Теория публицистики (Скуленко)

М.И. СКУЛЕНКО
УБЕЖДАЮЩЕЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ ПУБЛИЦИСТИКИ
(ОСНОВЫ ТЕОРИИ)
Киев, 1986
ВВЕДЕНИЕ
Прогресс человечества немыслим без человеческих убеждений. Объективные социально-экономические предпосылки развития общества реализуются организованными, целенаправленными действиями масс, действиями, в основе которых лежит убежденность людей в правоте их поступков.
Убеждения играют заметную роль в политической организации общества. Без социалистических убеждений рабочий класс не смог бы выполнить свою историческую миссию – свергнуть власть капиталистов и помещиков, построить новое общество.
На этапе совершенствования социалистического общества возрастает значение идейно-воспитательных, убеждающих факторов, более активным становится участие прессы, телевидения и радиовещания в формировании высоких духовных и моральных качеств личности.
В проекте новой редакции Программы Коммунистической партии Советского Союза подчеркивается, что «печать, телевидение и радиовещание призваны убеждать людей политической ясностью и целеустремленностью, глубиной содержания, оперативностью, информационной насыщенностью, яркостью и доступностью своих выступлений».
Особую актуальность в этой связи приобретают теоретические исследования, призванные повысить действенность убеждающего журналистского слова. В литературе по вопросам теории публицистики имеется ряд работ, в которых освещаются различные аспекты формирования убеждений средствами массовой информации и пропаганды. Среди них исследования В.М. Горохова, В.И. Здоровеги, Г.В. Колосова, Д.М. Прилюка, Е.И. Пронина, Е.П. Прохорова В.В. Ученовой, М.С. Черепахова.
Однако следует отметить, что теория убеждающего воздействия публицистики только начинает складываться. Фундаментальных разработок, связанных с этой проблемой, в нашей литературе еще нет. В исследованиях названных авторов вопросы формирования убеждений средствами публицистики рассматриваются как частные, в ряду многих других. Данная же работа посвящена изучению проблемы во всей ее полноте.
Прежде чем приступить непосредственно к рассмотрению убеждающего воздействия публицистики, представляется целесообразным выяснить основное содержание понятия убеждения. При всей своей кажущейся привычности это одна из наиболее сложных философских, идеологических и социально-психологических категорий. Своеобразие этого понятия состоит в том, что оно имеет различные аспекты. Рассмотрим основные из них.
Убеждение как состояние сознания. В этом аспекте убеждение представляет собой интериоризированную человеком мысль (взгляд, суждение, мнение). Иными словами, убеждение – это знание, воспринятое человеком как свое собственное. Ю.Г. Манышев, внесший заметный вклад в теорию убеждений, отмечает, что знание – «исходный пункт убеждений». Но далеко не все усваиваемые нами знания становятся убеждениями. Необходим определенный, весьма существенный фактор, способный превратить усвоенное человеком достоверное знание в убеждение. Таким фактором является соответствие знания материальным и духовным потребностям и интересам.
Люди, осознавая свои потребности, т.е. свои зависимости от внешнего мира, и вытекающие из этих потребностей интересы, формируют на основе знаний, оцениваемых ими как истинные, свои убеждения.
Убеждение как состояние сознания принимает различные формы. С одной стороны, оно выступает отдельным суждением по тому или иному вопросу, с другой – системой, совокупностью представлений и принципов. Убеждения связаны практически со всеми областями человеческой деятельности. Поэтому убеждение и как отдельное суждение, и как система принципов конкретизируется в многочисленных видовых группах. По признаку связи с классовыми отношениями и классовой борьбой убеждения делятся на идеологические и не идеологические.
Складываясь в систему представлений и взглядов личности, убеждения идеологического порядка превращаются в мировоззрение, прочное идеологическое образование, определяющее отношение к действительности (совокупность политических, философских, моральных и других принципов). Мировоззрение, в свою очередь, воздействует на формирование всех остальных убеждений отдельного человека, социальной группы, класса или общества в целом.
Любая разновидность убеждения может обладать более или менее высоким уровнем теоретического осмысления действительности. В этом отношении мы различаем убеждения научные и убеждения обыденного сознания. Термин «научные» в данном случае имеет широкое значение, предполагая не столько соотнесение с теми или другими областями науки (биологией, физикой, историей и др.), сколько соответствие убеждений истинным закономерностям объективной действительности, постигаемым путем ее научно-теоретического изучения. По степени охвата общественного сознания убеждения могут носить индивидуально-личностный и массовый характер. К индивидуально-личностным относятся убеждения, не выходящие за пределы сознания индивида, например, взгляды человека, связанные с бытом, личной жизнью, узкоспециализированной профессиональной деятельностью и т.п. К убеждениям массового сознания относятся представления, суждения, мнения, охватывающие большие массы людей. Коммунистическое сознание, ставшее принципом жизни и деятельности миллионов людей, может служить примером убеждений массового сознания.
Убеждение как психическое свойство. Связь убеждений с человеческой психикой обеспечивается наличием в них, помимо рационального знания, также эмоционального и волевого компонентов. Обращенность убеждений к эмоциям объясняется тем фактом, что в основе убеждений, как уже отмечалось, лежат потребности и интересы человека. Потребности и интересы, выражая запросы человека к внешнему миру, непосредственно вплетены в чувственно-эмоциональную ткань, в психику личности. Глубокое, признаваемое истинным знание, соотнесенное с потребностями и интересами, должно овладеть эмоциональной сферой человека, прежде чем оно станет его убеждением.
Убеждение – это не просто знание, это глубоко прочувствованное знание, знание-страсть. Для того, чтобы принять ту или иную точку зрения как свою собственную, человек должен полностью идентифицировать ее со своим внутренним «я», иными словами, прочно включить ее в психику, в свои чувства и эмоции.
Однако рационально осмысленная и эмоционально усвоенная информация еще не равнозначна убеждению. Этот уровень отражения действительности, с точки зрения психологии, соответствует категории уверенности, т.е. отсутствию сомнений, основанному на знании. Убеждение отличается от уверенности наличием не только рационального (познавательно-оценочного) и эмоционально-психологического компонентов, но и волевого. Речь идет не просто о признании и «прочувствовании» того или иного суждения как истинного, достоверного, но и субъективной готовности действовать на основе усвоенных знаний. Французский философ XVI в. Мишель Монтень заметил: «Всякое убеждение может быть достаточно сильным, чтобы заставить людей отстаивать его даже ценой жизни».
Чем же обусловлено столь сильное влияние убеждений на поведение человека, на его волю? Прежде всего, единством в убеждениях рационального и эмоционального компонентов. И.М. Сеченов определял волю как «деятельную сторону разума и морального чувства». Акты человеческой воли могут быть связаны и с рациональными, и с эмоциональными факторами Если же оба фактора действуют одновременно (что имеет место в механизме убеждения), воля получает наиболее могучий стимул для своего проявления. Не случайно именно на основе убежденности возникают и развиваются такие волевые свойства личности, как целеустремленность, решительность, настойчивость, смелость.
Итак, структура убеждения включает рациональный, эмоциональный и волевой компоненты. Однако они далеко не всегда являются равными величинами. При определенных обстоятельствах один из них может играть ведущую роль, быть своего рода доминантой убеждения, или же наоборот – занимать подчиненное положение по отношению к двум другим. Соподчиненность зависит от содержательных характеристик убеждения и от источников его формирования. Скажем, в убеждениях естественнонаучного характера на первый план выступает рациональный компонент, в убеждениях, связанных с духовным миром человека, превалирует эмоциональный. Если убеждение связано с существенными и непосредственными жизненными запросами личности, доминирующим может стать волевой фактор убеждения.
Преобладание в убеждении того или другого компонента не означает вытеснения других. В любом убеждении неизменно присутствуют (естественно, в определенном соотношении) все три его имманентные стороны. И каждая из них выполняет важную функциональную задачу. От рационального компонента зависит истинность или ложность убеждения, его научность и теоретическая глубина; эмоциональная характеристика определяет степень его оптимистичности или, наоборот, пессимистичности, его интенсивность; от волевого фактора зависит, перейдет ли убеждение в практическое действие или же останется умозрительным. Соединение трех компонентов, охватывающих разум, сердце и волю, которые, по определению Людвига Фейербаха, являются признаками истинно человеческого в человеке, делает убеждение свойством, присущим развитой личности, центральным идеологическим образованием индивида.
Единство убеждения как состояния сознания и убеждения как психического свойства личности представляет собой убежденность человека. Убежденность – это основательно осознанное и глубоко прочувствованное знание. Если в убеждении недостает одного из этих двух качеств (осознанности или прочувствованности), имеет место явление, которое принято называть поверхностным убеждением.
Убеждение – это не только определенное качественное образование мысли и эмоции. Это также процесс освоения человеком внешнего мира. В ходе всей жизнедеятельности человек формирует те или иные взгляды, суждения, оценки. Иными словами, происходит процесс убеждения, посредством которого человек познает действительность. Можно различить три основных пути этого процесса: практическая деятельность (освоение окружающей среды, трудовая деятельность и т.п.), межличностное общение и организованные влияния извне (школа, радио, телевидение, пресса и т.д.).
Вступая в контакт с предметами, вещами, явлениями, передавая полученную информацию другим людям и воспринимая усвоенные ими знания, человек участвует в процессе убеждения – убеждается сам и убеждает других. Без этого процесса разумная человеческая жизнедеятельность невозможна. Многочисленные, самые разнообразные влияния участвуют в формировании сознания личности в ходе освоения внешнего мира. Процесс убеждения превращается в совокупность этих воздействий, наслаивающихся друг на друга. Жизнь, практика выступают критерием истины и в то же время мерилом убежденности.
Прочная, глубокая убежденность, как правило, не возникает в результате «стихийного» познания окружающей действительности. Заметную, подчас решающую роль в ее формировании играет целенаправленное воздействие на сознание и поступки людей. В этом смысле убеждение можно рассматривать как метод организованного влияния на большие массы людей. Убеждение в данном значении выступает методом социального управления, противостоящим принуждению.
На практике убеждение как метод социального управления реализуется в функционировании системы средств массовой информации и пропаганды – печати, телевидения, радио, кино, центров лекционной пропаганды и т.п., воздействующих на общественное сознание с целью решения социально-экономических, политических и других задач, стоящих перед обществом.
Существует, однако, еще один аспект убеждения. Речь идет о методе убеждения как о выражении внутренних закономерностей деятельности в тех областях человеческой практики, которые связаны с формированием общественного сознания. В этом смысле мы можем говорить о методах убеждения, применяемых в педагогике (правовое, морально-эстетическое, атеистическое и т.д. воспитание в школе, вузе), в устной агитации и пропаганде (беседа, речь, выступление на митинге и т.п.), в журналистике и в такой сфере журналистской деятельности, как публицистика. Данный аспект представляет собой убеждение как метод воздействия на аудиторию специфическими средствами, применяемыми в различных видах массового общения.
Категория убеждения многопланова. Различные области знания исследуют убеждение, подходя к нему с разных сторон. Философия изучает убеждение как состояние сознания и процесс освоения человеком внешнего мира. Общая психология занимается анализом убеждения как психического свойства. Социальная психология и социология прослеживают закономерности реализации убеждения как метода социального управления. Основным полем деятельности более специализированных областей науки – педагогики, теории устной пропаганды, теории публицистики, становится исследование убеждения как специфических методов воздействия в соответствующих разновидностях общественно-политической практики.
ГЛАВА I. ОСНОВЫ МЕТОДА УБЕЖДЕНИЯ В ПУБЛИЦИСТИКЕ
В своем наиболее общем значении категория метода представляет собой определенным образом упорядоченную деятельность, путь к достижению цели. Общественная практика многообразна и многообразны используемые ею методы. В то же время в основе любой деятельности лежат объективные законы действительности. Поэтому мы можем говорить об общих и специальных методах. Все специальные методы, относящиеся к различным областям науки и конкретным видам практики, базируются на общем методе познания и преобразования мира – материалистической диалектике.
Специальные методы, обладая общностью основы, различаются между собой многими свойствами и качествами, которые формируются исторически, в ходе становления каждого конкретного вида деятельности. Различаются между собой методы, используемые в экономике, воспитании, науке, художественном творчестве и т. д. Публицистика как специализированный вид общественной практики имеет свой собственный метод. Говоря о своеобразии публицистического метода, В.И. Здоровега отмечает, что он «сочетает в себе приемы научно-теоретического, практически-духовного, в том числе обыденного познания, конкретно-образного мышления с большими или меньшими элементами художественного». Публицистическому методу присущи также такие свойства, как политический подход к осмыслению действительности, документализм, аналитичность и др.
Следует, однако, иметь в виду, что в тех видах деятельности, которые связаны не только с познанием и отражением действительности, но и с воздействием на общественное сознание, категория метода имеет два аспекта. Один из них выражает специфические закономерности освоения мира, другой – особенности передачи полученного знания, влияния на массовое сознание. Первый аспект составляет основу второго и выступает по отношению к нему более широким, родовым понятием. Поэтому наряду с публицистическим методом в широком значении этого слова выделяется метод, посредством которого публицистика осуществляет свое влияние на аудиторию. Он проявляется в ее убеждении. Журналистика, как вид общественно-политической деятельности, использует наряду с методом убеждения и другой метод социального влияния – метод информирования, оповещения аудитории об актуальных событиях и явлениях.
Мы не отождествляем понятия журналистика и публицистика, поскольку публицистика — это не просто отражение актуальной действительности, а постановка и обсуждение остросоциальных вопросов, проблем, волнующих общественность. Едва ли можно согласиться с теми исследователями, которые относят к публицистике любой жанровый компонент – информационную заметку, корреспонденцию, отчет и т. п. С нашей точки зрения, прав видный советский публицист Н. Грибачев, определяющий публицистику как «остропроблемное обращение к общественности, к людям в целях убеждения, разъяснения, полемики, агитации, пропаганды».
Наряду с публицистикой в журналистике существует еще одна не менее важная сфера – информационная. На газетной полосе с публицистической статьей соседствует подборка хроникальных заметок. Это, естественно, не означает, что для публициста исключен метод информирования, а для журналистов, готовящих выпуски новостей,– метод убеждения. На практике пути журналистского воздействия не разделены непреодолимой стеной, их переплетение и взаимопроникновение представляют вполне привычное явление. Но если говорить об определяющих, ведущих методах в каждой из двух сфер журналистской деятельности, то нельзя не увидеть, что в публицистике преобладает метод убеждения, а в информационных материалах – метод информирования.
1. Принципы, предмет и объект убеждающего воздействия
Метод как организованная, целенаправленная деятельность, выражающаяся в функционировании той или иной системы, опирается на принципы, основные правила освоения действительности данной системой. Принципы, лежащие в основе метода, предопределяют те конкретные средства и способы, которые используются для его реализации. В свою очередь, принципы зависят от базисных и надстроечных отношений, господствующих в обществе, от места, роли и назначения системы в структуре общественных связей.
Какие же принципы составляют основу убеждающего воздействия коммунистической публицистики?
Публицистика, как и вся журналистика в целом, относится к сфере политической деятельности, политического общения.
Для публициста решить стоящие перед ним политические задачи – значит убедить аудиторию в истинности и целесообразности своей позиции. Политика предполагает действие. Но осознанное действие, результат убеждений. Убеждая, публицистика становится «одним из средств воздействия политики на различные области человеческих отношений». В основе метода убеждения в публицистике лежит принцип политического подхода к оценке событий и явлений современности.
Политика является реализацией целей общественных классов. Это предопределяет классовый характер публицистики. Будучи инструментом классовых отношений, публицистика непосредственно связана с идеологией, концентрированным выражением классовых интересов. А отстаивание интересов определенных классов – суть партийность. Пользуясь своими специфическими средствами, публицист стремится привить аудитории взгляды и суждения, соответствующие определенной идеологической концепции, т.е. партийно-классовым интересам. Партийно-классовая направленность в формировании общественного сознания – следующий принцип, определяющий метод убеждения в публицистике.
Публицистика, отражающая интересы трудящихся, опирающаяся на научную идеологию, по своей природе направлена на воспроизведение реальной, объективной картины мира. Иными словами, такой публицистике присущ научный подход к освоению действительности. Соответственно взгляды и суждения, утверждаемые ею, отличаются научностью – высокой степенью истинности, соответствия объективным закономерностям общественного развития. В этом смысле мы можем говорить о научности убеждающего воздействия публицистики.
Но понятие научности имеет и более узкие значения. Одно из них предполагает достаточную глубину и теоретическую содержательность публицистических оценок и обобщений. Эти свойства обусловливаются информированностью, компетентностью и теоретической подготовленностью публициста. Научность выражается также в логической грамотности, четкости и проницательности публицистического анализа. Публицистика может дать истинное и глубокое знание, если методика исследования фактов общественного бытия отвечает требованиям науки. Наконец, понятие научности предполагает использование научно обоснованных способов и приемов воздействия, учитывающих социальные, психологические, биологические и прочие особенности личности. Принцип научного подхода к формированию убеждений требует от публициста знания и применения на практике выводов науки о закономерностях массового общения. Одним из принципов, лежащих в основе метода убеждения в публицистике, является научность во всех значениях этого понятия.
На характер и направленность убеждающего воздействия публицистики в значительной мере влияет ее связь с системой научного управления обществом. Мы далеки от механического отождествления публицистики с социальным управлением, поскольку выступление публициста существенно отличается и от управленческих постановлений, и от сообщений политинформатора. И, тем не менее, у них есть нечто общее – это нацеленность на решение проблем общественного развития. Известно, какую большую роль играла и продолжает играть публицистика в осуществлении планов коммунистического строительства, в мобилизации трудящихся на выполнение задач, поставленных партией. Участие в решении задач социального управления – один из принципов, составляющих основу метода убеждения в публицистике.
Целенаправленная деятельность характеризуется наличием не только определенных принципов, но также предмета и объекта, на которые она направлена. Своеобразие предмета и объекта во многом определяет специфику самой деятельности. В чем же состоит предмет убеждающего воздействия публицистики? В своем философском значении категория «предмет» выражает назначение деятельности. Если рассматривать назначение убеждающего воздействия публицистики в широком плане, то оно состоит в формировании взглядов и суждений человека. Но было бы ошибочно считать это предметом убеждающего влияния публицистики. Ведь формированием взглядов и суждений, иными словами, формированием убеждений, занимается не только публицистика, но и другие области общественной практики, например наука, художественная литература.
Специфичность предмета убеждающего воздействия публицистики состоит в характере убеждений, которые она формирует. Наука охватывает взгляды и суждения, связанные с новыми достоверными знаниями о природе, обществе и мышлении. Круг убеждений, формируемых художественной литературой, значительно шире, он включает практически все проявления общественного бытия. Но эти убеждения имеют одну существенную особенность – они относятся к сфере эстетического освоения действительности. Образное отражение мира в художественной литературе не дает предметно-конкретную оценку повседневным событиям с целью социального ориентирования общества. Иное дело публицистика. При всем многообразии формируемых ею убеждений они обладают одним общим свойством – высокой степенью социальной направленности. Под социальной направленностью мы имеем в виду непосредственную связь оценок и взглядов, утверждаемых публицистикой, с актуальными, сегодняшними потребностями и интересами общественного развития.
Публицистические произведения выполняют роль своеобразного компаса в океане событий и явлений окружающей действительности. Суждения и взгляды, высказываемые публицистом, призваны помочь человеку правильно оценить те или иные социальные ситуации, найти ответы на вопросы, выдвигаемые повседневной жизнью, а обществу в целом – решить проблемы и задачи, стоящие перед ним. Формирование убеждений актуальной социальной направленности составляет специфический предмет убеждающего воздействия публицистики.
Социальная направленность формируемых публицистикой убеждений выражается также в их нацеленности на действия. Действенность, проявляющаяся в поступках людей, – один из основополагающих критериев эффективности публицистики. Являясь средством оперативного влияния на общественное сознание, публицистика побуждает к действию, к принятию мер для исправления недостатков, улучшения положения и т. д.
Во многих случаях публицистические произведения предполагают немедленную реакцию аудитории в виде тех или иных практических акции. Но публицистике присущ также и замедленный механизм действия, когда деятельная активность может возникнуть не сегодня, не завтра, а в отдаленном будущем. Моральные, нравственные, эстетические и прочие взгляды, утверждаемые публицистикой, не дают себя знать тотчас же, не проявляются в виде импульсивных реакций. Но они также имеют прямое отношение к активной деятельности, выступая тем фундаментом, который лежит в основе человеческих поступков.
Если предмет целенаправленной деятельности является выражением ее назначения, то объект – это то, на что она направлена. Для того чтобы охарактеризовать объект убеждающего воздействия публицистики, необходимо определить, на какие именно сферы общественного и индивидуального сознания это воздействие направлено.
Одна из наиболее очевидных сфер убеждающего воздействия публицистики – формирование общественного мнения, т.е. оценочного отношения людей к явлениям социальной действительности. В.С. Коробейников определяет общественное мнение как «проявление общественного сознания (в виде суждений или актов поведения), в котором отражается оценка большими социальными группами, народом в целом актуальных явлений действительности через призму общественных отношений». Освещая все стороны социальной действительности, вынося суждение по актуальным вопросам современности, публицистика служит мощным средством влияния на общественное мнение.
Однако можно ли ограничить объект убеждающего воздействия публицистики только лишь формированием общественного мнения? Если следовать установившейся в теории публицистики тенденции, нужно было бы ответить на этот вопрос утвердительно. Взаимодействие публицистики с общественным мнением дало повод некоторым исследователям рассматривать это влияние в качестве основной функциональной задачи публицистики. Е.П. Прохоров, например, пишет: «специфическая функция, социальное назначение публицистики – формирование общественного мнения, третьего (вместе с мировоззрением и миросозерцанием) «блока» сознания».
Признавая важную роль, которую играет публицистика в формировании общественного мнения, иными словами, социальных оценок, отражающих классовую позицию людей, мы в то же время не склонны сводить убеждающее воздействие публицистики лишь к оценочным отношениям в обществе. С нашей точки зрения, такой подход абсолютизирует одну из сторон функциональной направленности публицистики – ее агитационную функцию.
Агитационный аспект публицистики проявляется, прежде всего, в ее связи с актуальными событиями и явлениями повседневной действительности. Функция агитации состоит в побуждении общественного отношения к этим событиям и примерам, иными словами, в воздействии на общественное мнение. Общественное мнение, будучи в своей основе нестабильным, являющимся образованием массового сознания, относится к сфере общественной психологии. И агитационная функция, предполагающая непосредственное воздействие на общественное мнение, обращена, таким образом, к общественной психологии, имея дело с чувствами, умонастроениями людей, а также несистематизированными идеями и представлениями. Однако этим имманентные функции публицистики не ограничиваются. Публицистика воздействует на весь комплекс сознания, и не менее специфичным для нее является обращенность к систематизированным взглядам и идеям, т.е. к общественной идеологии.
А.К. Уледов отмечает, что «общественное сознание как сфера духовной жизни общества подразделяется на две большие области: общественную психологию и общественную идеологию, различающиеся между собой по средствам отражения и уровню отражения». В отличие от общественной психологии, подчеркивает далее исследователь, общественная идеология «всегда выступает в виде определенной концепции и теории». Воздействие публицистики на идеологические аспекты сознания столь же характерно для нее, как и влияние на психологическую сферу, т.е. на общественное мнение. А связь публицистики с формированием идеологических взглядов и суждений есть не что иное, как осуществление ее пропагандистской функции. Эта функция проявляется не только в распространении системы идей – идеологии, но и в осмыслении действительности с определенных идейных позиций.
Не менее важной для публицистики является и организаторская функция. Она находит свое выражение, по крайней мере, в двух существенных свойствах публицистики. Во-первых, будучи связанной с системой социального управления, публицистика, по мнению В.В. Ученовой, «содержит действия по контролю, регулированию, нормированию, преобразованию общественных процессов». Роль социального регулятора, которую играет публицистика, приобретает особое значение в условиях социалистического общества, первого в истории человечества общества, которое развивается не стихийно, а на основе сознательных усилий широких народных масс. Свою роль социального регулятора публицистика осуществляет в значительной мере посредством поиска путей и средств решения проблем, стоящих перед обществом.
Во-вторых, организаторская функция публицистики проявляется в стремлении перевести сформированные убеждения (и в области общественной психологии – общественного мнения, и в области общественной идеологии – систематизированных идей и концепций) в конкретные практические действия. Публицистика не просто указывает пути и средства решения тех или иных социальных задач, она мобилизует массы на организованные, практические действия.
С нашей точки зрения, вычленение из ленинской триады – пропаганда, агитация, организация – одной ее составляющей и сведение специфических функций публицистики лишь к агитационной, иными словами, к формированию общественного мнения, неправомерно ограничивает поле публицистической деятельности. Как подчеркивает Е.И. Пронин, «общественное мнение формируется под влиянием всех форм общественного сознания (обыденного, включая общественную психологию, эмпирические знания, предрассудки и т.д.) и всех источников информации». Специфика публицистики выражается не в том, что она влияет на общественное мнение, а в том, что она воздействует на все сферы общественного сознания: и на оценки событий дня, и на идеологические, философские, правовые, эстетические и прочие систематизированные взгляды. Все многообразие сфер и форм общественного сознания входит в объект убеждающего воздействия публицистики. Этим, в частности, она отличается, с одной стороны, от науки, которая формирует убеждения в основном в сфере систематизированных взглядов и концепций, а с другой – от художественной литературы, воздействующей главным образом на сферу общественной психологии. Для публицистики в одинаковой мере важны и формирование идейной убежденности (пропагандистская функция), и влияние на общественное мнение (агитационная функция), и перевод достигнутых убеждений в практические действия (организаторская функция).
Убеждающее воздействие публицистики охватывает не только различные формы сознания, но и различные его уровни. Публицистика действует как в области научно-теоретического, так и обыденного сознания. В этой связи мы не разделяем точку зрения тех исследователей, которые считают, что задача публицистики неизменно состоит в том, чтобы поднимать обыденное сознание до уровня научно-теоретического. В этом случае публицистике отводится некое «промежуточное» положение между наукой и обыденным сознанием.
Перед публицистом порой возникает необходимость изменить бытующие в обществе взгляды, суждения, оценки. Потребность в таких изменениях, как правило, появляется тогда, когда представления обыденного сознания заметно отличаются от идеологических концепций, научных выводов. Но такой разрыв наблюдается далеко не всегда. В социалистическом обществе обыденное сознание вовсе не означает сознание ложное или искаженное. И далеко не всегда перед публицистом стоит задача изменить те или иные утвердившиеся в обществе суждения и установки. Нередко публицист стремится к закреплению их. Скажем, всегда ли фельетонисту нужно подниматься до уровня научно-теоретических обобщений? В обыденном сознании советских людей прочно утвердилось резко отрицательное отношение и к бюрократизму, и к взяточничеству, и к зажиму критики, и ко многим другим антиобщественным явлениям. Публицист стремится развить и закрепить эти убеждения.
В то же время автору научно-популярной или пропагандистской статьи не всегда необходимо выходить за рамки научно-систематизированных взглядов по тому или иному вопросу, противопоставлять их обыденному сознанию. Публицист может убеждать, не выступая против обыденного сознания, а используя его в качестве своего союзника. С нашей точки зрения, прав М.В. Масарский, утверждающий, что идейное воздействие тем сильнее, чем полнее оно учитывает человеческие помыслы, т.е. сферу обыденного сознания: «…у нас нет ровно никаких оснований третировать обыденные представления как заведомо незрелые. Как раз наоборот, они прекрасно ориентируют человека в среде его непосредственного окружения. И большинство наших научных, высоко теоретизированных конструкций, убеждения не могут включиться в рабочую систему повседневной ориентировки людей иначе, как будучи переведенными в плоскость индивидуальных представлений». Иными словами, «вписать» научно обоснованную установку в структуру повседневных представлений, «житейских» взглядов человека для публициста бывает не менее важно, чем поднимать эти представления до степени научной систематизации. Публицистика действует, таким образом, не только в «пограничной» сфере, стремясь соединить два уровня сознания, но и на каждом из этих уровней в отдельности.
Итак, специфической чертой убеждений, вырабатываемых публицистикой, является их всеохватывающий, разносторонний характер. Публицистика воздействует на убеждения и в сфере общественной идеологии, и в сфере общественной психологии, и в сфере организации общественной практики. Публицистика формирует убеждения, связанные с самой широкой совокупностью общественных, классовых отношений, различными областями знания и практической деятельности, охватывая при этом и научное, и обыденное сознание. Она затрагивает все виды убеждений – идеологические и неидеологические, политические, философские, моральные, эстетические, правовые, профессиональные и т. д. Объект убеждающего воздействия публицистики характеризуется широтой охвата. Он включает все формы и уровни сознания, все направления общественной практики. Это отличает убеждающее воздействие публицистики от других видов деятельности, связанных с формированием устойчивых взглядов и оценок, в частности от науки и от художественной литературы.
2. Цели и задачи убеждения
Соединение предмета деятельности (ее назначения) с определенным объектом, на который эта деятельность направлена, предполагает наличие четко обозначенных целей и задач воздействия. Какие же цели преследует публицистика в своем убеждающем воздействии? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо рассмотреть цели публицистики вообще, поскольку они определяют и цели ее убеждающего воздействия. Ведь для публициста добиться своих целей – значит, прежде всего, убедить аудиторию в истинности своих взглядов, в правильности своей позиции.
Вопрос о целях публицистики тесно связан с проблемой ее функций. Сужение функциональной направленности публицистики, неоправданное ограничение ее социального назначения лишь воздействием на общественное мнение, о чем уже шла речь, приводит к неадекватному обозначению ее целей в системе жизнедеятельности общества. Е.П. Прохоров называет две группы целей публицистики – социально-педагогическую и информационно-познавательную. Что касается информационно-познавательных целей, то они, с нашей точки зрения, не являются определяющими, ведущими для публицистики. Они соотносятся, выступая как специфические и существенные, с другой сферой журналистики – информационной. Публицистика же преследует цель не столько информирования, сколько анализа, толкования, оценки фактов.
Заметим, что социально-педагогические цели (воспитание, образование, обучение) достигаются не только публицистикой, но и многими другими текстами, рассчитанными на массовую аудиторию. Публицистике свойственны цели не столько сообщения знаний и просвещения вообще, сколько формирования активной жизненной позиции, готовности человека к действию, чаще всего действию безотлагательному. Действие же невозможно без четких социальных ориентиров. Помогая людям разобраться в потоке информации, в сложных проблемах современности, публицистика преследует цели социального ориентирования.
Было бы, однако, ошибочно, учитывая диапазон функций публицистики, сводить цели публицистического творчества лишь к социальному ориентированию, т.е. задачам, вытекающим из агитационной функции. Пропагандистская функция публицистики предполагает наличие не менее важной для развития общества группы целей – идейно-воспитательных. Публицистика не только инструмент формирования взглядов общества на ту или иную социальную ситуацию, но и могучий фактор идейно-воспитательного влияния.
Наряду с целями социального ориентирования публицист преследует и цели идейно-воспитательные. Естественно, эти две группы целей тесно взаимосвязаны. Невозможно воздействовать на общественное мнение, не влияя на структуру мировоззрения, т.е. на систему идей и идеологических представлений. С другой стороны, невозможно эффективно оказывать идейно-мировоззренческое воздействие, не анализируя те или иные конкретные явления и события социальной действительности. Именно органической, нерасторжимой связью идеи и факта сильна публицистика. В ней соединены два начала – быстротечность сменяющихся социальных ситуаций и стабильность идейно-воспитательного действия. Второе начало, рассчитанное на длительную перспективу, более тесно связано с формированием глубоких убеждений. Ведь именно глубокая убежденность лежит в основе мировоззренческих взглядов.
С организаторской функцией публицистики соотносится группа целей, которые мы можем назвать регулятивными. Под регулятивными целями имеется в виду направленность публицистики на выполнение тех или иных непосредственных задач, стоящих в данный момент перед обществом. В этом отношении публицистика выступает не только орудием идейно-политического влияния, не только инструментом формирования массовых суждений по социально значимым вопросам, но и средством мобилизации общественных усилий на решение практических задач, связанных с различными сторонами общественного бытия – экономикой, культурой, сферой обслуживания и т.п.
Все три группы целей тесно связаны между собой, и, как правило, публицистика преследует их одновременно. В зависимости от конкретных обстоятельств та или иная целевая направленность может занимать ведущее место или отступать на второй план. При этом различные цели находятся в отношении соподчинения. Скажем, цель социального ориентирования (воздействие на общественное мнение) может быть подчинена идейно-воспитательным целям, а утверждение определенной мировоззренческой позиции – регулятивным потребностям в решении той или иной проблемы.
Указанные группы целей выражают основные направления убеждающего воздействия. Однако внутри каждого из этих направлений (социально ориентирующего, идейно-воспитательного и регулятивного) цель публицистического произведения конкретизируется в зависимости от уровня убеждающего влияния. Убеждая аудиторию, стремясь достигнуть конечной цели, публицист как бы поднимается по ступенькам, ставя перед собой ближайшие, промежуточные задачи.
Процесс убеждения начинается с привлечения внимания к обсуждаемому вопросу. Первая задача, которую может поставить перед собой публицист, – привлечь внимание аудитории к тому или иному событию, явлению, проблеме. Привлечение внимания включает два взаимосвязанных аспекта: создание «атмосферы» значительности и актуальности вокруг предлагаемого для рассмотрения вопроса; пробуждение интереса общественности к данному вопросу. Публицист не просто предлагает обсудить какую-то проблему. Он стремится показать, что тема его выступления в силу определенных причин особенно значительна и важна, что она заслуживает внимания. А закрепить «атмосферу» актуальности и срочности можно, увязывая выносимый на обсуждение вопрос с потребностями и интересами аудитории. Раскрывая значимость того или иного вопроса для жизнедеятельности общества, публицист тем самым привлекает к нему внимание.
Большую роль играет умение связать выносимый на обсуждение вопрос не только с интересами общества в целом, но и с интересами отдельного человека. «Дело в том, – пишет В.Г. Афанасьев, – что информация, кроме социальной ценности, ценности для общества, класса, имеет еще и индивидуальную ценность, ценность именно для данного человека. Эта последняя зависит главным образом от того, в каком отношении информация находится к потребностям и интересам именно данного человека. Информация наверняка привлечет этого последнего тогда, когда она отвечает его потребностям, интересам или возбуждает новые потребности и интересы». Чем полнее публицисту удается соединить общественный и личный интересы, тем в большей мере он может возбудить живую реакцию на поднимаемые им вопросы.
Одной из сильных сторон воздействия публицистики является способность одновременного сосредоточения различных ее каналов (пресса, телевидение, радиовещание) на каком-то одном вопросе. Это повышает эффективность привлечения к нему общественного внимания. При этом используется психологический механизм избирательной направленности внимания и его концентрации на конкретном объекте или ограниченном их количестве. Значительное расширение их числа ведет к рассеиванию внимания, а значит и к затруднению восприятия. В.В. Бойко и Л.В. Маркин отмечают: «Каждый человек способен воспринимать некоторое количество объектов или их элементов одновременно, которые могут быть осознаны примерно с одинаковой степенью ясности в данное время». Предлагая аудитории меньшее количество объектов внимания, публицистика в то же время выигрывает в ясности и глубине их восприятия.
Итак, публицистика предлагает вниманию общественности определенный круг вопросов, призывая к осознанию их важности для удовлетворения социальных потребностей и интересов. Уже на этом этапе аудитория формирует первичное отношение (положительное или отрицательное) к фактам, которые становятся объектом внимания. Однако, как правило, публицист этим не ограничивается. Для него важно, чтобы читатели, слушатели, зрители согласились с его суждениями по данному вопросу. Поэтому следующая задача, которую может поставить перед собой публицист, – принятие аудиторией оценки фактов.
Давая оценку тому или иному факту, публицист стремится раскрыть его суть, его главные, определяющие связи с другими фактами, его место в решении социальных задач.
В оценке отражаются идеологические, партийные позиции публициста, его умение видеть за частным проявлением действительности общие закономерности развития. Оценка может быть простой, по принципу «хорошо», «плохо», «положительно», «отрицательно», «полезно», «вредно» и т.п. Она может быть и сложной: «полезно, но опасно», «достижимо, но при определенных условиях», «выгодно, но требует значительных предварительных затрат» и т.п. В любых случаях оценка это не просто одобрение или осуждение. В ней всегда содержится элемент рационального знания. На этапе принятия аудиторией оценки публицисту важно, чтобы это знание было адекватно усвоено, чтобы было достигнуто согласие с его точкой зрения. Без этого согласия дальнейшее движение к убеждению невозможно.
В то же время принятие оценки еще не равнозначно убеждению. Принятие оценки означает усвоение некоего знания. Но ведь не каждое знание, даже глубокое, представляет собой убеждение. Для того чтобы проложить путь к убеждению, публицисту необходимо решить следующую задачу – создать прочное, устойчивое отношение к обсуждаемому явлению. Отношение – это эмоциональная сторона восприятия. Формируя отношение, публицист дополняет рациональную информацию, содержащуюся в оценке, разнообразными деталями, подробностями, иллюстративным материалом, документальными данными, способными соединить логику оценки с эмоционально насыщенной уверенностью в правоте определенного взгляда, суждения, позиции. На этапе формирования устойчивого отношения к обсуждаемому явлению публицист достигает соединения знания и чувства, соединения, столь необходимого для становления убеждений.
После того как отношение сформировано, публицист может приступить к осуществлению дальнейшей задачи – выработке убежденности. Естественно, все отмеченные нами целевые задачи можно рассматривать как вехи процесса убеждения. Но ведь убеждение – это не только процесс, это еще и определенное состояние сознания, психическое свойство личности. Принятие аудиторией определенной оценки факта, проявление ею устойчивого отношения к явлению еще не означает, что достигнута убежденность, что исключены какие-либо сомнения или альтернативные позиции в данном вопросе. Формирование убеждения предполагает достаточную глубину и разносторонность в разработке темы, рассмотрение противоположных точек зрения, если таковые имеются, приведение тех или иных доводов, исключающих сомнение в истинности предлагаемого суждения.
Выработкой убежденности публицистика не ограничивается. Следующая задача, которая может возникнуть перед журналистом, – побуждение к действию. Необходимо отметить, что порой деятельная активность аудитории возможна на уровне сформированного отношения. Но не импульсивная, а осознанная реакция наступает лишь на уровне убежденности. Поэтому, как правило, задача побуждения к действию выдвигается после того, как убеждение достигнуто. Побуждение к действию предполагает влияние на волевую сторону личности, на готовность человека к мотивированным поступкам. Публицист стимулирует эту готовность, обосновывая целесообразность действия и указывая конкретные пути и способы достижения желаемого результата. Действенность, практическая результативность убеждающего влияния выступает одним из основных критериев его эффективности.
Наконец, еще одной задачей убеждающего воздействия публицистики является воспитание привычек, сложившегося способа поведения, приобретающего для человека характер потребности. Привычки могут быть связаны не только с практической деятельностью, но и с характером мышления, с устойчивой направленностью познания, взглядов, суждений и т.п. Естественно, сформировать привычку посредством одного, отдельно взятого произведения практически невозможно. Но если публицист последовательно и постоянно обращается к тому или иному вопросу, культивируемые им привычки могут стать реальностью. Не говоря уже о том, что публицистика как совокупность многих произведений, как многократно повторяющееся влияние способна успешно формировать социально значимые привычки.
Различные цели и задачи убеждающего воздействия публицистики (и по функциональным направлениям, и по уровню освоения действительности) не выступают изолированно. Они взаимодействуют друг с другом и чаще всего представляют собой комплекс целей. Скажем, публицист ставит перед собой цель повлиять на общественное мнение, сформировать убеждение по тому или иному вопросу (социальное ориентирование) и добиться практического решения этого вопроса (регулятивная цель). Для реализации замысла ему нужно достичь ряда промежуточных, «уровневых» задач: привлечь к вопросу внимание общественности, создав вокруг него желательную атмосферу восприятия и пробудив к нему интерес аудитории; изложить свою оценку вопроса и «включить» эту оценку в сознание аудитории; сформировать отношение к обсуждаемому явлению; превратить оценочное отношение в убеждение, исключив посредством убедительных доводов сомнения в истинности суждений; и, наконец, стимулировать те или иные практические действия, соответствующим образом мотивируя их и указывая пути их осуществления, например, предлагая решение той или иной социальной проблемы.
Цель может быть и ограниченной, локальной. К примеру, автор ставит задачу своим произведением только привлечь внимание общественности к актуальному вопросу. Это вовсе не значит, что такое произведение оказывается за пределами убеждающего воздействия. Достижение начальной цели может быть весьма полезным для дальнейшего процесса убеждения.
Нетрудно предположить, какое большое значение имеет оптимальный выбор целей. Ведь если цель выбрана неверно (скажем, поставлены слишком большие задачи, которые не могут быть выполнены с учетом реальных условий), усилия публициста окажутся напрасными. На выбор цели влияет значительное число факторов. Наиболее заметными из них являются следующие.
Характер и специфика источника информации. Содержательная и тематическая направленность издания, телевизионной или радиовещательной передачи во многом определяет цель, которую можно поставить перед конкретным материалом. Если газета является специализированным изданием, цели публикаций по профилирующим темам могут быть значительно шире и разнообразнее задач, которые ставит перед материалами на эти же темы обычное массовое издание.
Содержание и новизна рассматриваемого вопроса. Если речь идет о сложном явлении, автору трудно рассчитывать сразу же добиться далеко идущих целей убеждающего воздействия. Оптимальной в такой ситуации может оказаться постановка ограниченных, ближайших задач, например привлечение внимания к данному явлению или создание определенного отношения вокруг него. То же самое относится и к новым, не знакомым ранее аудитории вопросам.
Особенности аудитории. Речь идет о самых разнообразных характеристиках аудитории – социальных, образовательных, профессиональных, возрастных и т.п. Правильный учет этих особенностей может способствовать оптимальному выбору цели.
Коммуникационная обстановка. Это понятие включает условия, в которых проходит убеждающее воздействие: социальная ситуация, состояние сознания общественности, доминирующие настроения, отношение к теме выступления и к средству информации, насыщенность информацией по данному вопросу и т.п.
Объем и содержание фактографической информации по освещаемому вопросу, имеющейся в распоряжении автора. Выбор целей в значительной мере предопределяется количеством и достоверностью сведений, которыми обладает публицист и которые могут быть использованы для убеждающего воздействия.
Следует отметить, что публицистика, в отличие от науки и художественной литературы, имеет более широкий диапазон целей убеждающего влияния. Научное исследование, например, не может ограничиться привлечением общественного внимания к той или иной проблеме или формированием определенного отношения к ней. Его цель заключается только в достижении убеждения. В художественной литературе сведены на нет регулятивные цели. Организация и направление практических действий не входит в ее задачу. Своеобразие предмета, объекта, целей и задач выступает одним из важнейших характерных признаков метода убеждающего воздействия в публицистике.
ГЛАВА II. СРЕДСТВА УБЕЖДЕНИЯ
Средства – это важнейшие элементы, необходимые для осуществления целенаправленной деятельности. Средства производства, например, выступают в виде предметов природы, видоизмененных человеком, и средств труда, с помощью которых люди их преобразуют. Средства – это то, с помощью чего воздействуют на объект. Объектом убеждающего воздействия публицистики являются различные сферы и формы общественного сознания. На сознание можно воздействовать с помощью рациональных, эмоциональных, логических и психологических средств. Универсальность охвата различных сторон сознания убеждающим влиянием публицистики предопределяет использование ею в качестве средств убеждения всех четырех указанных компонентов. Таким образом, рациональные, эмоциональные, логические и психологические факторы влияния на сознание составляют средства убеждения в публицистике.
В каждой конкретной деятельности те или иные средства используются в их взаимодействии, взаимосвязи, определяющейся природой и спецификой данного вида труда. В одном виде производства на первый план выступают машины и механизмы, в другом – земля, в третьем – средства сообщения и связи и т.д. По сути дела, каждому виду производства присуще свое особое сочетание средств.
Формирование общественного сознания осуществляют различные виды массового общения. Все они в той или иной мере используют рациональные, эмоциональные, логические и психологические средства воздействия. Но суть заключается в том, каким образом эти средства сочетаются между собой, какие из них играют главную, доминирующую роль, а какие – второстепенную, подчиненную. Поэтому принципиальное значение приобретает вопрос о соотношении различных средств убеждающего воздействия публицистики.
1. Рациональные и эмоциональные
Человечество выработало многочисленные виды деятельности, различающиеся между собой преобладанием того или иного типа мышления – логического или образного. В научном исследовании на первый план выдвигаются рационально-логические средства освоения действительности, в художественном произведении – эмоционально-образные. Публицистика же соединила в себе черты и научного, и художественного творчества. Поэтому особенностью публицистики является равноправное соединение рационального и эмоционального начал. Публицистика обращена и к разуму, и к чувству человека. Едва ли правомерны попытки свести убеждающее воздействие публицистики лишь к рациональным факторам.
В последние годы мысль о преобладании рационального начала в публицистике получила довольно широкое распространение. А.Г. Менделеев, например, подчеркивает: «Для нас эмоциональное воздействие играет служебную роль и… лишь способствует более четкому запечатлению идеи». Этот взгляд разделяет и Г.В. Колосов: «Публицистика призвана воздействовать, прежде всего, на сознание, а потом уже на чувства и волю людей. В механизме ее воздействия настроения, переживания, впечатления, хотение, желание, эмоции выполняют вспомогательную роль, служат дополнительным средством воздействия». При таком подходе эмоциональное рассматривается лишь как дополнительное, вспомогательное средство, способное усилить или ускорить чисто интеллектуальный процесс.
Мы далеки от отождествления психики и сознания, но органическая связь и взаимозависимость этих форм отражения мира не вызывает сомнения. Еще Л. Вовенарг заметил: «Разум и чувство помогают друг другу и дополняют друг друга. Тот, кто следует советам одного из них, отказываясь от другого, нерасчетливо лишает себя той помощи, которая дана нам для нашего руководительства». И психика, и сознание имеют один общий источник – человеческий мозг. Любой акт сознания включает в себя отношение, а значит и эмоцию.
Эмоции, эти первичные психические реакции организма на окружающую действительность являются необходимым элементом любого познавательного процесса и в то же время выступают стимулирующим началом, необходимым условием самого познания. Эмоции выражают наше отношение к объектам познания, без них человек оставался бы безразличным к самому познанию, и осмысление действительности было бы невозможным.
Ведь для того чтобы заняться так называемым «чисто рациональным мышлением», человеку необходимо ощутить потребность такого акта, иными словами, пережить, эмоционально усвоить ее. «Могут ли эмоции у человека быть полностью подменены разумом? – спрашивает психолог А.С. Никифоров и отвечает. – Пожалуй, нет, ибо отсутствие эмоций ведет не только к двигательной пассивности, но и к пассивности мыслительных процессов. Все это обрекает человека на безынициативность и не только двигательную, но и интеллектуальную бездеятельность».
Возникая из наших жизненных потребностей и мотивов к их удовлетворению, этих, по словам И.П. Павлова, «рефлексов цели», эмоции играют роль «недремлющего ока», неусыпного сторожа, позволяющего человеку быстро реагировать на изменяющиеся условия существования. В то же время они служат теми воротами, через которые к нам приходит знание. Мишель Монтень заметил: «Всякое познание пролагает себе путь в нас через чувства». Мысль и эмоция нерасторжимы. Нельзя воздействовать вначале на рассудок, а потом на эмоции. Скорее наоборот, не затронув эмоции (они всегда «ближе» к восприятию мира), тщетно пытаться пробудить рассудок. Вопрос не в том, что важнее – рассудок или эмоции, а в том, на какие именно эмоции, для чего и с какой целью воздействуют, куда, в какое русло направляют они разум.
Для публицистики эмоциональная насыщенность не менее важна, чем обращенность к рациональным сторонам человеческой личности. В публицистике эти два аспекта неразделимы, и вести речь о какой-то подчиненности, вторичности эмоционального начала, с нашей точки зрения, не правомерно. Пора отказаться от довольно распространенных суждений о том, что современная публицистика становится все более рациональной в ущерб эмоциональности.
Действительно ли публицистика наших дней стала менее эмоциональной, менее насыщенной человеческими чувствами, чем публицистика Радищева, Герцена и Чернышевского? Очевидно, нет. Само собой разумеется, с развитием науки, с повышением образовательного уровня и культуры широких народных масс возможности человеческого разума увеличились, человечество стало более «интеллектуальным». Но обеднел ли при этом мир наших эмоций? Нет, они видоизменились, но не стали скуднее. Все большее значение в психической сфере развитой личности приобретают уже не простейшие биологические эмоции, а более сложные эмоциональные образования – чувства, в которых, как отмечает психолог А.Г. Ковалев, «обнаруживается единство эмоционального, интеллектуального и нравственного». Диапазон человеческих чувств не остается неизменным. В нем все сильнее проявляют себя эстетические чувства (чувство гармонии, красоты), интеллектуальные чувства (чувство догадки, жажда познания, удивление, сомнение). Эстетические и интеллектуальные чувства имеют большой эмоциональный потенциал. В современной публицистике эмоциональное начало не менее богато, чем в публицистике прошлого, оно в той же мере выражает природу публицистического творчества, как и рациональное.
Публицистика может достигать свои цели лишь в том случае, если рациональное и эмоциональное гармонически дополняют друг друга. Прав М.В. Масарский, говоря: «…характерная особенность убеждения состоит в тесной связи образов и понятий. И то, и другое должно быть представлено на равных правах». Исследователь, с нашей точки зрения, очень точно определил механизм соединения рационального и эмоционального в пропаганде и публицистике.
«С помощью эмоциональной оценки, – пишет он, – человек быстро схватывает ускользающий образ целого. Общее понятие обретает живую плоть и кровь в переживании мысли. Теоретическая абстракция конкретизируется в эмоциональной оценке».
Следует отметить, что значение эмоционального фактора в публицистике обусловливается также тем, что она преследует не столько информационную, сколько побудительную цель. Влиять на волевые качества человека, побуждать его к действию без активного участия эмоций невозможно. Публицистике чужда холодная статистическая бесстрастность. Но в той же мере ей чужда инфляция страстей, при которой мысль тонет в бессодержательных эмоциональных излияниях.
Каким же именно образом рациональное и эмоциональное находят свое выражение в убеждающем воздействии публицистики? Рациональное — это, по сути дела, содержательная сторона общения, та совокупность знаний, которые содержатся в произведении. Пользуясь классификацией Е.П. Прохорова, можно выделить три основные области выражения рационального начала в содержании публицистических произведений.
Событийная информация. Эта разновидность сообщаемых публицистикой знаний представляет собой сведения о тех или иных событиях, имеющих общественную значимость. Привлекая внимание к фактам, касающимся различных областей жизни общества, публицист закладывает основу для их рационального осмысления аудиторией.
Любое публицистическое произведение предполагает нaличиe информaциoннoгo повода – факта или группы фактов, от которых тянется нить авторской мысли. Исходные факты обрастают другими, соотносимыми с ними сведениями. В итоге создается довольно широкое поле информации, материал для рационального осмысления.
Публицист, как правило, не ограничивается сообщением единичных фактов. Осмысливая факты, он группирует их, ищет в них проявления общих закономерностей, поднимается от единичных фактов, событий к явлению. А от явления, от обнаружения сущности фактов он движется к постановке проблемы, находя те или иные несоответствия между ожидаемым ходом событий и их реальным развитием.
Интерпретирующая информация. Сообщая факты общественной жизни, публицист вместе с тем оценивает, интерпретирует их. В рациональную, содержательную сторону убеждающего воздействия оказывается включенной не только событийная, но и интерпретирующая, оценивающая информация. Эта область сообщаемых публицистом знаний распадается на две разновидности.
Фактографические интерпретирующие сведения. Сюда входят цифровые показатели, расширяющие знание о сообщаемом факте; подробности, события, с учетом которых можно составить о нем представление; различные итоговые данные, обусловливающие тот или иной вывод о факте, и т.п.
Оценочная информация. На основе сопоставления исходных фактов и фактографических интерпретирующих сведений публицист выражает свою мысль об исследуемом материале. Иначе говоря, он сообщает свою оценку фактов, их толкование. От точности, широты и глубины оценочной информации во многом зависит рациональное восприятие, осмысление аудиторией предлагаемого материала. Г.В. Колосов считает, что «сравнение цифр убеждает более, чем художественные образы, чем любые картины, которые мог бы воспроизвести журналист». Действительно, рационально усвоенные, осмысленные факты и обоснованные оценки фактов способны привести человека к прочным убеждениям.
Базисная информация. Отбор фактов и их оценка опираются на идеологический и научный фундамент, которым обладает публицист. Базисная информация является воплощением этого фундамента. Она может выражаться опосредованно, в отобранных фактах и высказываемых журналистом суждениях. Но она может реализоваться и непосредственно, в виде констатированных идеологических позиций, готовых выводов науки, данных теории, аксиом и т.п.
Базисная информация способствует более глубокому рациональному осмыслению материала, поскольку непосредственно связана с распространением и утверждением устойчивых взглядов, понятий и представлений человека об окружающем мире, т.е. с формированием мировоззрения. Именно на воспитание цельных и последовательных мировоззренческих взглядов и направлена базисная информация, один из мощных факторов убеждающего влияния публицистики.
Если рациональная сторона убеждающего воздействия связана с совокупностью знаний, сообщаемых публицистам, то эмоциональный аспект ее выражается в способах и формах передачи этого содержания. Эмоциональное начало включает в себя такие основные факторы.
Вовлечение аудитории в процесс познания. Публицист может в значительной мере повлиять на эмоциональную сферу личности, строя изложение таким образом, чтобы приобщить читателя, слушателя или зрителя к процессу познания. Достигается это, как правило, двумя способами. Во-первых, раскрытием хода исследования, анализа событий или проблем. Автор как бы рассуждает вслух, приглашая аудиторию вместе с ним пройти путь от одной мысли к другой, вместе с ним искать и находить решения и выводы. Во-вторых, включением в текст нового знания, информации, с которой аудитория еще не знакома.
И в первом, и во втором случаях аудитория превращается из «постороннего наблюдателя», с холодной рациональностью воспринимающего факты и суждения о них, в активного участника процесса познания. А эмоциональная гамма чувств, вызываемых познанием, весьма широка. П.М. Якобсон отмечал: «Деятельность познания, размышление, рассуждение по поводу тех или других явлений, фактов, положений вызывает особого характера переживания. Это и чувство удивления перед сложным и еще непонятным явлением, и чувство любознательности по отношению к новому, еще не познанному, это и чувство сомнения в правильности найденного решения, чувство уверенности в верности вывода, и радость, и гордость по поводу сделанного открытия и т.д.».
Документальный способ отражения фактов. Если публицист не просто сообщает достоверные сведения, но воспроизводит точную картину событий, его материал приобретает значительные возможности эмоционального воздействия. Благодаря публицистике заметно расширяется мир наших чувственных восприятий. Мысленным взором (а если речь идет о телевидении, то не только мысленным) мы можем увидеть события, происходящие вне пределов досягаемости наших органов чувств, причем увидеть подчас со множеством деталей, подробностей, нюансов. Мы становимся свидетелями происходящего и переживаем вместе с участниками описываемого действия. В.В. Ученова совершенно справедливо считает, что «собственно публицистическим способом эмоционального воздействия являются… факторы максимальной новизны и максимальной документальности сообщаемого».
Выражение личного авторского отношения к освещаемым событиям. Публицист не статистик, не механический учетчик фактов. Для него каждый факт – это огниво, которое высекает искры душевного горения. Он не может быть равнодушным к заботам и тревогам окружающих его людей, к делам, которыми живет страна. Заинтересованность публициста, его настроение, его страсть не могут не оказывать эмоционального воздействия на аудиторию, точно так же, как в непосредственном разговорном общении волнение одного собеседника способно передаваться другому.
Естественно, авторская позиция, личное отношение к обсуждаемым вопросам только тогда обладают способностью пробуждать эмоции, когда полностью совпадают с внутренним миром публициста, иными словами, когда его чувства неподдельно искренни. Искренность автора заставляет людей вместе с ним радоваться, огорчаться или негодовать.
Использование образно-художественных средств выразительности. Отражая конкретную реальность бытия, публицистика заметно отличается от художественной литературы по уровню и характеру типизации действительности. Публицист, как правило, не выходит за рамки фактически происходящего события, явления. Для художественной литературы те или другие проявления повседневной жизни – лишь основа для создания с помощью творческой фантазии писателя обобщенной картины бытия.
Но, несмотря на это различие, у публицистики и художественной литературы есть и немало общего. Это общее, в частности, проявляется в том, что обе формы отражения действительности используют образно-художественные средства. Естественно, значение этих средств в публицистике и художественной литературе неодинаково. Если в художественной литературе и искусстве художественная образность является необходимым выражением их специфики, то по отношению к публицистике она не выступает как обязательный признак.
Тем не менее, аллегория, метафора, образное сравнение, гипербола вовсе не чужды публицистическим произведениям. Творчество выдающихся публицистов прошлого и современности представляет собой органическое сочетание строгой аналитичности и средств художественной выразительности. А.В. Луначарский писал: «…огромное большинство публицистов, нисколько не нарушая великолепнейшие научные свои построения, являются в то же время художниками. Они очень любят метафоры, остроты, цитаты из крупных поэтов, они смеются, негодуют, недоумевают и т.п. Эта полная жизни публицистика пленяет нас у Маркса, Энгельса, у Герцена, Ленина и многих других». Образно-выразительные средства способны «оживить» строгие рациональные рассуждения, сделать текст более привлекательным, а в итоге – более убедительным.
Заметим, что мы не рассматриваем образность и эмоциональность как равнозначные категории. Эмоциональность – более широкое понятие. Образно-выразительные средства – лишь один из компонентов палитры эмоционального воздействия публицистики.
Специфические инструменты выразительности различных средств массовой информации и пропаганды. Газета, телевидение, радио имеют свои, определяемые природой каждого из них инструменты эмоционального воздействия. В газете это различные виды шрифтов, разнообразные приемы верстки и оформления текста, иллюстративный материал и т.п. В телевидении – изображение, соединение видеоряда с различными акустическими элементами. В радиовещании – живая человеческая речь, музыка. Все это дополняет содержательный, рациональный аспект текстов эмоциональным воздействием.
Итак, мы выделили ряд факторов, обеспечивающих выражение, с одной стороны, рационального, с другой – эмоционального начала в убеждающем воздействии публицистики. Естественно, в конкретном произведении они никогда не представлены изолированно, самостоятельно, а всегда выступают в различных сочетаниях друг с другом. Только соединение рационального и эмоционального начал может дать в публицистике убеждающий эффект достаточной глубины и силы. Убеждения сами по себе – это сплавы мысли и чувства. Именно таким сплавом должна быть публицистика, чтобы действенно формировать убеждения. В этом отношении равноценность рационального и эмоционального как инструментов убеждающего воздействия выступает закономерностью публицистического творчества.
Определяя равноправное соединение рационального и эмоционального начал как закономерность публицистики, мы в то же время не рассматриваем эту закономерность как некое прокрустово ложе, в которое должен укладываться процесс убеждения при всех случаях и обстоятельствах. Ни одна закономерность, особенно в сфере литературного творчества, не действует с непоколебимостью эталона. В том или ином конкретном произведении может преобладать рациональное или эмоциональное начало. Но если говорить о том, что является типичным и характерным для метода убеждения в публицистике, то, бесспорно, нужно иметь в виду соединение рационального и эмоционального на равных правах.
2. Логические и психологические
В тесной связи с взаимоотношением рационального и эмоционального находится проблема логического и психологического начал в публицистике. Рациональное — не тождественно логике, а эмоциональное – психологическим характеристикам. В основе рационального начала лежит знание, заложенное в публицистическом произведении, факт, оценка, идея. Логическая сторона публицистики выражается во взаимосвязанности, последовательности и обусловленности тех мыслей, посредством которых знание передается аудитории.
Эмоциональный аспект публицистики связан с ее способностью не оставлять человека равнодушным наблюдателем происходящего, холодным, беспристрастным мыслителем, оперирующим имеющимися в его распоряжении знаниями. Понятие психологического начала шире эмоциональной стороны публицистики. Это обращенность ко всему внутреннему миру человека. Это связь с особенностями его поведения и восприятия, с основополагающими проявлениями природы человека как социально-биологического существа, как личности.
В структуре убеждающего воздействия наряду с рациональными и эмоциональными средствами различаются также средства логические и психологические. К логическим относятся следующие средства.
Формы мысли – понятия, суждения и умозаключения. Рациональная сторона убеждения – это сама мысль, заключенное в мыслительном акте содержание, которое выражается в той или иной сумме знаний. Но содержание может существовать только в той или иной конкретной форме. «В реальном процессе мышления, – подчеркивают В.И. Кириллов и А.А. Старченко, – содержание и форма мысли существуют в неразрывном единстве. Нет чистого, лишенного формы содержания, нет чистых, бессодержательных логических форм».
Рациональная, содержательная сторона публицистического произведения дополняется логической, когда знание, которое хочет сообщить автор, воплощается в определенной форме выражения мыслей. Причем эффективность выражения мыслей во многом зависит от того, насколько точно форма соответствует содержанию. Если понятие неполно или искаженно отражает существенные признаки предмета, если суждение неверно передает связь между предметом и его признаком, если умозаключение не вытекает из приведенных суждений, разрушается сама мысль, содержащееся в ней знание не может быть передано аудитории. Вот почему для публициста столь важно не только обладать богатыми знаниями и содержательными мыслями, но и уметь передать эти мысли в точных, наиболее соответствующих объему, характеру информации формах.
Публицистика использует практически все известные науке логики виды понятий, суждений и умозаключений. В публицистических произведениях мы встречаем единичные, общие, конкретные, абстрактные и другие понятия; простые и сложные суждения различных разновидностей; демонстративные, непосредственные умозаключения, простой категорический силлогизм и другие виды умозаключений.
Характерной особенностью публицистики является широкое использование предположительных суждений и умозаключений – гипотез. Без гипотетичности публицистика существовать не может. Публицист пишет о сегодняшнем дне ради дня завтрашнего. Его задача состоит не только в том, чтобы отразить многообразие актуальных событий, но и в том, чтобы на основе анализа этих событий предвидеть ход их дальнейшего развития. При этом, естественно, без предположений, без гипотез не обойтись. Реальность публицистических гипотез, их обоснованность зависят и от глубины анализа фактов, и от умения применить к конкретным событиям научные закономерности объективной действительности, и от логической точности выражения мыслей.
Логические операции с понятиями, суждениями, умозаключениями. Близость публицистики и науки проявляется, в частности, в том, что публицист, как и ученый, широко использует различные операции с логическими формами мысли. Публицисту мало применить точное, однозначное понятие, суждение или умозаключение, адекватно выражающее мысль. Ему нужно раскрыть или обобщить понятие, классифицировать суждения, проанализировать посылки и вывод в умозаключении.
Диапазон логических операций публицистики очень велик. Здесь и определение, и деление понятий; и операции с классами; и выводы из простых и сложных суждений; и различные операции с умозаключениями, производимыми на основе индукции, дедукции и аналогии и т.д. Отметим для примера, насколько важны в публицистическом творчестве операции с понятиями. Трудно найти произведение, в котором автору не нужно было бы обобщить понятие. Так, рассказывая о конкретном рабочем, автор сопоставляет свойственные ему черты с признаками понятия рабочий класс в целом. Налицо операция обобщения понятия.
В той же мере типична для публицистики и операция ограничения понятий, которая выступает как противоположность обобщению. Почти в каждом публицистическом произведении можно обнаружить более или менее четко выраженную операцию определения понятия. Проделывая эту операцию, автор сообщает, что именно он хочет сказать, используя определенный термин, характеристику, категорию и т п. Широко распространена и операция деления понятия, в ходе которой раскрывается его объем. Например, автор очерка указывает, что будет вести речь не о всех членах бригады, а только о трех из них. Наконец, публицистика активно использует операции с классами понятий. Публицист не только классифицирует те или иные события, явления, процессы общественной жизни, но и соотносит эти обобщения между собой.
Соблюдение законов мышления. Для того чтобы донести мысль до аудитории, недостаточно выразить ее в точных, однозначных понятиях, суждениях и умозаключениях, недостаточно умело и логически грамотно провести операции с этими формами мысли. Необходимо также, чтобы имела место внутренняя, последовательная связь между мыслями в процессе рассуждения. Эта связь достигается соблюдением формально-логических законов мышления. Известны четыре таких закона. Закон тождества устанавливает определенность мышления. Он требует, чтобы в процессе рассуждения мы не меняли смысл понятия, не подменяли термины и обосновываемые тезисы. Закон непротиворечия устанавливает требования последовательности мышления. Утверждая какую-то мысль, необходимо вести рассуждение таким образом, чтобы аудитория не пришла к отрицанию этой мысли. Закон исключенного третьего предполагает ведение рассуждения таким образом, чтобы исключалась двусмысленность, неопределенность, чтобы не было возможным принятие аудиторией тех или иных альтернативных решений, нежелательных для публициста. Закон достаточного основания означает необходимость обоснованности утверждений автора. Соблюдение этого закона выражается в отсутствии голословности. Все основные положения должны быть обоснованы. Истинность суждений публициста не должна приниматься на веру.
Соблюдение логических законов мышления – необходимое условие достижения истины в процессе рассуждения. Глубина рационального содержания произведения не является гарантией от ложных выводов. Нарушение законов мышления может привести к ложным выводам из истинных суждений. Следует, однако, отметить, что в публицистическом творчестве формально-логические законы мышления никогда не действуют изолированно, в отрыве от диалектических законов познания (законов единства и борьбы противоположностей, перехода количественных изменений в качественные, отвержение отрицания и др.). Соединение в публицистическом творчестве логики и диалектики, как отражения закономерностей объективной реальности, позволяет выражать действительные связи предметов и явлений во взаимосвязанных формах мысли. Соблюдение законов мышления – и формально-логических, и диалектических – служит важным фактором убеждающего воздействия публицистики.
Логичность композиционной структуры произведения. Для публициста важно не только ясно и правильно излагать свои мысли, но и строить произведение таким образом, чтобы композиция наиболее полно соответствовала содержанию и наиболее точно передавала связь авторских мыслей. Еще Платон полагал, что «всякая речь должна быть составлена, словно живое существо, у нее должно быть тело с головой и ногами, причем туловище и конечности должны подходить друг к другу и соответствовать целому». В этом высказывании подмечена весьма существенная особенность логических требований к структуре публицистического произведения. Она должна быть не просто сбалансированной, упорядоченной. Логичность композиции не ограничивается взаимообусловленностью и последовательностью частей как компонентов изложения. Логичность композиции предполагает выделение главного и второстепенного, построение изложения таким образом, чтобы четко были обозначены основные смысловые компоненты. Без четкой и осмысленной структуры публицистическое произведение подобно зданию, стены которого плохо скреплены между собой. Такое здание может развалиться, даже если стены выполнены из добротного материала. Вот почему публицисту необходимо тщательно продумывать композицию своего материала.
Психологические средства убеждающего воздействия охватывают следующие характеристики публицистических произведений.
Связь текста с актуальными общественными потребностями и интересами. Апеллируя к глубинным, иногда даже не осознанным стимулам человеческой деятельности, к материально-духовным запросам людей, публицист приводит в действие мощные рычаги психологического влияния. Если информация, которую использует автор, затрагивает обусловленные объективной действительностью необходимости человеческого существования, т.е. если эта информация актуальна, ему легче сформировать убеждения, легче побудить человека к действию.
Учет психологических особенностей личности. Эффективное воздействие публицистики невозможно, если игнорируются основополагающие свойства и закономерности индивидуальной психики. Нельзя, скажем, упускать из виду человеческие инстинкты и эмоции, прямо или косвенно соотносящиеся с сознательной деятельностью человека. На организацию публицистического произведения влияют также основные свойства человеческого восприятия, запоминания и т.п. Психологи, например, установили, что на слух смысловую информацию средней насыщенности человек может активно воспринимать и усваивать только в течение первых трех минут. Затем способность к восприятию резко падает. Учитывая эту особенность восприятия в построении и содержательной нагрузке своего произведения, радиожурналист использует один из психологических путей воздействия на человека.
Учет психологических особенностей различных социальных групп. Человек не живет в социальном вакууме. Его психика формируется не только биологической природой, но и той социальной средой, к которой он принадлежит. «Реальность общественных отношений, – пишет Г.М. Андреева, – всегда дана как реальность отношений между социальными группами». Социальная группа формирует свою систему ценностей и ориентации, норм поведения, шкалу оценок и, соответственно, свою групповую психологию. Мы можем говорить о групповой психологии в более широком аспекте, определяемом классовыми влияниями, выделяя, скажем, психологию рабочего, и в более узком аспекте, связанном с принадлежностью человека к той или иной возрастной или профессиональной группе (психология школьника, психология врача и т.д.).
Ориентируя свое произведение на психологические особенности тех социальных групп, с которыми он имеет дело, публицист может более эффективно влиять на людей, принадлежащих к этой группе.
Учет специфических характеристик аудитории. Для эффективного убеждающего воздействия мало принимать во внимание общественные потребности и интересы, закономерности индивидуальной психологии и социально-психологические признаки групп. Не меньшее значение имеет также ориентация на ту конкретную аудиторию, для которой предназначается произведение. Публицист должен учитывать все основные ее параметры – уровень образованности, компетентности, информированности и т.д.
Психологические факторы играют важную роль в процессе убеждения. Без них убеждающее воздействие средств массовой информации, по сути дела, неосуществимо. Одним лишь логическим обоснованием, без применения психологических средств убедить в чем-либо собеседника или аудиторию очень трудно.
В теории публицистики наблюдаются попытки разъединить логические и психологические средства. Получила довольно широкое распространение точка зрения, согласно которой в публицистике имеют место два пути убеждающего воздействия – логический и психологический. Вот что пишет Ю. Воронцов: «В практике массовой коммуникации различают два типа аргументации: логический и психологический. При логической аргументации информация строится на достоверных фактах, в определенной логической последовательности. За фактами следует вывод, вытекающий из сути того или иного события, явления. Получателю коммуникации не предлагается готовый вывод, мнение, решение – он сам должен к ним прийти, принять с учетом своего опыта, мнения. При психологической аргументации за основу берутся интересы, мнения, эмоции той аудитории, на которую информация рассчитана».
По отношению к публицистике такое противопоставление логического и психологического выглядит несколько искусственным. Можно ли представить себе публициста, который логически обосновывает тот или иной тезис, абсолютно абстрагируясь от актуальных общественных интересов и потребностей, игнорируя особенности человеческой психики, ценностно-нормативные ориентации различных социальных групп, специфические характеристики аудитории? Такой публицист уподобился бы электронно-счетной машине, бездушно оперирующей отвлеченными логическими категориями. В публицистике чисто логического убеждения без учета психологических факторов, по сути дела, не существует.
Единство логического и психологического начал является одним из существенных отличий публицистики от науки, с одной стороны, и от художественной литературы – с другой. Автор научного исследования, как правило, максимально исключает все личностные, психологические элементы из текста своей работы. Его задача – дать «чистое» логическое обоснование той или иной формулы, реакции и т.п. В художественной литературе, наоборот, на первый план выступают психологические факторы убеждения. Логические средства (операции с понятиями и умозаключениями, построения логических силлогизмов и др.) если и имеют место, то их роль носит второстепенный, служебный характер. В публицистике же оторвать логическое от психологического невозможно. Там, где этот отрыв происходит, нарушаются закономерности публицистики.
Попытки разъединения логического и психологического в публицистике являются, с нашей точки зрения, возвращением к постулатам античной риторики, отграничивавшей в показном красноречии психологические способы убеждения от логических. Античная риторика сформулировала целый ряд психологических приемов убеждения, среди которых можно назвать следующие: ipse dixit – «доказательство» посредством ссылки на чей-либо авторитет; ad judicium – ссылка на здравый смысл, буквально аргумент к суждению; ad misericordium – аргумент, рассчитанный на возбуждение жалости; ad verecundiam – аргумент к скромности; ex consensu gentum – аргумент, принимаемый всеми за истину; ex silentio – прием доказательства путем умалчивания; ad hominem – доказательство применительно к данному лицу.
Поскольку риторика формулировала эти и другие приемы психологической аргументации, игнорируя законы формальной логики, наука логики «отомстила» риторике, отнеся практически все эти приемы к разряду ошибок, нарушений правил доказательства. Противопоставляя психологическое и логическое в убеждении, и риторика, и формальная логика заблуждались. Корень этого заблуждения заключался в том, что и та, и другая игнорировали рациональную, содержательную сторону убеждения. Связующим и определяющим звеном между логическим и психологическим в процессе убеждения является сообщаемое знание.
Если это знание отвечает объективной действительности и если цели убеждающего воздействия соотносятся с действительными закономерностями общественного развития, противоречие между логическими и психологическими средствами исчезает. Например, довод ipse dixit (ссылка на авторитет) не будет нарушением требований логики, если авторитет человека, на чье мнение ссылаются, действительно заслужен и подтвержден общественной практикой. Мы ссылаемся на авторитеты в тех или иных областях знаний, в частности в общественных науках, не нарушая при этом логические требования подтверждать свою мысль аргументом, истинность которого проверена и доказана. Нарушением правил логики была бы ссылка на ложный авторитет или на ложное мнение.
Отрыв психологии от логики вследствие распространения ложного знания наблюдается в буржуазной журналистике. Гипертрофия психологических средств в ущерб трезвому логическому доказательству, игра на чувствах, эмоциях и инстинктах, чаще всего низменных, в ущерб объективной истине – характерные признаки процесса убеждения буржуазных средств массовой информации. Видный американский теоретик пропаганды М. Чукас писал: «Игра на порывах и эмоциях людей – один из способов нейтрализации присущей человеку способности разумно мыслить». Коммунистической публицистике и пропаганде, распространяющим передовые идеи и утверждающим истинное знание, свойственно органическое единство рационального, эмоционального, логического и психологического начал.
Если один из этих элементов «исчезает», утрачивается действенность процесса убеждения, отсутствие содержательной, рациональной стороны практически ничем нельзя компенсировать. Как правило, недостаток содержательных знаний восполняют эмоциями, различными средствами эмоционального воздействия. Но одними эмоциями убеждение не создается. Убеждение – это знание, ставшее мотивом поведения. Одними эмоциями можно заставить человека поверить, но сформировать убеждение – невозможно. Человек, апеллирующий к другому лицу посредством эмоциональных излияний, не подкрепленных содержательной информацией, это человек уговаривающий, а не убеждающий. Г.К. Лихтенберг заметил: «Это великий ораторский прием – уметь иногда только уговорить людей, когда их можно было бы убедить. Потом они подумают, что их убедили, между тем как их просто уговорили». В то же время даже самая глубокая мысль, даже самая содержательная информация, не пробуждающая эмоций человека, оставляющая его равнодушным, превратиться в убеждение не может.
Глубоко содержательное, затрагивающее человеческие эмоции знание становится беспомощным, если оно не организовано логически. Мыслить логически это значит мыслить разумно. Даже самая содержательная информация не приведет человека к правильным выводам, если эти выводы не вытекают из логики понятий и суждений.
Наконец, содержательная, обращенная к человеческим эмоциям и логически построенная информация не сможет перейти в убеждение, если она доставляется человеку без учета его потребностей и интересов, без учета особенностей его восприятия и других психологических факторов. Особенностью метода убеждения в публицистике является равноправное соединение рационального, эмоционального, логического и психологического начал.
ГЛАВА III. СПОСОБЫ УБЕЖДЕНИЯ В ПУБЛИЦИСТИКЕ
Соединение рационального, эмоционального, логического и психологического начал является основой эффективного убеждающего воздействия публицистики. Но какими же путями, какими способами осуществляется это воздействие?
До настоящего времени в теории публицистики имеет место так называемый психологический подход к вопросу о путях и способах убеждающего влияния. Суть его состоит в том, что в теорию публицистики из общей и социальной психологии перенесено положение о трех различных видах словесной информации – сообщении, убеждении и внушении. В соответствии с этим положением сообщение рассматривается как процесс параллельный убеждению и не связанный с ним или же убеждение определяется как часть сообщения.
С нашей точки зрения, такое механическое перенесение выводов психологии в теорию публицистики не совсем правомерно. Соотношение между сообщением и убеждением в публицистике несколько иное, чем в межличностном общении, т.е. в той сфере общения, которая составляет основной объект психологических исследований.
Сообщение в межличностном общении – это передача любых сведений от одного лица к другому. Это может быть информация, имеющая общественную значимость, и информация, представляющая лишь индивидуально-личностный интерес. На уровне социального общения с применением средств массовой информации и пропаганды сообщение носит иной характер. Это уже не столько информация, имеющая сугубо индивидуальное значение, сколько информация, направленная на массовое социальное ориентирование. Журналистика, как известно, оперирует информацией особого рода – информацией социальной, т.е. теми фактографическими данными, которые используются в целях управления обществом, решения стоящих перед ним проблем и задач.
Поэтому сообщение в журналистике не является социально нейтральным. Помимо целей информирования, ознакомления с различными проявлениями объективной действительности, оно имеет целью активное воздействие на сознание масс. Журналистика не просто сообщает, она ведет, по меткому выражению В.И. Ленина, «агитацию фактами», стремится дать не только знания, но и на основе целенаправленно отобранной информации формировать убеждения.
Связь сообщения и убеждения в журналистике в этом смысле не вызывает сомнений. В.Г. Афанасьев пишет: «Сознательно отобранная и целеустремленная информация обладает большой убедительной силой и способна серьезным образом изменить образ мыслей, мнение каждого человека, а с ним и общественное мнение, формировать взгляды и поступки людей, соответствующие общественным требованиям».
По отношению к публицистике подчиненность сообщения убеждению тем более очевидна, что публицистика ставит своей целью не столько информировать, знакомить общественность с теми или иными социальными явлениями и проблемами, сколько приводить людей к определенным выводам и суждениям, а на основе этого – к осознанным действиям. Наконец, не следует забывать, что в средствах массовой информации сообщение это не только передача сведений (в широком социально-психологическом смысле), а в то же время (и, пожалуй, прежде всего) вполне конкретный, специфический способ отражения, состоящий в отборе и освещении с определенных идеологических позиций социально значимых фактов действительности.
Любой способ деятельности, в зависимости от преследуемой цели, может выполнять различные функции. В информационной сфере журналистики сообщение выполняет преимущественно функцию информирования, ознакомления общественности с фактами социальной действительности (хотя и в данном случае задачу убеждения, формирования определенных взглядов, воздействия на поведение человека нельзя исключать). В публицистике же функции информирования отступают на второй план, и на первое место выдвигается функция сообщения как способа убеждения. Иными словами, сообщение в публицистике играет не самостоятельную, а подчиненную роль, выступая способом достижения убеждений. Поэтому мы говорим: не сообщение и убеждение как равнозначные виды знакового влияния на человека и не убеждение как разновидность сообщения, а убеждение посредством сообщения.
1. Сообщение
Сообщение как способ убеждения в публицистике представляет собой привлечение внимания общественности к социально значимым событиям и явлениям действительности. Преломленное в авторском сознании конкретное реальное проявление человеческого бытия, т.е. публицистический факт, может обладать огромной убеждающей силой. На убеждающие возможности фактов социальной действительности не раз обращал внимание. Факты – это хлеб публициста, одно из основных орудий, посредством которых он может убеждать аудиторию.
Иногда тот или иной конкретный факт окружающей действительности в большей степени убеждает, чем десятки лекций и книг. В чем же заключается убеждающая сила используемых в публицистике фактов? Во-первых, она определяется проявлением в них непосредственной конкретности человеческого бытия. Публицист оперирует не любой, произвольно взятой социальной информацией. Он стремится брать факты «из жизни», т.е. из непосредственного жизненного опыта людей, для которых и о которых он пишет.
Эти факты не обязательно должны иметь глобальное значение, но они близки человеку, потому что происходят у него на глазах, происходят сегодня. А наш непосредственный опыт влияет на наше сознание с непреодолимой силой. И поэтому, чем конкретнее, чем «жизненнее» факты, о которых пишет публицист, тем в большей мере они способны убедить человека.
Во-вторых, убеждающую силу используемым в публицистике фактам придает их актуальность, т.е. связь с насущными объективными потребностями. Ведь если публицист привлекает внимание людей к фактам, от которых в большей или меньшей степени зависит настоящее и будущее, такие факты способны произвести заметное воздействие на общественное мнение. Само собой разумеется, понятие актуальности всегда имеет конкретно-исторический смысл. То, что было актуальным вчера, может утратить свою актуальность, социальную значимость завтра. Поэтому публицист призван постоянно держать руку на пульсе жизни, уметь вовремя почувствовать, понять, что именно является сегодня важным и существенным для успешного развития общества.
В-третьих, убеждающий эффект фактографического материала обеспечивается отбором таких данных, которые отражают суть освещаемых явлений и существенные связи между ними. Иными словами, отбором типичных фактов. Нахождение существенного и типичного в объективной действительности исключает законное подозрение в том, что факты выбраны или подобраны произвольно.
Сходство публицистики с наукой проявляется, в частности, в том, что публицист так же, как и ученый, стремится отбирать для своего произведения точные и бесспорные факты. Но одно из отличий между двумя видами творчества заключается в том, что научная работа, в основном, охватывает весь круг фактов, относящихся к изучаемому вопросу, в то время как публицистическое произведение берет лишь часть из них. Оперативно откликаясь на быстротекущие события, публицистика освещает не все стороны того или иного явления, а только те из них, которые наиболее полно выражают его суть, его связи с другими явлениями социальной действительности, в первую очередь связи, от которых реально зависит развитие общества. Если публицисту удается отобрать такие типичные факты, они способны оказать значительное влияние на ход мыслей и поведение аудитории, поскольку сосредоточивают ее внимание на самом главном, самом существенном в данном явлении.
В-четвертых, весьма важной предпосылкой, обеспечивающей убедительность используемых в публицистическом произведении фактов, выступает их правдивость. Если аудитория видит и понимает, что автор оперирует достоверными, проверенными, отвечающими действительности данными, доверие к нему возрастает.
Итак, четыре свойства используемых в публицистике фактов способны придать произведению убедительность. Это непосредственная конкретность общественного бытия, выраженная в фактографическом материале; актуальность сообщаемых данных; выражение в них сути освещаемых явлений и существенных связей между явлениями; правдивость фактов. Эти свойства фактографической убедительности могут быть усилены рядом дополнительных, вспомогательных факторов, среди которых мы выделяем оперативность, новизну информации, документальный характер воспроизведения фактов.
Понятие оперативности в журналистике не имеет абсолютного выражения во временных рамках. Оно обычно относительно и означает сообщение определенной информации раньше, чем она поступит к получателю из других источников и каналов общения. Даже передача сведений о том или ином событии одновременно с моментом его свершения может не отвечать требованиям оперативности, поскольку нередко социально-политическая ситуация диктует необходимость для журналиста вести речь о каком-либо событии или явлении еще до их свершения. В публицистике это может выражаться в «предвосхищении» той или иной проблемы, в гипотетической постановке вопросов, которые станут актуальными в обозримом будущем. Когда мы говорим об оперативности, то имеем в виду опережение не только того или иного средства массовой информации, но и любого канала межличностного общения, включая передачу сведений на уровне бытового общения.
Сообщение может быть оперативным, если оно осуществляется и значительно позже события, при том условии, что до этого сообщения информация о данном событии по другим каналам сообщения не проходила. В журналистике не раз возникают ситуации, когда информацию о том или ином событии целесообразно передать не сразу же после его свершения, а значительно позже, когда выяснятся и определятся детали, последствия, социально значимые аспекты происшедшего. И это вовсе не будет нарушать требования оперативности. Главное, чтобы информация о случившемся была для аудитории первичной, т.е. чтобы журналистский материал был первым источником информации об этом событии.
Убеждающий эффект оперативной информации обусловлен тем, что человек, получающий такую информацию, еще не успел заранее сформировать определенное суждение, точку зрения по поводу нее. Информация попадает как бы на чистый лист бумаги, на котором не нужно ничего вычеркивать. Иными словами, отсутствие когнитивного диссонанса, т.е. противоречия между уже сложившимися суждениями и вновь поступившей информацией, создает благоприятные условия для ее восприятия. Оперативное сообщение ввиду своей высокой убедительности требует минимальной интерпретации (если, конечно, оно не содержит совершенно новой, непонятной аудитории информации). У получателя создается впечатление, что его убеждают лишь одни факты.
В той же мере, в какой человек убеждается непосредственной реальностью, данной ему в ощущении, т.е. конкретными проявлениями воспринимаемой им действительности, он способен формировать свои убеждения под влиянием фактов, своевременно сообщаемых ему средствами массовой информации. В этой непосредственности восприятия первичной информации (проявлений реального человеческого бытия и информации, отраженной средствами журналистики) и заключается, на наш взгляд, основа убеждающего воздействия оперативных сообщений.
Наряду с оперативностью, дополнительным фактором, усиливающим убеждающий эффект сообщения, выступает новизна информации. Под новизной информации мы имеем в виду новое, не известное ранее аудитории фактографическое содержание. Человек не может жить, целенаправленно действовать и ориентироваться в окружающем его мире, не получая и не обновляя информации о нем. Этот психологический феномен нацеленности человека на новую полезную информацию придает новизне сообщения значительные возможности убеждающего воздействия. Публицистика призвана оперировать новой информацией.
Следует, однако, иметь в виду, что процесс усвоения новой информации не происходит по принципу простого накопления фактов. С одной стороны, человек обладает постоянной потребностью (осознанной или неосознаваемой) в получении новой информации, с другой – получаемая человеком информация вступает во взаимодействие с запасом знаний, усвоенных ранее. Происходит сопоставление нового с уже известным. Если новая информация не противоречит установившимся взглядам, суждениям и представлениям личности, она легче воспринимается и усваивается. Если же эта информация такова, что для ее принятия человеку нужно отказаться от своих убеждений, на пути ее усвоения встают серьезные барьеры. Как правило, такая новая информация отвергается.
Это явление хорошо знакомо психологам. Ш.А. Надирашвили замечает: «Установлено, что люди непроизвольно обращают внимание на те мысли и суждения, которые соответствуют их установкам и убеждениям. В то же время они избегают, уклоняются от суждений, выражающих резко противоположные позиции». В связи с этим убеждающая сила нового факта, сообщаемого публицистом, может быть весьма различной. При прочих равных условиях она весьма значительна, если факт согласуется с имеющейся у человека системой взглядов, и минимальна, если расходится с ней. Переубеждение всегда оказывается процессом более трудным.
Пропагандируя новое явление, которое противоречит установившимся представлениям положительного или отрицательного, полезного или вредного, публицист может пойти по одному из двух путей: или постепенно, понемногу «вписывать» это явление (факт) в имеющуюся шкалу ценностей, или предварительно постараться разрушить ранее сложившиеся взгляды с тем, чтобы снять фактор невосприятия «противоречащей информации».
Одним из факторов усиления убеждающего воздействия является также документальность сообщения. Документальность – одно из основополагающих свойств журналистики, специфически присущий ей способ эмоционального влияния. Но документальность не существует сама по себе. Она неотделима от событийной информации, т.е. от одного из носителей рационального элемента в журналистике. А переплетение эмоционального начала с рациональным дает весьма сильный эффект убеждения. Среди факторов, обеспечивающих убеждающее воздействие документальности, можно назвать следующие:
1. Документальность является наиболее полным, так сказать, «чистым» выражением конкретности фактографического материала, т.е. того свойства фактов, которое способно придать сообщению особую убедительность. Давая точное, в деталях выверенное описание события или же используя документальные данные, непосредственно связанные с ним, публицист идет по пути максимальной конкретизации материала.
2. Документальность повышает убедительность материала, поскольку дает возможность проверить истинность информации, предоставляя точные, проверенные данные, авторитетные свидетельства. Верификация, проверка полученной информации путем сопоставления ее с объективной действительностью, практикой, занимает видное место в процессе познания. Это и обусловливает убеждающую силу документальности как одного из инструментов верификации истины.
3. Документальность предполагает использование так называемых «красноречивых» данных, т.е. такого фактографического материала, истинность которого представляется получателю информации очевидной. Документальный способ отражения в публицистике материализуется также указанием характерных точных деталей и подробностей того или иного события.
Детализирование имеет в данном случае не второстепенное, а определяющее значение, поскольку ведет к уверенности со стороны аудитории в правдивости сообщения. Психологами давно замечено, что одна неверная и неточная деталь в описании факта способна подорвать доверие аудитории ко всему сообщению. В то же время соблюдение точности и подлинности, казалось бы, малозначительных на первый взгляд деталей и подробностей, обеспечивает принятие сообщения как истинного. Не случайно мастера публицистики такое большое значение придают характерным деталям описываемых фактов.
Можно различить два основных аспекта документальности: с одной стороны, это точное, в деталях и подробностях соответствующее действительности воспроизведение события или явления, с другой – подтверждение достоверности факта теми или иными свидетельствами, истинность которых установлена независимо от автора публицистического произведения (документы, заявления очевидцев, статистические данные, фотографии, киноматериалы и т.п.). Первый аспект – точность воспроизведения – представляет собой более широкое понятие документальности. Публицист может достигать высокой степени документальности, не прибегая к помощи тех или иных независимых свидетельств, а только лишь посредством скрупулезно точного, детализированного отражения событий.
Свидетельствования также имеют большое значение для повышения убедительности информации в публицистических произведениях. Использование документа или авторитетного мнения, подтверждающих содержание информации, усиливает «фактор доверия» к ней.
Следует отметить, что отдельные средства массовой информации в силу своей природы обладают более высокой степенью документальности. Наиболее полно это свойство проявляется в телевидении. Телевизионный экран делает возможным воспроизводить событие в наиболее наглядной форме – в развитии и во всех доступных глазу деталях. С полным основанием исследователь телевидения Э.Г. Багиров назвал документальность главной специфической чертой телевизионного изображения.
В радиовещании средства документальности ограничены звуковым материалом – живая речь, шумы («звуковая картина события»), музыка. Однако в сочетании с высокой оперативностью документальные средства радиовещания приобретают дополнительный заряд убеждающего воздействия. Ведь радио зачастую первым доставляет в наш дом документально-репортажные материалы о событиях дня.
Пресса, не имея возможности соперничать с телевидением в наглядности, а с радиовещанием – в документальной оперативности, реализует документальность своими специфическими средствами (различные виды печатного текста, фотографии, рисунки и т.п.), идя по пути углубления, более последовательной разработки материала. Газета и журнал, в отличие от телевизионной программы или радиопередачи, не рассчитаны на одномоментное восприятие, к одному и тому же печатному тексту можно обращаться неоднократно. Пресса предоставляет более широкие возможности для обдумывания, осмысливания информации, а потому она способна прибегать к более детализированной документализации. Несколько колонок цифр на телевизионном экране едва ли смогут быть восприняты и усвоены аудиторией. Еще труднее цифровые данные воспринимаются на слух, в радиопередаче или ином устном выступлении. Поэтому опытные публицисты весьма осторожно используют цифровые данные в материалах, рассчитанных на слуховое восприятие. В газете или журнале значительное количество цифр (скажем, колонка с цифровыми данными) может оказаться допустимым с точки зрения возможностей усвоения материала аудиторией.
Отдавая должное документальности как важному элементу метода убеждения в публицистике, мы в то же время не склонны полагать, как это делают некоторые исследователи, что данный способ носит универсальный характер и является обязательным атрибутом публицистики. В.В. Ученова, например, придерживается мнения, что «условие документальности обязательно для публицистики». Такая категоричность вряд ли полностью оправдана. Документальность может иметь место, если это обусловлено содержанием и целями конкретного материала. Но далеко не для каждого произведения она обязательна. К примеру, некоторые произведения публицистики – юморески, фельетоны иносказательного характера, эссе, письма и пр. – не содержат четко выраженных элементов документального отражения действительности, но это вовсе не лишает их свойств публицистичности.
Документальность наряду с оперативностью и новизной информации выступает важным, но тем не менее вторичным, дополнительным фактором убеждающего воздействия по отношению к конкретности, актуальности, типичности и правдивости. Во-первых, документальность, оперативность и новизна информации далеко не обязательно должны присутствовать в каждом публицистическом произведении, в то время как без конкретности, актуальности, типичности и правдивости фактов публицисту не обойтись, если он хочет убедить аудиторию. Иными словами, основные инструменты фактографической убедительности носят всеохватывающий характер, тогда как дополнительные затрагивают лишь какую-то часть (пусть и существенную) всего явления. По-видимому, не нужно доказывать, что далеко не каждое публицистическое произведение должно быть оперативным, т.е. опережать информацию, распространяемую о данном событии по другим каналам сообщения; далеко не каждое публицистическое произведение должно быть посвящено фактам и явлениям, не известным общественности; наконец, не каждое публицистическое произведение, как уже было выяснено, содержит в себе элементы документальной журналистики.
Во-вторых, оперативность, новизна информации и документальность в публицистике не имеют самостоятельного значения, т.е. не могут быть убеждающими факторами в отрыве от основных факторов. Если фактографический материал отличается неконкретностью, использует неактуальные, не имеющие общественной значимости факты, если данные, которыми оперирует журналист, не типичны и не отличаются правдивостью, то никакая оперативность, новизна и документальность не помогут. Такое произведение не сможет создать прочные, глубокие убеждения. Что же касается конкретности, актуальности, типичности и правдивости фактов, то эти свойства публицистического произведения самостоятельно, без помощи дополнительных средств оказывают убеждающее влияние на аудиторию. Естественно, действие каждого из основных факторов может быть усилено использованием дополнительных. Так, актуальность фактографического материала окажет более глубокое убеждающее влияние, если она подкреплена оперативностью и новизной информации.
Итак, фактографический материал, используемый в публицистическом произведении, может обладать различными свойствами, усиливающими его убеждающее воздействие. Проявление этих свойств непосредственно связано с целевым назначением факта. В целях убеждения один и тот же факт используется по-разному. Мы различаем следующие функциональные назначения факта в убеждающем воздействии на уровне сообщения.
Информационный повод. В большинстве случаев публицисту необходима некая «отправная точка», факт, отталкиваясь от которого, он развивает свою мысль, делает обобщения, приходит к выводам. В качестве информационного повода выступают самые разнообразные факты – и значительные по своему характеру (запуск космического корабля), и представляющие собой лишь частичное проявление более широкого социального явления (конфликтная ситуация на заводе). Отправной точкой материала могут служить факты, выражающие непосредственное действие (переговоры с иностранной делегацией), и факты, являющиеся опосредованным воплощением события (годовщина знаменательной даты). Но независимо от того, какой информационный повод избран для произведения, публицист всегда должен стремиться к глубоким, серьезным обобщениям, к содержательному анализу круга явлений, выходящих за узкие рамки информационного повода.
Экспозиция события. Публицист не только сообщает о том или ином событии или явлении. Его задача – давать широкое и углубленное отражение общественного бытия. Публициста интересует совокупность взаимосвязанных с фактом данных, предыстория события, его характерные подробности и т.п. Публицист как бы разворачивает «картину жизни», дает экспозицию события. Этим он осуществляет агитацию фактами, от которой в значительной мере зависит конечный результат убеждающего воздействия.
Само собой разумеется, что при этом определяющую роль играет отбор фактографического материала. Мы уже отмечали, что в основе отбора фактов публицистом лежит научность методологических (идеологических) позиций автора; понимание им основных потребностей и объективных закономерностей развития общества; его компетентность. Опираясь на этот фундамент, публицист учитывает ряд внешних факторов объективного и субъективного характера, влияющих на отбор конкретного материала: актуальность, важность событий для общественной жизни; заинтересованность общественности, ее «интерес» к определенным фактам; возможность эффективного использования того или иного фактографического материала в публицистическом произведении.
При отборе фактографических данных публицист должен учитывать особенности аудитории, коммуникационной обстановки, а также конкретные задачи, которые ставятся перед произведением. Одно дело, если материал имеет целью разносторонне осветить событие, другое, – если требуется обратить внимание всего лишь на один его аспект.
Публицист отбирает не только факты, несущие основную смысловую нагрузку, но и дополнительный, иллюстративный материал. Нередко в экспозиции события факты «второго ряда», факты-иллюстрации занимают больше места, чем основные в смысловом отношении фактографические данные. Во многих случаях именно иллюстративный материал играет решающую роль в процессе убеждения. В чем же секрет убеждающего влияния иллюстративного материала? Для ответа на этот вопрос следует выяснить понятие иллюстрации вообще.
Справочник «Журналистика в терминах и выражениях» определяет иллюстрацию, как «фотографии, рисунки, которые дополняют содержание текста или выступают в печатном издании самостоятельным материалом». С нашей точки зрения, это определение далеко не полное, оно не раскрывает самого главного – содержательной основы иллюстрации, ограничиваясь формальной стороной понятия. Фотографии и рисунки – это лишь формы (к тому же далеко не единственные), в которых воплощается иллюстрация.
Что касается содержания, то иллюстрация представляет собой фактографический материал, имеющий целью дополнить, снабдить вспомогательными сведениями и данными основное смысловое значение текста. Иллюстрация – это все, что делает то или иное знание более понятным, более четким, более наглядным. Не случайно, слово иллюстрация произошло от латинского illustro, что означает освещаю, поясняю. Иллюстрация может включать в себя разнообразные сведения о происшедших событиях, их участниках, сопутствующих обстоятельствах и т.п. Важно подчеркнуть, что иллюстрация может реализоваться не только вспомогательными средствами, но и той знаковой системой, которая несет в произведении основную смысловую нагрузку, – письменной речью в прессе, устным словом в радиовещании, экранным изображением в телевидении.
Если публицист дополняет свою мысль сообщением различных сведений (например, цифровых данных, подробностей, деталей), он тем самым использует прием иллюстрации. Таким образом, мы различаем два аспекта иллюстрации: в широком смысле слова – это сообщение дополнительной информации, делающей более очевидным и понятным основное содержание; в узком смысле – это сопровождение основного текста дополнительной знаковой системой (например, изобразительные элементы печатного издания).
В зависимости от формы, в которой они выражены, иллюстрации делятся на два вида: текстовые (письменные и устные) и изобразительные (фотографии, различные графические элементы, документальный киноматериал, акустические фоны и т.п.). От содержательности и насыщенности иллюстративного материала, от сбалансированности текстовых и изобразительных иллюстраций в немалой степени зависит убеждающий эффект публицистического произведения.
Следует, однако, отметить, что обилие иллюстраций само по себе не является залогом успеха. Ведь иллюстрация (текстовая или изобразительная) – это лишь дополнительная информация. Если материал беден мыслью, серьезными рассуждениями, малосодержателен, его не спасут никакие иллюстрации.
Любая используемая иллюстрация должна отвечать ряду требований, обусловленных природой этого вида информации. Во-первых, это требование тесной связи с основной информацией, с тем содержанием, по отношению к которому иллюстрация выступает дополнением. Если иллюстрации представляют собой фотографии, сопровождающие газетную статью, они должны подтверждать или дополнять положения, мысли, высказанные в тексте, быть логическим продолжением письменной речи. Если это графические элементы телевизионной передачи (графики, диаграммы, цифровые обозначения и т.п.), они должны быть четко скоординированы с устным словом.
Убеждающая сила изобразительной иллюстрации состоит, в частности, в том, что она расширяет возможности общения с аудиторией – используется не одна, а, по крайней мере, две системы знаков (к письменной или устной речи добавляется язык зрительных образов). Изображение обладает значительным потенциалом убеждающего воздействия на человека и в силу своей наглядности, доходчивости, и в силу своей документальной достоверности.
Изобразительные иллюстрации особо тесно связаны с текстом, когда они появляются для того, чтобы логику символического знака (слова) дополнить наглядностью зрительного образа; чтобы облегчить усвоение и запоминание рациональных компонентов материала (изображение легче усваивается и четче запечатлевается); чтобы выразить то, что трудно или невозможно передать словами, преодолеть тот предел, который, по словам И.А. Бунина, «не может преодолеть даже самый великий поэт». Акустические иллюстрации в радиовещании (шумы, звуковые фоны, «звуковые картины» и т.п.) действуют на основе этих же закономерностей.
Для текстовых иллюстраций требование тесной связи с основной информацией также является непреложным. Более того, на наш взгляд, в данном случае оно еще более императивно. Если текстовые дополнения к тому или иному положению отклоняются от его сути, уводят аудиторию в сторону (не говоря уже о прямых расхождениях или противоречиях), нельзя рассчитывать на адекватное, отвечающее целям и задачам произведения восприятие информации.
Во-вторых, любая иллюстрация должна быть содержательной. Под содержательностью иллюстрации мы понимаем ее способность достаточно глубоко и обстоятельно дополнять ту мысль, которой она подчинена. Если в произведении речь идет о судьбе человека, то фотоиллюстрация призвана не просто показать его внешний облик, но раскрыть те или иные черты характера, особенности жизнедеятельности. Иллюстрация (текстовая или изобразительная) это не повторение в иной форме того, что уже было сказано или показано. Иллюстрация должна нести как полезную, так и обязательно новую информацию.
В-третьих, иллюстрация должна быть доходчивой и выразительной. Эти качества – необходимое условие эффективного дополнения и пояснения мысли. Доходчивость иллюстрации обеспечивается, прежде всего, отражением «самой жизни», т.е. конкретных реальностей, которые близки и понятны аудитории. Другая сторона доходчивости иллюстрации – в доступности ее «языка». Это логичность, ясность и точность изложения в текстовой иллюстрации; обозначенность главных смысловых объектов, четкость детали, техническое совершенство исполнения в изобразительной иллюстрации.
Существенным фактором доходчивости иллюстрации является также ее лаконичность. Под лаконичностью мы имеем в виду не столько краткость или экономность иллюстративного материала (хотя порой это тоже необходимо), сколько отсутствие в иллюстрации информационной избыточности, которая может «поглотить» содержание. В журналистской практике нередки случаи, когда основная мысль произведения теряется среди обилия дополнительных, второстепенных сведений, деталей, малозначительных подробностей, цифрового материала. Это отвлекает аудиторию от сути вопроса и снижает действенность материала.
Требование лаконичности важно при использовании не только текстовой, но и изобразительной иллюстрации. Ведь изображение, помимо смысловой, несет в себе немало не смысловой, т.е. не связанной с основным содержанием информации. Поэтому увлечение изобразительной иллюстрацией представляет собой опасность потери главной нити, ослабления внимания к центральным содержательным аспектам произведения.
Несколько иной статус изображения в тех случаях, когда, в силу специфики тех или иных средств массовой информации, оно является основной знаковой системой. В телевизионной передаче роль иллюстрации (источника дополнительной информации) нередко играет не изображение, а слово. Поэтому требование лаконичности в данном случае распространяется уже не на изображение, а на речевые компоненты.
Если доходчивость иллюстрации – это ее доступность, понятность и однозначность, то выразительность заключается в ее способности придать информации свойства наглядности, очевидности и образности. Выразительная иллюстрация представляет собой информацию, которая наиболее метко и оригинально дополняет мысль, подчеркивая ее содержание. Это в то же время информация, не оставляющая человека равнодушным, привлекающая его внимание, а значит эмоционально насыщенная и яркая.
Факт-пример. В убеждающем воздействии на уровне сообщения факт используется не только как информационный повод и экспозиция события, но и в качестве примера. Публицист, скажем, описывает новый трудовой почин или указывает на опыт того или иного передовика как на объект для подражания. В таких случаях факт играет роль примера. Следует отметить, что в данном аспекте понятие «пример» имеет свое первичное, основное, а не производное значение: пример выступает образцом для подражания, а не свидетельством, подтверждением чего-либо.
Категория примера связана с психологическим феноменом подражания, т.е. особой формой поведения, которая состоит в воссоздании действий, черт характера, манеры общения других людей. А.Г. Ковалев различает два пути влияния людей друг на друга – путь сообщения и путь примера. Действительно, в повседневном межличностном общении эти два пути ясно различимы. Ребенок воспроизводит манеру поведения окружающих без явно выраженного целенаправленного побуждения его к этому с их стороны. Он следует примеру. В то же время на его поведение и на образ его мыслей воздействует целенаправленное воспитание, осуществляемое посредством сообщения ему различных знаний.
Общение с применением средств массовой информации и пропаганды осуществляется только путем целенаправленной передачи организованной информации. Однако исключает ли это путь примера? Естественно, нет. Этот способ воздействия на поведение людей включается в процессы общения на уровне средств массовой информации, и реализация его происходит доступным этим средствам образом. Пример становится частью сообщения. Он входит в общую структуру убеждающего воздействия, осуществляемого прессой, телевидением и радиовещанием.
К сожалению, в нашей литературе еще нет ясности в вопросе о соотношении категорий убеждения и примера в пропаганде и публицистике. Порой наблюдаются попытки механического перенесения выводов общей психологии относительно убеждения и примера как двух разных путей влияния в области средств массовой информации и пропаганды. Так, авторы монографии «Коммунистическая пропаганда: вопросы теории и методики» рассматривают убеждение и пример как два самостоятельных способа пропагандистского воздействия.
Такое разделение убеждения и примера представляется не совсем оправданным. Ведь в сфере средств массовой информации и пропаганды пример не является непроизвольным подобно примеру в обычном межличностном общении. В любом пропагандистском акте (лекции, беседе, фотовыставке и т.п.) и в любом публицистическом произведении пример выступает в виде целенаправленно отобранных, основанных на определенных идеологических посылках образцов социального поведения. Если лектор или публицист пропагандирует опыт того или иного передовика производства, ударника труда, то делает это сознательно, стремясь привить аудитории определенную манеру поведения, дать конкретный образец для подражания.
Вспомним, как пропаганда и публицистика выдвигали в центр внимания общественности пример Алексея Стаханова, Паши Ангелиной, Марии Демченко. Такое идеологически обусловленное использование образцов социального поведения вызвано стремлением повлиять на образ мыслей и волевые поступки людей, т.е. на общественное сознание. Иными словами, убедить общественность в целесообразности действовать определенным образом. Пример становится частью общей структуры убеждающего влияния, выделять его в самостоятельную категорию, противостоящую убеждению, неправомерно.
Давно замечено, что образцы социального поведения способны подчас оказывать более сильное воздействие на массы людей, чем доказательства целесообразности определенной активности путем логических обоснований. Объясняется это в значительной степени таким свойством человеческой психики, как идентификация. В буквальном смысле слова термин «идентификация» означает уподобление одного объекта другому на основе общих черт, свойств, качеств и т.п. Понятие идентификации используется в двух аспектах. Во-первых, это прием научного познания, состоящий в установлении тождества изучаемых предметов. Во-вторых, это психическое явление, представляющее собой один из компонентов процесса осознания себя через другого.
Нас интересует второй аспект идентификации. Вот как определяет эту категорию Г.М. Андреева: «Понятие идентификации выражает установленный в ряде экспериментальных исследований тот простой эмпирический факт, что одним из самых простых способов понимания человека является уподобление себя ему. Это, разумеется, не единственный способ, но в реальных ситуациях взаимодействия люди пользуются таким приемом, когда предположение о внутреннем состоянии партнера по общению строится на основе попытки поставить себя на его место. В этом плане идентификация выступает в качестве одного из механизмов познания и понимания другого человека».
Но идентификация выступает не только как инструмент самоосознания и понимания партнеров по общению. Это также один из регуляторов социальной активности. Отождествляя, идентифицируя себя с тем или другим индивидом или группой людей, мы вольно или невольно воспроизводим их действия, их манеру поведения. Имея перед собой четко обозначенный и общественно одобряемый образец поведения (скажем, пример, пропагандируемый средствами массовой информации), человек склонен с большей готовностью идентифицировать себя с данной моделью, а значит, и воспринимать определенную манеру поведения. Вот почему культивируемые прессой, телевидением и радиовещанием социально значимые примеры обладают столь большой силой воздействия на общественное сознание.
Характер и содержание эмпирических значений действительности, пропагандируемых средствами массовой информации в качестве примера, обусловлены, прежде всего, природой того общественного строя, который эти средства обслуживают. В социалистическом обществе это проявления реальной действительности, выражающие основные ценностные ориентации социализма – коллективизм, интернациональное братство трудящихся, дружба народов, патриотическое чувство любви к социалистической родине и т.п. В качестве примера чаще всего используются факты современной социальной практики или прошлого опыта (ознакомление с новыми трудовыми починами, описание опыта работы лучших предприятий и т.д.); образцы поведения отдельных личностей или социальных групп (рассказы о методах работы передовиков производства, героев труда, описание тех или иных примеров самоотверженности и героизма и т.д.); характерные особенности и черты образа жизни (пропаганда с помощью конкретных фактов определенных форм жизнедеятельности в сфере производственных отношений, быта, отдыха, развлечений и т.д.); пропаганда индивидуально-личностных качеств, имеющих социальное значение (портретные очерки и зарисовки, отражающие типичные черты человека социалистического общества).
Таким образом, сообщение выступает одним из способов, свойственных методу убеждения в публицистике. Сообщаемые публицистом факты способны оказать значительное убеждающее влияние на аудиторию. Однако публицист не только сообщает факты, он их оценивает, истолковывает, обобщает, т.е. интерпретирует.
2. Интерпретация
Интерпретация – оценка, толкование и обобщение фактов – служит прямым выражением тех идеологических позиций, которые воплощаются в суждениях и взглядах автора по тому или иному вопросу. Интерпретация ставит перед собой задачу разъяснить, оценить, обобщить конкретную фактографическую информацию. Благодаря интерпретации человек может разобраться в огромном многообразии общественных событий и явлений, выделить из них главные и второстепенные, составить суждения об их положительных и отрицательных характеристиках, а в итоге прийти к тем или иным убеждениям. Интерпретация в публицистике необходима уже потому, что далеко не всякое социальное явление обнаруживает свою суть со всей очевидностью и однозначностью. Е.И. Пронин отмечает: «Всякое серьезное событие несет в себе противоречивые черты. И от интерпретации журналиста зависит, какая из противоречивых сторон события окажется у читателя перед глазами. Это объективный закон газетного комментирования, который «не переступишь». Раскрытие же сути фактов, их оценка с определенных классовых, идеологических позиций – одна из ведущих задач публицистики. Поэтому публицистику невозможно себе представить без разъяснения, оценки и обобщения фактов. Именно в интерпретации непосредственных проявлений действительности публицист с наибольшей очевидностью выступает политиком.
Таким образом, наряду с сообщением мы выделяем другой способ убеждающего воздействия – интерпретацию. Само собой разумеется, какой-то непроходимой стены между этими двумя способами не существует. Сообщение фактов в публицистике (в отличие от информационной сферы журналистики) редко выполняет самостоятельную, обособленную роль. Оно, как правило, служит основой интерпретации, а интерпретация, в свою очередь, немыслима без сообщения фактов. Тем не менее, в любом публицистическом произведении мы можем выделить его фактографическую основу (сообщение) и те или иные авторские оценки и суждения (интерпретацию).
Интерпретация в публицистике неразрывно связана с анализом, исследованием социальной действительности. Невозможно оценивать, разъяснять актуальные события и явления современности, не изучая их сути, не выявляя их закономерные связи и взаимозависимости. Интерпретация, не основывающаяся на глубоком познании действительности, будет представлять собой, по выражению В.И. Ленина, «дешевые объяснения без анализа сути».
Представляется важным выяснить соотношение между этими двумя взаимосвязанными понятиями – интерпретацией и анализом. С нашей точки зрения, анализ – более широкая категория по сравнению с интерпретацией и относится к ней как метод к способу. Действительно, анализ охватывает всю структуру публицистического произведения, включая не только авторские оценки, суждения, умозаключения (т.е. собственно интерпретацию), но и сферу сообщения фактографического материала. Отбор фактов, их изложение уже требуют применения анализа (выделение главного и второстепенного, выявление сути и взаимосвязи явлений, определение отношения к излагаемому, формирование позиции, которая служит фундаментом для описания фактов и т.д.).
Собственно говоря, анализ начинается еще раньше – на этапе выбора темы, когда автор исследует, изучает действительность, останавливая свое внимание на наиболее важных, актуальных – в соответствии с его мировоззренческими взглядами – вопросах и проблемах. Анализ, таким образом, выступает связующим началом между всеми этапами и компонентами публицистического творчества, и в частности между сообщением фактов и их интерпретацией. Благодаря анализу авторская оценка, по крайней мере в ее скрытом виде, всегда присутствует в сообщении фактов. Благодаря анализу, интерпретация тесно связывается с конкретными данными реальной действительности. Учитывая это, нетрудно увидеть, что анализ служит одним из важнейших методов познания и освоения действительности публицистикой.
Но ведь с точки зрения теории познания анализ – это лишь один из многих (в основе своей не менее важных для осуществления мыслительной деятельности) принципов мышления наряду с индукцией, дедукцией, аналогией, сравнением, экспериментом, наблюдением и др. Почему же мы выделяем именно анализ в качестве метода, детерминирующего творческий процесс в публицистике? Во-первых, потому что публицист, как и ученый, изучающий закономерности социальной действительности, не может не быть аналитиком. Он имеет дело с отдельными «кусочками», конкретными фактами жизни, составляющими вместе огромную «мозаику» человеческого бытия.
Во-вторых, публицистика, отличаясь высокой степенью синкретичности различных типов познания (научного и художественного, логического и чувственного) нуждается в наиболее универсальном и всеохватывающем инструменте освоения действительности во всех ее диалектических противоречиях. Именно таким универсальным инструментом, охватывающим все стороны и взаимосвязи изучаемого факта, является анализ. Только на его основе возникает возможность обобщить исследуемые публицистом частички общественного бытия.
В-третьих, анализ как метод познания важен для публицистики еще и тем, что он служит надежным критерием проверки результатов публицистического творчества, соотнесения выводов и обобщений публициста с реальной действительностью. В этом смысле очень важно для публициста анализировать действенность своего произведения.
Занимая особое место в публицистическом творчестве, анализ как метод познания действительности подчиняет себе все другие методы логического мышления. Индукция, дедукция, аналогия, сравнение и другие становятся операциями, посредством которых осуществляется анализ. А сам анализ служит не только путем освоения публицистом действительности, но и важнейшим мерилом достоинств и социальной ценности публицистического произведения. Справедливо отмечает Е.П. Прохоров, что мастерство в журналистике – это не только совершенство формы, но это, прежде всего, глубина социологического анализа. Можно сказать, что анализ олицетворяет весь процесс исследования социальной действительности и воздействия на нее средствами публицистики – от изучения общественной практики, выбора темы и сбора информации до оценки результатов публицистического творчества.
Анализируя, публицист выступает, с одной стороны, как исследователь, ученый (публицистический анализ использует фактически те же приемы и формы умозаключения, которые применяются в научных областях знания), а с другой – как политик. Для публициста важно ответить не только на вопрос «Почему это произошло?», но также и на вопрос «Какое это может иметь значение для решения насущных проблем, стоящих перед обществом?». Соединение научных способов исследования с классовым, политическим подходом придают анализу в публицистике ряд характерных черт, среди которых можно выделить следующие.
Научность. Под научностью подразумевается не только использование в аналитическом процессе наиболее точных, испытанных практикой инструментов и методик научного исследования, это не только логическая строгость и четкость умозаключений (хотя эти свойства являются необходимыми для любого исследования). Понятие научности анализа в публицистике значительно шире. Оно включает в себя требование соответствия тех теоретических посылок, тех идеологических концепций, которые лежат в основе анализа, объективным закономерностям развития общественной жизни. Если анализ ведется на основе научного мировоззрения, следовательно, он ведется в соответствии с требованиями науки.
Научность анализа в публицистике предполагает также раскрытие сути явлений в их наиболее существенных взаимосвязях. Иными словами, анализ должен давать реальное познание мира. Естественно, публицисту, оперативно откликающемуся на события дня, далеко не всегда удается, в отличие от ученого, исследующего тот же исходный материал, охватить всю совокупность соотносимых фактов, да у него и нет такой необходимости. Но уметь видеть в отдельных, разрозненных фактах сущность явления в целом публицист обязан. Распознавать общие закономерности массовых социальных явлений в единичных фактах публицисту помогает знание законов общественного развития, научной материалистической диалектики.
Объективность. Это свойство публицистического анализа предполагает раскрытие не только «правды факта», но и «правды жизни». Давно замечено, что то или иное произведение может отражать реально имевшие место события, оперировать конкретными фактами и в то же время отличаться необъективностью, создавая неполную или искаженную картину действительности. Объективность – это не только сообщение достоверной, правдивой информации. Это выявление реальной, существующей вне наших личных желаний и побуждений сути явлений, нахождение определяющих связей между ними с учетом конкретной исторической обстановки и научно установленных тенденций общественного развития.
Объективно анализировать социальные явления — значит выдвигать на первый план не свою субъективную точку зрения, а реальное положение вещей. Для публициста, исследователя общественной жизни, требование объективности анализа является непреложным.
Каково же соотношение между достоверностью, правдивостью и объективностью? Нам представляется, что в публицистическом творчестве это последовательные ступени отражения действительности на основе ее анализа. Достоверность выражает точное, документальное воспроизведение единичных фактов. Но если человек достоверно воспроизводит отдельный факт, это еще не значит, что его изложение отличается правдивостью. Несколько свидетелей одного и того же случая могут документально точно описывать увиденное, и при этом их достоверные свидетельства могут значительно расходиться, иногда противоречить друг другу. Ведь каждый из них мог увидеть событие по-своему.
Правдивость как результат анализа появляется тогда, когда обнаруживается суть, действительные признаки события или явления. Объективность же является выражением действительных, реальных связей между событиями и явлениями. Объективность предполагает, с одной стороны, достоверное воспроизведение факта, правдивое отражение его сути, а с другой – выявление закономерных связей и взаимозависимостей этого факта с соотносимыми с ним проявлениями реальной действительности. Иначе говоря, объективный анализ — поиск объективной истины.
Однако, как было замечено еще Аристотелем, истина есть свойство суждения. Это адекватное, правильное отражение действительности в наших мыслях. А поскольку это так, для мыслительного поиска истины особо важное значение приобретает тот идеологический и философский фундамент, на основе которого происходят эти искания. Требование объективности анализа вступает в соприкосновение с принципом классового, партийного подхода к освоению действительности.
Возникает вопрос: не противоречат ли они друг другу? Нет, не противоречат в той мере, в какой публицист является выразителем потребностей тех классов и общественных групп, чьи интересы совпадают с объективным ходом общественного развития. Коммунистическая партийность – концентрированное выражение интересов трудящихся – предполагает наиболее полное и глубокое познание закономерностей объективной действительности для использования истинного знания в целях ускорения общественного прогресса.
Противоположностью партийности, таким образом, выступает не объективность, а объективизм, отрицание за публицистикой возможности критического, заинтересованного, партийного отражения событий и явлений. Объективизм – это псевдообъективность. Провозглашая принципом познания отсутствие каких-либо мировоззренческих критериев в оценке действительности, объективизм делает познание слепым и, по сути дела, исключает саму возможность анализа. «Объективизм, – пишет А.В. Кукаркин, – никогда не благоприятствует анализу фактов, наоборот, он способствует их хаотическому нагромождению и дроблению, приводит к своего рода плюрализму». Только объективный анализ на основе научного мировоззрения способен дать точную и полную картину жизни, отвечающую реальной действительности и выражающую действительные тенденции общественного развития. Только объективный анализ может привести к прочным и глубоким убеждениям.
Историчность и конкретность. Требование историчности и конкретности в анализе социальных явлений представляет собой одно из важнейших положений материалистической диалектики познания.
Историчность – это способность видеть предмет в его развитии, становлении, а конкретность – учет и обобщение реальных условий его существования, характерных особенностей, отличающих его от других подобных объектов. Взятые вместе, историчность и конкретность предопределяют анализ действительности во всех ее внутренних противоречиях, в борьбе противоположностей, обусловливающих сам процесс ее развития и становление ее специфических свойств.
Следование принципу историчности и конкретности предполагает нетерпимость к шаблонному доктринерскому подходу в оценке социальных явлений, а также к абстрагированному рассмотрению их, оторванному от специфических условий и обстоятельств, им сопутствующих. Там, где историческая точка зрения, умение видеть явление в его развитии подменяется абстрактными рассуждениями, где вместо исследования конкретных особенностей социальной ситуации появляются общие фразы, анализ как таковой исчезает.
Обобщающий характер аналитического процесса. Анализ в широком значении этого слова обозначает весь процесс исследования явления публицистом, путь искания истины. В узком значении это понятие представляет собой логический прием, состоящий в разложении целого на составные части. Логический анализ, в отличие от анализа в специальных областях науки (скажем, в химии или биологии), фактически никогда не выступает вне своей синтезирующей, обобщающей направленности.
Цель анализа – познание частей как элементов сложного целого. Анализируя факт, мысленно расчленяя его на составные части, публицист обнаруживает не только отдельное, но и общее, то, что их соединяет. Более того, он ищет связи единичного факта с более широкими явлениями, разрозненные события объединяет в цепь закономерности. Это не просто воссоздание мысленно расчлененного объекта. Аналитико-синтезирующий процесс дает возможность получить новое знание. В результате познается скрытая сущность явления, его внутренние движущие силы, закономерности развития. Синтез органически дополняет анализ и неразрывно связан с ним. Анализ и синтез выступают как взаимодополняющие составные части единого мыслительного процесса. Каждая из этих частей одинаково важна для познания действительности.
Если в исследовании публицистом общественного бытия абсолютизируется аналитическая сторона познания, это ведет к фрагментарности, неупорядоченности и статичности информации, лишенной целенаправленности и обобщенности. Если же абсолютизируется синтез, это приводит к декларативности, голословности, повторению общих, не подкрепленных конкретным содержанием фраз. Только гармоничное соединение анализа и синтеза дает полное и глубокое познание действительности, а значит и составляет предпосылку отражения ее во всей полноте, сложности и многогранности. Свое конкретное выражение синтезирующий характер аналитического процесса в публицистике находит в авторских обобщениях, которые в той или иной форме присутствуют в любом публицистическом произведении.
Интерпретация, являясь следствием публицистического анализа, воплощает в себе все основные черты, свойственные анализу: научность, объективность, историчность и конкретность, обобщающий характер. Но рассматривать интерпретацию лишь как слепой инструмент выражения готовых формул, полученных анализом, было бы неправильно. Основываясь на анализе, будучи тесно связанной с ним, интерпретация в то же время отличается относительной самостоятельностью. Главное их отличие состоит в том, что анализ является объективно-бесстрастным, научным исследованием реально существующих фактов. Элемент личностного, субъективного отношения в нем, по сути дела, сведен к нулю. Интерпретация же, наоборот, отличается высокой мерой личностного, субъективного отношения. В этом смысле интерпретация более свободна, чем анализ. Интерпретируя, публицист на основе объективного анализа высказывает свою собственную, субъективную точку зрения.
Есть ли в этом сочетании объективного и субъективного противоречие? Нет, противоречия, исключающего соединение объективного анализа и субъективной интерпретации, не существует. Субъективное далеко не обязательно противостоит объективному. Они могут взаимно дополнять друг друга. Выражая личные чувства, настроения и оценки публициста, интерпретация может не только не разрушить результаты объективного анализа, но способствовать их более яркому и полноценному воплощению.
Эта диалектическая связь объективного анализа и субъективной интерпретации является одной из черт, отличающих публицистику от науки. В публицистике отражение существенных связей и закономерностей действительности не исключает, а, наоборот, предполагает, в отличие от научного исследования, выявление личных симпатий и антипатий к описываемому, выражение эмоционального восприятия социальных ситуаций.
Но субъективность публициста имеет два предела, переступать которые он не вправе. С одной стороны, это объективная истина, полученная в результате анализа, с другой – мировоззренческая, идеологическая позиция публициста. Если личные мнения и оценки выходят за эти рамки, субъективность превращается в субъективизм, произвольное толкование действительности – антипод объективности.
Может ли публицистика исключить субъективное? Нет, не может. Выражая определенную идеологическую концепцию и создавая объективную картину действительности, публицист в то же время не может не быть субъективным уже в силу того, что он конструирует образ (документальный, но все же образ) реального бытия. А образ никогда не может полностью совпасть с отраженным предметом. К тому же в образе всегда заключена более или менее значительная доля психических особенностей познающей действительность личности. В публицистике, следовательно, объективности противостоит не субъективность как личное отношение к истине, а субъективизм, т.е. абсолютизация личных оценок и отрицание объективных закономерностей развития общества.
Итак, интерпретация в публицистике представляет собой основывающуюся на анализе действительности авторскую оценку, толкование и обобщение фактов. Свое конкретное воплощение интерпретация находит в том, что публицист что-либо утверждает или отрицает об исследуемых фактах. Иными словами, содержательную основу интерпретации как способа убеждающего воздействия составляют суждения автора.
Каким же образом могут быть выражены авторские суждения? Мы различаем три пути их выражения: констатацию, разъяснение и обоснование.
Констатация – это изложение определенных суждений без разъяснения и обоснования. Само собой разумеется, далеко не каждая мысль, содержащаяся в публицистическом произведении, требует экспликации или доводов, подтверждающих истинность данного высказывания. Публицист может не только разъяснять или обосновывать, но и постулировать свои оценки.
Констатирующая интерпретация – весьма распространенное явление в публицистике. Это существенный элемент метода убеждения. Чаще всего посредством констатации реализуются следующие разновидности информации.
Теоретические положения, выводы, полученные наукой. Связь публицистики с наукой проявляется не только в схожести приемов аналитического процесса. Их общность заключается и в том, что публицист так же, как и ученый, оперирует выводами и данными научных областей знания. Публицистика и наука, в отличие от искусства, стремятся дать точное, достоверное отражение действительности. Еще Аристотель заметил, что задача поэта – рассказать «не о действительно случившемся, но о том, что могло бы случиться, следовательно, о возможности по вероятности или по необходимости». Публицисту же необходимо не просто отразить реальные события, но, применяя формы и методы научного мышления, обобщить эти события на уровне социальной типологии.
Сделать это, не прибегая к помощи тех или иных полученных наукой выводов и положений, невозможно. Поэтому публицист не только добывает новое знание, но и использует известные ему научные положения. Интерпретируя тот или иной вопрос, он может констатировать эти положения, избавляя себя от труда открывать научную истину заново или пускаться в пространные объяснения.
Аксиоматические истины. Под аксиоматической истиной мы имеем в виду не столько недоказуемые положения научной теории (собственно аксиомы), сколько те реалии объективного мира, которые стали настолько привычными, что воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Поскольку публицист исследует и отражает, прежде всего, социальное бытие, в поле его зрения наиболее часто оказываются аксиоматические истины, связанные с социально-экономическими и политическими аспектами жизни. По отношению к нашей стране это могут быть, скажем, понятные и знакомые каждому советскому гражданину характеристики и свойства социалистического общественного строя, советского образа жизни. Публицист, к примеру, может констатировать, что наивысшей целью общественного производства при социализме является наиболее полное удовлетворение материальных и духовных потребностей человека. Ему при этом нет необходимости всякий раз пояснять или обосновывать это суждение. Для миллионов советских людей – это аксиоматическая истина, не требующая доказательств.
Убеждающая сила аксиоматических истин состоит в постоянном подтверждении их непосредственной общественной практикой, повседневным опытом людей. Привлекательность аксиоматических истин как фактора убеждения, их способность привычно апеллировать к массовому сознанию настолько велика, что это создает порой опасность неоправданно частого использования их в публицистических произведениях. В таких случаях эффективность убеждающего воздействия падает из-за обилия общих фраз, подмены анализа повторением известных истин. Констатация аксиоматической истины уместна тогда, когда она сочетается с конкретностью, деловитостью постановки вопроса, глубиной его разработки.
Ценностные суждения, утвердившиеся в общественном сознании. К ним относятся идеологические, политические, нравственные, морально-этические нормы и оценки, входящие в структуру господствующих в обществе ценностных ориентации. Скажем, публицисту нет необходимости разъяснять и обосновывать значение взаимопомощи, взаимоподдержки в трудовых коллективах – это норма, обусловленная самой сутью социалистического строя. А потому публицист может констатировать эту норму, не опасаясь, что она будет не понята или неправильно истолкована аудиторией. Такие требования социалистической морали, как честный труд на благо Родины, готовность защищать Отчизну, беречь социалистическую собственность и другие, во многих случаях не требуют разъяснений или обоснований и могут излагаться на уровне констатации.
Констатируя ценностные нормы и принципы, зафиксированные в общественном сознании, публицист способен привести в действие мощный механизм поведенческой регуляции человека, поскольку эти ориентации тесно связаны с такими глубинными факторами, определяющими сознание и волю личности, как социальные потребности, социальные интересы, социальная установка. Для сформировавшейся сознательной личности бывает достаточно простого напоминания о том или ином нравственном или этическом принципе в связи с конкретным фактом, чтобы изменить психическое состояние – вызвать реакцию одобрения или порицания, гнева или радости, а в итоге и побудить к целенаправленным действиям.
Особенностью публицистики является то, что она, будучи инструментом идеологического влияния, охватывает всю сферу ценностных представлений и ориентации. Это дает возможность публицистике эффективно влиять на весь морально-нравственный облик человека.
Очевидные положения. К очевидным относятся суждения, в правомерности или истинности которых каждый может убедиться на основе широко известных фактов, повседневного опыта. Исследователь из ГДР Г. Клаус так определяет очевидное положение: «Очевидными мы считаем те суждения, истинность которых подтверждается не логическим доказательством или эмпирико-экспериментальными методами, а путем непосредственного наблюдения». Распространенные, часто встречающиеся явления жизни воспринимаются как нечто само собой разумеющееся и могут констатироваться без разъяснений и обоснований. Немало очевидных положений приобрели форму пословиц и поговорок: «Терпенье и труд все перетрут», «Чистота – залог здоровья», «Что посеешь, то и пожнешь» и т.п.
Констатирующая интерпретация обладает значительным потенциалом убеждающего влияния. Принцип ее действия может быть прослежен на практике межличностного общения. В повседневном быту мы формируем свои убеждения и взгляды не только тогда, когда нам что-то разъясняют или доказывают. Значительную часть суждений мы воспринимаем, не ожидая разъяснений и доказательств. Мы просто доверяем другим людям. В основе убеждения посредством констатации лежит такая морально-психологическая категория, как доверие. Доверие предполагает готовность воспринимать поступки другого человека как правильные, а его слова как истинные.
В более широком смысле понятие доверия носит гносеологический характер, обозначая осознание личностью адекватности своих ощущений и своего мышления объективной действительности. Невозможно познавать мир, не доверяя своим органам чувств и своему уму. Невозможно формировать свои взгляды и убеждения, полагаясь только на разъяснения и доводы, и не доверяя ни одному воспринимаемому нами суждению.
Доверие является обязательным признаком деятельности любой социальной группы. Без него никакое продуктивное общение невозможно. Без доверия к средствам массовой информации, к прочитанному, услышанному и увиденному результативность прессы, радиовещания и телевидения была бы минимальной даже при условии обстоятельного аргументирования любого предлагаемого суждения.
С понятием доверия тесно связана и категория авторитета, т.е. общепризнанного влияния отдельного человека или коллектива в тех или иных сферах общественной жизни. Авторитет – это отождествление определенных свойств, качеств, норм поведения личности или группы с высокими морально-психологическими принципами. Авторитетные люди обладают высокой престижностью в силу их компетентности, опытности, занимаемому социальному положению и т.п. Авторитетность оказывает большое влияние на формирование убеждений. Специфичность авторитета состоит в готовности человека добровольно и на полном доверии подчиниться ему.
Использование феномена авторитета дает средствам массовой информации широкие возможности привития определенных точек зрения и убеждений путем констатации. Констатируемое мнение авторитетного лица само по себе способно оказать существенное влияние на ход мыслей и поведение людей. С другой стороны, авторитетность самих средств массовой информации придает пропагандируемым этими средствами взглядам и суждениям особую убедительность.
Разъяснение (растолкование) – это второй путь выражения интерпретации. Мысль может быть не только констатирована, но и объяснена, растолкована.
Разъяснение занимает в публицистике видное место. Невозможно убедить человека, произвести значительные сдвиги в его сознании, если содержание материала не понято. С процессом разъяснения, растолкования тесно связана проблема понимания. Понимание – это мыслительный акт, направленный на выявление и выяснение существенных черт, свойств, связей предметов, явлений, событий. Помочь аудитории найти главное, существенное в исследуемом явлении – это значит сделать шаг на пути к ее убеждению. Вот почему публицисту важно, чтобы его поняли.
К тому же поняли правильно, глубоко, отчетливо и осмысленно.
Понимание в публицистике обеспечивается двумя основными средствами – доходчивостью и популярностью. Эти понятия нередко употребляются как синонимы. С нашей точки зрения, они близки, но не синонимичны. Доходчивость соотносится, прежде всего, с логической организацией материала, означает умение автора ясно, четко, последовательно и связно выражать свою мысль. Как замечает Ю.А. Шерковин, пониманию «способствует такая организация материала, которая позволяет легко отыскивать предмет мысли – логический субъект и затем логический предикат – высказывание о предмете мысли». Если мысль в произведении запутана, выражена нечетко, если суждения плохо взаимосвязаны, а в логической структуре имеются погрешности, произведение будет трудным для понимания, не доходчивым.
Логическая ясность и четкость предполагают такое изложение материала, которое адекватно передает мысль. Логики мысли без логики изложения не существует. Еще древние говорили: ясно мыслит тот, кто ясно излагает. Истинность разъясняемого тезиса, уяснение автором его сути и основных черт сами по себе не обеспечивают понимания, если изложение невнятно или если по характеру и форме оно таково, что не четко выражает мысль. Важными факторами доходчивости являются точность и недвузначность формулировок и терминов, соответствие стиля изложения выражаемым мыслям.
Понятие изложения охватывает стилевые особенности письменной и устной речи, а также другие знаковые системы: изображение на телевидении, внеречевые средства на радиовещании. В телевизионной передаче доходчивость в значительной мере обеспечивается выразительностью и предметностью изображения, использованием различных образно-выразительных средств – фотографий, рисунков, киноматериала и т.д. В радиовещании доходчивость достигается сочетанием живого слова с различными акустическими средствами – шумами, музыкой и т.п.
Следует, однако, иметь в виду, что стремление к максимальной доходчивости за счет пространных словесных разъяснений или за счет наиболее полного использования изобразительных средств может обернуться потерей доходчивости. Одним из условий ясности и четкости изложения выступает разумная экономность, лаконичность в использовании языковых и других знаковых средств.
Популярность означает понятность материала самым широким слоям населения. Писать популярно – это значит писать понятно для всех. Но из этого вовсе не следует, что популярность равнозначна примитивизму, вульгаризации, рассчитанной на наименее развитую аудиторию. «Популяризация – писал В.И. Ленин, – очень далека от вульгаризации, от популярничанья. Популярный писатель подводит читателя к глубокой мысли, к глубокому учению, исходя из самых простых и общеизвестных данных, указывая при помощи несложных рассуждений или удачно выбранных примеров главные выводы из этих данных, наталкивая думающего читателя на дальнейшие и дальнейшие вопросы. Популярный писатель не предполагает не думающего, не желающего или не умеющего думать читателя, напротив, он предполагает в неразвитом читателе серьезное намерение работать головой и помогает ему делать эту серьезную и трудную работу, ведет его, помогая ему делать первые шаги и уча идти дальше самостоятельно».
Популярность имеет две тесно связанные стороны, одна из которых соотносится с содержанием, другая – с формой. Содержательная сторона заключается в умении выделить главное, наиболее существенное в исследуемых событиях и явлениях и раскрыть это «рациональное зерно», отбросив все второстепенное и малозначительное. Выделяя главное, публицист объективирует на этом внимание аудитории и тем самым помогает ей воспринимать предлагаемый объект. Это полностью согласовывается с закономерностями человеческого познания. Ведь воспринимая тот или иной предмет, мы должны объективировать его, т.е. сосредоточить свое внимание именно на нем, исключая при этом все посторонние влияния.
В повседневной практике объективация не всегда возможна, так сказать, в чистом виде. Публицистика же имеет для этого широкие возможности. Объективации способствует, в частности, такое свойство публицистики, как аспектность – способность сосредоточиться на одной грани события или явления, на том аспекте, который представляется в данных обстоятельствах наиболее существенным. Обращая внимание на одну–две стороны явления, публицистическое произведение имеет возможность более глубоко осветить эти вопросы.
Вторая сторона популярности связана с формой материала, прежде всего с его языково-стилистическими особенностями. Популярно разъяснить – значит выразить свои мысли такими языковыми средствами, чтобы понимание содержания было максимально облегчено. Для публицистики это особенно важно, потому что публицистика – это литература для всех. Публицисту необходимо умение даже о сложных вопросах говорить таким языком, который был бы доступен и понятен самой широкой аудитории.
Популярность предъявляет особые требования не только к языку, но и к стилю (он не должен быть книжным, сухим, казенным), а также к другим элементам формы публицистического произведения, в частности к его композиции, которая не должна быть громоздкой. Следует вместе с тем заметить, что понятие популярности носит не абсолютный, а относительный характер, определяемый уровнем культурного развития народа. Чем более образованными и развитыми в духовном отношении становятся массы, тем выше поднимается «порог» популярности.
Итак, достижение понимания посредством доходчивости и популярности является залогом усвоения разъясняющей интерпретации. Однако было бы неправильно абсолютизировать в этом отношении свойства доходчивости и популярности. Давно замечено, что иногда разъяснения, отличающиеся высокой степенью доходчивости и популярности, тем не менее не воспринимаются аудиторией. Причина состоит в том, что автоматического воздействия на аудиторию (по принципу «стимул – реакция») практически никогда не происходит. Процесс усвоения информации осложняется рядом факторов, среди которых первостепенную роль играют барьеры социально-психологического характера. Ю.А. Шерковин называет пять факторов, которые могут обусловить критическое отношение к убеждающему воздействию.
1. «Здравый смысл» – совокупность взглядов на жизнь, на окружающий мир, сложившихся под влиянием повседневной практики и житейского опыта. На основе «здравого смысла» получатель информации оценивает логичность, обоснованность и достоверность рассуждений публициста.
2. Чрезмерное количество и обстоятельность приводимых деталей – избыточное количество разъясняющей информации, превосходящей предел насыщения.
3. Логические ошибки (нарушение логической связи, поспешное обобщение и др.).
4. Групповой конформизм – непринятие информации в силу приспособления аудитории к уже сложившемуся мнению социальной группы, если это мнение расходится с позицией коммуникатора.
5. Личностные черты получателей информации (консервативный характер мышления, недоверчивость, недоброжелательность по отношению к коммуникатору и т.п.).
Отмеченные Ю.А. Шерковиным факторы, бесспорно, имеют место в процессе усвоения информации. Однако они, на наш взгляд, не исчерпывают всех барьеров, стоящих на пути адекватного понимания и усвоения интерпретирующих суждений. В дополнение к указанным факторам мы считаем необходимым добавить следующие.
Установки аудитории. Установки и «здравый смысл» – не одно и то же. «Здравый смысл» – это, по сути дела, обыденное сознание человека, формируемое его повседневным жизненным опытом. Установка представляет собой более глубинное явление. Это готовность человека воспринимать тот или иной объект на основе тех социальных, классовых отношений, которые определяют жизнедеятельность в конкретной социальной среде (рабочий и капиталист могут воспринимать одно и то же явление по-разному, в зависимости от своих социальных установок). Иногда «здравый смысл» расходится с установкой или прямо противоречит ей. Поэтому не исключена возможность, что «здравый смысл» будет совпадать с интерпретацией, а установка – расходиться с ней.
Наличие у получателя информации противоположной точки зрения. Этот фактор не идентичен групповому конформизму. Групповой конформизм не всегда предполагает (а чаще всего вовсе не предполагает) наличие у индивида своей собственной, четко выраженной точки зрения по тому или иному вопросу. Конформизм означает приспособленческую ориентацию на восприятие уже готовых стандартов оценки и поведения. Но ведь не исключена возможность, что человек, не подвергаясь групповому конформизму, может иметь свое собственное суждение относительно разъясняемого публицистом вопроса. Если это мнение расходится с предлагаемой интерпретацией, оно становится фактором, препятствующим усвоению (а, возможно, и пониманию) позиции публициста.
На основании собственного мнения происходит явление самоотбора, т.е. отбрасывание информации, противоречащей этому мнению. Наконец, даже при условии усвоения информации она далеко не всегда может быть воспринята адекватно, т.е. именно так, как рассчитывает публицист. При наличии точки зрения, расходящейся с интерпретацией публициста, может иметь место явление выборочного восприятия – приспособления воспринимаемого материала к устоявшимся представлениям, иными словами, понимание и усвоение информации в видоизмененной форме.
Сопутствующие факторы. Препятствовать усвоению интерпретации могут не только те или иные особенности самого произведения, коммуникационной обстановки и личности получателя информации, но также и факторы, выходящие за рамки коммуникативного процесса и его компонентов. Это так называемые сопутствующие факторы. Они могут иметь как объективный, так и субъективный характер. К объективным относятся разнообразные условия жизнедеятельности получателя информации – его реальная среда существования. Если информация публициста расходится с тем, что человек «видит» в жизни, едва ли можно рассчитывать на адекватное понимание и принятие предлагаемого толкования. Правда жизни – непреложное требование для произведений коммунистической публицистики.
Субъективные сопутствующие факторы – это различного рода влияния на получателя информации «со стороны». В данном случае мы не имеем в виду групповой конформизм, т.е. пассивное приспособление к сложившемуся в группе стандарту мнений, а активное, целенаправленное воздействие на индивида, рассчитанное на навязывание ему иной, расходящейся с интерпретацией публициста, точки зрения. Это может быть влияние другого источника информации, скажем, зарубежной радиостанции или тех или иных «лидеров мнений» – знакомых, друзей, высказывающих подчас различные, но в целом расходящиеся с позицией публициста точки зрения.
В преодолении барьеров, препятствующих пониманию и усвоению разъясняющей интерпретации, доходчивость и популярность играют важную, но все же не основную роль. Главная же нагрузка ложится на содержательную сторону растолкования, т.е. на мысли, содержащиеся в разъяснении. В отличие от констатации, разъяснение – это процесс связывания мыслей. Разъяснение оперирует не просто суждением, как констатация, а умозаключением – рассуждением, в ходе которого из одного или нескольких суждений выводят новое. Умозаключение иногда называют суждением относительно суждения. Разъяснение какого-либо факта, события, явления в публицистике представляет собой именно этот процесс выведения суждения из суждения. Публицист формирует мысль, свою оценку факта (суждение), а затем эту мысль он разъясняет, растолковывает посредством других мыслей (суждений).
Известны три основные формы умозаключений – аналогия, дедукция и индукция. Это мыслительные процессы и в то же время методы исследования, анализа действительности, дающие возможность раскрыть ее существенные связи. Аналогия – это установление сходства между различными объектами. Умозаключение по аналогии – это выводы, которые делаются на основании обнаруженного сходства. Дедукция – умозаключение как вывод от общего положения к частному. Скажем, перенесение принципов общего закона, касающегося определенного класса явлении, на одно из этих явлений. Индукция – это переход от единичных фактов к общим положениям.
Но выступая по отношению к интерпретации как методы исследования, как формы мышления, аналогия, дедукция и индукция не могут быть представлены в публицистическом произведении, так сказать, в чистом виде. Они должны принять какую-то конкретную форму уже не как мыслительные процессы, а как формы мысли, приемы интерпретации. И они находят такое воплощение.
В сфере интерпретации аналогия, дедукция и индукция выражаются в виде сравнения, оценки и обобщения. Аналогия воплощается в сравнение, дедукция – в оценку, индукция – в обобщение. Сравнение, оценка и обобщение, конкретизируя основные методы публицистического анализа, выступают ведущими приемами интерпретации на уровне разъяснения, растолкования.
Сравнение в публицистическом произведении, как прием интерпретации, становится возможным на основе аналитического мыслительного процесса аналогии. Анализируя, публицист находит основания для соотнесения тех или иных объектов (событий, явлений) по определенным признакам. Причем соотнесения по признакам не только сходства, но и различия. Аналогия в широком смысле слова – это не установление сходства, как подобия, а обнаружение связей, соответствий, дающих возможность соотнести один объект с другим.
Нередко человек на основе аналогии связывает между собой весьма далекие и существенно различающиеся понятия. Вот эта двойственность, дихотомия аналогии (связь по сходству и связь по различию) находит свое выражение в приеме сравнения, используемом в разъясняющей интерпретации. Мы различаем два вида публицистического сравнения: сопоставление и противопоставление. Сопоставление – это сравнение по признакам сходства, противопоставление – по признакам различия. Простым сопоставлением является сравнение по соотносимым внешним свойствам (по объему, количеству и т.д.). Например: «В этом году завод выпустил продукции на 20 процентов больше, чем в прошлом». Такого рода сравнения не проникают в суть явления, не обнаруживают его существенных связей. Но они необходимы как элемент разъясняющей интерпретации, поскольку человеку для того, чтобы убедиться в чем-либо, нужно вначале соотнести один предмет с другим по внешним признакам.
Поверхностный характер простых сопоставлений предполагает в дальнейшем их раскрытие, дополнение деталями, подробностями, которые дают возможность нагляднее и полнее представить себе сравниваемые величины. Скажем, сообщая, что «в этом году в городе было построено жилья на 500 тысяч квадратных метров больше, чем в предыдущем», публицист «раскрывает» это сопоставление, добавляя, что «500 тысяч квадратных метров – это приблизительно 20 тысяч новоселий». Раскрытие простого сопоставления делает сравнение более понятным, а значит и легче запечатлеваемым.
Сопоставление может касаться не только внешних, но и внутренних свойств соотносимых объектов, выявлять их существенные связи. Такого рода сопоставление мы называем развернутым. В развернутом сопоставлении сравниваются уже не только отдельные данные, но и явления, в которых обнаруживается суть фактов. Скажем, сравнению подвергаются различные методы работы, способы организации труда и т. п.
Развернутое сопоставление может принимать форму ассоциативной параллели, если сравниваются события или явления, казалось бы, далекие друг от друга и имеющие малое сходство. Публицист, к примеру, описывает набережную Темзы и мысленно переносится к битве на Волге, подчеркивая мысль о том, что на берегах русской реки советские солдаты умирали и за то, чтобы фашисты никогда не ступили на набережную Темзы. Прием ассоциативной параллели весьма широко используется в экранной документалистике, когда посредством монтажа совмещаются события или явления, аналогию между которыми не легко проследить, рассматривая их разобщено: штурм Зимнего дворца и запуск космической ракеты, крик новорожденного и ликование строителей, соорудивших мощную электростанцию. Разновидностью ассоциативной параллели является историческая параллель, когда сопоставляются факты истории, взятые подчас из разных эпох, но имеющие некоторые сходные признаки или значения.
Противопоставление – это сравнение, основанное на признаках различия. К противопоставлению прибегает, например, публицист, соотнося противоположные по своему социальному значению явления – бескорыстие и стяжательство, любовь к труду и тунеядство. Как и сопоставление, противопоставление может быть простым и развернутым, выражаться в виде ассоциативной и исторической параллели. Резко выраженное противопоставление приобретает характер антитезы. Скажем, противопоставляя миролюбивую внешнюю политику СССР и агрессивность империализма, публицист использует прием антитезы.
Сравнение в различных его видах обладает широкими возможностями убеждающего воздействия, поскольку воспроизводит один из важных компонентов процесса человеческого познания. Невозможно познать предмет, не сравнивая, не сопоставляя его с другими предметами, как сходными с ним, так и отличающимися от него. Сравнивая, человек убеждается.
Сравнение помогает познать предмет и выявить его суть. Но для того чтобы дать предмету более или менее полную и разностороннюю оценку, одного сравнения недостаточно. Необходимо подвести отдельные наблюдения, полученные в результате сравнительного анализа, под какой-либо оценочный масштаб. В качестве оценочного масштаба в широком плане выступает идеологическая концепция публициста, в узком – его позиция в отношении данного явления, выработанная в результате предварительного анализа. Соотнося явление со своей концепцией и позицией, публицист дает ему оценку. В данном случае используется дедуктивный метод соотнесения частного с общим.
Существует два самостоятельных и вместе с тем взаимодействующих процесса формирования оценок в обществе. С одной стороны, это стихийный путь их возникновения: люди на опыте своего повседневного бытия и межличностного общения приходят к определенным оценочным суждениям об окружающем их мире. С другой стороны, это путь организованного, целенаправленного формирования оценок посредством имеющихся в распоряжении общества социальных институтов. Сюда относятся, скажем, педагогическое воздействие в школе, культурно-просветительная деятельность (музеи, театры, выставки), система трудового, политического воспитания и т.д.
В процессе целенаправленного формирования социальных оценок важная роль принадлежит средствам массовой информации и пропаганды. Публицистика, тиражируемая этими средствами, стремится активно влиять на стихийный процесс распространения оценочных суждений. Причем в первую очередь публицистика культивирует оценки общественно значимых явлений и идей. Оба пути формирования оценок – и стихийный, и организованный – играют заметную роль в развитии индивидуального и общественного сознания. И было бы неправильно полагать, что организованное влияние в любых случаях и при любых обстоятельствах более эффективно, чем стихийное восприятие оценок. Вот что пишет М.В. Масарский: «Давно замечено, что «стихийно» приобретаемые знания оказываются сплошь и рядом гораздо более устойчивыми, нежели знания «организованные». «Стихийный» информационный поиск имеет преимущество добровольности и неослабеваемого интереса, так как он осуществляется при активном участии эмоций».
Идеальной для публициста является ситуация, когда утверждаемые им оценки аудитория воспринимает так же легко и непроизвольно, как и оценки, выносимые ею из повседневного опыта, т.е. без навязывания, принуждения к принятию того или иного мнения. И здесь разъясняющая интерпретация оказывается особенно важной и необходимой. Публицист не доказывает, не приводит теоретических обоснований, он просто разъясняет свою точку зрения, он сравнивает, сопоставляет и тем самым ведет аудиторию к принятию определенной оценки. Если сравнение наглядно и выразительно, аргументы не нужны. Аудитория как бы сама (но, естественно, с помощью публициста) приходит к суждению, к оценке. А такие суждения, как правило, наиболее прочные и наиболее верным путем ведут к убеждению.
Оценка фактически никогда не фигурирует без еще одного компонента разъясняющей интерпретации – обобщения. Публицистическое обобщение, по определению Г.В. Колосова, это «мысленное выделение определенных свойств, принадлежащих группе предметов, объединение их по этим свойствам в некоторый класс или переход от менее общего к более общему. Другими словами, это мысленное обобщение признаков, возникающее в результате абстрагирования».
Связь обобщения с оценкой не случайна. В этом проявляются естественные закономерности человеческого мышления. В процессе познания человеком действительности индукция (установление закономерной связи единичных, конкретных сторон предметов и явлений) всегда сопровождается дедукцией (восприятием объекта на основе сложившихся у человека представлений и взглядов). С помощью одной индукции адекватно познать мир невозможно. «Самая простая истина, самым простым, индуктивным путем полученная, – писал В.И. Ленин, – всегда неполна, ибо опыт всегда незакончен».
Иными словами, познание, в котором аналогия, индукция и дедукция разобщены, не может дать освоения истины. Не случайно исследование действительности публицистом представляет собой не просто аналитический, но аналитико-синтезирующий процесс, в котором расчленение, сопоставление, оценка с позиции обнаруженных закономерностей и выведение общего из единичных явлений составляют единое целое. Сравнивая, оценивая, публицист обобщает.
Понятие обобщения значительно шире, чем фиксированные, прямо заявленные обобщающие суждения публициста. Можно выделить четыре основных аспекта обобщения в публицистике. Во-первых, обобщение всегда присутствует в публицистическом произведении в своем наиболее широком, гносеологическом плане. Обобщение заложено уже в том, что, пользуясь словом, публицист оперирует понятиями, суждениями и образами, т.е. формами мысли, выражающими обобщенные или существенные признаки предметов и явлений.
Во-вторых, обобщение в публицистическом творчестве проявляется и в том, что это творчество отражает не только конкретные реалии непосредственной социальной практики, но и мировоззрение публициста, его классовое, партийное видение объекта. В любом публицистическом произведении присутствует обобщение как идеологическая концепция. Она проявляется уже на этапе предварительного анализа того или иного социального явления в виде отношения-позиции публициста, а затем реализуется как политическая тенденция. Именно на основе идеологической концепции публицист еще до написания материала формирует свою обобщающую оценку того явления, которому он собирается посвятить произведение.
В-третьих, обобщение выражается в непосредственно заявляемых суждениях публициста, выступающих как результат сравнения и оценки. Наконец, в-четвертых, обобщение может реализоваться в виде итоговых выводов и заключений, выражающих квинтэссенцию публицистического произведения.
Говоря о публицистическом обобщении, было бы неверно упускать из виду то, что оно представляет собой суждения, выведенные из тех или иных форм мышления лишь постольку, поскольку эти формы мышления опираются на конкретные факты реальной действительности. В этом смысле соответствие фактографическому материалу выступает непреложным требованием по отношению к обобщению. А.Н. Шейко отмечает: «Объективно оценивать факты – это значит делать из них те выводы, которые действительно при всестороннем подходе к фактам из них вытекают». Даже самые благородные намерения не дают публицисту право отрываться от фактов, делать далеко идущие обобщения, предаваться необоснованным мечтаниям.
Когда мы говорим о том, что публицисту надлежит держать руку на пульсе жизни, то имеем в виду и эту связь с определенной данностью реального бытия. Отставать от жизни, не уметь вовремя и разносторонне оценить и обобщить ее проявления столь же пагубно для публицистики, сколь и неоправданное забегание вперед, попытки выдавать желаемое за действительное и убеждать не обобщением реальных фактов, а заверениями и уговорами.
Обоснование – это третий путь выражения авторской интерпретации в публицистике, т.е. использование тех или иных доводов, подтверждающих истинность высказываемых суждений. Чем более обосновано, аргументировано суждение, тем большей убедительностью оно обладает. Обоснование выступает противоположностью голословности, бездоказательности.
Практически в любом публицистическом произведении содержится обосновывающая интерпретация. Это обусловливается уже тем обстоятельством, что публицистика отражает события и явления, связанные с ведущими социальными потребностями и интересами. «В вопросах, затрагивающих коренные жизненные интересы общества, – подчеркивает В.Ф. Асмус, – никто не обязан и не склонен принимать голословное утверждение за истину. Здесь недостаточно одной лишь силы личного убеждения».
Необходимость обоснования авторской интерпретации вызывается также тем, что в силу специфики своей деятельности публицист, обращаясь к массовой аудитории, зачастую первым высказывает мнение о только что происшедших событиях или о новых явлениях социальной жизни. Мнение, которое еще не утвердилось, требует обоснования, иначе оно едва ли будет воспринято. Нередко публицисту приходится выступать против установившихся взглядов или оспаривать чью-либо точку зрения. В таком случае без обоснования тоже не обойтись. Наконец, публицисту, как и ученому, необходимо привести доводы, подтверждающие результаты анализа, доказать истинность выводов.
Итак, интерпретацию с использованием доводов мы называем обоснованием. В структуру обоснования входят:
а) обосновываемое положение (мысль, суждение) – тезис;
б) доводы – аргументы;
в) обобщение (заключение) – выводы.
Тезис – это то, что обосновывают, аргументы – это то, с помощью чего обосновывают. Предъявление аргументов и в то же время их совокупность называется аргументацией. Соединение тезиса с аргументацией выражается в том или ином способе аргументации. Способ аргументации показывает, как, каким образом проводится обоснование. Выводы – это то, для чего, с какой целью проводится обоснование.
Рассмотрим каждый из компонентов структуры обоснования в отдельности.
Тезис. Формальная логика допускает использование в качестве тезиса – обосновываемого положения – только суждения, т.е. мысли, в которых нечто утверждается или отрицается о тех или иных объектах познания. В.И. Кириллов и А.А. Старченко так, например, определяют понятие тезиса: «Тезис доказательства – это суждение, истинность которого обосновывают в процессе аргументации».
В публицистике понятие тезиса значительно шире. Тезисом может быть следующая информация.
Сообщение о том или ином факте. Фактографическое сообщение становится тезисом, если необходимо подтвердить или опровергнуть его.
Суждения о факте. Речь идет об обосновании оценки, мнения, точки зрения относительно события или явления.
Реалии экономической, политической, культурной и других сфер общественной жизни. Публицист, к примеру, может обосновывать значение социалистического соревнования или передового метода в производстве, пути использования нового изобретения или важность политического документа.
Идейные ценности и мировоззренческие взгляды. Обосновываются, например, те или иные аспекты социалистической демократии в советском обществе, категории интернационализма, классовой солидарности трудящихся и т. п.
Морально-этические нормы нередко становятся тезисами обоснования: честность, трудолюбие, уважение к старшим, вежливость и т. п.
Теоретические положения и другие элементы научного знания. Публицист может обосновывать вывод, сделанный ученым, анализировать те или иные предлагаемые наукой заключения, рекомендации и т. п. Это могут быть также обоснования собственных научных выводов публициста.
Утвердившиеся в обществе оценки, взгляды, мнения и другие проявления массового сознания. Публицистика нередко подвергает обосновывающей интерпретации различные проявления обыденного сознания. Речь может идти, например, об изживании потребительской психологии или религиозных пережитков, о развитии чувства рабочей гордости или принципиальности в коллективе.
Новые идеи и гипотезы. Обосновываться может то или иное гипотетическое умозаключение, предложенное автором или иным лицом. Например, предложения о нововведениях в системе народного образования или рекомендации, направленные на решение той или иной социальной проблемы.
Аргументы. Вопрос о классификации тезиса в публицистической обосновывающей интерпретации исследователями теории и практики публицистики практически не ставился.
Что же касается классификации доводов, аргументов как совокупности оснований, то этому вопросу было уделено внимание в ряде работ.
Своего рода основное, исходное деление аргументов на две категории предложила В.В. Ученова. Она выделила, с одной стороны, аргументы-факты, с другой – аргументы-суждения. «В типах «ответвляющихся» аргументов, – пишет Ученова, – можно различить факты и рассуждения, хотя, разумеется, различие между ними не жестко, не категорично, ибо эти типы аргументации порой взаимозаменяемы. Если факт – отображение (в публицистике, как правило, актуального) явления, события, поступка, то рассуждения – это высказываемые по поводу событий мнения, «суждения, оценки, ассоциации, аналогии, параллели и т.п. Одни из них формируются в сознании автора, другие заимствуются им из уст очевидцев, документальных источников».
С этим мнением нельзя не согласиться. В публицистической интерпретации доводами тезиса могут служить как суждения (рассуждения), так и факты. В этом, кстати, состоит одно из существенных отличий аргументов, допускаемых в теории доказательств формальной логики, и аргументов, используемых в публицистических произведениях. Формальная логика признает статус аргумента только за суждением, мыслью, в которой что-либо утверждается или отрицается об объекте мышления. Вот как определяет категорию аргумента Н.И. Кондаков: «Аргумент (лат. агgumentum – логический довод, основание доказательства) – мысль, истинность которой проверена и доказана практикой и которая поэтому может быть приведена в обоснование истинности или лживости другого положения. Аргумент является составной частью всякого доказательства. В качестве аргумента можно выставлять аксиомы, принятые в данной системе, определения, суждения о достоверно известных фактах».
В публицистике аргументом может быть не только суждение о факте, но и сам факт, т.е. отраженное в публицистическом произведении событие. Аргументом, однако, становятся не любые факты, а те фактографические данные, которые «подняты» до уровня обосновывающей интерпретации. Для того чтобы стать аргументом, сообщенный факт должен быть осмыслен, обобщен, подвергнуться авторскому анализу. В нем необходимо выделить те существенные стороны или содержательные моменты, которые могут послужить обоснованием того или иного тезиса. Факт должен пройти в сознании публициста вторичный отбор и оценку, прежде чем он превратится в аргумент обоснования.
Сила и действенность аргумента-факта зависят от его собственного «удельного веса» (общественной значимости, актуальности, масштабности, документальности и т. д.) и от того места, которое публицист в результате анализа определит для него в системе обоснования. Убеждающий потенциал аргумента-факта зависит также от умения выделить в нем именно те стороны и взаимосвязи, которые в наибольшей мере выражают его сущность и более всего соответствуют обосновываемому тезису.
Следует отметить, что в ряде работ, касающихся вопросов аргументации, имеет место механическое, некритическое перенесение положений формальной логики в теорию публицистики. Так, например, В.И. Здоровега основывает свои заключения на постулате науки логики о том, что «аргумент – это определенная мысль, истинность которой доказана и проверена практикой». Однако он отмечает, что в публицистике одним из наиболее распространенных средств логической аргументации является «доказательство мысли при помощи правильно отраженных в сознании объективных фактов, событий окружающей нас действительности».
В этом нельзя не увидеть определенного противоречия. Ведь даже правильно отраженное в сознании публициста событие (факт) не является мыслью, истинность которой доказана и проверена практикой. Данное противоречие исчезает, если мы признаем, что между аргументами, допускаемыми формальной логикой, и аргументами, практически используемыми публицистикой, имеется весьма существенная разница. Эта разница заключается в том, что публицистика может применять в качестве доводов не только положения, заранее доказанные и проверенные практикой.
Аргументом в публицистическом произведении может быть факт социальной действительности или обобщенная автором группа фактов, не обязательно проверенных и доказанных заранее. Истинность, научность аргументации публициста зависят не столько от аутентичности, подтверждении его доводов, сколько от научности его методологического анализа, истинности его оценки действительности. Взятая в узком, чисто логическом смысле истинность аргументов еще не обеспечивает истинности заключений.
Ведь и с помощью истинных, проверенных суждений можно обосновывать ложные, реакционные идеи и взгляды. Буржуазная журналистика дает тому множество примеров.
Итак, одна из классификаций аргументов представляет собой деление их на факты и суждения. М.С. Черепахов предлагает несколько иной подход к данной проблеме. Он делит аргументацию на три группы.
Первая группа – теоретическая аргументация. М.С. Черепахов пишет: «Совершенно очевидно огромное значение теоретической аргументации в публицистике. Исходя в анализе фактов, событий, явлений из положений марксизма-ленинизма, из партийных документов, представляющих собой научные обобщения, основанные на революционной теории, развиваемой в соответствии с исторической практикой, творчески применяемой к конкретным социальным процессам, публицист обретает могучие аргументы. Важны и теоретические аргументы из различных областей знаний – от педагогики до биологии».
Вторая группа аргументов – аргументация данными (фактами, цифрами). Внутри этой группы исследователь выделяет три основных вида:
а) аргументация на основе анализа отдельных ситуаций, фактов (например, в репортаже, корреспонденции);
б) аргументация на основе анализа, обобщенных данных (в статье);
в) аргументация на основе анализа конкретных данных, полученных в процессе непосредственного изучения явления, и данных, привнесенных, почерпнутых в тех или иных источниках (метод, используемый, например, в статье, а нередко и в корреспонденции).
Третья группа – психологическая характеристика, используемая в качестве аргумента. Внутри этой группы исследователь выделяет два основных вида:
а) общетеоретическая психологическая характеристика;
б) локальная психологическая характеристика.
Общетеоретическую психологическую аргументацию М.С. Черепахов поясняет следующим образом: «Например, доказывая необходимость перестроить учебный процесс в школе, авторы опираются на данные психологии, свидетельствующие, что при тех или иных условиях усвояемость учебного материала выше, что психологическая установка учащегося зависит от тех или иных факторов». Локальная психологическая аргументация получает следующее объяснение: «Автор, исходя из фактов, характеризующих поведение, поступки человека, дает им психологическую оценку. Он учитывает особенности индивидуальности, конкретных условий жизни, влияния микросреды, проясняя побудительные мотивы поведения, изучая определенную совокупность признаков локального характера».
Классификация, предложенная М.С. Черепаховым в целом Правильно отражает реально существующие направления публицистической аргументации. Однако, с нашей точки зрения, она заслуживает некоторых критических замечаний. Первые две группы аргументов, предложенные исследователем, не вызывают сомнений. Действительно, в качестве аргументов публицистика использует как теоретические положения, так и те или другие конкретные данные, получаемые в результате анализа и обобщения фактов, а также почерпнутые из других источников. Но что касается так называемой психологической характеристики, используемой в качестве аргументов, то, следует заметить, что выделение ее в отдельную группу наряду с теоретической аргументацией и аргументацией данными представляется несколько спорным.
Как нетрудно увидеть, «общетеоретическая психологическая характеристика» есть не что иное, как теоретическая аргументация, т.е. аргументация, относящаяся к первой группе. Ведь речь идет в принципе об обосновании тех или иных явлений, процессов теоретическими положениями науки психологии. Мы не видим причин отделять аргументацию, основывающуюся на выводах психологии, от аргументации, опирающейся на заключения других областей научного знания, например педагогики или биологии. Вторая разновидность психологической характеристики, так называемая «локальная психологическая характеристика», на наш взгляд, не может быть выделена в отдельную группу. Психологическая оценка конкретной жизненной ситуации (если эта оценка не строится на теоретической основе) входит в более широкую категорию авторских оценок, которые могут использоваться как аргументы. Оценок не только психологического, но также и социологического характера.
Мы считаем, что аргументы, применяемые в публицистике, можно разделить на следующие группы.
Теоретическая аргументация. Сюда относятся полученные наукой знания, которые могут использоваться как заранее доказанные и проверенные аргументы. В этой группе выделяются два вида доводов:
а) базисные теоретические положения и аксиомы. Базисными теоретическими аргументами могут быть законы философии, положения научного коммунизма, политической экономии, научного атеизма и других общественных наук, составляющих методологическую платформу публицистического обоснования. К примеру, ту или иную мысль, касающуюся конкретной социальной проблемы, публицист аргументирует, ссылаясь на соответствующие закономерности, сформулированные марксистско-ленинским обществоведением;
б) выводная научно-теоретическая аргументация. К этому виду относятся данные, полученные в областях науки, имеющих предметно-прикладной характер. Это выводы психологии, биологии, кибернетики, химии, физики и других отраслей знания. Выводная научно-теоретическая аргументация может включать как теоретические положения (закономерности, правила, итоги наблюдений и т.п.), так и данные узкопрактического плана (формулы, экономические подсчеты, социологические выкладки).
Фактографическая аргументация. Эта группа объединяет доводы, основывающиеся на анализе и обобщении конкретных фактов действительности. Мы не считаем целесообразным именовать указанную группу «аргументацией данными», поскольку термин «данные» не однозначен – он может включать в себя как аргументацию фактами общественной жизни, так и аргументацию положениями науки. Понятие фактографической аргументации в этом отношении более четкое и определенное.
Фактографическая аргументация подразделяется на такие виды:
а) событийная информация – проанализированные и обобщенные публицистом события и явления повседневной действительности. Это может быть как отдельный, единичный факт, имеющий силу аргумента, так и несколько фактов, объединенных по признаку однородности;
б) итоговые данные. Сюда относятся более широкие обобщения, которые охватывают не только информацию сегодняшнего дня, но и анализ сопоставимых данных за более или менее продолжительный период времени (месяц, квартал, год и т.д.). Итоговые данные могут быть представлены собственными авторскими обобщениями или же могут заимствоваться из других источников – статистических сборников, справочников, различных других публикаций;
в) аргументация-свидетельство. Этот вид фактографической аргументации включает документальные подтверждения авторского тезиса. В качестве свидетельств публицисты чаще всего используют различные документы, заявления официальных лиц, журналистские, а также другие публикации и т. п.
Эмпирическая аргументация. Обосновывать свои мысли публицист может не только выводами науки и фактами социальной действительности, но и суждениями, основывающимися на анализе и обобщении жизненного опыта, иными словами, он может строить свои аргументы на основе эмпирического знания. Аргументом становится, к примеру, опыт решения того или иного общественно значимого вопроса, обобщение типичных жизненных ситуаций, случаев из практики. В виде аргумента публицист может использовать проанализированный и обобщенный опыт своей собственной жизни или жизни персонажей своих произведений. Наконец, эмпирическая аргументация может включать в себя так называемые очевидные положения, т.е. ситуации, понятные всем, знакомые каждому из нас по нашей повседневной практике.
Таким образом, в группе эмпирической аргументации мы различаем следующие виды доводов:
а) обобщение общественной практики;
б) личный опыт автора;
в) личный опыт персонажей произведения;
г) очевидные положения практической повседневной деятельности людей.
Эмпирическая аргументация весьма убедительна, потому что максимально приближает обоснование к тому, что нам более всего понятно и знакомо, – к опыту жизни.
Ценностно-нормативная аргументация. Сознательную деятельность любого человека в обществе в значительной мере обусловливают интериоризированные им ценностные представления, моральные, этические взгляды, т.е. все, что составляет систему ценностной ориентации личности. Уже в силу своей общественной природы, в силу своей принадлежности к определенному классу, социальной группе человек не может обойтись без ценностного подхода к действительности. Тот или иной предмет становится объектом познания лишь постольку, поскольку приобретает известное значение для общества и для человека.
Ценностные представления человека выражаются в его идеологических и политических взглядах, в соблюдаемых им правилах и нормах морали, этики. Все это составляет существенную часть нашего духовного мира, формируемого в ходе личного опыта, а также путем воспитания. Те или иные ценностные отношения могут также регулироваться с использованием инструментов социального управления – законодательных, правовых норм, различных уставов, кодексов и т.п. Ценностные представления духовного порядка и социально регулируемые нормы поведения нередко выступают в виде аргументов публицистической обосновывающей интерпретации. Причем по своей убедительности эти аргументы ничуть не уступают теоретическим, фактографическим или эмпирическим.
А.А. Тертичный, исследовавший природу ценностно-нормативных аргументов, пишет: «…было бы неправомерно видеть достоверный аргумент лишь в положении, однозначно и жестко рационально обоснованном. Иначе мы пройдем мимо специфической сферы аргументации в публицистике – ценностной». Публицистика не может обойтись без ценностно-нормативных аргументов не только потому, что они отражают социальные отношения, немыслимые без ценностных ориентации, но еще и потому, что эта аргументация сама является мощным инструментом утверждения, пропагандирования определенных ценностных представлений и норм.
Среди ценностно-нормативных аргументов мы различаем следующие виды:
а) идейно-политические ценности (социалистический интернационализм, чувство патриотического долга, готовность защищать социалистическое отечество и др.);
б) моральные принципы и требования (честность, правдивость, забота о старших и т. д.);
в) этические правила (вежливость, воспитанность, предупредительность и т. д.);
г) профессиональные нормы поведения и деятельности (кодекс врача, правила поведения милиционера, пожарного и т. п.);
д) правовые нормы (конституционные права и обязанности граждан, законы о труде, о браке и семье, об охране окружающей среды и т. п.).
Оценочная аргументация. Четыре отмеченные нами группы аргументов предполагают использование тех или иных реалий общественного бытия – данных науки, обобщений конкретных событий (явлений), социального или личного опыта, утвердившихся в обществе ценностей и норм. Однако возможна аргументация и без привлечения этих доводов. Иногда публицист обосновывает свою мысль, ссылаясь на собственное мнение или мнение другого лица. Он дает оценку обосновываемому тезису, выражая свою точку зрения о нем, или приводя высказывание по данному поводу, принадлежащее кому-то другому, нередко лицу, пользующемуся авторитетом в обсуждаемом вопросе.
Было бы неправильно считать такого рода аргументы, не использующие «реальных» доводов, как заведомо голословные или неубедительные. Если в мнениях, оценках правильно отражены объективные закономерности реальной действительности и если, к тому же, эти оценки подкреплены авторитетностью, ценность этих аргументов и их убедительность может быть весьма высокой.
В оценочной аргументации мы выделяем:
а) авторскую оценку;
б) мнение другого лица. Мнение другого лица чаще всего представлено в виде прямого цитирования или же изложения тех или иных высказываний.
Следует иметь в виду, что оценочная аргументация становится более эффективной, если она выступает не изолированно, а в сочетании с «доводами-реалиями». Особой осторожности требует использование в публицистическом произведении аргументов в виде цитат. Если публицист обосновывает свою точку зрения только мнением других лиц, это может вызвать у аудитории подозрение, что автор не уверен в истинности своей собственной позиции или же что он не в состоянии сам обосновать ее. И то, и другое снижает убедительность обоснования.
Таким образом, с нашей точки зрения, публицистическая аргументация охватывает пять групп доводов – теоретическую, фактографическую, эмпирическую, ценностно-нормативную и оценочную аргументацию. Рассмотрим, как на практике используются различные группы аргументов.
Способ аргументации. Многовековая практика массового общения выработала большое количество способов аргументации. На выбор того или иного из них влияют следующие факторы. Во-первых, способ аргументации зависит от целей и задач, которые ставит перед собой публицист. В одном случае необходимо ограничиться лишь кратким, сжатым обоснованием того или иного положения. В другом – дать полное, развернутое обоснование обсуждаемого вопроса.
Во-вторых, способ аргументации зависит от условий и особенностей убеждающего воздействия. К этим условиям и особенностям относятся характеристики содержания публицистического произведения (статья на экономические темы и статья по вопросам морально-нравственного воспитания могут отличаться по способам аргументации); характеристики коммуникатора (творческий «почерк» автора в значительной мере предопределяет выбор того или иного способа аргументации); характеристики средства массовой информации (одно и то же положение может быть аргументировано по-разному в прессе, в радиовещании и телевидении); характеристики аудитории, коммуникационной обстановки и сопутствующих факторов восприятия (степень информированности и подготовленности аудитории по данному вопросу, уровень ее образованности, наличие или отсутствие определенного общественного мнения по обсуждаемой проблеме и т.д. не могут не приниматься во внимание при определении способа аргументации).
В-третьих, способ аргументации зависит от характера и особенностей имеющихся в распоряжении публициста доводов. Иногда в распоряжении автора оказывается лишь один вид аргументации, скажем, итоговые цифровые данные или событийная информация. Это в немалой степени предопределяет способ аргументирования. Коэффициент «надежности» или убедительности доводов также влияет на выбор того или иного способа аргументации.
Способ аргументации может выражаться в полноте обоснования тезиса, в форме умозаключений, в характере связи аргументов с тезисом, в расположении и очередности доводов.
Полнота обоснования предопределяет реализацию способа аргументации в виде доказательства или простого обоснования. Сопоставим доказательство и простое обоснование для выявления отличий между ними.
Как способ аргументации доказательство обладает рядом существенных признаков. Доказательство – это законченная цепь рассуждений, обосновывающих конкретный тезис. Именно на эту сторону доказательства обращают внимание авторы монографии «Об искусстве полемики». Если цепь рассуждений не завершена, не доведена до конца, доказательства как такового нет.
Доказательство предполагает выявление наиболее важных, определяющих сторон объекта обоснования. Если, доказывая тезис, мы упускаем какие-то значительные его аспекты, наше обоснование в силу своей односторонности и узости не будет обладать силой доказательства.
Доказательство – это такое обоснование, которое исключает сомнения в истинности аргументируемого положения. Иными словами, доказательство – это высшая ступень обоснованности, оно не должно оставлять после себя неуверенности аудитории в правильности суждений автора. Если такая неуверенность существует, то доказательство, по крайней мере, для данной аудитории не состоялось.
Процесс убеждения в публицистике предполагает возможность доказательства как способа аргументации, но не обязательно ведет к нему. Всегда ли необходимо публицисту использовать «тяжелую артиллерию» доказательства? Нет, далеко не всегда. Нередко публицист прибегает к простому, т.е. неполному обоснованию. Простое обоснование, в отличие от доказательства, может представлять собой фрагментарную, частичную аргументацию; оно не преследует цели всестороннего аргументирования тезиса; простое обоснование не исключает альтернативного суждения аудитории по данному вопросу.
Потребность в простом обосновании может возникнуть в ряде случаев. Оно становится необходимым для аргументирования промежуточного, дополнительного тезиса; для подтверждения того или иного аргумента или иллюстрации; для краткого, лаконичного изложения той или иной идеи; для подтверждения положений, не требующих доказательств; для обоснования гипотезы, доказать которую имеющимися в распоряжении публициста доводами не представляется возможным и т. д.
Было бы ошибкой заключить, что доказательство – это обязательно ряд рассуждений с использованием разнообразной аргументации. Оно может быть предельно кратким, т.е. использовать лишь один аргумент. Но этот аргумент должен обладать особой силой – быть доказательным, обосновывать тезис таким образом, чтобы полностью исключались какие-либо сомнения в его истинности. Нередко такими доказательными аргументами служат фактографические доводы, в частности данные итогового характера. Доказательство и простое обоснование могут сочетаться, взаимодействуя и дополняя друг друга. Вместе они образуют разветвленную систему обоснования, которая делает материал особенно убедительным.
Итак, публицистика использует наряду с доказательством неполное, так называемое простое обоснование. Можем ли мы, сопоставляя доказательство и простое обоснование в публицистике, сделать вывод, что первое заведомо убедительнее второго? Нет, такой вывод был бы неправомерным. Простое обоснование может быть не менее убедительным, чем доказательство. Какой огромной убеждающей мощью обладают написанные мастерами публицистики очерки, путевые заметки, зарисовки, рассказы! А ведь в большинстве этих произведений присутствует, как правило, лишь простое обоснование, доказательства как такового в них нет.
Возможности убеждения в публицистике не ограничиваются только доказательством. В этом, кстати, состоит еще одно отличие публицистики от науки, в которой единственным способом обоснования тех или иных положений служит доказательство. В публицистике понятие обоснования оказывается значительно шире понятия доказательства. Соответственно, теория обоснования в публицистике должна охватывать более широкий круг вопросов, чем теория доказательства в формальной логике. Заметим, что наука логики рассматривает только доказательство, исключая из сферы своего внимания простое обоснование.
Представляется важным выяснить, как соотносится обоснование в публицистике с положениями теории доказательства в формальной логике. Общее между логической операцией доказательства и обоснованием в публицистике состоит в том, что основные правила логического доказательства распространяются на публицистическое обоснование. Эти правила сводятся к следующим основным положениям:
 тезис и аргументы должны быть ясными и точно определенными;
 тезис должен оставаться тождественным, т.е. одним и тем же на протяжении всего доказательства (обоснования);
 тезис должен быть суждением, истинность которого нуждается в обосновании в данных конкретных условиях;
 доводы, приводимые в подтверждение тезиса, не должны противоречить друг другу;
 обоснование истинного тезиса требует использования истинных аргументов;
 истинность доводов должна быть установлена независимо от тезиса;
 доводы должны служить достаточным основанием для данного тезиса;
 в ходе доказательства (обоснования) необходимо соблюдать формы умозаключений (дедукция, индукция и аналогия) и законы мышления (закон тождества, закон непротиворечия, закон исключенного третьего, закон достаточного основания).
Нарушение этих правил ведет к логическим ошибкам, которые порой имеют место и в публицистическом обосновании. Наиболее распространенные из них:
 ложное основание или основное заблуждение (error fundamentalis), когда обосновываемый тезис пытаются вывести из ложных посылок;
 предвосхищение основания или недоказанное основание (petitio principii), когда тезис пытаются вывести из таких посылок, которые сами нуждаются в подтверждении их истинности;
 порочный круг (circulus vitiosus), когда тезис выводится из посылок, а те, в свою очередь, – из тезиса;
 подмена тезиса или отступление от тезиса (ignara-tio elenchi), когда, начав обосновывать один тезис, заменяют его другим, в результате чего обоснование исходного тезиса становится невозможным;
 чрезмерное доказательство, или «кто чрезмерно доказывает, тот ничего не доказывает» (qui nimium probat, nihil probat), когда обоснование становится настолько обширным, что из посылок следует не только обосновываемый тезис, но и какое-нибудь ложное положение;
 смешение причинной связи с простой последовательностью во времени, когда рассуждают по принципу «после этого, значит по причине этого» (post hoc, ergo prop ложное следование (поп sequitur), когда в подтверждение тезиса приводятся аргументы, которые не являются для него достаточным основанием, а потому не подтверждают его;
 поспешное обобщение (fallacia fictae universalitatis), когда аргументом, подтверждающим лишь часть тезиса, обосновывают весь тезис.
Но закономерности публицистического обоснования не являются механическим воспроизведением правил формальной логики. Как отмечает А.А. Старченко, «логика изложения лишь в принципе и в общих чертах следует за логикой доказательства, опуская при этом некоторые частные звенья и детали строгого процесса обоснования». Отклонения публицистического обоснования от «предписаний» логического доказательства могут быть и более значительными, чем пропуски частных звеньев и деталей. Отметим наиболее существенные, на наш взгляд, отличия публицистического обоснования от доказательства в формальной логике.
Формальная логика абстрагируется от социально-политических и идеологических аспектов обоснования. В.Ф. Асмус пишет: «…логические формы мысли представляют обобщенные формы, отвлеченные от конкретности мыслимого посредством их содержания». В публицистике же социально-политическое и идеологическое содержание обоснования несет важную смысловую нагрузку, выдвигается на первый план. В формальной логике два суждения, истинность которых была доказана ранее, выступают равнозначными доводами. В публицистическом произведении их доказательная сила будет зависеть от того, какие социально-политические, классовые и партийные интересы каждое из них отражает.
Важную роль в публицистике играет привлекательность идей, их притягательная сила. Коммунистическая публицистика тем и сильна, что, выражая идеологию передовых общественных классов, распространяет идеи, близкие и понятные широким народным массам. В идеологической борьбе (а публицистика является отражением этой борьбы) характер распространяемых идей, их истинность и научность имеют решающее значение.
Подчеркивая важность содержательной стороны пропагандируемых идей, мы в то же время ни в коей мере не умаляем значения, которое имеет для их восприятия степень умелости пропагандиста, действенность применяемых им методов и приемов убеждающего воздействия. Только сочетание истинности и научности идеи с эффективными способами ее распространения может обеспечить наиболее быстрое и прочное ее усвоение.
В публицистике обоснование подчинено нахождению объективной истины. Доказательство в формальной логике такой задачи перед собой не ставит. Вот что пишет Е.А. Хоменко: «Доказательство в формальной логике представляется не как установление объективной истинности путем практических действий и теоретических средств, а как выведение одних истин из других, уже обоснованных, как установление логической связи между суждениями, отражающими явления предметного мира». Не случайно логику называют наукой о выводном знании. Для публициста вывести какое-то новое знание из уже имеющегося – не самоцель. Для него важно установить истину, а найдя ее – обосновать правильность своих выводов и сделать свое истинное знание достоянием всех.
Напомним, что теория логических доказательств требует использовать в качестве аргументов очевидные истины, аксиомы или же суждения, истинность которых заранее проверена и доказана. Диапазон доводов в публицистическом обосновании значительно шире, чем аргументация, допустимая в формальной логике.
Теория доказательств формальной логики требует полноты обоснования тезиса. Обоснование в публицистике, как уже отмечалось, далеко не во всех случаях использует полную аргументацию того или иного положения. Это касается не только глубины обоснования, но и его масштабности.
Аргументация публициста может иметь не всеохватывающий, а частичный характер. Он может взять лишь какой-то аспект, какую-то грань вопроса (тезиса), абстрагируясь от других сторон. Наконец, публицистическое обоснование может быть применено не для подтверждения или отрицания какой-то мысли, а для привлечения к ней внимания общественности, или же для создания определенной «атмосферы» вокруг того или иного вопроса. До полного доказательства здесь еще весьма далеко.
Итак, в зависимости от уровня, полноты обоснования способ аргументации представляет собой, с одной стороны, простое обоснование, с другой – доказательство. Однако обоснование зависит не только от полноты, последовательности и глубины аргументации, но и от формы тех умозаключений, которые применены в доводах.
По форме умозаключения способ аргументации может быть выражен индукцией, дедукцией или аналогией. Аргументируя, публицист сопоставляет частные случаи с общим правилом (дедукция), выводит закономерности из конкретных фактов (индукция), соотносит одно явление с другим (аналогия).
Использование индукции, дедукции и аналогии как способов перехода от известного знания к новому сближает публицистику с научным исследованием. Однако, в отличие от научно-исследовательских работ, данные формы мышления в публицистическом обосновании редко представлены в полном, развернутом виде. Так, например, нетипичным для публицистики является использование полного дедуктивного силлогизма по принципу: «Металлы при нагревании расширяются; железо – металл, значит, железо при нагревании расширяется». Публицистика чаще всего оперирует энтимемами, сокращенными силлогизмами, в которых отсутствует тот или другой элемент (одна из посылок или заключение).
На большое значение энтимем в публичной речи обращал внимание еще Аристотель, который считал, что они «составляют суть доказательства». Великий греческий философ писал: «…очевидно, что правильный метод касается способов убеждения, а способ убеждения есть некоторого рода доказательство (ибо мы тогда всего более убеждаемся, когда нам представляется, что что-либо доказано), риторическое же доказательство есть энтимема, и это, вообще говоря, есть самый важный из способов убеждения, и так как очевидно, что энтимема есть некоторого рода силлогизм».
Чаще всего в публицистике используются энтимемы, в которых пропущена большая посылка (она предполагается как нечто само собой разумеющееся).
Энтимемы отлично «вписываются» в публицистическое обоснование, потому что они воспроизводят логику рассуждений обыденного сознания – оценивая то или иное явление, мы привычно подразумеваем положения, кажущиеся нам очевидными. В этом заключается один из «секретов» убедительности энтимем. Энтимемы обладают также преимуществом лаконичности, что, в свою очередь, немаловажно для динамичного развертывания убеждающего процесса.
В отличие от научного исследования, публицистика, оперативно откликающаяся на новые события и явления общественной жизни, редко прибегает к полной индукции, т.е. умозаключению, в котором на основе повторяемости признака у каждого из явлений определенного класса заключают о принадлежности этого признака всему классу явлений. Схема полной индукции: «А обладает Б», «В обладает Б», «Г обладает Б», «А, В, Г, составляют класс Д», значит, «каждый элемент Д обладает Б».
Более типичной для публицистики является неполная индукция – заключение о наличии определенного признака у всего класса явлений на основе повторяемости этого признака у некоторых явлений данного класса. Идя по горячим следам событий, публицист зачастую не имеет возможности охватить, проанализировать абсолютно все фактические проявления данного события. Свои обобщения он делает на базе тех фактов, которые имеются в его распоряжении. В этом отношении особую значимость приобретает научность методологической концепции публициста, его умение видеть в отдельных, часто разрозненных фактах объективную общую закономерность.
Способ обоснования по форме умозаключений в публицистике отличается от научного исследования и тем, что в публицистических произведениях весьма нечасто можно встретить обоснование в форме развернутой аналогии по схеме: «А имеет признаки Б, В, Г, Д»; «Е имеет признаки Б, В, Г»: следовательно, «Е, по-видимому, имеет признак Д». Аналогия в публицистике, как правило, не охватывает все сопоставимые предметы и их признаки. Публицист берет отдельные, наиболее выразительные объекты и отношения, которые могут быть уподоблены, обращая внимание на те из них, которые ближе и понятнее для массовой аудитории.
Говоря о значении логических умозаключений в публицистическом обосновании, нельзя не отметить, что в публицистическом творчестве оперирование формами мышления происходит как бы в двух плоскостях – на уровне предварительного анализа и на уровне конечного результата, в самом тексте произведения. Если на уровне предварительного анализа изучение явления с помощью инструментов индукции, дедукции и аналогии требует возможно более полного развертывания умозаключений, то на уровне «готовой продукции» вступает в действие требование максимальной лаконичности, емкости и выразительности обобщений, полученных в результате мыслительных процессов. Соединение глубины и широты предварительного анализа с выразительностью и точностью конечных форм умозаключений, представленных в тексте, составляет один из мощных факторов убеждающего воздействия публицистики.
Способ аргументации может различаться не только по степени полноты обоснования (простое обоснование и доказательство), не только по форме умозаключений (индуктивная, дедуктивная и аналогическая аргументация), но и по характеру связи аргументов с тезисом. Вне связи аргументов с тезисом обоснование исчезает. Доводы, взятые сами по себе, не подтверждающие и не отрицающие какую-либо мысль, не являются аргументами. Но связь аргументов с тезисом может быть различной. Это связь (формальная логика именует ее демонстрацией) может быть прямой или косвенной.
Прямой аргументацией, в соответствии с положениями науки логики, является обоснование тезиса аргументами без использования противоречащих тезису допущений. При прямой аргументации истинность тезиса выводится из истинности аргументов без помощи каких-либо дополнительных построений. Косвенная аргументация – это обоснование, в ходе которого тезис аргументируется с использованием противоречащего тезису допущения (антитезиса).
Формальная логика в определении прямой и косвенной аргументации ограничивается лишь одной указанной дефиницией (различие проводится в зависимости от наличия или отсутствия противоречащих тезису допущений). В практике публицистического творчества прямая и косвенная аргументация выходят за эти рамки. Прямую и косвенную аргументацию мы можем различать и в зависимости от того, заявлен ли непосредственно или нет тезис обоснования.
В публицистике нередки случаи, когда автор прямо не указывает основной или подлинный тезис, который он обосновывает. Скажем, в зарисовке идет речь о красотах природы и, естественно, в материале есть те или иные обоснования, посредством которых автор убеждает аудиторию в том, что природа родного края действительно прекрасна. Однако главный тезис, который остается «за кадром» и который не заявлен в тексте произведения, – не красота полей, лугов и лесов сама по себе. Публицисту важнее иное, ему нужно привить людям бережное отношение к природным богатствам. И хотя он прямо не призывает «берегите природу!», он обосновывает этот призыв, описывая, насколько эта природа красива.
В публицистике есть ряд жанров, для которых такой косвенный способ аргументации является не менее типичным, чем прямой. В прессе, помимо зарисовки, к таким жанрам относятся очерк, корреспонденция, фельетон. В радиовещании – радиокомпозиция, радиофильм, радиорассказ. В телевидении – документальная новелла, фотоочерк и др.
Таким образом, мы выделяем прямую и косвенную аргументацию в узком смысле слова (в зависимости от наличия или отсутствия противоречащих тезису допущений) и в широком смысле слова (в зависимости от того, констатирован или нет тезис обоснования).
Прямая и косвенная аргументация может быть направлена на то, чтобы подтвердить какое-либо суждение или, наоборот, опровергнуть его. Иными словами, характер связи аргументов с тезисом определяется также целенаправленностью обоснования на подтверждение или на опровержение тезиса. Подтверждение и опровержение предполагают применение специфических способов прямой или косвенной аргументации.
Прямое подтверждение тезиса реализуется двумя способами – обусловливающим и соединительным подтверждением. Обусловливающее подтверждение представляет собой выведение тезиса из установленной истинности аргументов.
Соединительное подтверждение тезиса, в отличие от обусловливающего, достигается путем исчерпывания всех возможных случаев истинности обосновываемого положения. Публицист последовательно показывает, что тезис подтверждает себя в различных конкретных ситуациях и на основании этого делает заключение об истинности высказанного положения.
Несколько конкретных подтверждений соединяются в едином обобщении, представляющем, по сути, обосновываемый тезис. Заметим, что соединительное подтверждение тезиса осуществляется, как правило, в форме индуктивного умозаключения.
Косвенное подтверждение тезиса также охватывает две разновидности: апагогическое и разделительное подтверждение.
Апагогическое подтверждение тезиса является косвенным обоснованием его истинности путем установления ложности противоречащего ему допущения. По сути дела, это косвенное обоснование «от противного», которое уже рассмотрено нами, когда речь шла о прямой и косвенной аргументации в целом.
Разделительное подтверждение тезиса по своей природе близко апагогическому, но не тождественно ему. Если апагогическое подтверждение тезиса строится по принципу «либо одно, либо другое, третьего не дано», то разделительное подтверждение предполагает наличие не двух, а нескольких членов разделительного суждения (дизъюнкции), из которых только одно положение является истинным. Подтверждение в этом случае строится по методу исключения.
Разделительное подтверждение – весьма распространенный в публицистике способ аргументации. Это не случайно. Ведь публицист чаще всего имеет дело с реальной практикой общественной жизни, с многообразными социальными ситуациями, а значит и с точками зрения, взглядами по тем или другим жизненно важным проблемам. Соотнося свои суждения с каждым из направлений общественного мнения, показывая ложность или несостоятельность чьих-либо взглядов, публицист тем самым обосновывает свою собственную позицию.
Апагогическое и разделительное подтверждение тезиса входит в структуру доказательств формальной логики.
Однако в практике публицистического творчества существует разновидность разделительной аргументации, которая наукой логики не рассматривается. Это так называемая двусторонняя аргументация. Данный способ аргументации также представляет собой изложение двух или нескольких точек зрения (тезисов). Основное отличие двусторонней аргументации от обычного разделительного подтверждения заключается в том, что альтернативные положения не отвергаются, не исключаются как ложные. Каждое из них выступает как действительно или предполагаемо истинное. Мы различаем две разновидности двусторонней аргументации.
Положительная двусторонняя аргументация. В обосновании такого рода все предлагаемые положения представляются как положительные. Ни одно из них не предполагает безусловного отрицания, исключения другого. Как правило, положительная двусторонняя аргументация включает указание предпосылок (условий), при которых каждое из положений приобретает положительное значение. К примеру, публицист излагает несколько вариантов решения хозяйственного вопроса. При этом он указывает, что при таких-то условиях или таких-то обстоятельствах приемлемо одно решение, а в иных ситуациях – второе и т. д.
Двусторонняя аргументация с наличием отрицательных альтернатив. Данный способ аргументации предполагает наличие взаимоисключающих положений. Но публицист не опровергает ни одного из них. Он излагает каждый тезис, указывая доводы в пользу каждого положения. Причем, как правило, имеется в виду, что все они реализуются в одних и тех же условиях. В обоих случаях аудитории предоставляется возможность самостоятельно сделать выбор в принятии того или иного положения. Свою позицию, свой выбор публицист не заявляет. Беспристрастность автора, необозначенность его позиции может быть подлинной и мнимой. В первом случае публицист стремится к максимальной равнозначности обоснования положений, каждое из которых представляет для него одинаковую ценность.
Такой подход не обязательно должен рассматриваться как объективистский. В этом смысле вряд ли можно полностью согласиться с Ю. Воронцовым, который пишет: «Равноудаленность» аргументации от положительного и отрицательного аспекта подхода и решения проблемы является не объективностью, а объективизмом». Публицист может быть принципиально партийным и объективным, предлагая несколько альтернативных вариантов и решений, если они не противоречат друг другу по своим идеологическим и политическим характеристикам. Ведь едва ли можно предполагать, что в решении любой социальной, экономической, научной или технической задачи допустим лишь один единственный подход.
В случае мнимой беспристрастности публициста в двусторонней аргументации отдаваемое им предпочтение тому или иному альтернативному положению носит скрытый характер. Публицист положительно аргументирует каждый из предлагаемых тезисов, не выказывая своих симпатий и склонностей. Но аргументация строится таким образом, чтобы аудитория сделала желательный для публициста выбор. При использовании такого способа двусторонней аргументации особое значение приобретает умение публициста ненавязчиво, тонкими смысловыми оттенками «подсказать» аудитории правильное решение. Положительный психологический эффект «самостоятельности выбора» при этом не должен быть потерян.
Иногда двусторонняя аргументация выступает в виде совмещения одного позитивно обосновываемого положения и одного или нескольких допущений (гипотез) альтернативного порядка.
Своеобразной развернутой формой двусторонней аргументации является дискуссия, публичное обсуждение какого-либо спорного вопроса. Естественно, в различных средствах массовой информации дискуссия реализуется в разных жанрах. Однако и для диалогической телевизионной беседы, и для подборки дискуссионных статей в газете, и для переклички комментаторов на радио характерен общий признак – параллельное или одновременное обоснование различных, не обязательно противоположных точек зрения по одному вопросу.
Двусторонняя аргументация приобретает в последние годы все большее распространение. Явление это не случайное. Дело в том, что двусторонняя аргументация, как было замечено психологами, оказывается более эффективной в аудитории с относительно высоким образовательным уровнем. А в наше время публицист имеет дело с весьма образованной аудиторией.
Способ аргументации может выражаться также в том или ином расположении доводов или очередности их предъявления. В одном случае публицист вначале заявляет свой тезис, мысль, которую он собирается обосновывать, а затем сопровождает этот тезис аргументами. В другом случае тезис формулируется в конце обоснования. В соответствии с этим мы различаем линейную и силлогистическую аргументацию. В одном и том же произведении могут использоваться оба способа аргументации.
Способ линейной аргументации представляет собой «выстраивание» доводов в ряд после изложения тезиса. Линейная аргументация строится по принципу: Т – А1, А2, А» и т.д.
Силлогистическая аргументация располагает тезис и аргументы по схеме простого категорического силлогизма: вначале следуют доводы (основания), затем – тезис (заключение). Формула силлогистической аргументации: А1, А2, А3 и т. д. – Т.
При использовании и линейного, и силлогистического расположения аргументов встает вопрос об очередности предъявления доводов. Доводы, имеющиеся в распоряжении публициста, могут обладать разной убеждающей силой. И предъявить их можно в разной очередности, поставив более сильные аргументы в конце обоснования или в начале его. Очередность доводов первого типа именуется кульминационной, второго – антикульминационной.
Вопрос о предпочтении той или иной очередности аргументов решается публицистом в каждом конкретном случае с учетом ряда факторов. На один из этих факторов обращает внимание М.В. Масарский: «Оказывается, все зависит от интереса аудитории к проблеме, затрагиваемой в выступлении. Если он отсутствует, равно как и мотивация к запоминанию убеждающего текста, целесообразно использовать наиболее сильные аргументы вначале. Это поможет вызвать интерес к теме выступления. Если же он заранее гарантирован, то порядок кульминационного типа оказывается более действенным. Поданный в конце сообщения веский довод хорошо удерживается в памяти. А если все же расположить слабые аргументы после сильных? Они попросту ослабят общее впечатление, нейтрализовав выигрышные моменты выступления».
Отмеченное исследователем, несомненно, правильно. Однако на выбор очередности предъявления доводов влияют и другие обстоятельства. Кульминационная аргументация, как правило, оказывается более эффективной при неподготовленной или плохо информированной аудитории. В этом случае более слабые аргументы как бы готовят почву для убеждения, а затем более сильный довод завершает работу обоснования, уверенно и надежно подводя черту процессу доказательства. Если, воздействуя на неподготовленную аудиторию, главный, наиболее мощный аргумент использовать сразу же, в начале обоснования, существует опасность, что аудитория не поймет или не усвоит его, и он, по сути, будет потерян.
Кульминационная аргументация может быть более предпочтительной, если в распоряжении публициста имеется оригинальный довод, который дает обоснованию интересный, неожиданный поворот. Поставленный в конце рассуждения такой довод запомнится аудитории и тем самым успешно завершит обоснование. Кульминационная аргументация оказывается также весьма уместной в публицистической полемике при опровержении тезиса оппонента. Вначале публицист как бы оценивающе присматривается к тезису противника, «обстреливая» его более слабыми аргументами, а затем «добивает» окончательно с помощью наиболее доказательных и неопровержимых доводов.
В то же время при подтверждении собственного тезиса в ходе полемики нередко предпочтение отдается антикульминационной очередности аргументов. Подтверждая в споре собственную мысль, публицист сразу же приводит веские доводы, а затем дополнительные, второстепенные аргументы. Антикульминационная очередность доводов оказывается, как правило, более эффективной, если аудитория хорошо подготовлена и информирована по рассматриваемому вопросу. В этом случае нет необходимости «вести» аудиторию от менее значительных и тем самым менее существенных для нее доводов к более весомым и содержательным. Но при любом расположении и при любой очередности доводов следует всегда опасаться чрезмерной перегрузки ими обоснования, памятуя о том, что «тот, кто много доказывает, ничего не доказывает».
Итак, мы указали различные способы аргументации, определяемые характером, целями и задачами обоснования. Следует отметить, что эти способы не существуют изолированно друг от друга. Они всегда реализуются во взаимосвязи. В одном и том же акте публицистического обоснования мы можем увидеть проявления всех отмеченных способов аргументации одновременно. Это может быть, к примеру, простое обоснование, индуктивное по форме умозаключения, представляющее собой прямое соединительное подтверждение тезиса с линейным расположением аргументов при их кульминационной очередности.
Вывод. Выводы в публицистическом обосновании выступают выражением его целенаправленности. Естественно, высшей целью публициста, использующего обосновывающую интерпретацию, является убеждение аудитории. Но непосредственная, ближайшая цель соединения аргументов с тезисом состоит в получении нового обобщающего знания, т.е. в получении вывода. В нацеленности публицистического обоснования на обобщение проявляется аналитический характер публицистического творчества, его связь с наукой. Так, как для ученого важно получить конечный результат исследования, для публициста важно привести аудиторию к тем или иным заключениям, выводам.
В структуре публицистического обоснования вывод реализуется в виде промежуточного и итогового обобщения.
Промежуточное обобщение – это заключение, сделанное в процессе аргументации. Оно как бы разграничивает основные смысловые части обоснования, отмечая достижение какой-то ступени в аргументации и играя роль отправного момента для дальнейшего развития обоснования. Поскольку аргументация преследует цель подтверждения или опровержения тезиса, промежуточное обобщение нередко есть не что иное как фиксация того или иного аспекта тезиса, той его части, которую удалось обосновать.
С помощью промежуточного обобщения публицист как бы заявляет, что определенная часть работы выполнена, достигнут какой-то результат, теперь можно развивать мысль дальше. Если публицистическое произведение содержит несколько обосновываемых тезисов, промежуточное обобщение может выражать собой полностью тот тезис, который в данный момент обосновывается. Промежуточное обобщение совпадает с тезисом и в том случае, если применяется разветвленная, многоплановая аргументация.
Промежуточные обобщения, разделяя обоснование на части, облегчают его усвоение. Они закрепляют знание и тем способствуют формированию убеждений. Их значение не ограничивается фиксацией тех или иных положений. В процессе убеждения промежуточные обобщения порой выполняют также важную задачу психологического свойства. Они становятся ключевыми оборотами текста (сверхзнаками). Ключевые обороты текста, соответствующим образом выделенные, подчеркнутые и повторенные, приковывают к себе внимание, запечатлеваются в сознании, надолго удерживаются в нем, становясь одним из стимулов убеждения.
В структуре обоснования промежуточное обобщение не является обязательным компонентом. Оно может и отсутствовать. Промежуточное обобщение, как правило, отсутствует, если тезис не требует сложной, разветвленной аргументации.
Итоговое обобщение. Данная разновидность вывода – это окончательное, заключительное суммирование всех наиболее существенных смысловых аспектов обоснования. В практике публицистического творчества итоговые обобщения нередко именуются заключением или просто выводом.
Выводы, как итог обобщения, играют важную роль в процессе убеждения. Они как бы закрепляют обоснование, расставляют все точки над «i», помогают аудитории окончательно уяснить самые главные положения, содержащиеся в произведении. Окончательные выводы помогают также тверже запомнить эти положения, что немаловажно для формирования убеждений.
При всей ценности итоговых обобщений для убеждающего воздействия, их все же нельзя считать обязательным элементом публицистического обоснования. Не случайно во многих публицистических произведениях В.И. Ленина выводы как итоговые обобщения отсутствуют. Возникает вопрос: в каких случаях целесообразно завершать обоснование выводами?
Ряд исследователей считает необходимым снабжать выводами большинство текстов, распространяемых средствами массовой информации и пропаганды. Ю.А. Шерковин, например, полагает, что «рационально включать выводы, следующие из цепи приводимых аргументов, в содержание пропагандистских обобщений. Исключение составляют лишь случаи информационного воздействия на аудиторию, хорошо осведомленную по данному вопросу». Аналогичного мнения придерживается и Ш.А. Надирашвили, который пишет: «За исключением некоторых экстремальных случаев речь, содержащая хорошо сформулированные выводы, обычно гораздо эффективнее меняет установки аудитории в желаемом направлении, чем выступление, не имеющее заключения. То же самое следует сказать и о печатной информации, о журнальных и газетных статьях и книгах. Если они содержат определенную информацию с четкими выводами, то характеризуются гораздо большей силой убеждения, чем при отсутствии таких заключений».
Мы считаем такой подход к выводам обоснования несколько односторонним. Изложение выводов, на наш взгляд, не является обязательным условием убеждающего воздействия. Итоги обобщения могут быть во многих случаях опущены без ущерба для действенности публицистического произведения. В.В. Ученова совершенно справедливо замечает: «Журналист может и не высказывать их (выводы – М.С.) по любому поводу. Но они должны быть в концепции, в сознании, в уме публициста. Тогда, даже не высказанные, они «подсветят» материал трудно определимой, но характерной тональностью весомости рассуждений, убедительности доводов». В.В. Ученова подчеркивает, что выводы читателю неминуемо подсказывает сама логика концепции автора. При этом, естественно, важное значение приобретает четкость и недвусмысленность авторской позиции, определенность творческого замысла.
С нашей точки зрения, включение выводов, завершающих обоснование в публицистическом произведении, может быть продиктовано следующими причинами.
Новизной рассматриваемых вопросов. Когда публицист имеет дело с явлениями, совершенно не знакомыми аудитории, констатация выводов становится необходимой, поскольку в противном случае возможно появление противоречивых оценок и суждений по данным вопросам.
Сложностью обсуждаемых проблем или явлений. Сложность проблематики, как правило, влечет за собой более разветвленную и многоступенчатую аргументацию. Выводы в таком случае делают более доступными и понятными результаты обоснования, обобщения приобретают более системный характер, что способствует лучшему их усвоению.
Недостаточной подготовленностью аудитории. В понятие подготовленности аудитории мы включаем уровень ее информированности, наличие знаний, позволяющих ориентироваться в существенных аспектах обосновываемого тезиса. Если аудитория недостаточно информирована, не обладает необходимым количеством базисной и интерпретирующей информации, соотносимой с темой произведения, выводы могут потребоваться для того, чтобы после устранения этого недостатка надежнее закрепить знание.
Потребностью смены установок аудитории. Если публицисту приходится переубеждать людей, бороться против глубоко укоренившихся взглядов, менять социально-психологическое отношение к обсуждаемой проблеме, выводы оказываются весьма полезными как дополнительный фактор убеждения. Фиксируя в сознании людей новую для них, непривычную точку зрения, выводы способствуют постепенному «размыванию» установившихся стереотипов восприятия, замене их новой установкой на основе усвоенного знания.
Невысоким уровнем образованности аудитории. Образованность – это не только наличие образования, т.е. определенной совокупности систематизированных знаний. Это также эрудиция и общая осведомленность в вопросах, представляющих общественную значимость. Для аудитории с относительно низким уровнем образованности изложение выводов необходимо, поскольку всегда существует опасность, что самостоятельно сделать правильные выводы из приведенного обоснования такая аудитория не сможет.
Неблагоприятной коммуникационной обстановкой, отрицательными сопутствующими факторами убеждающего воздействия. Это может выражаться, к примеру, в наличии нежелательного (учитывая обосновываемый тезис) «фона» мнений в обществе. «Мешать» обоснованию могут также другие источники информации (как на уровне массового, так и межличностного общения), распространяющие суждения, расходящиеся с точкой зрения публициста. Затруднять процесс убеждения могут и такие факторы, как инертность, косность, безразличие людей и т.п. В таких условиях выводы становятся необходимыми как еще одно средство преодоления барьеров, затрудняющих процесс убеждения.
Однако если указанные факторы не опосредуют написание публицистического произведения, выводы могут отсутствовать. Более того, иногда их отсутствие желательно для более эффективного убеждения. Если публицист способен приобщить аудиторию к активному участию в исследовании рассматриваемого вопроса (а это важно, поскольку процесс убеждения тем действеннее, чем активнее принимает в нем участие тот, кого убеждают), если публицист умело ведет аудиторию к желательным для него суждениям, и если его аргументация надежна и доказательна, выводы оказываются излишними. К ним неминуемо человек должен прийти сам. А если вывод сделан самостоятельно, он значительно легче превращается в убеждение. Как замечает Ю. Воронцов, «вывод, сделанный самим человеком, оказывает большее влияние на выработку решения или изменения мнения по проблеме, которая легла в основу информации».
Наличие выводов само по себе не является гарантией эффективности убеждающего воздействия. Выводы могут иметь место, но они не окажут должного влияния, если они не подкреплены солидной аргументацией, если они не подготовлены всем ходом обоснования. Публицистическое произведение может и не содержать выводов. Но если необходимые публицисту обобщения закономерно вытекают из его доводов, суждений и оценок, такое произведение может обладать большой силой убеждения.
Таким образом, можно заключить, что интерпретация, т.е. оценка, толкование и обобщение фактов, играет важную роль в убеждающем воздействии публицистики. Представляя собой выражение суждений о событиях и явлениях объективной действительности, интерпретация может выступать в виде констатации взглядов и мнений, разъяснения или обоснования тех или иных положений.
Как инструмент метода убеждения интерпретация сочетается с другим способом журналистского освоения действительности – сообщением фактов. Практически в каждом публицистическом произведении можно обнаружить и сообщения о тех или иных событиях, и их интерпретацию.
Но удельный вес сообщения и интерпретации в публицистике неодинаков. Доминирующее место занимает интерпретация. Это полностью согласуется с социальной ролью публицистики, призванной давать оценку важным, актуальным проблемам и явлениям современности. Причем среди трех видовых модификаций интерпретации на первый план в публицистике выдвигаются разъяснение и обоснование.
Сообщение фактов и констатация мнений играют в публицистике подчиненную, второстепенную роль. В то же время в информационной сфере журналистики сообщение и констатация несут основную нагрузку, а разъяснение и обоснование отступают на второй план. Функциональная соподчиненность сообщения фактов, констатации оценок, разъяснения и обоснования обеспечивает разнообразие способов убеждающего воздействия, что является необходимым условием усвоения информации и формирования твердых, устойчивых взглядов.
3. Внушение
Мы выяснили, что сообщение выступает не как равнозначная убеждению категория, а как способ достижения убеждений. Сложившееся в общей психологии и автоматически перенесенное в теорию публицистики разделение убеждения и сообщения как двух различных инструментов влияния на общественное сознание не отвечает реальным закономерностям публицистического творчества. Однако, как уже было отмечено, психологи выделяют три вида словесной информации: сообщение, убеждение и внушение. В полном соответствии с этой триадой ряд исследователей публицистики (М.С. Черепахов, В.И. Здоровега и др.) рассматривают внушение как третий путь «параллельного» влияния на человека наряду с сообщением и убеждением.
Действительно ли внушение играет по отношению к убеждению обособленную роль? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо разобраться в явлении внушения. Прежде всего, нужно определить, что именно мы имеем в виду, говоря о понятии внушения. Различают три вида внушения: внушение в гипнотическом сне, внушение в естественном сне, внушение в бодрствующем состоянии. В задачу данной работы не входит рассмотрение двух первых специальных видов внушения, применяющихся в медицине. Что касается третьего вида – внушения в бодрствующем состоянии, – то и в нем интерес для нас представляет лишь часть. Нам важно проанализировать ту разновидность внушения, которая имеет место в повседневном межличностном общении и в средствах массовой информации.
Следует отметить, что данный аспект внушения наиболее широкий. Действительно, мы на каждом шагу встречаемся с внушением или с явлениями, тесно связанными с ним. Ближе всего к внушению – заражение и подражание. Заражение – это неосознанное влияние на человека различных массовых настроений, психических состояний и т. п. Например, передача эмоционального настроения в театре, на спортивном состязании. Подражание – это восприятие модели поведения от объективированного образца, примера, воспринимаемой от другого лица: манера говорить, вести себя и т.д. Заметим, что и в заражении, и в подражании роль факторов, оказывающих воздействие на человека, сравнительно пассивна.
Внушение же всегда активно. Для того чтобы внушить ребенку запрет на тот или иной поступок, мы несколько раз повторяем ему словесное запрещение. Целенаправленность и активность – одна из характерных черт и одновременно один из отличительных признаков внушения. Но активность во внушении нельзя понимать как присутствующую во всех случаях осмысленность действий внушающего. В отличие от врача, знающего механизм внушения и намеренно использующего его, многие люди, прибегающие к внушению в своей повседневной жизни, не отдают себе отчета в том, что их деятельность представляет собой внушение. Иными словами, внушение может быть намеренным или ненамеренным, но неизменно активным воздействием одного лица на другое или на группу лиц.
Помимо целенаправленности и активности, характерным свойством внушения выступает его односторонность. В процессе заражения и подражания налицо взаимовлияния людей. Гельвеции отмечал, что человек весь состоит из подражания. Взаимовлияния в этом явлении неизбежны. Внушение же всегда односторонне. В нем всегда можно различить источник и объект.
Следующим отличительным свойством внушения является тот факт, что с его помощью от человека к человеку передаются не столько внешние модели и образцы поведения, сколько мнения, оценки, социальные ценности. Г.С. Полозов, специально исследовавший явление внушения, подчеркивает: «Для внушения характерна значительная роль в формировании общественного мнения».
Наконец, еще одним весьма важным признаком внушения является отсутствие в формах внушающего воздействия каких-либо четко выраженных обоснований, аргументов, подтверждающих внушаемую мысль. Внушение оперирует теми или иными суждениями, не обосновывая, не доказывая их. Таблички, внушающие нам мысль о том, что по газонам ходить не следует, не содержат каких-либо объяснений этого положения. Б.Д. Парыгин отмечает, что особенностью внушения является «его адресованность не к логике и разуму личности, не к ее готовности мыслить и рассуждать, а к ее готовности получить распоряжение, инструкцию к действию. Именно поэтому внушение не нуждается в системе логических доказательств и глубоком осознании смысла сообщаемой информации».
Чем же предопределяется это необосновываемое, неаргументированное влияние людей друг на друга? В основе внушения лежит способность человека сочувствовать другим людям, сопереживать вместе с ними, воспринимать их эмоции, чувства, настроения. Эта способность делает возможным существование доверия между людьми. А, доверяя другому человеку, мы расположены принять его суждение даже без каких-либо обоснований.
Доверие, подтвержденное практическим опытом, может объективироваться на каком-то конкретном лице или группе лиц. В таком случае доверие основывается на авторитетности, престижности. С их возрастанием возможности внушающего воздействия увеличиваются. Доверие, авторитетность, престижность способны более полно проявиться в групповом, коллективном общении.
Мнение коллектива, его оценки и нормы – мощный фактор внушающего влияния на его членов. Ряд исследователей (Б.Ф. Поршнев, Б.Д. Парыгин) совершенно справедливо рассматривают внушение в широком аспекте этого понятия как зависимость человека от принудительной силы коллективных действий. В этом смысле мы можем говорить о внушении как о наиболее древнем способе социально-психологического влияния людей друг на друга, существовавшем еще до появления у людей способности логически мыслить. В значительной степени именно древнейшим происхождением внушения можно объяснить его универсальность. Как свидетельствует В.Н. Колбановский, внушение «присутствует во многих областях общественных взаимоотношений индивидуумов и играет важную роль в воспитании, организации людей и управлении ими, в разных формах воздействия на массы в идеологическом, эстетическом, педагогическом и других планах».
Некоторые исследователи связывают категорию внушения с воздействием преимущественно на эмоциональную сферу личности. М.С. Черепахов именует внушение «эмоционально-психологическим комплексом». С этим определением перекликается суждение В.В. Ученовой: «Под внушением в его положительном аспекте можно понимать создание эмоциональной расположенности, доверия к существу излагаемого материала. Это убеждение читателя, слушателя, зрителя не только логикой знания, но и комплексом эмоционального отношения, переживания, оценки».
Считаем такую точку зрения не вполне обоснованной. Естественно, внушение также обращено к эмоциям человека, но не в большей мере, чем любые другие факторы убеждающего воздействия, не больше, чем сообщение фактов и их интерпретация. Нельзя не заметить, что даже наиболее насыщенная в эмоциональном отношении информация может не обладать внушающим влиянием. В то же время те или иные «сухие» фразы способны оказать внушающий эффект значительной силы. Кстати, по своей внешней форме элементы внушения, как правило, лишены эмоциональной окрашенности.
Внушение отличается от других способов убеждения не степенью эмоциональности, а тем, что оно представляет собой не изложение фактов, как в сообщении, и не разъяснение и обоснование суждений, как в интерпретации, а подсказку, намек, указание, повелевание, приказ и т.п.
Таким образом, мы выяснили, что в широком аспекте внушение – это целенаправленное, активное, одностороннее по своему характеру и основывающееся на феномене доверия социально-психологическое влияние людей друг на друга, содержанием которого является передача мнений, оценок, побуждений к действию от одних лиц к другим без разъяснений и обоснований. Однако данное определение не показывает, чем же именно внушение отличается от других способов передачи информации, которые также обладают указанными признаками и которые, тем не менее, не могут быть отнесены к внушению.
Известно, что в обществе циркулирует значительное количество информации, характеризующейся целенаправленностью, активностью и односторонностью информации, восприятие которой основывается на доверии, возникающем как следствие социальной общности, и не содержащей разъяснений и обоснований. К такой информации относится, к примеру, практически вся информационная сфера журналистики. По сути дела, любое информационное сообщение в газете, в радиовещании и телевидении содержит в себе все отмеченные характеристики. И, тем не менее, далеко не каждое информационное сообщение по способу воздействия на аудиторию можно рассматривать как внушающее.
В чем же состоит принципиальное отличие внушения от других способов распространения информации? Некоторые исследователи связывают это отличие с некритическим восприятием сообщений на уровне внушения: «Внушение – это способ коммуникационного воздействия, рассчитанный на некритическое восприятие сообщений, в которых нечто утверждается или отрицается без доказательства».
Однако внушение – это не всегда восприятие, не предполагающее критики. На это обратил внимание еще В.М. Бехтерев, выдающийся русский психолог, одним из первых сделавший внушение объектом научного исследования. «Нельзя… думать, – указывал В.М. Бехтерев,– что внушение не допускает критики. Сопротивление внушению, где оно имеется, ведь и основано на критике, на уяснении внутреннего противоречия внушаемого с убеждениями данного лица, на несогласии с ним его «я», когда это «я» не вполне исключено. Иначе ведь не было бы и сопротивления. Отсюда очевидно, что внушение в известных случаях не исключает даже критики, не переставая быть в то же время внушением».
Итак, внушение нельзя рассматривать как некритическое восприятие. Секрет «механизма» внушающего воздействия кроется в ином. Он состоит в направленности внушения на особую сферу человеческой психики – на бессознательное. А.Г. Спиркин пишет: «Наряду с сознательными формами отражения и деятельности для человека характерны и такие, которые находятся как бы за «порогом» сознания, не достигают надлежащей степени интенсивности или напряженности, чтобы обратить на себя внимание». Понятие психики значительно шире понятия сознания. Великий физиолог И.П. Павлов отмечал, что бессознательное занимает значительную часть «душевной психической жизни». «Мы отлично знаем, – писал он, – до какой степени душевная психическая жизнь пестро складывается из сознательного и бессознательного».
Бессознательные явления могут быть как врожденными, так и приобретенными. Это и полученные нами от природы темперамент, одаренность, влечения и склонности, и формируемые в процессе жизни воля, характер, те или иные навыки, которые сохраняются в нашей подсознательной памяти и в случае необходимости становятся осознанными (ходьба, бег, езда на велосипеде и т.п.). Наши потребности далеко не всегда осознаются, но даже будучи неосознанными, направляют нашу жизнедеятельность. Бессознательная психическая деятельность имеет место и в процессе мышления. С.Л. Рубинштейн обращал внимание на то, что люди на каждом шагу делают правильные умозаключения, не осознавая их оснований.
Внушение обращено прежде всего к бессознательной сфере человеческой психики, независимо оттого, имеет ли место критическое отношение к содержанию передаваемой информации или нет. Главная задача внушающего – обойти те преграды, которые сознание может воздвигнуть на пути восприятия информации, проникнуть за порог сознания адресата с тем, чтобы, как выразился М.В. Масарский, «распоряжаться на незащищенной территории его души».
На возможность «неосознаваемого влияния» обращал внимание еще В.М. Бехтерев. Он писал, что в психику «могут входить разнородные впечатления при отсутствии к ним какого-либо внимания, иначе говоря, в состоянии рассеянности, когда волевое внимание поглощено какой-то работой. В таком случае внешние впечатления входят в психическую сферу помимо нашего личного сознания и, следовательно, помимо нашего «я». Они проникают в нашу психическую сферу уже не с парадного хода, а, если можно так выразиться, с заднего крыльца, ведущего непосредственно во внутренние покои нашей души. Это и есть то, что мы называем внушением». Бехтерев называл внушение «неосознанным заражением», «непосредственным привитием психических состояний, т.е. идей, чувствований, ощущений», подчеркивая, что внушение происходит «без участия воли (внимания) воспринимающего лица… и нередко даже без ясного с его стороны сознания».
Итак, суть внушения как способа социально-психологического влияния состоит в воздействии на бессознательную сферу человеческой психики. В таком случае, каким же образом внушение связано с убеждением? Ведь мы говорили о том, что убеждение – это всегда осознание какой-то идеи, суждения, представления. Нет ли здесь противоречия? Противоречия нет, поскольку информация, передаваемая посредством внушения, может стать убеждением, когда она объективируется сознанием, оказывается в фокусе мыслительной деятельности. В.С. Коробейников пишет: «Получая из внешнего мира колоссальный поток информации, человеческий мозг… доводит до уровня сознания примерно тысячную часть объема этого потока. Неужели остальная часть просто отбрасывается как ненужная? Нет, мозг аккумулирует и еще часть информации, оставляя ее за «порогом» сознания. Эта информация накапливается, перерабатывается, чтобы в один прекрасный момент, как это часто бывает в творческой деятельности, «выйти на поверхность» и стать основой для решения проблем, не поддававшихся решению при оперировании осознанной информацией». Информация, передаваемая посредством внушения, сохраняется человеческой психикой, чтобы затем, будучи высвеченной сознанием, превратиться в убеждения.
У Б.Ф. Поршнева находим интересное наблюдение о связи формирования убеждений с внушением: «В целом явления, относящиеся к внушению в сфере социальной психологии, можно свести к следующим трем ступеням. Слепое (некритическое) доверие. Критичность, недоверие, сопротивление внушению. Убеждение как сокрушение возражений и тем самым восстановление доверия». Внушение является способом формирования убеждений. Пусть не сразу, не единичным воздействием, а постепенно, исподволь внушение ведет человека к прочным образованиям сознания – убеждениям. Внушение в своем широком значении выступает, следовательно, как часть процесса убеждения, а не самостоятельный, отделенный от убеждения способ психического воздействия.
На эту взаимозависимость внушения и убеждений обращали внимание древние мыслители. Платон, например, считал, что убеждать людей можно не только путем логических доказательств, но и внушением. Он отмечал, что ораторы и судьи нередко «своим искусством не поучают, но, убеждая, внушают то мнение, которое им угодно». Мы уже говорили о том, что внушение как способ убеждения уходит своими корнями в глубину веков и является, по сути, первым, наиболее древним средством формирования убеждений. Более того, на протяжении целого ряда исторических эпох внушение преобладало над логическим разъяснением и обоснованием в воздействии на массовое сознание.
Внушение является способом формирования убеждений и, более того, практически всегда присутствует в процессе убеждающего воздействия на уровне массового общения. Убеждать массовую аудиторию, опираясь только на логику фактов, разъяснение и обоснование, невозможно. Если бы метод убеждения основывался лишь на этом, то была бы потеряна та часть аудитории, которая «не хочет» убедиться. А.И. Герцен сделал меткое замечание: «Как мало можно взять логикой, когда человек не хочет убедиться». Действительно, логикой сообщаемых фактов и их растолкованием трудно сформировать убеждение, если человек проявляет нежелание воспринимать адресуемую ему информацию. Но этот человек не потерян для убеждающего воздействия. Барьер непринятия информации может быть разрушен с помощью «обходного маневра», с помощью внушения.
В этом отношении утверждение о том, что «убеждать… можно только с помощью самого убеждаемого», правомерно лишь для той части убеждающего воздействия, которая связана с осознаваемым явлением. Внушение же происходит, как правило, без ведома аудитории, на которую оно обращено. Внушение не ждет «содействия» от аудитории, наоборот, для него желательно не активное, а пассивное состояние сознания. Способность действовать «на два фронта» – на сознательную и бессознательную сферы человеческой личности, заключает в себе один из самых значительных резервов влияния средств массовой информации на умы и сердца миллионов людей.
Обращенность внушения к бессознательной сфере человеческой психики открывает перед ним широкие возможности воздействия на глубинные психические образования, ориентирующие человека по отношению к внешней среде, на установки. Как и убеждение, установка предполагает наличие определенной ценностной ориентации человека и готовность действовать в соответствии с этой ориентацией.
Но кардинальным отличием убеждения от установки является тот факт, что убеждение осознается нами, а установка, как правило, остается на уровне бессознательного. Именно с бессознательным в человеческой психике связывал понятие установки Д.Н. Узнадзе. Он считал, что установка является наиболее ярким и полным выражением бессознательного: «Бессознательное действительно существует, но это бессознательное не что иное, как установка субъекта».
Связь установок с убеждениями несомненна. Установки как предрасположенность к определенному поведению влияют на формирование убеждений, а убеждения, в свою очередь, воздействуют на установки, повышая их прочность или же, наоборот, постепенно разрушая их. Воздействие на установки через убеждения – это опосредованный, непрямой путь влияния на них (видоизменение бессознательного посредством осознанного). Но на установку можно влиять и прямо – с помощью средства, также относящегося к сфере бессознательного, с помощью внушения. Способность внушения непосредственно соотноситься с глубинными психическими образованиями – установками – представляет собой еще один фактор существенного воздействия внушения на поведение людей.
Следует отметить, что, участвуя в социальном управлении, воздействуя на большие группы людей, средства массовой информации ориентируются на формирование установок особого рода – социальных установок. В отличие от установок, действующих в простейших «предметных» ситуациях, скажем, в конкретной трудовой, производственной деятельности, социальная установка означает диспозицию личности на участие в социальных процессах, на предрасположенность к определенной социальной активности.
Внушение воздействует на установку субъекта, но и установка не пассивна по отношению к внушению. Установка выражает расположенность или не расположенность человека воспринимать внушающее влияние. Если установки не противоречат личности коммуникатора, целям, задачам и методам его деятельности, создаются предпосылки для положительного восприятия внушающего воздействия, расположенность к нему, которую принято называть внушаемостью.
На степень внушаемости влияет ряд факторов объективного и субъективного характера. К объективным относятся следующие факторы.
Актуальная событийная ситуация. Те или иные «кризисные явления» – стихийное бедствие, угроза агрессии, опасность для жизни, создаваемая эпидемиями и т.п., – повышают внушаемость, готовность людей воспринимать внушающее воздействие.
Социально-психологические условия восприятия события. Решающее значение в этом отношении имеют различные групповые явления. Если то или иное событие воспринимается и оценивается субъектом в коллективе (трудовом, профессиональном и т. п.), предпосылки для усиления внушаемости значительно возрастают, особенно в том случае, когда коллективные нормы, суждения и оценки совпадают по своему содержанию с сообщаемой информацией. Внушаемость существенно увеличивается в толпе.
Коммуникационная обстановка. Если влияния существующего по отношению к распространяемой информации «фона» мнений совпадают с целями и задачами коммуникатора, это способствует увеличению внушаемости. Степень внушаемости повышается также в условиях «информационного вакуума», отсутствия других, помимо коммуникатора, источников информации.
Субъективные факторы внушаемости распадаются на две группы в зависимости от того, соотносятся они с личностью реципиента или с личностью коммуникатора. Со стороны реципиента к ним относятся такие факторы.
Установки субъекта. Совпадение установок и содержательной направленности информации способствует повышению внушаемости.
Психологические особенности личности. Такие качества индивидуальной психики, как доверчивость, не критичность, конформизм и другие, поднимают степень внушаемости.
Со стороны коммуникатора к факторам внушаемости относятся следующие.
Личностные характеристики коммуникатора. Его авторитетность, престижность, популярность, занимаемое им общественное положение, компетентность, опыт и другие качества в значительной мере предопределяют степень внушаемости.
Свойства сообщаемой коммуникатором информации. Если информация отличается такими характеристиками, как объективность, достоверность, правдивость, конкретность, ясность, доходчивость, возможности этого материала оказать внушающее воздействие значительно увеличиваются.
Итак, вместо традиционного деления информации на сообщение, убеждение и внушение мы различаем в публицистике сообщение, интерпретацию и внушение как способы убеждения. Эти способы действуют на разных уровнях восприятия. Сообщение и интерпретация представляют собой рациональное осмысление, внушение – неосознаваемое влияние.
Отделение внушения от убеждения, присущее ряду исследований, неминуемо вело к противопоставлению этих двух категорий. Убеждение рассматривалось как нечто положительное, внушение – как использование «запрещенных» приемов. Отсюда следовал вывод о том, что в коммунистической пропаганде и публицистике основной способ – убеждение, в буржуазной – внушение. Мысль о том, что буржуазная пропаганда и используемые ею средства массовой информации ориентируются только на внушение, т.е. на неосознаваемое влияние, несколько наивна. В капиталистической прессе, радиовещании и телевидении весьма широко наряду с внушением используется сообщение фактов, их интерпретация, применяются разнообразные аргументы, доводы, обоснования. И все это подчинено целям формирования взглядов, суждений, иначе говоря, формированию убеждений.
В то же время в коммунистической пропаганде и публицистике в силу тех или иных конкретно-исторических обстоятельств и условий элементы внушения могут преобладать над элементами рационального осмысления. Суть не в преобладании тех или иных способов убеждения, а в том, на формирование каких именно убеждений, чьим классовым интересам они служат. Ведь и посредством сообщения фактов и их логического истолкования можно распространять ложные, реакционные взгляды. Именно этим и занимается буржуазная журналистика. А утверждение и распространение ложных убеждений неминуемо ведет к искажению, извращению рационального осмысления. Сообщение фактов превращается в манипулирование ими, интерпретация событий – в использование фальшивых аргументов.
В.И. Здоровега пишет: «Когда хотят заставить человека слепо верить в любые, даже самые бессмысленные идеи, прибегают к внушению, ибо путем внушения можно заставить человека совершить тот или иной поступок, даже превратить его в слепого фанатика». Это, несомненно, верно. Но, безусловно, верно и то, что посредством внушения можно распространять истинное знание, внушение может служить интересам утверждения передовой идеологии, прогрессивных взглядов и убеждений. Коммунистическая публицистика, стремящаяся к наиболее эффективному воздействию на массовую аудиторию во имя распространения и утверждения истинных убеждений, отвечающих интересам трудящихся, должна в полной мере использовать возможности всех способов убеждающего воздействия – сообщения фактов, их интерпретации и внушения определенных взглядов, оценок, действий.
Логика сообщаемых фактов, глубокое рациональное осмысление действительности, доказательность аргументов соединяют между собой «кирпичики» понятий, из которых строится убеждение, эмоциональная выразительность сообщаемой информации и авторских рассуждений, придают понятиям форму, которая позволяет им глубже проникнуть в сознание, прочнее закрепиться в фундаменте духовного мира личности. А внушение придает создаваемому убеждению ясность и четкость в сочетании с готовностью к незамедлительному действию. В.М. Горохов совершенно справедливо отмечает: «Рожденные внушением мысли и чувства ясны и категоричны, требуют действий, как будто они возникли не опосредованно, а в результате собственного наблюдения и познания внушаемого».
Если при возведении сооружения, именуемого убеждением, один из строительных инструментов используется недостаточно умело, все здание может оказаться шатким и непрочным. И сообщение фактов, и их растолкование, и внушение определенных мыслей и образцов поведения, – каждый из способов важен по-своему, каждый занимает свое достойное место в методе убеждения. Умаление роли одного из них неминуемо отрицательно скажется на формировании взглядов, оценок, суждений, общественного мнения и мировоззрения в целом.
Естественно, в силу тех или иных обстоятельств один из этих способов может занять на время доминирующее положение. Однако если говорить не о частных случаях, а о закономерностях процесса убеждения в средствах массовой информации, то следует признать, что его имманентным свойством является сбалансированное использование всех трех способов убеждения.
Как же на практике, непосредственно в публицистических произведениях реализуется внушение? Мы различаем следующие средства его воплощения.
Элементы оформления и верстки материала. Если статья в газете препровождается шапкой и заголовком, набранным крупным шрифтом, это «подсказывает» читателю, что в материале речь идет о важном событии или о значимой актуальной проблеме. Газета еще не разъясняла характера и сути фактов, не приводила никаких доводов, но аудитории уже прививается мысль о том, что этот вопрос представляет особую важность. Позывные радиостанции, повторяемые перед выходом в эфир того или иного сообщения, предшествующая этому сообщению торжественная или бравурная музыка способны внушить радиослушателю готовность воспринимать данный материал как заслуживающий особого внимания. Такую же роль могут играть изобразительные и текстовые заставки в телевизионной программе.
Читателю о многом говорит форма шрифта, которым набрана статья, наличие в ней отдельных слов и предложений, выделенных жирным шрифтом, курсивом, подчеркиванием, разрядкой и т.д. Немалое значение имеет и расположение материала. Текст, помещенный на первой полосе газеты, и сообщение, открывающее блок новостей, воспринимаются как более важные.
Повторение. Журналистика не может обойтись без повторений. Исследователь из ГДР 3. Гедлих считает повторение «общим принципом журналистской передачи познаний». Сообщения о важных событиях многократно воспроизводятся в различных изданиях, одна и та же новость несколько раз повторяется на протяжении дня в программах радиовещания и телевидения.
Необходимость повторений обусловлена, прежде всего, массовостью аудитории, на которую воздействует журналистика. Донести до сведения миллионов читателей, слушателей и телезрителей конкретный факт, не повторяя сообщение о нем, невозможно. Повторение необходимо также как средство сделать доступным, понятным то или иное знание. Необходимость повторения обусловлена и тем обстоятельством, что оно способствует не только усвоению сообщаемой информации, но и запоминанию ее. Чем более важной и сложной является информация, тем больше повторений она может потребовать.
Что касается не всей журналистики в целом, а отдельно взятого публицистического произведения, то повторения в нем обусловлены конкретными целями, стоящими перед автором. М.В. Масарский формулирует условия, в которых появляется необходимость повторять определенную мысль в пропагандистском выступлении: «Необходимость эта возникает при строго определенных условиях: в случае, когда ранее высказанную мысль надо снабдить новыми аргументами; когда надо вписать ее в мировоззренческую схему слушателя, выявленную в диалоге с ним; когда надо освежить в памяти исходный тезис, важный для дальнейшего рассуждения; при суммировании итогов рассуждения». Отмеченные условия относятся и к публицистическим произведениям.
Как фактор убеждения в публицистике повторение выполняет двоякую роль. С одной стороны, это компонент разъяснения и обоснования, с другой – это фактор внушающего воздействия.
В каждом из этих аспектов повторение подчиняется специфическим закономерностям. Как часть разъясняющей и обосновывающей интерпретации повторение определяется тенденцией диверсификации, т.е. стремлением к разнообразию. Диверсификация повторений на уровне разъяснений и обоснований не случайна. Повторение, как известно, — мать учения. Это усвоение знаний, содержащихся в публицистических произведениях, – не зубрежка, не школьный урок. Здесь действует принцип добровольности, мотивируемой потребностями и интересами аудитории. Если произведение превращается в набор идентично повторяемых суждений, то не удовлетворяется заинтересованность аудитории в получении новых знаний. Это, как отмечал В.И. Ленин, вызывает «тошноту, скуку, злобу против жвачки». Поэтому единственный выход в данной ситуации – разнообразить повторения, использование различных смысловых и стилистических вариантов.
Существует два способа диверсификации повторений: синонимичность и смысловая вариантность. Повторения синонимичного вида представляют собой изложение одного и того же факта или суждения о нем другими словами. Данный прием позволяет избежать тавтологии и в то же время дает возможность использовать все убеждающие свойства повторения – привлечение внимания к высказываемой мысли, облегчение понимания и усвоения знаний, закрепление информации в памяти. Повторения синонимичного вида довольно широко распространены в публицистике. Особенно часто они используются в телевидении и радиовещании. Это связано с условиями восприятия устной речи. На слух воспринимать и запоминать значительное количество новой информации (имен, названий, понятий, цифр и т.п.) трудно. Возникает необходимость повторений даже внутри одного и того же материала. Но повторять одно и то же в неизменном виде, значит, потерять интерес аудитории к сообщаемой информации. В таких случаях синонимические повторения помогают избежать нежелательных результатов.
Смысловая вариантность – это повторение того или иного тезиса в разных содержательных аспектах, рассмотрение одного и того же вопроса с разных сторон. Публицист не просто повторяет высказанную мысль, он возвращается к ней, анализируя ее в иной плоскости, под другим углом зрения. Преимущество смысловых вариантов для разъясняющей и обосновывающей интерпретации заключается в том, что в них, как правило, к минимуму сведены внешние признаки повторения. У аудитории не возникает психологического дискомфорта, обычно вызываемого «разжевыванием» одного и того же положения. В то же время смысловые варианты дают возможность глубже изучить явление, исследуя его по частям, и помогают аудитории легче усвоить информацию.
Итак, повторение является важным фактором, способствующим ознакомлению с информацией, осмыслению и запоминанию ее. Но, предположим, аудитория получила необходимые сведения, осознала и усвоила их. Что происходит, если эту информацию повторять и в дальнейшем? Поскольку она уже рационально осмыслена и запечатлена в сознании, сознание «блокируется», отгораживается от дальнейшего восприятия, изучения, исследования данного интериоризированного знания. Человеческий ум переключается на восприятие другой информации. В этом случае проявляется естественный защитный механизм, предохраняющий мозг от чрезмерной перегрузки. Точно так же, как электронно-вычислительная машина способна выполнять одновременно лишь определенное количество программ, человеческий мозг не может параллельно усваивать беспредельно большую сумму знаний.
Если повторение усвоенного продолжается, происходит воздействие уже не на сознательную, а на подсознательную сферу человеческой психики, т.е. повторение превращается в инструмент внушения. Воздействие это необходимо, поскольку помогает удерживать в подсознательной памяти уже полученную информацию. Человек не может постоянно сохранять в фокусе сознания всю совокупность сведений, данных, навыков и т.п., усваиваемых в процессе жизнедеятельности. Значительное их количество содержится в «подвалах» сознания и при необходимости извлекается оттуда.
Если для повторений на уровне разъяснения и обоснования характерна диверсификация (синонимичное разнообразие и смысловая вариантность), для повторений на уровне внушения предпочтительна идентичность, стереотипность. Именно сохраняя свое единообразие, повторение способно воздействовать на человека, не привлекая его сознания. В этом смысле едва ли можно безоговорочно принять точку зрения тех исследователей, которые решительно отрицают необходимость стереотипного, идентичного повторения.
Очевидно, нельзя считать стереотипное повторение малополезным для целей убеждения вообще. Оно действительно малоэффективно при разъяснениях и обоснованиях, но, являясь средством внушения, оно обладает большой силой воздействия. А убеждения складываются, как уже отмечалось, не только в результате сознательного усвоения знаний, но и под влиянием внушения. Читатель, обнаружив идентичность сообщений, действительно, перестает воспринимать их, воспринимать сознательно, рационально осмысливая их, если данная информация уже усвоена им. Но идентично повторяемые сообщения продолжают воздействовать на его подсознательную сферу, закрепляя знание.
Стереотипное, идентичное повторение как средство внушения необходимо также в случае резко отрицательного, непримиримо критического отношения к сообщаемой информации. В таких ситуациях сознание отвергает информацию, отключаясь, отгораживаясь от ее восприятия. Малоэффективными и малополезными тогда оказываются диверсифицированные повторения с привлечением самой разнообразной аргументации. Но на помощь может прийти внушение со своими стереотипными повторениями. Постепенно, капля за каплей, эти повторения будут проникать в подсознание, откладываться и закрепляться там с тем, чтобы в будущем, освещенные новым опытом и новым знанием, рационально осмысленные, превратиться в убеждение. Для убеждения на уровне внушения предпочтительна не только стереотипность, но и максимальная упрощенность. Лаконичные, простые, доходчивые фразы легче усваиваются без усилий рационального осмысления. Это усвоение тем более облегчается, если повторения представляют собой побудительные, императивные высказывания. В лозунге, призыве ярче выражен элемент волеизъявления, а потому повторения такого рода оказывают более сильное внушающее воздействие.
Вывод о важности и необходимости идентичных повторений для целей убеждения связан с вопросом о пределах этих повторений. Существует, по крайней мере две границы для идентичных повторений, используемых как средство внушения. Во-первых, они необходимы лишь в той степени, в какой существует потребность преодолеть возможное критическое отношение к информации, возникающее в процессе ее рационального восприятия. То, чего не достигло разъяснение и обоснование, может сделать внушение посредством повторения. Лучше всего, если идентичное повторение сочетается с разъяснением и обоснованием, если разные способы воздействия применяются одновременно. Дополняя друг друга, они более результативны.
В данном случае имеется в виду сочетание разъяснения и обоснования с идентичным повторением не столько в рамках одного произведения (хотя такое совмещение нередко используется в публицистической практике), и даже не столько в рамках одного издания, сколько во всей системе средств массовой информации и пропаганды в целом. Многократно разъясняемая, обосновываемая и повторяемая в газетах, радиовещании и телевидении мысль способна более уверенно найти путь к сознанию человека и более прочно закрепиться в его памяти, чем мысль которая даже при самом веском обосновании не была повторена.
Во-вторых, идентичное повторение оправдано в той мере, в какой оно используется для поддержания в подсознательной человеческой памяти той или иной информации, которая в определенных условиях должна быть осознана, став актуальной для жизнедеятельности. Этому служат, к примеру, идентичные напоминания о вреде курения, о необходимости бережного отношения к природе, о соблюдении правил дорожного движения и др. Вне этих пределов стереотипное повторение становится излишним. Если ту или иную информацию аудитория воспринимает без «сопротивления», если то или иное знание в обозримом будущем не потребуется в общественной практике, необходимость в идентичных повторениях отпадает.
Но значит ли это, что диверсифицированные повторения, в отличие от идентичных, не имеют предельности? Нет, не значит. Даже самые разнообразные в смысловом и стилистическом отношении повторения ограничены определенными рамками. Диверсифицированные повторения становятся ненужными, если речь идет о простом и понятном суждении, которое может быть осознано и усвоено без «разжевывания». В таких ситуациях вариантные повторения вызывают, как правило, отрицательную реакцию, приводят к так называемому «эффекту бумеранга», когда аудитория, несмотря на усилия автора, не только не воспринимает многократно варьируемую мысль, но, наоборот, начинает относиться к ней с недоверием и в итоге отбрасывает ее. Диверсифицированные повторения оказываются излишними, если в них содержится та информация, которая известна всем и находится в активном обороте. Такую информацию принято называть общими положениями. Повторения общих положений в любых формах не только излишни, но и вредны, поскольку, ничего не прибавляя к актуально используемой информации, исключают в то же время серьезный деловой разговор с аудиторией по тем вопросам, которые еще требуют своего осознания.
Стереотипы. Значительную роль во внушающем влиянии публицистики играют стереотипы. Это упрощенные, «стандартизированные» понятия и оценки какого-либо явления действительности. По определению А.К. Уледова, стереотипы – «это сложившиеся в сознании людей духовные образования, эмоционально окрашенные образы». Стереотипы – реальный продукт человеческой психики. Без них массовое общение и взаимопонимание людей невозможны. Мы ведем речь о социально-психологических стереотипах, упрощенных представлениях, возникающих в ходе взаимодействия между людьми в группах и коллективах.
Социально-психологические стереотипы тесно связаны с динамическими стереотипами, изучаемыми физиологами. Повторяющиеся внешние явления вырабатывают динамический стереотип, зафиксированный порядок условно-рефлекторных действий человека – привычки, жесты, непроизвольные движения, простейшие трудовые навыки и т.п. Динамический стереотип – одно из важных и необходимых приспособительных свойств организма, взаимодействующего с внешней средой. Социально-психологический стереотип это также закономерное приспособление человека, но уже не к физическим раздражителям, а к условиям массового общения. В этом смысле объективная природа социально-психологических стереотипов не вызывает сомнения.
Стереотипы отличаются от обычных понятий не только своей упрощенностью. Их характерной особенностью является то, что они в большей мере, чем другие формы мысли, связаны с человеческой психикой. Это объясняется наличием в стереотипах ярко выраженного отношения. Именно отношение придает стереотипу черты эмоциональной образности. Сравним для примера стереотип «кляузник» и обычное понятие «человек». В социально-психологическом стереотипе, как правило, отношение преобладает над элементом знания, что обеспечивает стереотипу возможность активного участия во внушающем влиянии. Ведь наличие отношения, оценочности делает стереотип носителем волеизъявления, что обеспечивает способность прямого, неопосредованного влияния на психику человека.
Характерно, что одно и то же понятие, в зависимости от семантических особенностей его употребления, может выступать и как нейтральное в смысловом отношении определение, и как схематизированный, эмоционально насыщенный образ, т.е. стереотип. Например, относительно нейтральное понятие «лакей» в значении наемного слуги приобретает качества стереотипа в своем переносном значении, когда этим словом именуют человека, который пресмыкается, выслуживается перед кем-либо. Стереотипы могут заключать в себе как положительное («передовик», «ударник»), так и отрицательное отношение («буржуй», «чиновник», «бюрократ», «мещанин»). В роли стереотипа могут выступать не только отдельные понятия, но и оценочные суждения типа «один за всех, все за одного», «моя хата с краю», «я человек маленький» и др.
При всем значении оценочного компонента (отношения), содержащегося в стереотипе, нельзя игнорировать его содержательной стороны. Апеллируя, прежде всего, к эмоционально-чувственной сфере человеческой психики, стереотип несет в себе и определенную рациональную нагрузку. А рациональное содержание стереотипа может быть как истинным, так и ложным. В.Л. Артемов отмечает: «Очень важно, какое содержание скрывается за стереотипом, насколько глубоко он схватывает существенные взаимосвязи явлений, основные, типические черты событий и людей. Если эти связи и черты несущественны и поверхностны, то стереотип далек от жизни, это стереотип ложный. Такие стереотипы легче складываются и усваиваются, поскольку улавливают лишь самое броское и приметное, то, что производит внешний эффект и сильнее бьет по эмоциям, вызывая в сознании людей наиболее бурную реакцию.
Наоборот, если связи и черты, олицетворяемые стереотипом, существенны и определяющи для характеристики явлений, то это стереотип истинный. Такой стереотип складывается медленнее и формируется с участием аппарата логического мышления».
Публицистика не может обойтись без стереотипов. Вопрос только состоит в том, какие именно стереотипы используются – истинные или ложные. Буржуазная публицистика, будучи реакционной по своему классовому, идеологическому характеру, берет на вооружение ложные стереотипы, коммунистическая публицистика, отражающая интересы трудящихся, дающая правдивое отражение социальной действительности, использует истинные стереотипы. Известно, как настойчиво буржуазная журналистика и пропаганда насаждают фальшивые, ложные стереотипы, пытаясь с их помощью внушить общественности капиталистических стран недоверие и вражду к Советскому Союзу. Среди этих ложных понятий фигурируют «рука Москвы», «советская угроза», «коммунистическая агрессия».
Важной задачей советской публицистики и пропаганды является, с одной стороны, разоблачение антикоммунистических, ложных стереотипов и, с другой – распространение и утверждение стереотипов истинных, внушающих веру в подлинный, миролюбивый характер советского государства, последовательного борца за идеалы мира, дружбы и сотрудничества между народами.
Стереотипом может стать понятие, лишенное внешней эмоциональной образности, но содержащее в себе определенное (положительное или отрицательное) социальное отношение. Такие понятия становятся стереотипами лишь в силу их частого, изо дня в день повторяющегося употребления. К примеру, признаки стереотипа приобретают слова «свобода», «равенство», «братство», «демократия». Как и образные представления, эти выражения легко, привычно усваиваются, не побуждая человека вновь и вновь осмысливать их. Именно это свойство положительных социальных стереотипов нередко использует буржуазная пропаганда, выхолащивая при этом их подлинное, классовое содержание.
В.И. Ленин точно указывает «слабое место» стереотипов, наполненных ложным содержанием: они перестают легко, привычно усваиваться и теряют свою внушающую силу, если подвергаются критической, осмысленной оценке, позволяющей за «гладкой» внешностью увидеть подлинное содержание.
Имэдж. Когда мы говорим о стереотипе как о эмоционально окрашенном образе, то имеем в виду образ не как категорию искусства, а как категорию психологии восприятия, модель окружающей среды. В.В. Ученова справедливо подчеркивает, что «следует четко различать образ как способ познавательной ориентации «дологического», неразвитого сознания и художественную образность, которую мы считаем выражением специфики искусства». Своеобразие стереотипа как «отпечатка» окружающей среды состоит в том, что он воспроизводит не уникальные, неповторимые черты действительности, а «усредненные» ее характеристики.
Для образа как способа познания схематизация восприятия не менее свойственна, чем отражение единичного, конкретного. А.А. Леонтьев отмечает: «Образ выступает в познавательной деятельности человека в различных функциях, чаще всего прагматических, как своего рода «shortcut», вспомогательное эвристическое средство, позволяющее обойтись без дискурсивного анализа и синтеза признаков… В сущности, такой образ функционально ничем не отличается от знака, это дискурсивные понятийные признаки класса объектов».
Имэдж – это тоже образ воспринимаемой действительности, но, в отличие от стереотипа, воспроизводящий ее неповторимые, единичные черты. Имэдж отличается от художественного образа не только непосредственной связью с реальностью, с ее конкретными проявлениями, но и отсутствием присущей художественному образу цельности. Художественный образ в своем широком значении обладает высокой степенью слитности и цельности составляющих его черт и характеристик. Имэдж, в отличие от художественного образа, воспроизводит не всю совокупность черт, составляющих единую, цельную картину. В нем отражены лишь отдельные характеристики объекта. Более того, имэдж абстрагируется от всего остального, высвечивая только эти стороны объекта, акцентируя внимание только на них.
Заметим, что художественный образ не является, как справедливо отмечают многие исследователи, специфическим средством отражения действительности в публицистике. В то же время имэдж выражает природу публицистического творчества, его специфику, хотя мы не находим признания этого факта в научной литературе. Публицист пишет о конкретных, реально существующих людях, о конкретных, реально происходящих событиях – имэдж отражает именно конкретные реальности бытия. Публицист уже в силу относительной краткости, ограниченности в размерах своего произведения берет не всю совокупность черт и характеристик описываемого объекта, а только некоторые из них, причем зачастую не самые очевидные и лежащие на поверхности, а те, которые наиболее соотносятся с идеологической концепцией и социальными задачами, которые он ставит перед собой. Публицист объективирует свое внимание и внимание аудитории именно на этих чертах, оставляя вне «поля зрения» все остальное. Иными словами, публицист создает не художественный образ, а имэдж конкретного человека, составленный из нескольких черт, штрихов.
Ведущиеся в научной литературе многолетние споры о соотношении публицистики и художественной образности могли бы, с нашей точки зрения, прийти к более конструктивному разрешению, если бы была признана действительная, объективная роль имэджа в публицистическом творчестве, в образном отражении действительности. К сожалению, этого признания пока нет. Имэдж рассматривается как нечто инородное, чуждое по отношению к коммунистической публицистике. Ситуация, сложившаяся вокруг имэджа, напоминает отношение к стереотипам, имевшее место несколько лет назад. Стереотипы объявлялись приемом, свойственным лишь буржуазной журналистике. Их использование в советской печати, на радио и телевидении отрицалось или, в лучшем случае, его просто не замечали. Сейчас, когда в трудах В.Л. Артемова и других исследователей доказана объективная природа стереотипов, их «гражданские права» в публицистике стали постепенно восстанавливаться. То же самое можно сказать и о категории, близкой стереотипу, – об имэдже. Его использование не только не противопоказано, но совершенно естественно для коммунистической публицистики, если с помощью этого специфически публицистического образного воспроизведения жизни выражаются ее действительные, объективные закономерности.
В нашей литературе сложилась точка зрения, что имэдж не дает правильную, объективную картину действительности. Такой взгляд несколько односторонен. Как и любой образ, имэдж может быть ложно направленным (именно в таком аспекте рассматривает эту категорию С.И. Беглов), но может и верно отражать суть явления. В этом отношении правомерно сравнить имэдж с карикатурой. В ней абсолютизируются отдельные, изолированные стороны объекта. Но значит ли это, что любая карикатура дает заведомо ложный, необъективный образ? Если гиперболизированные в карикатуре черты выражают сущность явления или человеческой личности, это произведение будет отличаться правдивостью и объективностью. Точно также имэдж. Не создавая всеобъемлющей картины объекта, имэдж может удивительно точно передавать его суть и характер. Именно эти особенности имэджа – лаконичность и выразительность – столь важны для публицистики.
Чем же обеспечивается внушающее воздействие имэджа? Г.М. Андреева отвечает на этот вопрос так: «Имэдж – это специфический «образ» воспринимаемого предмета, когда ракурс восприятия умышленно смещен и акцентируются лишь определенные стороны объекта. Поэтому достигается иллюзорное отображение объекта или явления. Между имэджем и реальным объектом существует так называемый «разрыв в достоверности», поскольку имэдж сгущает краски образа и тем самым выполняет функцию механизма внушения». Данное положение едва ли может быть принято безоговорочно. Внушающее воздействие имэджа объясняется не «разрывом в достоверности». Ведь, по сути дела, любой образ содержит в себе такого рода разрыв. Любой образ – не гипсовый слепок действительности, в нем всегда присутствует элемент субъективности, личного отношения.
Даже если предположить, что субъективный элемент в имэдже выражен в большей мере, чем в других разновидностях образного отражения действительности (хотя это предположение не имеет под собой достаточных оснований), все равно из этого нельзя было бы сделать заключение, что данное свойство способно оказывать внушающее воздействие. Недостоверность при любом сгущении красок внушающего влияния оказывать не может. Наоборот, чем более очевиден «разрыв в достоверности», тем больше вероятности, что аудитория обратит на него внимание и подвергнет его осмыслению. А осмысленное, «осознаваемое» восприятие и внушение – вещи несовместимые.
Имэдж, как уже отмечалось, может обладать высокой степенью достоверности. И это тем не менее не мешает ему выполнять функцию внушения. Дело не в той или иной мере достоверности, а в том, что, не давая развернутой характеристики явления или личности, фиксируя лишь отдельно взятые черты и качества, имэдж легко воспринимается и усваивается, не требуя значительных мыслительных усилий реципиента. Эти свойства имэджа усиливаются также тем, что публицист имеет возможность несколько раз повторять, подчеркивать те черты, которые в совокупности составляют имэдж (ведь их немного). А повторение – мощный фактор внушения.
Особенностью имэджа и в то же время одним из его преимуществ является то, что он может участвовать не только во внушающем воздействии, но и в осознаваемом влиянии. Если имэдж подкреплен серьезным логическим обоснованием, если он опирается на прочный фундамент доказательных фактов, он выполняет функцию не столько внушения, сколько более четкого осознания описываемого явления.
Фасцинация. Если имэдж – это образ, создаваемый коммуникатором, то явление фасцинации можно охарактеризовать как внушение с помощью образа самого коммуникатора. Для восприятия любого сообщения очень важно не только что сообщается, но и кто сообщает. Один человек кажется нам более привлекательным, достойным доверия, другой, казалось бы, без видимых к тому оснований вызывает чувство неприязни. Если бы они оба обратились к нам с одним и тем же текстом, то обращение первого было бы воспринято как более убедительное.
В данном случае имеет место внушающее влияние образа коммуникатора. Как отмечает Е.Ф. Тарасов, «образ коммуникатора является одним из существенных факторов суггестивного речевого воздействия». В основе этого воздействия лежит явление аттракции, привлекательности, притягательной силы одного человека по отношению к другому. Г.М. Андреева пишет: «Аттракцию можно рассматривать как особый вид социальной установки (аттитюда) на другого человека, в которой преобладает эмоциональный компонент, когда этот «другой» оценивается преимущественно в категориях, свойственных аффективным оценкам».
На участие фактора аттракции в убеждающем воздействии обращал внимание еще Аристотель. Он считал, что «можно убеждать не только посредством речи, наполненной доказательствами, но еще и этическим способом. Ведь мы верим оратору, потому что он кажется нам человеком известного склада, то есть если он кажется нам человеком честным или благомыслящим, или тем и другим вместе». Понятие фасцинации тесно связано с созданием условий, необходимых для пробуждения, для появления аттракции.
Средства массовой информации широко используют прием фасцинации: газеты и журналы помещают фотографии своих ведущих авторов, сообщают сведения, касающиеся их жизни и деятельности; радио и телевидение дают анонсы об участниках предстоящих передач и т.п. Естественно, фасцинация облегчается, если коммуникатор является авторитетным лицом. В фасцинации участвует и сам коммуникатор. Если ему удается зарекомендовать себя человеком знающим, искренним и пекущимся об общественном благе, его внушающее влияние значительно возрастает. У Аристотеля находим следующее наблюдение: «Есть три причины, возбуждающие доверие к говорящему, потому что есть именно столько вещей, в силу которых мы верим без доказательства, – это разум, добродетель и благорасположение».
В принципе без элементов фасцинации не обходится ни один публицистический материал. Сюда относится и сам тон повествования, располагающий аудиторию к доверию, и разного рода вступления, вводные слова, обращения, создающие атмосферу доброжелательности.
Возможности телевидения и радиовещания для фасцинации особенно широки, поскольку экран и микрофон обеспечивают высокую степень персонификации авторов и исполнителей передачи. На телевизионном экране зритель видит человека, беседующего с ним, и эта непосредственность личного контакта создает условия для пробуждения аттракции. Дополнительными механизмами фасцинации являются различные музыкальные фоны, создающие спокойную, благожелательную атмосферу (в радиопередачах и телевизионных программах), изобразительные заставки-этюды и фотографии (на телевидении) и т. п.
Отмеченные пять средств внушающего воздействия – особенности оформления и верстки материала, повторение, стереотип, имэдж и фасцинация – находят свое применение во всех средствах массовой информации: в печати, радиовещании, телевидении. Однако радиовещание и телевидение обладают весьма мощными специфическими инструментами внушающего воздействия. Среди них особую роль играет устное слово. Живая человеческая речь обладает огромной силой внушения. В.М. Бехтерев писал: «Вряд ли можно сомневаться в том, что главнейшим передатчиком внушения от одного лица к другому служит орган слуха, так как словесное внушение является, вообще говоря, наиболее распространенным и, по-видимому, наиболее действительным». Б.Ф. Поршнев полагал, что «внушение осуществляется почти только через посредство речи, т.е. его механизмом является слово», называл внушение «словесным заражением».
Чем же объясняется столь значительное внушающее воздействие устного живого слова? Казалось бы, один и тот же текст, воспроизведенный в устной и письменной форме, должен в обоих случаях оказывать одинаковое влияние на человека, поскольку содержательная сторона текста остается неизменной. Однако, как правило, это влияние не одинаково. Замечено, что письменное слово способно в большей мере передать основную смысловую информацию и запечатлеть ее в сознании, а устное слово – побудить к незамедлительному действию.
Эти различия, как нам представляется, обусловлены спецификой функциональной направленности письменной и устной речи. В любой речи воплощаются три взаимосвязанные функции: информационная, выразительная и функция волеизъявления. Информационный аспект речи связан с сообщением знаний, тех или иных сведений посредством слова. Выразительная функция направлена на передачу эмоций, чувств, отношений пишущего или говорящего к содержанию речи или к аудитории. В функции волеизъявления заложена возможность передавать с помощью речи не только определенную информацию и связанные с ней эмоции, но и волю – целеустремленность человека на выполнение тех или иных действий.
В письменной речи наиболее полно выражена информационная функция. Уже в силу того, что пишущий имеет возможность больше времени уделить обдумыванию текста, в письменной речи, как правило, слово более точно передает мысль. В то же время в устной речи более полно воплощены выразительная функция и функция волеизъявления. Устная речь может использовать любые формы слова и стилистические словосочетания, применяемые в письме, но, помимо этого, в ее арсенале имеются разнообразные средства передачи эмоций и чувств, недоступные письму. Едва ли можно назвать много способов написания слова «нет», но произнести это слово можно с огромным количеством смысловых значений и эмоционально-выразительных оттенков.
Функция волеизъявления тесно связана с выразительной функцией. Но было бы неправильно отождествлять влияние на волю человека лишь с эмоциональным воздействием устного слова. Воля, как сознательная саморегуляция поведения и деятельности человека, соотносится не только с эмоциональной, но и рациональной сферой психики.
Однако далеко не любой мыслительный акт, содержащий в себе эмоциональное отношение, является в то же время и волевым процессом. Для волеизъявления мало простого сочетания мысли и эмоции. Необходимо еще наличие внутренней побудительной силы, готовности человека реализовать мысли и эмоции в том или ином действии. И вот это наличие в волеизъявлении третьего (помимо мысли и эмоции) элемента – побуждения к действию – дает возможность направлять человеческую волю не только воздействием на мысли и чувства, но и на импульсивно-побудительные механизмы волевого процесса. Иными словами, существует возможность влиять на волю человека, обращаясь не только к его мыслям и осознаваемым эмоциям, но и непосредственно к собственно волевым характеристикам личности.
Наличие этих характеристик в психическом комплексе личности не вызывает сомнений. Один человек отличается сильной волей, другой слабоволием. Причем эти характеристики далеко не обязательно прямо пропорциональны интеллектуальным и эмоциональным свойствам личности. Весьма разумный человек может обладать слабой волей. Устное слово в значительно большей мере, чем письменное, способно отражать и передавать волевые качества коммуникатора. Устное слово может очень емко и точно воплощать в себе такие характеристики, как твердость, решительность, настойчивость, уверенность, непреклонность и т. д.
Эти характеристики, заключенные в акустических свойствах устного слова, передаются слушающему, влияют на механизм его волеизъявления, стимулируя волю или подавляя ее. Причем если смысловую информацию и связанный с ней эмоциональный фон реципиент усваивает сознательно, осмысливая их, то волевые характеристики, заключенные в слове, как правило, ясно не осознаются. Они воздействуют на психику человека прямо, непосредственно, минуя сознание. Авторы пособия по общей психологии справедливо отмечают: «Волеизъявление направлено на прямое подчинение действий слушателя замыслу говорящего». Именно в способности непосредственно передавать волевые качества говорящего слушающему заключено внушающее влияние устного слова.
При этом далеко не обязательно это влияние должно обусловливаться глубоким содержанием информации и большой эмоциональностью сообщаемого. Слова врача-гипнотизера предельно просты по содержанию и нейтральны в эмоциональном отношении, но их воздействие на волю человека может быть весьма значительным. Итак, устное слово как способ вербальной коммуникации несет в себе большие возможности внушающего воздействия. Этим объясняется, прежде всего, значительный потенциал внушения, которым обладают телевидение и радиовещание. На телевидении и в какой-то мере на радиовещании знаковая система устной речи дополняется разнообразными средствами невербальной коммуникации, которые также участвуют в процессе внушения. Г.М. Андреева выделяет четыре основных средства невербальной коммуникации:
 оптико-кинетическую систему знаков, включающую в себя жесты, мимику, пантомимику;
 паралингвистическую (качество голоса, его диапазон, тональность) и экстралингвистическую систему знаков (паузы, покашливание, смех, плач и т. п.);
 проксемическую систему знаков, охватывающую пространственно-временные особенности организации общения (взаиморасположение участников общения, последовательность и очередность сообщений и т. п.);
 визуальную систему знаков – «контакт глаз».
Средства невербальной коммуникации служат не только целям выражения смыслового аспекта сообщаемой информации. Они подчинены еще одной задаче, имеющей прямую связь с внушающим воздействием. Значительная часть этих средств (все, за исключением проксемической системы) выполняет функцию волеизъявления со стороны коммуникатора – функцию прямой передачи его замыслов, намерений, побуждений. Причем передача этих волевых характеристик облегчается тем, что она осуществляется на уровне непосредственного восприятия – на уровне первой сигнальной системы, т.е. путем восприятия конкретных внешних раздражителей (например, жеста, смеха).
Выполняя функцию волеизъявления, средства невербальной коммуникации выступают активными факторами внушающего воздействия. Публицист телевидения, умело пользующийся жестами, мимикой, умеющий «смотреть в глаза» аудитории, обладает весьма важным дополнительным средством убеждения.
Специфические внушающие возможности телевидения и радиовещания связаны также с условиями восприятия передач. Нередко мы смотрим телевизор и слушаем радио, занимаясь другими делами – разговариваем с друзьями, убираем в комнате, едим и т.д. Наше внимание далеко не всегда полностью поглощено радиоприемником и телевизором. Информация, сообщаемая ими, воспринимается как некий фон других видов деятельности. Д.И. Любосветов пишет о фоновом слушании радио, «когда радиопередача является элементом окружающей обстановки и лишь частично затрагивает или даже вовсе не затрагивает сферу сознания слушателя».
Фоновым может быть восприятие не только устной речи по радио, но и телевизионного изображения. И вот эта отключенность внимания от содержательных сторон информации создает благоприятные условия для восприятия ее без сознательного осмысления, т.е. для восприятия ее в соответствии с закономерностями внушения. Определенная часть информации аккумулируется подсознательной памятью с тем, чтобы в будущем, при необходимости, оказаться в фокусе сознания и активно участвовать в человеческой жизнедеятельности.
Внушение наряду с сообщением фактов и их интерпретацией выступает активным способом реализации метода убеждения в публицистике. Использование внушения, подкрепленного логически организованным, глубоким знанием и солидной аргументацией, представляет собой богатый резерв эффективного формирования взглядов и оценок в обществе, стимулирования целенаправленной деятельности.
Итак, способами убеждающего воздействия публицистики являются сообщение (отбор и освещение с определенных идеологических позиций социально значимых фактов действительности), интерпретация (оценка, толкование и обобщение фактов) и внушение (целенаправленное социально-психологическое влияние, основывающееся на феномене доверия и состоящее в передаче мнений, оценок и побуждений к действию без разъяснений и обоснований). Коренное отличие внушения от сообщения и интерпретации состоит в его обращенности к бессознательной сфере человеческой психики. Способность публицистики влиять и на рациональное осмысление, и на неосознаваемое восприятие представляет собой мощный потенциал убеждения.
Для эффективности убеждающего воздействия большое значение имеет использование всех возможностей, заложенных в каждом способе убеждения. По отношению к сообщению это освещение в публицистических произведениях конкретных, взятых «из жизни», актуальных, типичных и правдивых фактов. Дополнительную убеждающую силу информации придают оперативность, новизна сообщения и документальный характер воспроизведения фактов.
Интерпретация как способ убеждающего влияния предполагает достаточную глубину и научность публицистического анализа, его объективность, историчность и конкретность. Интерпретация в убеждающем публицистическом воздействии может находить свое выражение в форме констатации, разъяснения и обоснования. Констатация – изложение определенных суждений без экспликации или доводов, подтверждающих истинность данных суждений. В качестве констатирующей интерпретации выступают теоретические положения, выводы, полученные наукой; аксиоматические истины; ценностные суждения, утвердившиеся в общественном сознании; очевидные положения. Убеждающие возможности констатирующей интерпретации основываются на явлениях доверия и авторитета, приобретая благодаря им особую способность привития определенных точек зрения.
Однако констатирующая интерпретация сама по себе не может формировать прочные убеждения, если она не подкреплена разъяснениями и обоснованиями. Разъясняющая интерпретация – это растолкование сути явлений и фактов. В разъяснениях особое значение приобретают доходчивость и популярность. Тем не менее, главная нагрузка в публицистических разъяснениях ложится на содержательную сторону растолкования. Разъясняя свою мысль, публицист пользуется основными формами умозаключений: аналогией, дедукцией и индукцией, которые в конкретном тексте воплощаются в сравнение, оценку и обобщение. Умелое использование этих трех инструментов разъясняющей интерпретации может увеличить убеждающую силу публицистического произведения.
Обоснование как способ интерпретации представляет собой применение тех или иных доводов, аргументов, подтверждающих истинность высказываемых суждений. Публицистика имеет в своем распоряжении широкий арсенал аргументов: теоретическую, фактографическую, эмпирическую, ценностно-нормативную, оценочную аргументацию. Чем богаче и разнообразнее палитра аргументов в публицистическом произведении, чем они содержательнее и конкретнее, тем действеннее становится убеждающее журналистское слово. Существенное значение имеет также использование различных способов аргументации.
Инструментами внушающего влияния публицистики во многих случаях выступают элементы оформления и верстки материалов, повторение информации, стереотипы, имэдж, фасцинация. От того, насколько органически сочетаются в публицистическом произведении способы сообщения, интерпретации и внушения, во многом зависит результативность его убеждающего воздействия.
ГЛАВА IV. ПОЛЕМИЧНОСТЬ КАК ОТЛИЧИТЕЛЬНОЕ СВОЙСТВО МЕТОДА УБЕЖДЕНИЯ В ПУБЛИЦИСТИКЕ
Метод любой целенаправленной деятельности характеризуется не только своеобразием предмета, объекта, средств и способов этой деятельности, но и определенной манерой, образом действий. Скажем, метод исследования в той или иной области научного знания предполагает проведение действий, протекающих в специфических формах, свойственных именно этому методу. Что же характерно в этом отношении для метода убеждения в публицистике? С нашей точки зрения, манеру убеждения в публицистике определяет такое свойство, как полемичность. Полемичность – это своеобразный стиль публицистического общения. Представляется важным выяснить диалектику понятий «полемичность» и «полемика».
1. Полемичность и полемика
Авторы монографии «Об искусстве полемики» определяют полемику как «необходимый компонент идейного противоборства, способ сопоставления противоположных или различных точек зрения и выявления их истинности или ложности». Понятие полемичности значительно шире. Оно не сводится лишь к прямому сопоставлению противоположных или различных взглядов. Это свойство охватывает весь процесс утверждения определенной точки зрения, независимо от того, соотносится эта точка зрения с другой позицией или нет.
Полемичность в публицистике не обязательно предполагает наличие дискуссии, столкновение с конкретным оппонентом. Полемичность в публицистике появляется тогда, когда автор обосновывает свою мысль, пытаясь убедить в ней аудиторию. Этим публицистическое произведение, в частности, отличается от научного исследования и от художественной литературы, где полемика возникает лишь в случае прямого сопоставления различных мнений, позиций, подходов и т. п.
Чем же объяснить это свойство полемичности, присущее публицистике? В его основе лежит сама природа публицистики как литературы, поднимающей животрепещущие вопросы повседневной социальной жизни. Публицист пишет о том, что мы видим в нашем непосредственном окружении, о том, что нас волнует, и о том (в данном отношении это особенно важно), о чем мы, как правило, уже имеем свою собственную точку зрения. Вынося на суд общественности свое мнение, публицист предполагает наличие у аудитории определенных взглядов по обсуждаемому вопросу, не обязательно противоположных его собственной позиции, но, вполне вероятно, чем-то отличающихся от нее.
Перед публицистом не только единомышленник, но и человек, который смотрит на поднятую проблему иными глазами. В аудитории могут быть люди, сомневающиеся, неуверенные, те, кто, возможно, не имея своего четко выраженного взгляда на данный вопрос, тем не менее с недоверием относится к оценкам и суждениям публициста. Таким образом, у публициста всегда есть оппонент, с которым можно поспорить или согласиться. Но в большинстве случаев этот оппонент анонимный – аудитория, получатель информации.
Полемичность публицистики связана также с политическим характером публицистического творчества. Быть политиком и не отстаивать определенные классовые, идеологические интересы невозможно. Быть политиком и не бороться против всего, что мешает утверждению разделяемых вами политических идеалов, немыслимо. Публицистика, которая является отражением политического сознания и партийна по своей природе, всегда борется, и потому всегда предполагает элемент полемики.
В полемичности публицистики заключается ее своеобразная драматургия. Ведь драматургия это не обязательно сценическое действие, это конфликт, столкновение разных характеров, мнений. В этом одна из основополагающих черт драматического искусства. Публицистика сближается с драматургией в том смысле, что для нее столкновение различных точек зрения, выражающееся в полемичности, также является проявлением ее специфики и одним из тех свойств, которое привлекает внимание многочисленной аудитории.
На эту близость публицистики, в частности телевизионной публицистики, и драматургии обратил внимание один из основателей украинской телевизионной режиссуры К.С. Вакуленко. Он подчеркивал: «…мы можем найти общее у драматурга и выступающего на телевидении: стремление в чем-то убеждать, что-то доказывать. Стремление влиять. Спектакль и выступление имеют в своей основе действие. «Настоящее, производительное», как писал Станиславский, оно предполагает обязательное преодоление сопротивления. Телевидение отражает действительность в формах самой жизни. А жизнь, как утверждает марксистско-ленинская философия, всегда действие, всегда борьба. Последняя принимает самые разнообразные формы на разных этапах своего развития. Действие сосредоточивается на том, что нужно отстаивать, защищать, доказывать». Публицист всегда борется, полемизируя даже тогда, когда не называет противников и оппонентов по имени. Но, естественно, полемичность как свойство публицистики обретает свое наиболее полное выражение в открытой полемике.
Полемика служит мощным стимулом убеждающего воздействия. Убеждающие возможности публицистической полемики заложены в закономерностях нашего повседневного межличностного общения. Многие наши убеждения мы выносим как результат сопоставления своей точки зрения с мнением других людей. Причем это сопоставление происходит или при нашем непосредственном участии в словесном состязании, т.е. в споре, или тогда, когда мы являемся свидетелями спора по интересующему нас вопросу. Древние говорили «в споре рождается истина». А истина, рожденная в споре, легко превращается в убеждение, поскольку предстает не как голословное утверждение, а как аргументированное, обоснованное суждение. Полемика отличается от обычного спора, по сути дела, лишь своим публичным характером. Это публичный, предлагаемый вниманию широкой общественности спор с целью защитить свою точку зрения.
Но полемика – публичная защита своей точки зрения – вовсе не означает защиту как оборону. Для публицистики, выражающей интересы трудящихся, революционной по своему духу, полемика – это прежде всего наступательный характер идейного противоборства. «Социалистический орган, – указывал В. И. Левин, – должен вести полемику… без полемики не обойтись. Вопрос, вести ее живо, нападая, выдвигая вопросы самостоятельно или только обороняясь, сухо, скучно». Если публицист первым предлагает свою точку зрения и, не обходя «острые углы», сам обращает внимание общественности на имеющиеся или возможные противоположные взгляды, аргументировано опровергает их, он выигрывает в полемике стратегическую инициативу, обеспечивает себе благоприятные возможности убеждения аудитории в истинности своей позиции.
Наступательность полемики состоит не только в оперативности, быстроте вступления в спор, наступательность – это, прежде всего, боевитость, непримиримость в борьбе с идейным противником. Естественно, мы не можем рассматривать наступательность как универсальное требование для всех видов полемики. Если полемика не направлена против идейных оппонентов, а ведется в кругу единомышленников, наступательность едва ли уместна. В споре единомышленников принципиальность в отстаивании важных, основных положений сочетается с доброжелательностью и конструктивностью, т.е. готовностью совместно искать наиболее оптимальные, приемлемые решения.
К общим принципам публицистической полемики, охватывающим все ее виды и формы, мы относим следующие.
Партийный, классовый подход к оценке оспариваемой точки зрения. Партийность – основной методологический ключ публициста в полемике. Этот принцип обязывает судить о той или иной позиции в споре в зависимости от того, какие классовые, идеологические интересы она отражает. Партийный подход позволяет публицисту видеть политическую суть любого обсуждаемого вопроса. Партийность ориентирует публициста расценивать взгляды, суждения оппонента не по заявлениям и заверениям в «благих намерениях», а по реальной связи этих взглядов и суждений с общественными интересами. Политическая оценка в публицистике вообще и в публицистической полемике в частности – это всегда партийная, классовая оценка.
Ясность цели – т.е. четкое представление о том, для чего ведется полемика, чего хочет добиться в ее итоге публицист. Без ясного осознания цели участники полемики подобны кораблям, лишенным управления. Спор ради спора не только не способствует выяснению сути вопроса, но еще больше запутывает его. «Полемизируйте как угодно резко, только говорите ясно, чего вы хотите», – это требование В.И. Ленин считал обязательным для полемики.
Сосредоточение на главном, существенном в предмете полемики. Одним из приемов, применявшимся древнегреческими софистами с целью помешать выяснению истины в споре, был прием, именуемый argumentum externum. Прием этот заключался в том, что вместо обсуждения существа вопроса, основной его сути, внимание сосредоточивалось на второстепенных моментах, деталях и т.п. Соответственно аргументы брались из области, которая к существу вопроса не имеет прямого отношения.
Только в том случае, если участники полемики умеют сосредоточиться на сути обсуждаемой проблемы и вести речь именно о ней, не упуская из рук главную нить, полемика может принести конструктивные результаты. Умение выделить главное в обсуждаемом вопросе – это в то же время немаловажный фактор убеждающего воздействия. Концентрируя внимание на самом главном, мы тем самым помогаем аудитории формировать убеждения. Ведь человек тогда более убеждается, когда осознает, что правильно понимает существо явления.
Точность и однозначность понятий и терминов. Одной из основных форм мысли, отражающей существенные, отличительные признаки предметов и явлений, является понятие. Ни один мыслительный процесс не может обойтись без понятийного аппарата. Точность и определенность понятий – необходимое условие ясности и последовательности мышления. Во время мыслительного акта, при котором сопоставляются различные суждения, особенно важно, чтобы понятия были точными и имели одинаковое значение для всех, кто участвует в этом сопоставлении. В противном случае участники полемики будут вести речь не об одном и том же, а о разных, по сути дела, вещах, вкладывая в понятие разный смысл.
Уверенность и последовательность в отстаивании принципиальных положений. Если публицист включается в спор, он должен быть уверен в истинности основных положений своей точки зрения. В противном случае, едва ли есть резон участвовать в полемике. Только тот может убедить аудиторию в правомерности своих взглядов, кто с уверенностью, твердостью и последовательностью отстаивает свои принципиальные позиции, должным образом обосновывая их. Естественно, принципиальность ничего общего не имеет с упрямством. В основе принципиальности лежат глубокие знания, упрямство же чаще всего обусловливается невежеством и нежеланием считаться с реальными обстоятельствами. Подлинная принципиальность несовместима также с мелочной придирчивостью к незначительным, второстепенным вещам.
Честность в использовании приемов полемики. Этот принцип предполагает ведение спора честным путем, без применения софистических уловок, передержек, фальсификаций и других способов достижения победы в полемике «любыми средствами».
Вести полемику без соблюдения ее основных принципов невозможно. Чем полнее они воплощаются в практике публицистического творчества, тем эффективнее полемика реализует свое предназначение – выявление сути обсуждаемого вопроса, обнаружение истины и утверждение этой истины в сознании общественности.
2. Виды, приемы и способы публицистической полемики
В каких же конкретных формах существует публицистическая полемика? Во-первых, в ней можно выделить две большие категории по способу выражения спора: прямую и косвенную полемику. Прямая полемика предполагает указание конкретного противника или оппонента, а также изложение и разбор его позиций и суждений. В косвенной полемике публицист излагает свою точку зрения по спорному вопросу, не указывая, против кого или против каких конкретно положений направлены его утверждения. Противник и его точка зрения предполагаются, но не обозначаются непосредственно.
Нередко именно косвенная полемика оказывается уместной и целесообразной. Нет необходимости, например, при любых обстоятельствах поименно называть буржуазных идеологов и излагать их взгляды, создавая тем самым своеобразную «рекламу» этим взглядам и их авторам. Утверждая свою собственную идеологическую позицию, пропагандируя коммунистическое мировоззрение, публицист тем самым (пусть не в прямой форме) полемизирует с буржуазной идеологией, с теми, кто стоит на ее платформе. Довольно часто публицист, выступая по тому или иному вопросу, не обязательно идеологическому, отстаивает новый взгляд, новый подход. Не называя приверженцев устаревших взглядов и не анализируя суть их позиций (предполагается, что аудитория с ними уже знакома), публицист ведет полемику, утверждая и отстаивая новое.
По своему характеру как прямая, так и косвенная полемика может быть полемикой-конфронтацией, т.е. острым, непримиримым спором, не предполагающим нахождение общих, компромиссных решений. Как правило, такого рода полемика касается идеологических вопросов и других принципиальных положений, затрагивающих классовые интересы. Вторым видом косвенной полемики является товарищеская полемика. В ней участвуют единомышленники, совместно ищущие наиболее приемлемые решения вопроса, по основным аспектам которого у них нет принципиальных разногласий.
По своим коммуникативным особенностям все указанные виды полемики могут принимать диалогическую или монологическую форму. Диалогическая полемика предполагает наличие двух или более участников. В пределах одного материала диалогическая полемика может принимать форму интервью – ведущий не только задает вопросы, но и высказывает мнение, отличное от точки зрения интервьюируемого; беседы – обмена мнениями между двумя или несколькими специалистами по данному вопросу. Если полемика выходит за рамки одного материала, она, как правило, принимает форму дискуссии, т.е. публичного обсуждения спорного вопроса с развернутой аргументацией. Иногда подборку материалов, содержащих различные точки зрения по одному вопросу, называют диспутом.
В публицистике понятия дискуссии и диспута еще более близки, чем в практике межличностного общения. В межличностном общении диспут отличается от дискуссии тем, что является не просто публичным спором, но спором перед аудиторией. В публицистике это отличие исчезает, поскольку любое публицистическое произведение предполагает наличие аудитории. Поэтому принято различать дискуссию и диспут по содержательным и количественным характеристикам. Дискуссия – это публичная полемика по важным вопросам, затрагивающим интересы широкой общественности, с привлечением, как правило, значительного числа участников обсуждения (например, дискуссия по проекту новой Конституции, дискуссия по проблемам экономики и т.п.). Диспут – это публичный спор по более локальным, узкоспециальным вопросам, как правило, с небольшим числом участников (например, диспут спортивных комментаторов).
В монологической полемике с аудиторией общается лишь автор. Этот вид полемики предполагает наличие одного коммуникатора, который защищает свою точку зрения.
В полемике-монологе, наряду с противодействием взглядам конкретного противника, мы можем выделить полемику с аудиторией и внутреннюю авторскую полемику. Полемизируя с аудиторией, публицист обращается к тем оценкам и суждениям, которые бытуют среди его читателей, зрителей или слушателей, и пытается их опровергать или соответствующим образом видоизменять. Во внутренней авторской полемике публицист спорит с самим собой. Он выносит на суд общественности свои сомнения, те или иные противоречивые позиции в анализе явления. Он дает возможность аудитории проследить весь сложный, полный конфликтов путь искания истины. Внутренняя авторская полемика оказывается могучим фактором убеждения, поскольку аудитория приобщается к анализу той или иной точки зрения, вместе с публицистом приходит к решению вопроса, подвергнув рассмотрению все альтернативные позиции.
Чем разнообразнее формы полемики, тем эффективнее публицистика влияет на общественное мнение, тем действеннее она формирует убеждения. Но было бы, естественно, неправильно сводить эффективность полемики лишь к соблюдению ее общих принципов и наличию разнообразия форм. Большое значение имеет также искусство применения разнообразных приемов и способов полемики.
3. Язык и стиль полемики
Публицистическая полемика – не сухой академический обмен мнениями. Это спор, в котором не может не кипеть страсть политика, человека, отстаивающего общественные интересы. И, естественно, такого рода полемика требует особых языково-стилистических средств – эмоционально насыщенных, выразительных, ярких и образных. Язык и стиль полемики – это не раз и навсегда данная манера выражаться и излагать свои мысли. Это обусловленная идеологией и мировоззрением позиция публициста в споре, его отношение к обсуждаемому вопросу, его видение предмета, воплощенное в соответствующих формах.
Градация сильно сближает письменную речь с устной – она необходимый элемент обоснования мысли в устном общении. Мы невольно обращаемся к градации, когда хотим подчеркнуть что-то важное, доказать свою точку зрения. Усиливая, подчеркивая словесными оборотами определенную мысль, мы добиваемся принятия этой мысли нашими собеседниками. В полемике, и устной, и письменной, градация выступает одним из стимулов, способствующих убеждению, воздействуя одновременно на рациональное и на эмоциональное восприятие.
Родственный градации прием – анафора. Эта стилистическая фигура представляет собой одинаковое начало самостоятельных отрезков речи. Анафора в публицистике не равнозначна простому повторению. Она служит более рельефному выделению основных смысловых значений. Это также одно из средств более четкой классификации материала, а без классификации, без систематизации фактов и суждений о них процесс убеждения становится весьма затруднительным.
Анафора так же, как и градация, помогает перебросить мост между письменной и устной речью. Этот прием очень любят ораторы (устная речь требует постоянного удержания внимания на узловых моментах).
Близость письменной полемической речи устному ораторскому искусству не случайна. Особенность устного слова – непосредственный контакт с собеседником. Наличие этого контакта является существенной предпосылкой действенности убеждающего влияния. Письменная речь лишена прямого личностного контакта коммуникатора и получателя информации. Поэтому одна из важных задач публициста – преодолеть эту разобщенность с аудиторией, максимально приблизить ее к себе.
Этого можно достичь живостью, доступностью, доходчивостью языка, его разговорностью в лучшем смысле этого слова, использованием различных средств и приемов, столь характерных для ораторского искусства (меткое слово, крылатые выражения, пословицы и поговорки, риторические восклицания, идиомы, градация, анафора).
Такой эффект также достигается прямым обращение к оппоненту. Прямое обращение к противнику вносит в полемику столь необходимый для процесса убеждения элемент диалогизации, о котором мы уже вели речь. Оно может содержать и гневное возмущение, и ироническую насмешку.
Такого рода обращения становятся частью обширного арсенала сатирических средств. Приемы политической сатиры, как и другие стилистические средства в памфлете, служат точному, образному и яркому выражению мысли, отстаиванию идейных позиций, утверждению коммунистических убеждений. В соединении с логически стройными способами полемической аргументации они дают эффект большой убеждающей силы. Существенным и важным для эффективного убеждения в публицистике является гармоническое, равноправное сочетание строгой логичности, глубокого знания, теоретической обоснованности и горячей страстности, выраженной в эмоционально насыщенных, ярких, запоминающихся формах. Иными словами, насколько необходимо органическое, сбалансированное сочетание рационального и эмоционального, логического и психологического начал.
Манеру убеждения в публицистике определяет такое свойство, как полемичность. Это своеобразный стиль публицистического общения, выражающийся в утверждении идеологической позиции, точки зрения, суждения по поводу события, явления или проблемы. Свое наиболее полное воплощение полемичность обретает в открытой полемике. Принципами полемики в коммунистической публицистике являются классовый подход к оценке оспариваемой точки зрения; ясность цели; сосредоточение на главном, существенном в предмете полемики; точность и однозначность понятий и терминов; уверенность и последовательность в отстаивании принципиальных положений; честность в использовании приемов полемики. В полемике по идеологическим вопросам особое значение приобретает наступательность, боевитость публицистического слова. Публицистика имеет в своем распоряжении широкое многообразие видов полемики (прямая и косвенная полемика, полемика-конфронтация и товарищеская полемика, диалогическая и монологическая полемика), а также приемов и способов полемики, включая различные средства опровержения оспариваемой точки зрения. Содержательное и яркое полемическое слово – мощный инструмент убеждающего воздействия публицистики.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Публицистика как особый вид творчества обладает своим собственным, присущим ей методом убеждения, в котором выражаются основные внутренние закономерности публицистической деятельности. Основу этого метода в коммунистической публицистике составляют принципы политического подхода к оценке событий и явлений современности, партийно-классовой направленности в формировании общественного сознания, научности, участия в решении задач социального управления.
Убеждающее воздействие публицистики имеет свой специфический предмет – формирование взглядов, оценок, суждений с высокой степенью актуальной социальной направленности. Своеобразие объекта убеждающего воздействия публицистики состоит в том, что он охватывает все многообразие сфер и форм человеческого сознания, все направления общественной практики. Публицистика влияет на убеждения, связанные с самой широкой совокупностью социальных, классовых отношений, различными областями знания и практической деятельности, включая теоретическое и обыденное сознание. Она затрагивает все виды убеждений – идеологические, политические, философские, моральные, эстетические, правовые и т. д. Убеждающее воздействие публицистики характеризуется наличием четко обозначенных и взаимосвязанных социально ориентирующих, идейно-воспитательных и регулятивных целей.
Метод убеждения в публицистике обладает собственными средствами, охватывающими рациональные, эмоциональные, логические и психологические компоненты, и своими собственными способами – сообщением, интерпретацией информации и внушением. Наконец, отличительным свойством метода убеждения в публицистике является присущая публицистическому общению полемичность. Своеобразие предмета, объекта, средств и способов убеждающего воздействия публицистики составляет специфику метода этого воздействия. Именно этим метод убеждения в публицистике отличается от методов убеждения в других областях человеческой деятельности – в науке, художественной литературе, педагогике и др.
Чем полнее в публицистике воплощается метод убеждения во всех своих специфических характеристиках, тем эффективнее ее влияние на общественное сознание. Естественно, эффективность убеждающего воздействия зависит не только от внутренних, собственно публицистических факторов, но и от внешних – от характеристик аудитории, коммуникационной обстановки, сопутствующих факторов публицистического общения. Учет всей совокупности факторов необходим для того, чтобы влияние публицистики на умы и сердца людей было действенным. Немалое значение имеет и координация, взаимодействие всех средств массовой информации и пропаганды.
Метод убеждения в публицистике – это не набор каких-то приемов. Он предполагает самое широкое разнообразие стилей, манер, творческих особенностей. Практическая реализация метода убеждения – это знание дела, о котором пишет публицист, четкость и прочность его идеологической позиции плюс умелое использование основных закономерностей влияния публицистики на общественное сознание. На фундаменте этого знания и умения открывается неограниченный простор для творческих исканий, для воплощения личных качеств публициста. Компетентность, информированность, политическая зоркость, профессиональная подготовленность, талантливость и одаренность приобретают в этом отношении существенное значение.
Но даже самый компетентный; информированный, политически грамотный, профессионально подготовленный и талантливый публицист не сможет успешно формировать убеждения, если он не обладает еще одним качеством – личной убежденностью в том, в чем он хочет убедить других. Убежденность публициста – это и прочность его идеологической позиции, и горячее желание помочь делу, которое ему дорого, и уверенность в правоте своего взгляда, своей точки зрения.
Знание закономерностей убеждающего воздействия в сочетании с высокими моральными, политическими, профессиональными и другими качествами публициста, а также с его глубокой личной убежденностью способно стать основой влияния не только на сознание массовой аудитории, но и на поступки, целенаправленные действия людей. Публицистика сможет быть на высоте поставленных перед нею задач только при широком и умелом использовании всего богатого арсенала средств, которыми она обладает.