «Человек — творение Бога». Отсюда следует главный, фундаментальный принцип христианской демократии: человек свободен и человек ответственен.
ХРИСТИАНСКИЙ ВЗГЛЯД
На человека.
Бывшему советскому человеку предстоит стать свободным и ответственным человеком, а это огромная работа над собой. Конфликт между богоподобием и греховностью служит для человека постоянным стимулом к самосовершенствованию. Без движения внутри себя невозможно никакое иное движение. И здесь выпукло обозначается преимущество верующего, одухотворенного человека: сознавая свою ответственность перед Богом и лишь от Него ожидая суда, он начинает это движение сам, не оглядываясь на других, не ссылаясь на греховность окружающих; его не останавливает отсутствие спутников, в душевном движении он не нуждается в коллективе.
Коллективизм прививался советскому человеку как одно из высших душевных свойств. Но, начиная с действительно добрых чувств к друзьям, единомышленникам, товарищам, коллективизм неизбежно приводит к потере индивидуальности, к размыванию личной ответственности, к рабской зависимости от окружающих. От понятия «коллектив» до понятия «толпа» не слишком большая дистанция.
Вместе с тем, мы выступаем и против безоглядного индивидуализма: человек отвечает не только за себя, но и за близких, за окружающих, за общество. Общее благо, общественные обязанности, гражданские добродетели — все это входит в круг ценностей христианской демократии.
Отстаивая свою свободу как высшую ценность, человек признает право на свободу и за другими людьми. Отвечая за себя перед совестью, перед Богом, человек вправе ожидать ответственности и от других. При этом он учитывает несовершенство человека, т.е. определяет рамки требовательности к другому человеку.
На семью
Для нас семья — фундамент общества. Именно в семье человек испытывает чувство защищенности, ощущает любовь и внимание, впервые получает устойчивые представления о мире, об обществе, развивает свои способности, впитывает солидарность между поколениями. Любовь и терпимость, требовательность и самостоятельность, преодоление возрастных проблем, готовность к жертвенному отказу от личных интересов и привычек во имя доверия и любви в семье — все это проистекает из христианской морали.
Мы выступаем за всяческую поддержку семьи со стороны государства: за приравнивание семейного труда к производительному, за существенное пособие на каждого ребенка, за введение дифференцированного и социально взвешенного налогообложения с учетом числа членов семьи. Мы за сохранение сети социальных детских садов, гарантирующей право на получение места каждому ребенку, за нормативные адресные выплаты тем семьям, которые не пользуются детскими садами.
Мы хотим, чтобы общество осознало ответственность за зарождающуюся жизнь каждого ребенка. Беременная женщина должна быть окружена пристальной заботой окружающих, каждый ребенок должен стать желанным. Признавая за семьей автономность, мы, тем не менее, видим проблему неблагополучных семей и семей, не справляющихся с воспитанием ребенка. Государственное вмешательство во внутрисемейные отношения допустимо лишь в крайних случаях, когда нарушаются права ребенка. Но общество не может оставаться равнодушным, если в семье ребенок с раннего детства усваивает волчьи законы, антиобщественную мотивацию поведения, враждебное отношение к окружающим. Сегодня практически отсутствуют общественные институты, готовые взять на себя функцию влияния на воспитание такого ребенка, но их создание необходимо. Здесь представляется желательным участие Церкви, здесь не обойтись без традиционного подвижничества российских педагогов, здесь есть опыт работы детских кружков и подростковых клубов, нуждающихся в прочной моральной основе и общественном контроле.
На собственность.
Правильное отношение к собственности и надежное правовое регулирование вопросов собственности нуждаются в нравственном фундаменте. Для России это особенно болезненный вопрос, поскольку семьдесят лет господства так называемой «общественной собственности» создали у народа совершенно искаженные представления. Ложь об общественной собственности народ почувствовал достаточно давно, беспощадно сформулировав: «Общественное — значит ничье» и «Ты здесь хозяин, а не гость, тащи с работы каждый гвоздь». В широких кругах общества установилась двойная мораль: украсть у человека нельзя, у государства можно. Но вороватость стала для многих привычкой, и побороть эту привычку нельзя только приватизацией, хотя это и правильный путь. Неприкосновенность собственности — великая ценность, она должна воспитываться с детства.
Другой нравственный аспект связан с понятиями богатства и бедности. Коммунистическая уравнительная концепция, сводившаяся к «экспроприации экспроприаторов», нуждалась в идеологическом обосновании. Для этого коммунистическая пропаганда в числе прочего ссылалась на якобы исходящее из евангельского учения осуждение богатства и восхваления бедности. В действительности стремление к уравниловке основано на зависти, которая в христианстве определяется как грех.
Исповедуемая нами свобода человека распространяется и на его стремление к успеху, на готовность достигнуть результатов. Успех находит свое выражение в богатстве, в развитии и расширении сферы деятельности. Человек свободен в своем праве распоряжаться своей собственностью. Ответственный человек, честно уплатив налоги, прежде всего заботится о продолжении своего дела, имеющего общественную значимость. Ответственный человек проявляет солидарность к окружающим, помогая нуждающимся, добровольно выделяя средства на социальные нужды.
Многим сегодняшним «новым русским» недостает чувства солидарности, когда они демонстративно окружают себя роскошью на фоне нищеты слишком многих людей, провоцируя их на зависть. Будущее поколение российских предпринимателей, воспринявшее идею солидарности, обратит свои достижения на благо общества.
Но и тут роскошь роскоши рознь. Строя роскошные особняки, русские дворяне и купцы не только открывали рабочие места мастерам — строителям и художникам, но и обеспечивали создание архитектурных шедевров, содействовали развитию искусств. Благодаря коммунистической пропаганде частная собственность в глазах советского человека превратилась в пугало, синоним средства угнетения человека человеком. Предстоит понять, что только частная собственность по существу и является собственностью, а коллективной или государственной она может стать лишь на добровольной основе, либо на правовой основе с обязательной компенсацией. Частная собственность дает большие возможности каждому человеку принимать решения и тем самым повышает его личную свободу. История попыток отрицания частной собственности нагляднейшим образом показала их несостоятельность, обреченность. И цена этого эксперимента, проведенного большевиками, — миллионы жизней и судеб, разруха и нищета.
На инакомыслящих.
Неумение договориться, найти общий язык — беда нашего общества. «Кто не с нами, тот против нас!» Придав этому лозунгу романтический характер и тиражируя его в искусстве и литературе, большевики надолго отравили общественное сознание.
Враждебность, подозрительность, патологическая страсть к очернению всех и вся, неуступчивость, неумение и нежелание понять собеседника — вот черты советского человека.
Терпимость, стремление к диалогу, неосуждение, умение не преувеличивать разногласия — этими качествами обладает христианин, этими свойствами дорожит в себе ответственный человек.
На государство.
Нам всем предстоит преодолеть рабское отношение к государству. Коммунистическое государство действительно рассматривало человека как раба, распоряжаясь всей его жизнью. Соответственно и человек воспринимал государство как раб: обожал, тихо ненавидел, и это всегда имело псевдорелигиозный, а точнее языческий характер.
Языческое отношение человека к государству во многом остается: от него попрежнему ждут не только защиты, но и полного материального обеспечения, а также приказаний и советов на все случаи жизни, регламентации всех областей жизни человека. И, что очень важно, существует убеждение, что на политику государства человек не может оказать никакого влияния, поэтому нет смысла участвовать в выборах. Непонимание огромной разницы между голосованием за единственную кандидатуру при коммунистах и альтернативными выборами при демократах имеет большое распространение, как это ни чудовищно. Для нас государство есть результат самоорганизации общества, оно служит сохранению свободы и достоинства человека. Чтобы государство могло выполнять свои задачи, его нельзя перегружать чрезмерными претензиями. Здесь должен действовать основополагающий принцип: государство не должно принимать на себя те функции и те проблемы, с которыми способен справиться сам человек или небольшое сообщество. В свою очередь и местное сообщество не берет на себя то, с чем справляется сам человек. То, что гражданин может делать один или в добровольном сотрудничестве с другими, должно оставаться в его компетенции.
Отсюда вытекают основные задачи государства:
• защита основных прав граждан и предотвращение возможности злоупотребления властью;
• защита гражданина от внутренней и внешней опасности ;
• защита слабых и помощь гражданам от различных видов риска, с которыми отдельный человек не может справиться сам;
• сохранение порядка, необходимого для нормального человеческого общежития;
• сохранение разнообразия общественных сил и защита меньшинств;
• сохранение естественных условий жизни для нас и для будущих поколений, сохранение природы.
Везде, где возможно, общественные задачи должны выполняться не государством, а свободными гражданами. Гражданские обязанности человека по отношению к государству состоят в законопослушании, честной уплате налогов и ответственном участии в свободных выборах.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И ХРИСТИАНСТВО
Говоря об интеллигенции, необходимо прежде всего договориться о терминологии, поскольку существуют разные смысловые оттенки в самом этом понятии. Определим интеллигенцию как слой людей, видящих свой долг в духовном и интеллектуальном влиянии на общество вне зависимости от профессиональной принадлежности. С лозунгом «Если не я, то кто же?» интеллигент становится по существу проповедником в любой житейской ситуации.
Профессиональные проповедники — священники — в советское время практически отсутствовали. Вместо них профессионально работали пропагандисты коммунистической псевдорелигии. Желая противопоставить хотя бы что-нибудь официальной пропаганде, интеллигенты проповедовали свое, как умели. Да, не Божье Слово, но в том, что говорили они, было предвкушение Бога.
Появление же интеллигенции в XIX веке было чисто русским явлением именно потому, что русское духовенство не справилось с задачей нравственного воспитания народа, замкнувшись в собственном мире.
Но интеллигенты прошлого века критикой духовенства не ограничились, а со свойственным русским людям максимализмом и нетерпимостью пошли против Бога.
Парадокс здесь состоял в том, что внешне деятельность интеллигенции сильно напоминало апостольскую. То же хождение в народ, тот же внутренний огонь, та же неустанность, та же самоотверженность. Именно этим и объясняется успех народнического движения, переросшего в революционное. Еще долго, до самых девяностых годов нашего века ореол революционера как мученика за идею прельщал юношеское воображение. «Бесов» Достоевского читали далеко не все.
Итак, с Божественным огнем против Бога — таков был путь русской интеллигенции, и если в начале движения богоотступничество было бедой, то после выхода сборника «Вехи» оно стало ее виной.
Сергей Булгаков, Николай Бердяев, Петр Струве, Семен Франк, а раньше их Владимир Соловьев со всей очевидностью показали опасность перерастания критики Церкви в богоотступничество, гибельность для страны победы нигилизма. Изучая сегодня труды русских религиозных философов, мы видим, что их невоспринятые обществом идеи ни на йоту не потеряли актуальности.
Разделяя главные положения русской религиозной философии, мы призываем к этому же русскую интеллигенцию. Трагический опыт России отчетливо показал, куда ведет атеизм как идеология общества.
Мы зовем интеллигенцию не в Церковь: это задача самой Церкви. Мы указываем на исторически обусловленную общественную потребность пересмотреть материалистические основания господствующего общественного сознания. Мы ожидаем от интеллигенции честного ознакомления с христианской гносеологией. Мы надеемся на признание отсутствия противоречия между научным и религиозным мировоззрением. Мы вправе рассчитывать по меньшей мере на прагматическое принятие целесообразности распространения христианства в обществе.
Это особенно относится к тем, кто профессионально связан с воспитанием детей и молодежи, кто имеет доступ к средствам массовой информации, к культуре. Слишком часто, не желая того, но и не сознавая высокой ответственности за каждое слово в публичном выступлении, эти интеллигентные люди сеют семена неверия и атеизма. А всходами здесь могут стать лишь духовная опустошенность, цинизм, слишком долгий путь к Истине.
ГОСУДАРСТВО И ХРИСТИАНСТВО
Отделение Церкви от государства — выстраданное всемирным историческим опытом положение. Мы твердо отстаиваем независимость Церкви во всех ее внутренних вопросах, в ее правах как юридического лица. В свою очередь и государство не обязано подчиняться установлениям Церкви, а тем более какой-либо конфессии.
Вместе с тем, правовое положение «отделение Церкви от государства» в наше время многими воспринимается как указание на полную взаимную изоляцию, на противопоставление интересов и отсутствие обязательств.
Чиновники от образования, от культуры, от средств массовой информации, являющиеся сегодня в громадном большинстве атеистами или невежественными в вопросах религии людьми, служат труднопроходимым препятствием для любой деятельности, связанной с религией. Христианство они воспринимают как нечто чуждое, противоречащее «линии государства». Это накладывает отпечаток на состояние проблемы религиозного образования, на качество и количество материалов, отражающих религиозную тематику в средствах массовой информации, на культурные программы, на народные праздники и другие массовые мероприятия.
Государство в лице своих руководящих деятелей и рядовых чиновников должно осознать хотя бы реальную пользу, которую ему могло бы принести сотрудничество с Церковью. С воспитанием человека и гражданина государство по существу никогда не справлялось. Строго говоря, это и не является функцией государства, поскольку в его распоряжении есть лишь правовой механизм и механизм распространения информации, сами по себе не несущие нравственного содержания. Даже накопленная национальная культура воспринимается человеком не сама по себе, а через посредников. Истинное нравственное воспитание не может осуществляться без непосредственного или опосредованного влияния Церкви.
Верующий человек — законопослушный гражданин, он не оскорбляет и не обманывает окружающих, исправно платит налоги. Поскольку именно в таком гражданине должно быть заинтересовано государство, оно должно всемерно поощрять участие Церкви во всех делах, могущих иметь воспитательное значение.
Сотрудничество государства и Церкви не должно носить характера «социального заказа», тем более ведомственный характер. Не следует рассматривать Церковь просто как один из общественных институтов и на этом основании поучать ее — как ей себя вести «в разрезе гражданских социальных нужд российского сообщества». Для себя самой и для каждого верующего человека Церковь — тело Божие.
При взаимодействии с церковью государство должно учитывать реально существующее разделение Церкви и иметь механизм учета интересов всех конфессий.
Большую опасность представляют нередкие попытки государственных деятелей и чиновников использовать высказывания и заявления отдельных деятелей Церкви для «идеологического обеспечения» своей позиции и придания ей оттенка непогрешимости. Все эти препятствия на пути установления правильных взаимоотношений Церкви и государства могут быть устранены только одним способом: широким религиозным просвещением и компетентностью государственных деятелей в религиозных вопросах.
Но в России сегодня есть еще одна, притом важнейшая, сторона взаимоотношений государства и Церкви: российское государство советских времен несет вину за уничтожение священников и церковных активистов, за разрушение храмов и разграбление церковного имущества.
Масштабы и глубину содеянного коммунистическим государством в отношении Церкви невозможно оценить. Сотни тысяч загубленных за веру жизней — это лишь часть уничтоженных людей, и не об этом речь: их не вернуть. Но ведь было еще и имущество Церкви: храмы, хозяйственные постройки, иконы, церковная утварь, колокола. Многое из этого богатства «пошло в дело», было продано, на эти средства совершалась социалистическая индустриализация. И грабили не неизвестные разбойники. Все совершалось государственными служащими, на основании соответствующих государственных постановлений.
Сегодня декларируется преемственность Российской Федерации по отношению к РСФСР, и это касается в основном внешних экономических сношений. Мы считаем, что преемственность долга в отношении Церкви также должна быть законодательно подтверждена. Ясно, что речь не идет о немедленных выплатах компенсаций и о немедленном возврате сохранившегося имущества. Мы говорим о юридической констатации отношений собственности, но еще больше нас волнует моральное признание государством этого страшного долга.
Россия христианская — не утопия и не призрак. Такой мы, христианские демократы, видим нашу страну сквозь коросту цинизма, невежества, безответственности. Зарок к этому — богатейшая христианская культура, трагический опыт отрицания, христианская сущность каждой человеческой души.
III. РОССИЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ
Лишь тот достоин счастья и свободы,
Кто каждый день идет их защищать.
Гете
ДОРОЖИТЬ ЗАВОЕВАНИЯМИ ПОСЛЕДНЕГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ
Взгляд в масштабе года
Политическая ситуация, скажем, конца 1995 года многими воспринималась как поражение демократии, реванш бюрократической системы. Действительно, представительная власть, привычно отождествляемая с демократией, на российском уровне все последние годы парализована отсутствием подавляющего большинства какой-либо группировки и невозможностью компромисса. На региональном и местном уровнях она либо имеет бутафорский характер, либо вовсе отсутствует. Исполнительную власть повсеместно составляет прежняя номенклатура, прослойка пришедших в исполнительную власть демократов тонка и непрочна.
Продолжается экономический спад, причины которого лежат как в инерции спада предыдущего периода (отсталость технологий, износ оборудования, низкий уровень управления), так и в расплате за обретенную свободу: огромный объем структурной перестройки, распад экономических связей СССР, длительная инфляция, медленное овладение идеологией рынка, сознательное сопротивление прокоммунистических сил.
Но большинство избирателей не интересуют причины. Для них в низком уровне жизни всегда виноват тот, кто в данный момент находится у власти. Популисты всех мастей разжигают эти инстинкты весьма легко, и каждые президентские выборы еще долго будут содержать риск национальной катастрофы в случае возобладания популизма. В этой ситуации приходится идти на уступки, именно поэтому процесс экономического развития характеризуется колебаниями со слабым общим ростом. Слабодушное разочарование в демократии, отсутствие мужественного реального взгляда на историю могут явиться причинами поражения.
Взгляд в масштабе десятилетия
Морально-политическое единство на почве всеобщего оглупления — вот что представлял наш народ к пятидесятым годам. Хрущевская оттепель явилась ступенью в духовном пути. Именно она дала тех людей, которые явились движущей силой происходящих ныне реформ.
Историки уточнят хронологию нынешней реформы, дадут название всему этому периоду и его отдельным этапам. Однако уже сейчас ясно, что будет отмечен март 1985 года, что останется название «перестройка»- в кавычках или без кавычек. К этому времени ясно было только одно: вавилонская башня советского тоталитаризма должна рухнуть. При всем при том абсолютному большинству советских людей она казалась незыблемой: так стройны казались ее конструкции, так изощренно она включала в себя каждого человека, каждый дом, каждую деятельность.
Но крах ее был неизбежен, ибо от основания до верхушки она была построена на лжи. Так сказал Солженицын, так думали многие. Ложь о грядущем земном царстве всеобщего счастья, ложь об общенародной собственности, ложь о свободных выборах, ложь о дружбе наций, ложь о морально-политическом единстве народа, ложь об истории, наконец, ложь о Боге. Ложь должна была рассыпаться, когда уже нельзя было перегородить Путь, скрыть Истину и убить Жизнь, которые несет неудержимое человеческое сознание, дарованное Богом. Мировое информационное поле, сложившееся к концу нашего века, сильнее границ, тюремных решеток, человеческой глупости.
Разумеется, существовали и чисто материальные предпосылки для крушения тоталитаризма. Существует классическая формула Ленина, изъятая, кстати, из употребления при Брежневе: «производительность труда есть в конечном счете самое главное для победы нового общественного строя». Можно представить себе тот ужас, который охватывал правоверного марксиста, имеющего доступ к достоверной информации, когда он вдруг осознавал, что производительность социалистического труда на седьмом десятке лет существования социализма не только многократно ниже капиталистической, но в ряде случаев просто снижается, что по ленинской логике указывает на неизбежность победы капитализма.
Многие до сих пор не понимают, что сравнительно благополучное по российским меркам существование в семидесятых годах обеспечивалось безудержной и бездарной распродажей природных богатств. В те годы мы промотали достояние своих детей и внуков. «Нефтедоллары» позволяли латать самые крупные бреши бюджета. Но накормить страну было все же нелегко. Многие сейчас забыли о пустых прилавках магазинов во всей России, кроме Москвы и Ленинграда, о «колбасных электричках», о вынужденных круглогодичных постах. Падение цен на нефть и истощение нефтяных ресурсов, плюс поражение в афганской войне — это заставило кремлевских старцев выдвинуть на первый план Горбачева, но в тот момент никто не мог и предположить, чем кончится дело.
Действительно мощная и действительно всеобъемлющая система тоталитаризма не могла быть аккуратно и осознанно демонтирована, сегодня некого обвинять в непродуманности пути, на который страна встала в 1985 году. Произошло то, что должно было произойти.
Можно выделить два главных направления, по которым одновременно действовал Горбачев. Первое — чисто аппаратное: кадровые перемещения в верхушке партии, набор собственной команды. Без этого повторилась бы история Хрущева. Второе — так называемая гласность. Некоторым редакторам газет и журналов позволялось напечатать нечто новое, нечто приподнимающее планку прежде дозволенного. Это был тоже достаточно медленный процесс, но скорость его определялась не столько сопротивлением номенклатуры, сколько уровнем подготовленности самих читателей.
Январь 1987 года — первое упоминание о возможности изменить систему выборов. Это послужило стартовым сигналом для тех интеллигентов, которые решали для себя вопрос — можно ли надеяться на реальные перемены
Апрель 1987 года — впервые названо слово «система». Следовательно, можно говорить о реформе именно политической и экономической системы, а не только о составе руководства.
Лето 1988 года — обсуждается возможность исключения из конституции главы о КПСС как направляющей силе.
Январь 1989 года — кандидаты в депутаты говорят о многоукладной экономике, что предполагает уже и частную собственность.
Это лишь некоторые этапы, но каждый был событием: прежде эти понятия были под строжайшим запретом. Воистину — в начале было Слово.
Распад СССР трудно отнести к положительным итогам этого периода. Вместе с тем, крайне редко вспоминают тот факт, что по Конституции СССР советские республики формально имели независимость и право выхода из Союза, т.е. распад произошел на правовой основе. Так ложь на бумаге обернулась трагедией в жизни.
Итак, первый этап реформ, продолжавшийся с 1985 по 1991г., имел политический характер, был подготовлен деградацией тоталитарного режима, инициирован сверху, осуществлялся крайне малочисленной прослойкой общества под прикрытием высших государственных лиц при растерянности номенклатурного класса и при полном непонимании происходящего со стороны народа. Сюда следует добавить непонимание самим Горбачевым необходимости радикальной экономической реформы и катастрофическое экономическое положение России к 1992-му году.
Второй этап, продолжающийся сейчас, знаменовался тремя главными явлениями: распадом СССР, экономической реформой и принятием Конституции России.
В отличие от Горбачева Ельцин понимал, что процесс движения республик к реальной независимости необратим, и препятствовать ему — значит рисковать гражданским миром.
В отличие от Горбачева Ельцин понимал, что постепенный, «бархатный» переход от абсолютного государственного регулирования экономики к рынку невозможен, для него попросту нет времени. Ключевой акт — либерализация цен — был проведен быстро и решительно.
В отличие от Горбачева Ельцин понимал, что в России сегодня нельзя делать ставку на парламентаризм и добился закрепления в Конституции президентской формы правления. Больное общество может избрать здорового президента, но парламент всегда будет таким же больным. Внедрить эту мысль в сознание даже мыслящей части общества было тем более трудно, что популисты сразу же обвинили Ельцина в узурпации власти, нарушении гнилой коммунистической Конституции РСФСР. Лишь сейчас начинают понимать, что трагические события осени 1993 года спасли Россию от полной катастрофы.
Взяв на себя огромную ответственность, Ельцин сумел осуществить основные составляющие реформы, повергаясь жесточайшему сопротивлению коммунистического популизма с одной стороны и давлению либерального радикализма с другой. Возможности политика ограничены. Никакими принимаемыми указами и персональными назначениями невозможно резко ускорить предопределенный темп. Все, что с нами происходит, определяется главным образом состоянием самого общества. Осуществиться может только то, что находится в соответствии с общественным сознанием. Правильно оценивать общественное сознание и быть всего на пол-шага впереди его — вот истинный талант политика такого масштаба. Этим талантом первый российский Президент несомненно обладает.
В целом можно считать результаты всего десятилетнего периода вполне успешными. Главное — обошлось без гражданской войны и без голода, которые кое-кем предрекались.
Обретена свобода, во всяком случае принята в качестве Закона Декларация прав человека. Умеем ли мы пользоваться свободой — второй вопрос.
Задействована система свободных выборов. Ушли в прошлое позорные спектакли всеобщего голосования за единственную кандидатуру. Впрочем, следовало бы закрепить в Конституции гарантию от безальтернативных выборов.
Осознается и осваивается принцип разделения властей. Ликвидирована КПСС как монопольная политическая сила. Формируется многопартийная система.
Реализована свобода вероисповедания, возвращаются здания церквам, снято давление на верующих. Возникли альтернативные учреждения образования.
Демонтирована система централизованного управления экономикой, предприятиями обретена независимость, узаконено акционирование. Узаконена частная собственность на средства производства. Осуществляется приватизация предприятий, земли, жилья.
Проведена либерализация цен. Созданы коммерческие банки и фондовые биржи, интенсивно развивается рынок ценных бумаг. Открыт доступ предприятий и лиц к мировому рынку.
Созданы налоговые службы, система управления государственным имуществом, антимонопольные службы, частные страховые компании. Сокращены и продолжают сокращаться военные расходы. Достигнута стабилизация валютного курса. Снижается инфляция, сокращается спад производства. Получается внушительный список, особенно если учесть, что все это делалось впервые, на пустом месте, в основном за последние шесть лет. Представляется, что все эти нововведения имеют необратимый характер. Однако, для того, чтобы их сохранить, нужны разум и воля. Необходимо понять, что все это — материальные опоры для духовной свободы.
Ценит ли наш народ свободу?
Свободу веры и совести ценит тот, кто имеет веру и совесть.
Свободу слова ценит тот, кому есть что сказать.
Свободу выборов ценит тот, кто способен сделать выбор.
Свободу собственности ценит тот, кто умеет не проматывать собственность.
НЕ ВПАДАТЬ В ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ДОГМАТИЗМ.
Сегодня, когда чуть ли ни хорошим тоном считается обругать демократию и демократов последними словами, когда, вторя толпе, «люди дела», «профессионалы» пренебрежительно говорят о «болтовне» демократов, нужно не только иметь мужество ежечасно отстаивать демократические завоевания, но и регулярно критически пересматривать свое понимание демократии.
Процесс демократизации 80-90-х годов последовательно выдвигал несколько пониманий демократии как таковой в общественном сознании. На самом раннем этапе многим казалось, что достаточно любым способом отстранить от власти коммунистическую номенклатуру и заменить ее на отважных прокуроров, которые разберутся с бывшими вождями и вернут народу деньги КПСС.
Затем пришло понимание важности соблюдения законов и процедур. Был даже лозунг: «Демократия — это процедуры». Это было очень важно для обеспечения свободных выборов.
Лишь в дальнейшем демократия стала отождествляться с правовым государством, вспомнили принцип разделения властей, стала созревать идея многопартийности.
В разной степени все эти понимания присутствуют и в сегодняшнем сознании как политиков, так и избирателей, т.е. разные люди остановились на разных ступенях постижения демократии, считая истиной именно свое понимание.
Схематизм, вера в непогрешимость некоторых демократических истин являются характерной особенностью иногда целых партий. При этом постоянно выплескивается нетерпимость, объявляющая именно себя демократией и отлучающая от демократии инакомыслящих.
Один из примеров — абсолютизация роли представительных органов, в особенности парламента. Ради этой идеи раскалывается демократическое движение, подвергается опасности зыбкое равновесие, даже проливается кровь. И это делается в то же самое время, когда другая часть общества тоскует по «сильной руке» и всерьез рассуждает о реставрации монархии.
А вместе с тем компромисс между этими полярными точками зрения уже существует фактически: сегодняшняя президентская форма правления. Некоторый крен в сторону авторитарности и соответствующий риск, присущий этой системе, компенсируется относительной устойчивостью, возможностями преодоления политических тупиков, доступностью для населения усвоения направления деятельности государственной власти, и, главное, личной ответственностью, в противоположность размытой коллективной ответственности парламента.
Другой догмой является приверженность прямым выборам. Не отвергая ни в коем случае их ценности, мы, со своей стороны, не склонны отвергать и некоторые формы ступенчатых выборов. Так, заслуживает обсуждения и развития идея А.И.Солженицына о ступенчатых выборах в приложении к земским органам управления. Ступенчатые выборы на уровне местного самоуправления (например, выборы главы администрации не всем населением округа, а представительным органом, или кооптация в городской совет представителей районных советов) имеют важное преимущество в квалификации голосующих, в большей ответственности принятого решения.
Еще одной проблемой этого рода является персональная сторона выборов. Субъективизм и вкусовщина, возводимые в ранг политической позиции, — повсеместное явление. «Не нравящийся» кандидат вне зависимости от политической позиции подвергается охаиванию вплоть до клеветы. Демократы склонны не прощать кандидатам на государственные посты их коммунистического прошлого. Игнорируется историческая реальность: в КПСС состояло около двадцати миллионов человек, по существу она не была политической партией, а являлась основной частью государственной структуры. Абсолютному большинству существующая система казалась незыблемой, абсолютное большинство внутренне примирились с ней, обычный человек жил в предложенных обстоятельствах и нельзя его винить за конформизм и отсутствие героизма. КПСС рекрутировала одаренных и способных к действиям людей, эти люди делали карьеру в хозяйственном управлении, и лишь время от времени им приходилось участвовать в идеологических мероприятиях. К 1990-му году ситуация была такова, что демократы попросту не нашли среди тех, кто не состоял в КПСС, достаточного количества людей, способных работать во власти. Пребывание в КПСС не украшает человека, но покаяние вовсе не обязательно должно быть публичным. Пока демократы не подготовили свои кадры, такого человека нельзя отвергать даже чисто прагматически, не говоря о моральной стороне оценки личности.
«Священной коровой» современных демократов является свобода средств массовой информации. Да, они свободны, и это великое благо. Но мы не отделяем свободу от ответственности. И в этом отношении многие газеты и телепрограммы оставляют удручающее впечатление.
Безответственно забывая об уровне читателя, об инерции мышления, журналисты пишут на языке междусобойного общения, не заботясь о том, понимают ли их люди, успевают ли они разобраться в том, что происходит в стране. Сегодняшнее невежество в элементарных вопросах истории, религии, права, в основах рыночных механизмов — во многом вина журналистов. Средства массовой информации — школа, в которой учитель обязан повторять новый материал неоднократно, чтобы он был усвоен.
Безответственно игнорируется то обстоятельство, что телевидение и пресса имеют дело не только с голой информацией: они воздействуют и на чувства людей, следовательно заражают их совершенно определенными эмоциями, воспитывают. Скривленные губы тележурналиста способны свести на нет всю информацию, которую он дал с экрана. Лихой заголовок западает в память человека больше, чем сама статья. Увы, слишком многие журналисты и те, кто стоят за их спинами, сеют семена уныния, зависти, озлобленности. Делается это за счет налогоплательщиков, и остается тайной — за какие заслуги они имеют возможность самовыражаться перед миллионами, кто дал им право разлагать общество. Здесь идет речь именно о государственных и о частично дотируемых государством СМИ, где общество должно иметь механизм контроля над моральным содержанием публикаций и передач — пусть это даже кто-то назовет цензурой.
Демократическая система сама по себе не дает никаких гарантий. Она отрицает, что сила есть право, она оставляет слово свободным. Здесь нет никаких незыблемых догм, над которыми нельзя было бы поставить знак вопроса. Демократия построена прежде всего на уважении к человеку.
ПРЕОДОЛЕТЬ ЛЖЕПАТРИОТИЗМ.
Не верю я в твое
Чувство к родному дому.
Нельзя любить свое
Из ненависти к чужому.
А.Вознесенский
«Нет эллина, нет иудея». Одна из основных идей христианства. Наверное, самая многострадальная идея. Она выражена святым апостолом Павлом с максимализмом, свойственным многим высказываниям самого Христа, таким как «Предоставьте мертвецам хоронить своих мертвецов» или «Если тебя ударят по щеке…». Эти максимы высказаны не для того, чтобы их немедленно буквально исполняли, но для направления мысли и душевного движения. Эти мысли призваны постоянно беспокоить человека, не давать ему останавливаться в душевном совершенствовании.
Другой путь к постижению мысли о патриотизме идет от простой житейской ситуации. Человек, кричащий на улице: «Моя мать — самая лучшая!» — просто сумасшедший. Человек, пытающийся убедить свою мать в том, что он любит ее больше, чем остальные ее дети, — омерзителен.
Любовь к своей стране так же естественна и безотчетна, как любовь к матери. Она не имеет выбора. И никто ее не путает с любовью к другим странам, как никто не путает любовь к матери с любовью к иным людям.
Любовь к Родине — человеческое чувство, патриотизм — политическая позиция. Те, кто называют себя патриотами, в сущности утверждают, что существуют и «непатриоты», т.е. люди, не любящие Родину.
Патриотизм начинается просто с любви к жизни. Природа, родные лица, привычки и обычаи, язык, наконец, вся национальная культура, т.е. все, что окружает человека, становится любимым и получает название Родина. Дальше все зависит от судьбы — если человек с детства постигает еще и иные языки, иные культуры, привыкает к иным лицам, то у него скорее всего не возникнет проблемы патриотизма. В противоположном случае все иное, непривычное может показаться чуждым, неприемлемым. Неумение понять иную культуру может перерасти в ксенофобию. Став на политическое поприще и назвав себя патриотом, такой человек начинает требовать ограничения распространения зарубежной культуры, навязывать обществу изоляционизм.
Здесь уже забыта первоначальная светлая любовь к Родине. Желая как-то возвыситься и не имея для этого личных способностей, патриот опирается на свою принадлежность к великому народу, великой стране. Он выстраивает такую логическую цепочку: «Я принадлежу к великому русскому народу. Россия во всех отношениях выше Иксландии. Значит я выше иксландца. Поскольку иксландцы этого не признают, они являются нашими врагами».
Разновидность патриотизма — державность, когда Родина отождествляется с государством, которое непременно должно быть мощным, хорошо вооруженным, поскольку окружена врагами. История выглядит как сплошная цепь войн, культ полководцев доводится до истерии. «Били, бьем и будем бить» — вот лозунг патриотов-державников.
«Нет внешних врагов — найдем внутренних. Выявим, разоблачим и приговорим тех, кому нравится чуждая нам культура. Или еще проще — назовем нерусскими тех, в ком есть чужеземная кровь. Ведь это факт, что они объединяются по национальному признаку, и объединяются именно против нас».
Таков путь от чистой любви к городу детства до фашизма. Путь от непонимания до ненависти. Лучше не вставать на этот путь. Лучше повторять про себя и постигать непростую, но высокую истину: «Нет Иудея, ни Еллина, нет раба, ни свободного, нет мужчины и женщины; ибо все вы — одно во Христе Иисусе» (Галатам 3:28).
СТРЕМИТЬСЯ К СОЦИАЛЬНОМУ РЫНОЧНОМУ ХОЗЯЙСТВУ
Существующие экономические системы можно с большой степенью убедительности разделить на три типа:
• государственное регулирование,
• либерализм,
• социальная рыночная экономика.
Кратко эти экономические типы можно охарактеризовать следующим образом.
Государственное регулирование исходит из установки, что люди в своем большинстве по природе столь глупы и злы, что они не только не в состоянии позаботиться о себе и о своих семьях, но и, если им предоставить для этого свободу, помешают друг другу в достижении этих целей и навредят друг другу. Разумеется, этот основной постулат никогда не предается гласности и устанавливается лишь в кругу избранных.
В отношении же государства система государственного регулирования предполагает, что государство, напротив, является столь добрым, умным, всемогущим и щедрым, что ему можно и необходимо для блага всех подданных доверить абсолютную власть. Для людей, исповедующих государственное регулирование, характерна вера в то, что государство может предоставлять блага безвозмездно, т.е. обожествление государства, а точнее — поклонение ему как идолу.
Но государство не Бог, а лишь структура человеческого существования, и не может оказывать материальную помощь, не покрывая ее дополнительными доходами от налогов. Налоги же, в свою очередь, удорожают продукцию, ведут при искусственном удержании цен к нерентабельности и к сокращению производства. Поэтому и дефицит самых разных товаров, очереди, талоны и карточки являются неотъемлемым атрибутом данной системы. Но у системы государственного регулирования есть и завоевания; этими завоеваниями являются защита самых слабых, больных, самых неспособных к деятельности.
Либерализм — хозяйственному развитию дается полная свобода. Более сильный должен пробиться в борьбе за существование, даже за счет слабых. Государственное вмешательство в экономическую жизнь не должно иметь места. Система либерализма исходит из того, что люди настолько умны и добры, что они, если им предоставить свободу, сами позаботятся о себе и даже возьмут на себя часть забот о благе других. При этом принцип социального уравнивания отрицается сторонниками либерализма: они считают, что менее трудолюбивые, менее приспособленные, менее умные и менее энергичные должны спокойно уступить место в борьбе за выживание и быть исключены из процесса продолжения рода или довольствоваться добровольными пожертвованиями победителей. Разумеется и здесь, как и в государственном регулировании, столь откровенная установка редко оглашается, предпочитают говорить не о борьбе за существование, а о честном соревновании.
Либерализм по существу нравственно оправдывает любую инициативу, вплоть до преступной, общество резко разделяется на сверхбогатых и бедных. Даже если бедным при этом обеспечено выживание, контраст в сравнении со сверхбогатыми заставляет ощущать себя сверхбедными.
В чисто экономическом отношении либерализм всегда побеждает государственное регулирование.
Говоря здесь о либерализме, мы намеренно, для контраста, утрируем и схематизируем его характеристику. Буквально таким либерализм был, разве что в девятнадцатом веке. Современный неолиберализм многое заимствовал из социального рыночного хозяйства.
Социальное рыночное хозяйство — это метод социальной политики, который сочетает в себе принцип свободы на рынке с принципом социального выравнивания.
Социальная рыночная экономика исходит из того, что, хотя человек по природе добр, но он в различной степени одарен интеллектуально и в различной мере плох или хорош морально. Чем глупее и хуже люди одного сообщества или народа, тем больше требуется мер государственного регулирования, чем они умнее и морально выше, тем больше свободы нужно предоставить, чтобы была достигнута цель государства — мир и благосостояние народа.
Социальное рыночное хозяйство является прежде всего и в значительной степени рыночным хозяйством, оно представляет собой «третий путь», пролегающий между необузданным либеральным рыночным капитализмом и тоталитарной административной экономикой, путь, ведущий к свободному, экономически эффективному, стабильному порядку в обществе и экономике.
Проиллюстрируем высказанные общие положения несколькими конкретными примерами решения социальных проблем тремя системами.
Преодоление бедности и нищеты.
С точки зрения либерализма. В этом случае бедность не преодолевается, скорее она создается самой системой. Из бедности каждый выбирается как может. Это невозможно сочетать с христианскими заповедями о добре и справедливости по отношению к бедным.
С точки зрения государственного регулирования. Путем экспроприации богатых производится принудительное уравнение населения. Этот метод недостоин человека и неэффективен.
С точки зрения социального рыночного хозяйства. Пригодными мерами являются прогрессивное налогообложение, подготовка учебных и рабочих программ, социальное страхование (которое может быть обязательным), обязательное обучение, субсидии, облегчение условий кредита, стабилизация роста инфляции, форсированное развитие рынка, содействие в возникновении новых предприятий, помощь в развитии новых предприятий, государственные проекты только в крайнем случае (они способствуют инфляционным процессам)
Преодоление инфляции.
Согласно либерализму. С инфляцией вообще не нужно бороться, поскольку она ускоряет победу самых энергичных и расчетливых. Согласно государственному регулированию. Здесь инфляция не считается коренным злом. Цены замораживаются, что постепенно приводит производство к застою. Оно сохраняется лишь на государственных предприятиях. Дальнейшие меры — талоны на питание, запрет на ввоз товаров и т.д. Согласно социальному рыночному хозяйству. В качестве пригодных мер рассматривается: увеличение товарного предложения, поощрение конкуренции, отказ от запретов на ввоз, отказ от осуществления больших государственных проектов.
Борьба с бегством из деревни.
С точки зрения либерализма. Вообще не ведется борьба с бегством из деревни.
С точки зрения государственного регулирования. Людей просто принуждают к сельскохозяйственным работам. С точки зрения социального рыночного хозяйства. Здесь стремятся сделать жизнь и труд на земле более выгодными, например, через сокращение налога и т.п. Поощряется производство при одновременном снижении цен.
Преодоление жилищной проблемы.
С позиции либерализма. Здесь с жилищной проблемой вообще не борются, люди предоставлены своей судьбе. С позиции государственного регулирования. Государство пытается строить квартиры и таким образом захватить вновь монопольное положение. Замораживание квартирной платы делает жилищное строительство и сохранение жилого фонда нерентабельными, что только углубляет жилищную проблему. В социальном рыночном хозяйстве. Государство дает поручительство на предоставление кредитов по льготным процентным ставкам, чтобы способствовать росту вкладов в строительство. Это соответствует христианским принципам личной свободы и развития человеческой личности, которая тоже должна сделать вклад со своей стороны.
Рассматривая приведенные примеры, мы можем убедиться в том, что социальное рыночное хозяйство не является простым компромиссом, средним между либерализмом и государственным регулированием. Скорее это диалектический синтез, иной виток спирали. И понять это можно, если поставить вопрос об идеологиях рассматриваемых экономических систем, а точнее — об их теологических основаниях. При этом нужно отдавать себе отчет, что теологический подход, абсолютно невозможный в нашей стране еще несколько лет назад, в остальном мире является настолько обычным, само собой разумеющимся, что на нем не акцентируют внимание ни политики, ни экономисты.
С теологической точки зрения идеологией государственного регулирования, как уже говорилось, является поклонение идолу-государству, что в христианстве называется язычеством. Ради идеи сильного государства, несущего людям всеобщее счастье, ради своего народа человек может проявить энтузиазм в труде на общее благо, но долго этот стимул служить не может. Это заканчивается сразу же, как только обнаруживается, что идол — всего-навсего идол.
Либерализм с его лозунгом полной свободы человека отрицает любую веру — как в идола, так и в Бога.
Идеологией социального рыночного хозяйства является христианство. Недаром оно было разработано и практически воплощено впервые партией христианских демократов Германии («немецкое чудо»), недаром было подхвачено всем европейским христианско-демократическим движением. Учение оказалось практически универсальным, в настоящее время оно одерживает победы и на латиноамериканском континенте.
Роль христианства в социальном рыночном хозяйстве многолика. Когда население в своем огромном большинстве исповедует одну веру, это означает действительное, а не мнимое моральное единство народа. И страх Божий, и снискание даров Божьих, и высокая любовь к Богу — все это делает людей честными и милосердными.
У многих, возможно, вызовет только смех тот факт, что на Западе очень часто люди, достигшие искусства в уклонении от налогов, каялись затем перед Богом и возвращали долги. Но для этого нужна очень хорошо укорененная вера.
Другая сторона христианского влияния состоит в критике теологии освобождения, сводящейся к апологетике нищеты. Для православной России эта проблема весьма актуальна. Идеал бедности, хотя и не провозглашен Церковью, доминирует в церковной практике. Нужны большие усилия, чтобы в православии возобладали идеи Святого апостола Павла, который своими делами подавал пример и призывал своих последователей добросовестным трудом зарабатывать себе не только на пропитание, но еще и столько, чтобы из этого они могли сотворить добро другим (например, Ефесянам 4,28).
Напрашивается вопрос: к какому типу следует отнести сегодняшнюю российскую экономику. Произошедшая либерализация цен, резкая поляризация имущих и неимущих — это признаки либерализма. Огромная доля государственных предприятий, царящий в обоих секторах монополизм, высокие налоги — родимые пятна государственного регулирования. Но одно ясно: до социальной рыночной экономики нам предстоит пройти непростой путь.
Учитывая незаконченность и непоследовательность экономических реформ начала 90-х годов, в сегодняшних своих экономических требованиях ХДС на первое место ставит меры, имеющие либеральный характер:
• финансовая стабилизация, без которой немыслимо инвестирование средств в производящие предприятия,
• пересмотр налоговой системы в сторону поддержки прибыльности,
• поддержка малого и среднего бизнеса,
• активизация антимонопольного законодательства,
• перенос налоговой нагрузки с прибыли на потребление ресурсов,
• снижение таможенных пошлин,
• частная собственность на землю,
• активная поддержка местного самоуправления с собственным бюджетом.
В социальной политике ХДС предлагает:
• переход от дотаций социальных услуг к адресной материальной помощи наиболее нуждающимся,
• увеличение доли социальных отчислений на воспитание и образование, переход к их нормативному финансированию, подразумевающему поступление социальной помощи непосредственно в семью,
• обязательное социальное страхование как принцип самостоятельной заблаговременной заботы человека о себе.
«Демократия — не идеальная форма правления, но ничего лучше люди пока не придумали». Этот афоризм часто цитируют, но приходится делать это еще и еще. Демократия — не конечное состояние, а постоянный упорный путь. Нужно иметь смелость постоянно напоминать об этом тем, кто требует результата после каждого шага.
Не нужно специально искать для России «свой путь». Нужно использовать опыт других народов, добившихся в демократическом пути колоссальных успехов. А свой путь образуется сам собой, его подскажет сама жизнь.
IV. ЭРА ПРОСВЕЩЕНИЯ
КУЛЬТУРА БЕСКУЛЬТУРНОГО ОБЩЕСТВА.
Наша культура в ее высших проявлениях — это, возможно, единственное, чем Россия может гордиться. Произведения и имена наших гениальных мастеров признаны во всем мире.
Но оглянемся вокруг. Прислушаемся к разговорам в транспорте и очередях, съездим в глубинку. Мы не обнаружим и следа от той культуры, которой гордимся. Иной лексикон, иные мысли, иная нравственность. Владеет истинной российской культурой лишь тончайший слой общества. То же самое мы увидим, если будем иметь в виду не только художественную культуру, но включим сюда и научно-техническую, правовую, политическую культуры.
Трагедия не в том, что истинную культуру не знают, а в том, что духовная жизнь народа лишена культуры. Культура отсутствует в общении, естественные группы людей объединяют в громадном большинстве не высокие идеалы, а мифы, злословие, пошлость, цинизм.
В чем причина нашего бескультурья? Неужели это генетическое свойство? Нет, этот расистский подход для нас неприемлем. Конечно, массовые репрессии коммунистической эпохи, когда во всех слоях общества вырезали самых достойных, сказались на генезисе народа, но его силы все же неисчерпаемы. Следовательно, причины лежат в воспитании и образовании.
Для того, чтобы больное общество выздоровело, нужно, чтобы оно нашло в себе силы коренным образом изменить систему образования и воспитания. В чем бы ни состояла реформа образования, она потребует средств. И здесь сегодня образуется порочный круг: больное общество предпочитает репродуцировать молодое поколение, подобное себе. Конкретно это выражается в том, что даже самые демократические представительные органы при обсуждении бюджета на первые места ставят милицию, пенсии, зарплату, транспорт и прочее. Для образования, тем более для резкого увеличения ассигнований на него, денег не хватает.
Необходимо напомнить о человеческом инстинкте: мать сама умрет с голоду, но ребенка накормит. Ограничивая сейчас средства на образование и воспитание, мы обрекаем своих детей и внуков на новые страдания. Но существо дела не исчерпывается финансированием. Российская система образования имеет как минимум два глубинных порока.
ЭЛИТАРНОСТЬ ОБРАЗОВАНИЯ.
Государственные школьные учебные программы по объему и глубине таковы, что усвоивший курс обучения молодой человек должен быть очень образованным человеком. В действительности же подавляющее большинство не усваивает и сотой части стандартного учебного курса.
Где-то в пятом-шестом классе ребенок перестает понимать кое-что в математике. День за днем непонимание растет, у ребенка возникает комплекс неполноценности, он стыдится признаться в непонимании, ищет возможность скрыть свое отставание и чаще всего находит его: списывание, уклонение от ответов, другие маленькие хитрости. Это отношение переходит на другие учебные дисциплины. Учителя смотрят на это сквозь пальцы: останавливаться нельзя, учебный план подгоняет. Ребенок начисто исключается из учебного процесса и до получения «троечного» аттестата зрелости просто отбывает в школе время, а голова его при этом занята отнюдь не безобидными вещами.
Престиж школы, престиж учителя меряется по числу выпускников, поступивших в высшие учебные заведения. Но никто не предъявляет претензии школе за количество ее бывших учеников, ставших преступниками и алкоголиками.
Трагедия в том, что описанный процесс типичен, имеет массовый характер. Можно спорить о цифрах, но само бескультурье общества является неопровержимым доказательством порочности нашего образования.
По настоящему усваивает программу лишь очень небольшая часть школьников, которая поступает в университеты, вливается в ряды интеллигенции. Вот здесь-то и закладывается пресловутая российская пропасть между народом и интеллигенцией. В развитом обществе границы между образованной и малообразованной населения размыты, в России же — все или ничего. (В математике этому соответствуют гладкая вероятностная функция с одной стороны и ступенчатая с другой). Трагичным является именно чрезвычайно низкий уровень образованности и неготовность к самостоятельной жизни «среднего» выпускника школы.
Ядром реформы образования должно стать снижение стандарта обязательного образования, как ни парадоксально это звучит. Необходимо сделать обязательное образование доступным для всех, сделать так, чтобы молодой человек, получивший базовое образование, имел знания, необходимые в жизни, имел практические навыки деятельности. Необходимо, чтобы государственная школа несла ответственность за соответствие знаний и навыков каждого своего ученика образовательному стандарту.
Что касается проблемы одаренных детей, для которых усвоение стандарта — слишком легкая задача, то она решается достаточно просто: существуют гимназии, существуют частные школы, требуется лишь разработать и внедрить систему именных стипендий для одаренных детей. Накоплен и достаточный опыт дифференцированного обучения в одной школе, здесь проблема упирается лишь в финансирование.
АТЕИЗМ ОБРАЗОВАНИЯ
Хотя прямая атеистическая пропаганда уже не практикуется, остались атеистичными по существу учебные программы, остались учителя-атеисты. Атеизм считается нормой, религия — чужеродным излишеством, причудой. О равноправии религии и атеизма в образовании не идет речь, поскольку религиозное миросозерцание попросту не рассматривается.
Долг государственной школы перед ребенком, молодым человеком состоит в том, чтобы предоставить ему свободу выбора в самом главном жизненном вопросе — верить или не верить в Бога. А для этого он должен иметь соответствующие знания. Когда семнадцатилетний выпускник школы не знает о том, что произошло две тысячи лет назад в Иерусалиме — это не только его трагедия, это трагедия общества.
Мы совершенно согласны с требованием Закона о светском характере образования. Но беда в том, что это требование совершенно неправильно понимается. Светское образование не есть атеистическое образование. Светскость касается лишь манеры, способа, но не содержания. Допустимо и необходимо СВЕТСКОЕ РЕЛИГИОЗНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ в государственных школах, исключающее на уроках молитвы, таинства и обряды, не посягающее на свободу вероисповедания.
Мы не согласны с мнением некоторых деятелей Церкви, считающих, что преподавание религиозных дисциплин является прерогативой священнослужителей. Во-первых, священнику весьма затруднительно вести преподавание в светском духе. Для преподавания же в духе веры в государственной школе необходимы предварительные сложные процедуры получения согласия от всех родителей, формирование специальных учебных групп. Во-вторых, число священнослужителей сегодня и в ближайшей перспективе явно недостаточно даже для осуществления прямых задач Церкви: богослужения и преподавания в воскресных школах. Если Церковь станет в оппозицию к светскому религиозному образованию, то религиозное просвещение России затянется на многие десятки лет.
Сегодня нужны совместные усилия Церкви и высших учебных заведений для подготовки педагогов, которые смогут преподавать христианское вероучение в государственных школах. Нужна сеть богословских институтов, выпускники которых смогли бы работать не только педагогами, но также журналистами и служащими в структурах власти, отвечающих за отношения государства и Церкви. Российское общество страдает от того, что сегодня этим занимаются люди, не имеющие должной подготовки.
Нужна государственная программа религиозного просвещения. Этого требует долг государства перед Церковью. Это диктует и чисто прагматическое понимание целительности религиозного просвещения.
Новому поколению российских христиан суждено привнести в Церковь сознательность и широту убеждений, свободу от суеверий, национальных и конфессиональных предрассудков. Они откроют нашу Церковь одновременно и современной культуре, и опыту мирового христианства.
КУЛЬТУРА И ФОРМИРОВАНИЕ ЛИЧНОСТИ.
Культура формирует человека как зрелое человеческое существо — в отличие от животного, которое приобретает родовые признаки прямо от рождения. Вряд ли все родовые признаки получили простор для развития: об этом говорят уникальные способности, присущие немногим людям.
Культура формирует человека как часть социума, когда он усваивает некий обязательный минимум культуры и входит в ту или иную группу со специфическими способами мышления и принципами поведения.
Культура приобщает человека к культурному наследию в более широком объеме, способствует усвоению других культур — иностранные языки, профессиональные навыки, приобретение широкой гуманитарной культуры.
Культура формирует индивидуальность, развивая способности, предуказанные природными задатками, биографией, жизненным опытом.
В свою очередь и культура создается, развивается и сохраняется как отдельными людьми, так и обществом в целом. И отношение общества к культуре обязано быть вполне осмысленным.
Нашей культуре предстоит вспомнить свое христианское происхождение — как непосредственно от православия, так и через влияние западного христианства. И уже на этой базе предстоит осмыслить и либо принять, либо отвергнуть новейшие влияния, в изобилии предлагаемые всемирным информационным полем.
Еще и еще раз приходится говорить, что возвращение к христианским основам, к религиозным истокам культуры не означает отказа от достижений гуманизма. Напротив, это спиралеобразное движение вверх, к новой стадии развития, где научная мысль сочетается с религиозным миросозерцанием, где свобода сочетается с ответственностью, где есть Путь, Истина и Жизнь.
Сегодня все это приходится доказывать. Сегодня слишком многие не находят в себе сил преодолеть приобретенный в атеистическом детстве стереотип, по которому для образованного человека вера постыдна. И именно эти люди сегодня формируют телевизионные программы, газетные полосы, организуют массовые «культурные мероприятия». Мы вправе рассчитывать, что деятели культуры первыми преодолеют упомянутый стереотип, тем более, что часть из них сделала это еще в «застойные» годы, когда для этого требовалось изрядное мужество.
Саморазвивающееся общество не может пускать культуру на самотек, учитывая, что искусство может не только воспитывать, но и развращать душу человека. Пришло время определиться — каким образом общество должно оказывать влияние на культуру.
Развлекательная массовая культура должна иметь ограничение лишь со стороны закона, т.е. здесь должно запрещаться лишь разлагающее воздействие, описанное законом. Эта часть культуры не финансируется государством, а является самоокупаемой.
Государство должно поддерживать культуру, оказывающую благотворное влияние на человека. Однако решение о полном или частичном финансировании должны приниматься не одними чиновниками. Здесь необходим общественный ареопаг культуры, состоящих из авторитетнейших деятелей культуры, науки, религии, политики. Рекомендации ареопага культуры являются основополагающими для материальной поддержки или, напротив, для ограничительных мер в отношении прежде всего теле- и радио-программ.
Здесь возникает проблема формирования самого ареопага. Ясно, что он не может быть избираем всеобщими выборами. С другой стороны — едва ли можно отдать утверждение ареопага на откуп самим деятелям культуры во избежание корпоративных влияний. Однако какие-то решения, пусть не идеальные, можно найти; главное — сделать первый шаг и покончить с безраздельной властью анонимных редакторов и директоров программ, приоткрыть завесу тайны над теми, от кого зависит завтрашнее общественное сознание.
О просвещении мечтали все русские мыслители, все гениальные творцы русской культуры. Просвещение пытались осуществить многие государственные деятели — каждый по своему разумению. Сегодня, когда Россия стоит посреди выжженного поля, мы, христианские демократы, призываем общество объявить эру просвещения, и тогда поражение обернется победой.
V. ОТКРЫТОСТЬ ХРИСТИАНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ
Подбирая спутника для нелегкого пути, недостаточно поинтересоваться целью, которую он себе ставит. Нужно понять мотивы, которые им движут, нужно попытаться понять его характер. Только это сможет уберечь от непредсказуемости партнера в ситуациях, которые предъявит жизнь.
Этот же подход можно распространить с человеческих отношений на общественные. Проявляя интерес к политической партии, обычно интересуются ее программой. Однако отточенные формулировки партийных программ, как правило, лишь скрывают истинную сущность устремлений партии.
В настоящих очерках мы попытались в открытой и свободной форме именно описать характер Христианско-Демократического Союза, обозначить общие тенденции и дальние цели, заострить проблемы, стоящие перед нами и перед всей страной.
Христианство и демократия — в этих двух понятиях, в их взаимоотношениях заключается, по существу, вся проблематика, которую мы попытались вскрыть. И то, и другое ново для России, но еще новее христианская демократия — как политическое течение, как мировоззрение, как идеология. Но мы идем еще дальше: мы верим в христианскую демократию как образ жизни России в третьем тысячелетии.
Мы употребили достаточно жесткие слова, говоря о болезни нашего общества, о российском менталитете. Излишне подчеркивать, что эти слова мы относим и к себе: у нас нет никаких оснований отделять себя от народа и, тем более, противопоставлять себя ему. Требуется мужество, чтобы сказать о себе правду. Но без этого не прорвать порочный круг самоутешения, самообольщения. Закрывая глаза на правду, мы производим молодое поколение, в точности повторяющее нас.
Подавляющее большинство голосов, слышащихся сегодня в России, — это голоса жалоб, проклятий и уныния. А мы говорим, что были и несравненно худшие времена. Нам говорят, что все развалено, все выгорело, все беспросветно. А мы говорим, что есть возможность начать новый путь, есть возможность сеять семена на очищенных полях.
Как стихотворение, вышедшее из-под пера поэта, перестает ему принадлежать, обретая новую жизнь в песне или крылатых словах, так и мы не патентуем высказанное нами. Напротив, нам хочется надеяться, что кто-то примет высказанные здесь мысли как свои, а для кого-то они составят предмет дискуссии.
Едва ли нам удалось с полной ясностью выразить всю идеологию христианской демократии: она являет собою живой организм в развитии. Но вместе с тем она представляет собой ясно очерченную полосу в мировом политическом спектре. Едва зарождаясь в России, христианская демократия уже открыта для всех, кому дороги христианство и демократия, — как отдельным людям, так и общественным и политическим организациям и движениям.
Мы надеемся быть понятыми. Не каждое слово есть истина. Но все же — В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО.
Санкт-Петербург, апрель 1996г. — март 1998г.