Изобретение радио А.С. Поповым

ИЗОБРЕТЕНИЕ РАДИО А.С. ПОПОВЫМ
До несчастия с броненосцем береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», наскочившим в 1889 г. на камни у острова Гогланд, морское ведомство относилось совершенно пассивно к изобретению А. С. Попова и не учитывало, какое значение оно должно иметь хотя бы для нашего флота. Между тем один из английских адмиралов выразился так: «Одна станция беспроволочного телеграфа стоимостью около 500 фунтов стерлингов заменяет один крейсер».
Насколько мне помнится, это покойный адмирал Макаров указал высшему морскому начальству на важность изобретения А. С. Попова и особенно на использование этого изобретения для спасения «Апраксина». Лишь после этого А. С. Попову отпустили средства и то только на этот случай. Я выехал в Финляндию, имея соответствующие указания от А. С. Попова, снабженный большими полномочиями по отношению к контрольным формальностям и со специально отобранной командой, имевшей старшим унтер-офицером радиотелеграфиста, ученика А. С. Попова, Андрея Безденежных. Место для установки станции было выбрано на острове Кутсало, в семи верстах на юг от города Котки.
Быстро устроившись, мы с командой приступили к установке станции, мачты в 150 фут. высотою и организации зарядки аккумуляторов, которые для этого приходилось возить в Котку. По прошествии 8–10 дней я сообщил А. С. Попову телеграммой, что все готово. Он не замедлил прибыть и обследовал все работы. Связь с Гогландом еще не получалась. Как узнали потом, у них не все было готово. А.С. Попов снова уехал, дав нам самые подробные указания. Чрезвычайно деликатный и скромный, он высказал предположение, что мачта ему кажется немного низковатой, но ввиду трудности работы в эту крутую зиму (на Куте ало стояли морозы 17–19° Реомюра днем) ни словом не заикнулся об ее переделке. Тем не менее все мы, чтившие А. С. Попова, решили надставить мачту до 180 фут. Работу выполнили в пять дней и после этого стали замечать какие-то регулярные знаки на ленте Морзе, которые нельзя было объяснить тихими электрическими атмосферными разрядами. Я немедленно сообщил об этом А. С. Попову, и он быстро приехал. Началась слежка, настройка, поскольку такая в то время могла так называться, особенное наблюдение за ртутными прерывателями, выборы кохереров и их изготовление. Так продолжалось всю ночь. Настало утро. Немного поспали и снова пошли на работу. Наконец, около 3 часов дня, спустя почти месяц после нашего приезда, на ленте довольно четко начали получаться знаки, но слова еще не были достаточно разборчивы. На следующий памятный день, наконец, разобрали несколько слов.
К сожалению, мне изменяет память, какие именно это были слова, но смысл был такой, что наши сигналы «Гогланд» принимает и спрашивает, получаем ли их сигналы. Надо было видеть состояние А. С. Попова: у него не держалась лента в руках от дрожи в них, он был бледен, как полотно, но улыбка озаряла его доброе лицо. Мы, народ молодой и горячий, решили, что «сношение установлено», бросились целовать А. С. Попова.
Так как А. С. Попову делать было далее нечего, и все, что его изобретательный ум мог ему подсказать, было передано нам с той ясностью, какая была присуща его лекциям, то он уехал обратно в Кронштадт. На второй день отъезда А. С. Попова начали уже получаться телеграммы, и хотя получались перерывы, но смысл был понятен. Об этом было донесено мною начальнику Главного морского штаба и А. С. Попову; это донесение, хранящееся в делах Ученого отдела Главного морского штаба, устанавливает факт первого в России сношения по беспроволочному телеграфу, выполненного с помощью приборов, изобретенных А. С. Поповым.
А. С. Попов приезжал к нам еще один раз. По его лицу видно было, что достигнутые им результаты дали ему полное нравственное удовлетворение. Веселый и разговорчивый, он проводил время в радиотелеграфной будке и сам принимал телеграммы. Через два дня он уехал, сердечно поблагодарив нас за оказанную ему помощь. Но нас удовлетворял не только этот факт, а еще сознание того, что Россия отныне может гордиться А. С. Поповым и русская наука имя его никогда не забудет.
Через неделю сношения по беспроволочному телеграфу так установились, что передавались телеграммы от нескольких до ста и более слов, и при таких длинных телеграммах приходилось лишь иногда проверять некоторые слова. Это уже ясно происходило от вмешательства атмосферного электричества.
Всего, насколько мне помнится, было передано до 4000 слов. Я вернулся в С.-Петербург спустя неделю после отъезда от нас А. С. Попова, оставив начальником первой радиотелеграфной станции России унтер-офицера Андрея Безденежных, погибшего впоследствии в Цусимском бою во время Японской войны.