Н.Г. Чернышевский о славянофилах и западниках

Н.Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ О СЛАВЯНОФИЛАХ И ЗАПАДНИКАХ В «ОЧЕРКАХ ГОГОЛЕВСКОГО ПЕРИОДА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»
Мы никогда не разделяли и не чувствуем ни малейшего влечения разделять мнения славянофилов, но по всей справедливости должны сказать, что если понятия их и надо признать ошибочными, то нельзя не сочувствовать им, как людям, проникнутым сочувствием к просвещению… Горячая ревность к основному началу всякого блага, просвещению, одушевляет их. Нет нужды лично знать их, чтобы быть твердо убежденному, что они принадлежат к числу образованнейших, благороднейших и даровитейших людей в русском обществе; а эти качества достаточно ручаются за чистоту и возвышенность их намерений… Кстати, невозможно сомневаться в том, что славянофилы говорят об этих элементах (в жизни старинной, допетровской Руси. – Ред.) без непосредственного знакомства с объяснениями и взглядами лучших специалистов, наших и европейских. По всему очевидно, что они представляют себе эти элементы не в том истинном виде, как они излагаются в специальных сочинениях, а сообразно своим личным понятиям, – понятиям дилетантов, не углублявшихся в тяжелые специальные сочинения, а узнавших о содержании этих сочинений из рецензий, писанных людьми отсталыми.
Кроме главной мысли об односторонности западной цивилизации и неспособности ее к дальнейшему развитию… одностороннее пристрастие к своему. Чувство любви к своему хорошо, но оно должно быть поверяемо анализом фактов.
Вообще должно сказать, что славянофильство навеяно к нам с Запада; нет ни одной существенной мысли в нем (решительно ни одной), которая не была бы заимствована из некоторых второстепенных французских и немецких писателей, преимущественно из писателей, недовольных тем, что их различные отсталые понятия или наивные ожидания не подтверждаются наукой. Но известно, что многое, уже ненужное в одной стране, еще может приносить некоторую пользу в некоторых других странах…
Но мало сказать в оправдание славянофильства, что оно приносит относительную или отрицательную пользу. Есть в нем некоторые стороны и безусловно хорошие. Посредственные французские или немецкие писатели, которыми оно навеяно, конечно, сами не могли бы придумать ничего особенно хорошего; зато они мало и придумали своего; почти все у них взято из писателей действительно хороших. Правда, многие из книг, откуда они почерпали, слишком заплесневели от ветхости; но кое-что, и даже довольно многое (преимущественно критика всех пережитых современною наукою и жизнью ступеней развития), заимствовано из современных гениальных писателей . Правда, они иногда порядочно искажают заимствуемые гениальные мысли, но все-таки не все живое стерли с них…
Можно отыскать и много других хороших сторон в славянофильстве; но мы боимся, что уже утомили читателей слишком длинным отступлением. Поэтому скажем только, что для развития той части русской публики, которая им увлекается, эти убеждения гораздо более полезны, нежели вредны, служа переходною ступенью от умственной дремоты, от индифферентизма или даже вражды против просвещения к совершенно современному взгляду на вещи, к совершенному разрыву с нашей старинной бездейственностью и холодностью в деле общем. Потому-то люди, которых в насмешку называли «западниками», и славянофилы, несмотря на жаркие споры между собою, были сподвижники в одном общем стремлении, которое тем и другим было в сущности дороже всего остального, что их разделяло…
В самом деле, в последнее время деятельности Белинского одна отрасль нашей ученой литературы, именно разработка русской истории, благодаря трудам новой исторической школы (гг. Соловьев, Кавелин и др.) получила для общества важность, какой не имела прежде. С того времени это общее сочувствие к ученым вопросам постепенно возрастает, и мало-помалу наше общество начинает расширять круг своих умственных интересов. В последнее время мы даже видели, что журнал, вызывающий к себе внимание публики преимущественно статьями ученого содержания, пользуется в публике вниманием, не меньшим того, какое обращено на журналы, успех которых основан преимущественно на беллетристике и беллетристической критике. Пятнадцать, даже десять лет тому назад едва ли было бы возможно такое явление…