Монгольское право (Рязановский)

В. А. РЯЗАНОВСКИЙ,
профессор Юридического Факультета О.Р.З.П.
в г. Харбине.

МОНГОЛЬСКОЕ ПРАВО
(ПРЕИМУЩЕСТВЕННО ОБЫЧНОЕ).

Исторический очерк.

THE MONGOLIAN LAW
(with special reference to the customary law).

ХАРЬИН (КИТАЙ).
Типогр. H. Е. Чинарева
1931 г.
В. А. РЯЗАНОВСКИЙ,
профессор Юридического Факультета О.Р.В.П.
в г. Харбине.

МОНГОЛЬСКОЕ ПРАВО
(ПРЕИМУЩЕСТВЕННО ОБЫЧНОЕ).
Исторический очерк.

THE MONGOLIAN LAW
(with special reference to the customary law).

ХАРБИН (КИТАЙ).
Типогр. H. Е. Чинарева
1931 г.
Печатается с разрешения ректора Юридического Факультета О. Р. В. П. (в г. Харбине).
ПРЕДИСЛОВИЕ.

Задача настоящей работы – дать общий очерк монгольского права на основании правового материала, относящегося к главным монгольским племенам – монголам, бурятам и калмыкам. Автор полагает, что работы его предшественников по отдельным вопросам монгольского права, а также и его личные работы, дают уже основание для создания такой объединяющей общей работы.
Монгольское право интересно прежде всего само по себе, как проявление правового творчества народа, оставившего заметный след в истории народов двух частей света Азии и Европы. Кроме того, монгольское право интересно также и как материал для социологического и сравнительно – правового изучения. В монгольском праве XIX-го и первой четверти XX в. мы встречаемся с хорошо сохранившимся воплощением правового быта, давно уже в своем целом пережитого современными европейскими народами. От этого быта сохранились среди последних лишь отдельные пережитки, да свидетельства древних писателей. Более полно черты древнего правового быта сохранились в Европе у некоторых горных народностей Кавказа, Пиринеев и немногих других, но значительно больше у туземцев Азии, Америки, Африки и Австралии. Здесь мы встречаемся не только с чертами предшествовавшего настоящему – патриархального родового строя, но и с многочисленными пережитками более древнего состояния – эпохи матриархата.
«Родовая организация представляет собою одно из самых древних и достигших наиболее широко распространенного значения учреждений человечества – говорит Л. Морган. Она представляет почти универсальную основную форму строя древнего азиатского, европейского, африканского, американского и австралийского обществ. Она была орудием, посредством которого организовалось и сохранилось общество.» .
Родовая организация нашла выражение в двух основных видах (матриархата и патриархата) и ряде разновидностей. Монголы – представители кочевой патриархально – родовой культуры. Несомненно, монгольские племена не единственные представители этого типа общественной организации. Среди туземных племен Азии мы находим достаточно представителей кочевой патриархально – родовой культуры (напр, киргизы, якуты, тунгузы и др.). Но необходимо признать, что у монголов этот тип общественной организации проявился рельефнее и сохранился лучше, чем у других народностей. Поэтому изучение именно монгольского права представляется в этих целях наиболее интересным. А значительные пережитки предшествующей матриархальной эпохи, равно как и возможность проследить развитие ряда правовых институтов на протяжении нескольких веков еще более увеличивают этот интерес.
Наконец, для нас – русских изучение монгольского права представляет интерес еще и потому, что мы свыше двух веков находились в политическом подчинении монголо-татарам .
Вот те основные соображения, которые побудили автора десять лет тому назад приступить к изучению монгольского права и послужили главными основаниями для создания и настоящей работы.
Работа носит исторический характер, представляет попытку дать систематический очерк истории монгольского права. Проследить последовательное развитие основных институтов монгольского права, дать общую характеристику последнего и установить тенденции его развития – основные цели настоящей работы.
Естественно поэтому, что основным методом, которым должен был пользоваться автор в своей работе, является метод исторический. Только этим методом возможно раскрыть последовательное развитие отдельных институтов права и установить тенденции эволюции последнего. Частично в качестве подсобных автору пришлось пользоваться методом догматическим и методом сравнительно – правовым. Так как источники и памятники монгольского обычного права не содержат никакой системы в изложении материала, то автору пришлось систематизировать весь материал монгольского права применительно к требованиям современной правовой догматики. А рассмотрение тенденций развития основных институтов монгольского права естественно приводит к признанию общей закономерности такого развития, устанавливаемой наукой об обществе и сравнительным правоведением.
Будучи цивилистом по специальности, автор не счел, однако, возможным в виду большой взаимной связи публично-правовых и частно-правовых элементов во всяком примитивном праве и в целях полноты картины ограничиться исследованием только частного права монголов и дает в своей работе (с некоторыми сокращениями) обзор административного и уголовного права монгольских племен, но в качестве цивилиста естественно уделяет особое внимание вопросам частного права и процесса. Равным образом по той же причине в заключении автор дает общую характеристику общественной организации у монголов, но делает выводы относительно происхождения и развития отдельных институтов монгольского права лишь по вопросам частного права и процесса (по вопросам брака, семьи, собственности, ответственности за вред, наследования по закону, завещания, судебной организации).
Первой попыткой дать на русском языке систематический очерк монгольского права была работа автора «Обычное право монгольских племен», напечатанная в Вестнике Азии (Харбин) за 1923 и 1924 гг. № № 51 и 52, которая, использована с значительной переработкой и для настоящий работы .
В приложении автор печатает некоторые рукописные памятники по обычному праву монгольских племен, послужившие материалом для настоящей работы, находя их интересными в научном отношении.
Возможностью использовать для своих работ печатаемый здесь рукописный материал по обычному праву монгольских племен, а также рядом ценных указаний автор обязан любезности Непременного Секретаря Ученого Комитета Монголии Ц. Ж. Жамцарано, которому автор приносит здесь свою благодарность.
Перевод печатаемых рукописей с монгольского языка на русский с пояснениями и примечаниями принадлежит также Ц. Ж. Жамцарано ).
ЧАСТЬ 1-я.
Монгольское право ).

ГЛАВА I.
Общее право монголов эпохи Чингиз-хана и его преемников.

Монголы.

Краткие исторические данные. – Монголы выступили на арену всемирной истории в XIII веке, но сведения о них встречаются гораздо раньше.
По преданиям и некоторым данным древних летописей можно предполагать, что родиной монголов служили верховья р. Ангары и ее притоков, В III и IV веках (по P. X.) некоторые из монгольских племен переходят Саяны и появляются в центральной Азии, постепенно расселяясь на пространстве современной северной Монголии (Халхи) – по рекам Орхону, Селенге, Онону и Кэрулэну, до верховьев р. Аргуни. На равнинах средней Азии издревле обитали хищнические племена кочевников-скотоводов, создававшие нередко большие государства, влияние коих иногда выходило далеко за пределы средней Азии. Но государства эти вследствие отсутствия единой прочной культуры, внутренней спайки входящих в их состав племен и народностей и возникающих отсюда внутренних неурядиц, а также и вследствие давления извне таких же новых образований – были недолговечны. Так, за время в полторы тысячи лет (от III в. до P. X. и до XIII в. по P. X.) здесь сменяли одно – другое государства: хун-ну (гуннов), сянбийцев, жужан, турок, уйгуров, хагасов, киданей, маньчжуров и, наконец, монголов.
Упоминание о монголах встречается в летописи китайской династии Тан во второй половине IX в. (племя Ши-вей мэн-гу). В летописях киданьской династии Ляо (916-1125) упоминается о да-да (татары), как мэн-гу (монголах). В сань-чао-бэй-мын-хой-бян указывается: «в 1122 году, по словам цзиньских послов, Ша-мо (в Центральной Азии) разделена была между да-да и мэн гу, при чем оба народа признали себя вассалами Цзиньской империи». Манифест Цзиньской династии 1161 г. начинался такими словами: «Мын-гу да-да несколько раз при моем предшественнике нападали на наши границы…»
При Цзиньской династии монгольские племена оказываются расселенными на большом пространстве, простираясь на востоке до среднего течения р. Амура, на севере – до р. Селенги и озера Байкала. В XII веке у монгольских племен появился и замечательный вождь-организатор – Темучин из племени тайджиутов, известный под именем Чингиз-хана.
Темучину пришлось вынести долгую, десятки лет продолжавшуюся борьбу за преобладание в Монголии и за объединение ее. И только имея уже 51 год от роду, он объединил большую часть монгольских племен под своею властью, принял титул великого хана (кагана) и имя Чингиза, Чингиз-хана (1206 г,), и продолжал свои завоевания. Уйгуры, кидане, хакасы добровольно подчинились завоевателю. Он покорил всю Монголию и южную Сибирь, опустошил северный Китай. Дальше последовали мусульманские государства Туркестана, Ирана и др. стран – Бухара, Самарканд, Хоросан, Кугистан, Герат, Азербейджан и др. Его полчища доходили до Армении и Грузии, В 1224 г. войска Чингиз-хана появляются в южной России и в битве при Калке разбивают русские войска. Чингиз-хан умер в 1227 г. Он разделил свое государство между четырьмя сыновьями, из которых Угэдэй (1229 – 1241) получил старшинство и звание кагана. Угэдэй покорил большую часть северного и южного Китая, Туркестан, Армению, Грузию; его племянник – Батый завоевал царство волжских болгар, покорил Россию ), вторгся в Польшу и Венгрию, Преемники Угэдэя, – ханы Гудюк (1246 – 1248), Мункэ (1251 – 1259) и Хубилай (1259 – 1294) продолжали дело Чингиза. Гудюк покорил Корею, часть Кавказа, Мункэ-хан опустошил Персию, Сирию, Месопотамию, Тибет, Индостан. Хубилай завладел всем Китаем, низверг сунскую династию, объявил себя богдыханом и начал новую династию Юань (1271), окончательно покорил Тибет и Индостан.
Эпоха Чингиз-хана и указанных преемников его представляла самую блестящую страницу истории монголов в смысле военного и политического могущества. Вместе с тем покорение таких культурных народов, как китайцы и персы, оказало заметное влияние на культурное развитие правящих слоев монголов и на самую систему управления.
Мировое государство монголов в силу громадного протяжения, разноплеменности состава, отсутствия прочной экономической и культурной связи между отдельными народами, государствами, племенами, входящими в его состав, естественно не могло долго существовать, как единое целое. Уже при хане Хубилае оно начало распадаться на составные части. Основой господства чингизидов первоначально остается Китай и примыкающие к нему страны. На западе же образуются самостоятельные государства: в передней Азии – Ирано-Персидское, в Туркестане – Джагатайское, на западно-сибирской и восточноевропейской низменностях Кипчакское государство – Золотая Орда.
В самом Китае монгольская династия царствовала не долго. После смерти преемника Хубилая – хана Тимура (1307 г.) началось разложение власти и в 1368 г. последний богдыхан из рода Чингиз-хана, Тоген-Темур, был принужден оставить Китай и ушел к границам Монголии.

Великая Яса Чингиз-хана и изречения последнего.

Разрозненные монгольские племена первоначально руководствовались в своей внутренней жизни местными обычаями. Объединение монгольских племен под властью Чингиз-хана, в начале ХIII в., повело и к объединению обычного права и созданию (по мнению большинства исследователей) общемонгольского письменного устава. Создание этого первого монгольского письменного кодекса (обычного права) приписывается самому Чингиз хану, который, по дошедшим до нас сведениям, был не только великим завоевателем, но и крупным администратором. По этому вопросу персидский историк-летописец Рашид-Эддин (÷ 1318 г.) пишет, что после победы над Ван-ханом (1206 г.) Чингиз-хаи «устроил великое собрание и в благодарность за эту великую благодать повелел хорошие и крепкие уставы (ясаки) и возсел с благополучием на ханский трон» .
Макризи сообщает: «Когда Чингиз-хан, основатель могущества татар в странах востока, победил государя Ван-хана и получил верховную власть, он установил некоторые основные правила и некоторые наказания и все передал письменно в книге, которой он дал наименование Ясы, иначе называется Ясак, но, в сущности, это имя есть Яса. Когда редакция книги была окончена, он велел вырезать эти законы на стальных досках и сделал их кодексом для своей нации, которая сообразовалась с ним после того до тех пор, пока Господь не истребил ее. Яса была для его потомков ненарушимым законом, от предписаний которой они ни в чем не отступали» ). В летописи Чиндама-нийн Эрикэ говорится: «По изгнании Алтана-хана китайского и подчинения своей власти большей части китайцев, тибетцев и монголов, Чингиз-хан, владея великим правлением, так думал: законы и постановления китайцев тверды, тонки и непеременчивы, и при этой мысли, пригласив себе из страны народа великого учителя письмен и 18 умных его учеников, Чингиз-хан поручил им составить законы (йосон), из которых бы исходило спокойствие и благополучие для всех его подданных, а особенно – книгу законов (хули-йосону бичик) для охранения правления его. Когда по составлении, законы эти были просмотрены Чингиз-ханом, то он нашел их соответствующими своим мыслям и составителей наградил титулами, повышениями и похвалами» ).
Яса, ясак значит закон, устав. Несомненно, что при патриархальном быте монголов и крепости родового строя, Яса Чингиз-хана, как и вообще все первобытные кодексы, представляла гл. обр. лишь объединение и закрепление действовавшего обычного права.
Яса Чингиз-хана, в целом виде, ни в подлиннике, ни в списке до нас не дошла. Мы знаем лишь отрывки Ясы, дошедшие до нас в передаче древних летописцев и историков – Макризи, Мирховенда, Ибн-батуты, Вартана, Рашид-Эддина и др. .
Ссылки на Великую Ясу Чингиз-хана встречаются в уложении Юаньской династии 1320 г. и в ярлыках ханов Золотой Орды. Самый крупный из отрывков Ясы приведен Макризи, который утверждает даже, что приводимый им отрывок есть полная Яса Чингиз-хана. Однако профессор Березин убедительно опровергает это утверждение Макризи. Неправильность его подтверждается и приводимыми другими писателями дополнительными фрагментами Ясы, неизвестными Макризи. Дошедшие до нас фрагменты Ясы Собраны у de Sacy (Chrest. arabe, т. II, перевод из Макризи) и в сочинениях указанных выше писателей и летописцев. На русском языке они приведены профессором Березиным, в упомянутой его работе (Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева) .
В книге Lamb‘a «Genghis Khan-Emperor all men», стp. 214-216 приведены взятые из старого сочинения Pétis de la Croix-Abbregé Cronologique de l’histoire Ottomane, 1768-22 постановления Чингиз-хана, как фрагменты его Ясы, несходные с теми, что приведены здесь у нас. Ближайшее ознакомление с ними показывает, что Пти де ля Круа облек в форму постановлений и назвал фрагментами Ясы (а за ним и Лэм, а за Лэмом Хара Даван) некоторые повествовательные сообщения об обычаях монголов, приводимые Плано-Карпини, Рубруком, Марко-Поло, летописями и нек. др., при чем ему остался совершенно неизвестен Макризи. Сомнительность большинства этих постановлений, как фрагментов Ясы, очевидна. (Даже Лэм, без всякой критической поверки повторяющий Пти-де-ля Круа, указывает о первом фрагменте этого автора, что он никогда не был опубликован, ук. соч., стр. 75). Только пять из них (2, 7, 10, 16 и 18) до известной степени совпадают с аналогичными фрагментами Макризи (10, 18, 8, 7, и 1), но и эти фрагменты имеют в тексте некоторые особенности, указывающие, что они заимствованы автором не из Макризи, а из других источников. Значение остальных quasi фрагментов то же, что и сообщений авторов, откуда они заимствованы; они могут служить восполнением постановлений Ясы, при чем, конечно, эту роль лучше исполняют сами первоисточники (авторы).
Дополнением к Ясе Чингиз-хана могут служить изречения последнего (Билиг). Вероятно, что некоторые из них составляют отрывки самой Ясы, другие служат к объяснению общего духа законодательства Чингиз-хана. Изречения в наиболее полном виде приведены у Рашид-Эддина, ) откуда мы и будем пользоваться ими.
Равным образом таким дополнением могут служить и свидетельства современников эпохи об обычаях монголов ).
Действие Великой Ясы, как обязательного общеплеменного кодекса, по-видимому, было не длительнее существования единого общемонгольского государства, т.е., уже в конце XIII ст. значение ее начало падать и падение это ускорялось распадением монгольского государства и переходом впоследствии некоторых монгольских племен к буддизму, других к магометанству, но вместе с тем, долго сохранявшаяся общность быта монгольских племен и высокий авторитет Чингиз-хана приводили к тому, что Великая Яса не утратила своего значения целиком, а оказывала известное влияние на законодательство отдельных монгольских племен значительное время спустя после распадения великого монгольского государства.
Вместе с тем необходимо отметить, что Великая Яса Чингиз-хана как и всякий первобытный кодекс, не регулировала всех сторон жизни кочевых монгольских племен. Она, по-видимому, была направлена, главным образом, на упорядочение отношений между союзными монгольскими племенами, составляющими государство Чингиз-хана, на сплочение их путем обобщения. некоторых племенных обычаев в общий закон и оставляла широкое поле для господства внутриплеменного обычного права. Таким образом, наряду с Великой Я сой могли существовать и племенные малые Ясы. Вероятно, они и существовали в эпоху господства чингизидов. Так, по крайней мере, полагает Паллас , на что мы находим указания и у Рашид Эддина .
Дошедшие до нас фрагменты Великой Ясы гласят следующее.
Из Маркизи:
1) Прелюбодей предается смерти без всякого различия, будет он женат или нет.
2) Кто повинен в содомии, тот также наказывается смертью.
3) Кто лжет с намерением, или занимается волхвованием, или кто подсматривает за поведением другого, или вступается между двух спорящихся и помогает одному против другого, также предается смерти.
4) Тот, кто мочится в воду или пепел, также предается смерти.
5) Кто возьмет товар и обанкрутится, потом опять возьмет товар и опять обанкрутится, потом опять возьмет товар и опять обанкрутится, того предать смерти после третьего раза.
6) Кто дает пищу или одежду полоненному, без позволения полонивших, тот предается смерти.
7) Кто найдет бежавшего раба или убежавшего пленника и не возвратит его тому, у кого он был в руках, подвергается смерти.
8) Когда хотят есть животное, должно связать ему ноги, распороть брюхо и сжать рукой сердце, пока животное умрет, и тогда можно есть мясо его; но если кто зарежет животное, как режут мусульмане, того зарезать самого.
9) Если кто-нибудь в битве, нападая или отступая обронит свой вьюк, лук или что-нибудь из багажа, находящийся сзади его должен сойти с коня и возвратить владельцу упавшее: если он не сойдет с коня и не возвратит упавшего, то предается смерти.
10) Он (Чингиз-хан) постановил, чтобы на потомков Али-Бека, Абу-Талеба, всех до единого, не были налагаемы подати и налоги, а также ни на кого из факиров, чтецов Ал-корана, законоведцев, лекарей, мужей науки, посвятивших себя молитве и отшельничеству, муэдзинов и омывающих тела покойников, не были налагаемы подати и налоги.
11) Он постановил уважать все исповедания, не отдавая предпочтения ни одному. Все это он предписал, как средства быть угодным Богу.
12) Он запретил своему народу есть из рук другого, пока предоставляющий сначала не вкусит сам от предлагаемого, хотя бы он был князь (эмир), а получающий пленник; он запретил им есть, что бы ни было, в присутствии другого, не пригласив его принять участие в еде; он запретил насыщаться одному более товарищей; и шагать через огонь трапезный и через блюдо, на котором едят.
13) Если кто проезжает подле людей, когда они едят, он должен сойти с лошади, есть с ними без их позволения, и никто из них не должен запрещать ему это.
14) Он запретил им опускать руку в воду и велел употреблять что-нибудь из посуды для черпания воды.
15) Он запретил мыть их платье в продолжение ношения, пока совсем не износится.
16) Он запретил говорить о каком-нибудь предмете, что он не чист, утверждал, что все вещи чисты и не делал различия между чистым и не чистым.
17) Он запретил им оказывать предпочтение какой-либо из сект, произносить слова с эмфазисом, употреблять почетные названия, и при обращении к султану или к кому другому должно употреблять просто его имя.
18) Он предписал своим преемникам лично делать осмотр войску и вооружению перед выступлением на битву, представлять им все, с чем воин совершает походы и осматривать все до иголки и до нитки, и если у кого-нибудь из воинов недоставало нужной ему вещи, они должны были наказать его.
19) Он предписал, чтобы женщины, сопутствующие войскам, исполняли труды и обязанности мужчин в то время, как последние отлучились на битву.
20) Он обязал войска по возвращении их из похода (с битвы) некоторыми налогами на службу султану, которые они должны исполнить.
21) Он предписал им представлять в начале каждого года всех своих дочерей султану, чтобы он выбрал из них для себя и для своих детей.
22) Он поставил эмиров над войсками и учредил эмиров тысячи, эмиров сотни и эмиров десятка.
23) Он узаконил, чтобы старейший из эмиров, когда он проступится и государь пошлет к нему последнего из служителей для наказания его, отдавал себя в руки посланного и распростирался бы перед ним, пока он исполнит предписанное государем наказание, хотя бы то было лишение живота.
24) Он запретил эмирам обращаться к кому-нибудь, кроме государя, а кто обратится к кому-нибудь кроме государя, того предавать смерти; кто без позволения переменит свой пост, того предавать смерти.
25) Он предписал султану учреждение постоянных почт, дабы знать скоро о всех событиях в государстве.
26) Он предписал наблюдать за исполнением Ясы сыну своему Джагатаю бен-Чингиз-хану.
Из Мирховенда (или Мирхонда).
27) Он предписал солдат наказывать за небрежность, охотников, опустивших зверя в облаве, подвергать наказанию палками, иногда и смертной казни.
28) От убийства (казни за преступление) можно было откупиться пенею, заплатив за мусульманина сорок золотых монет (балыш), а за китайца расчитывались одним ослом.
Из Ибн-Батута.
29) Тот, у кого найдется украденная лошадь, обязан возвратить ее хозяину с прибавкой девяти таких же лошадей; если он не в состоянии уплатить этого штрафа, то вместо лошадей брать у него детей, а когда не было детей, то самого зарезать, как барана.
Из Вартана.
30) Чингиз-ханова Яса запрещает ложь, воровство, прелюбодеяние, предписывает любить ближнего, как самого себя, не причинять обид и забывать их совершенно, щадить страны и города, покоряющиеся добровольно, освобождать от всякого налога и уважать храмы, посвященные Богу, а равно и служителей его.
Из Магакии.
31) (Яса предписывает): любить друг друга, не прелюбодействовать, не красть, не лжесвидетельствовать, не быть предателем, почитать старших и нищих, за нарушение смертная казнь.
Из различных источников,
32) (Чингизова Яса предписывает): человека, подавившегося пищей, протаскивать под ставкой и немедленно убивать; равным образом предавать смерти и того, кто ступил ногой на порог ставки воеводы.
33) Если нет уже средства от питья, то должно в месяц напиваться три раза – если перейдет за три раза – -виноват; если в месяц напиваться два раза – это лучше; если один раз – еще похвальнее, а если совсем не пьет, то что может быть лучше этого. Но где же найти такое существо? А если найдут, то оно достойно всякого почтения.
34) Дети, прижитые от наложницы, считаются законными и получают по распоряжению отца соответственную долю наследства. Раздел имущества основывается на таком положении, что старший получает больше младших; меньшой же сын наследует хозяйство отца. Старшинство детей рассматривается соответственно степени их матери, из числа жен одна всегда старшая преимущественно по времени брака.
35) По смерти отца, сын распоряжается судьбою его жен, за исключением своей матери, может жениться на них или выдать их за другого.
36) Строжайше воспрещается пользоваться чем-либо из вещей покойного, за исключением законных наследников.
Изречения Чингиз-хана 1) … От хорошести строгости – прочность господства.
2) Если у детей множества государей, которые явятся после этого, вельможи, богатыри и беки, находящиеся у них, не будут крепко соблюдать ясак, то дело государства потрясется и прервется. Опять будут охотно искать Чингиз-хана и не найдут.
3) Еще сказал: Беки тьмы, тысячи и сотни, приходящие слушать наши мысли в начале и в конце года, и возвращающиеся назад, могут начальствовать войском; состояние тех же, которые сидят в своем юрте и не слышат мыслей, походит на камень, попавший в большую воду, или на стрелу, пущенную в тростниковое место: он исчезает. Таким людям не подобает командовать.
4) Еще сказал: всякий, кто может вести верно дом свой, может вести верно и владение; всякий кто может устроить десять человек согласно условию, прилично дать тому тысячу и тьму и он может устроить хорошо.
5) Еще сказал: кто может очистить внутри у себя, тот может очистить владение от воров.
6) Еще сказал: всякого бека, который не может устроить свой десяток, того мы делаем виновным с женой и детьми и выбираем в беки кого-нибудь из его десятка. Также (поступаем) с сотником, тысячником и темным беком.
7) Еще сказал: всякое слово, в котором согласились трое сведущих, можно сказать всюду; в противном случае нельзя полагаться на него. Сравнивай слово свое и слово других со словами сведущих: если оно придет согласно, то можно сказать, в противном же случае никак не должно говорить.
8) Еще сказал: всякий идущий к старшему, не должен говорить ни слова до времени, пока тот старший не спросит: тогда сообразно вопросу пусть ответит соответственно. Если он скажет слово прежде, хорошо коли услышат, в противном же случае он кует холодное железо.
9) Еще сказал: всякая лошадь, бегущая хорошо в жирном теле, побежит также в полтеле и тощая: такую лошадь можно назвать хорошей. Но нельзя назвать хорошей лошадь, которая бежит хорошо только в одном из этих трех положений.
10) Еще сказал: старшие беки, которые будут начальствовать и все воины должны, подобно тому, как занимаясь охотой, отличают имена свои, означать каждый имя и славу свою, когда занимаются войной; и пусть он всегда, моля усердно Всевышнего Бога, с смиренным сердцем желает украшения восьми сторон, дабы силою Ветхого Денми Господа можно было взять в одном месте четыре предела.

1. Еще сказал: среди народа должно быть подобным теленку, маленьким и молчаливым, а во время войны подобным голодному соколу, который является на охоту; должно приниматься за дело с криком.
2. Еще сказал: всякое слово, которое сказали, думают, что оно сильно, если его скажут серьезно; а если шутя – нельзя исполнить.
3. Еще сказал: каким образом человек знает себя, пусть узнает и других.
4. Еще сказал: мужчина не есть солнце, чтобы являться во всех местах людям; жена должна, когда муж займется охотой или войной, держать дом в благолепии и порядке, так, что если зайдет в дом гонец или гость, увидит все в порядке, и она приготовит хорошее кушанье и гость не будет нуждаться ни в чем, непременно она доставит мужу хорошую репутацию и возвысит имя его в собраниях подобно горе, воздымающей вершину. Хорошие мужья узнаются по хорошим женам, если же жена будет дурна и бестолкова, без рассудка и порядка, будет от нея видна дурность мужа. Известна поговорка – полустишие: в доме все походит на хозяина.
5. В делах необходима осмотрительность.
6. Еще сказал: мы отправляемся на охоту и убиваем много горных быков; мы отправляемся на войну и убиваем много врагов. Когда Всевышний Бог дает путь и так облегчает дело, они забываются и изменяются.
7. Еще сказал: нет героя, подобного Есун-Баю, нет в искусных делах подобного ему человека. Однако, так как он не знает усталости от тягости похода, не чувствует ни жажды, ни голода, то и других людей и нукеров и воинов, которые будут вместе с ним, всех считает подобными себе в перенесении трудности, а они не представляют силы и твердости к перенесению. По этой причине не подобает ему начальствовать войском. Подобает начальствовать войском тому, кто сам чувствует жажду и голод и соразмеряет с этим положение других; идет в дороге с расчетом, и не допустит, чтобы войско испытывало голод или жажду, а четвероногие отощали. На этот смысл указывает: путь и работа по слабейшему из вас.
8. Еще сказал: подобно тому, как купцы наши, перевозящие парчевые одежды и хорошие вещи, в надежде барыша, становятся чрезвычайно опытны в тех товарах и материях, и беки армейские также должны хорошо обучать мальчиков пусканию стрел и езде на конях, упражнять их в этих делах и делать их столь же смелыми и храбрыми, как опытные купцы в искусствах, которыми владеют.
9. Еще сказал: после нас род наш будет носить златом шитые одежды, есть жирные и сладкие явства, ездить на добронравных лошадях, обнимать благообразных женщин и не скажут, что собрали отцы и старшие братья наши, и забудут нас и тот великий день.
10. Еще сказал: если нет уже средства от питья, то должно в месяц напиваться три раза: если перейдет за три раза – виноват. Если в месяц напиваться два раза – это лучше, если один раз – еще похвальнее, а если совсем не пьет, то что может быть лучше этого. Но где же найти такое существо? Если найдут, то оно достойно всякого почтения .
11. 22 .
12. Еще сказал: если из нашего рода кто-нибудь поступит вопреки утвержденному ясаку один раз, пусть его усовещают словом; если сделает вопреки два раза, пусть действуют на него красноречием; в третий же раз – пусть пошлют его в отдаленное место Балджиюн-Хулджур. Когда он сходит туда и возвратится, он будет внимателен. Если же он не образумится, пусть посадят его в оковы и тюрьму. Если выйдет оттуда добронравным и образумившимся – очень хорошо, в противном же случае пусть соберутся все родственники, составят общее совещание и положат, что с ним делать,
13. Еще сказал: численники, тысячники и сотники должны каждый так содержать в порядке свое войско и в готовности, чтобы во всякую пору, как придет указ и приказание, садились на коня, не ожидая, ночью же.
14. 1. 28.
15. Еще сказал: …Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его из корня, взять то, что он имеет, заставить вопить служителей их, заставить течь слезы по лицу и носу их, сидеть на их приятно идущих жирных меринах, сделать живот и пуп жен их постелью и подстилкою, любоваться розовыми щечками их и целовать, и сладкие алые губки их сосать.
    Изречения чингизидов.
    Куюк-хана: обязанности монгола – «исполнять мою волю; являться, куда позову, итти куда велю; предать смерти всякого, кого назову».
    Батыя: «всяк, кто нарушит Ясу, лишится головы».
    Обращаясь к обзору содержания Ясы, мы должны прежде всего отметить абсолютный характер Ясы, утверждающий безграничную власть хана, и общую суровость и строгость ее постановлений. Требование Гуюк-хана: «исполнять мою волю; являться, куда позову; итти куда велю; предать смерти всякого, кого назову» – всецело оправдывается Ясой. Фрагмент 24 Ясы запрещает князьям обращаться к кому-нибудь кроме хана и за неисполнение наказывает смертью; фр. 23 предписывает даже старейшему из князей безропотно отдавать себя в руки последнему из служителей, если тот послан ханом для исполнения назначенного последним наказания, хотя бы то была смертная казнь; фр. 21 предписывает монголам представлять ежегодно хану своих дочерей, чтобы он мог выбрать для себя и своих сыновей. Изречение Чингиз-хана «от хорошести сторогости – прочность господства» пропитывает всю Ясу. Неисполнение предписаний Ясы влекло тяжелые наказания для всех монголов, не исключая ханов и родственников их (изреч. 23).
    Современник рассматриваемой эпохи Плано-Карпини, совершивший в 1246 г. и сл. путешествие к монголам, по этому вопросу сообщает следующее.
    «Император же этих татар имеет изумительную власть над всеми. Никто не смеет пребывать в какой-нибудь стране, если где император не укажет ему. Сам же он указывает, где пребывать вождям, вожди же указывают места тысячникам, тысячники сотникам, сотники же десятникам. Сверх того, во всем том, что он предписывает во всякое время, во всяком месте, по отношению ли к войне или к смерти, или же к жизни, они повинуются без всякого противоречия. Точно также, если он просит девицу или сестру, они дают ему без всякого противоречия, мало того, каждый год или по прошествии нескольких лет он собирает девиц из всех пределов татар, и если хочет удержать каких-либо себе, удерживает, а других дает своим людям, как ему кажется удобным… Ту же власть имеют вожди над своими людьми, именно люди, то есть татары и другие, распределяются между вождями… И говоря кратко, император и вожди берут из их имущества все, что захотят. Также и личностью их они располагают во всем, как им будет благоугодно» .
    Нормы уголовного права, суровые карательные нормы составляют значительную часть дошедших до нас фрагментов Ясы. Из 36 фрагментов наказание смертной казнью налагается в тринадцати (см. фрагмены 1-9, 27, 29, 31, 32 – дважды) за целый ряд преступлений и проступков. Смертная казнь налагается: за прелюбодеяние, ложь с намерением, волхвование, подсматривание за поведением другого, за помощь одному из спорящих против другого, за то, что мочатся в воду или пепел, за троекратное банкротство, за милосердное отношение к полоненному (доставлением одеяния, пропитания) без разрешения полонившего, за невозвращение раба или убежавшего пленника хозяину, за резание животного не по установленному обряду, а по мусульмански, за неоказание помощи в битве, за обращение князей (эмиров) не к государю, за оставление поста без позволения, на солдат и охотников за небрежность, на того, у кого будет найдена украденная лошадь и не окажется имущества для уплаты штрафа или детей для его замены, за кражу, лжесвидетельство, предательство, за непочтение к старшим и нищим, за жадность в еде, за наступление ногой на порог ставки воеводы. Некоторые из этих проступков чрезвычайно характерны и определяют быт народа. Так, смертная казнь за ложь с намерением, за лжесвидетельство, за кражу, за непочтение, за жадность в еде указывают на скромность и простоту быта, за то, что мочатся в воду и пепел – на религиозное суеверие, шаманство, за резание животных по мусульманскому обряду на известный религиозный фанатизм и суеверие, уживающиеся рядом с веротерпимостью.
    Смертная казнь назначалась весьма щедро, за пустячные с нашей точки зрения проступки; жизнь человеческая ценилась дешевле скота. Так, при невозможности уплатить штраф лошадьми, вместо лошадей обращаются в рабство дети, если нет и детей, Яса предписывает самого преступника зарезать как барана (29 фр.). Кража наказывается очень сурово, в особенности кража лошади (в этом случае вплоть до смертной казни отвечает и тот, у кого найдена украденная лошадь), а от наказания за убийство человека можно было откупиться уплатой выкупа (ср. 28 фр.). Это так характерно для кочевого воинственного народа, для народа хищника и скотовода. Кроме смертной казни за важные преступления и проступки в фрагментах Ясы, встречается и другое часто употребляемое наказание, налагаемое за менее важные проступки – наказание палками (ср. фр. 27), кроме того встречается указание на ссылку и на тюремное заключение в качестве крайней меры (изр. 23), а Плано Карпини сообщает еще о наказании бичеванием.
    Плано-Карпини по этому вопросу пишет: «Далее у них есть закон или обычай убивать мужчину или женщину, которых они застанут в явном прелюбодеянии; также, если и девица будет с кем-нибудь блудодействовать; они убивают мужчину или женщину. Если кто-нибудь будет застигнут на земле их владения в грабеже или явном воровстве, то его убивают без всякого сожаления. Точно также, если кто-либо открывает их замысел, особенно когда они хотят идти на войну, то ему дается по заду сто ударов таких сильных, насколько может дать их крестьянин большой палкой. Точно также, когда кто-нибудь из младших оскорбляет кого-нибудь, то их старшие не щадят их, а подвергают тяжкому бичеванию» .
    В Ясе встречается еще ряд запретительных норм, не снабженных санкцией, напр., запрещается есть из рук другого, пока тот не вкусит сам, есть в присутствии другого, не пригласив его принять участие в еде, шагать через огонь трапезный и через блюдо, на котором едят, опускать руки в воду, мыть на себе платье и т.п. Надо полагать, что и за эти проступки имело место наказание, так можно судить по общему духу законодательства и историческим данным, но уже не в виде смертной казни, а наказание палками или плетями. Из шестого изречения Чингиз-хана видно, что монгольское обычное право рассматриваемой эпохи знало и общесемейную ответственность за преступления.
    Нормы частного права в дошедших до нас фрагментах Ясы немногочисленны. Как видно из фрагмента пятого, торговые отношения были достаточно развиты при Чингиз-хане: этот фрагмент предусматривает третье банкротство купца (ср. так же 18 изречение). По семейному праву содержатся следующие постановления: Яса знает многоженство и наложничество – институты, свойственные кочевому быту (ср. быт библейских патриархов). Дети, прижитые от наложницы, считаются законными. По смерти отца сын распоряжается судьбою его жен, кроме своей матери. Старшинство детей определяется старшинством жен, из коих одна – старшая, преимущественно по времени брака. По наследственному праву в фрагментах Ясы мы находим следующее. Раздел имущества после смерти отца производится таким образом, что старший сын получает больше младшего, но младший наследует хозяйство отца (ср. аналогичную норму Русской Правды). Дети от наложницы также получают наследственную долю по распоряжению отца (или обычаю). Строжайше воспрещается пользоваться чем-либо из вещей умершего всем, кроме законных наследников.
    Некоторые дополнительные сведения по частному праву мы находим у Плано-Карпини и Рубрука, совершившего в 1253-6 г.г. путешествие к монголам.
    Так, Плано-Карпини сообщает о браках у современных ему монголов следующее. «Жен же каждый имеет столько, сколько может содержать: иной сто, иной пятьдесят, иной десять, иной больше, иной меньше, и они могут сочетаться браком со всеми вообще родственницами, за исключением матери, дочери и сестры от той же матери. На сестрах же только по отцу, а также на женах отца после его смерти они могут жениться. А на жене брата другой брат младший после смерти первого или иной младший из родства обязан даже жениться. Всех остальных женщин они берут в жены без всякого различия и покупают их у их родителей очень дорого. По смерти мужей жены не легко вступают во второй брак, разве только кто пожелает взять в жены свою мачеху» .
    «О свадьбах их знайте, пишет Рубрук, что никто не имеет там жены, если не купит ее; отсюда, раньше, чем выйти замуж, девушки достигают иногда очень зрелого возраста. Ибо родители постоянно держат их, пока не продадут. Они соблюдают первую и вторую степень родства, свойства же не признают ни в какой степени. Именно, они женятся вместе или последовательно на двух сестрах. Ни одна вдова не выходит у них замуж на том основании, что они веруют, что все, кто служит им в этой жизни, будут служить и в будущей; отсюда, о вдове они верят, что она всегда вернется после смерти к первому мужу. От этого среди них случается позорный обычай, именно, что сын берет иногда всех жен своего отца, за исключением матери. Именно, двор отца и матери достается всегда младшему сыну. Отсюда ему надлежит заботиться о всех женах своего отца, которые достаются ему с отцовским двором, и тогда, при желании он пользуется ими, как женами, так как ему не причиняется обида, если жена по смерти вернется к отцу» .
    В приведенных свидетельствах мы встречаем указания на широкое распространение полигамии у монголов, на совершение брака посредством купли жен, на пережитки матриархата (счет родства по матери при браке, левират).
    Кроме указанных норм уголовного и гражданского права дошедшие до нас фрагменты Ясы содержат некоторые общие положения и нормы административного права.
    Так, Яса проводит начала веротерпимости. Она предписывает уважать все исповедания, не отдавая предпочтения ни одному (фр. 11) запрещает оказывать предпочтение какой-нибудь из сект (фр. 17), освобождает от налогов представителей различных вероисповеданий (фр. 10,30) ). Яса устанавливает военную организацию государства (22) ), облагает налогами (20) ) и освобождает от уплаты последних представителей веры и знания (10), устанавливает организацию постоянных почт (25) и т.д.

Памятники эпохи чингизидов.

От эпохи чингизидов, именно – от эпохи Юаньской династии до нас дошли три законодательных сборника: уложение Юаньской династии (Юань-чао-дянь-чжан, 1320 г. – царствование Ин-цзуна), общие узаконения великой Юаньской династии (Да-юань-тун-чжи, 1323 г.) и новые уставы годов правления Чжи-юань (Чжи-юань-синь-гэ, 1321 – 1322 г.).

Уложение Юаньской династии.

Первый из указанных законодательных памятников представляет, как будто, монгольское уложение, т. е. уложение,, изданное господствовавшей в Китае и всей восточной половине прежнего государства Чингиз-хана монгольской Юаньской династией (1280-1368) специально для Монголии. За это говорят следующие соображения. Исследователь Уложения Юаньской династии проф. П. Попов, указывает, что оно по своему языку отличается от предыдущих и последующих китайских законодательных памятников этого рода. Во многих своих частях, говорит он, в докладах и указах, служащих основою для его узаконений, это уложение является не оригинальным китайским произведением, а, как будто, буквальным переводом с монгольского, с сохранением конструкции этого языка, и приводит доказательства своего утверждения . В частности в нем встречаются ссылки на Ясу Чингиз-хана. О. Иакинф, рассматривая в своих записках о Монголии царствование Ин-цзун-шоди-балы, пишет: «В сие время законы и учреждения империи не имели единства, почему Шадибала издал в 1323 году новое Уложение, под названием Общего». Сравнивая последнее указание с первым, возможно прийти к выводу, что Уложение Юаньской династии 1320 г. (так определяет, и не без основания, год его издания проф. Попов) представляет определенный сепаратный кодекс, изданный для какой-либо части китайско-монгольского государства. Этот вывод подтверждается и теми соображениями, что, трудно допустить издание двух уложений для одного и того же государства (в данном случае двух общих уложений) на протяжении трех лет, а в связи с указаниями Попова на особенности первого уложения, его монгольский характер и ссылки на Ясу Чингиз-хана, возможно предположить, что Уложение Юаньской династии 1320 г. было издано для Монголии, представляло Монгольское уложение. Этот вывод представлялся нам вероятным и мы допускали его в нашей работе «Обычное право монгольских племен» . Однако содержание этого Уложения и сравнение последнего с китайским законодательством ослабляют достоверность этого вывода.
Монгольское Уложение 1320 г. подразделяется на 10 отделов и 373 статьи. Стдел первый посвящен министерству чинов, содержит учреждение о чинах. Отдел второй – министерство финансов; содержит постановления о жалованьи, податях, повинностях, акцизах и оброках; земельные законы, законы о браках и наследовании и др. В частности, брак расторгается, если жена окажется нарушившею невинность, брак не допускается между однофамильцами, чиновникам запрещается жениться на дочерях подчиненных, вдовам чиновников запрещается вступать во второй брак, братьям запрещается жениться на невестках, рабыням – выходить за свободных, запрещается жениться на музыкантшах. Вдова, не имеющая сына, наследует долю мужа; сыновья как от законной жены, так и от наложниц, участвуют в наследовании в равных долях. Отдел третий – министерство обрядов; содержатся постановления о принесении поздравлений, о жертвоприношениях, о школах, о буддийском и даосском учении, о несторианских христианах и др. Отдел четвертый – военное министерство, содержит постановления о войске, о военном деле, о почтовых станциях, об охоте. Отдел пятый – министерство уголовных дел, содержит подробные постановления о преступлениях и наказаниях, на которых видно несомненное влияние китайского права; уложение различает умышленное и преднамеренное убийство, разбой (разбойное убийство), грабеж и воровство, различные виды воровства и мошенничества, подлог и подделку и т. п. Кроме того, в этом же отделе содержатся и некоторые процессуальные нормы о суде, об истце и ответчике, о порядке принесения жалоб и некоторые др. Отдел шестой – министерство работ, содержит постановления о приготовлении атласа и парчи, о мостах, переправах, о судоходстве, о казенных зданиях и др.
Кроме указанных шести основных отделов, уложение 1320 г. содержит еще четыре дополнительных, в которых изложены: 1) манифесты императоров юаньской династии, 2) акты мудрого правления, т. е., указы тех же императоров, 3) правительственные порядки и 4) основы прокуратуры, ревизии и контроля .
По своему содержанию (поскольку можно судить из изложения содержания его проф. Поповым) Уложение 1320 г. носит китайский характер, представляет скорее китайское, нежели монгольское право.
Так, последнее китайское уложение Дайцинской династии – Да-Цин Луй-Ли основывается на уложении предыдущей Минской династии (о чем прямо и сказано в эдикте имп. Шун-чи об утверждении Да Цин Луй Ли), а это последнее на кодексе Юаньской династии, в свою очередь базирующемся на предыдущих.
Как правильно указывает проф. Escarra, со времени издания кодекса династии Тан в 654 г. каждая династия издавала свой кодекс. Но в действительности благодаря консервативному духу китайской цивилизации серия этих кодексов представляет замечательную непрерывность постановлений, составляющих постоянное общее основание, остающееся почти нетронутым до наших дней .
Действительно, Да-Цин-Луй-Ли содержит семь книг или разделов: 1) общие узаконения, 2) законы относительно публичных обязанностей, 3) фискальные законы, 4) законы культа, 5) военные законы, 6) уголовные законы, 7) законы относительно общественных работ .
Если сравнить оглавление семи отделов кодекса Дайцинской династии с оглавлением шести отделов уложения Юаньской династии 1320 г. и отбросить первый общий отдел Дай-цинского кодекса, то мы видим, что оба оглавления, т. е. общее содержание кодексов, совпадают. Далее совпадают не только публично-правовые нормы, но и материально-правовые нормы частного права. Постановления о недопущении брака между однофамильцами, воспрещение чиновникам жениться на дочерях подчиненных, вдовам чиновников вступать во второй брак, братьям жениться на невестках, жениться на музыкантшах, на рабынях, постановление о наследовании вдовой доли мужа и нек. др. – все это нормы китайского, а не монгольского права и все эти нормы мы встречаем в кодексе Дайцинской династии. Так, Да-Цин-Луй-Ли воспрещает браки между родственниками ро мужскому поколению в какой бы то ни было степени родства (см. Staunton, разделы 108 и 109) – что совпадает с монгольским правом, но китайское право идет дальше, оно держится фикции, что все лица, носящие одну и ту же фамилию происходят от общего родоначальника и являются родственниками, браки между коими воспрещены (107 раздел), чего не знает монгольское право, китайское право запрещает жениться на вдове брата (разд. 109, ли 2), а монгольское право допускает левират, по китайскому праву бездетная вдова наследует долю мужа (разд. 78, ли 2) – иначе разрешает этот вопрос монгольское обычное право. Китайское законодательство содержит еще ряд особых запретительных брачных норм: воспрещает чиновникам жениться на дочерях подчиненных (разд. 110), запрещает вдовам чиновников, сохраняющим титул (звание) мужа, выходить вторично замуж (разд. 105, лю), воспрещает жениться на музыкантшах, на рабынях (Boulais №№ 530, 532) .
Приведенные выше постановления уложения 1320 г. относятся к частному праву. В частном же праве необходимо искать изложения норм обычного туземного (монгольского) права – чего в данном случае нет и что ставит под сомнение, является ли уложение Юаньской династии 1320 г. монгольским уложением. Трудно допустить, чтобы монгольская Юаньская династия распространила на Монголию чисто китайское частное право, в то время, как впоследствии маньчжурская Дайцинская династия в своих уложениях для Монголии (1789 и 1815 г.г. – см. дальше) сохранила здесь монгольское право.
Ввиду изложенного необходимо проверить содержание двух уложений, изданных Юаньской династией (1320 и 1323 г.) и сравнить содержание последних с китайским законодательством и монгольским обычным правом и только тогда сделать окончательный вывод, было ли издано Юаньской династией особое уложение для Монголии.

Ярлыки, дефтеры, пайзэ.

Современник Чингиз-хана, китайский историк Мэн-хун, сообщает: Чингиз издает также указы (чжан), приказания (чи) и др. бумаги. Этому всему научили передавшиеся цзинские вельможи. Те указы, которые издаются для народа, бывают четырех форм, именно: объявления (сюань) и наряды (чай) ). Среди дошедших от рассматриваемой эпохи правительственных актов, наиболее важное значение имеют: ярлыки, дефтеры и пайзэ.
Ярлык – монгольское «дзарлик» – есть указ, выражающий волю хана, как носителя верховной власти, по отдельным вопросам законодательства или управления. Ярлык в качестве акта законодательного характера или акта верховного управления подлежал обнародованию. По способу обнародования ярлыки делились на: объявления (сюань) и наряды (чай). Первые обнародовались словесно, вторые выпускались в виде ханских грамот: на дощечках, каменных плитках, свитках, отдельных листах (пальмовых и, впоследствии, бумажных), вырезались на скалах, утесах и т. п. При общем назначении ярлыки писались на нескольких языках, для каждого народа – на его родном языке, для чего при дворах ханов существовали особые писцы. К ярлыку, вместо печати, привешивалась тамга хана (родовой герб). По содержанию своему ярлыки представляли: 1) указы законодательного характера, законы, издаваемые отдельными ханами, 2) административные распоряжения, наряды, 3) грамоты: тарханные, льготные, служилые (и на занятие должности) и др. . Кроме того, выдача ярлыка сопровождалась дачей тому лицу, которое должно объявлять его, особого приказа (пай-цзы), подтверждающего действительность воли хана, подлинность ярлыка (см. дальше). Так, в указе Бердибек-хана митрополиту Алексею говорится: «байсу (пай-цзы) да ярлык с алою тамгою дали есмы на утверждение вам» . В качестве примера могут служить указы Чингиз-хана Чань-Чуну и хана Узбека митроп. Петру . Первый из них приведен выше, а второй содержит следующие распоряжения .
«И се ярлык Азбяка царя.
Вышнего и бессмертного Бога волею и силою и величеством и милостью Его многою. Азбяково слово, всем нашим Князем, великим, средним и нижним… и всем людям высоким и нижним, и малым и великим, нашего Царства, по всем нашим странам, по всем нашим улусам, где Бога бессмертного силою, наша власть держит и слово наше владеет: да никто же обидит (на Руси) соборную церковь Петра Митрополита, и его людей и церковных его; да никтоже взимают стяжаний, ни имений, ни людей; а знает Митрополит Петр в правду, и право судит, и управляет люди своя в правду; и в чем ни буди – в разбои, и в поличном, и в татьбе, и во всяких делах – ведает Петр Митрополит един, или кому прикажет, да вся покарятся и повинуются Митрополиту, вся его церковные причты, по первым из начала законам их, и по первым грамотам нашим, первых Царей великих грамотам и дефтерем; да не вступаются в церковное Митрополичие никтоже, занеже то Божие есть все; а кто вступаются, а наш ярлык и наше слово преступит, той Богу есть повинен, и гнев на себя от него примет, а от нас ему казнь будет смертная… Так ярлык наш, так молвя, слово наше учинило, такового данною крепостию утвердило. Заечьего лета, осеннего первого месяца четвертого ветха, на полах писана и дана».
Дефтеры. Дефтер (сверток, свиток) – акт внутренней администрации ханов, неподлежащий публикации. Дефтеры представляли акты административного и финансового (напр, податного) характера. Они, напр, давались баскакам и позже – русским князьям для записи дани ордынцам.
Пай-цзы (пайцзе, байса) – приказы монгольских ханов. Их необходимо отличать от ханских ярлыков, как это делалось уже в эпоху Чингиз-хана и его потомков .
Пайзы употреблялись: 1) в подтверждение ханских ярлыков, 2) в знак носимого звания – посла, вельможи, служителя и т. п., 3) в качестве охранной грамоты для покорившихся. Так в Си ю цзи говорится: «Спустя немного времени, Император Чин ги сы отправил своего приближенного Лючжун-лу, с тигроголовой золотой дощечкой, на которой написано было: предоставляется полновластно распоряжаться, как бы я сам путешествовал; с ним было 20 человек монголов; он объявил повеление (Чингиса) с усердным приглашением учителя к себе» . Пайзы здесь служило подтверждением устно переданного приказания Чингиз-хана. Таково же напр., известное в литературе, вызвавшее жаркую полемику между академиком Шмидтом и проф. Григорьевым, минусинское пайзэ, представляющее серебряную дощечку с вызолоченными буквами надписи, размером 7 вершков на 21/2 верш. Оно было найдено на левом берегу Енисея, близ дер. Означенной, в 1864 г. Текст его гласит: «неба силою Мункэ-хана имя свято да будет. Кто не уважит – погибнет, умрет» . По-видимому, это пайзэ было дано ханскому послу в дополнение к устному или письменному приказу (ярлыку), в подтверждение последнего. Такой же характер носит пайзэ, хана золотой орды Абдуллы (1362-1368 г.г.) найденное в 1848 близ деревни Грузовка Екатеринославской губ. Оно представляет серебряную табличку с монгольской надписью уйгурскими знаками, переведенное Д. Банзаровым. «Силою вечного неба, помощью его великой защиты и могущества: кто не послушается повеления Абдулла, достоин наказания и должен умереть» . Или сравн. пайзэ, описанное проф. А. М. Позднеевым, найденное в Минусинском уезде Енисейской губ., близ деревни Буланхи, в 1884 г. Оно представляет бронзовый круглый знак с орнаментом, – в диаметре 2,7 дюйма, с орнаментом длина – 3,8 дюйма. На одной стороне этого знака надписи: «высочайше дарованный знак», «нумер 891 иероглифа тяо», «вне столицы не употребляется»; на другой стороне – надпись: «от императорского конюшенного приказа. Следующий (за императором) телохранитель привешивает этот знак к поясу; беззначный (т. е. тот, у которого нет знака), по законам подлежит суду за преступление. Взявший взаймы и давший взаймы (этот знак) одинаково преступны». Несомненно, приведенное пайзэ служило для обозначения носимого звания .

Организация суда.

На основании указанных документов и, главным образом, ярлыков оказалось возможным составить понятие о военном и гражданском управлении, о внутренней организации монгольского государства эпохи чингизидов.
Сущность организации государства Чингиз-хана сводилась к тому, что кочевым монгольским племенам был придан чисто военный характер; они представляли собою постоянное организованное войско. Каждый кочевник со своею кибиткой входил в определенный десяток, десятки входили в сотни, тысячи, десятки тысяч (тьмы) с отдельными начальниками для каждого подразделения (ср. фр. 22 Ясы и изречение 3). Тьма (10.000) кибиток составляла область, улус. Каждый кочевник – скотовод был в то же время и воином, входил в одну и ту же военно-гражданскую организацию. При такой организации народ составлял войско и войско было народом. Социальная организация государства Чингиз-хана и его преемников покоилась на аристократическом принципе, носила аристократический характер. Сам Чингиз-хан был представителем родовой аристократии, которая являлась правящим классом государства монголов. В социальном отношении государство монголов при Чингиз-хане делилось на два основных класса. Высший класс составляла белая кость – дворянство; сюда входили: 1) князья великие, средние и низшие – принцы крови, 2) князья улусные (удельные) – старшие в улусе князья, 3) князья без улуса, без удела – беки, 4) мурзы – дворянство. Низший класс – черная кость, состоял из свободных – купцы, ремесленники, земледельцы и рабов, обычно военнопленных. Во главе социальной лестницы стоял неограниченный властелин – хан, его род держал кормило правления, его ближайшие родичи управляли главными улусами в том числе и покоренными государствами и т. д. Военный дух и автократия проникали все государство монголов.
Мы не будем здесь останавливаться более подробно на организации государства монголов в рассматриваемую эпоху, так как это вывело бы нас за пределы нашей задачи. В организации монгольского государства нас интересует гл. обр. вопрос об отправлении правосудия.
Чингиз-хан принимал меры к поддержанию правосудия. Он назначил своего приемного брата Шиги-хутуку главным судьей и дал ему такой наказ.
«Теперь, когда я только утвердил за собою все народы, ты будь моими ушами и глазами. Никто да не противится тому, что ты скажешь. Тебе поручаю судить и карать по делам воровства и обманов: кто заслужит смерть, того казни смертью; кто заслужит наказание, с того взыскивай; дели по разделу имения у народа, ты решай; решенные дела записывай на черные дщицы, дабы после другие не изменяли» .
Назначая своих сыновей командирами отдельных частей армии, Чингиз-хан дал им следующее наставление в отношении подчиненных им старших военачальников. «Если когда-либо кто-нибудь из них совершит проступок, не берите на себя роли судьи, ибо вы молоды, они же – заслуженные люди. Советуйтесь со мной. Меня не станет – советуйтесь между собой и только после сего поступайте по закону. Но при этом преступление должно быть доказано и подтверждено сознанием подсудимого. Подвергаясь наказанию, он должен сознавать, что с ним поступлено по закону, а не под влиянием вспышки гнева или других причин, повлиявших на его осуждение» .
Однако, эти наставления и наказы оказали мало действия. Они не могли заменить организации и системы. – Абсолютизм государственной власти, смешение суда с управлением, недостаток законов и в особенности точных правил судопроизводства, грубость нравов, невежество и корыстолюбие – все это не способствовало удовлетворительной постановке отправления правосудия.
И знаменитый канцлер монгольской империи Елюй-Чуцай следующим образом характеризовал жене хана Угедэя (непосредственного преемника Чингиз-хана) состояние правосудия в стране: «Высшие чины империи торгуют должностями и правосудием, и монгольские тюрьмы переполнены ныне людьми, вся вина которых заключается лишь в том, что они сопротивлялись насилию вымогателей» .
Другие современники оставили нам следующие свидетельства.
Рубрук сообщает: «О судопроизводстве их знайте, что когда два человека борются никто не смеет вмешиваться, даже отец не смеет помочь сыну; но тот, кто оказывается более слабым. должен жаловаться перед двором государя, и если другой после жалобы коснется до него, то его убивают. Но ему должно идти туда немедленно без отсрочки, и тот, кто потерпел обиду, ведет другого, как пленного. Они не карают никого смертным приговором, если не будет уличен в деянии или не сознается. Но когда очень многие опозорят его, то он подвергается сильным мучениям, чтобы вынудить сознание. Человекоубийство они карают смертным приговором, так же как и сожитие не со своей женщиной. Под своею женщиной я разумею или жену или служанку. Ибо своей рабыней можно пользоваться, как угодно. Точно также они карают смертью за огромную кражу. За легкую кражу, например, за одного барана они жестоко бьют, и если назначают сто ударов, то это значит, что те получают сто палок» .
Марко-Поло пишет: «Суд творят вот как: кто украдет хоть бы и немного, -тому за это семь палочных ударов, или семнадцать, или двадцать семь, или тридцать семь или сорок семь и так доходит до трехсот семи, увеличивая по десяти, смотря по тому, что украдено. От этих ударов многие умирают. Кто украдет коня или что-либо другое – тому за это смерть; мечем разрубают его; а кто может дать выкуп, заплатить против украденного в десять раз (во всех других списках девять раз), того не убивают» .
Свидетельства современников и другие исторические данные доказывают, что в эпоху Чингиз-хана и его преемников правильной организации отправления правосудия не было. Мы видим здесь постоянно случаи самосуда, самоуправства, немедленного и жестокого наказания виновного без предания его суду, судебного следствия и обвинения. Нет постоянной судебной организации, постоянных судебных учреждений, нет и сознания необходимости выносить приговор по расследовании дела судом и пр. Организация судебной функции находится лишь в зародыше. Мы видим здесь назначение главных судей, но наряду с исполнением других функций. Так, главный судья Шиги-ху-ту-ку имел свой удел и исполнял другие обязанности при хане ), При Монке-хане главным судьей был Монкэ-нойон, он же был и старшим беком, судейские обязанности ему пришлось исполнять лишь однажды (по делу о заговоре на жизнь хана), Чирманун был правителем Персии, начальником монгольских войск в ней и судьей. По особо важным делам судил главный судья или же назначались судьи ad hoc и производилось разбирательство дела, при чем не стеснялись тем, что обвинитель являлся и судьей. В менее значительных обыкновенных случаях ограничивались административной расправой (при дворе хана) или даже самосудом на основании своих обычаев нередко жестоких и суеверных ). Для обвинения монголы признавали необходимым сознание обвиняемого и для этого употребляли пытки и истязания ). Произвол, свойственный автократизму, и корыстолюбие ) отмечают у монголов почти все исследователи.
Так обстояло дело суда в центре государства. Разумеется, еще хуже обстояло оно в покоренных странах и с покоренными народами.
Надо признать, что организация судебной функции в монгольском государстве была наиболее слабой стороной этого государства.

ГЛАВА II.
Право эпохи ойратского союза (Джунгария).

Краткие исторические данные.

После распадения монгольского государства на составные части и в особенности после падения монгольской власти в Китае история Монголии представляет почти непрерывную борьбу с Китаем – с одной стороны и борьбу различных монгольских племен между собою – с другой. Уже в конце XIV в. наметилось резкое расхождение восточных и западных монголов. Затем и в среде восточных монголов произошло деление на южных и северных монголов (XVI в.), и, таким образом, вся Монголия распалась на три части: северную (Халха), южную (внутр. Монголия) и западную (Джунгария), враждовавшие между собою, причем и в этих трех отдельных частях не было внутренней сплоченности и единства.
Особенной ожесточенностью и упорством отличалась борьба северных (восточных) и западных монголов между собою. Западные монголы занимали, главным образом, Джунгарию. В конце XIV в. они образовали политический союз (ойрат), основу которого составляли четыре племени: чорос, торгоут, хошот и хойт (дербен-ойрат, четырехсоюзие . В первой половине XV в. воинственные ойратские контайши (ханы) Махмуд, Тогон и, в особенности, Эсэнь сумели подчинить своему влиянию и объединить всю Монголию и нанести ряд тяжелых поражений Китаю. Но со смертью Эсэня (1453 г.) ойратский союз распался и руководящая роль вновь перешла к восточным монголам. В первой половине XVI в. Даян-хану удалось не только отразить притязания Китая и нанести последнему ряд ударов, но и вновь сплотить всю Монголию. Однако, с его смертью (1544 г.) Монголия вновь распалась на самостоятельные аймаки и с того времени уже не объединялась, Даян-хан разделил Монголию на 11 уделов между своими сыновьями, причем старшие сыновья получили уделы в южной Монголии, а одному из младших – Гересцензе досталось 13 отоков в Халхе.
После Даян-хана руководящую роль в Монголии играли первоначально южные монголы; в южной Монголии кочевали со своими племенами старшие потомки Даян-хана. Среди последних появилось несколько выдающихся вождей, напр. тумэтский Алтан-хан (ум. 1585 г.), чахарский Ликдан-хан (ум. 1634 г.). Но усиление маньчжуров поставило многие южные племена монголов уже с конца XVI. в зависимое положение к последним. Попытка Ликдан-хана оказать сопротивление маньчжурам окончилась разгромом последнего (1633) и с этого времени южная Монголия вошла всецело в сферу маньчжурского ), а затем с покорением маньчжурами Китая в сферу китайского влияния и со временем была включена в состав внутренних провинций Китая (внутренняя Монголия).
В северной Монголии (Халхе) находились кочевья Гересцензы (свыше 10.000 кибиток), который и является родоначальником современных монгольских княжеских родов Халхи. Умирая, он разделил свой аймак на 7 хошуяов между своими сыновьями: Ашихаем, Нунуху, Амином, Ноянтаем, Тарни, Дамданом и Саму-Бумбой. Сыновья Гересцензы, в свою очередь, делили свои уделы между своими сыновьями и количество уделов (хошунов) в Халхе все увеличивалось. Но связь между ними была очень слабой ).
Среди владетельных князей Халхи в особенности выдвинулись потомки следующих детей Гересцензы: Ашихая, Нунуху и Амина (дети от главной жены Гересцензы). Правнук Ашихая, Субуди, получил (повидимому, от Далай-Ламы) титул Цзасакту-хана, правнук Нунуху, Гомбо – титул Тушету-хана и внук Амина, Шолой – титул Сэцэн-хана; вокруг них, Как старших, группировались мелкие хошунные князья их рода. Таким образом, северная Монголия или Халха распалась на три аймака: Тушету-хана, Цэцэн-хана и Цзасакту-хана.
Постепенно и северным монголам пришлось считаться с усилением маньчжурского влияния. Вслед за разгромом Ликдан-хана, Сэцэн-хан входит (в 1634 г.) в сношения с маньчжурским тайдзу, за ним следует Тушету-хан и, наконец, Цзасакту-хан, Очень скоро эти сношения превратились в признание суверенитета маньчжурского тайдзу над монгольскими князьями, (1638 г.) ). Но это признание главенства маньчжуров первоначально носило лишь номинальный характер, являлось лишь способом обезопасить свои владения от нападений сильного соседа и не оказывало никакого влияния на внутреннее положение Монголии, которая, по существу, оставалась автономной, а связь ее с маньчжурским домом была слишком слабой и непрочной. Но внутренняя борьба монгольских племен между собою, борьба северных (восточных) монголов с западными, привела в конце ХVII в. северных монголов к фактическому подчинению Китаю.
В начале ХVII в. в западной Монголии (Джунгарии) энергичные чоросские контайши (ханы) Хара-Хула и сын его, Батур, вновь объединили ойратские племена под своим главенством, при чем некоторые влиятельные тайши со своими поколениями оставили Джунгарию и ушли в разные стороны; в частности Гуши -хан ушел в Тибет, Хо-Урлюк ушел сначала в Западную Сибирь, а затем – в степи, к низовьям Волги (калмыки).
Усиление маньчжуров, разгром Ликдан-хана и подчинение маньчжурам южной Монголии, все усиливающееся давление последних на северную Монголию, внутренние неурядицы в Халхе, ослабление ойратов расселением части их в разные стороны, – все это заставило князей северной (восточной) и западной Монголии принять меры для установления внутреннего мира и защиты от внешней опасности. В 1640 г., ханы и князья северной и западной Монголии, Куку-нора и даже России, съехались на общий съезд сорока и четырех монгольских племен, где, при сильном влиянии Батур-хана, был закреплен новый союз и утверждено новое монгольское уложение – -так называемый монголо-ойратский устав 1640 г. Однако, этот союз и созданный им внутренний мир просуществовали недолго (приблизительно – около сорока лет).
Батур хун-тайджи умер в 1654 г. После него осталось 11 сыновей, из которых после 20 летних смут взял верх сын его Галдан (1676 г.) Энергичный Галдан объединил под своей властью ойратов, подчинил восточный Туркестан, а затем простер свои притязания на Халху, стремясь объединить под своею властью всю Монголию, и начал свои походы против халхас-ских князей. Походы Галдана-бошокту кончились разгромом Халхи в 1688 году. Галдан-хан произвел страшные опустошения в последней и подчинил ее своей власти, при чем часть северных монголов – до 1.000 семейств – со своими кибитками ушла на север, в Россию и осела на р. Селенге (селенгинские буряты), большая же часть – до 20.000 семейств – ушла на юг и признала над собою верховную власть Китая. Монгольские и китайские летописи передают, что в этом политическом акте руководящую роль сыграл Ундур-Гэгэн, первый Ургинский хутухту (хубилган или перерожденец, живое воплощение бодхисатвы Джебзун-Дамбы) – высшее духовное лицо Монголии. Подчинение Халхи Китаю было торжественно закреплено на Долон-Нурском сейме, в 1691 г. ). Китай, руководимый могущественным маньчжурским домом, сумел защитить монголов от ойратов. Галдан-хан, вступивший в борьбу с Китаем, не смотря на ряд успехов, в конце концов был разбит и погиб (не желая подчиниться Китаю, принял яд в 1698 г.). Китайцы с помощью халхасцев вытеснили ойратов из северной Монголии, затем вступили в длительную, упорную борьбу с западными монголами. Энергичные ойратские ханы Цэвэн-Робтан (ум. 1727 г.) и Цэрэн-Галдан (ум. 1745 г.) не довольствовались ролью владетелей Джунгарии, но попытались подчинить своей власти всю Монголию и сломить могущество Китая. Эго им, однако, не удалось. Китай вышел победителем из этой борьбы. В середине ХУШ ст., после упорной борьбы и страшного опустошения (при хане Амурсане), китайцы подчинили своей власти и Джунгарию (1757-8 г.) ). Таким образом, вся Монголия была покорена Китаем и вполне подчинена его власти. И такое полное подчинение продолжалось до 1911 г., когда наступили перемены во взаимных отношениях двух указанных народов.

Древний Цааджин-Бичик.

Образование в конце XIV в. ойратского союза привело и к необходимости создания общеплеменного устава, регулирующего отношения союзных племен. Сведения о таком древнем уложении ойратского союза и дает нам Паллас, к сожалению, без всяких подробностей ). По-видимому, акад. Паллас, имел экземпляр такого древнего устава или уложения – Цааджин-Бичик, ибо приводит из устава ряд отрывков, представляющих не только пересказ, но, в части, и прямое воспроизведение текста. При чем этот текст отличается по содержанию и от ясы Чингиз-хана и от ойратского устава 1640 г. Акад. Паллас относит древний Цааджин-Бичик к законам монгольских народов, лежащих в основании современного ему действующего обычного права западных монголов (калмыков), т. е., рассматривает его, не как устав одного какого-либо племени, а в качестве общего кодекса западных монгольских племен. Проф. Леонтович ) с большим основанием относит появление древнего монгольского устава к первоначальной эпохе образования ойратского союза – как выражение политического компромисса, легшего в основу союза четырех ойратских племен, подобно тому, как позднейший Цааджин-Бичик 1640 г. явился юридическим выражением более широкого союза четырех и сорока монгольских племен. Изложенный вывод проф. Леонтовича основывается на самом содержании древнего устава. Первый фрагмент этого последнего говорит о том, что духовенство (жрецы, Pfaffen – по изложению Палласа) имеет сожительниц, прелюбодеяние с которыми не подлежит совершенно наказанию. Между тем, со второй половины XVI ст. в С. Монголию и Джунгарию проник ламаизм, который требует от лам строгого целомудрия и за нарушение последнего карает. Следовательно, древний Цааджин-Бичик ведет свое происхождение от эпохи, предшествовавшей укреплению буддизма в Монголии и Джунгарии, т. е., не позднее первой половины XVI ст. Проф. Леонтович относит его происхождение к XV веку и допускает возможность появления его даже в конце XIV века. Это мнение представляется довольно вероятным. Если древний Цааджин-Бичик есть уложение западных монголов, именно – ойрат, то естественно его происхождение должно относиться ко времени возникновения союза, именно тогда и должна была возникнуть необходимость в юридическом закреплении политического союза, подобно тому, как Яса Чингиз-хана увидела свет с образованием великого монгольского государства, а устав 1640 г. – с образованием союза западных и северных (восточных) монгольских племен.
Древний Цааджин Бичик до нас не дошел. Восемь фрагментов его приведены Палласом на немецком языке в Sammlungen (ч. I, стр. 193 сл.) Русский перевод издан Спасским в приложении к статье Игумнова «Обозрение Монголии» и повторен Гурляндом в его статье: «Степное законодательство с древнейших времен по XVII столетие» .
Содержание фрагментов древнего ойратского устава: о прелюбодеянии (1-4), о выделении сыновей (5), об оскорблении действием (6), о положении женщины (7,8).
Дошедшие до нас отрывки этого древнего памятника очень не многочисленны.
Вот их содержание .

1. По Цааджин-Бичик прелюбодеяние, совершенное с сожительницами (наложницами) духовных (жрецов) совершенно не наказуемо.
2. Кто вступит в связь с женою князя, должен в знак раскаяния представить козу с козленком.
3. За обычное прелюбодеяние учинивший его должен представить носителю трубы четырехлетнюю лошадь, а учинившая прелюбодеяние – судье трехлетнюю.
4. Кто застал чужого у своей рабыни, мог отнять у него все, взять коня, деньги и что тот имел при себе и прогнать его голого прочь. Но рабыня оставалась не наказанной.
5. Как скоро юноша вырос и может работать на себя, он не состоит более под властью отца и может, если ему угодно, потребовать выдела части стада, совершенно отделиться от него, чтобы стать непосредственно подданным князя.
6. Если калмыки дерутся, и один надорвет у другого косу или даже совсем вырвет ее, то это – наказуемое преступление, так как коса принадлежит князю или должна служить признаком подданства, но если кто-либо имеет вокруг макушки головы еще свободные, распущенные волосы, то каждый может таскать его безнаказанно за эти волосы, так как они рассматриваются, как его собственные, а не принадлежащие князю, волосы.
7. Женщину, если она сидит на своем обычном месте в юрте, именно, направо от входа, за очагом, в ногах хозяйской постели, никто не может затронуть, она же может выбранить чужого, даже бросить в него поленом или чем-либо из домашней утвари, как того захочет. Но если она осмелится в споре сойти с места или совсем выйти из юрты, то теряет свое право и может понести наказание за оскорбление.
8. Если женщина идет к князю и просит о сложении с нее или с ее близких наложенного штрафа, то, обычно, из уважения к ее (к другому) полу малые штрафы слагаются, большие уменьшаются на половину. У калмыков женщину щадят и все оскорбления, наносимые женщинам, наказываются строже ).
   Обращаясь к содержанию Цааджин-Бичика, мы видим, что этот древний устав разительно отличается от великой Ясы. Если сравнить первые четыре статьи его, говорящие о прелюбодеянии и налагающие слабые взыскания за этот проступок на участников его, с соответствующими постановлениями Ясы, устанавливающей за прелюбодеяние смертную казнь, станет очевидным, что Цааджин-Бичик не отрывок из Ясы, и не основан на Ясе, а представляет самостоятельное произведение Добычного права,). По-видимому, обычаи монголов за истекшее между появлением двух указанных памятников время потерпели значительные изменения. Вообще, карательные нормы Цааджин-Бичик значительно мягче таких же норм Ясы, (ср. 1-4 фр.) и весь устав (в дошедшей до нас части) проникнут более гуманными началами, -Характерно отношение Ц. Б. к женщине. Она пользуется почетом и уважением, она является неприкосновенной в качестве хозяйки дома, оскорбления, ей наносимые, наказываются строже (7, 8). Из прочих постановлений Ц. Б. обращает внимание еще одно: сын, пришедший в возраст и могущий самостоятельно прокормить себя, вправе требовать выдела от отца и основать самостоятельное хозяйство.
   К сожалению других фрагментов Ц. Б. не сохранилось, но до нас дошли другие памятники эпохи ойратского союза.

Монголо-ойратскии устав 1640 г. (Новый Цааджин-Бичик).

После распадения великого монгольского государства и образования в Джунгарии дербен-ойратского союза неурядицы в Монголии не прекратились. Но, как указано было выше, внешняя опасность и внутренние раздоры перед лицом последней заставили восточных и западных монгольских князей в первой половине XVH в. подумать о необходимости установления внутреннего мира и создания прочного союза для отражения внешней опасности и устранения внутренних неурядиц. В 1640 г. монгольские князья Халхи, Джунгарии и Куку-нора, Сибири и Поволжья съехались на общий сейм, имевший место, по-видимому, в Джунгарии. На этом съезде, как можно предполагать из некоторых данных, при сильном влиянии Батур-хана, был закреплен новый союз и утвержден новый монголо-ойратский устав. Задачи нового широкого союза, охватившего не только племена Джунгарии, но также северной Монголии, Куку нора и Сибири, заключались в установлении внутреннего мира и порядка с одной стороны и защиты от внешнего врага с другой. Эти задачи сказались и на содержании устава.
Таким образом, не являясь кодексом для всех монгольских племен (напр., несомненно он не являлся таковым для монголов внутренней Монголии), Устав 1640 г. должен был составлять действующее право значительной части, быть может, большинства монгольских племен и после великой Ясы Чингиз-хана являлся наиболее общим монгольским уложением туземного происхождения.
Однако здесь необходимо сделать одну оговорку. Устав 1640 г. несомненно и долго составлял действующее право западных монголов вплоть до русских калмыков. Что же касается фактического распространения его действия в северной Монголии, то ввиду наличности там самостоятельных законодательных сборников, относящихся к той же эпохе, как напр. Великое семи-хошунное уложение Халхи и Халха Джиром, и вследствие скорого распадения монголо-ойратского союза – вопрос этот (вопреки господствующему мнению) надлежит признать недостаточно выясненным и требующим особого рассмотрения. (Ср. об отношении халхасцев к уставу 1640 г. Позднеев – Монгольская летопись Эрденийн-Эрихэ, стр. 131-132) .
Каковы источники устава? Профессор Леонтович считает таковыми: великую Ясу Чингиз-хана, его изречения, местные или малые Ясы, Цааджин-Бичик Джунгарии XV-го века, монгольские ярлыки.и пайзэ, каноническое право ламаитов, а также племенное обычное право ). Проф. Голстунский совершенно отрицает в качестве источников Ясу Чингиз-хана, пайзе и ярлыки эпохи чингизидов, каноническое право, ибо Яса и все законодательство чингизидов были забыты и никаких канонических постановлений устав не содержит, а считает таковыми устное обычное право, обстоятельства политического и социального положения монголов в начале XVII ст. и, может быть, религиозное движение желтошапочников – -секты Зункавы ). Из старых авторов, о. Иакинф считает источниками устава 1640 г обычаи, ) Паллас кроме того и древний Цааджин-Бичик ).
Нам думается, что Яса Чингиз-хана и законодательство чингизидов не могли быть непосредственными источниками устава 1640 г. Яса и законодательство чингизидов в XVII ст. были уже забыты, постановления Ясы и устава 1640 г. значительно расходятся по существу, по своему характеру и духу. Древний Цааджин-Бичик, по-видимому, можно считать более действительным источником устава 1640 г., нежели Ясу Чингиз-хана. Паллас приводит восемь фрагментов древнего устава и четыре из них считает действовавшим еще в его время, т.е. 150 лет спустя после издания устава, (обычным) правом калмыков. Тем большее значение должны были сохранить положения древнего устава ойратов для нового, в создании которого ойраты (Батур-хан) несомненно играли руководящую роль (ср. ст. 142 устава, текст Палласа в изд. Леонтовича: ссылка на древние законы) ). Большого непосредственного влияния канонического права на постановлениях устава не заметно, но некоторое влияние его наблюдается – борьба с проявлениями шаманства, некоторое смягчение наказаний вообще и усиление их за преступления против ламаизма и духовенства (ср. ст. 5, 8, 17, 18, 111, 112 устава в изд. Голстунского). Присутствие на съезде трех буддийских святителей указывает на их благословение делу мира, на освящение устава, его соответствие положениям и духу религии . Но основным и самым существенным источником устава 1640 г. является без сомнения обычное право монгольских племен. Влияние обычного права на устав 1640 г. отмечают все исследователи последнего. Подтверждения этому находятся и в самом уставе. Так ст. 15 русского текста Голстунского содержит постановление: «ущерб возмещается семье по положению»; также ст. 35 текста Голстунского содержит постановление: «отец должен выделить своим сыновьям наследство по положению», ст. 45 текста Леонтовича: «отец должен имение свое сыновьям своим в наследие разделить по обыкновению», ст. 39 текста Палласа содержит аналогичное выражение (nach Gebühr). Несомненно, что Устав представляет раздел наследства по обычаю. Таким образом, устав 1640 г., регулируя союзные отношения монгольских племен, не отменяет племенного обычного права, наоборот, опирается на него.
На съезде, утвердившем устав 1640 г., присутствовали: 3 хутухты (по другим сведениям 4) и 27 вождей, а именно 4 хун-тайджи или кон-тай-ши – главные вожди племенной федерации, 3 хана и 3 тайши – вожди отдельных племен, князья, нойоны и др. вожди (см. введение к уставу). Как видно по составу участников съезда, указанный союз заключили и устав приняли: 1) монгольские племена, населявшие северную Монголию (Халху), 2) племена, входившие в ойратский союз Джунгарии и 3) выходцы из ойратского союза, населявшие Ку-ку-нор (Гуши-хан) и степи Западной Сибири и Поволожья (Хо-Урлюк и сын его Шу-кур Дайчин) ). Таким образом, пределы действия устава 1640 г. охватывали Халху, Джунгарию, Ку-ку-нор и Тибет, а также степи Западной Сибири, Урала и Поволожья. Устав насчитывает 44 племени, входившие в союз . К числу этих племен проф. Леонтович относит и кочевавшее в южной Сибири «особое монгольское племя буряты» . Что некоторые бурятские племена входили в состав союза сорока и четырех – подтверждается и содержанием ст. 3 устава, в которой говорится о поколениях Баргу (баргу – буряты), Батут и Хойт, перебежавших от северных монголов к ойратам.
Монгольский (калмыцкий) текст монголо-ойратского устава 1640 г. напечатан в издании проф. Голстунского: «Монголо-ойратские законы 1640 г.», 1880 г. Переводы: немецкий – в Сочинении акад. Палласа Sammlungen historischer Nachrichten über die mong. Völkerschaften (ч. I, стp. 194 и сл.), повторен проф. Леонтовичем в его сочинении «Древний монголо-калмыцкий или ойратский устав взысканий» (стр. 65 и сл.), русские: – первое издание по списку Шереметьева напечатано в 1776 г. в 3 части «Опыты трудов Вольного Российского Собрания при Московском Университете» под заглавием: «Перевод с прав мунгальских и калмыцких народов», второе в 1828 г. в Северном Архиве и Сыне Отечества, под заглавием: «законы монгольские и калмыцкие , третье издание проф. Леонтовича в его сочинении «Древний монголо-калмыцкий или ойратский устав взысканий (Цааджин-Бичик)», 1879 г., четвертое проф. Голстунского в его труде: «Монголо-ойратские законы 1640 г.», 1880 г.
В нашем распоряжении находятся издания Палласа, Леонтовича и Голстунского. В издании акад. Палласа самый устав 1640 г. (без добавлений) имеет 130 статей, в издании Леонтовича – 150, в издании Голстунского – 121 ст. Так как русский текст проф. Голстунского представляет его перевод с монгольского (калмыцкого) текста и проверен им и снабжен пояснительными примечаниями, а тексты Леонтовича и Палласа неизвестно кем установлены, то мы в дальнейшем будем придерживаться издания проф. Голстунского.
Местом съезда, утвердившего устав 1640 г., надлежит считать, очевидно, Джунгарию, но отнюдь не Россию, как полагают некоторые (Костенков, Ровинский, Муллов). В России в это время кочевал Хо-Урлюк с частью племени Торгоут и немн. др., все остальные племена были за границей и предполагаемый автор устава Батур-хан-тайджи и действительный автор дополнений к нему, сын его Галдан, никогда не заходили в пределы России .
Содержание устава 1640 г. представляет большой научный интерес. Основные задачи устава прямо видны из первых же статей: укрепить междуплеменный союз, обеспечить мир и порядок внутри союза и организовать оборону от нападений извне. Эти задачи несомненно стоят на первом плане. Введение к уставу содержит обращение к божеству и святителям его ставит устав под религиозный авторитет и перечисляет имена князей – составителей устава. Самый устав прежде всего регулирует междуплеменные отношения монголов. (1-4, 6, 8, 10 ст), Ряд постановлений вытекает из военного характера союза, регулирует отношения нападения и защиты (11-15, 38, 50, 51, 55). Далее устав содержит ряд постановлений относительно духовенства и религии (5, 9, 16, 19, 111, 112). Главными мирными занятиями для добывания средств существования у ойратов были скотоводство и охота. Урегулированию и охране их посвящено значительное число постановлений устава (7, 55, 60, 66, 67, 78, 102-105, 80-82, 107, 113, 120 и др.). Есть несколько постановлений о почте и подводной повинности (16, 23, 77, 99). Родовой быт и взаимные отношения внутриплеменного характера нашли свое отражение в уставе (37, 83, 87, 116, 118). В ряде статей выражается отношение к женщине, с одной стороны суровое, строго патриархальное внутри семьи, с другой – проникнутое началами гуманности при отношениях вне ее (33, 40, 50, 73).
Нормы частного права также нашли свое выражение в уставе (вещное – 19, 38, 92, 119, обязательственное право – 63, 65, 118, семейное право – 35-37, 39-41, 117 и др., наследственное – 34).
Уголовному праву посвящено большое число постановлений устава (преступления государственные – 1, 2, 11, 13, 14, против общества – 69, 70, 73, 24, 87, 90, преступления должностные – 21, 23, 26, 92, 98, преступления против религии и духовенства – 5, 19, 18, 11, 112, преступления против личности – 30-33, 44, 45, 46, 48, 59, 54, 71, 75, 55, 74, 71, 76 – 20, 22, 27, 28, 29, 72, 74 – 93, преступления имущественные: 23, 25 – 88, 89 – 124, 60, 92, 38, 78, 108, 113, 115, 58 и др.).
Судоустройству и судопроизводству посвящено немного постановлений устава (62, 63, 106, 109). Эти постановления были дополнены указами Галдан-хана.
Дополнительные указы Галдан-Хун-Тайджи. – Сын Батура Галдан, бывший главой федерации ойратов – хун-тайжи с 1677 по 1697/8 г., издал два дополнительных указа к уставу 1640 г.
В списке Леонтовича приведен только один дополнительный указ хана Галдана, в списке Палласа и Голстунского оба. Бюлер относит время издания первого дополнительного указа к 1654 г., Леонтович склонен относит его к 1687 г., когда состоялся в Халхе съезд монгольских князей. И то и другое предположение, нам думается, не правильны. Дело в том, что ни в списке Леонтовича, ни в списке Палласа не указано время издания дополнительных указов. Но в списке Голстунского второй указ помечен 1678 годом, а так как в подлиннике Голстунского законодательные постановления расположены, повидимому, в хронологическом порядке, начиная с устава 1640 г. и кончая постановлениями, изданными Дондук-даши (1741-1761) и этот же порядок сохраняется в издании Палласа, то надо полагать, что первый в списке указ хана Галдана является первым и по времени издания, т. е. относится к 1677 или к тому же 1678 г. .
Первый указ Галдана в издании Леонтовича содержит 16 ст., в изд. Палласа – 11, в изд. Голстунского – 12; второй: в изд. Палласа – 3 статьи, в издании Голстунского не делится на статьи.
Содержание первого указа составляют постановления: о призрении бедных (122 ст. изд. Голост.), о воровстве (123-124), о составлении новых отоков и аймаков из лиц, живущих в разных хошунах (125), о суде (126, 128, 129), о перебежчиках и скрывающихся из отоков и аймаков (131, 133).
Содержание второго указа составляют исключительно постановления о суде .
Новый Цааджин Бичик и дополнения хана Галдана имеют следующее содержание .

Введение в устав и отношение к религии и духовенству.

Отношение к религии (ламаизму) самое почтительное и ревностное. Устав начинается духовной цитатой и все введение в устав представляет как бы религиозный гимн, рисует преклонение перед божеством и его служителями.
Введение гласит: «Буддийская троичность, да будет благополучие. Поклоняюсь ламе Очир-Даре, соединившему (в себе) три свойства, могущественно украсившемуся, среди моря двух собраний, совершенными знамениями духовного свойства пустоты. Всеми руководящий Шакджамуни, соблаговоли милостиво разрешить горячим светом мое сомнение от начала волнующееся (во мне). Преклоняюсь главою к стопам высокого святителя Зункавы, вращающего в настоящее время колесо совершенного учения, Владыке веры, наследия того святого тойона (т. е. Шигемуни). Молитвенно припадаю к стопам двух святителей: покровителя (защитника) Далай-Ламы, сделавшегося украшением чистого снежного царства (Тибета), и Банчен-Эр-дэни, представляющего бытием (своим на земле), под видом красножелтого (одеяния), будду Абиду, ради (спасения) всех одушевленных существ. Святитель, прославившийся под именем святого Инзана-Римбоче, свойство, святая мысль и сострадание которого безразличны от всех победоносных (т. е., будд), соблаговоли исполнить пользу всех. В присутствии трех святителей: Амогасидди-Манзушири, Ангхобия-Манзушири и отца Ин-зана-Римбочэ, Шакджамуниева тойна, в благополучный день 5-го числа среднего осеннего месяца, в год, называемый «богатырь-железо-дракон» (1640), мы, князья сорока и четырех, во главе с Эрдэни-Засакту-Ханом, (а именно): Тушету-Хан, Убаши-Далай-Нойон, Далай-Хунг, Хунг-Нойон, Цецен-Нойон, Дайчин-Хунг-Тайджи, Иэльдэнг-Нойон, Мергэн-Нойон, Эрдэни-Хунг-Тайджи, Дайбунг-Хунг-Тайджи, Тенгери-Тойн, Аюши-Хатун-Батур, Эрдэни-Батур-Хунг-Тайджи, Кондолон-Убаши, Гуши-Номыйн-Хан, Орлок, Шукур-Дайчин, Иэльдэнг, Дайчин-Хошучи, Очирту-Тайджи, Мергэн-Дайчинг, Цюкэр, Цэцэн-Тайджи, Мэ-дечи-Тайши, Бо-Иэльдэн, Мэргэн-Нойон и Дамарин , положив начало, написали великое уложение ).
Приведенное предисловие к уставу 1640 г. достаточно характеризует высокий пиэтет к религии, который проникал составителей его.
Постановления, касающиеся религии и духовенства, немногочисленны в уставе, все они направлены к защите их.
Так, предписывается отбирать онгонов (идолов), а сопротивляющихся штрафовать (111). Наказывается штрафом в виде лошади пригласивший к себе шамана или шаманку, а равно и последние (111 ст.). Налагается на шамана штраф в пять лошадей за подбрасывание заклятия к знатному человеку и в 2 лошади – человеку низшего сословия. За убиение для обряда турпана, воробья и собаки предписывается брать по лошади и т. п. (112 ст.). Устав предписывает, что «из десяти человек духовенство имеет право получить одного», т. е., из десяти один должен быть посвящен Богу, при чем установлено право выкупа посвященного родственниками – 5 скотин за знатного и 3 скотины за незнатного (9 ст.). За самовольное нарушение обета и снятие духовного сана взыскивается крупный штраф – половина скота и имущества (18). Посланные по делам веры и правления, по обеспечению подводами, предпочитаются другим (16). Кто возьмет подводы у лам и бандиев, штрафуется коровой, кто возьмет в подводу лошадь, посвященную Будде – штрафуется лошадью (19). Оскорбление духовных лиц словами и действием очень строго наказывается (ст. 17, ср. ст. 20). За разграбление аймака, принадлежащего духовенству, налагается большой штраф: 100 панцирей, 100 верблюдов и 1000 голов скота (ст. 5) .
Между племенные отношения, организация нападения и защиты

Устав нормирует в первую очередь взаимные отношения племен, входящих в состав военного союза ойратов, между племенные отношения. Так, устав запрещает князьям грабить области, входящие в союз и предписывает монголам и ойратам сообща наказывать виновных (1-2 ст.), распределяет перебежчиков из племен баргу, батут и хойт между монголами и ойра-тами (3), предписывает сообща отражать неприятеля (4), устанавливает строгое наказание за несообщение о появлении неприятеля и неявке по тревоге (4, 13), запрещает принимать перебежчиков из одного племени в другое и убивать перебежчиков (6, 8, 99), устанавливает наказания за нарушение устава (10).
Воинственный, хищнический характер союза и всего быта кочевых монгольских племен достаточно виден из приведенных постановлений и еще подчеркивается рядом других, направленных на организацию нападения и защиты от врагов.
Так, сорок кибиток должны сделать двои латы (37 ст.). В случае тревоги каждый должен явиться к своим князьям, за неявку наказывается (19), бегство от неприятеля строго наказывается большими штрафами и, кроме того, бежавший подвергается позорящему наказанию: на него надевается женский безрукавный камзол (11). За несообщение о значительном неприятеле – жестокое наказание: смертная казнь, разорение и изгнание потомков (13). Если неприятель разграбит кочевье и захватит табун, каждый увидевший и услышавший об этом обязан преследовать и отбивать, кто не сделает этого, сурово наказывается, вплоть до конфискации половины имущества, а кто отобьет угнанный табун, в свою очередь получает в награду половину отбитого скота и имущества, причем, если отбивший или отбивавший умрет (будет убит, расшибется и т. д.) – ущерб возмещается семье по положению (15). Кто с боем отобьет у воров скот, тот получает в награду: за 5 скотин – 1 лошадь, за 4 и 3 – трехлетнюю кобылу и т. д., отбивший без боя – также получает вознаграждение, но в меньшем размере (130). За избавление на войне князей, сановников и других лиц от опасности следует награда: избавитель становится тарханом, за оставление в опасности князей – смерть и конфискация имущества (12). Убивший на войне неприятеля получает в награду его панцирь, соучастники – латы, шлем и другое снаряжение (50). За освобождение спасающегося бегством от неприятеля – награда: две лошади и панцирь, за освобождение прорвавшегося вперед к неприятелю дается из добычи девяток скота (51).

Скотоводство и охота.

Вместе с войной и набегами главными занятиями кочевников – монголов, дающими им средства к существованию, являлись скотоводство и охота. Скот, составляя основную имущественную ценность монголов, служил единицей обмена, заменяя деньги, штрафной единицей при наказаниях и т. д. В памятниках монгольского права самое понятие имущества обычно определяется выражением «скот и имущество», например, лишить «скота и имущества» (конфискация всего имущества), взять половину скота и имущества (ср. 15 ст. Устава 1640 г., 183 ст. второго Уложения Палаты Вн. Сношений). Естественно, поэтому, что в Уставе 1640 г. мы встречаем ряд постановлений, регулирующих отношения по скотоводству. Угон, кража скота строго карается; так, за угон скота между разными племенами, входящими в союз, Устав определяет следующую пеню, вносимую скотом же, как единицей измерения: 8 девятков и один свидетелю (7). Но еще более высокий штраф налагается при внутри-племенных отношениях за кражу скота: за верблюда – -15 девятков скота, за мерена и жеребца по 9 девятков, кобылы по 8 дев., коровы, двух-летнего жеребенка и овцы – по 6 дев. (60). То же наказание следует и за угон скота (102). О приставшем бродячем скоте предписывается объявить по истечении суток, после чего можно ездить на нем, стричь и положить на ушах свою метку, если же кто будет пользоваться приставшим скотом без объявления, то должен уплатить хозяину пеню: за езду – трехлетнюю кобылу, за стрижку – 5 скотин, за метку – девяток (66). Человек, держащий у себя приставший бродячий скот, по истечении года имеет право на половину приплода от него и право на вознаграждение за содержание скота, если он содержит свыше двух голов, а именно: за содержание от 3-х. до 9 голов – одну скотину, свыше десяти – по две с десятка (120). Чужой бродячий скот, захваченный на поле, должен быть передан шуленге или кибре, за сокрытие – девяток штрафа (67). За захват чужого заблудившегося скота под видом своего – штраф 5 скотин (92). За убийство чужого скота по неосторожности берется равное количество скота и еще лошадь (91), за умышленное убийство чужого скота штраф, как за кражу (102). Отбитие угнанного скота особо вознаграждается, недонесение об угоне скота, отказ от преследования – строго наказывается (15). За отбитие угнанного скота, за спасение скота от диких зверей, от пожара, потопления – уплачивается вознаграждение (57, 80, 82, 134). Падаль скота принадлежит хозяину, ибо идет в пищу и присвоение ее наказывается штрафом (68, 81, 113).
Охота составляла второй вид мирных промыслов кочевников. Охота велась или путем облавы, или в одиночку. Порядок облавы строго охранялся. Кто на облаве будет стоять рядом или ходить рядом с другим наказывается штрафом в 5 скотин; кто выскочит вперед на расстояние 3-х выстрелов – с того берется лошадь, на два выстрела – овца, на один выстрел – 5 стрел. Если было объявлено о подстреленном и убежавшем со стрелою звере, и кто-нибудь поймает его и утаит, с того берется пять скотин, кто утаит зверя без стрелы – берется голова его лошади (113). Кто воспользуется убитым из самострела зверем, объявивши о том, тот возмещает хозяину самострела такого же зверя, если же воспользуется, не объявивши о том, должен уплатить 5 скотин (79). Присвоение поднятой с земли чужой стрелы подлежит наказанию: берется лошадь (104). За убийство чужой ловчей птицы – штраф лошадь. За нечаянное убийство человека на облаве берется половина пени за убийство (55). За смерть и увечье от самострела, о постановке которого объявлено, хозяин самострела должен возместить ущерб, если не объявлено – платит и штраф (79).

Почтовые сообщения и подводная повинность.

Постоянные почтовые сообщения были учреждены в Монголии Чингиз-ханом (ср. 25 фр. Ясы,) и регулируются уставом 1640 г. При отсутствии удобных путей сообщения, исполнение обязанностей посланцев и подводная повинность по доставке правительственных и общественных сообщений ложилась не легким бременем на население.
Устав предписывает: если посланный, предназначенный к посылке, не отправится в дорогу, взять с него штраф – девяток скота. Если приказ о даче посланному со свитою подвод не будет исполнен, с ослушника берется штраф – 2 девятка скота. Посланцу в пути воспрещается пить вино (исключение – лишь по угощению князя), наказание – 5 скотин (98). Для населения установлена обязанность давать три законные подводы. Посланцы по делам веры и правления в удовлетворении подводами и довольствием предпочитаются другим. Посланцы по случаю болезни главного князя или его супруги, по случаю нападения великого неприятеля – обязательно получают подводу (вне очереди), за неисполнение следует крупный штраф: 9 девятков скота (16). Посланец не по нужному (общественному) делу может брать подводы только из своего аймака, за подводу, взятую в чужом аймаке – -штраф в виде трехлетней кобылы. Кто побьет посланца, с того взыскивается штраф – девяток скота; с того, кто стащит посланца с лошади – 5 скотин. Кто не даст подводы или отнимет данную и побьет подводчика, наказывается штрафом в виде лошади. Кто, назвавшись посланцем, обманным образом возьмет подводу и получит продовольствие, тот штрафуется девятком скота или же наказывается пятью ударами и штрафуется пятью скотинами, если же учинит один из этих проступков, штрафуется 5 скотинами (23). С того, кто, потворствуя злонамеренному человеку, даст подводу и продовольствие, взыскивая штраф – семь девятков скота (77).

Родовой быт и взаимные отношения.

Кибитки (юрты) западных монголов соединялись в аулы или хошуны (15-125, по калмыцки – хотоны), аулы в аймаки (23), аймаки в отоки (122-поколения, улусы), отоки в племена, племена в ойратский союз. Кочевники монголы жили родовым бытом. Аул (кочевье) представлял одну большую семью; в соседних аулах, входивших в один аймак, жили ближайшие родичи; оток соединял несколько аймаков и составлял поколение, которое входило в племя. Племя обычно составляло отдельное княжество. Для поддержания рода Устав предписывает обязательные браки: из сорока кибиток четыре кибитки должны ежегодно женить своих сыновей, а десять человек должны оказывать помощь для женитьбы одного (37 ст.). Устав запрещает скитаться по чужим хошунам; он предписывает собирать таких лиц и составлять из них аймаки и отоки (125). Устав запрещает менять, как целому аймаку, так и отдельным лицам, местожительство: скрывшийся бегством должен быть доставлен в свой аймак (132,133). Семейный быт строго патриархальный. Семья находится под властью ее главы – хозяина, домовладыки. Эта власть очень велика. Так, если муж убьет покинутую жену, платит штраф 5 дев. скота, как и за убийство раба (33,32). Братья и аймачные братья (родственники) имеют право выкупа покинутой жены (116). Наказания за оскорбление, побои и убийство старших родственников повышены сравнительно с общими преступлениями (17-30). Имущество составляло общесемейную собственность, но, как видно из древнего Цааджин-Бичик, сын, достигший возможности прокормить себя, т.е. зрелых лет, мог требовать выдела и основать свою семью Родство признается только по мужской линии, но известные родственные отношения к прежней семье матери остаются. Так, между дядьями и племянниками по матери, по уставу, долговых счетов не может быть; кража у родных по матери не является преступлением, а ведет лишь к возмещению ущерба в виде оплаты или отдаривания (118). Устав знает и общую ответственность родичей; так, ст. 13 устанавливает изгнание потомства лица, недонесшего о значительном неприятеле, а ст. 15 возлагает на братьев возмещение ущерба.
Во взаимных отношениях законодательство ойратской эпохи предписывает взаимопомощь и милосердие. Так, указом Галдан-хана предписывается управляющим отоками под угрозою строгого наказания, чтобы дэмчеи каждых сорока кибиток призревали своих бедняков и бесприютных. В случае недостатка средств для призрения, дэмчей должен сообщить управляющему отоком и тот должен принять меры по призрению, а при недостатке средств донести высшим властям. Если по чьей-либо небрежности кто-либо из подлежащих призрению умрет – полагается наказание как за убийство (122). Кто не даст кумыса для утоления жажды, тот наказывается отобранием (штрафом) овцы (87), Кто откажет в ночлеге, штрафуется трехлетней кобылой (24). В случае женитьбы, предписывается оказывать помощь вступающим в брак (37). Установлены награды за спасение погибающих людей, скота и имущества вообще: за спасение человека от пожара или воды – цять скотин, за спасение раба – лошадь, лат или панциря – лошадь, или же лошадь и овца, за спасение юрты с имуществом – лошадь и корова (57), за вылечивание больного, родильницы, обмершего от задавления предписывается уплатить, что было обещано, а если ничего не было обещано, то лошадь (83). За помощь оказанную ребенку, попавшему под лошадь, должна быть уплачена овца (114).
Отношение к женщине двоякое – различное внутри и вне семьи. Патриархальный родовой быт имел последствием подчиненное положение женщины в семье. Не только дочь, но и воспитанница находится во власти домовладыки (40). Если муж убьет покинутую жену, то платит штраф, равный штрафу за убийство раба (33). Жену, покинутую мужем, можно выкупить за небольшое количество скота: от одной лошади до верблюда за жену из низшего сословия и до девятка скота за жену знатного (100). Кто убьет в сражении мужа, тот получает в награду его жену (50) и т.п. Но в отношении ее к внешнему миру Уставом проводятся те же гуманные начала, что и в древнем Цааджин-Бичик. Так, если женщина, привезя вино и барана, возьмет что-либо, то взятое уничтожается (не идет в счет, не подлежит возврату); если же взято было много, то должно возвратить половину (65). Кто вырвет у женщины волосы или кисть на шапке, с того берется девяток скота (выкуп покинутой жены знатного). Кто был причиною выкидыша дитяти, с того, берется столько девятков скота, сколько было месяцев выкидышу (73).

Частное право.

Вещное право. – Первобытный родовой коммунизм среди монгольских племен XVII ст. потерпел уже большие изменения, подвергся значительному разложению. Заметно выделение индивидуальной собственности. Хотя в Уставе и встречаются указания на семейную общность имущества и коллективную ответственность родичей (13, 15, 118, ст.), однако, они уже не препятствуют образованию индивидуальной собственности не только среди городского, но и среди сельского населения.
Права собственности на недвижимости еще не существовало. Территория находилась в пользовании определенного племени или поколения (отока), переменять свое местожительство (кочевье) в определенном отоке как целому аймаку, так и отдельным лицам воспрещалось (132). Каждое поколение и каждый род должен кочевать в отведенных им местах и земля составляет общее пользование всех, всего рода. Но индивидуальная собственность на движимости несомненно существовала. Через весь устав проходит представление об индивидуальном владельце, хозяине имущества: приобретатель, хозяин известной вещи и пользуется ею, ущерб, причиненный имуществу, возмещается виновником ущерба хозяину его. Так, умершим от самострела зверем должен воспользоваться тот, кому принадлежит самострел, хозяин самострела (79) если кто захватит заблудившийся скот, назвав его своим, то хозяин скота имеет взять за это пять скотин (92), кто убьет человека одетого в панцирь, имеет взять панцирь (50), кто дал другому шлем, имеет получить за него 5 скотин (38). Ст. 119 устанавливает принцип виндикации движимости в следующим виде. Хозяин убежавшего скота имеет право (при верных свидетелях) получить его обратно, но, если скот находится у добросовестного третьего лица, купившего его, то первоначальный хозяин скота имеет право взять голову – лучшую часть скота, а купивший его – задницу – худшую часть. Конечно, приведенные нормы и другие подобные им, совместимы с общесемейной собственностью, с общностью имущества семьи, когда домохозяин выступает лишь как представитель интересов семьи, а действительным субъектом отношений является вся семья в целом. Несомненно, такое положение сохранялось еще среди монголов XVII ст. Но вместе с тем постоянно встречающееся указание на право хозяина вещи и на личную ответственность причинившего ущерб и упоминание лишь в немногих случаях об-общесемейной ответственности, о правах и обязанностях родичей (13, 15 116) наличность индивидуальных наград за военные доблести (50, 51) а эти награды, не доля в общей добыче, а специальные награды, и едва ли могут быть признаны общесемейной собственностью, наличность у сыновей отдельного от отца имущества (27, 30), раздел наследства (34) – все это приводит нас к выводу, что в рассматриваемую нами эпоху, на ряду с элементами родового быта и общесемейной собственности имела уже значительное развитие индивидуальная собственность на движимые вещи, существовало своим трудом и промыслом нажитое, благоприобретенное имущество.
Обязательственное право. Обязательственные отношения слабо развиты, и устав содержит лишь немногочисленные постановления по этому вопросу. Так, ст. 38 предусматривает возмещение за данную в ссуду и погибшую вещь, ст. 119 упоминает о покупке, Устав знает и долговые отношения (63, 127). Относительно взыскания долга Устав содержит следующие постановления. Кредитор, желающий получить свой долг, обязан заявить должнику о том три раза при свидетелях, равно как и сделать заявление шуленге , а затем имеет право взять долг (скот, имущество). Если не будет заявлено шуленге, то с кредитора берется штраф – лошадь. Если кредитор, предварительно не объявивши о том, возьмет что-либо у должника за долг днем – то долг его пропадает, если же возьмет ночью, то кроме того штрафуется девятком скота (63). Общего срока исковой давности устав не устанавливает, но дополнительный к уставу указ Галдан-хана признает уничтоженными, потерявшими силу долги, совершенные до года смерти отца Галдан-хана Батур-Хун-Тайчжи (1645), а совершенные после этого срока долги признаются (подлежат взысканию) только в том случае, если сделаны при свидетелях (127).
Семейное право. Как упоминалось уже выше, устав в интересах поддержания рода устанавливает обязательные браки: из сорока кибиток четыре кибитки ежегодно должны женить своих сыновей, а десять человек (кибиток) должны оказывать пособие для женитьбы одного (37) . Брачный возраст для девицы установлен в 14 лет. (точнее «свыше 14 лет» – 36 ст.). При выдаче девицы замуж, за нее берется родителями и воспитателями выкуп (у бурят называется – калым) и за нею дается приданое. Размер выкупа и приданого зависит от общественного положения брачущихся (35, 40). Так, при сватовстве между чиновными князьями – табунангами выкуп за невесту составляет: 30 ценных вещей, 150 голов табуна и 400 овец, при сватовстве между малыми князьями – табунангами тот же выкуп равняется: 15 ценных вещей, 50 голов скота (крупного) и 100 овец, выкуп за дочь дэмчея (начальника над сорока кибитками) – 5 верблюдов, 25 голов скота и 40 овец, выкуп за дочь шуленги (нач. над 20 кибитками) – 4 верблюда, 20 голов скота и 30 овец. Равный с дочерью шуленги выкуп берется за дочь придворного служителя. Выкуп в среднем сословии: 3 верблюда, 15 голов скота, 20 овец; выкуп в низшем сословии: 2 верблюда, 10 голов скота, 15 овец. Приданое должно, в общем, соответствовать размеру выкупа, так это и указано уставом при сватовстве между князьями, причем по соглашению сторон допускается уменьшение приданого; зять должен отдарить, сообразуясь с количеством приданого (что и указано при сватовстве шуленг и людей среднего сословия).
Приданное дочери дэмчея должно состоять: в десяти сшитых платьях, 20 несшитых, седле, узде, шубе, безрукавном камзоле и 2 лошадях; за дочерью шуленги должно даваться: 5 сшитых платьев, 15 несшитых, верблюд и лошадь; за дочерью лица среднего сословия: 4 сшитых и 10 несшитых платьев, верблюд и лошадь; за дочерью лица низшего сословия: лошадь, верблюд, шуба, безрукавный камзол, седло и узда (35 ст.). О достижении сговоренной невестой 20 лет необходимо сделать заявление отцу жениха (свекру), если не смотря на то свадьба не состоится, то надлежит заявить о том князю и можно выдать дочь за другого; кто выдает дочь замуж без такого заявления, у того отбирается данный в качестве выкупа за невесту скот и с ним поступают по закону. Если девица, по случаю сговора которой было уже пиршество, умрет, то приданое ее отдается жениху, если пиршества еще не было – жених имеет право получить половину выкупа обратно (37). Если родители выдадут свою сговоренную дочь замуж за другого, взыскивается штраф: с знатных по пяти девятков скота с верблюдом, с средних – по 3 дев. скота с верблюдом, с низших – по девятку скота с верблюдом и первый жених имеет право взять жену (невесту) с данным за нее выкупом; если же это сделано без согласия родителей, то второй жених (муж), кроме потери невесты (жены) платит тройной штраф в пользу ее родителей (39). Кто подговорит бежать с собою несговоренную девицу, тот уплачивает штраф: знатный – 7 скотин, человек среднего достатка 5 скотин и низшего – верблюда (41). Допускается многоженство (33). Власть мужа и отца при патриархальном строе семьи очень велика. Кто убьет на войне мужа, имеет право взять его жену в награду (50). Кто убьет свою покинутую жену, с того взыскивается 5 девятков (33). Следовательно, муж мог свободно покинуть жену (развестись) и даже убить ее. Кто пожелает выкупить покинутую мужем жену, тот может взять ее, заплатив за жену знатного девяток скота с ценною вещью, за жену из среднего сословия – 5 скотин и за жену из низшего сословия – лощадь и верблюда (100). Если кто уведет чужую жену без сопротивления последней, то муж имеет право взять скот похитителя и жену обратно. Братья могут выкупить ее, уплатив данный за нее выкуп, если братья не в состоянии выкупить, это могут сделать аймачные братья (родичи), уплатив за нее девяток скота, если и последние окажутся неимущими, дело ведает князь (116).
Устав допускает усыновление, точнее взятие на воспитание. Воспитанная кем-либо девица находится в распоряжении того, кто ее воспитывал (40). Если родители пожелают взять к себе дочь кем-либо воспитываемую и если дочь имеет свыше 9 и до 15 лет, должны дать выкуп – девяток, а если дочь плохо воспитывали – платят половину; если же дочь имеет свыше 15 лет, то выкуп невозможен, дочь остается у своих воспитателей. При этом оба отца (родной и воспитатель) получают при выдаче ее замуж выкуп за нее пополам, а также должны совместно давать и приданое (40, 117). Воспитанник может уйти от воспитателя к своему родному отцу и взять с собой сыновей, жену же и дочерей обязан выкупить (40, 117).
Устав допускает домашние исправительные меры, но не бесконтрольно. Если отец побьет сына или свекровь свою невестку ради нравоучения, то вины в том нет, но если побьет неправильно (безвинно), то платит штраф: за большие побои – девяток, за средние – 5 скотин и за малые – одну лошадь. Если свекор сильно побьет свою невестку, то с него берется два девятка, за средние побои – 1 девяток и за малые – 5 скотин (29). Если отец убьет сына, подвергается конфискации имущества (31). Преступления и проступки детей против родителей и, вообще, младших против старших наказываются значительно строже (27, 28, 30).
Наследственное право. Что касается наследственного права, то Устав содержит всего лишь одну краткую норму: отец должен выделять своим детям наследство по положению;, если отец обеднеет, то из пяти (скотин) имеет взять одну.
Отсюда видно, что наследниками являлись только сыновья, а дочери не наследовали. Они получали только приданое. Но характер самого раздела наследства между сыновьями не указан в уставе: он определялся положением, обычаем (ср. 34 фр. Ясы). Кроме того, по-видимому, норма 34 ст. Устава имеет в виду не только раздел наследства после смерти, но и выдел его, выдел сыновней доли при жизни отца подобно выделу, предваренному наследству (т. X. ч. I), на что указывает конец статьи: если отец обеднеет, из пяти скотин имеет взять одну. Эта фраза не имеет смысла при посмертном преемстве и находит объяснение – при прижизненном выделе. О праве требовать такого выдела достигшим зрелости сыном говорит нам древний Цааджин-Бичик.

Уголовное право.

Система наказаний. Карательные нормы Устава 1640 г. значительно мягче норм великой Ясы. Смертная казнь, столь часто назначаемая великой Ясой, почти отсутствует в Уставе 1640 г., (она применяется только в трех случаях, связанных с обороной государства). Все исследователи Устава приписывают это обстоятельство смягчающему влиянию буддизма (ламаизма), отвергающего смертную казнь. Не отрицая этого благотворного влияния, мы не можем не отметить и того обстоятельства, что уже карательные нормы древнего Цааджин-Бичик значительно мягче великой Ясы, а этот устав был издан до перехода монголов к буддизму. Несколько чаще упоминается членовредительство, но обычно с заменой имущественным штрафом. Тюрьма или арест – вообще лишение свободы, наказание, у кочевых народов применяется редко; это наказание противоречит их быту и характеру. И в Уставе мы встречаем лишь одно указание на лишение свободы, как наказание (ст. 123: «заковать в железо»). В нескольких случаях применяется конфискация всего имущества. Но главным, доминирующим наказанием в Уставе является имущественный штраф, значительно разнообразящийся в зависимости от характера преступления и социального положения преступника и обиженного. По степени их силы, наказания Устава могут быть распределены в следующем порядке:

1. Смертная казнь, сопровождаемая разорением и изгнанием потомства. Она налагается на того, кто увидит или услышит о значительном неприятеле и не сообщит, (13) или на того, кто услышит тревогу, и не явится к князю (14).
2. Смертная казнь, сопровождающаяся разорением преступника, налагается на того, кто покинет князя в опасности (12).
3. Лишение членов. За необъявление о произведенном в десятке воровстве заведывающему десятью кибитками отрубаются руки (123) . За кражу целого ряда предметов домашней обстановки и охотничьих принадлежностей полагается наказание: отрубить палец, но это наказание по выбору наказуемого может быть заменено уплатой пяти скотин («а если пальца пожалеет, то взять пять скотин» – говорится в ст. 107). Жена, убившая другую жену, по выбору мужа или отвечает, как за убийство человека (имуществ. штраф), или же ей обрубаются уши, и она выдается замуж за другого (33).
4. Наказание плетьми (кнутом) ). За обманное присвоение звания посланца и пользование подводами и продовольствием (23), за нанесение невесткой побоев свекру (28).
5. Заключение в железные оковы. За сокрытие происшедшего в десятке воровства члены последнего заключаются в оковы (123).
6. Разорение преступника (конфискация имущества) . Как отдельное наказание налагается: на вождя, который в нарушение устава побьет людей и разграбит большой аймак (1), за оскорбление главных князей (20), на сына за убийство отца и матери (30), на отца за убийство сына (31), за убийство (при поджоге) лица знатного сословия (59), за троекратную кражу (124).
7. Лишение должности: дэмчеи и управляющие отоками за небрежение (122), судьи за неправильные, неправосудные решения (129, 135).
8. Позорящие наказания: за бегство от неприятеля, кроме крупного штрафа, на беглеца одевают женский безрукавный камзол (11). за вольное обращение с девицей, кроме штрафа, щелчок по срамному месту (73).
9. Имущественный штраф – основное наказание (обычно скотом, исчисляемым на девятки).
10. Выдача преступника пострадавшему в случае несостоятельности к уплате штрафа (относительно вора, ст. 86).
    Преступления и проступки, караемые Уставом, можно разделить на следующие главные виды: преступления против религии и ее представителей, преступления государственные и против порядка управления, должностные, преступления против общества, преступления против личности, преступления имущественные. Сам Устав не дает никакой классификации преступных деяний и, вообще не содержит определенной системы в распределении материала. Приводимая нами система изложения содержания Устава и, в частности, настоящего отдела, не носит строго выдержанного характера, являясь лишь вспомогательным средством к ознакомлению с Уставом,
    Преступления против религии и ее представителей. В отделе об отношении к религии и духовенству мы попутно уже касались этого вопроса и не будем здесь останавливаться на нем подробнее.
    Преступления государственные и против порядка управления. К этой категории преступлений можно отнести: несообщение о появлении значительного неприятеля-– наказывается смертной казнью, разорением преступника и изгнанием потомства («изгнавши с потомками потомков, убить, разорить» – 13 ст.), неявка по тревоге – то же наказание, что и в первом случае (14), оставление в опасности князя – смертная казнь и разорение преступника (11), избиение людей, разграбление большого аймака – разорение преступника (ст. 1), разграбление малого пограничного аймака – штраф 100 панцирей, 100 вербл. и 1000 голов табуна, кроме того чиновный человек (преступник) обязан уплатить 5 ценных вещей, не чиновный – одну и возмещение всего причиненного ущерба (2). Отказ князей в помощи против неприятеля – штраф: с главных князей 100 панцирей, 100 вербл. и 100 табун., с малых 10 панцирей, 10 вербл. и 100 таб. (4), невыдача князем многих беглых людей – штраф: 100 панц., 100 вербл. и 1000 таб. (8), нарушение настоящего Устава главными князьями: – штраф 10 вербл., 100 гол. табуна, средними – 5 вербл. и 50 таб., малыми – 1 верб, и 3 девятка, улусными чиновниками – 1 вербл. и 1 дев. скота (10).
    Преступления должностные. Нанесение кому-либо побоев главными и малыми князьями, сановниками, дэмчеями и шуленгами в интересах исполнения распоряжений, приказов и законов государя не считается преступлением и не наказывается, хотя бы побитый и умер от побоев, но нанесение побоев по высокомерию наказывается штрафом: за большие побои по девятку, за средние по 5 скотин, за малые – по лошади (21). Виновный в перерыве продовольствия гл. князей штрафуется девятью девятками, чиновных князей – девятком, малых князей – лошадью (26), Старшина аула за нераспорядительность штрафуется девятком скота 60). Посланный, предназначенный к посылке и неотправившийся, штрафуется девятком скота (98). Дэмчеи и управляющие отоками, за нераспорядительность по призрению бедных, наказываются штрафом в виде девятка скота и лишением должности, если же последствием нераспорядительности была смерть подлежащего призрению, наказываются, как за убийство человека (122). 3a необъявление о произведенном воровстве заведывающему десятью кибитками обрубаются руки, (или пальцы), а прочие заковываются в железо (123). С судей, не выделивших при решении дела определенной части на долю княжеского двора, взыскивается двойной штраф (128). Судья, трижды решивший дело неправильно, лишается должности (129). За самоуправные, лихоимственные и неправильные решения •судья лишается должности с отобранием полученных им вещей (134 ст.). Управляющий аймаком штрафуется девятком скота за перемену всем аймаком кочевья (132). Бегство от неприятеля влечет штраф: с главных князей – 100 панц., 100 верб., 50 кибиток людей, 1000 голов табуна, с малых князей – 10 панц., 10 верб., 10 киб. и 100 таб., с улусных чиновников – 3 цен. вещи, 3 киб., 30 таб.; с простых латников – по 4 гол. лошадей с латами, с рядовых – по колчану и по лошади и т. п. (ст. 11).
    Преступления против общества и нравов. Преступления против уклада общественной жизни и морали, караемые Уставом, многочисленны. Так, прелюбодеяние замужней женщины с мужчиной карается штрафом: с женщины – 4 скотины, с мужчины – 5 ск., девушки с мужчиной – для девушки нет кары, мужчина карается девятком скота (69). Скотоложество карается штрафом в 5 скотин (70). За отказ в перемене изнуренной лошади, за отказ в ночлеге: трехлетняя кобыла; за отказ в ночлеге бездетной женщиной – штраф: безрукавный камзол, «а буде станет приводить отговорки, привести к присяге» (24) . За отказ в кумысе налагается штраф: овца (87). Хватание за грудь и поцелуй девицы выше 10 лет карается наказанием и штрафом (73). Кто воткнет дерево в очаг, где горит огонь, наказывается штрафом: если очаг княжеский – 9 дев. скота, если очаг подданного – 1 дев. (90).
    Преступления против личности. Убийство. За убийство знатного человека (при поджоге) установлено раззорение, за убийство среднего человека – 300 скотин и 30 ценных вещей, за убийство человека низшего сословия – 15 девяток с ценною вещью (59), за убийство сыном отца или матери – полная конфискация имущества (30,31), за убийство жены (покинутой) – 5 дев, (33), раба – 5 дев. рабыни – 3 дев. (32), за убийство женой другой жены полагается, по выбору мужа, или наказание как за убийство человека или же обрезание ушей и отдача замуж за другого (33), за убийство перебежчика налагается штраф (99), за убийство подавившегося, поперхнувшегося, испражнившегося в пьяном виде в чужом доме – штраф: 5 дев. – Наказание понижается: за убийство в драке – 1 девяток с ценной вещью (71), за убийство во время игры вдвоем – штраф девяток скота, если притом убийство будет скрыто: 3 дев., если игравших было несколько, то штраф: столько голов скота, сколько было играющих и за взрослого мужчину, кроме того, ценную вещь (75), за нечаянное убийство союзника на войне – штраф: девяток (54), за нечаянное убийство на охоте берется половина штрафа вообще (55). Если умалишенный убьет человека, то берется половина его имущества (44). Совсем освобождаются от наказания за убийство бешенного (буйно помешанного), постоянно причиняющего вред людям (45). Налагается наказание за смерть от скота и домашних животных вообще – на хозяина их. Если скот находился иод присмотром хозяина (пастуха), то за убийство скотом знатного человека с хозяина берется штраф: 1 дев. с ценною вещью, среднего – 5 скотин, низшего сословия – одну ценную вещь: если же убивший человека скот бродил без присмотра – взимается одна скотина (46,48). Если лошадь, на которой кто-либо едет, убьет человека, то с ездока берется штраф, как за убийство скотом, находящимся под присмотром (48). Если от укушения бешенной собаки умрет человек, то на хозяина налагается штраф: за знатного человека девяток, за среднего семь скотин, за низшего 5 ск. (44).
    Причинение увечья, ранение. За лишение шести членов (пальцев) налагается штраф – 5 дев. с ценною вещью, за лишение большого или указательного пальца – 2 дев. и 5 скотин, среднего пальца – один девяток, безымянного – 5 скот., мизинца – 3 скот. (55). За ранение, окончившееся выздоровлением – штраф: девяток с ценною вещью, за легкое ранение – 5 скот., если выстрелом будет прострелено платье – одна лошадь (55). За нанесение большой раны острым оружием штраф – 5 дев,, средней раны – 3 дев., малой – 1 дев., за то, что только кольнет оружием – 1 лошадь, за обнажение оружия для удара – отбирается оружие и в пользу схватившего обнаженное оружие и остановившего штраф – 1 лошадь (71).
    Изнасилование. За изнасилование замужней женщины насильник штрафуется девятком скота, девушки – двумя девятками, рабыни – лошадью (69).
    Оскорбление словами и действием. За оскорбление словами главных князей – разорение, за оскорбление средних князей взыскивается штраф: за оскорбление словами – 1 девяток, действием – 5 дев., за оскорбление малых князей: словами – 5 скот., действием – 2 дев. за малые побои, и 3 дев. за сильные побои (20), за оскорбление словами придворного служителя и шуленги – лошадь и овца, за малые побои – 5 скот., за сильные побои – девяток (20), за сильные побои, – нанесенные учителю, отцу, матери – 3 дев., средние – 2 дев., малые – 1 дев. скота (27), за побои, нанесенные невесткой свекру, тот же штраф и, кроме того, наказание плетьми: за сильные побои 30 ударов, средние – 20 и малые 10 (28). За напрасные побои, нанесенные отцом сыну или свекровью невестке, полагается штраф: за большие побои – девяток, за средние – 5 скот., за малые – лошадь, а за напрасные побои, нанесенные свекром невестке – 2 дев., 1 дев. и 4 скот. (29); за сильные побои, нанесенные одним человеком другому деревом или камнем, взыскивается штраф – девяток скота с ценною вещью, средние – лошадь и овцу, за малые – трехлетнюю кобылу; за сильные побои кулаком или нагайкой – 5 скот., средние – лошадь и овцу, за малые – трехлетнего жеребенка (72). Кто изорвет на другом платье, платит штраф в виде двухлетнего жеребенка, кисть на шапке и косу – 5 скот., кто выдернет бороду – лошадь и овцу, кто плюнет в лицо знатному человеку или бросит в него землей, или ударит по голове его лошадь, или стащит его с лошади, платит лошадь, по совокупности за все указанные проступки – лошадь и две овцы, за два из указанных проступков – лошадь и овцу; за те же действия по отношению к человеку низшего сословия – штраф: овца с ягненком (72). Кто вырвет у женщины волосы или кисть на шапке уплачивает штраф – девяток скота (73). За оскорбление едущего пристойно и подшучивание над ним – штраф – лошадь (22).
    Клевета. За оклеветание другого в краже, клеветник штрафуется и у него отбирается скот, который он получил благодаря оклеветанью (93).
    Преступления имущественные. Грабеж. За отнятие вина силою налагается штраф – лошадь (86); такой же штраф назначен за разламывание юрты (очевидно с целью грабежа или кражи) (89).
    Кража. Кража строго преследуется законодательством ойратов. Всего строже наказывается третья кража: разорением. «Если кто учинит воровство три раза, того рассеять, разорить» – говорит 124 ст. Затем, наиболее строго наказывается кража основного имущества кочевника-монгола, дающего ему средства к существованию – скота. За кражу верблюда – штраф: 15 дев. скота, за кражу мерина и жеребца – по 10 дев., кобылы – 8 дев., коровы, двухлетнего жеребенка и овцы по 6 дев., «сколько украдено, столько мер и брать с вора» – говорит ст. 60. За сокрытие бродячего скота ближнему человеку – 1 дев., дальнему – наказание, как за кражу (66,67); за захват, под видом своего, чужого, заблудившегося скота – штраф: 5 скот. (92). За кражу предметов воинского снаряжения установлены следующие наказания: за кражу лат и панциря – 10 дев. скота, за кражу лат, кирасы, хорошего лука и колчана с 10 стрелами – 3 дев., за кражу шлема, ружья, хорошего меча и сабли, посредственного лука и колчана – дев., за плохие меч и саблю – 5 скотин, за плохие колчан и лук – коза с козленком (38). За кражу более ценных предметов домашнего обихода взыскиваются следующие штрафы: за кражу шелкового тулупа, собольей шубы, тигрового, леопардавого и выдрового ковра, шелковой, на вате, куртки и горностаевой шубы, а также хороших, в серебреной оправе седла и узды и пахвей – штраф 5 дев.; за кражу волчьей, лисьей, корсачьей, россомашьей или бобровой шубы или ковра – 3 дев.; за кражу хорошего тулупа, или тигровой и леопардовой шкуры, или хорошего сукна, или сафьяна, или выдровой шкуры, или шелкового халата, а также хорошего молотка, наковальни и клещей – один девяток; за кражу волчьей, рысьей, рассомашьей или бобровой шкуры, бумажного халата или среднего достоинства тулупа, а также среднего достоинства в серебреной оправе седла, узды и пахвей – 7 скотин; за кражу соболя, лисицы, белки, корсака, манула, дикой кошки и горностая – за большую шкуру штраф: трехлетняя кобыла, за малую – овца; за кражу зверя, попавшего в капкан – такой же штраф, как и за кражу их шкур (78). За кражу менее ценных вещей домашнего обихода (огнива, ножа, стрелы, подпилка, веревки, и т. п.) – предписывается отрубить палец, с правом заменить это наказание уплатой пяти скотин штрафа (197). За кражу мелких вещей домашнего обихода: повода, аркана, иголки, шила, пуговиц и т. п. берется штраф; за хорошие из них – -овца с ягненком, за плохие – коза с козленком (108). За присвоение падали скотины ранее 10 дней от смерти – штраф: трехлетняя кобыла (113). Тот же штраф взимается за тайное доение чужого скота (115).
    Мошенничество. За неправильное продовольствие князя установлен штраф: лошадь; (26) за обманное присвоение звания посланного, пользование подводами и продовольствием налагается следующее наказание: штраф – девяток скота или 5 скот, и 5 удар, плетьми, за одно из этих преступлений – -штраф: 5 скотин (23).
    Поджог. Поджог строго наказывается. «Кто по ненависти произведет поджог, с тем поступить очень строго» – говорит ст. 58.
    Укрывательство злонамеренного человека, оказание ему помощи при бегстве – наказывается 7 дев. скота, сокрытие его имущества – 3 дев. (77). За отбитие пойманного вора – штраф: девяток с ценной вещью.
    Таково, в общих чертах, уголовное право ойратов. Как видно из изложенного, оно страдает отсутствием общих начал, обобщений и носит чисто конкретный, казуальный характер. И, как это всегда бывает при казуальности, полно пробелов. Наказание изменяется не только по объекту, но и по субъекту преступления: нет равенства перед законом и судом.

Судоустройство и судопроизводство.

Немногочисленные постановления Устава по вопросам судоустройства и судопроизводства были дополнены специальным (вторым) указом Галдан-хана, посвященным исключительно данному вопросу (ст. 134 изд. Голстунского). Организация судов и отправление правосудия по законодательству ойратов представлялись в следующем виде.
«Правое и неправое между олетами и туркестанцами должны ведать через расследование», т.е., посредством суда – говорит указ Галдана-Хун-Тайджи. Хотоны должны свои собственные дела решать через хотонных судей, дела же общенародные решаются главным судом (судьей), так взаимные отношения олетов и туркестанцев ведает главный суд (134). Запрещается покупать иски. Дело должен вести сам истец (обвинитель) (134). Суд производится в определенном месте и в присутствии сторон, в отсутствии сторон суд не производится (128, 109). Истец (обвинитель) должен трижды, при свидетелях, заявить ответчику (обвиняемому) о вызове в суд, затем, в присутствии свидетелей, заявить суду о сделанном вызове; если, не смотря на такой троекратный вызов, ответчик (обвиняемый) не явится, то подвергается судом приводу (через посланного) и штрафуется за неявку (лошадью), независимо от того, окажется он правым или виновным по делу (109, 126). Главным доказательством является поличное и свидетельские показания. Свидетели делятся на хороших, т. е. заслуживающих доверия, (сюда относятся, напр., лица знатные) и не заслуживающих доверия, напр… рабы (62, 109). Так, раба в свидетели не принимается, но если она в удостоверение кражи принесет кости и мясо краденного, то ее свидетельство принимается во внимание (101). Свидетель за содействие правосудию награждается: из пени скотом он получает девяток, из пожитков известную долю, сообразно с присужденным количеством их (106). Дознание о краже производится посредством привода следов. При чем, если след будет доведен в присутствии знатных свидетелей до конца, поступают по закону (о краже), если не будет знатных свидетелей, дело должен расследовать суд: если же след приведен только потерпевшим, надлежит привести к присяге старшину аула или же старшина должен указать вора, которого и надлежит оштрафовать (62); если старшина и окажется правым – все-же предписывается штрафовать его девятком скота за нераспорядительность (62). В случае надобности производится обыск; недопустивший до обыска подвергается штрафу (110). Когда выслеживают следы украденного скота, то уничтожающие следы штрафуются 5 скотинами (95). В пользу княжеского двора берется пошлина (128). Устав знает зачет взаимных преступных деяний, но не определяет этот институт достаточно подробно. «Если двое подсудимых на суде будут заявлять (один на другого) о встречных преступлениях, то уничтожать (не принимать во внимание), если же относительно заявления встречных преступлений будут свидетели, то об этом расследовать» – говорит ст. 85.
Таким образом, мы видим, что по законодательству ойратов отправление суда вышло из стадии дозволенного самоуправства, перестало быть чисто личным или семейным делом граждан, а перешло в руки государства; суд является постоянным государственным институтом, – что представляет значительный шаг вперед сравнительно с эпохой Ясы и первых чингизидов. Он делится на местный (хотонный) и главный суд; существуют меры государственного принуждения для приведения в исполнение постановлений суда, материальные и процессуальные нормы, (сборы, пошлины в пользу князя и т. д). Но вместе с тем в организации суда ойратской эпохи сохраняются и следы предыдущего периода, более примитивного состояния, именно следы эпохи частного (дозволенного) самоуправства. Так, истец – обвинитель играет непосредственную, руководящую роль при возбуждении дела, дело начинается непосредственным вызовом ответчика истцом в суд (in jus vocatio римского и старого русского права) и сообщением о том суду, обязательно присутствие сторон в процессе, свидетели получают вознаграждение за помощь правосудию; некоторые дела решаются помимо суда, посредством фактического самоуправства истца. Так, «относительно долга (кредитор) должен заявить три раза при свидетелях и (затем) взять; при заявлении должен заявить его шуленге» (63) или «если след будет доведен в присутствии знатных свидетелей до конца, то тогда поступить по закону (о воровстве), если при этом не будет знатных свидетелей, то расследовать (судом)» – говорит ст. 62, следовательно, в первом случае дело решается без участия суда, и т. п. Процессуальные нормы недостаточно выработаны, что признает и второй указ хана Галдана, посвященный исключительно процессу. Этот указ начинается словами: «Так как вообще иски (тяжебные дела) по неимению определенных законов, бывают ошибочны и так как бывает много отступлений от суда и закона, то, положив начало, установили законы»… Несомненно хан Галдан стремился внести законодательное упорядочение («положив начало… установили законы») в сферу правосудия, предоставленную до сих пор, главным образом, действию обычного права и самоуправства, подчеркивает в своем указе, что правое и неправое должно решаться судом, а не самоуправством и т. п. Можно, таким образом, думать, что рассматриваемая эпоха в процессуальной области знаменует (заканчивает) переход от системы частного самоуправства к организации правосудия государством.
Обращаясь к краткой общей оценке монголо-ойратского устава и дополнений к нему, мы, прежде всего, должны отметить значительное расхождение его с Ясой Чингиз-хана по целому ряду существенных вопросов. Так, в области отношения к религии, Яса проводит начала веротерпимости, учит уважать все вероисповедания, запрещает оказывать предпочтение какой-либо из сект, Устав же объявляет ламаизм истинной, господствующей религией и преследует шаманство; в области нравов, Яса наказывает за прелюбодеяние смертью, Устав ограничивается невысоким штрафом для мужчины и замужней женщины и совсем оставляет без наказания девицу; уголовная репрессия Устава значительно мягче репрессии Ясы: в Ясе смертная казнь щедро назначается нередко за самые незначительные проступки, в Уставе она является редким исключением и вся система наказаний построена на имущественном штрафе и т. п. Но вместе с этими серьезными расхождениями Ясы и Устава, сохранились и общие черты. Имущественный штраф, на котором зиждется карательная система Устава и главным видом которого является штраф скотом – встречается уже в Ясе; так, лицо, у которого найдена украденная лошадь, наказывается девятикратным штрафом (29), от убийства за преступление можно было откупиться уплатою штрафа: денег или скота (28). Яса предписывает человека, подавившегося пищей, протаскивать под ставкой и убивать (31), Устав также подчеркивает, что не видит вины в убийстве подавившегося в чужом доме человека, хотя и наказывает за это штрафом в 5 скот. (49) . Яса наказывает смертью мочащегося в огонь (4), запрещает шагать через огонь трапезный (12), Устав наказывает крупным штрафом воткнувшего дерево в очаг (и погасившего его) – (90); Яса и Устав запрещают помогать одной из спорящих и дерущихся сторон (фр. 3 и ст. 71). Обязанности гостеприимства одинаково предписываются Ясой и Уставом (ср. фр. 12, 13 Ясы, ст. ст. 24,87 Устава и др.). Одним словом, известная, сохранившаяся еще общность быта и обычаев у монголов ХVII в. удерживает некоторые общие нормы, но, несомненно, отмеченные расхождения между обоими памятниками монгольского обычного права значительнее связующих их общих черт.
Устав 1640 г., по-видимому, значительно ближе по своему содержанию к древнему Цааджин-Бичик – стоит только сравнить отношение к прелюбодеянию, женщине, выделу сына, да это и понятно: оба устава ближе друг к другу по времени и представляют кодексы, главным образом, ойратского союза. К сожалению, от древнего Цааджин-Бичик дошли до нас лишь незначительные отрывки и мы лишены возможности более точно определить отношение его с одной стороны к Ясе Чингиз-хана с другой стороны – к новому Цааджин-Бичик, уставу 1640 г.
Устав 1640 г. содержит и интересные черты сходства со старорусским правом домонгольского периода, – что служит лишним подтверждением общности институтов первобытного обычного права у весьма различных народов, общей закономерности развития их. К числу таких общих институтов можно отнести, напр., следующие: Монгольский Устав и Русская Правда знают дознание по следам, привод или гонение следа (ср. 62 и 95 ст.ст. Устава и 88, 80 Р. Пр. по Карамзинскому списку). Устав и Псковская Судная Грамота знают принцип виндикации утраченной движимости, хотя и с некоторой вариацией: от владельца, немогущего доказать титул приобретения, вещь виндицируется по обоим уставам, в случае же представления доказательств приобретения от третьего лица, напр., путем купли, по Псковской Судной Грамоте вещь виндикации не подлежит, по Уставу виндицируется половина (лучшая часть ее – ср. 119 ст. Устава и 46 Пск. С. Гр.). Устав и русское старое право знают выдачу головой преступника при его неплатежеспособности потерпевшему (выдать головой до искупа – старого русского права), троекратный вызов истцом ответчика к суду и нек. др. .
Устав 1640 г. имеет в основе родовой быт, родовое устройство монгольских племен. Каждое поколение кочует в определенном месте своими аулами, хотонами и аймаками, переход из коих воспрещен, населенными ближними и дальними родичами, под управлением родовых начальников – десятских, шуленг, демчэев, управляющих отоками (зайсанов) и племенных князей и пр. Но, вместе с тем, в рассматриваемую эпоху родовой быт уже подвергся известному разложению. На смену родовому, первобытному коммунизму выступает частная (не только общесемейная, но и индивидуальная) собственность на движимость, на средства и орудия производства (напр., скот), общество сильно дифференцируется.
В Уставе мы находим деление монголов на знатных и не знатных, на людей высшего, среднего и низшего состояния и на рабов. К знатным, или белой кости, относятся; 1) князья (10, 11, 20, 21, 26, 35), которые делятся на главных (ханы, кон-тайджи, тайши), средних (чиновные – князья, стоящие во главе улусов, князья-табунанги) и малых (нечиновные, нойоны). Князья получали доходы «натурой» с подданных (26); на их долю, по крайней мере чиновных князей, отчислялась судебная пошлина (128); их неприкосновенность ограждалась строгими карами (20, 59); 2) табунанги – не князья и сановники (управители) – (10, 11): 3) управляющие и родовые начальники – зайсанги, дэмчеи, шуленги и придворные служители (10, 11, 20, 21, 35), к людям среднего сословия относились: тарханы (свободные от податей), знаменщики, воины (11,20, 35), к людям низшего сословия: простолюдины – ремесленники, земледельцы, скотоводы (11, 15, 39, 59, 44, 46, 100). Люди низшего сословия во всех случаях оцениваются ниже людей среднего сословия, а эти последние – высшего (они платят меньше выкуп и штраф, меньше взыскивается за их оскорбление, меньше значит их показание на суде и т. п.). Вообще, их юридическое значение, по Уставу, сообразуется с их социальным положением. Рабы занимали самое низкое социальное положение. Их кадры пополнялись, главным образом, военнопленными. В некоторых случаях рабы приравнивались к вещам, напр, за спасение раба, панциря и лат полагалось одно вознаграждение (57); рабы находились в полной зависимости от своих владельцев, не могли их оставлять, и даже князья должны были возвращать беглых рабов владельцам (8). Рабыня в свидетели на суде, по общему правилу не принимается (101). Но рабы отнюдь не лишены правоспособности. Так, за убийство своего раба полагается крупный штраф – 5 дев. скота, рабыни – 3 дев. (32); рабыня, представившая поличное кражи, допускается к свидетельству на суде (101), раб же, по-видимому, допускается и без поличного; за изнасилование рабыни полагается штраф – лошадь (69) и т. п.
Ойратские племена (чорос, хошот, хойт и торгоут, а по уходе последнего в Россию, из племени чорос было выделено в самостоятельное племя поколение дурбот) в последнее время ойратства делились на поколения – отоки, анги и цзисаи и роды. Отоки составляли удел Чоросского хана (контайши), анги – уделы других ханов и князей, цзисаи – уделы духовенства. Число кибиток простиралось до 200.000, в коих насчитывалось до 600.000 душ ойратов обоего пола .

Писаницы .

Ярлыки – отдельные законодательные и административные акты издавались и в эпоху ойратского союза. Примером могут служить приведенные выше указы Галдан-хана, а также и приводимый ниже указ, называемый по способу изложения писаницей, а по месту нахождения – Шалаболинской писаницей.
Своеобразную форму представляют акты ойратских ханов (гл. образом их указы), издаваемые в форме утесных писаниц: указы и повеления ханов высекались или писались краской на скалах и утесах.
Это – первобытный и удобный для кочевого народа способ опубликования законов. Утесы и скалы – говорит проф. Леонтович – служили для старых кочевников своего рода книгами, во всякое время открытыми и доступными для всех. Вырезанные гигантскими знаками на утесах и скалах, где проходили пути кочевников, ханские приказы невольно бросались в глаза проходящим и проезжающим, и действительно, были доступны для всех (грамотных).
Абаканская писаница. Она написана черною краскою на берегу р. Енисея против с. Абаканска на красно-песчаниковом утесе Перевозной горы, на видном и живописном месте, находившемся у старого пути кочевников через Енисей. Письмена написаны правильными строками на трех камнях утеса и защищены сверху выступом. Впервые внимание на эти надписи обратил Паллас в 1771 году, он скопировал некоторые части надписи. Затем в 1817/1818 г. Спасский, в 1847 г. Кастрен, в 50-х годах Титов и Костров. В 1857 г. Спасский издал эти надписи в записках Географического Общества (кн. ХНЛ Попытки перевести надписи сделали ориенталисты Френ, Клапрот, Игумнов, Березин. Но вследствие испорченности надписи и неверности снимков двое последние разобрали лишь несколько слов. Ургинские ученые ламы совсем затруднились перевести эту надпись. И только преподаватель монгольского языка Иркутской духовной семинарии о. А. Орлов перевел ее. Писаница составлена на древне-монгольском языке, не имеет начала, которое, вероятно, пострадало и утратилось от времени или отсутствовало в списке. Она содержит, по-видимому, приказ хана к войску и ламам относительно обращения с пленными и поведения в неприятельской стране . Происхождение надписи Н. И. Попов относит к XVII ст., к эпохе походов халхасских ханов Ирдена и др. в Сибирь (1642, 1652, 1657, 1676 г.г.). Хан Ирден в 1642 и 1652 г. доходил до Абаканска и стоял у перевоза через Енисей.
Перевод писаницы.
«1)…безгласных и невздорных пленников из кибиток, улусов – по причине зверей по дорогам, не бросайте и не губите. До времени (заключения) мира, вы, ламы (назначенные) для погребения… громко говорите о могилах: (ибо) родство (общение) с пленными – участие с неверными.
2) Итак, погребайте мужчин и женщин для принесения жертвы прославленным (гневным) драконам и из-за великого обилия меду, творога, мяса, молока.
3) Когда же застрелите и погребете (их), то на возводимой горке (на кургане) бросайте ветви каждому из драконов, а для достопамятности насейте на ней (по сторонам) семян.
4) Затем сверх цветов (семян) зарывайте кобыл (принадлежащих убитым пленникам), но яловых верблюдиц возьмите за поводья: их в предположении (что будут) матерями не зарывайте. Мужчин погребайте сотнями; женщин, конечно, не мучьте и не увечьте в предположении мужчин (которые могут от них родиться). Прочих лиц, может быть истребить? (Тогда) погребите.
5) Матерей-старух, отцов-стариков не увечьте; а табуны скота должно ли губить?
Тогда всех стреляйте и зарывайте».
Таким образом, мы видим, что здесь подчеркивается религиозный фанатизм: общение с пленными есть участие с неверными и во время войны на лам возлагается обязанность громко говорить о могилах, т. е. требовать избиения сопротивляющихся неверных и предписывается не губить кротких, покорных пленных. Убитых пленных предписывается не бросать, как падаль, а погребать в виде жертвы драконам. Убитых предписывается зарывать сотнями вместе с кобылами (но не с верблюдицами – редкими и нужными в хозяйстве), согласно монгольскому обычаю, и обсевать могилы семенами цветов и деревьев. Безгласных и непротивляющихся пленников предписывается не губить, а, следовательно, обращать в рабство, главным образом запрещается мучить и увечить женщин, как матерей будущего поколения, запрещается также увечить старух-матерей и стариков-отцов. Мы видим, что отношение к женщине и в этом военном приказе значительно мягче, нежели к мужчинам. С этим явлением мы уже познакомились при рассмотрении ойратских уставов. Настоящее место служит лишним подтверждением того, что Абаканская писаница относится к актам эпохи XVII в., ойратского союза. Что касается прочих лиц, т. е. не относящихся к указанным категориям, и табунов скота, то представляется поступать с ним по усмотрению, т. е. обращать в свою собственность или истреблять. При чем характерна для хищника и кочевника, каковым является монгол XVII ст., самая форма выражения, употребленная в приказе, хорошо рисующая его отношение к людям (пленникам) и скоту. По отношению к людям приказ вопрошает: прочих лиц, может быть, истребить? По отношению к скоту: а табуны скота должно ли губить?
Следовательно, весь приказ проникнут духом беспощадного истребления сопротивляющихся врагов, милосердия к старикам и женщинам и безразличного, скорее жестокого отношения к прочим . Вероятно, постановления о милосердии навеяны духом буддизма, борющегося с жестокостью скотовода-хищника. Тот же двойственный характер носят и постановления монголо-ойратского устава 1640 г.
Шалаболинская писаница. Она находится на правом берегу притока Енисея реки Тубы, в 3-х верстах от с. Шалаболинского. Она нарисована на утесе, состоящем из 11 пластов песчаника, делящихся на отдельные камни. Некоторые камни исписаны изображениями различных животных и иероглифическими знаками.
В переводе того же о. А. Орлова Шалаболинская писаница гласит: «я соизволяя на заключение (собственно на поощрение) мира прилагаю печать (тамгу) черного (красного) быка (печать в год черного быка) , говоря мир и спокойствие». И ниже «в год (этот, текущий) седьмого месяца во второй день. Галдан-хан. Верно (да будет), (или: Галдан-ханов лама)». По содержанию своему надпись есть мирный договор, заключенный посланником хана Галдана (сам хан Галдан не бывал на Енисее) с каким то тубинским князьком, при чем за Галдан-хана договор – подписан (да и написан, вероятно) его послом – ламой, а местный князь поставил тамгу – черного быка. Перевод подтверждается и содержанием рисунков на утесе. Таким образом Шалаболинская писаница относится ко времени управления хана Галдана Н. И. Попов относит возникновение писаницы к 1691 г., когда по историческим данным к тубинцам приезжал от бошокту хана (Галдана) посол – лама.
Тесинская писаница. Находится на правом берегу р. Енисея в 1 1/2 вер. ниже дер. Теси на утесе по имени Кулак. Утес состоит из 3-х пластов, расположенных правильными рядами и составляет как бы искусственную стену. С утеса прекрасный вид на долину р. Енисея. Утес исписан: фигурами, иероглифами и несколькими словами монгольского письма. Эти полустертые временем слова, отрывки фраз в переводе гласят: «здоровый скот… здесь погребают Царнаку Ронгосак».

ГЛАВА III.
Право северной Монголии (Халхи).

Великое семихошунное уложение.

Северная Монголия, так же как и западная, имела свои сборники обычаев, уставы и уложения, основанные на местном обычном праве, которые и служили руководством при разрешении спорных вопросов. Наиболее древним из таких сборников или уложений обычного права Халхи, о котором дошли до нас сведения, является т.н. «Великое семихошунное уложение». В ст. I гл. I Халха Джиром говорится: «куда бы ни поехал Ху-тухта-Геген – предоставить ему подводы и довольствие без ограничения, как раньше было установлено семью хошунами». В другом памятнике, входящем в состав Халха Джиром, сказано: «посланцы наших семи хошунов, едущие по нашим делам, не пользуются подводами из стад данников (шабинаров) Хутухты (Высокого) за исключением дел Высокого и дел военных. А если воспользуются, то подвергаются взысканию по старому (основному) уложению».
Отсюда (и из других данных) видно, что до Халха Джиром существовало старинное уложение семи хошунов.
Халха распалась на семь хошунов после смерти Гересцензы, который разделил ее между своими семью сыновьями. Поэтому возникновение данного памятника с известным вероятием можно отнести ко второй половине XVI в. Текст этого уложения не известен.

Халха-Джиром.

Халха-Джиром (яману Халха-Джиром’-ун-дурим) представляет неизвестный в печати свод правовых обычаев северных монголов (халхасцев).
Как указывают исследователи памятника – г.г. Жамцарано и Турунов, согласно старому монгольскому обычаю единственный список данного памятника хранился в Шанзотбинском ямане (на р. Ибинголе недалеко от г. Кяхты) и обыкновенным смертным строго запрещено было делать и держать с него списки. С ветхого экземпляра его, хранящегося в ямане, была в 1914 г. снята г. Жамцарано копия и тогда же переслана в Азиатский Музей Академии Наук в Петербурге (Ленинграде); кроме того были сделаны еще два списка, по одному из которых г.г, Жамцарано и Турунов и дали описание Халха-Джиром . Автор настоящей работы имеет в своем распоряжении некоторые памятники, входящие в состав Халха-Джиром и дающие понятие об общем характере этого сводного уложения.
Указанный свод составлялся разновременно. Весь он состоит из 8 разделов. Основная часть его была составлена монголами аймака Тушету-хана во главе с последним – по мнению указанных исследователей – в 1709 г. В первом разделе есть дополнение о посланцах 1722 (или 1718) г. Кроме того, в первом разделе имеется вставка о ховараках (духовенстве), которую можно отнести к 1686 или 1746 г.г. (последнее, очевидно, вероятнее). Восьмой раздел составлен в 1718 г. И, наконец, добавление – в 1736 или 1796 г., причем из текста этого добавления видно, что участие в его составлении принимали и монголы аймака Цецен-хана.
Данный свод правовых обычаев имел применение, по-видимому, во всей северной Монголии., во всех трех (позднее четырех) ее аймаках . Это подтверждается общностью быта всей Халхи (Сев. Монголии) и указаниями в разделе первом свода и др. о применении его в трех внешних хошунах (во внешней – северной-Монголии), названием его великим уложением и т.п.
Содержание свода таково .
Вступление по обычаю монголов содержит выражения пиэтета перед религией и ее представителями.
«Покланяемся высшему Ламе, прибежищу спасения, сосредоточившему (в себе) всех бурханов десяти стран. Преисполненному лучших признаков. Раздающему до насыщения всем жиры м существам семена учения. Имеющему приятный голос. Имеющему сердце Боды, которое беспристрастным состраданием руководит всеми. Да будет прочна, как алмаз, жизнь Высокого ламы (гэгэна) – венца живых существ. Да распространится вера. Да продлится жизнь милостынедателей, ей воспоспешествующих. Да процветает государство и вера. Пусть не будет слышно даже назвения худых дел. Пусть успокоятся сердца, множатся чистые, добрые деяния подобно бесконечно бьющему ключу.
После того как доложили вдовствующей ханше и она со-изъявила согласие, во главе с Вачирай Тушету Ханом, шандзотба Эрдени… (следуют имена главных участников) – все нойены сайты, на южной стороне горы Вуринхан в долине Ибингола в год земляной коровы летней зимьей (?) луны 28-го благоприятного и доброго дня обсудили настоящее треххошунное Великое Уложение».
Раздел первый сборника. – Этот раздел заключает в себе следующие статьи.
О подводах, путевом довольствии и посланцах (эльчи). Между прочим, посланец Богдо-Гэгэна имеет право на 10 подвод и 2тХ баранов продовольствия, а посланец хана и ханьши на 8 подвод и 2-х баранов и из уважения к указу Гэгэна: «животных не убивай, но не оставляй голодными на ночь» посланцу Гэгэна нельзя давать убитое (зарезанное) животное . О тарханных людях. О заступничестве (хурудэксен-пристрастное заступничество – родовой протекционизм). О самозванных курьерах. О докладах выше (хану и гэгэну). О стадах гэгэна . О казне гэгэна. О дойных коровах . О верблюдах для подвод (о кражах таких верблюдов). О допущении в пределы края. О нарушении гэгэн-ского дзарлика (указа). О пользующихся убежищем . О кражах у гостей (точнее о кражах у людей, приехавших на поклон к гэгэну; санкция статьи – оштрафовать виновного по законам того хошуна, к которому принадлежит потерпевший, а наказать по общим законам 3-х внешних хошунов). Об участке земли для постановки куреня и двух больших юрт. О запретных (священных) землях. О казенных каменноугольных копях и о месторождениях извести. О сене. О потравах скотом посевов . О краже семян. О порубке леса сухостоя и растущего . О краже украшений сумэ и бурханов, имущества и скота (такие кражи приравнивались кражам скота из гэгэнского стада). О (дацанских) аймаках и ховараках (здесь сообщаются условия поступления в ламы).
С этой статьи начинается вставка, относящаяся к другому времени (к году огненного барса). Текст становится витиеватым, в стиле обычных пышных буддийских поучений, напоминающих молитвенные обращения. Рядом последующих: статей определяется правовое положение ховараков (монашествующих). Вот перечень этих статей: О посвященных в духовный чин. Об отказе от семьи и имущества (скота) и о пострижении в тоины. О подводах ховараков. О вознаграждении за гурумы (моленья). О вознаграждении лекарям. О мирских условиях (договорах, по которым родовичи отпускают мирянина в. монастырь). О договорах, соглашениях с чужими хошунами . О праве распоряжаться своею личностью (в смысле ухода в ламы). О ламах, прибывших с запада (из Тибета). О конфликтах с милостынедателями. Об общей казне ховараков. О людях и скоте. О ховараках и имущественных их различиях.
Этой статьей заканчивается вставка. Дальше следуют статьи, также касающиеся правового положения ховараков, но они, очевидно, составлены, «не в день великого жертвоприношения в год огненного барса», а, вероятно, одновременно с текстом статей, предшествовавших вставке. О пришлых лицах ламского сословия, совершивших преступления. Затем следует не включенная в оглавление обширная статья, определяющая имущественные права монашествующих и их дееспособность. Далее следуют по оглавлению статьи: Об ученых (ламах), прибывших из заграницы. О ноенах, тоинах и посвященных, допустивших себе оскорбить ругательствами гелуна (оскорбление приравнивается – оскорблению хана). О нанесении ран острым режущим оружием. О пьянстве ховараков (точнее – о спаивании ховараков). О харахунах (случаях изгнания монашествующих мирянами и об оклеветании первых).
Раздел второй. Относительно подвод и довольствия во время поездок хагана и об его посланцах (эльчи). О подводах и довольствии в поездках вана, бэйле и дзасака и об их посланцах (эльчи). Относительно словесных оскорблений ноена и оскорблений действием, о взаимном обнажении острого и колющего оружия, а также относительно ссор между тайджинами, табунанами и абаями (княжнами) (случаи оскорбления княжен). О тех случаях, когда ноен возьмет просватанную за другого ноена девушку (ряд норм брачного права привилегированных сословий). О случаях прелюбодеяния хана и простолюдинов. О свадебных пиршествах (обрядах, приемах сватовства) для дочерей и о просватанных девушках. О тех случаях, когда ноен убьет своего подданного или простолюдин убьет простолюдина. О ссорах, возникших вследствие оскорблений действиями и обнажением оружия посланцами (эльчи) гегена, хагана и простыми эльчи (не ханскими). Относительно тарханов и сумэченов, освобожденных от подводной гоньбы. О неисправности посланцев (эльчи) и относительно употребления ими архи (водки). О пользовании подводами «тайгам» (?) и посланцами .
Раздел третий. Этот раздел начинается обширной статьей, трактующей о праве убежища. – О случаях намеренного приезда к высокому (гегену) и о всяких беглецах. О самострелах и сетях (точнее о несчастных случаях, происходящих от неудачной их расстановки,) и об освидетельствовании мэргэ (меткости стрельбы), О запрещении убивать в положенные дни («дни воздержания» – ими были 8, 13, 15, 25 и 20-й день каждой луны). Об умышленном, с целью мести случае человекоубийства. Об ослеплении («о выбитии глаза»), выбитии зубов, калечаниях рук и ног, о неосторожных вывихах важных частей тела (шеи) . Об укушении кого-либо собакой. (Смерть от скота, «возмещалась человеком» т. е. выдачей крепостного)
О разрытии могил (за разрытие могилы «большого чиновника» – девятка, малого чина – -пятерка и простолюдина – одно стегно). О вдовах («женах умерших людей»). О невозможности давать яла (разновидность штрафа) между дзээ и нагацу (родственники по материнской линии). О сопровождении при поездках в гости. О случаях разбора судебных дел в пьяном виде. О случаях когда эльчи под предлогом, что отказали ему в подводе, что-либо возьмет (самовольно). О тех случаях, когда ноен сделает кражу через подосланного человека (санкция – наказать, как будто сам крал). Вообще о разборах судебных дел и о случаях неприбытия на суд по вызову тяжущихся сторон . О порядке решения дел между подданными двух или трех хошунов и об эльчи, который должен поехать по общему постановлению .
Раздел четвертый. О выделе наследства детям (требовалось сообщение хагану и дзасаку для отметки в книгах). О случаях нанесения оскорблений (побоев и ранений) режущим оружием, палкой, камнем, бичем, кулаком людям, отдавшимся в покровительство и простым людям ), О случаях, когда ведающий государственными делами будет бранить за дело и наказывать ударами. О случаях обнажения острого оружия против заслуженных сайтов, тайджиев, табунанов и шикчинов (?).
О случаях краж из казны хагана и бэйле. Вообще о воровстве .
О размерах яла (штрафа) при сокрытиях клятвы и в случаях, когда скроется («спрячется») виновный. О случаях, когда вор убьет, поранит или ударит хозяина скота. Об определении размера яла в смысле соответствия вины . О том, как берется большой андзы (штраф) из 20 скотин – 5 на покрытие расходов (аргагул, тушемэлам и эльчи по одной, свидетелям по одной голове). Об окончании тяжеб, возникших у тушемэлов и эль-чиев, по поводу их довольствия (о судебных издержках и их исчислении). Об ялах между несколькими хошунами из-за обычных воров. О держании раскаленного топора и огня (форма испытания). Об ялах, размер которых не указан в уложении, и многих различиях их . О колчугах (хуяк), о хороших ружьях, о парадной (выходной,) одежде (дэгиле). Об условиях, когда нужно сковать руки пойманному с поличным вору и заключить его в колодки (дзангэ). Относительно случаев побега воров и о тех случаях, когда им дадут возможность к побегу. О показаниях на этот счет (о донесениях об этом) или о случаях обнаружения кем-либо.
О случаях принятия ворованного скота. О треногах, недоуздках и шнерках от медной посуды, принадлежащих вору . О случаях дачи пищи вору (кормить вора не считалось предосудительным поступком). Относительно той доли, которую должен получить отбивший от вора, во время пути его следования, краденный скот. Относительно сайтов, приведенных к клятве по поводу воров. О тех случаях, когда во время обысков будет задет или опрокинут хэли (очаг, таган). Вообще об оружии (приведена оценка оружия). Об оскорблении женщиной действием и словами своего учителя-наставника (бакши). О краже пушнины, о краже золота, серебра, мехов и прочего имущества. Об открытии крови лошадям, о поронии ушей, отрезании хвостов и о прочем. О конских кишегурчинах (придворных поставщиках), об аргале и дровах, необходимых для монастырей ховараков, и вообще о том, кто чьими услугами может пользоваться и брать с собой (в качестве сопровождающих). О кражах каких-нибудь вещей.
Раздел пятый. О насильственных сборах и об отнятии чего-либо силой. Об использовании чужого скота для езды верхом и для вьючения. О случаях, когда человек, увидевший воров, объявит о них или скроет это . О вознаграждении за добрые услуги («сайхэксын» и «шаннахо»). О ворах, попавшихся в руки (о пойманных ворах). О случаях, когда не окажут помощи ограбленному человеку («обобранному»). О случаях, когда след ведет в кочевье или к жилищу оседлого человека. О случаях, когда при обысках откажут дать понятых. О случаях отказа хотона дать человека в качестве свидетеля. О случаях отказа быть свидетелем (отказ штрафовался стегном мяса). О спорном мясе. О случаях обнаружения вещей постороннего лица. Об уутачинах и ургачинах (о скрывающих краденое и ворах). Относительно тех, кто скрывает воров. О скоте «баа» (разновидность штрафа). Относительно следя вора, пойманного в безлюдном месте. О всякого рода клятвах о том, какая доля от початой туши краденой скотины должна отойти в пользу властей за ведение дела. О случаях, когда эльчи заберет свою порцию довольствия и уедет домой. О случаях, когда вор отведет свой след на невинного («частью») человека. О случаях, когда хан или простолюдин обнаружит воров. О тех случаях, когда кто-либо похитит чужую жену, дочь и скроется у гэгэна . О бродящей самке верблюда (отбившейся от стада и одичавшей). О приплоде скота, отчуждаемого при свадьбах. О (смерти) просватанной девушки. О случаях, когда проезжий человек поймает бежавшую скотину . О заступничестве при ссорах. О людях, сошедших с ума (о наказании за проступки, о мерах надзора). О случаях, когда люди поссорятся и подерутся до кровоподтеков. О людях, едущих в путешествие . О возвращении приехавших в гости родственников . О скоте, загнанном волками и «бежавшем без направления» от дождя и бурана. Об «упланхайшуледес» (о мясе, оставшемся от животных, съеденных волками).
Раздел шестой. Относительно случаев, когда хан и простолюдин прогонят ночевалыцика (и тот замерзнет). О случаях, когда человек, задержавший пригульный скот, будет говорить о нем, искажая его признаки, перевирая масть и возраст. О случаях, когда сбежит скотина. Относительно больных, требующих изоляции. О случаях, когда человек найдет кем-либо потерянную вещь (одну треть из найденного полагалось взять нашедшему). О воде оросительных канав и колодцев и об утугах . О случаях, когда выкуренный из норы тарбаган останется не взятым. О случаях, когда в пылу ссоры будут оторваны четки и «дзангя» (шнур, носимый как амулет).
Дальше в оглавлении пропущена статья о животных, которых запрещено было убивать, ими были – здоровая лошадь, серый гусь, змея, лягушка, турпан, ягненок дикой козы, жаворонок и собака. Следующей по оглавлению статьей будет статья о самовольном взыскании долгов. Затем статья о выкидышах, случающихся вследствие истязаний беременных женщин. О случаях, когда кто-либо путем набега или отгона скота насильно отберет причитающееся ему имущество, О довольствии тушемэлов и эльчи. Об оскорблении отца, матери и учителя. О случаях неподобающего поведения («недостойных поступков») эльчи и улачин, выехавших для сбора податей и о порядке их довольствия. О случаях перерыва в отпуске подвод курьерам, едущим по трем (большим, важным) делам. О порядке, как эльчи должен поступать с собранными им податями. О преступлениях, учиненных хапчегурами (людьми, отдавшимися под покровительство) трех хошунов. О случаях взятия в долг товара от русских и китайских торговцев . О взысканиях яла в тех случаях, когда кто-нибудь отправится в дальнюю дорогу и бросит своего заболевшего спутника. О случаях, когда кто-нибудь для своей надобности возьмет рабочий скот от лам, сайтов и дарханов. О свидетелях (родственникам запрещалось выступать в качестве свидетелей). Отводу подлежали родственники и свойственники уже выступающих в деле свидетелей и родственники и свойственники отведенного свидетеля. Не могли давать свидетельские показания друг против друга два человека, ехавшие по одному общему делу, эльчи и его удачи (посланец и его ямщик), соседи – общеизвестные приятели. В оглавлении не названа статья, имеющаяся в тексте сборника, о порядке изгнания из пределов трех хошунов важных преступников. Раздел заканчивается статьей, трактующей о случаях, когда простолюдин убьет сына своего медыла и будет прелюбодействовать с женой убитого.
Раздел седьмой. О ханских милостях и о подношениях простолюдинов. О степных палах и пожарах . Об оклеветании и о прочем. О случаях, когда кто-либо нарочито откочует от эльчи или скроет скот. О случаях продажи эльчи коня, на котором он ехал (это приравнивалось воровству). Относительно грамот на чье-либо имя, печатей и прочего. Положение о том, что отец вообще не волен над жизнью своих сыновей. О случаях переразбора дел, однажды уже решенных ноенами и сайтами. О прежних привилегиях («кто раньше в пределах трех хошунов был на положении ноенов – тот и впредь вместе с семьей продолжает пользоваться этим положением»).
О случаях, когда ноенов и сайтов кто-либо оскорбит «большими» (сильными) словами и оклевещет перед ханом (различались 3 категории словесных оскорблений). О ссорах между простолюдинами. О повелении принятого в семью (на правах своего) зятя, относительно наград и штрафа по поводу приобретения или уклонения от приобретения оружия .
Раздел заканчивается обширной статьей о бегах (скачках) и об установлении приза .
Восьмой раздел. Этим текст первого сборника и кончается. Далее следует ряд статей, которые хотя и отнесены в восьмой раздел, но в сущности являются самостоятельным законодательным памятником, временем составления которого нужно, очевидно, считать 1718 г. По установленному обыкновению статьям закона предпослано небольшое введение, где сообщается время составления закона, а частью даются сведения о составе законодательной коллегии. Его перевод: «В год собаки первого числа первой зимней луны Хаган Шанзатба бэйля и прочие все сайты, обсудив (вопросы) относительно оружия, таврения лошадей и о воинах, составили (настоящее) уложение». Дальше идут следующие статьи.
Запрещение пользования и продажи тавренных верблюдов и лошадей и какого-либо оружия (тавренные – находящиеся на военном учете, строевые). О штрафах по поводу сокрытия числа (виновные штрафовались 8-ю лошадями и верблюдом. Доказавшему – 3 лошади и верблюд). Относительно поездок хуяков (обязанных военной службой в дальние отлучки . Об архи. О том сколько лошадей в табуне можно таврить, оставляя для верховой езды и вьючить . Об эльчи, О несдаче в аренду верблюдов русским и китайцам (вообще запрещается сдача в аренду лошадей китайцам и русским, если будут отдавать – «конфисковать арендную плату»). Об обязанности каждого мужчины приобрести олбок (панцирь) и шашку. («До наступления белого месяца года мыши (1720) пусть каждый мужчина запасется мягким панцирем и шашкой»). Запрещение убивать животных в местностях, указанных в уложении и в районе куреня («…нельзя убивать животных. Кто убьет – судить по старым законам»). Запрещение рубить живой (растущий) лес в расстоянии ближе двух «харацаганов» от края куреня. В тексте раздел заканчивается витьеватым буддийским молитвословием и надписью «Богда 5-й потомок Вачирай Хана, Тушету-хан 18-го числа месяца абадзай владыки года кончил писать».
Приложение к сборнику. В конце сборника находится обширное добавление, состоящее из ряда статей, регулирующих внутреннюю жизнь какого-то монастыря и дающих правовую охрану его населению. В оглавление статьи этой позднейшей приписки не попали. Статьям нового закона предшествует, как обычно, витьевато составленное торжественное введение, прославляющее «веру учителя» (нама гуру). Перед пресветлым лицом хутухты, преисполненный благоговения Вачир Тушету саин-хаган, Далай Сецен-Хаган и прочие большие и малые ноены, собравшись, на реке Толе, в изгибе (луке) Цаган-Булун, в год огненного дракона (1736) осенней последней луны 25 числа, составили (хэлэлцеге – договорились) настоящее уложение относительно монастыря».
Вновь составленные статьи трактуют: О кражах из монастырского стада, о кражах каменного угля, запасенного для обжигания кирпича, дров, известки, собранного сена и т. подобных нужных в монастырском обиходе вещей. (Кража эта каралась штрафом в 5 девяток скота). О кражах у ховараков, живущих в монастырях, у монастырской стражи и у рабочих. О выдаче ноенам воров и относительно клятв. О взыскании с вора штрафных сумм . О вознаграждении свидетеля в делах о кражах. О кражах людей монастырского аймака у посторонних лиц. О донесениях о ворах. Об ответственности за отказ от погони за ворами. (Дворяне боржигин – потомки чингизидов – ответственности несли меньше, сравнительно с остальными).
О конфликтах, возникших между хошунами, участвовавшими в погоне, при невыдаче воров отогнавших табуны. О нападении на монастырь . Об освобождении хранителей хита (монастыря) от подводной повинности (кроме случаев 3-х «больших дел»). Запрещение пастухам (табунщикам) больших стад и хранителям шабинаров и ховараков иметь хапчегуров . О месте кочевых шабинаров и хранителей хитов. О смерти в пути лиц, направившихся в погоню за ворами, о падеже коня. О лицах, могущих давать поручительство за ховараков, шабинаров и монастырских рабочих.
Наконец, в самом конце сборника приписана другой рукой статья, разрешающая замену наказаний женщинам, приговоренным к 2-х месячной каторге – денежным штрафом в 2 чены, 2 фына и 5-ти ли; приговоренным к 100 ударам кнута – уплатой 7 фын и 5-ти ли, к восьмидесяти ударам – 6 фын и к сорока ударам – 3 фыны .
Значение этого памятника обычного права очень велико. До сих пор понятие о праве монголов составлялось по двум основным источникам – Ясе Чингиз-хана и Ойратскому уставу 1640 г. Халха-Джиром представляет такой же третий большой памятник монгольского обычного права. Далее, Яса Чингиз-хана не дошла до нас в подлиннике, а Ойратский устав ставил целью гл. обр. урегулирование междуплеменных отношений монголов, Халха-Джиром посвящена целиком внутренним отношениям последних. Ойратский устав есть по преимуществу кодекс западных монголов, а Халха-Джиром – северных. Наконец, не только Яса, но и Ойратский устав давно потеряли свою силу и значение, а Халха-Джиром до самого последнего времени оставалась действующим правом Шабинского ведомства (шабинары-данники, крепостные) Ургинского Богдо-Гэгэн-Хутухты, в ямыне которого она и сохранилась – что придает особое действенное значение ее нормам и позволяет по ним судить о правосознании монголов в начале XX века.
Кроме того, ознакомление с содержанием Халха-Джиром интересно также для разрешения вопроса, имело ли обычное право северных монголов непосредственное влияние на таковое же право бурятских племен, известное нам по ряду положений, уложений и наказов северных и южных бурят.
Основными источниками Халха-Джиром послужили обычное право северных монголов, каноническое право ламаитов и прежнее великое семихошунное уложение Халхи. Кроме того, и Монголо-ойратский устав 1640 г. оказал, повидимому, известное влияние на содержание Халха-Джиром.
Вопрос о действии и влиянии последнего в Халхе, как отмечалось выше, требует особого рассмотрения.

ГЛАВА IV.
Китайское законодательство для Монголии.

В конце XVII ст. северная Монголия – Халха всецело подчинилась Китаю который и ввел здесь свое управление, при чем уже император Канси издал для Монголии особое уложение (1696 г.). В середине XVIII ст. эта же участь постигла и Джунгарию. Тогда покоритель Джунгарии, император Цянь-Лунь, издал для всей Монголии уложение, так называемое уложение Китайской Палаты внешних сношений (1789 г.), которой была подчинена Монголия, а затем и Джунгария. Это уложение вскоре было переработано заново и вновь издано (в 1815г.).

Административное устройство Монголии.

Преобразования по управлению Монголией китайцы производили исподволь и постепенно. Так, на Долон-Нурском сейме, закрепившем подчинение северной Монголии Китаю, в управлении Монголией был сохранен военный характер, подтверждено деление Монголии на три аймака (корпуса) и 37 хошунов (дивизий); хошуны, в свою очередь, были разделены на сумуны (эскадроны). Простолюдины должны были заноситься в военные списки и 2/3 их должны нести военную службу. Монгольские князья разделены на шесть княжеских степеней (ваны – 2 ст., бэйлэ, бэйсэ, и гуны – 2 ст.) и четыре степени тайцзиев. В дальнейшем, в интересах ослабления Халхи, китайцы проводили политику дробления уделов. В частности, в 1725 г. из аймака Тушету-хана был выделен особый, четвертый аймак – Саинь-Ноена. К этому времени количество хошунов значительно возросло. При имп. Канси оно дошло до 72. При Цянь-Лу-не число их достигло 83, а затем – 86. В 1727 г. была проведена другая реформа: внутреннее управление северной Монголией было передано четырем сеймам, которым был придан организованный характер, но под управлением уже не ханов, а особых, избираемых из князей сейма старшин (даруг). Благодаря этому ханы потеряли свое политическое влияние и ханский титул сохранился лишь, как почетное звание. Каждый из четырех ханов Халхи (Цзасакту-х., Тушету-х., Сэцэн-х, и Са-инь-Ноен) управляет с этого времени лишь своим личным хошуном и стоит наравне с прочими князьями Монголии. После покорения Джунгарии китайцы еще более подчинили Монголию своему влиянию. Улясутуйскому Цзянь-Цзюню (главнокомандующему войсками внешней Монголии) были приданы функции надзора за гражданским управлением, в Кобдо и Урге были учреждены должности амбаней.
В общем, управление Монголией было организовано в следующем виде. Монголия была разделена на внутреннюю (южная М.) и внешнюю (северная и западная М), с военным устройством. Внутренняя и внешняя Монголия делятся на аймаки (области) и хошуны (чжасаки, княжества). Внутренняя Монголия делится на 24 аймака и 49 хошунов, объединенных в шесть сеймов (Джерим, Джосоту, Джу-уда, Шилин-гол, Улан-цаб, Иеке-дзу), хошуны, в свою очередь, делятся на сумуны. Кроме того, часть монгольских племен, как баргуты, чахары, тумэты – имеют особое управление. Внутренние чжасаки в военном отношении составляют 6 корпусов (чулхань) – по количеству сеймов и 49 дивизий (гуса) – по количеству хошунов. Внешняя Монголия состоит из четырех халхасских аймаков: Тушету-хана, Цэцэи-хана, Цзасакту-хана и Саинь-Ноена, которые, в свою очередь, делятся на 86 уделов (княжеств, хошунов). Объединены в четыре сейма, по аймакам (Хан-ула, Баре-хото, Цэцэр-лик, Бондурья-нор). К внешней Монголии в порядке управления причислены области: Куку-нор, Илийская и Алтайская. Внешние чзасаки в военном отношении делятся на семь корпусов: четыре халхасских корпуса, каждое княжество составляет отдельный корпус, кроме того, один Кукунорский корпус, один Илийский и один из Алтайских племен. Означенные семь корпусов делились на 149 дивизий.
Главнокомандующим войсками внешней Монголии и органом надзора за управлением является Улясутуйский Цзянь-Цзюнь. При нем состоят помощники по гражданским и военным делам. Помощниками или советниками по гражданским делам являются амбани (хэбэй-амбани) по два (один – маньчжур, другой монгол) в Улясутуе, Кобдо и Урге. Ургинские амбани пользуются большой самостоятельностью по управлению восточной частью внешней Монголии (Тушету-хановским и Сэцэн-хановским аймаками), имеют право непосредственного сношения с Пекинским двором и инспектрирования вооруженных сил двух указанных аймаков. Только наиболее важные распоряжения, касающиеся всей Монголии, идут через улясутуйского Цзян-Цзюня. Помощниками последнего по военным делам являются тусалакчи Цзян-Цзюнь. Они выбираются из монгольских князей, по одному на аймак. Тусалакчи являются главнокомандующими военными силами аймаков. При тусалакчи Цзянь-Цзюнь состоят советники – хэбэй. Высшим органом внутреннего управления аймака является сейм. Сеймы собираются раз в три года, для решения судебных дел, раскладки натуральных повинностей между хошунами и для переписи народа. Председателем сейма является старшина сейма (чигулгану-даруга), который избирается из князей аймака и утверждается богдыханом. У него есть помощник или заместитель (дэд-чигулгану-даруга). При сеймовом старшине состоит сеймовое управление (ямунь). Сеймовому старшине принадлежит право надзора за состоянием аймака и деятельностью хошунных князей и право обжалования в Ли-фань-юань всех распоряжений маньчжурских властей в Монголии. Во главе хошуна (дивизии) стоит чжасак, управляющий хошу-ном князь. Должность чжасака наследственна, но подлежит утверждению богдыхана. Чжасак имеет одного или двух помощников по гражданским делам – тусалакчи, которые, обычно, назначаются из неслужащих князей или тайдзиев хошуна и являются фактическими управителями хошуна при наследственных князьях. Военным делом хошуна заведует особый командующий – захиракчи, при нем состоят в больших хошунах два помощника (старший – цзалан, – полковой командир и младший – мейрэн), а в небольших (меньше 6 сумунов) один помощник (мейрэн). 2 тусалакчи, захиракчи, цзалан и мейрэн составляют совет (тамга) управления. Хошуны или дивизии делятся на сумуны (эскадроны), шесть сумунов составляют полк; в эскадроне числится 150 взрослых, из коих 50 должны нести военную службу.
В 1793 г. получила особое устройство Барга, разделенная на 17 хошунов (8 хош. баргутов, 6 солонов, 2 чипчинов и 1 олетов) с особым амбанем во главе.

Монгольское Уложение имп. Канси 1696 г.

Помимо двух известных в науке изданных китайскими властями для Монголии уложений (1789 и 1815 г.г.) встречались указания на существование еще одного более древнего относящегося к эпохе имп. Канси монгольского уложения. Недавно в Монголии и была найдена рукопись этого уложения.
Последнее представляет собою сборник законоположений по делам Монголии маньчжурского Тайдзуна и китайских императоров за время с 1629 г. по 1695 г., изданный в окончательной редакции имп. Канси, повидимому, в 1696 г. Сборник имеет 152 ст. Хронологические даты, имеющиеся в этом памятнике: время царствования Тайдзуна 1627-1644 г., царствование Шун-чжи 1644-1662 и царствование Канси: 1667, 1668, 1672, 1676, 1637, 1690, 1691, 1695 г.г.
Какой-либо системы или порядка в изложении этого памятника не заметно.
Сличение его с уложением 1789 г., приведенным Иакин-фом (см. дальше), указывает, что почти все статьи уложения Канси в той или иной редакции повторяются в Уложении 1789 г. (но не в Уложении 1815 г.) Следовательно, это уложение является основой более полного уложения 1789 г. (210 ст.).
Необходимо отметить еще, что Уложение Канси само в значительной степени основывается на монгольских законах и обычаях .
Из приведенных данных можно сделать вывод, что первоначальные законоположения, вошедшие в состав Уложения 1696 г., относились к т. н. внутренней Монголии. Основанием для создания общего Уложения послужило подчинение Халхи Китаю. И это сводное уложение послужило в дальнейшем основой для уложения 1789 г.

Уложение Китайской Палаты Внешних Сношений 1789 г.

Это Уложение было издано, очевидно, в 1789 г. На русский язык оно переведено о. Иакинфом и под заглавием «Монгольское Уложение» составляет четвертую часть его «Записок о Монголии» (изд. 1828 г.). Монгольское Уложение 1789 г. составлено на основании Уложения имп. Канси 1696 г., опиравшегося на действовавшие в Монголии нормы обычного права и затем постановлений китайского правительства относительно Монголии, которые в этом Уложении усилены сравнительно с предыдущим, т. е. имеет в своей основе в известной степени туземный монгольский характер, хотя и приведено в соответствие с положением Монголии в отношении Китая.
Содержание Уложения – В переводе Иакинфа Уложение делится на 12 отделений, содержащих 210 статей: отделение I – 23 достоинствах – имеет 24 ст., II – о ревизии и обязанностях, 23 ст., III – о приезде ко двору и представлении дани, 8 (9) ст., IV – о собрании на сейм и отправлении на войну, 13 ст., V – а межах и караулах, 17 ст., VI-– о грабежах и воровстве, 35 ст., VII – об убийстве, 10 ст., VIII – о жалобах, 5 ст., IX – о поимке беглых, 20 ст., X – о разных преступниках, 18 ст., XI – о ламах,, б ст., XII – о решении следственных дел, 29 ст. .

Административные постановления.

Повинности, подати и оброки. Воинская повинность. Уложение предписывает у монголов внешних аймаков или чжа-саков (т.н. заграничных) три раза в год проверять число людей, за утайку установлены серьезные наказания (11, 1,2). Воинская повинность носит всеобщий характер, но уложение допускает и льготу: оно предписывает из трех душ (одной) семьи одного увольнять со службы и при отправлении на войну посылать двух, а одного оставлять дома (II, 3). Над десятью домами (юртами) установлен один десятский. Эскадрон состоит из 150 человек, 6 эскадронов составляют полк (II – 4,5). Князья и тайджи должны ежегодно производить осмотр войск, воинских доспехов и оружия (IV – 4) .
Продовольственная повинность. – Князья (владетельные) получают продовольствие натурой с населения в виде особого оброка. Уложение определяет размер этого оброка следующим образом: – с имеющего 5 рогатых скотин и выше берется один баран, с имеющего 20 овец также баран, с имеющего 40 и больше овец – два барана, с имеющего двух рогатых скотин – предписывается брать шесть, а с имеющего одну скотину – 3 мерки просяной крупы. При отправлении дани ко двору, при поездке на сейм, при перемене главного стойбища, при женитьбе сына и выдаче замуж дочери, имеющий свыше ста семейств (подданных) вправе брать с каждых десяти семейств 1 лошадь и одну телегу, запряженную быком; с имеющего три дойные коровы и выше – брать одну брюшину молока, с имеющего пять дойных коров и выше – брать один кувшин молочного вина; с имеющего выше ста овец брать войлок. За требование больше положенного предписывается предавать суду (11, 19). Князья имеют право на продовольствие во время пути от населения, при чем Уложением установлен и размер его (11, 17); посланный, имеющий подорожную; вправе ехать на почтовых лошадях и получать на станциях путевое довольствие; за отказ в продовольствии штраф: бык, за отказ в подводах: 3 дев. скота (11, 18). В случае же неурожая, владетельные князья и тайдзии, богатые семьи и ламы обязаны принять меры и оказать пособие для продовольствования бедных, если же и их пособия окажется недостаточно, то производится сбор со всего сейма; в случае неурожая нескольких лет и невозможности сейму прокормить голодных предписывается обращаться к государю (11, 21).
Постановления относительно духовенства. Ламаизм является господствующей религией в Монголии. Духовенство пользуется почетом, и кадры его пополняются охотно. Так как духовное звание освобождает от воинской повинности и податей, то вследствие слишком большого увеличения ламаитского духовенства (нередко бродячего и не всегда отличающегося строгостью нравов), Уложение принимает ряд мер против указанного явления. Установлен известный комплект (штаты) ламаитского духовенства, ведутся ведомости последнему. Запрещается начальствующим лицам и гэлунам принимать частным образом в ученики, т.е. без записи в ведомости, сверх комплекта, и держать у себя незаписанных лам и учеников, за ослушание начальствующий лама отрешается от должности (начальника) и подлежит штрафу в 3 дев. скота, а гэлун – только указанному штрафу (11, 7). За отдачу своего домашнего частным образом в ученики ламе и за укрывательство бродячих лам и учеников Уложение предписывает предавать суду Палаты и налагать тяжкие наказания, а бродячих лам и учеников высылать в собственное знамя к их владельцам. Военнослужащим, кроме стариков и увечных, исключенных из списков, воспрещается частным образом поступать не только в ламы и ученики, но и в убаши (послушники), равным образом воспрещается женщинам поступать в шибаганцы (11,8, 9). Ламам и гэлунам дозволяется (собственно, предписывается) носить одеяние желтого, ярко-желтого, темно-красного цвета, банди – красного цвета; убаши и шибаганцам воспрещается носить платье указанных цветов; за ослушание назначается наказание: для высших дух. лиц – штраф, для низших (банди, убаши, шибаганца) – 80 ударов плетей (XI, I). Лама, отданный под суд, лишается сана и суд над ним производится по снятии сана; если по суду такой лама окажется оправданным, ему возвращается сан (XI, 5).

Частное право.

Вещное и обязательственное право; почти не содержится постановлений в уложении. – Пользование землей. Монголы обязаны кочевать в пределах отведенных им земель, не заходя на кочевья соседей. Если князья I и II ст. перейдут за свои межи в чужое владение, то за такой переход платят штраф в 10 лошадей; бэйлы, бэйзы и гуны – 7 лош., тайдзи и табу-наны – 5 лош., простые люди – одного быка с каждого семейства. Если же перешедшие будут длительно кочевать в чужих владениях, то указанные князья, тайдзи и табунанги, получающие жалованье, штрафуются годичным жалованьем, не получающие жалованья тайдзии и табунанги штрафуются 50 лошадьми, у простых же монголов, как виновных в нарушении чужих кочевий, так и знавших про то, но не донесших, отбирается весь скот в пользу владельца земли (V – I, 2).
Торговля возможна лишь с разрешения управляющих князей и генералов и под надзором специального чиновника; если торговцев больше десяти человек, то каждые десять должны составить особое общество – десяток (V, 3).
Семейное право. Дары за невесту при сговоре (выкуп, калым) простолюдинов определены Уложением в виде 2-х лошадей, 2-х рогатых скотин, 20 овец; если будет дано больше, излишек отбирается в казну. Если умрет до свадьбы жених, весь скот (выкуп) возвращается обратно, если же умрет невеста, возвращается только половина. Если жених отказывается от невесты, теряет скот. Если сговоренная невеста достигает 20 лет и жених не женится, то разрешается родителям выдать ее за другого (11, 13) . Если князь сговорит невесту, а другой князь женится на ней, то взявшего (мужа) и выдавшего (отца) подвергают штрафу: князей первой и второй степени десятью семействами, остальных князей семью сем., тайдзиев и табу-нангов пятью сем., а бывшую невесту предписывается взять от мужа и отдать первому жениху. Если простой монгол возьмет за себя невесту другого, сговоренную другим монголом, то взявший и выдавший, если они имеют чины – штрафуются тремя дев. скота, а нечиновные – одним дев. скота, бывшая невеста отбирается от мужа и отдается за первого жениха (11, 15, 16) . Развод свободен для мужа. Разведенная жена не имеет права унести из дома мужа его подарков, но имеет право взять свои вещи (приданое) – (11, 14).
Не имеющим детей и преемников разрешается усыновить постороннего из того же рода или, при отсутствии в своем роде, из чужого, для чего усыновляющий должен донести о своем желании знаменному князю и хошун-чжангину (дивиз. генералу), которые составляют о том протокол и разрешают просителю взять в свой дом приемыша и воспитать его, как сына, причем вписывают последнего в ведомость своего знамени, как сына такого-то. Если же кто-либо возьмет приемыша без разрешения князя и хошун-чжангина и без исполнения указанных формальностей, приемыш отбирается и возвращается в прежнюю семью (11-11).
Наследственное право. Преемниками в имуществе умершего являются, прежде всего, сыновья и прямые нисходящие мужск. пола. Если таких преемников не окажется, то наследует усыновленный (приемыш) из своего рода, взятый для усыновления с соблюдением указанных выше формальностей; при отсутствии последнего, имущество переходит к родовичам или к дальним родственникам умершего. Если по неимению сыновей у родовичей был усыновлен приемыш из чужого рода, ему дозволяется наследовать. Если после умершего остались однофамильцы – родовичи, то приемыш из другого рода, воспитываемый его женою, не наследует. Если рожденный от наложницы воспитывается за сына, то мать его нельзя ни продать, ни выдать в замужество – иначе воспитываемый от нея не признается за сына. В случае отсутствия ближайших родовичей и приемыша (усыновленного) из другого рода, имущество считается выморочным и поступает к владетельному князю или тайдзию (11, 12).

Уголовное право.

Система наказаний. На систему наказаний Монгольского Уложения оказало большое влияние китайское уголовное право. Наказания многочисленны и жестоки, сопровождаются иногда издевательством над личностью преступника и не всегда соответствуют простоте быта монголов и особенностям их степного уклада.
Из наказаний, налагаемых Монгольским Уложением, надлежит отметить следующие.

1. Смертная казнь, сопровождаемая конфискацией имущества и отдачей в рабство семьи (IV-10, VI-I, Х-II).
2. Смертная казнь посредством изрезания на куски (VII-7, Х-16).
3. Смертная казнь посредством отсечения головы (IX-6, Х-11,16). Смертная казнь посредством отсечения головы неред-ко сопровождается выставлением головы казненного на показ народу в клетке (VI-1 и др.).
4. Смертная казнь посредством удавления (Х-1).
5. Отдача в рабство с семьей (VI-1, Х-16).
6. Отдача в рабство (11-2, IV-10, VI-1).
7. Ссылка (в провинции Фу-Чжеу-Фу и Гуан-Чжеу-Фу) с отдачей в рабство (IX-19).
8. Ссылка в дальние провинции Хэ-Нань и Шань-Дун для отправления трудных работ по почтовым станциям (VI-6, Х-17 и др.).
9. Ссылка в провинции Юнь-Нань, Гуй-Чжеу, Гуан-дун и Гуан-си в заразительные места (VI-6 и др.).
10. Телесное наказание: кнутом, палками, плетьми (IX-20,Х-11 и др.).
11. Конфискация имущества (IV – 10).
12. Имущественный штраф: скотом, исчисляемый на девятки скота, и жалованием в виде вычета годового, полугодового, трехмесячного жалования. (X – 11, 14 и др.).
13. Отрешение от должности (IX – 7).
14. Заключение в тюрьме (до окончательного решения, VI – 1 и др.).
15. Заключение в шейную колодку (IX – 16, 19).
    Уложение знает понижение наказания на одну степень (VI – 6). В Китае смертная казнь приводилась в исполнение не иначе, как с утверждения богдыхана. Поэтому все уголовные приговоры, по коим назначена смертная казнь (а таковые назначались нередко), вместе с делом препровождались в Государственную Палату Уголовных Дел, где они пересматривались. В случае утверждения приговора, если преступление носило особо важный или экстраординарный характер, напр, отцеубийство, мужеубийство и т.п., и не допускало амнистии, приговор немедленно вносился на утверждение государя и, по утверждении, приводился в исполнение. В том же случае, когда преступление, за которое назначена смертная казнь, носило обычный, ординарный характер, представление приговоров на утверждение отлагалось до осени. К осени Палата заготовляла краткие выписки из дел и списки приговоренных по всему государству и представляла на окончательное решение богдыхана . Обычно, наказание понижалось на одну степень: отсечение головы заменялось удавлением, удавление телесным наказанием и ссылкой. После утверждения, списки преступников рассылались по областям Китая для исполнения. Осужденные окончательным решением богдыхана на смерть предавались казни обыкновенно в первых числах декабря, до зимнего поворота солнца. До этого времени преступники, присужденные к смертной казни, содержались в тюрьме. Вот какое значение имел приговор: удавить после заключения в тюрьме или отсечь голову и содержать до повеления, до окончательного решения в тюрьме.
    Если уголовный преступник, приговоренный к удавлению за убийство, будет прощен, он обязан уплатить родственникам убитого 3 дев. скота (XII – 21).
    Если совершивший преступление, за которое полагается смертная казнь, явится в Палату до открытия преступления, расскажет о преступлении и будет ходатайствовать о смягчении наказания и избавления от смертной казни, он наказывается 100 ударами плетей, семейство отдается в рабство, имущество потерпевшему (XII – 22).
    Уложение, как видели выше, знает и общесемейную ответственность за преступления (IV – 10, IV – 1,2, X – 11,16, XII – 22).
    Монгол, совершивший «уголовное преступление», может откупиться уплатой девяти девятков лошадей; если пожелает выкупить и семейство – разрешается, по соглашению с потерпевшим; при убийстве китайца желающий откупиться обязан выкупить не только себя, но и семейство, уплачивая по два девятка скота за каждого члена семьи старше девяти лет (XII – 23).
    Не достигшие десяти лет не подлежат суду (за воровство – XII – 18).
    Если у преступника не достает скота для уплаты штрафа, последний заменяется телесным наказанием: каждая скотина заменяется 25 ударами плетей, но не свыше ста ударов (XIII – 9).
    Штрафной девяток составляется: из двух лошадей, двух быков взрослых, двух коров, двух бычков трехлетних и одного двухлетнего; пять скотин составляется из одного взрослого быка, одной коровы, одного трехлетнего бычка и двух двухлетних (XII-1).
    Преступления. – Уложением предусмотрены преступления против религии, духовных обетов и дисциплины, преступления государственные и против порядка управления, против общественной безопасности и нравов, должностные преступления, преступления против личности (убийство, против свободы личности, причинение увечья и нанесение ран, оскорбление действием и словами), имущественные преступления (разбой и грабеж, кража).
    Мы не будем здесь подробно рассматривать постановления Уложения по данному вопросу , а остановимся лишь на некоторых наиболее характерных.
    Так, по смерти человека воспрещается: убивать лошадей, втыкать шесты с значками, загораживать проходы в горах, вешать ходаки (шелковые платки), за нарушение – штраф в 5 скотин в пользу заметившего (Х-11). Здесь так. обр. воспрещается древний (языческий, шаманский) монгольский обычай убивать на могиле лошадей и пр. (ср. Абаканскую писаницу, п. 4 и Цаадзу хоринцев 1759 г.).
    Бегущие в другое государство подвергаются смерти (IX-I), а перебежчиков из одного знамени в другое воспрещается принимать и предписывается высылать обратно, при чем беглец наказывается 100 ударами плетей (11-10).
    За прелюбодеяние простых монголов между собою – монгол штрафуется 5 дев. скота в пользу мужа, а монголка отдается мужу, «чтобы убил ее», а если же не убьет, то штрафной скот отдается князю. Кто «будет ласкаться» к чужой жене, штрафуется 3 дев. скота (Х-14). За прелюбодеяние с женой простого монгола князья I и II степени штрафуются 9 дев. скота, остальные 7 дев., тайдзии и табунаны – 5 дев. скота в пользу мужа; за прелюбодеяние с княгинею простой монгол подвергается изрезанию на куски, княгине отрубается голова, семейство прелюбодея отдается в рабство (Х-15, 16).
    За утайку подведомственного народа при переписи управляющие князья, тайдзии и табунаны штрафуются трехмесячным жалованьем (II-1). Если в десятке произойдет воровство, десятский за недосмотр штрафуется лошадью (II-6).
    За умышленное убийство человека другого знамени князья, тайдзии и табунаны повинны заплатить человека за человека в знамя и штраф в пользу семьи убитого (100-50 лошадей в зависимости от носимого звания), простой монгол подвергается отсечению головы после заключения (VII-I). За умышленное убийство по злобе или в пьяном виде своего подчиненного или раба князья I и II ст. штрафуются 40 лошадьми, остальных степеней – 30 лош., тайдзии и табунаны – 3 дев. скота, простой монгол – одним девятком скота в пользу братьев убитого, а семейство имеет право выйти из знамени, куда пожелает; в случае неумышленного убийства взыскивается штраф – девятимесячное жалованье и семейство остается в знамени (VII-1). Убийство в драке или смерть тяжело раненого в драке (в течение 50 дней) наказывается удавлением, а неумышленное убийство – 3 дев. скота (VII-3). За умышленное убийство жены – удавление, за неумышленное убийство во время ссоры или в драке – 3 дев. скота в дом тещи; тот же штраф, если жена подала повод своим поведением и муж самовольно убил ее (VII-6).
    Если монгол сманит монгола мужчину или женщину и будет продавать в неволю, наказывается 100 ударами плетей и штрафуется 3 дев. скота, а сманенный – 100 ударами плетей (Х-13).
    Выколовший другому глаз штрафуется 3 дев. скота, переломивший руку или ногу – одним дев. скота (VII-5). Выбивший у женщины младенца штрафуется одним девятком скота, выбивший в драке без причины зубы другому – -одним девятком скота, нанесший побои кулаком, вырвавший косу или сорвавший кисть с шляпы – 5 скотинами (VII-10).
    Ограбившие и убившие человека зачинщик и соучастники подвергаются отсечению головы с выставлением ее на показ народу; если при этом только поранят – отсечению головы, а семейства и имущество преступников поступают в пользу потерпевшего (VI-1).
    Наказание за кражу зависит от количества и ценности украденного. Например, за кражу свыше 30 лошадей зачинщикам и участникам полагается удавление после заточения, от 20 до 30 лош, то же, но наказание может быть смягчено, за кражу 2-х лошадей – зачинщикам ссылка, а участникам 90-100 плетей. При исчислении наказания четыре барана равняются одной рогатой скотине, лошади или верблюду. При краже менее 4-х баранов – наказание от 100 до 80 плетей. Укравший свинью или собаку -штрафуется 5 скот., укравший гуся, утку или курицу – 2-х годовалым бычком, кроме возмещения ущерба (VI-35).

Судоустройство и судопроизводство.

Суд не отделен от управления, а тесно слит с ним. Первою судебною инстанциею является чжасак – князь или тайцзий (управляющий знаменем, дивизией); на решение чжасака можно жаловаться главе сейма, а на решение последнего в Палату Внешних Сношений. Палата же, рассмотрев дело, или поручает главе сейма его пересмотреть, или, в виду важности дела, входит к государю с докладом о посылке высшего чиновника для разбора дела; воспрещается, под угрозой наказания, подавать жалобу в Палату, обойдя чжасака и председателя сейма (VII – 5).
Монголы, учинившие преступление в Китае, судятся по китайским законам; китайцы, учинившие преступление в Монголии, по монгольским законам (XII – 19).
Каждый монгол должен сам просить о своем деле. Посторонним запрещается хлопотать за просителя (VIII – 1). Воспрещается просить о вторичном разборе дела, рассмотренного князьями. Воспрещается производимое в суде дело кончать частным примирением сторон под угрозой штрафа – для князей в 3 дев. скота, для простых в один девяток. Возможно примирение, совершаемое публичным порядком, через посредников, людей из знамени истца-обвинителя с людьми из знамени ответчика-об-виняемого (XII – 13).
В качестве доказательств допускается в сомнительных случаях присяга, напр., заставляют принимать присягу подозреваемых в преступлении, против которых нет прямых улик (VI – 2, VII – 5, XII – 16). Для раскрытия виновников преступления употребляется разыскание по следу (VI – 27) и обыск, но последний допускается только при наличности свидетелей-очевидцев (VI – 30).
Из штрафного скота князь получает одну голову из девяти (XII – 3), доноситель половину штрафа (XII – 4), рассыльные хошуна, к которому принадлежит обвиняемый, получают одного трехлетнего бычка, рассыльные хошуна, к которому принадлежит потерпевший, получают одну голову из десяти, но не свыше трех голов (XII – 2), взыскивающие штраф получают с преступника трехлетнего бычка (XII – 1).

Уложение Китайской Палаты Внешних Сношений 1815 г.

Уложение Палаты Внешних Сношений 1789 г. опиралось на уложение имп. Канси 1696 г., а через него на старые монгольские уставы и медленно изменявшиеся обычаи кочевых племен. Естественно, оно мало удовлетворяло требованиям значительно более развитого китайского народа и мало отвечало общим задачам управления китайского двора. Уже в 1811 году Главноуправляющий Палатою Внешних Сношений и первый министр Цингуй вошел к императору Цзя-Цину с докладом относительно монгольского уложения. В своем докладе Цингуй между прочим писал следующее.
«В отношении гражданского устройства и уголовного суда в Монголии, Палата руководствуется существующим ныне Уложением, содержащим 209 статей. Сие Уложение на маньчжурском, монгольском и китайском языках сочинено в 54 лето Абкай Восэхэ (1789), чему ныне более 20 лет. В течение сего времени открылось между монголами множество таких уголовных преступлений, которые, не подходя ни под одну статью существующего Уложения, требовали Высочайшего разрешения. Из того возникло не малое число министерских докладов, на которые состоялось столько же именных повелений; но оные по сие время еще не внесены в общее Уложение, а потому остаются необнародованными». И Цингуй просит разрешения «собрать указы и правила, кои могут иметь силу закона, начав с 34 года упомянутого царствования, и внести все то в общее Уложение в виде дополнительных статей…» Разрешение было дано, назначена комиссия для работы и установлен трехлетний срок для этого. Но ознакомившись с Уложением комиссия признала его несоответствующим своему назначению и занялась составлением нового Уложения – на что испросила продолжение означенного срока на один год. По окончании работы комиссии новый председатель Палаты Внешних Сношений Тоцзинь в своем докладе писал: «при рассмотрении каждой статьи прежнего Уложения, найдено нами 20 статей, которые когда то могли иметь силу закона, но ныне признаны бесполезными для нового Уложения и исключены из общей росписи. В оставшихся же затем 189 статьях, 178 требовали совершенного изменения, а потому исправлены надлежащим образом. По приведении в порядок означенных статей прежнего Уложения, мы приступили к разбору всех прежних делопроизводств Палаты, начав с царствования Ицзисхунь-Дасань (так писались лета правления первого маньчжурского хана в Китае от 1644 до 1662 г.) по настоящий год, и к переводу оных с маньчжурского языка на китайский, для удобнейшего уразумения того, что могло быть извлечено из оных для внесения в состав Уложения. Из сего разбора мы составили 526 статей и проч.» .
Таким образом правильнее признать, что составленное в 1815 г. Уложение представляет не просто восполненное издание предыдущего Уложения, а самостоятельное новое Уложение.
В подлиннике на маньчжурском языке Уложение не содержит ни делений на отделы, ни особых оглавлений, ни нумерации отдельных статей и самое Уложение распадается на 67 особых тетрадей, совершенно самостоятельных и независимых одна от другой. Переводчик С. Липовцев расположил статьи Уложения в определенной системе, разделил на отделы и главы и придал статьям нумерацию.
Содержание Уложения (в издании Липовцева 1828 г.) распадается на введение – о Палате Внешних Сношений и 6 частей. Каждая часть делится на главы, главы на отделения, отделения на параграфы или статьи.
Введение – Образование Палаты Внешних Сношений, содержит 6 глав и 56 статей.
Часть первая – Уложение Гражданское, содержит 21 главу и 494 статьи.
Часть вторая – Устав Воинский, содержит 6 глав и 88 статей.
Часть третья – Уложение Уголовное, содержит 20 глав и 191 ст.
Часть четвертая – Постановления о духовенстве ламского исповедания, содержит 11 глав и 117 статей.
Часть пятая – Постановления о Тибете, содержит 13 глав и 66 ст.
Часть шестая – Сношения с Россией, содержит 6 глав и 28 ст. .
Второе Монгольское Уложение переиздавалось и дополнялось неоднократно. Так др. Лауфер указывает на издание 1826 (в 63 книгах) и 1832 г. .
Ограничиваясь нашими непосредственными задачами, мы позволим себе остановиться лишь на частном и уголовном праве, а также судопроизводстве, каковые отделы и содержат больше общих с первым Уложением норм, и оставим совершенно в стороне вопросы административного устройства и управления Монголии (общие сведения о них мы уже выше дали), Тибета, воинский устав, положение о духовенстве, сношения с Россией.

Частное право.

Вещное и обязательственное право. – Землепользование. Встречающиеся в Уложении нормы направлены на охрану основного промысла монголов – скотоводства. Китайцам воспрещается переходить границу и распахивать поля монголов, а последним воспрещается сдавать под пашню пастбища – за нарушение установлено строгое наказание (ч. I – 165-167). Распашка полей монголов, взятых на откуп (в аренду) китайцами, в области, подчиненной главноуправляющему генералу в Жехо, возможна с разрешения и под строгим учетом последнего (I – 170). Разрешается распашка арендованных полей под строгим надзором и контролем в Корциньском, Карлосском и Аоханском княжествах (I – 171,172,173). Аренда земли возможна только по письменному договору с засвидетельствованием уездного начальника и следственного пристава, сопровождается всенародным объявлением (публикацией), отмечается в журнале, после чего управляющий кочевьями князь выдает удостоверение арендатору на право аренды (I – 174). Взятая вперед часть арендной платы называется задатком. В случае неплатежа арендной платы, земля отбирается (1 – 175). Воспрещается отдавать и брать в залог земли, как обеспечение долговых сделок (I – 274). В случае существования таких сделок, заключенных ранее, вопрос разрешается следующим образом. Кто прежде получил землю и пахал ее 3 года, тому разрешается пахать еще четыре, в крайнем случае пять лет с тем, чтобы из причитающейся платы за землю (арендной платы) был уплачен долг и земля возвращена хозяину (I – 176) . Всем китайцам, занимающимся в Монголии хлебопашеством, предписывается платить арендную плату (I – 179) . Повторяются нормы Первого Уложения о воспрещении заходить за пределы своих, отведенных им кочевий.
Совершение торговых сделок. – Никому из монголов не разрешается выезжать из кочевий без разрешения начальства, а приписанным к дивизии – без разрешения дивизионного начальника. Кто желает ехать для торговли, должен подать прошение дивизионному начальнику, последний на товарищество в десять или более человек дает особого чиновника, который едет с ними для надзора (II – 76). Китайские купцы могут приезжать в Монголию только с разрешения Палаты Вн. Сн. в определенные места с разрешительными документами.
Воспрещается китайцам давать монголам серебро под проценты (деньги в рост) в противном случае заимодавцу возвращается капитал без процентов, и сам он ссылается на родину (11-86).
Семейное и наследственное право. Брак. – Китайцам, находящимся в Монголии, воспрещается вступать в брак с монгольскими девицами и вдовами; в случае нарушения, следует расторжение брака и возвращение жены родителям, кроме того, оба подлежат уголовному наказанию: сажаются в шейную колодку на три мес. и подвергаются 100 ударам плетей, а китаец высылается на родину; начальство же (тайдзии и полков, начальники) наказываются за слабость надзора (1-483). Между монголами одного поколения браки воспрещаются (1-481). Калым, который должен уплатить монгольский князь, сосватавший маньчжурскую княжну, различается по положению отца невесты: если он князь I ст., то по заключении брачного договора ему уплачивается 1 верблюд, 4 лошади и 4 барана и перед самым браком 6 быков, 6 лошадей и 60 баранов и должно быть устроено брачное пиршество на 36 столов; если отец невесты низшей степени, то калым понижается так, что князья 5 и 6 ст. получают по заключении брачного договора 2 лошади и 7 баранов и перед браком 2 лошади, 2 быка и 20 баранов (1-471). Калым, уплачиваемый прочими чиновными и простыми монголами, должен равняться 2 лош., 2 волам и 20 баранам (1-481). Если жених после сговора и до брака умрет, весь калым возвращается, если умрет невеста, половина калыма (1-481) За дочерьми маньчжурских и монгольских князей дается приданое: за дочерью князя I ст. – их кормилицы с мужьями, 8 горничных, 5 семей дворовых людей и т. д.; за дочерью князя 6 ст. – кормилицы с мужьями, 3 горничных-девушки и 2 семьи, за дочерьми маньчжурских князей 7 ст. и (монгольских) тайдзиев и табунанов – 3 семьи дворовых (1-479). За похищение сговоренной невесты другого, князья I и II ст. должны уплатить обиженному 10 семей подданных, остальные князья – 7 семей и возвратить невесту; чиновный монгол уплачивает 3 дев. скота с возвращением невесты, простолюдин – один дев. скота с возвращением невесты (1-482), Если монгол разведется с женой, обязан возвратить ей ее приданые вещи, но если последние прожиты, ничего не возвращается (1-484).
Усыновление. – Тайдзии и табунаны, получившие сие достоинство наследственно, и сыновья князей при отсутствии прямых наследников, имеют право избрать достойного из своего рода и усыновить; усыновленный получает достоинство тайдзия и наследство. Допускается усыновление и после смерти жены умершего. Если нет никого для усыновления в роде, разрешается усыновить и из другого рода с разрешения дивизионной канцелярии, но такой усыновленный получает только имущество, но не достоинство усыновителя (1-61-63). Воспрещается законным женам после смерти мужей продавать побочных жен (1-64). Сыновья побочных жен рассматриваются наравне с законными (1-64).
Наследование. – Наследуют сыновья и прямые нисходящие, за ними братья, затем род; выморочное имущество идет в распоряжение дивизионного начальника для употребления на общественные нужды. Допускаются духовные завещания в случае отсутствия прямых нисходящих, но назначение наследника не должно выходить за пределы рода и требуется утверждение начальства. Духовные завещания лиц, не имеющих прямых нисходящих, с назначением наследника из того же рода, должны быть утверждены согласием управляющего дивизией и прочих князей дивизии (1-63). Подкидыши, приемыши и дети рабов ни в коем случае не признаются наследниками (1-63).

Уголовное право.

Система наказаний. Главные наказания, налагаемые Уложением .

1. Смертная казнь с отдачей в рабство семьи (II-1).
2. Смертная казнь посредством изрезания на куски (Ш-76).
3. Смертная казнь посредством отсечения головы (Ш-16,73).
   Отсечение головы обычно сопровождается выставлением головы казнённого на показ.
4. Смертная казнь посредством удавления (III-9, 73).
   Смертная казнь назначается, как объяснено выше, немедленно или после заключения в тюрьму, т. е. с отложением исполнения до окончательного решения осенью.
5. Ссылка в каторжные работы во вредном климате (III-74).
6. Ссылка в провинции: Юнь-нань, Гуй-чжеу, Гуан-дун, Гуан-си (III-18).
7. Ссылка в провииции: Цзянь-нань, Чжэ-цзянь, Цзянь-си, Ху-гуан, Фу-цзянь.
8. Ссылка в провинции: Шань-дун и Хэ-нань на тяжелые работы на почтовых станциях (III-73, 74).
9. Ссылка в провинции: Шань-дун и Хэ-нань вместе с семьей (III -19).
10. Заключение в шейную колодку (III -78).
11. Наказание плетьми и штраф (III-107).
12. Палки (III-107).
13. Плети (II-4, III-105).
14. Розги (III-105).
15. Заключение в тюрьму (III -77).
16. Лишение сана для духовных (IV-71, 85), чина или должности (IV-81), достоинства или звания (II-1, 2),
17. Конфискация всего имущества (III-1 б, 183).
18. Конфискация недвижимости (II-1).
19. Отнятие подданных (II-1, III-75).
20. Штраф: скотом (III-180, IV-69), жалованием (III-12, IV-81).
21. Откуп (11-73).
    Если в настоящем Уложении встретится затруднение в определении наказания, предписывается решать дело на основании общего государственного уголовного уложения (III-94).
    Китайцы, совершившие преступление в Монголии и монголы в Китае, судятся по местным законам (III-95).
    При наличности нескольких преступлений дела не соединяются и не выносится единый приговор, а преступник судится за важнейшее преступление: «должно судить по важности преступлений, а не по числу оных» (III-63).
    Ребенок до 10 лет, совершивший кражу, не подлежит ответственности; с 10 до 15 лет – наказанию не подлежит, но должен заплатить откуп (III-65).
    Приговоренных к смертной казни или ссылке, если они имеют престарелых отца и мать, деда или бабку на своем попечении, и начальники его полка поручаются за его добропорядочное поведение в будущем – разрешается освобождать от смертной казни или ссылки, заменяя их 40 днями заключения в колодке и 100 ударами плетью (III-152),
    Допускается откуп присужденных к смертной казни вследствие неумышленного убийства: 9 дев. лошадей в казну и 3 дев, родственникам убитого (III-154).
    Допускается замена наказаний. Палки или розги могут быть заменены плетьми, удар за удар; принудительные работы могут быть заменяемы: 1 год работ – 20 днями заключения в кододке, 1 год 4 мес. – 30 днями и т, д., по 5 дней на степень; ссылка осужденных в рядовые в пограничные гарнизоны может быть заменена 70 днями заключения в колодке; ссылка в дальние места – 75 днями колодки, в приморские – 80 днями; в самые отдаленные и вредные для здоровья местности – 90 днями колодки (III-107).
    Штраф уплачивается; князьями, тайдзиями, табунанами и всеми чиновниками, получающими жалование – в казну жалованием (серебром и тканями), в пользу частных лиц – -скотом; прочие монголы и в казну и частные штрафы уплачивают скотом (III-109).
    Для лиц несостоятельных штраф заменяется плетями: 1 скотина – 20 ударами плетей; 2 ск. – 50 ударами; 3 – 75; 4 и боле – 100; больше 100 ударов не дается (III-113).
    Штрафной девяток скота составляется: из двух лошадей, 2-х волов, 2-х коров, 2-х трехгодовалых бычков и 1 годовалого; 7 скотин: 1 лошадь, 1 вол, 1 корова, 1 трех-годов. и 2-х двух-годовалых бычка; 5 скотин: 1 вол, 1 корова, 1 трех-год. и 2 двух-год. бычка; 3 скотины: 1 корова, 1 трех-год. и 1 двух-год. бычок (III-115).
    Преступления. – Уложением 1815 г. предусмотрены преступления против религии, духовных обетов и дисциплины, преступления государственные и должностные, преступления против личности (против личной свободы, убийство, нанесение ран и увечий, оскорбление словами и действием), преступления имущественные (разбой, грабеж, кража, поджог, повреждение имущества). Остановимся на более характерных из них .
    Подробно нормируется разрытие могил; наказание за разрытие могил князей и тайдзиев – смертная казнь, простолюдинов – плети и штраф скотом (III-73).
    Воспрещается иметь в монастыре лам более положенного штатами и учеников больше указанного в списках, за нарушение отрешение от должности и штраф (IV-1, 8, 76, 82), воспрещается делать бандиями рабов и учениками рядовых под угрозой указанного выше наказания (IV-80). За бегство лам и бандиев из монастыря – лишение сана и 100 ударов плетей (IV-87).
    Бежавшие в другое государство наказываются смертной казнью; если при этом не причинили вреда и добровольно возвратились – 100 ударов плетью (III-142).
    Князья и дворяне (тайдзии, табунаны), не отправившиеся при призыве в поход, лишаются чинов и достоинств и отправляются в поход, если удержат от похода подчиненные войска, предаются смерти, опоздавшие явиться штрафуются (Н-3). Если кто-либо из десятка совершит воровство, десятник штрафуется одной лошадью за слабый надзор, но если десятник сам откроет преступника и донесет – не отвечает (III-71).
    Зловредных, нетерпимых людей предписывается ссылать в Шандун и Хэнань для тяжелых работ на почтовых станциях (III-183).
    Кто не пустит приезжего на ночлег, в особенности в зимнее время, а тот замерзнет, штрафуется 1 дев. скота, если не замерзнет – двухгодовалым бычком (III-488). За прелюбодеяние с женами простолюдинов князья и дворяне наказываются штрафом в пользу мужа (от 9 до 5 дев. скота в зависимости от носимого звания); за прелюбодеяние простолюдина с княгинею по взаимному согласию предписывается первого изрезать на куски, второй отсечь голову; за прелюбодеяние раба с женой тайдзия оба наказываются смертью, с побочной женой – оба подвергаются 100 ударам плетей; за прелюбодеяние с женщиною равного звания – простолюдин наказывается заключением в шейной колодке на 1 мес. и 100 ударами плетей, а женщина – 100 ударами плетей и откупом; если же кроме того простолюдин подговорит женщину бежать с ним, сажается на 2 мес. в шейную колодку и ссылается в Шан-дун или Хэ-нань (III-75, 76, 77, 78).
    За продажу путем обольщения или обмана монголов свободного состояния в рабы, или в жены, или в наложницы, или вместо детей или внуков по усыновлении наказывается 100 ударами плетей и 3 дев. скота, а также и проданный, если продажа произошла с его согласия (III-79). Воспрещается продавать монголов – подданных (крепостных), состоящих в военных списках, а несостоящих в списках воспрещалось продавать вне своей дивизии (III-81, ср. Улож. 1789 г., II-23).
    За умышленное убийство человека другой дивизии князья, тайдзии и табунаны – управляющие дивизией, независимо от мотивов убийства наказываются штрафом в 9 дев. скота, из коих 6 идут в пользу семьи убитого, а 3 – -в пользу его господина; тайдзии и табунаны, не управляющие, штрафуются 5 дев. скота; простолюдины подлежат смертной казни на основ, общего государств, уложения (НМ). Если князья, тайдзии или табунаны убьют своего подчиненного или раба, то независимо от того – по злобе, запальчивости или в пьяном виде учинено преступление, наказываются князья I и II ст. штрафом в 40 лош., остальные князья в 30 лош., тайдзии и табунаны 3 дев. скота в пользу семьи убитого, при чем последней предоставляется право выйти из полка в другой (Ш-2). За убийство раба чжа-саки штрафуются 3 дев., эскадронные командиры и поручики – 2 дев., простолюдины – 1 дев. скота в пользу семьи убитого. За убийство чиновник и простолюдин наказываются удавлением; то же наказание налагается и на мужа за жестокое обращение с женой, послужившее причиной ее смерти (III-5). За неумышленное же убийство жены муж уплачивает 1 дев. скота в пользу ее отца (III-8). За неумышленное убийство подчиненных и своих рабов налагается штраф (от 3 дев. до 5 скотин). За убийство человека по неосторожности – чиновники и простолюдины штрафуются 2 дев. скота (III-6, 7, 10).
    За смертельное ранение, если смерть последует в течении 50 дней, виновный наказывается удавлением после заключения в тюрьме (III-9).
    За причинение неопасной раны налагается штраф – 6 мес. жалованье, неполучающие жалованья – 1 дев. скота, простолюдины – 5 скот. Чиновник или простолюдин, неумышленно лишивший другого зрения, переломивший ему руку или ногу штрафуется 2 дев. скота в пользу потерпевшего, а если раны не опасны – 1 лошадью (III-14). За причинение увечья в драке – штраф – 3 дев. скота, а если повреждение не опасно – 1 дев. скота (III-15). За выбитие зуба, вырывание косы – штраф: 1 дев. скота, за срывание кисти с шапки – 3 скотины (III-15).
    По делам о разбое и грабеже в Монголии, если преступники одни монголы, они судятся по монгольским законам, если одни китайцы – по китайским законам, если и те и другие – судятся по тем законам, которые строже (III-31).
    Уложение различает кражу казенного (лошадей, скота,, леса и др.) и частного имущества, при чем за кражу первого наказания повышены сравнительно со вторым. Кража частного имущества наказывается в зависимости от количества или ценности украденного: свыше 30 голов крупного скота – главный вор и фактические сообщники подлежат удавлению, идейные (подстрекатели и т. п.) ссылке в дальние провинции и т. д. Что касается мелкого скота, то 4 барана, 4 молодых бычка, жеребенка или верблюжонка приравниваются быку, лошади или верблюду, если похищено менее 4-х голов мелкого скота, то наказание от 100 до 80 уд. плетьми. За кражу серебр. вещи от 1 до 10 лан – наказание главн. вору 90, сообщникам 80 и 70 ударов плетьми, при стоимости вещи от 10 до 40 лан наказание 100, 90 и 80 ударов, при стоимости от 40 до 70 лан главный преступник ссылается, при цене вещей выше 120 лан – главный преступник подвергается удавлению, сообщники – ссылке (III-45-50).
    За поджог по злобе или мести жилища, последствием чего была смерть – смертная казнь, а имущество отдается пострадавшему; если смерти не было, то чиновник лишается чинов, простолюдин получает 100 ударов плетей, имущество отдается пострадавшему (III-183).

Судоустройство и судопроизводство.

Суд и администрация тесно слиты. Первой инстанцией является чжасак (управляющий дивизией), которому и должна быть принесена жалоба или иск. В случае недовольства его решением или приговором, дело может быть перенесено на разрешение корпусного начальника, который является второй инстанцией ; при недовольстве решением корпусного начальника – может быть подана жалоба в Палату Внешних Сношений с приложением дел чжасака и корпусного командира в копиях . Палата рассматривает дело и в случае надобности предлагает чжасаку или корпусному командиру вновь пересмотреть дело с указанием, как оно должно быть решено, или же, в виду важности дела, входит с докладом к государю о посылке специального амбаня для рассмотрения дела (III-82). За обращение по судебному делу, минуя чжасака и корпусного начальника, непосредственно к Палате, тайдзии и чиновники подвергаются штрафу в 3 дев. скота, простолюдины 100 ударам плетями. Но все же Палата обязана войти в рассмотрение дела, и если оно окажется обыкновенным, передать его соответствующему чжасаку или корпусному командиру; если же дело окажется особо важным, может ходатайствовать о посылке особого амбаня (III 83). Палате Вн. Сн. принадлежит право не только рассматривать жалобы на приговоры и решения чжасаков и корпусных командиров, но и право судить их, если найдет пристрастие в их решениях (III 84). Дела преступников, приговоренных к смертной казни, препровождаются в Палату Вн. Сн. По особо важным делам, кои не подлежат отложению до осени, Палата Вн. Сн. приглашает членов Государственной Палаты Уголовных Дел и Правления Гражданских Судных дел и совместно пересматривает дело и входит с докладом к государю об исполнении приговора (В Китае смертная казнь исполнялась только по утверждении приговора богдыханом). Дела же, по коим исполнение смертной казни отложено до окончательного решения, препровождаются Палатою Вн. Сн. в Главную Уголовную Палату для рассмотрения общим собранием всех б Палат и Правления Гражданских дел и прочих мест, состоящих в ведении сего приказа – это собрание созывается осенью для рассмотрения дел и вынесения окончательных решений (III-93) .
Монголы должны сами за себя ходатайствовать на суде, ходатайство посторонних воспрещается и наказывается в 1 лошадь (III-91), За принесение жалобы на начальников, что они решили дело несправедливо, если при пересмотре жалоба окажется «не дельною», жалобщики наказываются штрафом: если жаловались на князей I и II ст. в 1 дев. скота, на остальных князей в 5 скот., на прочих военных чиновников в 1 лошадь с каждого (III-86).
Следствие при краже производится путем привода следов (1-93, III-122, 123), при чем если следы приведут на выстрел лука к какому-либо кочевью, то домохозяин кочевья приводится к присяге и дело решается этой присягой; если же следы пойдут дальше выстрела (из лука), подозрение отпадает и присяги не требуется (III-123). Обыск в доме подозреваемого можно производить, но в присутствии свидетелей; не допустивший до обыска, рассматривается, как вор (III-65). Большое значение, как доказательству, придается Уложением свидетельским показаниям. В некоторых случаях дело разрешается присягой именно, при отсутствии прямых улик и наличности сомнения подозреваемым может быть предложено дать присягу в своей невинности: если они дадут присягу, освобождаются от обвинения, если же поколеблются или откажутся – признаются виновными (III-116, 117). Не разрешается приводить к присяге князей, тайдзиев и табунанов, кроме дел особой важности (III-124).
Необходимо отметить еще, что при дознании о преступлениях широко практиковалось применение пыток (девять пыток).
Мы рассмотрели два монгольских уложения 1789 и 1815 г. в интересующих нас частях и должны прежде всего отметить, что оба они не являются продуктом правового творчества монгольского народа (сборниками обычного права): на них сильно отразилось китайское влияние. Но, вместе с тем необходимо, однако, отметить, что здесь же (в особенности имеет значение первое уложение, второе в данном вопросе лишь повторяет первое) мы находим и институты монгольского обычного права, которые разъясняют некоторые неясные черты в старых памятниках и в некоторых отношениях дополняют отрывочную и все еще мало знакомую картину монгольского обычного права. Кроме административного права, китайское влияние сказалось, конечно, главным образом на уголовном праве. Вместо сравнительно мягких карательных норм Устава 1640 г. мы находим здесь многочисленные и жестокие наказания, не всегда отвечающие быту и характеру монголов-кочевников (напр., частое лишение свободы), щедрое применение смертной казни, изрезание на куски, удавление, шейную колодку и разнообразную ссылку, выставление голов казненных на показ и т. д. Но, вместе с тем и здесь выряжены некоторые институты монгольского права, напр., наказание плетью, штраф скотом, исчисляемый на девятки, который встречается уже в Ясе Чингиз-хана, щедро применяется в Уставе 1640 г. и в племенном бурятском праве; усиленные наказания за кражу скота, приравнение смерти от увечья или ранения в драке к убийству, если смерть последовала в течении 50 дней со дня драки, что мы встречаем в, бурятском обычном праве; употребление при гонении следа присяги, если следы приводят на расстояние выстрела от чьего-либо кочевья и т. д. Но, конечно, еще более простора обычному праву завоеватели-китайцы должны были оставить в области частного права. К сожалению, норм частного права в обоих уложениях содержится чрезвычайно мало, значительно меньше нежели в Уставе 1640 г. И это очень показательно. Нормы частного права в обоих уложениях настолько малочисленны, что не охватывают самого необходимого в гражданском обороте. К тому же эти нормы регулируют, главным образом, отношения между китайцами и монголами, оставляя без законодательного нормирования частно-правовые отношения монголов между собою. В частном праве не содержится и той нормы, которая находится в уголовном отделе второго уложения, что пробелы монгольского уголовного уложения восполняются общим государ. уголовным уложением, которое таким образом является субсидиарным источником для монгольского уложения. Все это приводит к выводу, что в вопросах частного права монголы по-прежнему руководствовались нормами обычного права и своими старыми кодексами. Подтверждение первому мы находим у исследователя Монголии А. М. Позднеева, который отмечает, что «монгольские законоположения Дайцинов обнимают своим содержанием только вопросы об отношениях монголов к правящей династии, да уголовные постановления; никаких предписаний относительно внутренней жизни хошунов эти законоположения в себе не заключают, так как китайцы, подчинив себе монголов, предоставили им жить по их обычаям, и с своей стороны не предначертывали для сего никаких правил… Все это обосновывается у монголов уже не на писанном, а на обычном праве, средством для познания которого являются опять таки только показания монгольских юристов» .
Подтверждение второму мы находим у известного культурного деятеля Монголии Ц. Ж. Жамцарано, который указывает, что монголы Шабинского ведомства до сих пор (т. е. до 1920 г., когда это было написано) руководствуются кодексом Халха-Джиром .
Однако и в немногочисленных нормах частного права уложений мы находим некоторые интересные для нас указания. Так, мы встречаем здесь фиксированный выкуп – калым за невесту и нормы о возвращении его в случае смерти жениха или невесты, а также нормы о выдаче невесты одного жениха замуж за другого, аналогичные с постановлениями Устава 1640 г. и бурятского права. Более точно регламентированы правила об усыновлении, лишь мимоходом отмеченные в Уставе 1640 г. Затем указан порядок наследственного преемства, в общем совпадающий с нормами, принятыми в обычном праве бурят, относительно которого в Уставе 1640 г. лишь сделана ссылка на обычай и т. п. – Таким образом, оба монгольские уложения П. В. С. для нас интересны и в том отношении, что содержат и подтверждают некоторые нормы обычного права, а во вторых и уясняют некоторые институты последнего.

ГЛАВА V.
Право Автономной Монголии.

Исторические данные.

В XX век Монголия перешла с тем же делением на внутреннюю и внешнюю. Внутренняя Монголия делилась на 49 хошунов. Особое управление имели алашанские и эдзингольские монголы, кукунорские, тарбагатайские, илийские, харашарские – всего 66 княжеств. Кроме того, особое устройство имели так называемые знаменные монголы, т. е. монголы, включенные в состав китайских войск: баргуты, чахары и тумэты. Особо управлялись шабинары (данники высшего духовенства) и имперские пастухи. Халха делилась на четыре большие аймака, которые состояли из 86 хошунов. Так, аймак Цзасакту-хана содержал 19 хошунов, Тушету-хана – 20 хошунов, Сэцэн-хана – -23 хошуна, Саинь-Ноена – 24 и 8 отдельных владений хубил-ганов (перерожденцев – высшего духовенства М.). Кроме того, к внешней Монголии в порядке управления были отнесены: Кобдосский округ, Алтайский округ, Шабинское ведомство ургинского хутухты. Внутреннее управление, под надзором Уля-сутуйского Цзянь-Цзюня, Кобдосских и Ургинских амбаней, было сосредоточено у старшин сейма и хошунных князей с военными и гражданскими помощниками. Барга сохранила особое устройство.
Тяжелое экономическое положение Монголии, начавшаяся колонизация китайцами северной Монголии., в связи с китайской революцией привели к тому, что в конце 1911 г. в северной Монголии вспыхнула революция. Центром ее явилась Урга. Северная Монголия объявила себя автономной, под верховным управлением ургинского первосвященника, Богдо-Гэ-гэн-Хутухту. В 1912 г. революция распространилась на всю внешнюю Монголию и часть Маньчжурии (баргуты) от Хин-гана до Алтая. Пали китайские крепости Улясутуй и Кобдо. Китайские власти (цзянь-цзюнь и амбани) были удалены из Хал-хи и организовано национальное управление. В это время пала маньчжурская династия в Китае и часть южной Монголии (сеймы Шилин-гольский, Улан-цабский и Иекедзусский), а также Барга признали главенство ургинского хутухты. В октябре 1912 г. Россия признала автономию Монголии. В 1913 г. Россия заключила с китайской республикой договор относительно Монголии, а в 1915 г. Россия, Китай и Монголия заключили в Кяхте взаимное соглашение по монгольским делам. Согласно указанному соглашению, внешняя Монголия (но не внутренняя , была признана автономным государством под суверенитетом Китая и протекторатом России. Китай не имеет права вмешиваться во внутреннее управление и держать свои войска во внешней Монголии. Он сохранил право держать особого комиссара в Урге и трех его помощников: в Кобдо, Улясутуе и Маймачене. Внешняя Монголия состоит из Халхи (четыре аймака) и Кобдо (два аймака).
Главою государства был признан ургинский Богдо-Гэгэн-Хутухту. При нем состоит совет министров из министра председателя и пяти членов – -министров: иностранных дел, внутренних дел, финансов, военного и юстиции. Кроме того осталось и особое шабинское ведомство. Дела особой важности обсуждаются съездом хошунных князей (хурулдан). Решения хурул-дана и совета министров подлежат утверждению главы государства. Местное управление остается в руках хошунных князей и аймачных съездов; в отдаленные местности назначаются особые уполномоченные (Кобдо). В общем, революция, порвав с китайским влиянием, еще более усилила влияние духовенства и князей и мало способствовала улучшению положения монгольского народа.
Революция 1917 г. в России лишила Монголию внешней поддержки. В связи с гражданской войной в России и в частности в Сибири в 1918 г. среди монголов и бурят получили известное развитие идеи панмонголизма. В феврале 1919 г. в г. Чите была организована конференция некоторых монгольских племен (но без участия представителей Халхи), которая постановила образовать великую Монголию – от озера Байкала до Тибета и от Тянь-Шаня до Большого Хингана – и избрала врем, правительство великой Монголии во главе с Нейсэ-гэгэном. Однако эта попытка с первых же шагов потерпела неудачу и уже осенью 1919 г. врем, правительство В. Монголии распалось. Хотя т. н. правительство автономной (внешней) Монголии во главе с Богдо-Гэгэн-Хутухту и не принимало участия в указанной попытке, однако, Китай воспользовался некоторыми действиями вр. правительства великой Монголии как поводом для объявления Кяхтинского соглашения 1915 г. нарушенным Монголией и потерявшим силу и в июле 1919 г. китайские войска были вновь введены в Ургу (ген. Сюй): под давлением вооруженной силы и при содействии части монгольских князей и лам внешняя Монголия отказалась от своей автономии. Ген. Сюй с 1 янв. 1920 г. был назначен комиссаром-успокоителем внешней Монголии, при нем образованы 3 департамента по управлению: военный, финансов и общих дел. По изданному в конце 1920 г. временному положению по управлению внешней Монголией, во главе управления поставлен комиссар-успокоитель, при нем два амбаня в Урге (монгол и китаец) и три ам-баня в Улясутуе, Кобдо и Урянхайском крае. Но все эти реформы не успели войти в жизнь и укрепиться, как, в начале 1921 г., внешняя Монголия, пользуясь поддержкой русских военных отрядов (бар. Унгерна), вновь объявила себя автономной, под верховной властью Ургинского Хутухту, при чем все вооруженные силы китайцев после ряда боев принуждены были очистить территорию внешней Монголии; то же должна была сделать и китайская администрация. Однако, русские белые отряды вскоре, в июне 1921 г. были разбиты войсками советской России.
На политическую арену выступила зародившаяся в 1919 году монгольская народная партия, которая и избрала в том же 1921 г. Временное Народное Правительство Монголии во главе с Бодо. Богдо-Гэгэн-Хутухту в силу высокого религиозного авторитета его среди монголов оставался главой государства и Монголия представляла собою таким образом конституционную монархию. Фактически же власть принадлежала монгольской народной партии и избранному ею Временному Правительству (с заметным влиянием советской России). Монголия (внешняя) провозгласила самостоятельность от Китая. В 1922 г. с Р. С. Ф. С. Р. был заключен договор, по которому последняя отказалась от всех привилегий царского времени и признала Монголию (и взаимно была признана Монголией), как самостоятельное государство. Врем. Народным правительством еще при жизни Ургинского Хутухту был произведен ряд существенных реформ: отмена состояния зависимости (крепостничества), уничтожение наследственной княжеской власти, отделение церкви от государства, судебная реформа – в том числе отмена пыток и телесных наказаний, реорганизация финансов, образование постоянной армии и др. В 1924 г. умер Богдо-Гэгэн-Хутухту и Вр. Народное Правительство провозгласило Монголию республикой. В ноябре 1924 г. состоялся великий хурул (хурулдан – учредительный съезд) народов Монголии, который принял современную конституцию Монголии .

Нормы Права.

По вопросу о применении материального права и об организации суда в Автономной Монголии можно дать лишь краткие сведения .
Предоставляется несомненным, что в шабинском ведомстве в отношении шабинаров (данников Богдо-Гэгэн-Хутухты) применялся по-прежнему кодекс (обычного права) северных монголов – Халха-Джиром и другие местные обычаи. Среди остального населения Монголии в области частно-правовых отношений действовало гл. обр. местное обычное право. Как мы видели выше, и китайское законодательство для Монголии не нормировало частно-правовых отношений, а предоставило сферу последних действию обычного права, в то время как административное и уголовное право подверглись сильному воздействию старого китайского законодательства.

Частное право.

Вещное право. Право индивидуальной собственности на землю не признается. Земля находится в пользовании хошуна монголов и в распоряжении хошунного чжасака, власть которого в Автономной Монголии не уменьшилась. Землею монголы пользуются для кочевого скотоводства, которое является их главным занятием. Хлебопашество развито очень слабо. Для развития последнего в 1917 г. Богдо-Гэгэн издал даже приказ об обязательном сеянии хлеба, который не оказал, однако, большого влияния.
Аренда земли допускается, но применяется к иностранцам. Из последних арендовали землю (преимущественно для хлебопашества) гл. обр. китайцы и в меньших размерах русские. Арендование китайцами земли у монголов для хлебопашества, достигавшее, как указано выше , больших размеров в начале XX ст., сильно (более чем на половину) сократилось при правительстве Автономной Монголии.
Обязательственное право. Существуют сделки купли-продажи, мены, дарения, личного найма, займа, поручительства, аренды земли иностранцами и нек. др. Заклада имущества, аренды земли среди монголов – монгольское обычное право не знает, равно не знает и векселя. Форма заключения сделок, как общее правило, устная. Допускаемый размер процентов – 36, что указывает с несомненностью на влияние китайского права, где допускается именно этот maximum размера процентов . Личное задержание за долги не применяется. В случае несостоятельности должника отвечают ближайшие родственники, а также бак (союз, товарищество, артель).
Семейное право. В брачных отношениях монгольское обычное право допускает полигамию, при чем одна из жен (первая) считается главной и имеет больше прав, чем другие. Брак устраивается родителями и вообще старшими родственниками. По обычаю брачный возраст для мужчин начинается с 17-18 лет, для женщин с 15-16 лет. За невесту родителями жениха дается выкуп, а невеста приносит приданое, о размерах того и другого стороны договариваются перед бракосочетанием. Размер выкупа и приданого зависит от состоятельности брачующихся. Выкуп за невесту вносится обычно до брака, но если он не внесен или взнос его рассрочен, то до полной уплаты выкупа брак не признается вполне действительным и даже дети считаются принадлежащими только матери (подобно незаконнорожденным). Приданое же уплачивается в течении года или даже через год по совершении брака. Кроме того, отец жениха при браке дает молодым юрту, а отец невесты – внутренне устройство юрты. Бракосочетание происходит при участии ламы. Но часто встречается и простое сожительство. Вообще, монголы отличаются свободой половых отношений, как до брака, так и в браке. Вследствие расходов, связанных с обычным браком, нередки случаи увоза невесты женихом по соглашению. Ограничений числа повторных вступлений в брак монгольское право не устанавливает.
Муж является главой семьи. Мать участвует в решении семейных дел и в воспитании детей. Родители могут употреблять меры домашнего воздействия на детей. Имущество супругов считается общим.
Развод совершается очень легко: для этого достаточно не только взаимного согласия, но и одностороннего волеизъявления по освященному обычаем поводу, при чем участие ламы не обязательно. Так, напр., муж вправе по обычаю отослать к родителям бездетную жену, жену трижды убегавшую от мужа; равным образом имеет право на развод жена, трижды прогнанная мужем. Иногда развод офармливается, чаще же он достигается простым расхождением супругов. При разводе жена получает обратно свое приданое и только, части из общесемейного имущества не получает.
Допускается усыновление чужих детей с согласия их родителей и с утверждения хошунного управления, при чем такой усыновленный считается наравне с родными детьми.
Существует и институт опеки над малолетними под надзором хошунного управления.
Наследственное право. – Допускается наследование по завещанию и по закону (обычаю). Завещание – устное, совершается перед ламой – духовником и свидетелями (присутствие последних не обязательно). Содержание завещания, по-видимому, не должно противоречить обычаю .
В наследование по обычаю прежде всего призываются вдова и дети; если же детей нет, то вдова получает лишь приданое. При отсутствии нисходящих наследуют боковые родственники, вплоть до дальнейших. Выморочные имущества берутся под надзор хошунного управления и зачисляются в доход казны (или монастыря).
В наследовании нисходящих интересно то обстоятельство, что призываются к наследованию на ряду с сыновьями и незамужние дочери, получающие, однако, нередко меньшую долю сравнительно с братьями (очевидно, выдел взамен приданого). Равно как меньшую долю получают и внебрачные дети. Наоборот, сын, наследующий хозяйство отца и платящий с последнего подати и повинности (алба), получает большую сравнительно с другими наследственную долю.
В отдельных местностях нормы (обычаи) наследования несколько варьируются.
Вопрос об ответственности по долгам наследодателя не ясен. По-видимому, дети, наследующие хозяйство отца, отвечают по долгам последнего неограниченно в силу прочности семейных отношений.

Уголовное право.

Как мы уже указывали выше, на уголовное право Монголии оказало большое влияние китайское право (через монгольские уложения 1789 и 1815 г.г.). В общих чертах уголовно-правовые нормы, коими руководствовались судебные учреждения Автономной Монголии сводились к следующему.
Система наказаний. – В Автономной Монголии применялись следующие наказания: а) смертная казнь в разнообразных формах – посредством расстрела, отсечения головы, удавления и квалифицированная смертная казнь – с истязаниями, изрезание на куски, заморение голодом, б) лишение конечностей – рук, ног, а также глаз, в) тюремное заключение на срок (применялось в пределах примерно до 10 лет – тяжелое наказание для кочевников), г) телесное наказание – битье плетьми (до 200 ударов) или палками (до 100 ударов), иногда розгами, д) арест простой и с надеванием шейной или ножной колодки, арест на цепи, е) публичное ношение колодки, ж) высылка из пределов хошуна или аймака, з) штраф: большой штраф – от 9 лан до 9×9, т.е. 81 лана , малый – от 3 х лан до 3×5, т.е. до 15 лан, применялся и штраф скотом, и) выговор, к) замечание.
Преступления и проступки. – Преступления и проступки против религии и духовенства. Богохульство и кощунство наказывалось тюремным заключением и взятием приношений в пользу церкви, порубка священных лесов – плетьми, тюремным заключением и приношениями в пользу церкви с конфискацией порубленного; оскорбление духовных лиц влекло тяжелое наказание.
Преступления и проступки против порядка управления и должностные. – Присвоение ненадлежащего титула или чина наказывалось плетями и тюремным заключением, в важных случаях могло повлечь и смертную казнь; уклонение от воинской повинности наказывалось тюрьмой, плетями и смертной казнью; оскорбление главы государства и высших чинов – плетями, тюрьмой и даже смертной казнью; оскорбление прочих гражданских чинов влекло телесное наказание; взяточничество чиновников наказывалось отрешением от должности, а также иногда и заключением в тюрьме; растрата государственного или церковного имущества влекла тюремное заключение.
Преступления против личности и нравов. – Убийство наказывалось смертной казнью (голова за голову), а за убийство родителей полагалась смертная казнь путем изрезания на куски; нанесение ран и увечий влекло телесное наказание и тюремное заключение с цепью на шее и возмещение расходов на лечение; истязание – телесным наказанием и заключением в тюрьме; нанесение побоев, оскорбление словами и действием, лжесвидетельство, нарушение тишины и порядка, ссоры и драки влекли телесное наказание. Прелюбодеяние рассматривается, как небольшой проступок, в этом случае обидчик платит в пользу обиженного коня с седлом; изнасилование наказывается штрафом, а при вредных последствиях – краткосрочной тюрьмой и уплатой расходов на лечение.
Преступления имущественные. – Грабеж имел последствием плети, тюремное заключение, в наиболее важных случаях и смертную казнь; кража (особенно часто кража скота) нормировалась след, образом: первая кража наказывалась 20 – 30 ударами плетей с уплатой убытков, вторая кража – 40-45 ударами плетей, 1-2 мес. тюрьмы и уплата убытков вдвойне, в третий раз – 50-100 ударов плетей, 1-2 тюрьмы и 40-50 дней публичного ношения колодки и т. д.; неисправимые воры подвергались лишению конечностей и даже глаз, а также кастрации; подлог и мошенничество наказывались, как кража; потрава хлебов влекла штраф скотом, растрата частного имущества влекла телесное наказание.
Разбой и поджог не встречались. Принимались во внимание смягчающие вину обстоятельства (нужда, невежество и нек. др.). Малолетние не наказывались, а отдавались под надзор родителей. Дворяне были избавлены от телесных наказаний.

Организация суда.

В области организации суда положение дела при правительстве Автономной Монголии в общем мало изменилось. Суд остался соединенным с управлением. По менее важным делам общего характера первой инстанцией являлось хошунное управление. Второй инстанцией был председатель сейма и его управление, при чем он же являлся и первой инстанцией по более крупным делам. Третью инстанцию составляло министерство юстиции в Урге, которое кроме того было второй инстанцией по более крупным делам и первой инстанцией по делам князей, изъятых из компетенции не только хошунного управления, но и сеймового . Этому общему суду не были подсудны гегены, хутухты и шабинцы, которые судились в шабинском ямыне.
Компетенция хошунного суда ограничивалась мелкими делами, напр, в цецен-хановском аймаке до 2 голов крупного скота, 8 мелкого или 39 лан и наказание – не свыше 100 плетей и 3-х месячной шейной колодки, а штраф до 9 голов мелкого скота или одной лошади. Более крупные дела были подсудны председателю сейма в качестве суда I инстанции.
Различия между гражданским и уголовным судопроизводством не существовало.
В порядке уголовного дознания применялись пытки (пристрастие), при чем более жестокие из них вышли уже из употребления под влиянием европейской и главным образом русской культуры. Но и при правительстве Автономной Монголии допускалось: 1) битье ремнем по щекам, 2) битье палками по мягким частям (до 100 ударов) и 3) обвиняемого ставили на острые камни. Кроме того применялось иногда испытание в виде целования выходного отверстия заряженного ружья, направленного на обвиняемого, клятва именем детей и нек. др.
Обжалование в следующую инстанцию уголовных и гражданских дел допускалось, но никаких сроков на это установлено не было.
Из изложенного видно, что в Автономной Монголии в сфере уголовного права и процесса действовали по преимуществу нормы китайского законодательства для Монголии, лишь частично восполненные некоторыми институтами чисто монгольского права (напр, штраф скотом, наказание плетью и немногие другие), в области же частного права действовало монгольское обычное право.
Как отличительную особенность можно отметить, что сравнительная мягкость уголовных норм Цааджин Бичик сменилась здесь значительно большей суровостью и жестокостью наказаний. Получила применение квалифицированная смертная казнь, тюремное заключение на продолжительные сроки, канга, наказание палками и др. институты китайского права. И китайское законодательство со своими жестокими приемами дознания и суда и суровыми наказаниями, будучи применяемо в течение долгого времени, вошло в обиход, в обычаи монголов.
Что касается частного права, то здесь мы наблюдаем по существу то же обычное право, что в Цааджин Бичик, с некоторым дальнейшим развитием отдельных институтов (напр, выдела дочерям наел, доли вместо приданого).
Таким образом мы видим здесь действие норм двоякого порядка: писанного китайского права и обычного монгольского права. Область господства первого – уголовное право, область господства второго – гражданское право, но с некоторыми отступлениями в первой в область монгольского обычного права и с незначительными отступлениями во второй в сторону китайского права.
Взаимоотношения китайского права и монгольского заслуживают более подробного рассмотрения (см. след, главу).

ГЛАВА VI.
Влияние китайского права на монгольское.

Монголия почти во все время своей истории находилась в сношениях с Китаем, при чем в течение столетия в качестве победителя и в течение двух с лишним веков в зависимости от него. Более высокая культура Китая не могла не оказать своего влияния на Монголию и в частности разработанное, развитое право китайское на более простое право монгольское. Следы этого влияния мы находим уже в Ясе Чингиз-хана, под прямым и непосредственным влиянием китайского права создано предполагаемое монгольское уложение юаньской династии (1320 г.). Избежали такого непосредственного влияния Монголо-ойратский устав 1640 г. (Цааджин-Бичик) и Халха-Джиром, представляющие в силу условий своего происхождения сборники обычного права монгольских племен. Но влияние китайского права вновь возобновилось со времени подчинения
Монголии Китаю и нашло свое выражение, как в монгольских уложениях 1696, 1789 и 1815 г.г., так и в создавшихся под их влиянием правовых обычаях последнего времени. Но при этом нужно отметить, что влияние китайского права на монгольское нашло применение (кроме права административного) по преимуществу в праве уголовном и судопроизводстве. На право гражданское, на внутренний строй частно-правовых отношений монголов китайское влияние непосредственно не простиралось и во всяком случае было весьма незначительно. Объясняется это явление гл. обр. различием культуры китайской и монгольской. Народ-земледелец, каким издавна сделался китайский народ, не мог оказать большого влияния на обычное право скотоводческого народа, каким до последнего времени оставался народ монгольский. И, как мы видели выше, китайский законодатель последних двух столетий и не пытался оказать такого влияния на частное право монголов. Он ограничивался областью права административного и уголовного, предоставив регулирование внутренних частно-правовых отношений компетенции местного обычного права. Последнее и нашло свое применение в виде действия кодекса обычного права Халха Джиром, сохранившего свое значение в шабинском ведомстве до последнего времени, и неписанных частно-правовых обычаев. Необходимо оговориться, что и в сфере уголовного права китайское законодательство не уничтожило, не смогло уничтожить ряда чисто монгольских институтов, но вместе с тем оказало некоторое, правда небольшое влияние и на частное право монголов.
От этих общих замечаний перейдем к рассмотрению влияния китайского права на монгольское в конкретных проявлениях, начиная с Ясы Чингиз-хана.
Говорить с несомненностью о влиянии китайского права на Я су Чингиз-хана, конечно, очень трудно. Яса дошла до нас лишь в отрывках и не в подлиннике, а лишь в передаче древних писателей и к тому же иностранных. Эти обстоятельства весьма затрудняют разрешение данного вопроса. Поэтому мы можем говорить лишь предположительно. И наше мнение о влиянии китайского права на Ясу Чингиз-хана есть лишь наше предположение, обладающее (как нам кажется) известной долей вероятности.
Китай и его культура, с которыми пришлось иметь дело Чингиз-хану с начала своего великодержавия, оказали большое влияние на организацию монгольского государства. Известно, каким влиянием пользовался в государстве монголов Елюй-Чу-цай, бывший китайский сановник, правая рука Чингиз-хана и Угэдэя в их организационной и реформаторской деятельности.
Мы привели выше сообщение современника Чингиз-хана китайского историка Мен-Ху на о том, что Чингиз-хан издавал указы (чжан), приказания (чи) и другие бумаги; этому научили передавшиеся цзинские вельможи . Как мы также уже указывали выше , монгольская летопись Чиндаманийн-Эрикэ сохранила указание, что Чингиз-хан считал, что «законы и постановления китайцев тверды, тонки и непеременчивы» и пригласил из Китая «великого учителя письмен и 18 умных его учеников», которым и поручил составить законы и в особенности «книгу законов (хули йосону бичик) для охранения правления его». По составлении законов Чингиз-хан просмотрел их, нашел соответствующими своим мыслям и наградил составителей. Таким образом есть основание думать, что в составлении великой Ясы принимал участие китайский ученый со своими учениками. Во всяком случае так или иначе проникшее – в чем выразилось влияние китайского права на Ясу Чингиз-хана? Для разрешения этого вопроса нам нужно прежде всего обратиться к китайскому законодательству и путем сравнения установить возможные следы этого влияния.
Китайское законодательство. Китайское законодательство уходит своими корнями в глубокую древность. Его происхождение относят к эпохе пяти легендарных императоров Китая – Фу, Шен-нун, Хуан-ди, Яо и Шунь (третье тысячелетие до P. X.) . Во всяком случае в самой древней из священных книг Китая – Шу цзин (книга истории) мы находим следующие сведения об (уголовном) законодательстве Шуня (2255-2205 г.г. до P. X.).
«Он насадил страх в народе, явив ему образ (и угрозу) великих телесных наказаний, установленных законами. В целях смягчения (наказаний) он разрешил заменять пять главных наказаний ссылкой. При нем кнут (плеть) применялся в резиденциях чиновников и розги в школах. Провинности, совершенные по неосторожности или по несчастной случайности, прощались. Провинности, совершенные умышленно или несколько раз, карались смертью или другими наказаниями, сообразно их тяжести. Сколь почтенны такие решения! В них строгость правосудия умерялась состраданием « .
Комментарии к этой статье указывают, что пять великих наказаний, указанных здесь, были: клеймение лица, отрезание носа, отсечение ног, кастрация и смерть .
«Шунь отправил в изгнание министра общественных работ иа остров или в провинцию Ю, сослал Хуан-доу на гору Чжун, сослал и заключил в тюрьму в стране Сан-вей князя Сан-мяо, отправил в ссылку Куна и держал в оковах на горе Ю. Он применил в отношении их эти четыре наказания и вся империя возымела веру в его справедливость».
Комментарий поясняет, что четыре указанных наказания: изгнание, ссылка в отдаленную местность, тюремное заключение в месте ссылки, наложение цепей и надзор в месте ссылки .
В той же книге Шу-цзинь приводятся уголовные законы времени имп. Му-Вана (1001-960 до P. X.), представляющие разъяснение и дополнение законодательства Шуня, которое считается образцом и остается основным.
«Император сказал:..
«Когда обе стороны явились и когда (свидетели, судопроизводственные бумаги) все готово, собравшиеся судьи должны выслушать все, что касается преступлений, караемых пятью видами казни. Затем, отделив с достоверностью истинное от ложного, необходимо установить, наказуемо ли преступление одною из пяти казней. Если оно не требует применения одной из пяти казней, они должны рассмотреть, не принадлежит ли преступление к одному из пяти, за которые установлен денежный выкуп. Если нет уверенности, что преступление достаточно тяжело, чтобы быть отнесено к пяти, подлежащих выкупу, оно должно быть отнесено к числу пяти неумышленных провинностей (которые не надлежит наказывать)»…
«Когда в случае сомнения (относительно важности вины,) освобождают от наказания клеймением, вместо того требуют -600 унций (меди), но необходимо, чтобы вина была хорошо доказана. Когда в случае сомнения освобождают от наказания отрезания носа, то вместо того требуют двойное количество меди (1200 унций), но вина должна быть точно установлена. Когда в случае сомнения освобождают от наказания лишения ног, то вместо того требуют в 21/2 раза больше меди, чем в предшествующем случае (3000 унций), но вина должна быть хорошо доказана. Когда в случае сомнения освобождают от наказания кастрации, требуют вместо того 3600 унций меди при условии, чтобы вина была хорошо установлена. Когда в случае сомнения милуют от смертной казни, то вместо того налагают штраф (выкуп) в 6000 унций меди, причем вина должна быть хорошо установлена. Наказание посредством клеймения может быть заменена выкупом в 1000 случаях этого рода, наказание посредством отрезания носа также в 1000 случаев, наказание посредством лишения ног в 500-х случаях, посредством кастрации в 300 случаях, посредством смертной казни в 200-х случаях. В общем 3000 видов преступлений должны быть наказаны одной из пяти казней (наказаний)…
Если есть смягчающие обстоятельства, наказание должно быть понижено на одну степень, если есть отягчающие обстоятельства, оно должно быть повышено на одну степень. Необходимо также взвешивать обстоятельства при наложении более или менее значительных денежных штрафов» .
Таким образом мы видим, что уже в глубокой древности Китай имел развитое (уголовное) законодательство. Согласно Шу-Цзин главные пять казней (смертная казнь, кастрация, лишение ног, носа, клеймение) были установлены еще до Шуня. Шунь в целях смягчения предоставил судьям право заменять их ссылкой, при чем установил четыре вида ссылки (изгнание, ссылка в определенное место, с тюремным заключением в месте ссылки, с содержанием в цепях в месте ссылки). Кроме того он ввел наказание кнутом и розгами и допустил замену телесных наказаний денежным выкупом. Есть указания на применение уже в эту эпоху пыток . Тысячу двести пятьдесят лет спустя мы видим означенную систему действующей в более разработанном виде. Из соответствующих мест Шу-Цзина можно вывести заключение, что при некоторых преступлениях пять основных казней применялись без замены их выкупом, при других допускалась такая замена. Выкуп был строго нормирован в виде 600, 1200, 3000, 3600 и 6000 унций меди. Употреблялся кнут и пытки. Преступления были крайне детализированы: Шу-Цзин упоминает о 3000 преступлений, облагаемых пятью основными наказаниями. Требуется точное доказательство вины и признаются смягчающие и отягчающие вину обстоятельства с понижением и повышением наказаний по степени и т. п.
Эта тщательно разработанная система применялась без существенных перемен до Цинской династии (255-221-20 г.г. до P. X.), которая в борьбе с уделами за единодержавие усилила строгость наказаний. Следующая Ханьская династия (старшая и младшая с 206 г. до Р.Х. по 226 г. по P. X.) смягчила суровость наказаний и создала основы уложения (девять глав Ханьской династии, ок. 200 года). Династия Суй (581-618 гт.) изменила или точнее формально закрепила происшедшее еще до нее на практике изменение пяти основных наказаний, определив их как наказания: малою и большою планкою, временною и вечною (пожизненною) ссылкой и смертью; наказания же кастрацией, лишением ног, носа и наказание плетями были отменены. Наказание малою планкою было разделено на 5 степеней от 10 до 50 ударов, наказание большою планкою также на 5 степеней от 60 до 100 ударов, наказание вечною ссылкою было разделено на 3 степени от одной до трех тысяч ли от места жительства, наказание смертной казнью на две степени – удавление и отсечение головы. Допускалось смягчение наказаний, денежный выкуп и амнистия.
Оформленная Суйской династией (ок. 581 г.) система наказаний легла в основу всех последующих китайских уложений вплоть до уложения последней дайцинской династии. Последующие династии, начиная с Танской (618-907), произвели в ней лишь второстепенные изменения. Каждая династия считала необходимым издать свой кодекс , в который входили не только чисто уголовно-правовые нормы, но и нормы относительно других публичных, а также и некоторых частных отношений, излагаемые, однако, с точки зрения уголовно-правовой, с точки зрения тех наказаний, которые влекло за собою их нарушение и в пределах этих последних.
Особенностью этих кодексов являлась непрерывность их основных положений. Сообразно общему течению китайской цивилизации со времени Конфуция, консервативному по существу, направленному на охрану семейных начал и преисполненному пиэтета к прошлому – каждый кодекс повторяет основные положения прежнего, дополняя его и изменяя лишь частности. Благодаря этому каждый последующий кодекс опирается на предшествующий и уходит своими основами в глубокую древность. Таков и кодекс последней дайцинской династии (1644-1911) – Да цин луй ли, т.е. коренные законы великой дайцинской династии и дополнения к ним, при чем люй это – коренные законы, воспроизведенные из кодекса предшествовавшей минской династии (1368-1644) и представляющие неизменную основу кодекса, уводящую нас в глубокую древность, а ли – дополнительные постановления, изданные в эпоху дайцинской династии .
Кодекс дайцинской династии имеет семь книг или разделов (общие узаконения, узаконения относительно публичных обязанностей, фискальные законы, законы относительно культа, военные законы, уголовные законы и законы относительно общественных работ). Собственно уголовные законы содержатся в шестой книге. Но, как мы уже указывали, и остальные нормы излагаются с точки зрения уголовно-правовой – их нарушения и подлежащего наказания.
Всему кодексу (в переводе о. Булэ), предшествуют четыре таблицы: 1) наказания, 2) имущества, дурно приобретенные, 3) выкуп наказаний, 4) траур. Первые три таблицы относятся к уголовному праву и излагают систему наказаний, с которой мы прежде всего и познакомимся.
Первое положение первой таблицы гласит: «наказаний числом пять: малая планка, большая планка, временная ссылка, вечная ссылка, смерть». Как видим, здесь повторяется основное положение Суйской династии, формулированное около 581 г.
Каждое из этих основных наказаний делится на несколько степеней.
Тан:, малая планка делится на 5 степеней (от 10 до 50 ударов), большая также на 5 степеней (от 60 до 100 ударов). Временная ссылка делится на 5 степеней (от 1 до 3-х лет) и сопровождается от 60 до 100 ударов палкой и ношением канги от 20 до 40 дней. Ли установил еще общую ссылку на 4 года, 100 ударов и 45 дней канги и ссылку по указу на 5 лет, 100 ударов и 50 дней ношения канги. Сосланные употребляются на тяжелые работы (каторжные работы). Вечная ссылка имеет три степени: от 2С00 до 3000 ли расстояния, от 50 до 60 дней канги и 100 ударов палкой. К ней же относится более суровая военная ссылка, которая делится на 4 степени: от 2000 до 4000 ли расстояния, от 70 до 90 дней канги и по 100 ударов палкой. Эта ссылка обычно сопровождается клеймением. Кроме того применяется еще высылка за пределы собственного Китая (напр, в Или, на берега Амура) в рабство на самые тяжелые работы. Смертная казнь имеет две степени: удавление и обезглавление, при чем ревизия дела высшей судебной палатой производится или немедленно (и немедленно же следует исполнение) или же отлагается до осени (возможно смягчение приговора или даже амнистия императором). Если преступление носит гнусный характер, голова казненного выставляется публично в клетке. В некоторых случаях смертная казнь производится путем рассечения на куски .
Орудиями заключения и пытки служат: бамбуковые планки, канга, т.е. тяжелая квадратная деревянная доска с отверстием для головы, надеваемая на шею и плечи преступника (с ней нельзя лежать); ручные оковы, железная цепь, ножные оковы (для тяжких преступников,), тиски для ступней ног, тиски для пальцев, баланс для растягивания рук и ног, цепь с кольцами для мучений .
Таким образом можно установить следующую лестницу наказаний, признанных законом и применявшихся на практике при дайцинской династии . Смертная казнь: рассечение тела на мелкие куски (медленная смерть), сопровождающееся истреблением семьи (собственно мужских потомков преступника), простое рассечение тела на куски, обезглавление с публичным выставлением головы казненного, простое обезглавление (до и после осенней сессии верх. суд. палаты), удавление; ссылка: вечная или пожизненная военная ссылка (4 степени), простая вечная ссылка (три степени) и срочная (пять степеней); каторжные работы (рабство) при ссылке в отдаленные провинции (трех родов и пяти степеней,); канга – в качестве самостоятельного наказания или дополнительного к другому: срочная или пожизненная; ношение железных оков или куска железа (пожизненное и срочное); клеймение (обыкновенно при рецидиве); заключение в тюрьму (срочное), денежный штраф (в чистом виде – лишение чиновника жалованья на некот. срок, обычно же в виде замены другого наказания); конфискация имущества (в пользу государства или частных лиц).
Алабастер указывает, что на практике применялись еще наказания, не установленные законом: подвергание медленной смерти путем удушения (закоренелых преступников) и кастрация (мужского поколения виновных в государ. измене) .
Были установлены тарифы выкупа за различные преступления, при чем, кроме некоторых специальных случаев, в общем порядке эта льгота допускается в случае смягчающих обстоятельств и с утверждения императора и не применяется к преступлениям, изъятым из общей амнистии ).
При наложении наказаний принимаются во внимание смягчающие вину обстоятельства (общее и специальное смягчение наказаний), напр, отдача виновным себя в руки правосудия, болезненное состояние, возраст, женский пол и др., а также привилегии, и отягчающие, напр, родство виновного с потерпевшим и некоторые специальные отношения между ними (ученик и учитель, служащий и начальник, хозяин). Допускается и амнистия, при чем особо важные преступления изъяты из действия амнистии.
Преступления, предусмотренные китайским уголовным правом, изложены в шести (собственно в первых пяти) отделах книги VI-ой кодекса: I отдел – грабители и воры, II – убийство, III – ссоры и побои, оскорбления, IV – жалобы и обвинения, лихоимство, мошенничество и обман, V – нарушение целомудрия и разные преступления, VI – лишение свободы, тюрьмы, суды.
Кроме того и во всех других отделах кодекса содержатся уголовно-наказуемые правонарушения.
О. Иакинф насчитывает 2852 различных вида преступных деяний, предусмотренных кодексом дайцинской династии, из них 644 караются смертной казнью .
Из преступлений, предусмотренных кодексом, десять видов считаются наиболее тяжкими:
1) злоумышление против общественного спокойствия (мятеж), 2) злоумышление против царствующего дома, 3) государственная измена, 4) отцеубийство (вообще убийство одного из десяти старших родственников и мужа), 5) бесчеловечие (убийство семейства из трех и более лиц, рассечение человека на части, умерщвление родившегося младенца, отрезание сосцов у женщины, составление ядов и чародейство), 6) неуважение к верховной власти (пять случаев), 7) неуважение к родителям (вообще к старшим родственникам – пять случаев), 8) семейное несогласие (умышленное убийство и продажа родственников до 5 боковой линии, донос в ссоре на мужа и родственников до 4 бок. линии), 9) несправедливость (убийство начальника, учителя и др. – 5 случаев), 10) кровосмешение (прелюбодеяние с родственницами до 4 бок. линии и с наложницами деда и отца .
Означенные преступления изъяты из действия амнистии.
Мы не будем делать подробного обзора и анализа преступлений, предусмотренных кодексом: это завело бы нас слишком далеко и не нужно для нашей цели. Мы позволим себе в дальнейшем ссылаться на те отдельные случаи преступлений, которых нам придется коснуться по ходу нашей работы. Здесь же мы отметим еще раз, что детализация и казуистичность преступлений очень велика, что наказания суровы и жестоки и нередко носят характер мучительства, выкуп и амнистия не распространяются на все преступления, в порядке дознания допускаются пытки.
Теперь после краткого общего обзора китайского (уголовного) права обратимся к выяснению его влияния на монгольское право.
Китайское право и монгольское. Монгольское право вообще не достигло такого развития, как китайское. Оно значительно проще, примитивнее последнего, как проще, примитивнее социальная жизнь Монголии сравнительно с жизнью Китая. И сравнивать в целом развитое китайское право (эпохи современной монголам Сунской династии) с первым опытом кодификации монгольского права – Ясой Чингиз-хана нельзя в виду значительного различия социальной среды, их породившей. Но более развитое право при благоприятной обстановке может и даже должно оказать влияние на менее развитое. Проследить такое влияние китайского права на Ясу Чингиз-хана, а также и на последующее монгольское право мы здесь и попытаемся.
Пять основных наказаний Суйской династии, оставшиеся незыблемыми при всех последующих династиях (вплоть до введения врем. уголовного уложения 1911г.): смертная казнь, вечная (пожизненная) ссылка и временная ссылка, большая и малая планка логически сводятся к трем: смертная казнь, ссылка и палки. В дошедших до нас фрагментах Ясы мы встречаемся с двумя основными наказаниями: смертной казнью и наказанием палками, но применяется и третий – ссылка (см. 23 изречение Чингиз-хана . Таким образом мы имеем параллелизм в системе наказаний между китайским правом и Ясой Чингиз-хана. Едва ли этот параллелизм можно признать случайным, если принять во внимание, что Ясой Чингиз-хана оставлено совершенно в тени (и упоминается лишь в одном месте) основное наказание монголов: имущественный штраф обычно скотом, исчисляемый на девятки или в девятикратном размере (см. 29 фр. Ясы).
Далее, одним из двух (или трех) основных наказаний Ясы является наказание палками. Оно часто упоминается в Ясе и является обычным наказанием в эпоху чингизидов , оттеснив на задний план основное монгольское наказание – плетью, кнутом, о котором находим указания у Плано Карпини. Это наказание (палки) исчезает в Цааджин-Бичик 1640 г. и Халха Джи-ром и вновь возрождается в Монголии в эпоху господства над ней Китая. Это обстоятельство может быть вполне удовлетворительно объяснено следующим образом. – Наказание палкой (бамбуки) есть обычное телесное наказание у китайцев. Со времени Суйской династии (на практике даже ранее) оно сделалось одним из основных в китайской системе наказаний и оставалось таковым до времени республики и даже в настоящее время оно еще применяется в Китае, но уже не по суду, а в порядке административного воздействия, административной расправы. Скотоводческие же народы обычно употребляют в качестве основного орудия телесного наказания плеть, кнут, а не палку. Так же и монголы (ср. Цааджин-Бичик и Халха Джиром). И господство палки, как основного наказания в Ясе Чингиз-хана, исчезновение ее в Цааджин-Бичик и Халха Джиром и новое появление в монгольских уложениях 1789 и 1815 г.г. и в обычаях Автономной Монголии находит свое объяснение во влиянии китайского права, китайского законодательства на Ясу Чингиз-хана и монгольское право последних 150 лет.
Далее можно усмотреть влияние китайского права и на самое содержание норм Ясы. В этом отношении наше внимание останавливают фрагменты 1,5 и 25 Ясы.
Фрагмент первый Ясы устанавливает смертную казнь за прелюбодеяние. Такое отношение к прелюбодеянию не соответствует монгольскому быту и праву. Исследователи единодушно отмечают известную свободу половых отношений у монгольских племен, как в браке, так и до брака. Находят у монголов и следы гостеприимной проституции . И обычное право монголов смотрит очень снисходительно на прелюбодеяние, облагая его или незначительным наказанием или даже совсем освобождает от наказания. Так, древний Цааджин-Бичик штрафует за прелюбодеяние лошадью (ст. 3), а прелюбодеяние с сожительницами жрецов совершенно не наказуемо (ст. I) . По Уставу 1640 г. прелюбодеяние наказывается небольшим штрафом, а прелюбодеяние девицы совсем не наказывается (70) . И по обычному праву Автономной Монголии прелюбодеяние наказывается только при flagrant délit, при чем наказывается один оскорбитель и также лошадью . Нельзя объяснить этого явления и общим смягчением наказаний под влиянием буддизма, ибо древний Цааджин-Бичик относится к эпохе до появления буддизма в Монголии. Очевидно, подобное отношение к прелюбодеянию представляет проявление монгольского быта, исконный монгольский обычай.
В Китае же прелюбодеяние преследовалось весьма строго, чистота семейных отношений охранялась здесь весьма тщательно. И древнее наказание кастрацией, входившее в число основных казней Китая, назначалось именно за нарушение целомудрия . По законам дайцинской династии наказания за прелюбодеяние несколько смягчилось (от 100 ударов палкою до смертной казни ; однако, муж может убить жену с любовником, если застанет их на месте преступления, говорит Ала-бастер .
И характерно, что наказание смертью за прелюбодеяние (под несомненным влиянием китайского права) вновь появляется в монгольских уложениях 1789 и 1815 г.г. Так, по первому за прелюбодеяние простых монголов между собою монгол штрафуется 5 девятками скота в пользу мужа, а монголка отдается мужу «чтоб убил ее», если же не убьет, то штрафной скот отдается князю, а за прелюбодеяние с княгинею простой монгол подвергается изрезанию на куски, княгине отрубается голова, семейство прелюбодея отдается в рабство . И по второму уложению за прелюбодеяние с женщиною равного звания простолюдин подвергается ношению канги на 1 мес. и 100 ударам плетьми, а виновная женщина 100 ударам плетьми и откупу (вместо смерти), а за прелюбодеяние с женою князя простой монгол также подвергается изрезанию на куски, а княгиня отсечению головы . И в это же время, когда письменный закон так строго наказывает прелюбодеяние, обычное право Монголии ограничивается в случае flaqrant délit взятием c. оскорбителя коня с седлом .
Изложенное заставляет нас думать, что и строгая кара за прелюбодеяние в Ясе Чингиз-хана объясняется стремлением законодателя под влиянием китайского права более решительно бороться с этим явлением.
Статья пятая Ясы, наказывающая смертью за третье банкротство, представляется нам навеянной более развитым торговым оборотом, нежели какой был в это время у монголов. Торговлей тогда, да и впоследствии сами монголы почти не занимались. Торговля в Монголии велась китайцами, персами и нек. др., впоследствии “китайцами и отчасти русскими. И данная норма была создана вероятнее всего для иностранных купцов и в соответствии с иностранными обычаями.
Наконец, ст. 25 Ясы говорит об установлении постоянных почт. По свидетельству историков этот институт был организован но образцу Китая .
Вот те данные и соображения, которые дают нам известные основания говорить о возможном влиянии китайского права на Ясу Чингиз-хана.
Что касается уложения Юаньской династии 1320 г., то исследователь означенного уложения проф. Попов отмечает несомненное влияние норм китайского уголовного права на соответствующие нормы этого уложения. Мы выше показали , что и система всего уложения и нормы гражданского права содержат китайское, а не монгольское право и, следовательно, встает вопрос, действительно ли это уложение было монгольским, изданным для Монголии. Если последнее все же верно, то, очевидно, мы имеем здесь дело более с китайским правом, нежели с монгольским. О действии же этого уложения в Монголии и о влиянии его на обычное монгольское право никаких сведений не имеется.
Относительно же монгольских уложений 1789 и 1815 г.г. сомнений нет: они составлены Китаем для Монголии и явно отражают уголовно-правовые начала китайского законодательства.
Так, система наказаний того и другого построены по китайским принципам. Наказания жестоки и нередко не соответствуют обычаям монголов, преступления детализированы, в порядке дознания применяются пытки и т. п. Основными наказаниями являются смертная казнь, ссылка и телесное наказание. Смертная казнь посредством изрезания на куски, отсечения головы и удавления (с выставлением и без выставления головы на показ), как и в китайском законодательстве, отдача в тяжелые работы (каторжные работы), ссылка в отдаленные и менее отдаленные провинции Китая, длительное заключение в тюрьму, шейная колодка или канга, наказание палками, применение выкупа, все это несомненно институты китайского уголовного права, неизвестные в большинстве собственно монгольскому праву. Одно сравнение системы наказаний китайского кодекса с системой монгольских уложений достаточно убедительно говорит о влиянии первой на вторую. Необходимо, однако, отметить, что в монгольских уложениях приняты во внимание и некоторые чисто монгольские обычаи. Так, мы здесь встречаем имущественный штраф вообще и девятками скота в частности, наказание плетьми, наказание отнятием данников.
Что касается преступлений и наказаний за них, то некоторые из них носят на себе также явные следы влияния китайского права. Ср. напр, указанное выше отношение к прелюбодеянию. Или напр, строго карается разрытие могил, при чем подробно рассматриваются отдельные стадии этого преступления *), также как в китайском праве, где особенно охраняется неприкосновенность могил в связи с культом предков . Между тем как монголы не знают обязательного погребения и нередко просто выбрасывают трупы умерших в степь и за разрытие могил карают легко (ср. Халха Джиром, разд. 3). Также подробно нормируется и строго карается поджог чужих жилищ – преступление, при отсутствии деревянных строений почти неизвестное монголам . И некоторые другие.
Нам думается, бесполезно углубляться в дальнейшие доказательства заимствования норм китайского права для монгольских уложений, влияния первого на последних. Это достаточно ясно из изложенного. И вместе с тем такое заимствование легко объяснимо. Это-– политика господствующей нации, стремящейся распространить свою культуру и влияние на подчиненную нацию.
Для нас особенно интересно в этом процессе следующее. Насколько эти влияния китайского права оказали свое действие на быт, на обычное право монголов за два с четвертью века подчинения Монголии Китаю. На этот вопрос мы имеем основание ответить: в области уголовного права и процесса такое влияние нашло свое несомненное выражение, китайское уголовное право и процесс оказали несомненное и сильное воздействие на монгольское обычное право в этой области (гл. обр. через монгольские уложения 1789 и 1815 г.г., а также через судебную практику верховной судебной палаты в Пекине, а отчасти и через административную: цзянь-цзюнь и амбани).
Действительно, если мы посмотрим, что представляло из себя уголовное право Монголии после оставления китайскими властями последней (т. н. Автономной Монголии), то мы должны будем согласиться с вышесказанным.
Оно представляло из себя соединение норм китайского (писанного) права с монгольским обычным с преобладанием первого. Так, в системе наказаний мы встречаем смертную казнь (в разнообразных формах, в том числе и квалифицированную), откуп, длительное тюремное заключение, кангу и цепь, палки, ссылку в провинции Китая, штраф на девятки, плети, высылку из пределов хошуна и аймака и нек. др., т. е. как китайские наказания: разнообразные виды смертной казни, в особенности квалифицированная смертная казнь, откуп, ссылка в провинции Китая, длительное тюремное заключение, канга и публичное ее ношение, цепь, так и монгольские: простая смертная казнь., наказание плетью, штраф, высылка из пределов хошуна или аймака. Общая суровость наказаний, не свойственная Цааджин Бичик и Халха Джиром, применение истязаний в последних (напр, изрезание на куски отцеубийцы, кастрация) и пыток – также наследие китайского влияния.
Конечно, необходимо отметить, что влияние китайского права и при двухвековом воздействии Китая на Монголию не поглотило всех институтов монгольского права. Так, оно не сделало прелюбодеяние крупным преступлением или разрытие могил особо святотатственным актом в монгольском обычном праве, равно как не уничтожило оно и ряда чисто монгольских наказаний – -наказания плетью, штрафа скотом и некоторых других. Но все же оно выдвинуло на первое место институты китайские, наложило в области уголовного права и процесса свой бытовой отпечаток на монгольскую судебную практику, сделало ее более близкой в особенности в системе наказаний к китайскому, нежели к монгольскому праву.
Так обстояло дело в области уголовного права и процесса. Иначе в области права гражданского. Влияние Китая на Монголию не шло очень глубоко, не простиралось на ее внутреннюю частно-правовую жизнь, чему препятствовала и разница культур: земледельческой и скотоводческой, и внутренняя частно-правовая жизнь Монголии была предоставлена в общем действию местного обычного права. Однако, двухвековое влияние Китая на Монголию в области публичного права и торговые отношения между ними не могли не оказать некоторого влияния и в этой области.
Мы не будем здесь делать общего обзора китайского гражданского права и сравнивать его с монгольским. Это излишне в виду незначительности влияния первого на второе . Следы такого влияния можно усмотреть в области земельных отношений и в области отношений торговых.
Недостаток в земле у себя на родине заставил земледельцев-китайцев продвигаться в Монголию и арендовать там землю для хлебопашества. Аренда земли не была известна, не применялась в Монголии до появления здесь земледельцев-ки-тайцев. Она возникла под влиянием Китая и применялась только в отношении иностранцев (гл. обр. китайцев и отчасти русских). Для себя же, между собою монголы земли не арендуют. Далее, использование арендованной земли для земледелия и огородничества послужило примером для развития (хотя и в небольших размерах) собственного хлебопашества у монголов.
В области торговых отношений, кроме некоторых торговых обычаев, занесенных в Монголию торговцами-китайцами, мы встречаем и прямое воздействие китайского (писанного) права на размер допускаемых процентов. Размер последних допускался в Монголии до 36% в год – норма явно заимствованная из китайского права через китайских торговцев .
Право вдовы тайдзия на усыновление умершему мужу наследника (по уложению 1815 г.) носит также следы китайского влияния .
Таковы наиболее заметные примеры влияния частного китайского права на монгольское.
Надо еще отметить, что влияние административного, уголовного и гражданского права Китая на таковые же монгольские есть влияние старого китайского права на старое монгольское. И в Китае, и в Монголии происходят такие социальные сдвиги, которые несут с собою и новое право. И изучение старого права, уступающего место новому, теперь, пока еще свежи следы его, представляется в достаточной мере своевременным.
ГЛАВА VII.
О влиянии монгольского права на русское.

Хотя данный вопрос относится непосредственно уже к истории русского, а не монгольского права, но в виду специального интереса его для нашей темы, позволим себе вкратце остановиться и на нем.
Представители русской исторической науки (как историку так и юристы) неоднократно подвергали обсуждению вопрос о влиянии монгольской культуры и права на русскую культуру и право, но разрешали его не единообразно. Одни из них (отчасти уже Карамзин, а гл. обр. Костомаров и Леонтович, а также Загоскин, Сергеевич, Энгельман и немн. др.) находят, что монголы оказали большое влияние на развитие государства московского, которое сложилось под влиянием монгольской государственности . Другие же и таких большинство (Соловьев, Ключевский, Платонов, Шмурло, Покровский, Багалей, Владимирский-Буданов, Дьяконов и нек. др.) держатся того мнения, что т.н. татарское иго не оказало глубокого влияния на ход нашей истории, не произвело глубоких социальных переворотов в жизни русского государства. Оно ускорило одни процессы, несколько задержало другие и т.д. Но процессы эти начались без влияния монголо-татарского ига и продолжались независимо от этого влияния, Татарское нашествие и его влияние были лишь одним из факторов в этом историческом процессе и при том фактором не основным и не главным .
В последнее же время появилось целое направление научно-публицистической мысли, так называемое евразийство, придающее не только первостепенное, но исключительное значение для русского народа факту монголо-татарского нашествия и монголо-татарского влияния. Это направление рассматривает удельную Русь, как часть великого монгольского государства, развившуюся в самостоятельное (московское) государство под непосредственным влиянием монгольской культуры вообще и монгольской государственности в частности. Это государство в своем дальнейшем развитии (петербургская Россия и С.С.С.Р. ныне) представляло и представляет собою особый географический, этнографический и культурный мир, объединяющий народы (арийского и туранского корня) степных равнин Европы и Азии (Евразия) и является естественным наследником великой державы Чингиз-хана .
Мы находим, что вследствие объективных данных социального развития двух народностей и в частности различия двух культур – монгольская культура вообще и монгольская правовая культура в частности не могли оказать и не оказали значительного влияния на русскую культуру и право.
Но здесь мы не будем рассматривать общего вопроса о влиянии монгольской культуры на русскую культуру, а остановимся лишь на вопросе о влиянии монгольского права на русское право . Рассмотрим пути и определим размер этого влияния и убедимся в незначительности последнего.
Яса Чингиз-хана не действовала на Руси, да и не могла действовать, ибо была создана для народа с другой (кочевой) культурой и не могла удовлетворять потребностям русского народа. Какого-либо специального кодекса для Руси (подобного созданному впоследствии Китаем для Монголии) монголо-татары не создали, и не могли этого сделать вследствие отсутствия достаточной для того культурности. В эпоху монгольского нашествия в северной Руси был создан кодекс, далеко превосходящий по своему содержанию не только Ясу Чингиз-хана, но и последующие монгольские кодексы (Цааджин Бичик, Халха Джиром). Мы имеем в виду Псковскую Судную Грамоту.
Таким образом прямого воздействия монгольского права на русское не было: ни посредством применения монгольского кодекса, ни путем создания специального кодекса. Следовательно, можно говорить только о влиянии косвенном, о влиянии административной практики. Нужно, однако, заметить, что не было ни определенных проводников такого влияния, ни достаточно развитой государственности, которая могла бы оказать такое влияние.
Рассмотрим подробнее вопрос о влиянии монгольского права на русское право – гражданское, уголовное и государственное (со включением административного).
Что касается гражданского права, то здесь можно сказать с полной определенностью, что никаких следов монгольского влияния на русское гражданское право установить нельзя. Ни Псковская Судная Грамота, ни Судебники не дают для этого никакого материала. Монгольское право не оказало никакого влияния на русское гражд. право, да и не могло оказать вследствие различия культур (кочевой скотоводческой и оседлой-земледельческой).
В сфере права уголовного указывают на усиление наказаний в Судебниках, как результат монгольского влияния: введение смертной казни, наказания кнутом, пыток – чего не было ни в Русской Правде, ни в Псковской Судной Грамоте. Это. явление представляет собою следствие общего огрубения нравов, вызванного монголо-татарским нашествием. Следовательно, последнее представляет лишь косвенную причину этого явления, а влияние собственно монгольского права здесь трудно установить.
Нужно заметить, что Судебники как кодексы представляют собою некоторый регресс по сравнению с Псковской Судной Грамотой. Этот регресс явился следствием временного общего регресса культуры, вызванного татарским нашествием.
Наконец, в области права государственного мы встречаемся с утверждением, что монгольское государственное право, монгольская государственность оказала прямое влияние на выработку русской государственности, государства Московского.
Так ли это? – Посмотрим, что из себя представляла монгольская государственность и что она могла передать русской.
Мы уже указывали, что в средней Азии в течение полутора тысяч лет до выступления на историческую сцену монголов сменили одно другое ряд государственных образований, влияние которых иногда выходило далеко за пределы средней Азии. Но эти государства вследствие отсутствия единой прочной культуры, внутренней спайки входивших в их состав племен и народностей и возникавших отсюда внутренних неурядиц, а также и давления извне, были недолговечны и очень быстро распадались. К числу подобных государств, влияние которых не ограничивалось пределами Монголии, которые нередко достигали громадных размеров и включали в свой состав не только среднюю Азию, но иногда почти всю Азию и даже часть Европы, относилось государство хун-ну (гуннов) – народа турецкого происхождения (с III в. до P. X. и по начало христианской эры), на смену гуннам пришли сянбийцы (ITV в. по P. X.) и жужане (IV-VI в.в.) – народы тунгузского и турецко-тунгузского происхождения, затем турки-тугю (VI-VIII в.). Государство турок-тугю было разрушено уйгурами, также народом турецкого происхождения (сред. VIII – сред. IX в.), которых сменили хагасы – народ смешанного происхождения (IX – нач. X в.), а последние уступили место киданям – народу тунгузского происхождения (X-XI в.), кидане были вытеснены в начале XII в. маньчжурами, а эти последние в конце XII в. были разбиты монголами.
Монголы создали одно из таких же недолговечных больших государственных образований. Пока был жив Темучин-Чингизхан, это государство кочевников росло и ширилось на пепле разорённых государств, на костях убитых жителей и очень недолго после него. Уже при его ближайших преемниках оно распалось на составные части, в которых господство чингизидов очень быстро пошло к упадку. Так, в 1260 г. Хубилай строит Ханбалык (Пекин), в 1280 г. заканчивается им покорение южного Китая, а в 1368 г. его потомок Тогон-Тэмур изгоняется из Пекина и Китая и господство монголов в Китае заканчивается. В 1256 г. Хулагу открывает династию чингизидовичей в Персии, а в 1344 г, эта династия прекращает свое существование. В 1242 г. Хара-Кулагу утверждается в Трансоксиании (Бухара), а в 1370 г. дом Джагатая прекращает здесь свое существование под ударами Тамерлана. Что касается Золотой Орды, то она имела пребывание не в центре культурных государств, а в степях юго-востока Европы, следовательно, сила сопротивления завоевателям здесь была меньше. Однако, в 1240 г. завершается покорение Руси Батыем, а уже в 1380 г. происходит Куликовская битва, нанесшая сокрушительный удар Золотой Орде, которая после этого (за исключением царствования Тахтамыша, все же трижды изгоняемого из Орды) идет к упадку.
Указанное падение главных ветвей рода Чингиз-хана произошло от того, что монголы не сумели создать прочной государственности. Среди монголов слишком сильно было родовое начало, оно превалировало над государственным и слишком слаба была общая культурность народа.
Между тем некоторые из указанных выше авторов говорят об особой устойчивости государственного сознания чингизидов и об особой прочности и монолитности государственности монголов в отличие от государственной безыдейности наших удельных князей и безгосударственности удельного периода на Руси вообще. Эта монгольская государственность и явилась не только образцом, но и прямым фактором создания прочной государственности московской Руси и петербургской России. Под влиянием первой и благодаря ей создалась и вторая. Это представление не соответствует историческим фактам.
Монголы переживали такой же и даже более смутный удельный период, как и русские, с той лишь разницей, что не сумели справиться с ним.
Еще Чингиз-хан при жизни разделил свое государство на уделы (улусы) между своими четырьмя сыновьями: Джучи (Хорезм, прикаспийские области, впоследствии Великая Болгария и Русь), Джагатай (Маверагранд (Бухара) или Трансоксиания и нек. др.), Угедэй (Джунгария), Тулуй (Монголия, впоследствии его сын Хулагу получил в удел Персию). Чингиз-хан не установил никакого определенного порядка преемства после себя и очень скоро его держава распалась на уделы, в свою очередь подвергшиеся дроблению. Преемником своим еще при жизни Чингиз-хан назначил не старшего сына, каким был Джучи и не самого талантливого, каким можно считать младшего Тулуя, а третьего сына Угедэя (что очень скоро и послужило источником больших смут).
После смерти Чингиз-хана (1227 г.) и регентства Тулуя Угедэй на курултае князей в 1229 г. был избран или признан великим ханом. В виду авторитета Чингиз-хана, назначившего Угедэя своим преемником, царствование последнего не нарушалось, по-видимому, внутренними смутами. Угедэй умер в 1241 г. (от пьянства и излишеств . После смерти Угедэя наступило междуцарствие, продолжавшееся около пяти лет, управляла государством вдова его Туракина. Курултай 1246 г. избрал великим ханом старшего сына Угедэя – больного Гуюка. Князья из старшего рода Джучи во главе с Бату не приняли участия в курултае и избрании Гуюка и властный Батый не признавал Гуюка. Это вызвало поход Гуюка против Батыя для приведения последнего» в покорность, но в начале этого похода Гуюк умер (1248 г.). После регентства его вдовы Угул-Гамиш на курултае 1251 г., благодаря влиянию Батыя, был избран великим ханом Монкэ, сын популярного Тулуя и таким образом великое ханство перешло в линию младшего из сыновей Чингиза, чем были обижены старшие линии (Угедэя и Джагатая). Это избрание вызвало заговор против Монкэ внуков Угедэя, поддерживаемых джагатидами, но заговор был раскрыт и Ширма-мун, Бури, регентша Угул Гамиш и целый ряд князей и вельмож из родов Угедэя и Джагатая поплатились жизнью. Академик Бартольд называет сопровождавшие избрание Монке события разгромом улусов Угедэя и Джагатая . Монкэ сделал своих братьев Хубилая и Хулагу первого правителем Китая, второго Персии. Он умер в 1259 г. После его смерти Хубилай в Китае (Кайфыне) был провозглашен подвластными ему князьями великим ханом (без великого курултая). Это обстоятельство послужило началом жестокой междоусобицы и фактического распадения империи. Брат его Арик-буга созвал курултай в Каракоруме и был провозглашен здесь великим ханом. Началась борьба между Хубилаем и Арик-бугой, продолжавшаяся несколько лет. Победил Хубилай. Но вслед затем выступил против Хубилая внук Угедэя – энергичный Хайду, признанный в 1269 г. великим ханом родами Угедэя и Джагатая, пользовавшийся поддержкой джучидов – главы Золотой Орды Мэн-гу-Тимура, а затем и главы джагатидов кн. Дува. Он создал могущественную коалицию против Хубилая и повел долгую и упорную борьбу. Хотя Хубилай оказался в 1275 г. победителем, но не смог уничтожить Хайду. Хайду создал новую коалицию, доставившую много беспокойства Хубилаю (в особ, в 1286-1269 г.) и до самой смерти последнего (1294 г.). И после смерти Хубилая Хайду и Дува продолжали вести борьбу с преемником его Тимуром до смерти Хайду (1301 г.). Эта основная и жестокая борьба между Хайду и Хубилаем сопровождалась не менее жестокой борьбой Хайду с Хулагу (Персия), с Бораком, Берки с Хулагу и Алгуем, Хара-Хулагу и Мэнгу Тимура с Бораком и т.д. Вся империя Чингиз-хана была охвачена междуусобицей и улусы Джучи, Джагатая и Угедэя фактически отложились от Хубилая, владения которого оставались на востоке . После смерти Хайду (в 1301 г.) года на три воцарилось спокойствие, но уже в 1305 г. вновь начались волнения. После смерти же в 1307 г. Тимура началось разложение ханской власти в Китае, приведшее ее скоро к гибели.
После Тимура преемниками его в Китае были еще 9 неспособных ханов, царствование которых было наполнено смутами, убийствами и разложением власти.
Непосредственным преемником Тимура был Хулук, убивший другого претендента Ананьду и его сторонников, умер в 1311 г. (от пьянства и истощения). Его сменил брат его Буянту, при котором имело место кровопролитное восстание хана Эс~ сень-Буги, Буянту умер в 1320 г. После Буянту царствовал сын его Шоди-Бала, убитый в 1323 г. Затем следовал совершенно бездарный Исун-Тимур (умер в 1328 г.). Его преемник молодой Роджабек был в том же году свергнут каолицией князей после ожесточенной борьбы и убит. Ханом был провозглашен Хешила, который царствовал всего 50 дней. Его сменил брат его Тоб-Тимур (1329-1333). После Тоб Тимура его племянник Илань-Чжэ-Бань царствовал всего несколько месяцев. Последнего сменил Тогон-Темур (1333-1370 г.г.), при котором внутренние волнения, господство временщиков и стихийные бедствия закончились изгнанием монгольской династии из Китая (1368 г.).
При таком положении восточные части империи монголов уже со времени Хубилая фактически стали независимыми, а после смерти Тимура и номинально перестали признавать свою зависимость от центра. В таком же положении находился и улус Джучиев.
Каково было управление монгольского государства?
Государственность и методы управления монголов очень метко охарактеризовал своей известной фразой Елюй-Чуцай: империю можно завоевать верхом на коне, но управлять ею с седла невозможно. Хищническое управление с седла было свойственно монголам.
Чингиз-хан был талантливый полководец-завоеватель, но он был сын своего народа и своей эпохи. Его идеал кочевника-хищника ясно виден из его изречений.
Напр. 29 изречение гласит:
«Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его из корня, взять то, что он имеет, заставить вопить служителей их, заставить течь слезы по лицу и носу их, сидеть на их приятно идущих жирных меринах, сделать живот и пуп жен их постелью и подстилкою, любоваться розовыми щечками их и целовать, и сладкие алые губки их сосать ».
Можно привести еще несколько изречений, характерных для Чингиз-хана.
Ср. напр, изречение 19.
«После нас род наш будет носить златом шитые одежды, есть жирные и сладкие яства, ездить на добронравных лошадях, обнимать благообразных женщин и не скажут, что собрали отцы и старшие братья наши и забудут нас и тот великий день».
Или еще одно (22):
«Стрелки и воины мои чернеют подобно многочисленным лесам; жены, невестки и девушки алеют, подобно красноцветному пламени. Попечение и намерение мое состоит в том, чтобы услаждать их рот пожалованием сладкого сахара, украшать перед, зад и плечи их парчевыми одеждами, садить их на хороших меринов, напоить их из чистых и вкусных рек, соблаговолять их четвероногим хорошие и обильные травою места, приказывать удалять с больших дорог и путей, которые служат путями для народа, сор, сучья и все вредное; и не допускать расти в юрте грязи и терну».
Те же взгляды кочевника-хищника встречаем мы и в Ясе, которая щедро назначает смертную казнь и жизнь человеческую ценит дешевле скота.
Так напр., 29 ст. Ясы гласит: «тот, у кого найдется украденная лошадь, обязан возвратить его хозяину с прибавкой девяти таких же лошадей; если он не в состоянии уплатить этого штрафа, то вместо лошадей брать у него детей, а когда не было детей, то самого зарезать, как барана». Ср. еще ст. 8: «…но если кто зарежет животное, как режут мусульмане, того зарезать самого» и др. .
Чингиз-хан был умен и понимал несоответствие монгольской кочевой культуры задачам управления обширной империей, включавшей и ряд старых культурных государств. Он привлек уйгуров и китайцев к организации новой империи, к управлению ею, Однако, не смотря на все таланты Елюй-Чуцая и других администраторов уйгуров и китайцев, из неподходящего материала нельзя построить прочного здания, хищный кочевой народ нельзя превратить в умелых управителей наиболее культурных государств того времени (напр. Китая, Персии и др.). То, что годилось для народа, организованного в войско, народа завоевателя и покорителя, пока он оставался таковым, обычно совсем не годится для культурного управления страной. Безграничная власть полководца и родовых вождей выродилась здесь в деспотизм и произвол, в господство сильного над слабым и пренебрежение к закону. Коррупция, о которой говорят все свидетельства, недостаток просвещения, отсутствие правильной организации правосудия, единой системы финансового управления – все это достаточно известные дефекты организации монгольского государства.
Еще Елюй Чуцай оставил уже приводившуюся нами выше характеристику положения в стране при Угедэе: «высшие чины империи торгуют должностями и правосудием , и монгольские тюрьмы переполнены ныне людьми, вся вина которых заключается лишь в том, что они сопротивляются насилию вымогателей». «И говоря кратко – пишет Плано-Карпини – Император и вожди берут из их имущества все, что ни захотят и сколько хотят. Также и личностью их они располагают во всем, как им будет благоугодно». А монах Одорик в начале XIV века наивно полагает, что у монголов есть даже закон, что перед начальствующими монголами нельзя появляться с пустыми руками . Есть и другие аналогичные свидетельства. Быть может, в отдельных свидетельствах есть доля преувеличения. Но общая картина – неудовлетворительности управления остается. И результаты такого управления известны из истории: быстрое крушение государственных образований, созданных монголами.
Обратимся теперь к улусу Джучи. Удел Джучи после его смерти распался на ряд ветвей – уделов его сыновей: удел Орду (белая орда – восточный Кипчак), удел Бату (синяя орда – западный Кипчак), удел Шейбани (узбецкие степи), удел Тевкала (сибирское ханство).
Кипчак носил еще название Золотой Орды, состоящей таким образом из белой и синей орды. К Золотой Орде тянули еще узбекские степи (шейбаниды) и Великая Болгария . Кроме того, из Золотой Орды выделились: ногайская орда (ок. 1300 г.), крымское ханство (1430 г.), казанское (1436 г.), астраханское (1466 г.) .
Старшим в Золотой Орде был род Орду, однако, фактическое главенство принадлежало наиболее сильному роду Батыя (синяя орда).
Таким образом Русь входила в улус Джучи, в часть этого улуса – Золотую Орду (Кипчак) и в западный удел последней, где правили батыевичи, имевшие главенство во всей Орде.
Золотая Орда на западе не меньше раздиралась внутренними смутами, чем великое ханство на востоке.
Уже сын и преемник Батыя Сартак был убит своим дядей Берки, который в 1256-7 г. и завладел престолом. Он вел тяжелую борьбу с персидским Хулагу и с джагатидом Алгуем, ставленником Хубилая. После смерти Берки в 1266 г. его дети не смогли удержать трона (его потомки выступали впоследствии в качестве претендентов), последний снова перешел к батыеви-чам в лице энергичного Мэнгу Тимура (1266-1280). Этот последний принимал участие в борьбе с Хубилаем и с персидскими чингизидами. Его преемники также неоднократно принимали участие во внутренних делах других монгольских уделов. Равным образом и внутри Джучиева улуса вспыхивали серьезные междуусобия. Уже после смерти Мэнгу-Тимура его родственник кн. Ногай (младшей линии) приобрел крупное влияние на дела Золотой Орды, занимая полунезависимое положение со своими кочевьями по берегам Черного моря и господствуя над Балканами. Дело дошло до войны между ханом Тохтой и кн. Ногаем, которая окончилась поражением и смертью последнего (в 1299 г.). А его орда ушла к Уралу и Эмбе и совершенно отделилась от Золотой орды (ногайские татары). Особенно усилились внутренние смуты в Золотой Орде с 1357 г., когда втечение 20 лет сменилось около 20 ханов, при чем несколько ветвей рода Джучи и несколько властолюбивых мурз оспаривали престол, пуская в ход убийства, подкуп, насилия и царствовали по несколько ханов одновременно. К 1380 г. мурза Мамай оказался во главе Орды, правя от имени то того, то другого фиктивного хана. Он потерпел жестокое поражение от русских на Куликовом поле и был свергнут потомком Орду или Тука-Темура Тохтамышем (белой орды) . Последний подчинил себе белую и синюю орду и соединил под своею властью всю Зол. Орду (поход на Москву 1381 г.). Но уже в 1391 г. был разбит и свергнут Тамерланом и в 1395 г. – вторично, в 1398 г. он вновь вернулся в Сарай, но был изгнан Тимур-Кутлуком (из рода Орду, внук хана Уруса). После этого наступила еще большая смута, во время которой одно время выдвинулся темник Эдигей (поход на Москву 1408 г,), но прочного порядка не установилось. Несколько линий Джучидов (потомки Уруса, Тохтамыша, Тука-Тимура, Шейбани и др.) оспаривали престол и сразу царствовало по несколько ханов, потрясая кровавой усобицей З. Орду. Началось ее распадение: в 1430 г. выделилось ханство крымское, в 1436 г. ханство казанское, в 1466 г. ханство астраханское. Считается, что в 1480 г. Русь объявила о своей независимости, которая фактически началась еще раньше . В 1502 г. Золотая Орда пала под ударами союзника Руси – Крыма.
Мы не останавливаемся подробнее на истории Золотой Орды. Это завело бы нас слишком далеко. Мы позволили себе привести краткую сухую справку из истории монгольской империи и Золотой Орды лишь для того, чтобы напомнить увлекающимся государственностью монголов и третирующим наши удельные нестроения историческую действительность . Удельный порядок со всеми его дефектами, еще усиленными восточной жестокостью и хитростью, существовал и среди чингизидови-чей. И среди последних появлялись крупные личности – Хубилай, Батый, Берка, Узбек, Тохтамыш, как и среди русских рю-риковичей – Владимир Мономах, Андрей Боголюбский, Всеволод III, Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван III и др. Но исторические результаты известны: рюриковичи съумели справиться с удельными нестроениями и создали прочную государственность, чингизидовичи не съумели этого сделать и бесславно сошли с исторической сцены.
Теперь обратимся непосредственно к взаимоотношениям Золотой Орды и Руси.
Золотая Орда властвовала не только над Русью, но и над Хорезмом, прикаспийскими степями и Крымом; ее влияние распространялось на Великую Болгарию, на узбецкие степи, – первоначально и на Балканский полуостров; кроме того 3. Орда принимала участие и в жизни монгольских государств Азии. Таким образом 3. Орда имела много дел и кроме русских.
Общий характер управления в Золотой Орде был тот же, что и в центре монгольской империи. Если последнее Елюй-Чуцай охарактеризовал как управление с седла, то эта характеристика еще более приложима к ордынскому управлению, где не было Елюй-Чуцая и ему подобных администраторов. Управление характеризовалось тем же произволом, продажностью и отсутствием правосудия, как в великом ханстве. Не даром в свое время было сказано, что ордынское правосудие «вертится на золотом колесе произвола» и не без основания указал наш историк, что великокняжеский стол был в Орде предметом торга с переторжками .
В Золотой Орде существовало особое присутственное место по русским делам, во главе которого стоял даруга. Время от времени в тот или другой русский город назначался баскак, как орган надзора гл. обр. за сбором дани. Появление баскаков и послов, обычно в сопровождении вооруженных отрядов татар, сопровождалось насилиями, пожарами, убийствами мирного населения. Появление последних русский народ рассматривал как кару небес, посланную за грехи, как батог Божий, вразумляющий грешников . Но систематического управления Русью со стороны татар не было.
Монголо-татары не устранили русских князей и не создали своей династии на Руси, как это было, напр, в Персии. Не имели они и постоянного наместника или наместников на Руси с определенными функциями, каковых имел, напр., Китай в Монголии (Улясутуйский Цзянь-Цзюнь и амбани). Баскаки назначались спорадически, в отдельные места, не имели определенных функций управления, а наблюдали гл. обр. за сбором дани и еще до истечения первого столетия монгольского ига исчезли из административной практики. Управление находилось в руках русских князей, а сношения с Ордой гл. обр. в руках великого князя. Таким образом не было специальных проводников монгольского влияния.
В чем же видят сторонники монгольского влияния на русскую государственность конкретное проявление этого влияния?
Указывают, что Орда утверждала великих князей на Руси. Однако, это обстоятельство не произвело каких-либо изменений в прежде действовавшем порядке.
Академик Платонов указывает, что „порядок наследования великокняжеского стола при татарах, в первое столетие их власти (1240-1340) оставался тем же, каким был до татар: это – родовой порядок с нередкими ограничениями и нарушениями. Великое княжество оставалось неизменно в потомстве Всеволода Большого Гнезда, в линии его сына Ярослава. Втечение немногим более 100 лет (с 1212 по 1328) пятнадцать князей из четырех поколений было на великокняжеском столе и из них только три князя захватили престол с явным беззаконием, мимо дядей или старших братьев… Если мы обратимся к дотатарскому периоду, в так называемую Киевскую Русь, то увидим там однородный порядок и однородные правонарушения. Очевидно, татарская власть ничего не изменила в старом обычае передачи столов и присвоила себе лишь право санкционировать проявления этого обычая. Мало того и этим правом своим она как будто не дорожила и не всегда спешила его осуществить: самоуправство князей оставалось подолгу не наказанным… В поколении внуков и правнуков Всеволода Большого Гнезда образовалась даже такая повадка, которая явно изобличает слабость татарского авторитета и влияния: удельные князья неизменно враждовали с утвержденным татарами великим князем и старались, в одиночку или все сообща, ослабить его… они (татары) смотрели на ссоры князей, как на лишний источник дохода и цинично говорили князю: будешь великим, «оже ты даси выход (т. е. дань) больши», т. е. если будешь платить больше соперника. Зная это, князья прямо торговались в Орде даже друг с другом» .
Татары настолько мало интересовались управлением на Руси и настолько мало вникали в него, что просмотрели усиление Московского княжества. Но единственным вопросом, которым они действительно интересовались, был вопрос материальный – выжимание все больших средств от князей и населения. Поэтому то «великокняжеский стол был там предметом торга и переторжки». Поэтому то мы встречаемся здесь с мероприятиями, направленными на собирание дани и различных налогов и повинностей. Поэтому же в русском языке сохранилось значительное число монгольских слов, относящихся к деньгам и налоговому обложению. Но этот интерес не был интересом культурной государственности, имеющей целью улучшить управление и экономическое положение подвластного государства. Это был интерес победителя-хищника, имеющего целью взять с побежденного (хотя бы последний 50 и даже 100 лет тому назад признал власть победителя) возможно больше и при том только и доступными ему грубыми приемами и средствами.
Далее указывают на следующие элементы монгольского влияния на русскую государственность .
Монгольское государство было построено на принципе безусловного подчинения индивидуума коллективу – прежде всего роду, а через него государству. Вот эта монгольская идея послужила тем базисом, на котором развилось сначала в московском государстве, затем в петербургской монархии всеобщая служба населения государству, его закрепление на службе государству. Подобное представление неправильно.
В многочисленных походах, в особенности первой половины XIII века, у монголов выработалось безусловное подчинение военачальникам, являвшимся обычно и родовыми вождями, которое в гражданской жизни вылилось в деспотизм одних и раболепство других. Но понятия государственности, службы государству здесь не выработалось. Из содержания настоящей книги видно, что монголы жили родовым строем и в понятиях этого родового строя, выше этого они не поднимались . Поэтому ни их строй, ни их понятия не могли служить основанием для построения московской государственности, основанной на другом социальном базисе. У нас родовой строй был крепок значительно раньше (летописи упоминают о нем, как о начальном факте нашей истории); в эпоху же монголо-татарского нашествия родовой строй находился в стадии полного разложения. Из него возникло (и этот процесс начался еще до татар) семейно вотчинное владение и княжеская власть такого же характера, уступившие место единодержавному государству публично-правового типа. Но закрепление всех слоев населения на службу государству под влиянием чисто внутренних социальных оснований (подобный внутренний процесс не может быть заимствован) лишь началось в московском государстве, а достигло своего развития в империи Петра.
Таким образом мы находим, что означенное утверждение основано на поверхностной аналогии и должно быть отброшено.
Старые авторы (напр. Леонтович) резче ставили вопрос и утверждали, что и крепостное право заимствовано нами у монголов. Новые осторожнее. Они не делают такого утверждения в виду очевидной невозможности заимствования или развития из чужеземной идеи такого социального института, как крепостное право, основанного на сложных внутренних процессах. Но и их более осторожная формулировка по существу того же порядка. Оба указанные явления вызваны (и позднее по времени) внутренними социальными процессами. Эти процессы находят себе более близкую аналогию на западе (а не на востоке), но также не заимствованы оттуда.
Тот же характер носит и другое утверждение, что самодержавная власть московских князей сложилась под непосредственным монгольским влиянием и по образцу власти монгольских ханов (Власть монгольского хана рухнула, но возродилась в лице московского царя, который занял опустевшее место).
Как известно, в государствах континентальной Европы период феодализма под влиянием определенных социальных причин сменился абсолютной монархией. Также и у нас: под влиянием внутренних процессов (географических, экономических, политических) усилилось московское княжество и развилось единодержавие московских князей, сменившееся со временем абсолютной монархией . На ряду с этими внутренними основными факторами действовали и дополнительные внешние, способствовавшие основному процессу, быть может, ускорившие его: напор со стороны шведов и меченосцев на северо-западе, со стороны Литвы на западе и со стороны татар на юге.
Таким образом татарское воздействие было одним из косвенных факторов образования единодержавия на Руси на ряду с другими внутренними и внешними факторами. И современники также не усматривали здесь прямого монгольского влияния или внутренней связи с последним. Когда внутренний процесс образования единодержавия принял определенные формы, созрел, то идеологическое обоснование его ищут и находят не на востоке, не в рухнувшей власти монгольского хана, а внутри, в русской старине, в идеалах Владимира Мономаха, Всеволода III и Александра Невского и на западе, в рухнувшей власти византийского императора, в теории о Москве – третьем Риме .
Совершенно неправильно и третье утверждение, будто представление о князе, как собственнике всей территории государства заимствовано у монголов. – На известной ступени общественного развития при наличии патриархально-вотчинных отношений мы встречаем приведенный взгляд у самых разнообразных народов: в древней Англии и в древней Германии, в мусульманском мире, у китайцев, у монголов, у славян. Большинство народов давно вышло из этой стадии развития и лишь некоторые сохранили ее до XX в. На Руси мы встречаем приведенный взгляд уже до татарского нашествия. И вместе с тем уже с XI в. (и даже раньше) начинает выделяться индивидуальная частная собственность (церковная, княжеская, частных лиц), которая в Псковской Судной Грамоте находит уже свое полное выражение. Частная собственность князя постепенно выделяется из государственной и образуются имущества фиска, казны и дворцовые имущества.
Таким образом, на Руси во время татарского ига происходит процесс, обратный приведенному выше утверждению.
Далее, будто бы монголы установили или под их непосредственным влиянием сложилась налоговая система московского государства.
До татарского нашествия подати взимались у нас с двора (дыма или сохи), т.е. с участка земли, обрабатываемого одним домохозяином. Следовательно, объектом обложения было имущество. При чем государство налагало эту подать на погост, вервь, которые и производили уравнительную раскладку по дворам или сохам. По мнению большинства исследователей татары ввели поголовную (подушную) подать (дань) в крупных размерах, исчислив все население. К этому были присоединены – торговый налог (тамга) и нек. др. и ряд натуральных повинностей. Если это и верно , то все же надлежит признать, что влияние монголо-татар на налоговую систему московского государства не было значительным.
Введенную татарами налоговую систему нельзя рассматривать, как финансовую реформу, произведенную в интересах улучшения управления, а как чисто хищническое стремление выжать из населения как можно больше материальных средств. Система обложения носила самый грубый характер: бедняки и богатые были обложены одинаково (напр, десятина с имущества и т.п.). Далее, сбор дани был отдан на откуп «бесерменам». Злоупотребления последних по сбору дани (с помощью татарских отрядов) вызвали уже в 1262 г. народные волнения, повторявшиеся неоднократно и в 12S0 г. принявшие размеры целого восстания – что заставило Орду передать сбор дани русским князьям. Последние прежде всего устранили неравномерность грубого поголовного обложения и постепенно вернулись к старому поимущественному обложению по сохам (к половине XV века). Таким образом, еще до возникновения московского царства наша налоговая система в своей основе приняла национальный, а не заимствованный характер.
Наконец, будто бы монголы ввели на Руси систему почт. Это не верно. Почтовая организация для передачи всякой корреспонденции была учреждена у нас по западно-европейскому образцу только во второй половине XVII в. (1663г. и след. . Здесь вопрос идет о натуральной повинности – снабжении местным населением средствами передвижения служилого люда (предоставлением лошадей, повозок, лодок и т. п.). Такая натуральная повинность существовала еще в домонгольской Руси и называлась «повозом». Она была организована по «станам». Эту тяжелую повинность сделали особенно тяжелой своими требованиями в перевозочных средствах татары и самые названия «повоза», «станов» постепенно превратилось в татарские – «ямскую повинность» и «ямы». Следовательно, никакого новшества по существу татары здесь не ввели. Они только усилили и без того тяжелую подводную повинность населения, которая и получила татарское название .
Можно отметить еще ссылку на заимствование у монголов системы приказов (прообраз – -монгольские палаты). Но отдаленность во времени, постепенность образования приказов вследствие практических потребностей и малая вероятность знакомства московских администраторов с устройством монгольских палат делают эту поверхностную аналогию совершенно не убедительной.
Таким образом Орда утверждала великих князей, но не изменяла существовавшего до нее порядка и не вмешивалась в управление; татарское иго было одним из косвенных факторов образования единодержавия на Руси и оказало некоторое преходящее влияние на налоговую систему княжеской Руси.
Оценивая все это, мы должны признать, что влияние монголо-татар на русское право было не значительным и носило не существенный второстепенный характер.

ЧАСТЬ 2-ая.
Бурятское право .

ГЛАВА I.
Буряты.

Исторические сведения.

Первые исторические сведения о бурятах относятся, пови-димому, к XII веку. В летописях Юань-чао-ми-ши, Санан-Сэтцена и Рашид Эддина упоминается о подчинении Чингиз-хану бурятских племен, обитавших за Байкалом. Так, в летописи Санан-Сэтцена под 1189 г. говорится о вожде бурят Шикгуши, поднесшем Чингиз-хану сокола (ястреба) в знак покорности бурятского народа, жившего в то время у Байкала . В летописи Рашид Эддина под 1188 г. сообщается о победе Чингиз-хана над тайджиютами у реки Ингоды, на стороне которых сражался вождь племени хори – Сумаджи, а под 1200-1201 г. (594 г. геждры) говорится, что Ван-хан разбил Тухту, который ушел в место, называемое «Баргуджин»; «это место за рекой Селенгой к Востоку от Монголии, к одному племени из монголов, которое называется Баргут, это имя усвоено по той причине, что они обитали в этом Баргуджине; и они до сих пор называются этим именем» . Таким образом по самым древним, дошедшим до нас, историческим сведениям буряты первоначально обитали в Забайкальи, откуда они, повидимому, двинулись при Чингиз-хане на юг . Внутренние междуусобия в Монголии, внешние нападения на нее, поиски новых пастбищ заставляли монголов Халхи двигаться на север, селиться по р. Селенге, о. Байкалу и за Байкалом (XV-XVII в.). Здесь новые пришельцы вытесняли одни местные племена, покоряли другие, смешивались с третьими и образовали современных нам бурят, среди которых можно различать две ветви – -одни с преобладанием бурятского типа – бурят-монголы, гл. обр. северные буряты, другие с преобладанием монгольского типа – монголо-бу-ряты, преимущественно южные буряты. Эти две ветви отличаются друг от друга некоторыми антропологическими чертами, особенностями языка, письменностью (так, южные буряты употребляют монгольскую письменность, северные не знают ее), даже религией (северные – христиане и шаманисты, южные – ламаиты).
Пришедшие в начале XVII в. в восточную Сибирь русские нашли бурят на современных местах, Первые сведения о бурятах русские получили в 1609 году от «десарских людей», которые платили ясак « братским людям», В 1612 г. буряты напали на подчинившееся русским племя аринов. В 1614 г. в числе других туземных племен, осаждавших Томск, упоминаются и «браты». В 1621 г. также встречаем упоминание о бурятах, беспокоящих томских служилых людей. К 1622 г. относятся сведения о том, что буряты в числе 3-х тыс. чел., не считая данников, ходили войной на аринце.в и других канских инородцев. Таким образом, буряты представляли воинственный и многочисленный народ, на который не могли не обратить внимания русские завоеватели. В 1628 г. сотник Петр Бекетов из Енисейска с 30 казаками дошел до устья реки Оки и взял первый ясак с проживающих здесь бурят. С этого времени начинается постепенное подчинение бурятских племен русской власти. Это подчинение произошло не сразу и редко добровольно. На протяжении полувека (и даже дольше) воинственные буряты оказывали упорное сопротивление завоевателям. Они вступали в открытые бои, отказывались платить ясак, побежденные вновь восставали, нередко вызываемые к этому жестокостью и грабительством завоевателей, нападали на русских, осаждали остроги, иногда разрушали их, уходили на новые места, наконец, уходили в Монголию. Однако, русские, хотя и медленно, но приобретали перевес над бурятами, подчиняли их себе.
В 1631 г. атаман Перфильев построил на бурятской земле первый острог, названный «братским», который, однако, в 1635 г. был разрушен бурятами и в 1636 г. вновь возстановлен; в 1646 г. атаман Колесников добрался до Ангары и у устья р. Осы построил острожек; в 1654 г. был выстроен острог Ба-лаганский, а в 1661 г. острог Иркутский. Почти одновременно с описанным продвижением началось продвижение русских за Байкал со стороны Якутска, возникшего в 1632 г. и вскоре ставшего самостоятельным воеводством. В 1641 г. был выстроен Верхоленский острог, в 1643 г. русские добрались до Байкала и заняли остров Ольхон, в 1648 г. боярский сын Галкин дошел до устья р. Баргузина и построил здесь острог Баргузинский, ставший опорным пунктом русских в Забайкальи. В 1652 г. Петр Бекетов из Енисейска дошел до р. Селенги и основал острог Усть-Прорву, в 1653 г. он добрался до Хилка и Иргеня и построил Иргенский острог, и затем Нерчинский. Однако в следующем году принужден был оставить занятые места. Но продвижение русских на восток все продолжалось. В 1658 г. был построен острог Телембинский и вновь восстановлен сожженный тунгусами Нерчинский острог, в 1665 г. – Удинский, Селенгинский и другие. Постепенно все Забайкалье было подчинено русским – со всеми обитавшими там бурятскими, тунгусскими и прочими туземными племенами. Но в Забайкальи русские встретились с новым врагом, столкнулись с правами халхасских князей, которые издавна считали Забайкалье своим владением и делали неоднократные попытки силою прогнать русских. В 1687 г. монголы осаждали Селенгинский острог, в 1688 г. Верхоленский, но в обоих случаях потерпели жестокую неудачу. После этого ряд монгольских тай-шей и сайтов перешли в русское подданство. В 1689 г. стольник Головин заключил с Китаем Нерчинский договор, согласно которому все Забайкалье со всеми выходцами из, Монголии было признано русским владением. Что касается стоящего особняком тункинского края, то присоединение его произошло несколько позднее. Тункинский острог был выстроен в 1709 г. и край был подчинен русскому влиянию в половине XVIII ст.
При завоевании русскими восточной Сибири буряты делились на три главных племени: булагаты, обитавшие преимущественно в районе р. Ангары, эхириты – в районе р. Лены и хоринцы – в Забайкальи. Это деление сохряняется и поныне. Племена в свою очередь разделяются на роды. Кроме того здесь встречаются группы родов – выселенцев из Монголии (по р. Селенге, в Тунке и др. местах), смешавшиеся с местными бурятами, некоторые же из них и до сих пор сохраняют известную обособленность.
Управление. Русская центральная власть стремилась проводить мягкую политику в отношении инородцев, привлекать, а не отпугивать их от себя. Практика местных властей носила обычно иной характер. Жалобы на обиды и притеснения, вымогательства и злоупотребления местных властей со стороны инородцев не прекращались . Частые волнения и бунты выведенных из терпения инородцев являлись наиболее характерным следствием тяжелой политики местного управления или точнее местных взаимоотношений между пришлыми русскими и туземным населением. Эти взаимоотношения сводились гл. обр. к сбору с инородцев ясака – подати натурой (пушниной), т. е. к увеличению «прибытков» казны государевой. На почве сбора ясака и развивались главным образом те вымогательства и злоупотребления, о которых сказано выше. Во внутреннюю жизнь инородцев русские первоначально не вмешивались, предоставляя в общем внутреннее управление и суд самим туземцам, по обычному туземному праву, ограничиваясь с своей стороны самыми общими мерами и указаниями.
Ко времени появления в восточной Сибири русских среди бурят еще всецело господствовал патриархально-родовой быт. Русские не нарушали его, не вмешивались в родовую жизнь, они лишь по возможности приспособляли родовую организацию к своим целям. Союз родов составлял ведомство, во главе его стоял главный тайша (прежний тайша-ноен) и его помощник (зайхан-ноен). Ведомство имело свою контору (середина XVIII ст.), а каждый род – мирскую сборную избу. Во главе каждого рода стоял родовой шуленга (староста). Каждый улус управлялся улусным старшиной. Из шуленги, улусных старшин и влиятельных стариков – родовичей составлялся родовой суд, разрешавший дела согласно местным обычаям. Власть главного тайши была чрезвычайно велика, его решения были окончательны, зайхан-ноен, шуленги и старшины находились у него в полном подчинении. В свою очередь родовой шуленга имел сильную власть над своим родом.
Отношения русского правительства к внутреннему быту инородцев выясняются из ряда дошедших до нас актов и документов XVIII и начала XIX ст. Наиболее ранним из них является инструкция посольской канцелярии китайской экспедиции гр. Рагузинского пограничному дозорщику Фирсову и толмачу Ст. Кобею от 27 июня 1728 г. Савва Владиславович Рагузинский-Иллирийский был полномочным послом нашим и главой миссии для заключения договора с Китаем. Им и был заключен Буринский трактат 20 авг. 1727 г. Гр. Рагузинскому и было поручено, между прочим, устроить управление и суд среди инородцев восточной Сибири. В указанной инструкции предписывается объявить «иноземцам», что они вследствие их усердной службы правительству могут управляться своими родовыми начальниками и судиться в своем туземном суде. В инструкции также запрещается переселение «иноземцев» из рода в род и предписывается переселившихся возвращать обратно .
Указанная инструкция имела для туземных народностей Сибири весьма важное значение, подтверждая их право иметь свое туземное управление и суд. На нее постоянно ссылались туземцы Сибири в обоснование своих прав: буряты – верхоленские, балаганские, селенгинские и др., якуты (см. сборник Самоквасова стр. 85, 151, 206 и др.).
Уже гр. Рагузинским буряты (и тунгусы) были привлечены к несению пограничной караульной службы. В 1764 г. были образованы 4 бурятских конных полка (и один тунгусский в 1760). По своду Военных Постановлений 1838 г. из 5 указанных полков было образовано инородческое войско, несшее главным образом пограничную караульную службу. В 1851 г. инородческие полки вошли в состав забайкальского казачьего войска.
Весьма важный для правительства и самый больной для населения вопрос о сборе ясака вызвал распоряжение общего характера в целях упорядочения этого вопроса. В 1763 г. был командирован в Сибирь секунд-майор Щербачев с командой, на которого было возложено урегулирование сбора ясака с инородцев, согласно данной ему сенатом инструкции . К сожалению означенная инструкция в полном собрании законов не опубликована и до нас не дошла. Из имеющихся данных видно, что эта инструкция в связи с устроением ясачного вопроса касалась и вопросов управления и суда над инородцами.
Только устав об управлении инородцев гр. Сперанского 1822 г. дал первую систематическую попытку устройства бьь та инородцев. Устав этот содержит следующие основные начала.
Инородцы были разделены на три категории: оседлых, кочевых и бродячих (§ 1), при чем буряты были отнесены ко второй категории (§ 3). Оседлые инородцы по уставу управляются на основании общих узаконений и учреждений; они сравниваются в правах с сословиями, в которые вступают (13). Оседлые инородцы, где их много (Петропавловск, Семипалатинск) могут образовать собственные ратуши и словесные суды, в деревнях – сельские и волостные общества (81, 88, 89). Бродячие инородцы управляются на тех же основаниях, что и кочевые (61). Кочевые инородцы управляются своими родоначальниками и почетными людьми, из которых и составляется их степное управление (34). Кочевые инородцы «управляются по степным законам и обычаям, каждому племени свойственным» (35).
Относительно административной организации инородцев – -устав содержит следующие основные положения. Кочевье (стойбище) не менее, чем в 15 семейств, образуют улус. Улус имеет свое родовое управление, состоящее из старосты (князца, зай-сана, шуленги) и одного или двух помощников из почетных родовичей. Староста – выборный или наследственный, помощники – выборные (94-98). Несколько улусов одного рода подчиняются инородной управе, состоящей из головы, двух выборных (заседателей) и по возможности письмоводителя (104). Должность головы – выборная или наследственная, согласно местным обычаям, заседатели и письмоводители выборные (106, 107). Несколько родов, тесно связанные между собою, имеют свою степную Думу вместо прежней конторы. Степная Дума состоит из главного родоначальника – тайши и т. п. и избранных заседателей – тайшей, зайсанов, шуленг и пр., количество коих определяется обычаем, и письмоводителя. Головы инородных управ, по должности являются заседателями степных дум (114-116). Родовые управления производят все дела словесно, инородные управы по возможности – письменно, степные думы – письменно (101, 104, 117). Права и обязанности сих учреждений сводятся к следующему. Родовое управление имеет надзор во вверенном ему роде или наслеге, принимает меры взыскания и домашнего исправления, собирает подати и повинности. Инородная управа наблюдает за родовыми управлениями, исполняет предписания начальства, понуждает к сбору податей, охраняет благочиние и порядок и т.д. Степная Дума заведует: статистикой населения, раскладкой сборов, учетом сумм и общественного имущества, представляет по начальству об общих пользах и нуждах населения и т.д. (119,172 и сл.). Родовые управления и инородные управы подчиняются земским судам и отдельным заседателям, степные думы – окружным управлениям (157 и сл.). За инородцами подтверждена свобода вероисповедания (286 и сл.).
Что касается землевладения и землепользования, то русское правительство с самого завоевания Сибири обычно рассматривало землю инородцев государственной, казенной, за инородцами же признавало лишь право кочевий в тех или других местностях, ограждая эти кочевья от самовольных захватов, но оставляя за собою право распоряжения этой землей . Устав и здесь установил более определенные правила. По уставу 1822 г. оседлые инородцы были включены в государственные крестьяне и пользовались всеми правами последних, в частности и относительно землевладения (17, 20 и др.). Кочевые инородцы сохраняют занимаемые каждым поколением земли, при чем местное начальство должно отмежевать земли каждого племени. Эти земли охраняются от самовольного занятия их русскими и от кочевий других племен. Каждое племя может распоряжаться отведенной ему землей согласно господствующим обычаям и вправе заниматься на отведенных землях земледелием, скотоводством и промыслами (17, 24 и сл.).
Таким образом Устав об управлении инородцев установил систематические правила относительно управления, суда и землепользования инородцев, но оставил широкое поле для действия родового быта, для применения местных обычаев, местного обычного права. Положения устава 1822 г. определили отношение к туземцам в течение всего XIX ст., хотя сами по себе не вводили принципиальных новшеств, а были приурочены к существовавшему доселе и сохранившему основное влияние втечение всего XIX ст. родовому быту. В XX ст. была усилена правительственная опека над туземцами: были введены волостные управления и инородческие начальники с их съездами и т. п. В 1906 г., введено новое положение об управлении туземцами Забайкалья. Началась земельная политика Столыпина. Революция опрокинула старый строй. В настоящее время в составе Р. С. Ф. С. Р. образована автономная бурят-монгольская советская социалистическая республика (центр – г. Верхнеудинск).

Партикуляризм бурятского права и попытка кодификации.

Мы видели выше (в первой части работы), что монгольское право вообще отличается известным партикуляризмом: великая Яса Чингиз-хана не устраняла малых яс; западные монголы имели свои уставы, восточные – свои. Но и уставы тех и других (Цааджин Бичик, Халха Джиром), преследуя задачи объединения монгольских племен, не устраняли местных племенных уставов и обычаев, которые в общем мало известны. С этими племенными уставами и местными обычаями мы встречаемся при ознакомлении с бурятским обычным правом.
Этот партикуляризм права монгольских и в частности бурятских племен вполне понятен. Бродячие и кочевые племена охотников и скотоводов естественно занимают кочевья далеко друг от друга, обособленно, нередко ведут ожесточенную борьбу друг с другом за места охоты и пастбища. Вполне понятно, что в своей внутренней жизни они руководствуются своими местными обычаями. Несомненно, что некоторые родственные племена имеют и различное историческое прошлое и различную судьбу. Таковы именно бурятские племена. Происхождение их точно не выяснено. Но по историческим данным часть их являлась аборигенами берегов Байкала, другие племена кочевали значительно восточнее, третьи находились в несомненной связи с Халхой и пополнялись выходцами из нее, четвертые входили в ойратский союз. И все эти племена под влиянием различных причин втечение ряда столетий меняли свои места поселений, сливались с другими племенами, входили в различные объединения и союзы. В частности, несомненно, что главные ныне существующие бурятские племена – Эхирит и Булагат с одной стороны и Хори – с другой имели различную историю, подвергались разным влияниям и известный правовой партикуляризм здесь вполне понятен. Таким образом между северными бурятами, населяющими главным образом Иркутскую губернию (эхирит, булагат и др.) и южными, населяющими Забайкалье (селенг иниами и хоринцами), существует, как мы указывали выше, известное различие в антропологическом типе, в наречии, в письменности (южные употребляют монгольские письмена, а северные не знают последних), и даже в религии (основные религии северных бурят – шаманство и православие, южных – ламаизм). В свою очередь в среде иркутских и забайкальских бурят отдельные племена в соответствии с различиями исторического развития сохраняют особые правовые обычаи и даже более того – нередко отдельные роды или группы родов (поколения, ведомства) сохраняют свои исторические особенности в правовых обычаях. Однако, нельзя не отметить и того явления, что со времени завоевания Сибири русскими все эти поколения и племена разделяют общую судьбу – что при известной общности быта не могло не сказаться на всех сторонах жизни последних в смысле их унификации, объединения.
По завоевании Восточной Сибири русские первоначально совершенно не вмешивались во внутреннюю жизнь бурятских племен, предоставляя бурятам (как и другим туземцам) отправлять исповедание веры, управление и суд согласно своим обычаям. Но все же русские власти должны были знать, как живут новые подданные, должны были следить за правильной уплатой ими податей (ясака и др.), иногда местным властям приходилось разбирать споры бурят между собою, центральной власти приходилось защищать инородцев от притеснений местных властей, наконец центральной и местной властям приходилось защищать туземное население от притеснений их князцов и высшего класса – что вызывало то или другое вмешательство русских в жизнь инородцев и в частности бурят. С течением времени вмешательство русских властей все усиливалось. Но вмешательство это не шло глубоко, не проникало во внутреннюю жизнь бурят: управление основывалось на родовом принципе, низший суд оставался всецело в руках рода, нормы материального права (правовые обычаи) не потерпели серьезного изменения. И даже устав об управлении инородцев гр. Сперанского 1822 г., хотя и поставил инородческое управление и суд в связь с общим, однако сохранил широкий простор за родовым обычаем.
Необходимость в ознакомлении с вероисповеданием, управлением, судом и правовыми обычаями бурят заставляла местные русские власти нередко запрашивать бурятских тайш и прочих начальников о вере, управлении, законах и обычаях бурят, Те созывали мирские сходы (сугланы), совещались и давали нужные ответы. Эти письменные ответы бурят на запросы русских властей о существующих правовых нормах и юридических обычаях среди бурят, дошедшие до нашего времени, являются одним из источников ознакомления с обычным бурятским правом. Такие ответы мы имеем от XVIII века и в особенности от первой четверти XIX ст., в связи с деятельностью гр. Сперанского в Сибири и для Сибири.
Часть материалов, собранных для указанной цели, попала к сенатору Губе, от него приобретена Варшавским Университетом и опубликована профессором Д.Я. Самоквасовым («Сборник обычного права сибирских инородцев», Варшава, 1876 г.). Некоторые юридические материалы опубликованы исследователями быта бурят, например, А.Р., М.Н. Хангаловым. Известный культурный деятель Монголии, б. лектор Петербургского и Иркутского университетов Ц. Ж. Жамцарано путем больших трудов составил ценное собрание актов и документов по монгольскому и бурятскому праву на монгольском языке и часть их перевел на русский язык, но к сожалению не издал собранных им материалов.
Наряду с партикуляризмом необходимо отметить и попытку кодификации, объединения обычного права туземных племен Сибири. Пытавшийся кодифицировать не только общее, но и местное право гр. Сперанский, поставил своей задачей создать свод местных законов (обычаев) кочевых инородцев Сибири и в качестве генерал-губернатора Сибири принял необходимые для этого меры. По его приказанию местные сибирские власти собирали требуемые сведения от инородцев (1818-1823 г.г.), Эти сведения подверглись известной обработке в двух учрежденных для Восточной Сибири губернских комиссиях: одна для Енисейской губ., другая для Иркутской губернии. На основании собранных таким образом материалов и был составлен Сибирским Комитетом «Свод степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири». Этот проект был вновь переработан в 1836 г., очевидно, в связи с появлением свода законов государства, и в 1841 г. напечатан. Проект не получил законодательного утверждения, но, несмотря на это, имел свою любопытную судьбу.
Потребность в систематизации обычного права туземных народностей Сибири была так велика, что проект и без законодательной санкции стал действующим правом. Он применялся в судебной практике в отношении туземцев Сибири и при том не только туземными судами, но иногда и правительственными судьями. Относительно применения Свода по крайней мере среди бурят прежде и до последнего времени у автора имеются совершенно точные сведения. В частности в 1918 г. национальный бурятский съезд создал национальный бурятский суд в виде хошунных судов (I инст.) и аймачных судов (II инст.), действовавший на основании особого положения (новелла № 3) и особых правил судопроизводства. Статьей 38 новеллы и 65 статьей правил судопроизводства подтверждается применение Свода Степных Законов, как кодекса действующего права. Автор лично видел постановление совещания бурятских судей от 1918 г., рекомендовавших каждому хошунному суду иметь для руководства Свод Степных Законов. Свод был переведен на монгольский язык для практического применения среди бурят. Среди последних он распространялся в списках на монгольском и русском языках и применялся органами управления и суда.
Свод Степных Законов делится на б разделов и 35 глав – и содержит 802 статьи.
I раздел – о правах и обязанностях семейственных, содержит 3 главы, II раздел – о праве инородцев на имущества, 12 глав, III раздел – об обязательствах по договорам, 2 главы, IV раздел – о благочинии в инородных стойбищах, 8 глав, V раздел – -о взысканиях и наказаниях, 5 глав, VI раздел – о судопроизводстве, 5 глав .
Источниками Свода являются: обычное право туземных племен и, гл. обр. при недостатке и неполноте первых, общее русское право (т. X, ч. I Св. Зак.) .
Указанные выше источники имеют, конечно, не одинаковую научную ценность. Наибольшее научное значение имеют акты и документы, содержащие записи обычного права бурят, составленные последними для себя, для своего употребления без всякого постороннего вмешательства. Меньшее значение имеют акты, представляющие ответы на запросы русских властей. В этих случаях буряты нередко несколько приспособляли свои ответы к требованиям и потребностям русских, давали то, что более удовлетворяло последних. Еще меньшее значение для изучения обычного права бурят имеет Свод степных узаконений кочевых инородцев Сибири, ибо при его составлении была произведена нивсллировка местных особенностей, говоря словами устава гр. Сперанского, было смягчено все дикое и жестокое, отменено несообразное с другими установлениями, т.е. обычное право туземцев подвергалось известной обработке и изменениям. И вместе с тем все указанные опубликованные и неопубликованные материалы представляют ценные источники для изучения обычного права бурят. Старый родовой быт бурятских племен под влиянием железных законов экономической необходимости разрушается, юридические обычаи, служившие правовым выражением этого быта, исчезают и, может быть, скоро совсем забудутся. Между тем для собирания их сделано очень мало и еще меньше, почти совсем ничего не сделано для изучения и научной разработки их.
В виду известного партикуляризма обычного права иркутских (северных) и забайкальских (южных) бурят, мы рассмотрим отдельно право тех и других, отмечая некоторые расхождения и внутри указанных двух основных групп. Начнем с обзора обычного права забайкальских бурят, относительно которых мы располагаем большим материалом.

ГЛАВА II.
Обычное право южных (забайкальских) бурят.

Источники.

Племя Хори.

Имеющиеся в нашем распоряжении материалы по обычному праву хоринцев довольно велики, но все же не содержат некоторых памятников, о которых имеем сведения из других данных.
Степное уложение хоринцев 1781 года. В уложении 1808 года сказано, что оно представляет лишь исправление и дополнение Уложения 1780 года. В указанном ниже приговоре от мая 1818 года содержатся также указания на прежнее уложение 1781 года и действующее 1808 года (ст. I). В сборнике сведений от 30 марта 1823 года содержится такое же указание (введение, приговор). Уложение 1781 года не напечатано и в рукописи, к сожалению, нам неизвестно.
Однако, некоторые отрывки из Степного Уложения 1781 года в нашей печати, повидимому, имеются.
А. Р. в своей статье «О законах некоторых сибирских инородцев», напечатанной в № 1 «Сибирского Вестника» за 1823 г., приводит ряд постановлений из древнего уложения, коим прежде руководились буряты – хоринцы, полагая, что оно составлено в Монголии. Он пишет: «Суд и расправа производится у хоринцев по Степному Уложению (Кудугену Токтол), писанному на монгольском языке, которое за несколько столетий сочинено в Монголии и дополнено 1808 года от Бурятских Тайшей и родоначальников новыми статьями. Оно разделено по роду преступлений на три отделения .
Я.И. Гурлянд идет еще дальше. Он пишет: «До 1808 года у бурят самостоятельного уложения не было и несомненно, что в XVII веке они жили как по своим древним обычаям, так и по древнему степному уложению, о чем нам сообщают исследователи (здесь следует ссылка на указанную статью А. Р.). Это то древнее уложение есть ни что иное, по нашему мнению, как устав 1640 года, тем более, что исследователь, сообщающий нам это и называющий древнее степное уложение Кудугену – токтогол, в то же время сообщает, что это уложение было написано на монгольском языке в Джунгарии (?) . Да в этом нас убеждает сходство многих статей уложения 1818 (1808?) и 1823 г.г. с уставом 1640 г., что в уложении 1808 г. есть некоторые пункты – уступки условиям времени» .
Таким образом А. Р. и Гурлянд полагают, что до 1808 года у бурят не было собственного уложения, они руководствовались монгольским уложением и, как утверждает последний, именно уставом 1640 года. Однако это не верно. Несомненно до 1808 года у бурят хори было свое уложение, составленное в 1781 году. Вот что мы находим в источниках по этому вопросу.
В введении к уложению 1808 года говорится: «во главе с нашим главным тайшей 11 родов Дамбо-Дугар Ринчино, 2-й тайша Юмцерен-Ваньчигун, депутат Гомбо Церено и все сайты 11 родов собравшись согласно указу Удинской Провинциальной канцелярии от 1780 года мая 20 дня за № 1219, устав (Хыпп Токтогол) составили, а ныне тот раньше составленный. устав – уложение, обновив и исправив, а также обсудив те дела, которые не включены в тот (старый) устав, утвердили впредь решать все дела народа согласно настоящего устава» . Таким образом в самом уложении 1808 года прямо сказано, что оно есть лишь исправление более старого уложения 1780 года (точнее 1781 г.).
В упомянутом выше приговоре от мая 1818 года сказано: «Еще раньше по предложению Удинской Провинциальной Канцелярии наш ирежний главный тайша Дамбо-Дугар Ринчино, второй тайша Юмцерен-Вань-чигун, депутат Гомбо Ольборийн, совместно со всеми родовыми сайтами составили в 1781 году июля 10 дня: «токтогол» под названием «худуген – уложение» и представили оное на монголском языке в Провинциальное Учреждение (Управление). На основании этого монгольского Уложения мы жили, но потом в 1808 году к прежнему положению прибавлены были еще несколько статей, этим Уложением мы в настоящее время и управляемся» .
Наконец в приговоре от 30 марта 1823 года между прочим говорится: «по указу, воспоследовавшему от бывшей Верхнеудинской Провинциальной канцелярии от 20 мая 1780 года за 1212, тогдашними хоринскими начальниками учинено было письменное степное уложение, а потом в прошлом 1808 году, вешней третьей луны 1-го числа, вторично прибавлены были к оным нужные статьи, по которым между родовичами нашими по сие время во всяких делах разбирается; ныне единогласно согласились изложить к прежде существующим еще вновь нижеследующие статьи, дабы по оным отныне впредь, как чиновные члены, так и светские старейшины и ясашные люди между собою разбираются» .
Из приведенных источников с несомненностью явствует, что первым туземным уложением бурят-хоринцев было уложение 1781 г., а не 1808 года и, следовательно, до 1808 года буряты руководствовались не написанным в Монголии и тем более в Джунгарии уложением (т. е. не Халха-Джиром или Ойратским уставом), а своим туземным уложением .
Монгольское уложение, о котором сообщает в своей статье А. Р., можно полагать, и было уложение 1781 года, что особенно подтверждается содержанием дошедших отрывков из него. А. Р., относя его происхождение к Монголии, был введен, нам думается, в заблуждение тем обстоятельством, что оно написано на монгольском языке и сами буряты называли его монгольским уложением.
Таким образом приведенные А. Р. отрывки вероятнее всего относятся к бурятскому уложению 1781 года. Вот эти отрывки :

1. «3а бесчестие, нанесенное словом или делом Ламе (жрецу), взыскивается с почетных людей денежная пеня в пользу обиженного и общества, а простых людей, кроме денежной пени, наказывают батогами или лозами».
2. «За оскорбление отца или матери виновный наказывается при собрании молодых людей в два раза лозами».
3. «За учинение увечья положено в продолжении б месяцев лечить больного за счет виновного, когда же он будет столько изувечен, что навсегда останется калекою, тогда в пользу его взыскивается 50 голов скота. При взыскании оного виновному дают расписку в том, что он более не подвержен никакому наказанию, хотя бы изувеченный после сего и умер».
   «В законах, относящихся до побоев – продолжает А. Р. – с большою подробностью назначено, какую пеню должны взыскивать за увечье каждого члена, и какому телесному наказанию подвергается преступник. Всякая денежная пеня распределяется сообразно званию обиженного, простираясь от 5 до 10 рублей, в пользу же общества от 10 до 20 руб.».
4. «Обличенный в прелюбодеянии с замужней женщиной наказывается телесно, и сверх того с виновного взыскивается в пользу обиженного лошадь».
5. «Когда жених умрет, то отданный за невесту калым возвращается его родственникам, равно и тогда, если жених примет Христианскую веру, а отец невесты не согласится отдать за него дочь свою; но если окрестившийся сам не пожелает жениться на иноверке, то лишается своего калыма».
6. «Кто возьмет в долг деньги или вещи и в названный срок не внесет оных, подвергается телесному наказанию, и его имение отдается заимодавцу в уплату».
7. «Жене без ведома мужа запрещено брать в долг, когда же муж поручится за жену и потом откажется платить, то подвергается телесному наказанию, и долг с него взыскивается».
8. «За кражу скота взыскивается так называемый ял, состоящий в том, что за каждую голову похищенного скота должно отдать еще три головы того же рода животных от 2-х до 4-х лет, и кроме сего виновный подвергается телесному наказанию».
9. «За маловажное воровство наказывают виновного телесно и взыскивается с него пеня по оценке похищенной вещи».
10. «Вспомоществовавший в воровстве и тот, кто, знав об оном, не донес, почитается наравне с вором и подвергается одинаковому наказанию».
11. «Тот кто не подал помощи погибающему, наказывается телесно, спасший же человека получает в награду лошадь».
12. «За все убытки, нанесенные тому, кто по чьему-либо поручению отправится в дальний путь, ответствует сделавший поручение».
13. «Кто во время обучения чужой лошади причинит себе какой-либо вред или увечье, лечится на счет того, кому принадлежит лошадь, равно как и тот, кто чужим металлическим орудием причинит себе вред».
14. «Больной, заплативший Ламе, лекарю или чтецу за посещение, имеет право требовать обратно отданное, ежели не почувствует никакого облегчения».
15. «Отец или мать, впавшие в бедность, имеют право пропитания от своих детей».
16. «Когда старшие братья женаты, а меньшие по смерти родителей находятся в бедности, то первые обязаны наделить последних имуществом, не ожидая за сие никакого вознаграждения».
17. «Ежели у кого окажется в стаде зараза и о том не будет донесено начальству, то не донесший ответствует за урон, причиненный чужому скоту».
    Почти каждое из приведенных постановлений повторяется с некоторым изменением редакции в Степном Уложении 1808 года, а так как Уложение 1808 года по свидетельству источников есть лишь переработка Уложения 1781 года, то это тождество служит ценным подтверждением того обстоятельства, что приведенные отрывки относятся к Уложению 1781 года.
    Равным образом сравнение содержания приведенных статей с содержанием Халха-Джиром не дает оснований говорить о тождестве или даже прямом заимствовании.
    Хэб – (положение, уложение) года барана (1763), осеннего среднего месяца 10 дня, составлено тайшами и сайтами 11 хо-ринских родов на албанном сейме по раскладке податей и повинностей. Содержит три статьи: 1) о брачном праве, 2) об охоте, 3) о борьбе с пьянством. Рукопись, русский перевод.
    Дзакия – наказ главного тайши хоринских 11 родов Ши-раб-Дамбо Дугар Ринчино зайсану Голстунского рода Арслану Мордаину с товарищами, 1793 г. летнего среднего месяца 25 дня. Носи г характер административного постановления и делится на девять статей, восемь из них содержат меры против азартных игр в карты, кости и против пьянства, девятая – против злоупотребления подводной повинностью. Рукопись – русский перевод.
    Хыпп – токтогол – согласительный устав о торговле в степи хоринских 11 родов, 1800 г. летнего первого месяца 20 дня. Представлен находившемуся в Петербурге главному тайше Дамбо-Дугар Ринчинову при докладной записке тайшей, зай-санов, шуленг и пр. 11 хоринских родов. Вызван запросом Бар-гузинского Нижнего Земского Суда от 13 июля 1799 г. за № 348; содержит 11 статей, нормирующих вопрос о торговле среди хоринцев, об уплате долгов, об отдаче денег в рост под %%. Рукопись – русский перевод.
    Степное уложение (Хыпп) 1808 г. хоринских 11 родов или положение 1808 г. по устройству управления и суда хоринских 11 родов. Составлено (утверждено) на общем сейме хоринцев, представляет переработку уложения 1781 года, содержит 132 ст. Весьма важный памятник. Рукопись – -русский перевод.
    К уложению приложен указатель его содержания.
    Общественный приговор от 18 декабря 1817 г. по вопросам управления хоринцев. 22 статьи. Рукопись, русский перевод.
    Приговор мая 1818 года об управлении хоринских бурят, принятый на сейме 11 хоринских родов. Вызван запросами Удинского Земского Суда о г 22 и 30 мар га 1818 года за № 3475 и 3709. Содержит шесть статей: о внутреннем управлении, порядке раскладки и сбора податей и о суде; в частности 4 ст. содержат историю происхождения трех тайш хоринских родов и последовательность преемства в этих должностях. Рукопись, русский перевод.
    Сведения об обычаях хоринских бурят от 30 марта 1823 года. Сведения представлены сеймом лучших людей 11 хоринских родов от 30 марта 1823 г. по запросу Иркутского губернатора Цейдлера – о промыслах, образе жизни, судопроизводстве хоринцев. Напечатаны в сборнике Самоквасова, 1 OS-147 стр.
    Сведения делятся на 12 глав и 144 ст. Глава первая говорит о бурханских кумирнях и находящихся в оных ламах, 7 ст., гл. II – о разбирательстве ссор между ламами, светскими чиновниками и простолюдинами, 12 ст., III – о разных ведомостях, об ясаке и поборах и строгом взносе оных, 5 ст., IV – об исполнении всяких дел должностными лицами, 5 ст., V – о сборе земских повинностей, о награждении и содержании уездных земских станций и исправлении дорог, 5 ст., VI – о сватовстве и разных тяжебных происшествиях между мужьями и женами, 19 ст., VII – о долгах, б ст., УШ – о наблюдении за питьем горячих напитков и о неигрании в карты, 9 ст., IX – о воровстве и чинении обысков, 16 ст., X – о соблюдении сенокосных мест, о примере сенных и хлебных поскотин, о покупке и продаже сена, б ст., XI – о наблюдении за пожаром, пущании палов, воды и об отправлении по улусам подвод, б ст., XII – о разных обстоятельствах, 48 ст.
    Кроме указанных известных нам в рукописном или печатном виде материалов по обычному праву хоринцев, необходимо отметить еще два памятника.
    Общественный приговор 11 хоринских родов от 27 октября 1820 года делится на 7 статей или пунктов. Содержит мероприятия по взысканию податей и повинностей.
    Хоринское положение 1851 года. Составлено на полном сейме «Хоринского Степного Управления» в декабре 1851 года. Вызвано предложением Военного Губернатора Забайкальской области, который на основании 65 и 68 ст. ст. Устава об управлении инородцев предложил проверить степное уложение хоринских бурят, составленное в 1823 году, снабдив его примечаниями и представить ему. Положение состоит из 197 ст. и 19 разделов. Содержание разделов следующее: раздел I – об инородческих храмах, жизни и духовном управлении, 6 ст.; II – относительно молебствий, совершаемых в дацанах, 2 ст.; III – о ламах, занимающих различные должности в дацанах, 16 ст.; IV – об избрании и утверждении должностных лиц и носящих почетное звание, 13 ст.; V – о ламских школах, 5 ст.; VI – об исполнении ламских обетов, наказаниях и покаянии за большие и малые проступки, 14 ст.; VII – о посвящении в хо-вараки и о замещении мест выбывших лам, 2 ст.; VIII – об имуществе дацанов и корпорации лам, 14 ст.; IX – о несении обязанностей должностными лицами по управлению хоринскими инородцами, 15 ст.; X – относительно охраны пахотных и покосных земель, 7 ст.; XI – относительно подвод, содержащихся для обслуживания казны и общества в пределах Хоринского ведомства, и о порядке пользования (этими) подводами, 4 ст.; XII – об устройстве и управлении дорог и мостов, 2 ст.; XIII – о сватовстве и свадьбах, 25 ст.; XIV – о судебном разборе исковых дел, 7 ст,; XV – о мероприятиях по борьбе с пьянством, картежными и прочими азартными играми на деньги, 5 ст.; XVI – о розыске краденного, судебном разбирательстве (подобных) дел, 7 ст.; XVII – о противопожарных мерах и об оказазании помощи лицам, пострадавшим от огня и воды, 5 ст.; XVIII – о разных случаях, 13 ст.; XIX – об оскорблении и пересудах, 5 ст. .

Селенгинские буряты.

Древний устав селенгинцев. В приговоре от 5 июня 1823 года, служащем введением к уложению бурят Селенгин-ского ведомства 1823 года, указывается, что предки бурят – селенгинцев с самого выхода из Монголии не имели от российского начальства по управлению и производству суда установленных правил, да и не нуждались в том, ибо жизнь была не сложна и родовые старейшины решали все дела путем словесного разбора полюбовно. «Но когда же после сего, говорится в приговоре дальше, втечение много-годичного времени, как в людях, так и в скоте последовало умножение, к тому же в прошлых 1764 и 1765 годах из наших селенгинских 14 родов составлено было пограничное, четырех полков, братское войско, то по неизвестным нам обстоятельствам стало упадать прежнее наше спокойствие, а с тем вместе, возраждается ненависть и неудовольствие к одному другого, и от того происходят ссоры, тяжбы, скотское воровство; напоследок, уже не оставалось никаких мер к прекращению всего того и к восстановлению прежнего образа жизни нашей, посему бывшие тогда главные родовые тайши, шуленги, зайсаны, начальники четырех полков, с их сотниками, бандиты, ламы, хамбы, с прочими степенными ламами и общественными лучшими людьми и казаками, сделали, сообразно инструкции, данной от Иллирийского графа, бывшего на Китайской границе полномочного посланника, Саввы Владиславовича Рагузинского, 1728 года в день июня, степные узаконения. После того в 1818 году по случаю требования, подобного сему, начальством, собравшись при одной конторе, учинили такое же положение, сообразно прежде установленному, по известным преданиям .
Таким образом из приведенного приговора видно, что между 1765 и 1818 годами бурятами селенгинского ведомства были приняты на сейме степные узаконения, их первое степное уложение, в составлении которого они сами участвовали . Что это за уложение, не дошедшее до нас?
Повидимому, вполне удовлетворительный ответ на этот вопрос мы находим в той же статье А.Р. Автор указанной статьи пишет: «Обитающие в Верхиеудинском уезде 18 родов Селенгинских бурят производят суд по Степному Монгольскому Уложению, введенному у хоринцев. Хотя в сем Уложении у Селенгинских инородцев в иных местах сделаны дополнения, в других перемены соответственно образу жизни, промышленности и степени просвещения сего народа, но наказания за преступления оставлены по большей части те же самые» . Повидимому наиболее близкие хоринцам селенгинцы заимствовали у первых и древнее уложение 1781 года, но произвели в нем некоторые изменения и дополнения и в таком виде приняли на сходе, о чем надо полагать, и упоминается в приговоре от 5 июня 1823 года, как об установлении родовыми начальниками степных узаконений.
Изменения, произведенные селенгинцами, в древнем Хоринском уложении А.Р. сводит к следующим нормам.
«За кражу скота и за маловажное воровство взыскивается вместо яла по оценке с каждого рубля по 10 копеек. Сообразно сему определена награда за открытие воровства. Вор пойманный с оружием наказывается при собрании народа в два раза лозами».
«Вдова, оставшаяся после смерти мужа бездетною, получает четвертую часть из имения мужа; в противном случае дети бывают наследниками имения, а она получает только свое платье».
«Шуленга, обидевший простолюдина в первый раз, платит один рубль, а в другой – жеребенка».
«За нанесение обиды словом или делом Главному Тайше виновный наказывается телесно и сверх того платит лошадь с прибором и 61 овцу» .
Материалы относительно правовых обычаев селенгинских бурят содержатся в сборнике Самоквасова, стр. 149, 197. Они представляют приложение к приговору 18 селенгинских родов от 5 июня 1823 года согласно предложению Иркутского Губернатора Цейдлера за № 863, «доставить сведения о степных… законах и описать порядок домашнего разбирательства дел по преданиям известные».
Материалы распадаются на 9 глав и 180 ст.: I гл. – о воровстве скота и прочего, 41 ст.; II – о супружеском несогласии и калымном скоте, 28 ст.: III – о словесных ссорах и драках, 23 ст.; IV – о лечении и книгочтении, 8 ст.; V – о долговых исках, 27 ст.; VI – о наследственном имении, 11 ст.; VII – о разных случаях, 15 ст.; VIII – о наблюдении хлебной и сенокосной поскотины, 13 ст.; IX – о выборах старшин и о прочем, 14 ст.
Селенгинское уложение 1818 года. Кроме того в приведенном приговоре от 5 июня 1823 года делается указание на то, что в 1818 году буряты селенгинского ведомства, собравшись при своей конторе на сейм, по требованию (запросу) начальства установили уложение, сообразно прежде установленному по известным преданиям т.е., повидимому, изменили и дополнили прежде действовавшее уложение. Эта переделка нам неизвестна. Едва ли она значительно отличается от уложения 1823 года, вероятно, положена в основу последнего.

Памятники обычного права общие для хоринцев и селенгинцев.

К числу материалов по обычному праву забайкальских бурят общего значения относятся следующие письменные сборники общих юридических обычаев селенгинских и хоринских бурят.
Цаадза (закон, указ, запрещение) 1759 года носит чисто религиозный характер. Вызван запросом пограничного комиссара Якобия о вероисповедании бурят. Запрос был сделан селенгинским и хоринским бурятам совместно, которые и дали общий ответ. Рукопись, русский перевод.
Согласительный устав (хып-токтогол) 1788 года, общий для селенгинских и хоринских бурят. Содержит в 10-ти статьях нормы брачного права. Рукопись, русский перевод.
Новое положение (шине-токтогол) о жизни и поведении, составленное селенгинскими и хоринскими духовными и светскими сайтами, 1841 г. Составлено на соединенном сейме селенгинских и хоринских бурят. Сборник заключает 54 ст., разделен на 3 раздела: 1) о ламайском духовенстве, 2) о знаках отличия и форме одежды начальствующих, почетных и общественных должностных лиц, 3) о свадебных пиршествах и дополнительные статьи .

Нормы обычного права.

Управление.

Туземцы Восточной Сибири, в том числе и буряты, управлялись своими родоначальниками – тайшами, шуленгами, зайсанами и т. п. Как было уже указано, русские власти первоначально ке вмешивались в управление туземцев. Наоборот, они подтверждали и укрепляли права родоначальников, стараясь привлечь их на свою сторону. Так, первый наш посол с Китаем окольничий Головин (1687-1689 г.) назначил некоторым туземным родоначальникам жалованье из казны. По представлению другого нашего посла гр. Рагузинского русское правительство, начиная с 1729 г., начало жаловать старших туземных начальников званием – тайшей, русскими чинами (в памятниках встречаются титулярные советники, коллежские ассе-соры, надворные советники тайши и зайсаны) и жалованьем по указанным званиям и чинам. В 1729 году были впервые даны оффициальные патенты на звание тайши: Голзотского рода зайсану Шодо, Цонголова рода – тайше Лапсану, Сарто-лова рода зайсану Дулькице .
У хоринцев образовались три должности тайш: главный тайша или первый, второй и третий тайши (а впоследствии и четыре).
Первым оффициально утвержденным тайшей 11 хоринских родов был Шодо. В патенте 1729 года о назначении Шодо тайшей между прочим сказано: «с того Шодо, а также с его кровных родственников и сыновей не только в нашу казну не требовать податей, но и ввиду пожалования Нашим Императорским Величеством, выплачивать нашему верному тайше Шодо по 20 р. жалованья ежегодно из нашей Государственной Казны». После смерти тайши Шодо, указом от 25 февраля 1732 года, утвержден тайшей сын его Ринце; после смерти последнего в 1765 году, утвержден сын Ринце Джанцан; после его смерти, указом 4 декабря 1768 г., младший брат его Дамба Ринцейн был поставлен тайшей и умер бездетным. Еще в 1759 году указом пограничного Комиссариата зайсан Михайло Батохин был сделан исправляющим обязанности тайши. После чего зайсан Дельгер Мордаин, указом Иркутского Наместнического Правления от 1 февраля 1793 года был утвержден тайшей, а после его смерти младший брат его Галсан Мордаинов сделался тайшей, а на его место сын его Дымбил Галсанов был утвержден главным тайшей.
В 1732 году была учреждена должность второго тайши для замещения первого, а с увеличением населения в 1793 г. была учреждена должность третьего тайши хоринских родов.
Должность четвертого тайши появилась в XIX ст. и имела, повидимому, специальное назначение: была установлена для отдельной группы агинских бурят.
Должность главного тайши Шодо и его потомков представлялась более важной и власть его более сильной, нежели должность и власть второго и третьего тайши, так как первый тайша был назначен патентом верховной власти, а второй и третий тайши назначались указами губернских властей, первый тайша с потомством был освобожден от уплаты ясака и даже награжден жалованьем, какими прерогативами не пользовались второй и третий тайши. Что касается пределов власти первого тайши, то она не была точно определена. В патенте тайши Шодо есть лишь общее указание на то, что хоринские буряты во всех делах должны слушаться тайшу и ему подчиняться. Круг ведомства главного тайши простирался на все 11 хоринских родов. В силу крепости родовой организации и патриархальности быта власть главного тайши была неограниченной и безапелляционной. Жалоба на главного тайшу русским властям рассматривалась как преступление. В указах, выдаваемых губернскими властями на должности второго и третьего тайши, компетенция определялась, как поручение решать «все дела касательно сватовства; взаимного отдаривания скотом, ссор, воровства и прочих маловажных дел за исключением серьезных дел и дел об убийстве человека». Второй и третий тайши со своими родами имели кочевья по Тугную и Хилку и управляли бурятским населением, живущим по тем местам. Они приезжают на съезды к главному тайше, на конторские албанные съезды (сеймы, сугланы) и по специальным вызовам для обсуждения дел. Они подчинены главному тайше, оказывают ему почет, беспрекословно исполняют все его приказания и на съезде слово главного тайши имеет перевес .
В 1749 году для бурят хоринцев была учреждена Онинская контора, первоначально под названием: «мирской сборной избы» а затем «конторы». Со времени учреждения последней, все указы и распоряжения начальства, а так же дела, подлежащие хранению, стали содержаться в той мирской избе-конторе. 27 февраля 1816 года было предписано поставить в конторе зерцало. Ведомство конторы заключалось в том, «чтобы решать после главного тайши среди Хоринского народа все дела». Присутствие конторы состоит из главного тайши и б депутатов, последние дежурят в конторе поочередно и решают дела, при чем два депутата с тайшей всегда должны находиться в конторе, остальные четыре депутата должны разъезжать по местам для управления и решения дел . Для решения важных дел должны съезжаться в контору все тайши и депутаты, при невозможности для последных приехать, их заменяют сугланные родоначальники (там же). Кроме конторы существовали по родам мирские сугланные избы (Об. хор III, I, приговоры 1817 и 1818 г.). Денежными делами и кассой ведал особый выборный казначей .
Кроме трех, а впоследствии четырех тайш у хоринцев в каждом роде имелся родовой начальник (теригуу). С 1809 года родовые начальники получали от правительства чин IX кл. В каждом роде имеются сайты – зайсаны, шуленги и засаулы по одному на каждые 200 человек податного населения и даамылы – по одному на 50 человек. Зайсаны, шуленги и засаулы решают и приводят в исполнение дела, указанные родовыми начальниками (теригуу), главным тайшей и Онинской конторой и об исполнении доносят главному тайше и конторе. На обязанности указанных сайтов лежит: сбор податей и повинностей и сдача их в казну, заботы о пополнении хлебо-запасных магазинов, наблюдение за исправным содержанием местных почтовых и уездных станций, наблюдение за починкой мостов и дорог, заботы о развитии хлебопашества, доставлении различных сведений («ведомостей»), собирание шерсти в казну; к их компетенции, согласно обычаю, относится и решение дел о сватовстве, местных тяжб о скоте, о кражах, разных ссор и тяжб между супругами и т.п. Они решают означенные дела согласно указа о назначении на должность, где определяется их компетенция и применительно к степному уложению (обычаям). Виновных они наказывают розгами, запирают под арест и взыскивают в пользу общества денежные «штрапы». Указанные должности сайтов выборные, но по обычаю избирались дети и ближайшие родственники прежних сайтов и большинство должностей сделалось наследственными, а избрание обычно носило лишь формальный характер или совсем отсутствовало. Сайты подлежали утверждению в должности губернским правлением, но далеко не все они представлялись на такое утверждение, а нередко исполняли свои обязанности согласно избрания; сайты не получали жалованья; в 1818 году их было 66 человек .
У селенгинцев также на должности главных тайшей и родоначальников (зайсанов, шуленг и т.п.) избирались «наследственно по поколению» и утверждались указами начальства. Если у родоначальника не окажется потомков или оставшиеся вследствие болезни или по другим причинам не будут в состоянии отправлять обязанности по должности, вместо них избираются ближайшие родственники; если оставшийся сын или потомок умершего родового начальника малолетний, то до достижения им или 15 – 18 летнего возраста управление должности поручается кому-либо из ближайших родственников или особо избранному лицу. Если наследник не будет избран в должность родоначальника вследствие совершенного им преступления, его поколение теряет право на занятие должности, в других случаях – нет. Если после умершего родоначальника не окажется потомков, ни родственников, выборы производятся из общественников «человека честного поведения, имеющего хороший достаток и знающего грамоту» (Об. сел.. IX, 167, 168). Во временные должности конторских депутатов, помощников шуленг и других выбираются по состоянию и очереди (там же, IX, 169). Все подати и повинности родовых старшин, несущих службу по выборам и утверждению начальства, оплачиваются обществом (там же, 171; ср. Об. хор. – III, 4). Обязанности зайсанов и шуленг: исполнение предписаний главного тайши, его помощника, конторы и депутатов, собирание и доставление в установленные начальством сроки ясака, податей, земских повинностей, установленных ведомостей и сведений в главную контору (там же, 172, 173). За неисполнение или небрежное исполнение их обязанностей главные тайши имеют право налагать на шуленг и зайсанов наказания, а родовые шуленги – на десятских и прочих подчиненных им должностных лиц (173, 174). На родовых старшин возлагается и решение спорных дел (175, 177).

Подати и повинности.

Все подати и повинности, ложившиеся на туземцев, можно разделить на два разряда: на казенные, поступавшие в государственную казну, шедшие на общегосударственные нужды и на местные, шедшие непосредственно на покрытие нужд и потребностей самих инородцев. Главною податью общегосударственного характера является «ясак». Ясак представлял прямой налог и состоял первоначально из шкур пушного зверя (соболя, чернобурой лисицы, песца и др.; единицей измерения служил соболь), впоследствии ясак был переведен на деньги. Ясак уплачивался различно: поголовно, с рода (так именно у бурят), с волости. Размер ясачного оклада определялся в зависимости от возраста плательщика, его семейного положения, имущественной состоятельности и доходности его промыслов. Платящие ясак инородцы и получили отсюда общее название «ясашных» (податных). Сбор ясака производился однажды в год двояким способом: сборщики ездили за получением ясака в кочевья туземцев, впоследствии на их съезды (албанные сеймы, сугланы и т. п.) или же туземцы сами привозили его русским властям. С образованием более прочных связей с туземным населением второй способ постепенно вытеснил первый. Кроме указанного прямого налога туземцы несли еще ряд натуральных повинностей: в западной Сибири – отправляли «государеву пашню» везде несли подводную повинность по доставке запасов и перевозке людей, отправляли «ямскую гоньбу» и т. п.
Буряты уплачивали ясак по родам. Наблюдение, надзор и побуждение к платежу ясака и исполнению повинностей возлагалось на тайшей и конторы, а также на мирские и суглан-ные избы, которые наблюдали за сбором ясака и прочих податей подчиненными им родоначальниками. Непосредственный сбор ясака и прочих податей возлагался на родовых начальников – зайсанов, шуленг, засаулов и т. п., которые в назначенный для взноса ясака срок должны были разъезжать по кочевьям для понуждения к взносу и представлять ясак в мирские избы, а оттуда в общеродовые конторы. За небрежность, недосмотр и послабление по сбору ясака – тайши и родоначальники несли наказания (Об. хор. Ill, I; Об. сел., 172). Воспрещалось родоначальникам пересылать ясак и денежные сборы в мирские избы и конторы с ясашными, податными людьми, а должны это делать сами родовые начальники, иначе за пропажу и недостачу несут ответственность (Ст. Ул. 103; Об. хор., III, 3).
Все внутренние сборы на мосты, перевозы, починку дорог, на содержание домов-собраний при конторе и проч. собирались раз в год. При чем главные и прочие тайши с родовыми сайтами на съезде предварительно намечали, на какие расходы и сколько денег следует собрать с народа (т. е. составляли годовую смету), о чем и составляли приговор; затем производилась разверстка означенной суммы по родам, подушно «на все состоятельное население», «с состоятельных всех классов людей». Деньги собирались через родовых начальников и вносились в контору, здесь они записывались в особую книгу. Контора выдавала деньги под расписку на расходы. По истечении года книга для отчетности представлялась в Земский Суд .
Отбывание натуральных повинностей, например, исправление трактов и проселочных дорог возлагалось поровну на местных жителей, при чем большие починки должны производить, как вблизи, так и в отдаленности обитающие (кочующие), а малые только вблизи тракта или дороги живущие (кочующие) – (Об. хор., V, 2-4).
В наказе-распоряжении главного тайши Дамбо-Дугар-Рин-чино на имя зайсана Мордиана 1793 г. указывается на злоупотребления подводной повинностью («впределах наших одиннадцати родов всякий нужный и ненужный люд пользуется подводами» – пишет главный тайша) и предписывается не давать подвод тому, кто не имеет «пилета» или документа на пользование подводой. Если даже сайт будет пользоваться подводой, не имея от тайши билета, то такого сайта надлежит схватить и представить тайшам .

Скотоводство и охота.

Основным источником средств существования издавна служили у бурят охота и скотоводство. Памятники обычного права содержат большое количество постановлений, относящихся к тому и другому. Большая часть этих постановлений относится к частному или уголовному праву и будет нами рассмотрена дальше в соответствующих местах. Из прочих норм надлежит отметить следующие.
Скотоводство. Предписывается о скоте, больном заразною болезнью, объявлять сайтам и удалять его в особые урочища, отделяя от здорового скота, через начальствующих лиц испрашивать знающих ветеринарное искусство лам и лечить больной скот; за сокрытие такой болезни наказывать родоначальника штрафом в 10 рублей, а родичей – лозами (Об. хор., XII, 14; Об. сел., 71). Если кто погибнет от заразительной болезни, хозяин должен сделать заявление старшинам и зарыть труп вдали от пастбища глубоко в землю (Об. сел,, 19). В случае если кто приблизится к чьему-либо кочевью с зараженным скотом и погибнет у владельца кочевья скот – первый платит половину убытка (С. У., 71); по Уложению 1781 года не донесший начальству о заразительной болезни скота отвечал за убытки от распространения заразы. Скот охраняется запрещением ставить близ его пастбищ ловушки и вырывать ямы ближе 5 или 7 верст (Ст. Ул.; Об. хор. XII, 2). О присталом скоте надлежит втече-нии семи суток объявить народу, через семь дней послать извещение ближнему сайту, последний втечении двух месяцев должен объявить о том, начальству. Если втечении трех месяцев по объявлении владелец не явится, скот отдается объявившему о присталом скоте (С. У., 131; Об, сел., 17). Кто поймает чужой скот в хлебе или на покосе, обязан хранить его до отыскания хозяина, о чем должен объявить старшине, пользоваться скотом может, но не вправе изнурять его работой и ездой (Об. сел., 165). Если кто отдаст свой скот в стадо другого с его согласия и присоединенный скот уведет хозяйский и последний погибнет, убыток делится пополам; если же скот был припущен без согласия хозяина, происшедший убыток уплачивает припустивший скот (С. У., 69).
Охота. Воспрещается ставить самострелы и ловушки, когда земля еще черная, т.е. пока не выпал снег или окончательно не стаял. (Ст. Ул. 111). Ямы, самострелы, ловушки и прочие приспособления лова разрешается ставить лишь дальше 20 верст от жилищ, с извещением о том местных жителей; в случае, если извещение не будет сделано, хозяин ловушки должен возместить происшедший от того ущерб. Если же ловушки будут поставлены ближе 20 верст и произойдет ущерб и несчастье, то, кроме возмещения ущерба, хозяин ловушки подлежит наказанию (С. У., 86; Об. сел., 130). Воспрещается вырывать ямы ближе 20 верст и ставить ловушки ближе 5 и 7 верст от скотского пастбища, в противном случае – возмещение убытков и наказание (С. У., 86, Об. хор., XII, 20; Об. сел., 140). Прежде разрешалось ставить ловушки с петлями только лицам, имеющим меньше 200 голов скота, имеющим же больше воспрещалось. Для лиц, имеющих свыше 200 голов скота, даже охота разрешалась лишь для уплаты ясака . При облавах на зверей, ежели у кого падет лошадь или случится какой-либо другой убыток, то половину последнего уплачивают соучастники по облаве и добыча делится поровну (Ст. Ул., 37; Об. сел., 143); если же охота небольшая и участников всего 2-3 человека – убыток разлагается на всех поровну, равно и добыча (Об. сел., 141).

О религии и духовенстве.

Господствующей религией забайкальских бурят является буддизм в форме ламаизма. Цаадза (закон, указ, предписание) 1759 г. летнего последнего добавочного месяца 17 дня содержит следующее постановление.
«Некогда Будда Шигемуни соизволил изречь: Нет учителя, подобного Будде, нет добродетели, подобной учению (Ном), нет сосуда, подобного Общине, нет путеводителя, подобного Тарни – такова заповедь. Отныне в будущем, покланяясь ламам и бурханам, да очистим свои грехи. После смерти не будем убивать своего коня, но согласно вере (Ном) пожертвуем ламам и бурханам. Если нечего будет пожертвовать у бедного человека, то можно ограничиться тем, что есть, хотя бы одной копейкой. Если кто не будет слушаться правил (иоса) настоящего закона (цаадза) и по старинному обычаю убьет своего коня, то с тем человеком поступить согласно закону .
Обычное право селенгинских бурят содержит по данному вопросу следующие постановления.
«С давних уже лет принявшие веру бурхана шигемони, т.е. ламаискую, мы сделались привязанными к кумиренному священному лачискому чтению книг, показывающему нам прямой путь душеспасения; но напротив того многие некоторых родов не держатся сего закона, а употребляют обманщиков или шарлатанов, называемых шаманами, которые уверяя простодушных, чрез посредство их шаманства, облегчением от болезней, назначают или лучших лошадей или лучшие и редкие вещи, якобы требует того дух, ими призываемый, но вместо того употребляют их в собственную пользу, а через то приводят других в большой убыток, а некоторых в самую крайнюю бедность. В отвращение чего нужным считаем такое непомерное злоупотребление и обман вовсе искоренить и привести простодушных к признанию закона, всеми почти принятого (Обл. сл. ст. 93) . Ввиду этого предписывается к больному призывать лам и ховараков, за обращение же к шаманам и шаманкам наказывать: и приглашающего и шамана отдачей в кумирню для варения пищи и штрафом в 10 рублей каждого (Об. сел., 94). «Как известно нам, говорится дальше, что некоторые бурятские роды, живущие почти соседственно с таковыми же ведомствами наших селенгинских, не зная настоящей веры, не оставляют еще и поныне старый порядок необразованной религии, весьма противный порядок, как например, если кто умрет не призывая лам для отпения и погребения, тело умершего, одев в хорошее платье увозят в степь или в лес, оставляют там и кладут вместе с ним лук со стрелами, колчан и другие самонужнейшие по жизни человеческой вещи; равным образом убивают любимую умершего лошадь и оную со всем верховым прибором, седлом и прочим оставляют при мертвом теле; но дабы из наших селенгинских бурят, а особенно живущие в недалеком расстоянии от тункинских и кудинских, никто по простодушию не мог последовать такому порядку, полагаем: ежели кто помрет, то к отпеву и погребению приглашать лам, кои от того ничуть отказываться не должны, за что всякий, по состоянию своему, может и обязан делать ламам пожертвования для поминания умершего, а ламы признавать себя должны довольными; буде же кто узнает, что кто-нибудь в противность сему нарушает порядок религии, то должен о том объявить старшинам и старшины за нарушение порядка веры должны наказывать» (Об. сел., 95).
Дальнейшие нормы, относящиеся к данному вопросу:
Строить кумирни равно и поправлять оные предписывается при помощи добровольных пожертвований, а не обязательных сборов с народа. Кумирни имеют свои имущества, в кои поступают остатки от жертвоприношений. Содержание кумирен-ных писарей производится из кумиренного имущества и только одному главному писарю всех хоринских кумирен содержание платится из общественных сумм. Содержание при кумирнях та-кильчинов (род пономарей) производится также из кумиренного имущества (обычаи хор., 1-1). Всем, носящим сакили (красные пояса), т. е. духовным, запрещается убивать животных (там же, 1-2). Чиновным и штатным ламам предписывается безвозмездно обучать при кумирнях учеников (от 10 до 25 лет,) грамоте, чтению духовных книг и пр.; без разрешения ламы – учителя, ученики не вправе куда-либо отлучаься (там же, 1-2). При кумирнях существуют приходы из достойных людей, кои и содержат лам. Вошедший в такое приходское товарищество не может выйти из него, за исключением случая впадения в полную бедность (там же, 1-3). Живущим своими юртами близ кумирни ламам покосы и выпуски отводятся по близости, живущим без юрт также по близости отводятся покосы по числу лошадей и дойных коров; ламы, живущие вдалеке от кумирен, пользуются покосами и выпусками из местных общественных земель. Живущие в кумирнях для обучения ламы получают половину содержания от кумирни (1-7). Для приезда в кумирню живущие в отдаленных улусах ламы и ученики пользуются общественными подводами (1-6). Ламы могут заниматься врачеванием, астрономией, перепискою священных книг, раскрашиванием бурханов – на основании экзамена с позволения знающих кумиренных лам (там же, 1-4). Кто из простых ученых людей с позволения известных хороших лам пожелает отправлять для других чтение книг и заниматься лечением, тем не воспрещается (1-5). Количество лам при дацанах и кумирнях определено комплектом (штатами), в комплектные ламы производятся выборы с участием светских старшин (1-6) . Для управления делами кумирни ламы с участием тайшей, зайсанов и светских старшин выбирают из комплектных лам должностных лиц, в частности управляющего кумирней (настоятеля) и заведывающего имуществом кумирни, а на одного из светских старшин возлагается надзор за имуществом кумирни (1-5, 6). Относительно обязанностей службы все ламы зависят от главного ламы, настоятеля, или управителя и прочего духовного начальства; за самовольные действия подвергаются наказаниям (Об. хор., I 6, Об. сел., 179). Так, за неявку к отправлению службы в кумирне чиновный лама штрафуется 5 рублями, а почетный лама 2 р. 50 к., ученики наказываются лозами (Об. хор.., 126). Чиновных и старших лам не допускается подвергать обыску при дознаниях о краже (Об. сел.; II). За оскорбление духовенства наказание усиливается (см. дальше). За лекарства ламы могут взимать с состоятельных «настоящую цену», с недостаточных «по усердию» (Об. Хор., 1-4). За лечение больного ламы получают подарки. Старое Степное Уложение 1781 года содержало по этому вопросу следующую норму: «Больной, заплативший ламе, лекарю или чтецу за посещение, имеет право требовать обратно отданное, ежели не почувствует никакого облегчения» ). Степное Уложение 1808 года встало на более современную точку зрения. «Если для лечения кого-нибудь будет приглашен известный народу хороший «эмчи-лама» (лекарь) и за принятые от него лекарства и за чтение священных книг будет заплачено больным человеком и как бы ни велика была эта плата, пусть не ищут ее обратно, если бы даже больной и умер. Но если какой неизвестный народу незначительный лама или бакши, заявит больному человеку «я тебя вылечу» и таким образом возьмет что-нибудь, а больной этот умрет, то пусть (лекарь) вернет обратно все, что получил. Разрешается взыскивать обратно плату с неудачно лечивших шаманов . Хоринские правила 1823 года прямо запрещают взыскивать обратно с лам и врачей плату за лечение (Об. хор. XII-9), но разрешают взыскивать обратно с неудачно лечивших шаманов (Об. хор., XII, 48). Селенгинские правила 1823 года определенно устанавливают: «Ширетуям или цоржиям и прочим ламам и ховаракам приносимый дар за чтение книг никому обратно не требовать и в том суда не давать» (Об. сел., 96, ср. 98). Если кто для лечения больного или чтения книг пригласит ламу или хова-рака ) и в пути от падения с лошади или других причин приглашенный потерпит вред или убыток – половину расходов обязан возместить приглашавший; если же от пьянства или собственной неосторожности погубит коня и причинит другой ущерб – должен возместить его (Ст. Ул. – 21, Об. сел. – 98). Ст. Ул. 1808 года запрещает ламам, бакшам, шаманам и шаманкам врачевать в пьяном виде (ст. 21). Ламы и ховараки, хотя бы и главные, как то главный лама, хаиб, ширетуй, ноин и цорджий и т. п. не имеют права судить не только дел мирян, но и мирян и ховараков: «поелику обязанность их только соблюдать благочиние и благопристойность по кумирням во время службы и распространять познание веры» (Об. сел., 179). Кумиренные ламы по приглашению родовых старшин при разборе дел приводят стороны к присяге (там же, 180).

Частное право.

Ограничения дееспособности.

В виду эксплоатации, которой подвергались буряты со стороны торговцев, сильной задолженности их и происходящих отсюда затруднений по сбору ясака и отправлению общественных повинностей правительство неоднократно издавало запрещения (см. например, именной указ от 20 июля 1748 г. и др.), чтобы купцы не ездили торговать по кочевьям инородцев, разрешая торговлю с последними только в городах и на ярмарках. Но эти запрещения мало помогали. Как видно из докладной записки тайш, родовых начальников и простого народа 11 хоринских родов на имя главного тайши Дамбо Дугар Ринчино 1800 года «подданные 11 родов без согласия и ведома нашего от купцов на большую сумму берут в долг товар из больших процентов и тот забранный в долг товар, не будучи в состоянии оплатить купцу, друг от друга деньги из большого процента перезанимают и расплачиваются, а то не найдя чем уплатить долг, без нашего ведома и разрешения дают от себя купцам подписки и старый свой долг опять переписывают на новые проценты, затем, не будучи в состоянии уплатить и этот долг, разоряются, вследствие чего бывают принуждены уйти в кабалу, отчего лишаются возможности отправлять государственную албу и всякие расходы и сборы 11 родов, такие люди лишаются возможности содержать своих детей, отца и мать, кроме того оказывается, что из наших 11 родов чиновные сайты делают долги и таким же образом поступают, а то бывает и так, что за таковые всякие долги, сделанные отцом, сын его с головой уходит в кабалу. В то время как тот сын не может оправиться с долгом, отец его опять делает безпредельные долги, отчего сыновья до конца своей жизни бывают принуждены оставаться в долгах и перестают исполнять государственную албу и уже не являются соучастниками в общественном деле» . В виду изложенного сейм: 1) запретил чиновным сайтам брать товары в кредит и торговать под угрозой штрафа в 20 коп. с рубля и отобрания товара с возвращением его продавцу, 2) запретил лицам податных сословий забирать товары в кредит и вести в кредит торговлю; разрешил торговлю с дозволения родовых сайтов приобретенным за наличные товаром; наказание за ослушание – крепко высечь спину и вернуть товар продавцу, 3) предписал сайтов за отсутствие надзора и попустительство подвергать штрафу в 10 руб. и наказанию.
Для поездки в город с целью купли-продажи надлежит получить билет – разрешение от сайта с указанием, что везется в город на продажу, и по приезде надлежит показать сайту, что куплено в городе . Без разрешения сайта запрещались отлучки в другое ведомство (С. У. 93).
Исковая давность. Если в удостоверение долга имеется документ или свидетели, то взыскание долга возможно, хотя бы прошло 30-40 лет, но если нет ни документа, ни свидетелей, то такие дела надлежит разрешать до истечения 15 летнего срока (С. У., 48).

Вещное право.

Отношение к недвижимости. Являясь главным образом скотоводами и охотниками, постоянно кочующими с места на место, сохраняя основные черты родового быта, буряты естественно очень долго не знали права собственности на недвижимость, права индивидуальной собственности. Право на землю выражалось в виде права на пользование произведениями и принадлежностями земли, принадлежащее в целом роду и совокупности родов или племени: право на пользование лесом и на охоту в нем, право.на рыбную ловлю, права на пастбища для скота и т.п. И эти места пользования не были постоянными, а легко менялись на другие. В старое время вплоть до ХVII века буряты довольно свободно кочевали по громадным лесным и степным пространствам Сибири, сталкивались здесь лишь с другими туземными племенами, нередко вступали с ними в борьбу за господство над территорией и в случае неудачи уходили на другие все еще свободные места. С появлением русских и с последовавшей затем колонизацией и заселением края свободное передвижение в прежних размерах было стеснено. Каждое племя и каждый род постепенно были вынуждены кочевать в определенных местах, часть их перешла к земледелию, зачатки которого замечались и ранее, до прихода русских. С земледелием появились и экономические основания для развития права собственности на недвижимость.
Русская власть рассматривала земли, по которым кочевали инородцы – то как земли государственные, находящиеся в пользовании инородцев, это – обычный взгляд, то как их старинные «породные» земли. Этот вопрос уже в XIX столетии был предметом обсуждения законодателя и по отношению к Иркутским бурятам разрешен в первом смысле утвержденным мнением Государственного Совета, в котором сказано: «оставить иноверцев, в Иркутской губернии, на обитающих во владении земель на том же основании, на котором ныне владеют, представляя по силе Горного Положения право руды и что в недрах находится, отыскивать как казне, так и частным лицам, а тем из них, которые уже водворены и занимаются хлебопашеством, буде сами того пожелают, отмежевать по 30 десятин на душу, а землю сию утвердить на праве помещичьем, распространив меру сию на будущее время, т.е. кто из сих кочующих народов пожелает водвориться и заниматься хлебопашеством, то и им таковое же число, с таковым же правом отмежевать» . По существу другой взгляд был высказан по вопросу о землевладении хоринцев, как в указе Петра I-го, так и в решении Сената. За хоринцами признано право на вечное владение находящимися в их пользовании землями и предписано выдавать на эти земли документы… . Рассматривая землю, обитаемую кочевыми туземцами, как землю, принадлежащую государству, а самих туземцев как пользовладельцев ею, правительство нередко распоряжалось этой землею, помещало на ней переселенцев, устраивало заводы и т.п. Но вместе с тем принимало и меры к охране прав туземцев на земли, находящиеся в их владении: запрещало местным властям размещать на ней переселенцев, самовольно селиться в ней, выселяло самовольных заселыциков и т.п. Местные власти нередко свободно распоряжались землей туземцев, разрешая кочевать в известных местах то одним, то другим, отводя ее под пашни и угодья крестьянам и т,п. Только Положение 1822 года внесло некоторые определенные нормы в земельные отношения туземных народностей, закрепив в общем порядок, который сложился путем исторического развития.
Бурятские племена и роды должны были кочевать на признанных за ними, отведенных им местах. Административной единицей являлся род, родовая община. Буряты в рассматриваемую эпоху находились (и по сие время находятся) в переходной стадии от кочевого быта к оседлому. Они имеют на зиму избы, летом же перекочевывают в юрты. Главным занятием является скотоводство. Родовая община имеет общий выпас, кроме того у отдельных родовичей имеются индивидуальные участки обрабатываемой для сенокошения земли (утуги), а также пахотные участки. В виду отсутствия воды на утуги проведено искусственное орошение.
Чиновники (сайты), заведывающие двумя стами душ, были обязаны кочевать среди своих родовичей. Если от общего кочевья родовичей отделится и кочует отдельно более двадцати душ, то обязаны выбрать дамала и через него решать свои дела; менее 20 душ не могут кочевать отдельно (Об. хор., XII, 34). Если кто изберет себе временное стойбище, а затем перейдет со всем своим имуществом и постройками на новое место, оставленное место может занять новый поселенец (Об. сел., 162). Удобное место для сенокошения и хлебопашества общество должно делить между своими членами поровну. Если же кто огородит участок возле своих стойбищ, обработает и проведет туда воду, то такие участки в общий раздел не идут (Об. сел., 163). «Всякий человек обязан хлебную и сенную поскотину городить крепко и хорошо» – не позднее 9 мая и отгораживать с 15 сентября каждого года (Об. хор., XII, 26. Об. сел., 154, 164). Родовые начальники должны кочевьями отступать от сенокосных мест, бдительно содержать скот и тем хранить сенокосные места (Об. хор., X, 1). Поля должно огораживать (Об. хор., X, 8). Предписывается прочное устройство городьбы, указывается количество жердей в городьбе, их толщина и высота городьбы (С. У., 73; Об. хор., X, 1, 2). Городьба особо охраняется. Если кто возьмет жердь или дерево на чье-либо стойбище или из городьбы у хлеба или сена сломает или сожжет, обязан возместить и подвергается наказанию розгами (С. У., 80). Если кто обработает участок земли для хлебопашества и сенокошения, а затем не будет пользоваться им и городьба будет разрушена и кто-нибудь пожелает воспользоваться обработанным местом, то в случае, если прежний владелец заявит спор, ему дается три года для обработки; если не будет обрабатывать, земля отдается заявившему желание воспользоваться ею, который вправе ее огородить, но должен по возможности вознаградить первого владельца за расчистку (Об. сел., 160). Хлебные клади и сенные скирды предписывается огораживать (Об. хор., X, 2; Об. сел., 165). Воду по вырытым для орошения канавам надлежит спускать по очереди, не делая друг другу стеснения и устраивая мосты для переезда и прохода; если в каком либо улусе или урочище имеется только одна небольшая речка или ключ, из которой получают воду жители и скот, вблизи него кочующие, то кочующим выше по речке под угрозой строгого наказания воспрещается отводить из речки воду для своих сенокосных мест, или запирать ее; ежели жители улуса терпят сильный недостаток в воде, что изнуряет их скот, то они вправе провести воду посредством канав из речек или ключей соседнего или более дальнего улуса, в особенности из тех, в которых нет в воде недостатка (Об. сел., 157, 159). За неисполнение указанных предписаний виновные обязаны возместить убытки, а иногда несут и уголовное наказание (С. У., 74, 78; Об. хор., X, 2, 4; Об. сел., 154, 155).
Движимость. Право собственности на движимость бурятское право знает. Главную ценность представляет скот. Право собственности на скот и другое имущество по общему правилу принадлежит семье, но отдельные члены могут иметь свое индивидуальное имущество. Так, женатому сыну отводится отдельная юрта, выделяется часть скота, хозяйственного инвентаря и утвари, не порывая общесемейной связи во всем прочем. Но возможен и полный выдел сына. Представителем семьи, входящей в известный род, является глава, домохозяин. Право собственности на движимое имущество приобретается, как первоначальными способами: скотоводством (право на приплод), охотой, рыбной ловлей, находкой, так и производными: куплей-продажей, дарением, наследованием и т. п.
Охота. Охотнику убившему зверя, принадлежит право собственности на его тушу и шкуру, поймавшему зверя в силки и капкан – право собственности на живого зверя и на пойманную рыбу. Если охота или рыбная ловля носили общий характер – возникает общее право собственности, за которым следует раздел добычи. По обычаям хоринцев, если кто-либо ранит волка или лисицу и погонится за ним, а убьет его другой охотник, то зверя получает первый, второй же четыре лапы; если же первый охотник ранит козулю, а второй убьет ее, то всего зверя получает второй охотник (Ст. Ул., 104) . Обычаи селенгинцев несколько иные, Первый охотник, подстреливший зверя, и второй, застреливший его делят добычу пополам. Если кто-либо был свидетелем того, как охотник убил соболя, лисицу или волка, получает две передние лапы добычи; если же был убит большой зверь: дикая коза, кабан и т. п., то получает стегно мяса (Об. сел., 142).
Право на приплод от скота, право на тушу скота. – Приплод от скота принадлежит владельцу его. Приплод от приставшего скота принадлежит хозяину стада, если он сделал объявление о приставшем скоте (Ст. Улож. 131). Если посторонний человек спас жизнь скотине или посвятил ее божеству, и если эта скотина падет, находясь у хозяина, то труп ее берет тот, кто спас ей жизнь, или посвятил божеству (С. У., 67). Труп загрызенной диким зверем или потонувшей скотины принадлежит владельцу ее (С. У., 65, 66). Если скот, бодаясь между собой или в драке падет, то кожа и мясо павшего животного делится поровну между владельцами скота (С. У., 78).
Находка. Если кто найдет на земле товар, деньги или что другое, то тотчас же должен объявить о том народу; когда владелец найдется, он обязан отдать нашедшему 1/10 часть, но если о находке не будет объявлено народу, а потом кто-либо обнаружит это, то находка отдается собственнику, скрывший находку должен быть высечен, а обнаруживший получает 1/10 часть (С. У., 64). Если кто-либо найдет остатки скотины, съеденной волком, и скроет о находке, то обязан возместить ущерб, и кроме того должен быть высечен. В летнее время нашедший может съесть мясо через двое суток, в зимнее – через месяц; в это время должен делать заявления о находке (С. У., 65). Если кто-либо найдет чью-либо скотину, потонувшую в воде, и съест, не заявив предварительно о находке, то должен возместить ущерб и подвергается наказанию розгами (С. У., 66).
Владение и пользование вещью. Не употребляя терминов добросовестное и недобросовестное владение, бурятское право различает, однако, по юридическим последствиям тот и другой вид владения. Так, если кто, не спросясь владельца, и не имея большого и спешного дела, самовольно возьмет и использует для езды чье-либо животное, тот обязан заплатить за пользование и подвергается наказанию розгами; если же едет для спешного дела и использует для передвижения без спроса у хозяина, коня или быка – дело разрешается по разбору по обстоятельствам (С. У., 70). Если кто использует для езды быков и лошадей, приставших к стаду, обязан заплатить за это (С. У., 68). О приставшем скоте надлежит объявить втечение семи дней, не пользуясь им; по истечении этого срока, если не явится хозяин, можно пользоваться (С. У., 131). Ворвавшимся в огороженное хлебное поле и покос скотом до отыскания хозяина разрешается пользоваться, не изнуряя его, однако, работою (Об. сел., 156). Если кто, не спросясь сайтов и владельца покоса, выкосит сено, то 2/3 его отдается владельцу и 1/3 выкосившему (С. У., 79).
Vindicatio движимости. Кто даст в пользование бесплатно (ссуда) или за плату (аренда) свой скот и пользо-владелец отдаст его за сбой долг или расточит, подвергается наказанию, а хозяин скота вправе отобрать свой скот у того, кому он передан, а последнему дается лишь право регресса (Об. хор., XII, 20). Украденную вещь можно отобрать у владельца, последний должен указать, у кого он получил ее, и может взыскивать, убытки, с предшественника (Об. хор., IX) .

Обязательственное право.

Ответственность за вред и убытки. Бурятское право возлагает ответственность за причиненный вред и убытки не только вследствие вины, виновного деяния или упущения: это главное основание ответственности, но иногда и на основании объективной причинной связи между действием данного лица и причиненным ущербом. Так, если кто, ловя коня, наедет на чью-либо лошадь, следствием чего явится вывих или смерть этой лошади, то ловивший должен возместить ущерб (С.У., 72). Если какое-либо животное изувечится или пропадет, попав в. вырытую яму, то вырывший яму должен возместить ущерб (С.У., 75). Если в проруби, сделанной для скота (2 чет. шириной), погибнет скот – нет ответственности, но если прорубь сделана шире должного размера, вырубивший ее отвечает за убытки (С.У., 99) и др. В ряде случаев, исходя из того же принципа (вины), бурятское право освобождает от ответственности. Так, малолетний – до 8 лет – не отвечает за причиненный им ущерб (С.У., 40). Если кто нечаянно наткнется на забор или городьбу, хозяин не отвечает за вред (С.У., 96). Если на обмолоченный на льду и не огороженный хлеб зайдет скот, упадет и издохнет, не несут ответственности: ни хозяин хлеба за павший скот, ни хозяин скота за съеденный хлеб (С.У., 76). Если кто во время дружеской помощи и других работ нечаянно потерпит ущерб – его неудача (С.У., 94). Если находящийся у кого-либо в работе за плату умрет от болезни или от собственной неосторожности, потерпит увечье, хозяин не отвечает (Об. сел., 119 и др.).
Но вместе с тем бурятское право знает в некоторых случаях и ответственность по принципу причинения, но обычно в уменьшенном смягченном виде (2/3, 1/2, 1/3 убытков). Так, если кто поручит другому сделать рукоятку для топора, ножа или отточить их, и последний во время работы нечаянно порежется или даже умрет, поручивший возмещает 2/3 расходов; если пешеход попросит едущего верхом или в повозке подвезти его, если во время совместной поездки хозяин коня или повозки нечаянно обрежется острым оружием, получит вывих, увечье или умрет – 2/3 расходов возмещает пешеход; если потерпевший ущерб пешеход – его неудача; если же сам едущий – расходы делятся пополам (С.У., 24,25; Об. хор., XII; 11 ср. Улож. 1781 г. и С. У., 26). Если нечаянно вспыхнет пожар от шалаша охотников, пахарей, косцов и выяснится, что это произошло нечаянно, то хозяин огня должен возместить убытки (?), а если от других причин (не нечаянно), то убытки возмещаются полностью (С.У., 34). Если во время облавы стрела, пущенная в зверя, нечаянно попадет в охотника, выпустивший стрелу должен возместить половину убытков (С.У., 156). Если кто-нибудь совершенно неумышленно причинит какой-либо вред или нанесет убыток другому, ущерб делится цополам (Об. хор., II, 10).
Вообще же по вопросу о возмещении причиненного чьим-либо деянием или упущением вреда и убытков бурятское обычное право не содержит, как и всякое примитивное право, общих положений, но целый ряд конкретных норм, отдельных случаев. Так, если кто ловит коня или другую скотину по просьбе владельца ее и изувечится, умрет или потерпит другой ущерб, 2/3 ущерба должен возместить хозяин скота; если же терпит ущерб ловивший скот без просьбы хозяина, последний не отвечает (С.У., 16,18). Если понесет ущерб исполнявший поручение, то 2/3 убытка возмещает давший поручение (С.У., 19, 32). Если кто, шутя, испугает нервного человека – обязан возместить ущерб (С.У., 24). Если изувечится борец на дацанских (монастырских) празднествах, или на празднествах при обонах и бурханах, почитаемых всеми хоринскими родами, то половина всех расходов возлагается на все роды; если произойдет тоже на небольших пиршествах, то половину расходов несет пригласивший бороться (С. У., 44). Если кто потеряет коня, когда примет участие в пиршестве или свадебном поезде по собственному желанику – никто не отвечает (С. У., 45). Если ворвется скот в хорошо загороженное поле и произведет потраву, хозяин скота обязан возместить ущерб; если же по осмотре через почетных родовичей окажется, что городьба была плохая, то владелец скота по хоринскому Степн. Улож. (1808) не отвечает, а по обычаям селенгинцев – обязан возместить половину потравы за дурной присмотр, а другая половина составляет убыток владельца поля за дурную городьбу (С. У., 74, 78; Об. сел., 154). Если же при этом от городьбы причинится вред скотине, то в первом случае владелец поля не отвечает за вред и убыток, во втором – возмещает убыток в половинном размере (Об. хор., X, 3). Если вследствие плохой городьбы войдет в поле скот, неумеренно наестся и подохнет, хозяин поля, по обычаям селенгинцев, обязан уплатить половину стоимости скота, а хозяин скота – половину ущерба от потравы, если же хозяин поля, ставивший городьбу, владеет полем совместно с другими, то обязан возместить и половину убытка от потравы (Об. сел., 154). Аналогичные постановления содержатся и относительно потравы сложенного в скирды и копны хлеба и сена (Об. хор., X, 2, 4). Если поле хорошо загорожено согласно предписанию,, то в случае, если ворвется скот и произведет потраву, хозяин скота обязан возместить убытки, если же по осмотре, через почетных родовичей, окажется, что городьба была плохая, то владелец по хоринским обычаям не отвечает, а по селенгинским обычаям он должен уплатить половину потравы за дурной присмотр, а другая половина составляет убыток владельца поля за дурную городьбу (Ст. Ул., 74, 78; Об. сел., 154), если же при этом от городьбы будет причинен вред или убыток владельцу скота (напр, скотина напорется и издохнет), в первом случае хозяин поля не отвечает за вред и убыток, во втором – возмещает убыток в половинном размере (Об. хор., X, 3). Если вследствие плохой городьбы войдет в хлебное поле скот, неумеренно наестся и подохнет, то по обычаям селенгинцев хозяин поля должен возместить половину стоимости скота, а хозяин скота – возместить половину ущерба от потравы (Об. сел., 155), по Хоринскому Степному Уложению весь убыток полностью возмещает хозяин поля с плохой городьбой (Ст. Ул., 74). Аналогичные постановления содержатся и относительно потравы сложенных в скирды и копны хлеба и сена (Сб. хор., X, 24). Обычаями хоринцев предписывается сыргу – столб для привязывания лошадей (коновязь), ставить не ближе 10 саж. от юрты, цахо (столб с перекладиной) – не ближе 7 саж., по обычаям селенгинцев – не ближе 15 саж.; тот, кто поставит эти столбы ближе положенного, отвечает за вред и убытки; если лошадь была привязана к цахо, то по обычаям хоринцев убытки оплачиваются полностью, к сырге – в размере 1/3 части или половины, по обычаям же селенгинцев – в половинном размере (С. У., 81; Об. хор., XII, 18; Об. сел., 149). Имеющий лодку обязан хранить ее, если же кто-нибудь неизвестный совершит покражу при помощи этой лодки, хозяин лодки отвечает за ущерб (Об. сел., 145), Если уйдет конь, привязанный совместно с другими конями, то все владельцы коней, привязавшие их совместно, обязаны уплатить потерпевшему ущерб половину убытка (С. У., 112). Если кто откроет и не закроет ворота городьбы, обязан возместить происшедший от этого ущерб (С. У., 129; Об. сел., 166). За убытки, понесенные посланным с поручением в дальний путь отвечает давший поручение. (Улож. 1781 г., ср. выше, С. У., 19, 32).
Ответственность по долгам. – Эксплоатация темных инородцев со стороны русского населения, главным образом чиновников и торговцев, а также и со стороны туземных князцев и родовых старшин была невероятной. Вот что отмечает по этому вопросу «Обозрение оснований местного управления Сибири»: «Положение инородцев в особенности отягчалось неумеренным и почти невероятным ростом, простиравшимся, как из некоторых случаев видно, до двух сот на сто; 2) продажею им товаров в долг по ценам чрезвычайным и потом взысканием за сей долг звериными промыслами по цене, зависящей совершенно от произвола заимодавца; 3) задатками, коих платеж, умножаясь от году в год непомерным ростом, переходил от отца к сыну, оставляя весь род в долгу неоплатном» . Выше мы привели уже выписку из докладной записки при приговоре 11 хоринских родов от 1800 г., свидетельствующую о неоплатной задолженности среди инородцев, о их разорении, закабалении сыновей за долги отцов и т.д. . Бурятское право принимает ряд мер против указанного зла: запрещается купля-продажа в кредит, ограничивается размер процентов и т.д.
Ответственность по долгам носила, как имущественный, так и личный характер. Прежде всего при неуплате долга продается имущество (Об. хор., VII, 2). За заключение займа без поручительства, за неуплату долга в срок сверх имущественной ответственности налагается и наказание розгами (Улож. 1781 г., приг. 1800 г., ст. 8; С. У., 46) . За отдачу товара и другого имущества в долг женщинам без ведома домохозяина, наказание розгами (С. У., 97). При неплатежеспособности должника бурятское право устанавливает отдачу его в кабалу, или выдачу кредитору головой. Кабала состоит в отработке долга. При чем приговор 1800 г. предписывает выдавать головой людей на работу в возрасте от 18 до 45 лет с платой по 25 р. в год с собственной одеждой и по 20 р. с хозяйской одеждой, а Степное Уложение в возрасте от 20 до 40 лет с платой по 15 р. в год и с обязательством выплачивать за него все подати. Если отдан будет за долги в работу человек старше или моложе указанного возраста, то плата определяется сообразно его трудоспособности (Приг. 1800 г., ст. 9. С. У., 128). Ответственность за долги носит общесемейный характер, только имущественный, но не личный. Так, сын отвечает за долги отца. «Сколько бы не имелось отцовских долгов, сын пусть ежегодно погашает по 6 рублей, а отца и мать пусть кормит, работая сам» – говорится в ст. 5 указанного приговора 1800 г. Запрещается давать в кредит или покупать что-либо жене без ведома мужа, равно как и неотделенным детям без ведома отца (Улож. 1781 г.; Об. хор., VII, 4). Основанием такого запрета, очевидно, является то обстоятельство, что распорядителем общесемейного имущества является муж и отец. Но тот же приговор 1800 г. говорит: «если у какого человека не будет никаких средств, чтобы уплатить долги, сделанные отцом его, то такого человека за отцовские долги не отдавайте в кабалу» (5 ст.). А Степн. Уложение содержит постановление: «если кто будет выдан головою за долги или за воровство, то пусть добровольно договорятся между собою работодатель и работающий о том, работать ли с женою и с детьми или нет, за плату или бесплатно» (ст. 130). Наоборот, ответственность за преступления носила иногда общесемейный характер: «а вора вместе с женой, а также вместе с дочерьми и сыновьями его, если таковые в возрасте, принятом в законе, всех привести и крепко высечь кнутом», говорит ст. 50 Ст. Ул. По обычаям селенгин-цев, если произведена кража, вора разыскивают по следу и если последний ведет к какому-либо улусу, то за версту след сдается жителям улуса, которые обязаны дальше проследить и отыскать вора, если же не найдут, обязаны возместить покраденное (Об. сел., 7). Воспрещается без разрешения родовых сайтов и главного начальника отдавать хоринцев за долги в кабалу людям чужой приписки (не бурятам) (приг. 1880 г., ст. 6). Разбор дел по долговым обязательствам родовые старшины должны производить немедленно и чинить удовлетворение без отлагательства, за промедление и волокиту подлежат наказанию (Об. сел., 173). При взыскании долгов с имущества должника прежде всего удовлетворяются государственные подати и общественные сборы, а затем уже частные долги (Об. хор., VII, 3). Воспрещается обращать взыскание «на божественный прибор и самих бурханов» без согласия должника, с согласия же последнего и таковое взыскание возможно (Ор. сел., 101). За самовольное отобрание долга – долг уничтожается (Об. сел., 105), следует наказание штрафом или розгами (Об. хор., VII, 6) . Воспрещается давать товар или иное имущество в долг и брать таковое в долг без согласия и одобрения родовых начальников, без поручительства и письменного обязательства; если дача в долг произошла без соблюдения указанных условий, кредитор лишается права искать по суду (С. У., 108; Об. хор., VIII; Об. сел., 102, 104). Обязанность родовых старшин в данном случае заключается в том, чтобы удостовериться, не должен ли уже чего либо берущий в долг и в состоянии ли он (и поручители) отдать долг (Об. сел., 114). Взысканию подвергается не все имущество должника, а часть его, необходимая для удовлетворения насущных жизненных потребностей, оставляется: бурханьг, юрта, утварь, одна лошадь, одна корова с теленком, овца с ягненком, коза с козленком, носильное платье для семейства, часть сена и хлеба для пропитания; остальное продается с аукционного торга (Об. сел., 107). Если кто возьмет у другого деньги или товар и обяжется уплатить деньгами, а будет предлагать уплату товаром или скотом, то последние оцениваются и отдаются в уплату за 3/4 оценки (С. У., 115). От взыскания освобождается также чужое имущество, находящееся у должника в пользовании (Об. сел., 120).
Договоры. – Силу сделок вообще и договоров в частности бурятское право охраняет и нередко подчеркивает. «Если два человека заключают какую-либо торговую сделку, то пусть лотом от этого не отказываются» – говорит Степн. Улож. (ст. 127). И в различных постановлениях подчеркивается, что делить прибыль, возмещать убытки и т. п. надлежит согласно условию, по соглашению (С. У., 36, 115 и др.).
Дарение. Буряты народ очень гостеприимный; гостю оказывается самое широкое внимание. Гостю предлагается угощение и при том не только от того, к кому он приехал, но и от его родичей (одноулусников) .
Кроме того гость награждается подарками. Собственно, обычай требовал, чтобы гостю предоставлялось все, что ему нравится или что он попросит. Но вместе с тем обычай требовал, чтобы и гость в свою очередь отдарил хозяина, когда последний приедет к нему в гости. Так, по обычаям хоринцев, «если кто приедет к кому-нибудь в гости, с предложением дружбы, имея потребность в рысистом коне, верблюде, или в чем-либо другом, и получит просимое, а затем подаривший в свою очередь приедет в гости к одаренному и потребует отдарить его, а тот откажется, то подарившему через суд возвращается, что у него взято, а одаренный, если он податной, наказывается кроме того розгами, если же он сайт, то штрафом в пользу народа» (С. У., 123, ср. 124). Подаривший что-либо в дружбу без просьбы впоследствии не может требовать подарка обратно (Об. хор., XII, 7); даже обещание подарить должно быть исполняемо (там-же). Подаривший что-либо не может через много времени требовать подаренного с приращением, но вправе получить возмещение за то, что вначале подарил (Об. хор., XII, 27), очевидно, в случае просьбы одаренного и отсутствия отдарка. По обычаям селенгинцев подарок всегда требует отдарка, дан ли он добровольно или по просьбе, но дела отдаривания разрешаются не судом, а почетными посредниками (Об. сел., II, 112).
Ссуда. По взглядам бурят предоставление в пользование тех или других предметов, необходимых для хозяйства, должно быть бесплатным, помощь другу, соседу не подлежит оплате (взаимное одолжение), плату за пользование могут брать лишь бедняки. «Если кто отдал другому по дружб г в работу свою дочь, или сына, или верблюда, коня, быка или дойную корову для пользования, то впоследствии пусть не ищет платы» – гласит 47 ст. Ст. Ул. Воспрещается должностным лицам и сайтам отдавать коня, быка или корову в пользование за плату. Если даже плата получена, подлежит возвращению. И податным людям, имеющим свыше ста голов скота, воспрещается отдавать скот в пользование за плату (т. е. брать за пользование плату); имеющим же меньшее количество скота разрешается брать плату за пользование, но не свыше 3-х рублей за голову (С. У. 132).
Хранение (поклажа). – Если будет отдано на хранение по дружбе золото, серебро, вещи, товар или что другое, и взявший на хранение потеряет их, то обязан возместить. Если же будет отдан на хранение скот, и последний потеряется, то надлежит разыскивать совместно, и если не найдут, то неудача – владельца скота (С. У., 83). Если кто-нибудь по своему желанию возьмет в пути у другого что-нибудь и взятое на хранение вследствие воровства или других причин утрачено, то взявший на хранение обязан возместить впятеро; если утерянную вещь нельзя возместить натурой, то должна быть уплачена стоимость ее (С. У., 20). Остановившийся в пути на ночлег должен сдать свои вещи на хранение домохозяину; если последний не возьмет, то обязан сам охранять, и утрата – его неудача (С. У., 106). Если кто по дружбе возьмет вещи на хранение и потеряет их или у него украдут, и он в этом не будет подозреваться, – обязан возместить половину убытка (Об. хор., XII, 4).
Купля-продажа. Купля-иродажа как за наличные, так ив кредит была развита у южных бурят. Мы выше видели, что сейм хоринцев принимал даже серьезные меры против последней: запрещал куплю-продажу и торговлю в кредит, ставил поездки в город для покупок под надзор сайтов и т. п. (приг. 1800 г., ср. также об. сел. 102, 104 и др.). Запрещалось жене и неотделенным детям покупать что-либо без ведома мужа и отца (Об. хор., VII, 4) и т. д.
Личный наем. По обычаям хоринцев нанявшийся в срочную работу обязан «хозяину своему повиноваться и помимо хозяина самовольно ничего не начинать и никаких грубостей не наносить и хозяйскую прибыль, как и сам хозяин, должен наблюсти и самовольно отнюдь не отлучаться никуда, если же за соблюдением работником выше изъясненных обстоятельств случится нечаянное в хозяйском имуществе в виду хозяина какое-нибудь упадение, то работнику не отвечать за то; ежели через непостоянство или небрежность работника без хозяина последует в имуществе утечка, за то работник отвечает»; если работник заболеет, хозяин обязан известить его родственников, а до их приезда лечить его, – за что больной по выздоровлении обязан уплатить (Об. хор., XII, 2). Если нанявшийся, поссорившись с хозяином, захочет уйти раньше срока, должен быть расчитан помесячно из расчета, что половина годового жалованья относится на летнюю страду, а другая половина – на все остальное время (С. У., 122). По обычаям селенгинцев нанимать работника на год или на время необходимо путем заключения письменного договора с удостоверением старшин, в договоре необходимо указать срок найма, условленную плату, задаток и время окончательного расчета, а также обозначение работы . Нанявшийся таким образом не должен уходить самовольно до срока, по несогласию с хозяином, по болезни или другим причинам; работник за дурное поведение подлежит наказанию, хозяину в случае дурного отношения надлежит подтвердить и требовать хорошего обращения; если же окажется дальнейшая совместная работа невозможной, то хозяин обязан за прослуженное время заплатить работнику по соразмерности, принимая во внимание страду и прочее время (Об. сел., 115, 116).
Заем. Запрещается брать свыше 25% за данные в заем деньги, при чем такой заем должен сопровождаться поручительством и иметь разрешение сайта; при займе без поручительства размер процентов не может превышать шести (приговор 1800 г., 7, 8). По обычаям хоринцев с 1823 г. размер процентов вообще не может превышать 6% (Об. хор., VII, 5), а по обычаям селенгинцев – 12% (Об. сел., 103).
Поручительство. Допускается и даже требуется при кредитных сделках: купле-продаже в кредит, займе (С. У., 108, Об. хор., VIII, Об. сел., 102,104). Если кто займет у другого деньги или возьмет вместо долга товар при соблюдении указанных выше условий, то при неуплате долга взыскание обращается прежде всего на имущество должника, а при недостатке этого имущества взыскание обращается на поручителей (Об. хор., VII, 2; Об. сел., 106), при чем поручитель, уплативший долг, имеет право регресса к должнику или его детям (Об. сел., 106). Встречается и задаток в форме аванса (ср. Обозрение, стр. 131).
Товарищество (Артель). Буряты, сохраняя значительные черты родового быта, не только (в рассматриваемую эпоху) жили, но и действовали нередко сообща, артельно. Артели составлялись для охоты (облава), рыбной ловли, для поездки на праздник, в город и т.п. Прибыль и убыток от совместной деятельности обычно делились поровну. «Когда несколько инородцев составят общую артель, как-то, в пути следования из одного места в другое, или на звероловство, на облаву и положатся, что приобретенное уравнительно получить на общую артель и напротив того, встретятся убытки или бедствия, на том же порядке основываться» (Об. хор., XII,3). Если несколько лиц условятся возместить друг другу, что будет утеряно или во время поездки в гости, или на охоту, или вообще в какой бы то ни было дороге, то перед выездом каждый должен показать другим, что у него имеется и в случае утраты имеет право на возмещение утерянного (С.У., 36). Если на небольшой облаве падет конь, то половину стоимости должен возместить аймак, получивший «джиллу» (голову и сердце крупного зверя); при дневной охоте все участники ее должны возместить половину (С.У., 37).

Семейное право.

Семейные отношения проникнуты строго патриархальными началами. Муж, отец – глава семьи, хозяин и распорядитель; он распоряжается в значительной степени личностями членов семьи и общесемейным имуществом,
Брачное право. По обычаям хоринцев, если два человека хотят сделаться сватами, должны вначале договориться относительно количества араки, мяса и скота ; «если два человека, уговорившись быть сватами выпили араки, пусть не расстаются», говорится в другом памятнике , т.е. сватовство считается состоявшимся. Если сватовство будет утверждено, «по обыкновению постановлением» (вроде рукобитья) такое сватовство не должно быть нарушаемо (Об. сел., 42). Сватовство нередко совершается, когда просватанные малолетние, без согласия жениха и невесты, и свадьбы приходится ждать долго, благодаря этому случается, что возникают различные препятствия к браку (смерть жениха или невесты, нежелание родителей, близких или самих просватанных и т.п.). За невесту при сватовстве уплачивается калым, относительно которого вообще и в частности при расторжении сватовства, равно как относительно имущества жены в браке и вознаграждения жены при разводе возникают различные юридические отношения, разрешаемые обычным правом. Так, если после сватовства, но по достижении невестой 20 лет, ее не взлюбят и не будут отдавать скота (калыма) за нее , то отец невесты должен обратиться к ближайшим сайтам, которые должны устроить очную ставку и рассудить, если сам жених не любит невесту, может оставить весь уплаченный скот (калым) и разойтись с невестой; если же сам жених любит невесту, но не имеет средств для отдачи калыма – расходиться воспрещается (С.У., 12; Об. хор., VI, I). Если отец жениха отдаст весь скот (калым), а сын умрет раньше свадьбы, то женихом может стать по назначению отца умершего другой сын или родственник, если же такового не окажется или отец невесты не согласится выдать за него дочь, то отец жениха имеет право на возвращение данного калыма (С.У., 13; Об. хор., VI, 2; Об. сел., 48,68). Если-же жених крестится, отец невесты вправе отдать или не отдать за него дочь; если не отдаст, обязан вернуть калым (Об. хор., VI, 2). Если умрет до свадьбы невеста, и отец вместо нее предложит взять другую дочь, и если согласится отец жениха, так и будет, ежели же последний не согласится, отец невесты обязан вернуть половину скота (Об. хор., VI,3), по обычаям селенгинцев – две трети (Об. сел., 69,) . Бурятское право знает сватовство – «анда» – взаимное, как называют его источники, точнее, когда у обоих отцов становятся женихами и невестами две пары детей: сын первого и дочь второго и наоборот . Если жених одной пары умрет или окрестится, другая пара не должна расходиться. Если одна пара женится, а другая нет и жених или невеста умрет (окрестится), то тот сват, сын которого женился, должен вернуть 25 голов скота и приданое, если таковое было (С. У., 14; Об. хор., VI). Кто просватанную дочь в нарушение условия выдаст замуж за другого, обязан заплатить калым с приплодом и за нарушение условия подвергается штрафу в пользу общества в виде одной лошади и одного быка (Об. сел., 43). Если просватанная девица выйдет без ведома отца и матери за другого, то последний должен заплатить отцу и матери лошадь, быка, корову с теленком, овцу с ягненком и козу с козленком; если девица кроме девичьего убора и одного платья взяла с собой еще что-нибудь, муж обязан взятое возвратить родителям, кроме того обязан возместить бывшему жениху понесенные тем убытки; отец же обязан возвратить бывшему жениху с прибавлением вместо приплода по три скотины на каждый десяток (Об. сел., 44). Если не просватанная девица самовольно выйдет замуж, муж отвечает перед родителями в порядке предыдущей статьи (там-же, 45). Если после сахимджи, когда приедут дочь и зять в гости, родители дадут сверх приданого что-нибудь ценное, то при разводе дочери, могут взыскивать обратно, если дадут мелкие вещи, взысканию не подлежат (С. У., 28; Об. хор., VII, 4). Если муж или жена перейдет в христианство, а другой супруг не перейдет, то могут продолжать брачное сожительство или расторгнуть его по одностороннему желанию (Об. хор., VI, 5).
Развод по бурятскому обычному праву не представляет больших затруднений. Так, развод по обоюдному согласию свободно разрешается: «Если муж, жена, по какому-либо несогласию, захотят развестись, то им и предоставляется на волю» (Об. хор., VI, 7). Основанием для развода может служить между прочим неимение сыновей. По обычаям хоринцев, если жена втечение десяти лет не имела сына и муж захочет с ней развестись, то может это сделать с согласия родственников и разрешения родоначальников; если же жена имеет 40 лет и хотя бы одного сына, и муж пожелает развестись, – развод воспрещается (Об. хор., VI, 7). Если разойдутся муж с женой, приданое должно быть отдано жене, если же с общего согласия и вследствие недостатка средств оно было прожито, муж должен возместить половину; если же приданого не было, ничего не возвращается (Об. хор., VI, 8). По обычаям селенгинцев и односторонняя воля мужа может прекратить брак. Если муж по отвращению или другим причинам возвращает жену родителям, должен возвратить лошадь с седлом, лучшую шубу, унты и прочий убор, одного бурхана (Об. сел., 49). Если жена не желает жить с мужем, то обязана просить родовых начальников разобрать дело и удовлетворить ее просьбу о разводе; если же уйдет самовольно, то подвергается наказанию розгами и дело разбирается (Об. хор., VI, 9). Если жена без вины мужа покинет его и уйдет к родителям, то надлежит выпороть ее и вернуть к мужу, если вторично уйдет, то сайты должны разобрать дело, и если со стороны мужа не окажется вины, высечь и вернуть ее мужу (Приговор 1788 г., С. У., 88) . По обычаям се-ленгинцев, родители должны возвратить мужу убежавшую от него жену «с приличным внушением и наставлением к согласному и мирному впредь житию» (Об. сел., 50). Если же родители не возвратят убежавшую жену к мужу, то муж может обратиться к родовым старшинам, которые с почетным ламой должны разобрать дело и склонить стороны к примирению; если жена убежит вторично, надлежит также примирить, если убежит в третий раз, надлежит узнать самостоятельно ли она убегает или же по подговору кого-либо; в последнем случае надлежит высечь подговорщика и вернуть ее к мужу; но если она убежит в четвертый раз – развести их; жену с хорошею одеждою и убором вернуть родителям, а мужу возвратить калым; если же развод произойдет по чрезмерной жестокости мужа – он лишается калыма (Об. сел., 51,52). По обычаям се-ленгинцев калым возвращается в таком размере: если он был свыше 50 голов – возвращается 35 голов, если меньше 50-ти голов-– возвращается половина, причем при бедности допускается рассрочка уплаты на 2 года (53-55). Старинная «андза» при разводе (возврат калыма) была 35 голов скота, затем вследствие общего обеднения уменьшена до 20 голов, в 1788 г. определена в 27 голов – 14 крупных и 13 мелких (пригов. 1788 г., введ. и ст. 10). Если при рассрочке возврата калыма втечение 2-х лет никто не будет свататься к разведенной жене, и родителям не из чего вернуть калым прежнему мужу, в таком случае прежний муж, отцы и матери обоих сторон и старшины, с общего согласия должны продать ее желающему и таким образом выручить калым (Об. сел., 56). Если родители или родственники не пожелают взять обратно жену, то муж и его родственники обязаны взять ее «в свое призрение», но с письменного на то согласия родственников жены, и могут отдать в замужество вместо своей дочери и калым обратить в свою пользу (Об. сел., 54). Если муж разводится с женою (г.е. развод происходит по инициативе мужа) и у разводящихся есть дети, то дочь отдается матери, если их несколько – одна из дочерей по выбору матери отдается ей, сыновья и прочие дочери остаются в семье мужа; если же развод происходит по инициативе жены – дочь ей не отдается (Об. хор., VI, 10). Если жена оставила мужа и вернулась к родителям по нежеланию жить с мужем, родители и родственники вправе по своему усмотрению выдать ее замуж ; если же муж покинул ее или произошел развод (по обоюдному согласию) или она вернулась к родителям вследствие смерти мужа – она сама вправе располагать собою и выходить замуж, за кого пожелает (С. У., 116, ср. 117; Об. хор., VI, 19). Если супруги не будут иметь детей вообще и в частности сыновей, муж может, с согласия первой жены, жениться на второй; если и от второй не будет сыновей, с согласия первых двух жен, жениться на третьей, больше же трех жен брать воспрещается (Об. сел., 59). Если же бурят женат и имеет сына, но «по разным обстоятельствам» нуждается во второй жене, то должен объявить о том ламам и главным старшинам и спросить их разрешения; если последние найдут уважительными основания к этому – разрешается жениться на второй; за женитьбу без соблюдения указанного порядка налагается наказание (Об. сел., 60). Вдова может остаться жить с детьми в семье мужа или уйти к родителям или родственникам со своим приданым; если она захочет выйти замуж за кого-либо из родственников мужа или за постороннего – ее воля (Об. хор., VI, 11,16; Об. сел., 61, 62, 65).
Отношения родителей и детей. Родительская власть принадлежит обоим родителям; калым платят родители и т. п. (Об. сел., 44, 45, 56; С. У., 88, 116; Об. хор., VI, 15 и др.), но власть отца являлась главенствующей (Об. хор., VI, 3; Об. сел., 47, 128 и др.). При патриархальном быте родительская власть очень сильна, она простирается и на личность и на имущество детей. Родители применяют исправительные меры, женят сыновей и отдают замуж дочерей, наделяют их имуществом и т. п. Дети обязаны повиноваться родителям. Преступления и проступки детей по отношению к родителям наказываются строже Но родители в свою очередь обязаны содержать детей, воспитывать их, наделять дочерей при выходе замуж приданым и сыновей – имуществом при разделе. Дети также обязаны содержать впавших в бедственное положение родителей (Улож. 1781 г.; Об. хор., XII, 5; Об. сел., 130). Старшие братья также обязаны помогать младшим в случае смерти или бедности родителей (Об. хор., VI, 17; Об. сел., 130). Бурятское обычное право допускает усыновление. Так, «если кто в малолетстве своей дочери отдаст ее другому, сказав: возьми и воспитай, то впоследствии, когда она вырастет, не нужно требовать ее обратно, а тот, кто ее вскормил, эту девицу обязан наравне со своими дочерьми воспитывать и, снарядив, выдать замуж» (С. У., 91). Возможно усыновление своих внуков и племянников при наличности детей (С. У., 31; Об. сел., 131). Внебрачные дети являются членами семьи. Дети дочери-девицы воспитываются ее родителями, как их родные дети (Об. хор., VI, 15) .

Наследственное право.

Наследование по закону. – Наследственное имущество идет прежде всего в семью, к членам семьи умершего. В числе наследников Степ. Уложение указывает: жену, сыновей, братьев, внуков, правнуков (ст. 31) – перечень, очевидно, не исчерпывающий; обычаи селенгинцев называют: жену, детей, братьев и родственников (133); жена и дети предпочитаются братьям (135), а братья – прочим родственникам. Под детьми, получающими наследство, разумеются сыновья, так как дочери не наследовали, они получали при выходе замуж приданое от родителей или от братьев, с которыми жили по смерти родителей. Нормы совместного наследования жены с детьми или родственниками мужа определяются обычным правом. Так, вдове предоставляется право жить с детьми и родственниками мужа или отделиться от них (Об. хор., 11), в последнем случае, если остались дети, то по обычаям хоринцев вдова имеет право отойти с согласия родовых начальников одна (ст. 11), по обычаям селенгинцев она имеет право взять «одну шубу, одну шапку, одни оджи, одни унты, бурхана и убор» (Об. сел., 62) и уйти; если детей не осталось, то вдова может оставаться пользовла-детельницей имения мужа (Об. хор., 11; Об. сел., 65); после ее смерти оставшееся имущество по обычаям селенгинцев делится на две части: одну часть надлежит отдать «в кумирню на приклад», вторую – в пользу родственников ее мужа, а если таковых не окажется, в пользу общественников того рода, к которому принадлежал ее муж (Об. хор., VI, 17). Если вдова захочет выйти замуж за родственника мужа, это разрешается (и даже одобряется – Об. хор., 16; Об. сел., 61), но второй муж ее не вправе пользоваться (и тем более распоряжаться) имуществом первого мужа (Об. сел., 61). В фрагментах Степного Уложения 1781 г. указан следующий обычай селенгинцев в отличие от хоринцев: вдова, оставшаяся после смерти мужа бездетною, получает четвертую часть из имения мужа; если же есть дети – они являются наследниками имения, а вдова получает только свое платье. Усыновленные и воспитанники также имеют право на наследование, если они живут в семье усыновителей, и согласно предсмертному распоряжению усыновителя (С. У., 31; Об. сел., 132), но также по обычаю и без такого распоряжения (Об. сел., 131, 136). После умершего, не оставившего наследников, по обычаям хоринцев треть имущества назначается на чтение священных книг и прочие обряды в память покойного, треть в монастырь, треть человеку, жившему с умершим (С. У., 30). По обычаям селенгинцев после умершего без родственников и завещания родовые старшины и однообщественники должны назначить часть в кумирню для поминовения его, остальное – до ближайшей ревизии для платежа казенных податей и сборов – оставляется в распоряжении родовых старших и почетных родовичей (Об. сел., 133). Особыми обычаями определяется преемство в имуществе умерших лам. По обычаям хоринцев половина имущества умершего ламы отдается в кумирню, а другая половина тому, кому он при жизни отказал, а если такого не окажется, тому, кто служил умершему и жил при нем издавна (Об. хор., XII, 47). По обычаям селенгинцев лама может распорядиться имуществом по духовному завещанию, а при отсутствии завещания имущество поступает к тому, у кого он жил; родственники его, живущие отдельно, права на наследство в этом случае не имеют. Если после ламы не останется ни родных братьев или родственников, ни вообще человека, у которого он жил и кто ему служил, то часть наследственного имущества употребляется на поминовение, остальное имущество, если умерший был комплектный лама, поступает в кумиренное имущество, если он был ясашный – в общественное имущество рода, к которому он принадлежал (Об. сел., 136, 138). Если из братьев один ясашный, а другой казак, то имущество бездетно-умершего делится на две части: половина идет в общество на уплату податей и повинностей, а другая пережившему брату (Об. сел., 136).
Духовное завещание. Бурятское обычное право знает и духовное завещание (Об. сел., 131, 133, 138; ст. С. У., 31). Но несомненно наследование по закону (обычаю) превалирует над наследованием по завещанию. По бурятскому праву наследование по завещанию допускается лишь в помощь или в восполнение наследования по закону (обычаю). Так, «если кто не будет иметь жены и детей, ниже братьев и родственников, но достаток в имении будет иметь хороший, то должен по жизни назначить человека, который бы мог по смерти воспользоваться его имением… утвердить то духовным завещанием, засвидетельствовать по принадлежности родовым старшинам и общественникам» (Об. сел., 133). Допускается завещательное распоряжение имуществом в пользу усыновленного родственника или воспитанника, живущих в одной семье с усыновителями, при чем обычно допускается предоставление такой же части, как и родным детям (Об. сел., 131, 132). Однако указанные лица наследуют, как указано выше, и без завещания. В обычаях селен-гинцев встречается, впрочем, узаконение, что лама и при наличности братьев и родственников может завещать имение постороннему: «ежели лама, имея родных братьев и других ближайших родственников, утвердит духовную отдачу имения человеку вовсе постороннему, то и быть потому» (Об. сел., 137). Однако, это постановление носит специальный характер, ибо относится к завещанию лам, которые по своему духовному сану отошли от родственников и относительно которых посторонний человек, служащий у ламы и оказывающий ему услуги, предпочитался родственникам, и не может быть толкуемо распространительно в качестве общего правила, Особой формы для духовных завещаний не установлено, не зафиксировано в памятниках бурятского обычного права. Но как видно из ст. 133 Об. Сел., завещание свидетельствуется по принадлежности родовыми старшинами и общественниками, следовательно, совершается письменным порядком и для своей силы и действия нуждается в публичном оформлении.

Уголовное право.

Система наказаний.

В рассматриваемую нами эпоху туземному суду инородцев, действующему на основании местного обычного права, русским правительством было предоставлено рассмотрение только менее важных уголовных дел: «в калыму малые ссоры, в воровстве скота, в побоях и все прочее, кроме криминальных и смертного убийства, могут они, верноподданные, судить своими начальниками»… говорится в инструкции гр. Рагузинского. Благодаря этому и система наказаний, налагаемых обычным правом по известным нам источникам, не охватывает всех преступных деяний, не является полной, наоборот из нее изъяты наказания за наиболее важные преступления .
Наказания, налагаемые по обычному праву забайкальских бурят, следующие:

1. Наказание кнутом с женою и детьми (напр. С. У., 50).
2. Наказание кнутом (С. У., 1, 3, 50).
3. Наказание палками (С. У., I; Об. хор. III, 2, VIII, 9, «коим длина в ручную сажень, а толщина смотря по шубе»).
4. Наказание розгами (С. У., 2, 46; Об. хор., IX, 8; Об. сел., 1, б и др.) – обычный вид аказания.
5. Заключение под стражу («под стражу или засажение или в крепы», «под караул» – (Об. хор., III, 2, XII, 35).
6. Заключение в колодку или наказание колодкой (Об. сел., 73, 173-176) .
   Заключение в колодку и под стражу – наказания сравнительно редкие, так как степные народы плохо переносят лишение свободы и эти наказания принадлежат к числу более строгих.
7. Штраф, пеня – деньгами и имуществом, часто встречающиеся в источниках наказания (Об. хор, II, 1-6, 8, 9 и др.; Об. сел., 5,70-73 и др.),
8. Ссылка в другое кочевье, в другой род, исключение из общества (Об. хор., II, 12; Об. сел., 17, 81).
9. Религиозная эпитимия, отдача в кумирню на прощение и моление, на поклоны (Об. хор., XII, 25; Об. сел., 80).
10. Продажа в работу, отдача в кабалу, выдача головой за неплатеж казенных повинностей, частных долгов и при воровстве наряду с чисто гражданским основанием заключает в себе и пенальные элементы; последнее особенно ясно в случае замены штрафа отдачей неплатежеспособного вора в кабалу (Приг. 1800 г., С. У., 128, 130; Об. сел., 4).
    В древности родоначальниками бурят применялась и смертная казнь и жестокие наказания.
    Наказания различаются в зависимости от объекта преступных деяний и субъекта их.

Преступления и проступки против религии.

Обычаи хоринцев предписывают: «если кто из инородцев мертвого и преданного земле ограбит, с таковым строго поступить, наказывать лозами, ограбленное им отобрать и сжечь в огне, а самого отдать в кумирню на семь дней на прощение и моление» (Об. хор., XII, 26). Во время богослужения и чтения книг в кумирне воспрещается курить табак, за учинение сего проступка виновные подвергаются штрафу в 1 рубль, а ясаш-ных предписывается «немного или невредно наказать палочьем» (Об. хор., VIII, 9). Если старшины, ламы, ховараки и простые ясашные в пьяном виде, войдя в кумирню, окажут неблагопристойность, то предписывается таковых, удержа, отдать под караул; когда же протрезвятся – отдать в кумирню на поклоны и рассмотрение кумиренного главного ламы (Об. сел., 80). Воспрещается бить «коня для покойника» (С. У., 105).

Должностные преступления.

Если главный тайша в сборе и взносе ясака и повинностей и исполнении различных дел по должности учинит послабление, предписывается представить на рассмотрение начальства. Если такое послабление учинят частные тайши, депутаты и онинский главный зайсан, налагается штраф в пользу общества в 10 р.; старшины мирских изб, родоначальники, зайсаны над двумя стами, шуленги и эсаулы наказываются палками. (Об. хор., III, 2). За неисполнение предписаний главных тайшей, их помощников, конторы и депутатов оной главные шуленги и зайсаны подвергаются наказанию: за первое неисполнение строжайшему выговору от главного тайши в конторе, за второе – сажаются на трое суток под караул в колодку, за третье – подвергаются выговору, заключению под стражу и наложению штрафа в 5 руб. с сообщением по родам, за четвертое неисполнение делается представление начальству о лишении звания. За неисполнение предписаний главных родовых шуленг десяточными зайсанами первые могут наложить на последних следующие наказания: за первое неисполнение вызвать неисполнивших к себе, сделать подтверждение и посадить в колоду на одни сутки, за второе – сделать подтверждение и посадить в колоду на двое суток, а при третьем неисполнении обязаны донести конторе (Об. сел., 173, 174). За неудовлетворение просьбы о взыскании долга по обязательству по беспечности (небрежности) родовой старшина подвергается аресту при конторе на трое суток в колоде и штрафу в 5 рублей (Об. сел., 175).

Преступления против общества и нравов.

Пьянство, азартные игры, пари, заклады и т. п. представляют развитое зло среди бурят, борьба с которыми ведется издавна. Так приговор 1763 года разрешает пить араку и архи людям, имеющим больше сорока лет; лицам же в возрасте от 25-ти до 40 лет разрешается пить указанные опьяняющие напитки на свадьбах, при брачных обрядах, на халах и пирах, а также в случае приезда в гости свойственников, если же указанные лица будут пить в других, кроме перечисленных, случаях, предписывается поколотить спину, отобрать коня и пустить (коня) в народ; имеющим меньше 25-ти лет от роду запрещается пить даже на свадьбах и пирах . Наказ главного тайши Ринчино зайсану Мордаину 1793 года почти весь (за исключением последней 9-ой статьи) посвящен данному вопросу и содержит запрещение пьянствовать, развратничать и играть в карты, лотто и кости .
Нормы по борьбе с пьянством и азартными играми содержатся так же во всех крупных памятниках бурятского права. Так, по обычаям хоринцев запрещается принуждать пить вино (Об. хор., VIII, 6), запрещается сайтам в пьяном виде разбирать дела (С.У., 11), равно как и пьяному просить суда, – за неисполнение наказываются лозами (Об. хор., VIII, 8), запрещается пьяному входить в храм Божий (С.У., 11). Разрешается пить архи в возрасте старше 40 лет, но «понемногу, памятуя об исполнении своих дел и обязанностей» (С.У., 101; Об. хор., VIII, 4), лицам в возрасте от 20 до 40 лет по Степ. Уложению (1808 г.) и в возрасте от 30 до 40 лет по постановлениям (обычаям) хо-ринцев 1823 года разрешается пить лишь во время свадебных пиршеств, лицам ниже указанного возраста воспрещается пить; наказание: для чиновников – арест на сутки, для податных – розги (С.У., 101; Об. хор., VIII, 4); чиновным ламам и податным хова-ракам на свадьбах и пиршествах разрешается пить вино с пристойностью, в других случаях воспрещается; наказание для чиновных – сутки ареста, для ясашных ховараков – розги (Об.хор., VII, 5). Воспрещается ламам (ховаракам) и податным людям играть в карты, лотто, кости и вообще в какие бы то ни было игры на скот, товары и деньги, – проигранное возвращается обратно, а чиновные или ламы штрафуются в пользу кумирень 10-тью рублями, ясашные и ламские ученики наказываются арестом на трое суток и кроме того жестоко наказываются розгами; почетным зайсанам разрешается играть нерасточительно (С.У., 100, 102; Об. хор., VIII, 1). Запрещается биться об заклад (вступать в пари), – наказания: отобрать выигранное и проучить по закону (С.У., 109, т.е. штраф для чиновных лиц и наказание розгами для податных) (Об. хор., VII, 2).
Разрешается биться об заклад на конских бегах без расточительства чиновным зайсанам и податным с согласия родовых сайтов (Об. хор., VIII, 2; С. У., 109). Обычаи селенгинцев содержат аналогичные правила. Воспрещается в пьяном виде входить в кумирню (Об. сел., 80); воспрещается пьянство и карточная игра, – за ослушание – наказание розгами (84); пьянствующие, кроме обычного наказания, подвергаются еще и религиозному наказанию (эпитемии): отдача в кумирню на поклоны и для варки ламам пищи (80,83); воспрещаются заклады (пари), при чем последние разрешаются при лошадиных бегах и стрелянии из ремня (пращи) с согласия родовых старшин.
По обычаям хоринцев ябедники, сутяжники и нарушители спокойствия наказываются розгами и отдаются в другие кочевья под присмотр зайсанов; если не исправятся, исключаются из общества (Об, хор., II, 12). По обычаям селенгинцев нарушающий спокойствие общества также переселяется в другой род (Об. сел., 178).
За прелюбодеяние с чужой женой оба наказываются розгами, кроме того с мужчины берется штраф в виде коня в пользу мужа женщины; если проступок совершил родственник мужа, наказание ограничивается поркой (С. У., 61; Улож. 1781 года).

Преступления и проступки против личности.

Наиболее важные преступления против личности, а именно разного рода убийства, не подлежали ведомству туземного суда, а рассматривались общим судом. Но покушение на убийство рассматривалось хоринцами по туземному праву, при чем наказание за него назначалось как за воровство: «кроме смертного убийства поползновение на убийство, то решать по степному обряду, о воровствах предписанному» (Об. хор., XII, 38).
Причинение увечий. – В случае причинения во время ссоры увечья головы, рук, ног, глаз, зубов или других каких-либо органов, виновный обязан содержать и лечить потерпевшего; если втечение 6-ти месяцев потерпевший не умрет, виновный обязан отдать потерпевшему 50 голов скота и отобрать расписку, в которой тот должен заявить: «отныне, если я выздоровлю – то мое счастье, если же умру, то такова уж моя судьба, а до тебя больше я дел не имею». Если же потерпевший вылечится раньше -6-ти месячного срока, то виновный обязан уплатить все издержки на содержание, убытки и прочие расходы, вызванные лрекращением работы (С У., 9; Об. хор., II, 8; ср. Улож. 1781 г.). Если потерпевший лишится одного глаза, ему надлежит уплатить 25 голов скота, если он одноглазый и лишится последнего глаза, или здоровый лишится обоих глаз – надлежит уплатить 50 голов скота, а виновного в причинении увечья наказать розгами (С.У., 9). Если будет расколот череп, надлежит лечить при помощи костоправа; виновный подвергается наказанию розгами и обязан возместить полностью все расходы; если будет оторвана целиком коса – штраф 3 р., за выбитие одного зуба – штраф 3 р. и годовая кобыла, за выбитие многих зубов – денежный штраф и во всех случаях за соответствующее преступление – наказание розгами (С. У., 10). Если во время ссоры один окажется поврежденным, то при разбирательстве дела надлежит доискаться, кто был зачинщиком, того и наказать; если это – ясашный, то выпороть жестоко розгами, если чиновный лама, тайша, депутат или главный зайсан – оштрафовать на 10 р., если старшина, родоначальник, почетный лама, посадить на трое суток под стражу (Об. хор., II, 9). По обычаям селенгинцев, если ясашный причинит другому ясашному увечье, обязан возместить ущерб и по постановлению конторы подвергается аресту на 3 суток в колоде (Об. сел., 82).
Оскорбление словами и действием. – Обычаи забайкальских бурят содержат многочисленные нормы по данному вопросу, в особенности Степное Уложение 1808 года. По Степному Уложению всего сильнее наказывается оскорбление главного тайши, затем других тайш и высших духовных лиц. Так, за оскорбление словами или действием надворного советника главного тай-ши виновные подвергаются по суду следующим наказаниям: если виновными окажутся высшие духовные лица (ламы – цорджи, шандзоба, джасак, намсо, джитба, гурумба), титулярные советники тайши и высшие чиновные лица племени, то виновный должен поднести чай в дацан на 3 р., уплатить «ноену» (гл. тайше) 91 р. 25 коп. и штраф в пользу народа 20 р.; если виновными окажутся чиновные лица нисшего ранга и сайты из простого звания, то виновный должен поднести чай в монастырь на 3 руб., уплатить оскорбленному гл. тайше 91 р. 25 коп. и штраф в пользу народа 10 руб., кроме того предписывается побить виновного кнутом; если же виновными окажутся обыкновенные податные ховараки или простолюдины, то обязаны сварить чай на монастырь на 1 р. 50 к., уплатить гл. тайше 91 р. 25 коп. и подлежат порке кнутом дважды, кроме того виновные обязаны возместить все расходы, связанные со ссорой (С.У., 3). Наказания за оскорбления других чиновных лиц различаются гл. образом размером платы оскорбленному (бесчестья). Так, за оскорбление коллежского ассесора-тайши указанные три категории виновных – подвергаются таким же наказаниям, но оскорбленному платят (бесчестье) в размере 52 р. 76 коп. (С. У., 4). За оскорбление ламы-ширетуя (настоятеля монастыря) при тех же наказаниях «бесчестье» уплачивается в размере 50 руб. (С.У., 1). За оскорбление других чиновных лам (цорджи, шандзобы, джасака и пр.), при несколько пониженных прочих наказаниях, потерпевшему уплачивается 41 р. 76 коп. (С.У.,2). То же за оскорбление титулярного советника-– тайши словами и действием (С.У.,5). За оскорбление словами или действием гебгуя, умзата и прочих ниже стоящих ховараков, зай-санов, шуленг, засаулов, секретаря главного тайши и вообще чиновных лиц указанного ранга – виновные титулярные советники, цорджи, джасаки и др. высшие ламы должны уплатить оскорбленному 10 руб. и штраф в пользу народа 20 руб.; обыкновенные податные ховараки и простолюдины подвергаются наказанию розгами и уплачивают потерпевшему незаседланного коня (С.У.,6). В постановлениях хоринцев 1823 г. указанные нормы подверглись некоторому изменению. Так, за оскорбление словами и действием ширетуя-ламы хоринских кумирень, главных цорджиев и главного тайши виновные подвергаются следующим наказаниям: высшие ламы, тайши и депутаты должны сварить на три рубля чаю «и ширегую-ламе с держанием в руках мандалу , сложивши руки – кланяться», должны уплатить штраф в пользу кумиренного имущества в 70 р. и возместить потерпевшему все убытки; нисшие чиновные лица, как-то: почетные ламы, онинский главный зайсан и при мирских избах родоначальники, двухсотенные старшины, писаря главного тайши и конторы должны сварить чаю на 1 р. 50 коп. и также кланяться ширетую, держа в руках мандал и уплатить штраф в 35 р.; ламские ученики и простые ясашные должны сварить чаю на 50 к., кланяться оскорбленному и подвергаются жестокому наказанию лозами, кроме того обязаны возместить все убытки; если учинят такую же обиду ширетую-ламе главный цорджий, глазный тайша, то наказываются штрафом в пользу кумирни в 70 руб. (Об. хор., II, 1). За оскорбление словами и действием других должностных лиц и лам штраф в пользу кумирни выражается в 25 р., 17 р. 50 к. и 8 р. 75 коп., соответственно положению оскорбителя (высший платит больше) (Об.хор., II, 2, 3). Из остальных норм хоринцев, относящихся к данному вопросу, надлежит отметить следующие. За оскорбление словами или действием простого податного ховарака или простолюдина титулярные советники, цорджий и прочие высшие ламы должны уплатить потерпевшему 5 р. и штраф в пользу народа 20 р.; гебгуй, умзат и прочие низшие ховараки, зайсаны, шуленги, засаулы и другие чиновные лица указанных рангов должны уплатить потерпевшему 5 р., внести штраф в пользу народа 10 р. и возместить все расходы (С.У., 7). По постановлениям хоринцев 1823 г. за оскорбление словами или действием ясашных лам и простых ясашных – ширетуй-лама, главный тайша и главный цорджий наказываются штрафом в пользу кумирни в 5 руб., цорджий и проч. высшие ламы, частные тайши и депутаты и онинский главный зайсан штрафуются 10-ю руб., почетные ламы, старшины мирских изб, родоначальники двухсотенные старшины, писаря гл. тайши и конторы штрафуются 20-ю руб., ясашные ламы и простые братские наказываются лозами (Об. хор., II, 4). – Оскорбление словами подлежит наказанию только в случае учинения в присутствии потерпевшего или на бумаге (Об. хор., II, 7, 8).
За оскорбление родителей полагается следующее наказание. По Уложению 1781 г.: «за оскорбление отца или матери виновный наказывается при собрании молодых людей в два раза лозами». По Степному Уложению 1808 г. за оскорбление родителей полагается публичное наказание кнутом и уменьшение наследственной доли. «Если кто оскорбит словами отца, мать или поколотит их, и если родители пожалуются, то того человека для того, чтобы показать прочим пример наказания по закону, собрав предварительно молодых людей и на виду у них местный сайт пусть накажет «ташуром», наказывая в два приема крепкими ударами, после того следует сделать, хорошенько и словесное внушение всем собравшимся. Если родители обеднеют, то пусть получают содержание от сына, как того хотят. В случае смерти родителей старший сын, если имеет получить «хуяк» (броню, панцырь), то пусть получит одно крепкое оружие («хату»), а младший сын получит чашу и кувшин» (С. У., 38). По постановлениям хоринцев 1823 г.; «ежели кто отцу или матери своей причинит побои и поношения, то если они чиновные и почетные ламы или светские начальники и старшины, то виновному в кумирне сварить чаю на 5 руб. и с него же взыскать в пользу оной штрафу 10 руб., а буде оный простой лама или простой ясашный, то сварить на три рубля чаю и наказать лозами» (Об. хор., II, 5).
По обычаям селенгинцев за оскорбление действием в пьяном виде первостепенных духовного и светского звания людей, как то: главного ламы, ширетуев, цорджиев, главного тайши, его помощника и имеющих обер-офицерские чины с виновного взыскивается штраф – лошадь с седлом и уздою, еще лошадь 3 лет и 6 баранов; за словесное оскорбление, сопровождающееся или несопровождающееся ударами палки, взыскивается лошадь с седлом, 4-х летняя и следует публичное наказание лозами (Об. сел., 70). За нанесение побоев руками шандзобам, зайсаням, дамалам, кашуям, усудбам, тайшинским детям, депутатам, главным родоначальникам виновный уплачивает штраф: лошадь с седлом, 2-х лет жеребенка и 3-х лет барана, а если битьем причинит вред, то обязан возместить все причиненные убытки, в случае оскорбления словами с виновного взыскивается лошадь с седлом; кроме того в обоих случаях – наказание розгами (Об. сел., 71). За оскорбление словами и действием гэлунов, гебгуев, кербоев, такильчеев, и солбонов и др. т. п. духовных лиц, детей конторских депутатов, писарей, виновный наказывается штрафом в виде 3-х летнего жеребенка, лозами и возмещает убытки (Об. сел., 72). Если ламы или старшины обидят словами, или действием друг друга, то «повинен обидевший заплатить штраф то же самое, что положено ему получить от обидевшего и все понесенные в излечении убытки», кроме того старшины подвергаются заключению в колодке на 3 суток при главной конторе, а ламы препровождаются в кумирню в распоряжение главного ламы (Об. сел., 73). Если ховараки подерутся между собою, виновный обязан возместить убытки и препровождается в кумирню для варки пищи духовенству, под надзор главного ламы (Об. сел., 74). В случае оскорбления отца или матери словами « в досаде, хотя не из злости», старшины должны собрать ближайших родственников и почетных родовичей и при них виновный должен просить у родителей прощения, если же родители не простят, то, по их желанию, надлежит виновного наказать, «однако же старшины должны наблюсти, чтобы родители во время ожесточенности не могли учинить необыкновенным наказанием увечья» (Об. сел., 78). За обиду и оскорбление неблагопристойными словами, нанесенную жене или дочери старшины, виновный подвергается наказанию, как за оскорбление старшины, жене или дочери ясашного – как за оскорбление ясашного (Об. сел., 79).
В случае взаимных обид, ссор и драк, кто окажется виновным по судебному разбирательству, каждый несет соответствующее своему званию наказание (С. У., 9).
Самоуправство. За самоуправное отобрание своего долга кредитор наказывается розгами, кроме того самоуправно отобранное возвращается владельцу и долг погашается (С. У., 49).
Клевета. За сплетни, ложь, клевету на кого-нибудь Ст. Улож. предписывает высечь клеветника кнутом и возложить на него возмещение убытков (С. У., 63). По постановлениям (обычаям) 1823 г. если клеветником окажется тайша, депутат, главный зайсан, чиновный лама – взыскивается штраф в 10 руб., почетные ламы и чиновные низших рангов подвергаются заключению под стражею на 5 суток, ясашные ламы и простолюдины наказываются розгами; кроме того виновные обязаны возместить причиненный ими ущерб (Об. хор., II, 11).

Имущественные преступления.

Кража. – За кражу скота по Уложению 1781 года виновный подвергался телесному наказанию и уплате «яла» или пени, которая состояла в том, что за каждую голову похищенного скота взыскивалось еще три головы скота того же рода животных от 2-х до 4-х лет (а всего с украденной четыре скотины). По степ. Уложению 1808 года «ял» (яла) взыскивался в том же размере – трех скотин, при чем первая скотина должна быть одинакового достоинства с украденной, вторая – в половину достоинства и третья – в четверть достоинства против украденной. Человеку, обнаружившему вора, отдается средняя скотина из яла (половинного достоинства). Вор вместе с женой и взрослыми детьми подвергается сильному наказанию кнутом. Если же украденная скотина будет обнаружена живой, то «ял» взыскивается в размере одной скотины одинакового достоинства с украденной, и вор подвергается наказанию розгами (С. У., 50). По обычаям хоринцев 1823 года наказание значительно мягче: вор, кроме возмещения украденной скотины, должен уплатить ял в таком размере: «первого рода яла за каждую голову по одной голове, второго рода яла – в половину оного, и третьего рода – треть с убытками» и подвергается наказанию лозами; если украденная скотина будет обнаружена живой, то наказание то же, что в Степ. Уложении; открывший вора получает половину второго яла (Об. хор., IX, 4). По обычаям селенгинцев за кражу скота вор наказывается розгами и с него взыскивалась такого же достоинства скотина и «ял» – первоначально в размере 2-х гол. скота, от двух до 4-х лет, а с 1821 г. (вследствие особого указа Сената) – в размере 2-х голов скота такого же рода и лет, за вторую кражу – то же наказание, что и за первую, за третью, кроме того, переселение в другой улус под присмотр улусных старшин, за четвертую кражу – телесное наказание, взыскание яла и переселение в другой отдаленный род (Об. сел., I, 2). Поймавший или изобличивший вора получает из яла одну скотину (Об. сел., 3). Совершивший кражу товаров или других вещей по Степ. Ул. подвергается наказанию кнутом (51 ст.), по обычаям хоринцев и селенгинцев 1823 года-– розгами (Об. хор. IX, 5; Об. сел., 5) и обязан возместить стоимость украденного. Если вор будет не в состоянии уплатить ял, он выдается потерпевшему головой, или отдается желающему в работу, заработок идет на уплату яла (С. У., 130.; Об. сел… 4). Если будет совершена кража скота и по следу дойдут до определенного жилья, хозяин которого не в состоянии отвести след и отыскать похитителя, он обязан возместить за украденное; если впоследствии отыщется настоящий вор, то он кроме телесного наказания обязан уплатить «ял» и в пользу невинно-пострадавшего такового же рода скотину, что была уплочена им (С. У., 52 ; Об. сел., 6), с приплодом, а деньги и вещи с понесенными убытками (Об. хор., IX, 3). Если при производстве обыска по поводу одной кражи будут обнаружены кожа и мясо скотины, принадлежавшей другому лицу – вор подвергается наказанию кнутом, и уплачивает украденное и «ял» хозяину обнаруженной скотины и кроме того голова за голову возмещает украденное у первого, по делу которого производился обыск (С. У., 53). Если украдено много скота, и при обыске будет найдено мясо одной скотины, то кроме телесного наказания, виновный должен возместить за найденную скотину и уплатить за нее «ял» и кроме того за остальной найденный скот возместить втечение года голова за голову (С. У., 54). По обычаям же селенгинцев у кого будет найдена одна скотина из многих украденных, вор должен возместить все украденное и уплатить ял за всех (Об. сел., 12). Тайно (воровски) остригший шерсть чужой скотины, обязан заплатить за шерсть и подвергается порке, а если скотина «испортится» – обязан возместить такую же скотину (С. У., 55; Об. хор., IX, 7; Об. сел., 34). Укравший во время большой облавы зверя наказывается розгами, кроме того у него отбирается конь и обращается в общее достояние (С. У., 57). Укравший убитого посредством западни, самострела, ямы, петли зверя подвергается наказанию кнутом и кроме того, если украден крупный зверь, обязан заплатить бычка 3-х лет, если украдена козуля – одну овцу, за покражу других зверей – по расценке (С. У., 58; ср. Об. хор., IX, 8 и Об. сел., 35).
Имущественное положение, именно состояние крайней бедности служит основанием для смягчения имущественной ответственности за кражу в следующем случае. Если бедный съест без спросу скотину богатого и последний потребует возмещения, бедный же не в состоянии будет уплатить («а тот, кто съест скажет: я съел с голоду, мне нечего отдать, что же ты требуешь, чтобы я отрезал себе руки и ноги и отдал ихтебе») – то при обращении потерпевшего в суд надлежит различать: если бедный взятую им у богатого скотину показал народу и сообщил ему о своем поступке, он наказывается розгами и уплачивает голова за голову, если же не показал, то судится как вор (С. У., 32; Об. хор., IX, 15).
Скрывший вора или не предупредивший о известном ему намерении украсть рассматривается, как соучастник и подвергается равной с вором ответственности (Об. сел., 25).
Украденную вещь разрешается отобрать у владельца, последний должен указать, у кого он получил ее (и взыскивать убытки с предшественника), если же откажется назвать такового – рассматривается как вор (Об. хор., IX, 6).
Пойманный при попытке украсть наказывается и отдается под наблюдение старшины (Об. сел., 13). Вор, пойманный с оружием или палкой в руках, хотя и не украл (т. е. при покушении на воровство), подвергается наказанию и штрафу в пользу поймавшего его, в виде барана (Об. сел., 14). Поймавший вора (с украденным) получает награду за верблюда 2-х баранов, за большую скотину – барана, за каждого барана – по 10 к. (Об. сел., 22).
Присвоение чужой, приставшей к стаду скотины, после публикации о ней, ставшей известной хозяину стада, рассматривается как воровство, наказывается кнутом и взысканием яла (С. У., 59), даже и необъявление о приставшей к стаду чужой скотине рассматривается как воровство (Об. хор., IX, 11).
Обман-мошенничество. За получение имущественной выгоды посредством обмана ясашный наказывается розгами, сайт подлежит штрафу, кроме того возмещается ущерб (С. У., 123). За пользование подводами посредством ложного уверения, что имеется письменное или устное разрешение на пользование, виновный должен быть задержан и представлен но начальству (С. У., 135).
Поджог. За учинение пожара вследствие неосторожности в пути, на ночлеге, в пастьбе и других случаях следует наказание розгами и возмещение ущерба (Об. хор., XI, 1, 3; Об. сел., 152). За неподачу помощи во время пожара родоначальники подвергаются штрафу в 5 руб., родовичи – наказанию розгами (Об. хор., XX, 5,6).

Судоустройство и судопроизводство.

Как уже указывалось, русское правительство мало вмешивалось в дела суда между инородцами, оставляя его в ведении туземных родоначальников, за исключением серьезных уголовных преступлений. Так, селенгинцы в приговоре от 5-го июня 1823 года о прежнем времени сообщают: «не безъизвестно и высшему начальству, что с самого выхода предков наших из Монголии… не имели иноверцы об управлении вышедшим народом и по производству между ними разборов от Российского начальства установленных правил, а потому предков наших старшины все случающиеся между ними дела старались прекратить словесно, числом старейшин» . – В приговоре от мая 1818 г. одиннадцати хоринских родов о прежнем времени говорится: «относительно внутреннего управления хоринских родов изложенного письменного уложения нет, но, кажется, что родовые сайты и главные сайты исстари разбирали и решали устно дела между податными относительно взаимного отдаривания скотом по случаю заключения брачных договоров, воровства, ссор, раздоров между супругами и касательно разных обид, согласно установившихся среди нас обычаев» . Государственная власть только во второй четверти XVII ст. пытается внести некоторый порядок в дело управления и суда среди инородцев Восточной Сибири и поручает нашему посланнику (для заключения договора с Китаем) гр. С.В. Рагузинскому устроить управление и суд среди инородцев Восточной Сибири. Гр. Рагузинским и были даны первые систематические указания относительно управления и судоустройства инородцев. Эти указания носили, однако, лишь общий характер и в целом весьма мало нарушали широкую компетенцию туземных властей. По инструкции маловажные дела судят единолично родовые начальники, более важные – совместно 6 родоначальников, и, наконец, важные криминальные дела были изъяты из компетенции туземного суда и переданы в ведение земских комиссаров. И положения инструкции соблюдались инородцами. Они вместе с тем служили для них оффициальным подтверждением их права иметь свой самостоятельный суд, на что они ссылаются в целом ряде памятников.
Итак, суд среди бурят отправлялся родовыми начальниками, составлял их право и обязанность. Степное уложение воспрещает должностным сайтам отказываться от разбора тяжебных дел населения своей местности и отсылать их к ноенам и в дзур-ган (к тайшам и в управление – контору). Сайт, не принявший к своему разбирательству простое дело, подвергается законной ответственности. Если местный сайт не в состоянии единолично разобрать тяжбу, должен пригласить ближайших сайтов и разрешить дело совместно (118 ст.). В упомянутом выше приговоре от мая 1818 года указывается, что второму и третьему тайше поручается «решать все дела касательно сватовства, взаимного отдаривания скотом, ссор, воровства и прочих маловажных дел, за исключением серьезных дел и дел об убийстве человека», родовые сайты – зайсаны, шуленги и засаулы «решают возникшие между подданными дела, относящиеся до сватовства, местные тяжбы о скоте, кражах, разные ссоры и тяжбы между супругами, дела эти решают согласно указа на чин и применительно к своему степному положению. Виновных людей секут розгами и взыскивают с них в пользу общества денежные штрафы» (п. 4). Ведомство Онинской конторы «заключается в том, чтобы решать после главного тайши среди Хоринского народа все дела, а присутствие состоит из главного тайши и 6 депутатов, последние должны дежурить при конторе поочередно и решать дела» (п. 6. приг., ср. Об. хор.. IV, 5). Местным родовым начальникам – старшинам были подведомственны дела не только своих родовичей, но и членов другого рода, если последние кочуют совместно с подведомственным такому начальнику родом или частью последнего (Об.хор., XII, 44).
Как видно из приведенного пределы ведомства туземных властей в области суда не были точно определены: родовые сайты разрешали единолично более мелкие дела, те же сайты совместно с другими или же главные родовые начальники – но-ены, тайши единолично или в конторе ведали более крупные дела; и, наконец, более важные уголовные дела были совсем изъяты из компетенции туземного суда. Точно также не была точно установлена и система инстанций, хотя степные обычаи придерживались известной постепенности от низших родовых начальников к высшим. Так, Степ. Уложение воспрещает тяжущимся, обратившимся к ближайшим сайтам, не дождавшись решения, обращаться к главным нойонам и к дзургану и наказывает за это розгами (118 ст.). Если кто-либо останется недоволен решением сайта и заявит, что обратится в высшие инстанции к нойону и в дзурган, ему не воспрещается обжалование. Но если, сделав такое заявление, тяжущийся не обратится в высшую инстанцию, разбиравший дело сайт должен предложить ему сделать это. Если тот и в этом случае не подаст жалобу в высшую инстанцию, предписывается схватить тяжущегося и разобрать окончательно его дело совместно с ближайшими сайтами (118 ст.). Согласно обычаям селенгинцев жалобщик (истец или обвинитель) должен обратиться первоначально к десяточному зайсану, затем к родовому шуленге, после него – к тайше и другому начальству, если же, обойдя зайсана и родового шуленгу, принесут жалобу прямо тайше или другому начальству, «а особенно с маловажным делом», то такие жалобы воспрещается принимать (Об.сел., 177). В случае предъявления иска старшине об уплате долга по обязательству – старшина должен немедленно рассмотреть дело и привести решение в исполнение; если сам не может по служебным обязанностям немедленно рассмотреть дело, обязан поручить рассмотрение дела кому-либо другому из своего ведомства, или предложить обратиться к другому старшине (Об.сел., 175). По обычаям хоринцев воспрещается избирать поверенных по исковым и другим служебным делам и кому-либо быть поверенными, истец и ответчик должны судиться сами лично, престарелым и малолетним разрешается подавать прошения заочно, и родоначальник должен выехать на место их жительства для разбора дела (Об.хор., XII, 37). Во время рассмотрения дела предписывается прежде всего допросить тяжущихся по отдельности, затем устроить им очную ставку, после чего и решать дело (Об хор., XII, 39). Установлены правила производства дознания при обнаружении преступления, гл. обр. кражи.
По Ст. Уложению, если будет произведена крупная кража, необходимо сделать письменное заявление о том «ахалакчи» (главному), а если последний живет далеко, то ближайшему сайту; при мелкой краже не нужно письменного заявления ахалакчи, а достаточно заявить ближайшему сайту (старшине) или народу (92, 62 ст.). По обычаям селенгинцев, если случится покража, хозяин должен первоначально осмотреть потери, а затем объявить ближайшему старшине или народу (Об. сел., 10). Одним из наиболее верных средств для разыскания вора является для народа – охотника тот же прием, что и для разыскания зверя; преследование по следу. При невозможности применить этот прием или его неуспешности применяется обыск (С.У., 62). По обычаям хоринцев, если след приведет к какой-либо деревне или улусу или не доведет 25 саж. до жилья, то хозяин дома или юрты обязан отвести след и отыскать похителя, если не отведет следа и не отыщет вора, обязан возместить похищение (но без яла), при чем, если впоследствии обнаружится настоящий вор, имеет право регресса к нему (ст. 4,62; Об. хор., IX, 3). По обычаям селенгинцев, если след вора ведет к улусу, или селению, то не доходя версты до последнего, след сдается жителям этого селения, которые должны проследить вора и ежели не найдут вора, обязаны уплатить за покраденное (Об. сел., 7), при чем если след приведет к самому улусу, то дар-гуй и всякий живущий на краю улуса обязан с возможной скоростью оповестить жителей улуса и отыскивать вора (Об. сел., 27). Несомненно, что приведенные правила объясняются родовым характером жизни бурят, при котором сохранились пережитки общеродовой ответственности. Если кто, зная, что ведут воровской след, выпустит скот и допустит замять след, обязан возместить украденное, а кто не будет принимать воровский след, или не будет извещать о том жителей, обязан возместить украденное и подвергается наказанию (Об. сел., 9). При невозможности или безуспешности разыскания по следу и при наличности основательных подозрений в присутствии вора среди местных жителей или соседей может быть произведен повальный обыск. Сбыск допускается производить только с разрешения чиновного сайта или родового старшины (С.У.,62; Об.сел., 2, 10), и в крайнем случае при отсутствии сайта по совместному соглашению с лучшими податными людьми, с строгим ограничением участка, подлежащего обыску (С.У., 62). Конечно, разрешая обыск, сайты должны удостовериться в основательности поводов для обыска в данном селении или месте. По обычаям селенгинцев освобождаются от обыска пять кумиренных чиновников, ламы большого достоинства (старшие чиновные ламы) и старшины, утвержденные в должности указом начальства (Об. сел., 11) .
Как видно из предыдущего, обычное право южных бурят содержит значительное число норм, касающихся религии и ламайского духовенства – что указывает на большое место, занимаемое религией и ее представителями в жизни южных бурят. Кроме того обычное право южных бурят содержит и много частно-правовых норм: развитое право собственности на движимость с зачатками права собственности на недвижимость, значительная разработанность возмещения вреда и убытков, наличие целого ряда юридических сделок, в том числе и кредитных, достаточно -разработанное семейное и наследственное право с допущением духовного завещания – все это указывает на значительное развитие гражданского оборота. Общественный строй носит патриархально-родовой характер: управление и суд построены на родовом начале, родство признается по мужской линии, семья – крепка и зиждется на экзогамном браке, покупке (выкупе) жены и власти мужа и отца в семье. Допускается полигамия и прост развод. Хозяйство гл. обр. кочевое скотоводческое. Землепользование носит отчасти родовой, отчасти семейный характер, но встречается и индивидуальное землепользование (на особо обработанные участки). – Уголовные преступления не сложны, из них главные: личные обиды и кража скота. Наказания отличаются мягкостью: обычно применяемые наказания – розги и имущественный штраф (как скотом, так и деньгами).
Внутри обычного права южных бурят надлежит отметить известный партикуляризм обычаев хоринцев и селенгинцев. Этот партикуляризм выражается, напр, в некотором различии норм, регулирующих право на застреленного двумя охотниками зверя, возмещение вреда вообще и за личные обиды в частности, разбой, возврат калыма и приданого, наследование вдов, лам, наказание за увечье, за кражу скота и немногие другие. Необходимо признать, что этот партикуляризм не носит глубокого характера, не развивает существенных особенностей в правовых обычаях хоринцев и селенгинцев.
Вопрос об отношении обычного права (южных и др.) бурят к праву монгольскому и русскому будет нами отмечен дальше.

ГЛАВА III.
Обычное право северных бурят.

Источники.

Балаганские буряты.

Приговор Балаганского бурятского О-ва 17 родов от 1-го апреля 1818 года , в котором общество единогласно высказывает желание остаться в делах внутреннего управления и суда «на прежних правах», без всякой перемены. К приговору приложены «сведения Иркутского уезда, Балаганского ведомства, братского общества, ведения главного тайши 12 кл. Андрея Назарова, учиненные собранием всех 17 родов, вследствие указа Иркутского Земского суда от 21 числа марта 1818 года за № 4696, дворянскому заседателю 9-го класса Михаилу Ивановичу, последовавшего марта 29 числа 1818 года».
Сведения состоят из шести вопросов и ответов на них. Вопрос 1-ый: «какие дела братские считают предоставленными их разбирательству»? Ответ содержит перечень дел, которые балаганские буряты считают «по древнему братских обыкновению и на основании инструкции бывшего на Китайской границе полномочного посла Илирийского графа Саввы Владиславовича» от 28 июня 1728 года и других постановлений, подлежащими разбирательству их туземных судов и какие почитаются «уголовными и криминальными» – 4 пункта (статьи). 2-ой вопрос: «каким образом начинается их судопроизводство или разбирательство дел? Чем и когда оканчивается»? Вопрос 3-й: «какими правилами руководствуются иноверческие начальники при суждении дел»? Ответы на два приведенные вопроса содержат положения о судоустройстве, 13 пунктов. 4-й вопрос: «меры наказания ими налагаемого за каждое преступление порознь». Ответ содержит нормы материального уголовного права балаганских бурят – в 15 п. (при чем 14 пункт содержит частно-правовые положения об уплате долга). 5-й вопрос: «о браках братских и разбирательство калымов». Ответ содержит изложение норм семейного, в частности брачного права – 3 п. Вопрос шестой: «в чем состоит власть иноверческих начальников»? Ответ содержит изложение прав, полномочий и обязанностей главного тайши и родовых начальников – в одном пункте.
Приговор и сведения к нему напечатаны в указанной статье Хангалова, стр. 101 и след.

Буряты Балаганские, Идинские, Тункинские и Кудинские.

Сведения об обычаях этих бурят помещены в сборнике Самоквасова, стр. 87-105. Материалы делятся на восемь глав: гл. 1-ая – о вероисповедании, гл. 2-ая – дела, судимые родовыми старшинами, глава 3-я – судопроизводство, глава 4-ая – какими правилами руководствуются иноверческие за разные преступления, глава 6-ая о браках братских и разбирательстве их калымов, глава 7-ая – в чем именно заключается власть иноверческих начальников, глава 8-ая – о правах инородцев.
Сравнивая приведенные материалы Самоквасова, относящиеся к четырем бурятским обществам, с вышеприведенными материалами Хангалова относительно юридических обычаев балаганеких бурят, мы убеждаемся, что материалы, приведенные Самоквасовым, основаны на опубликованных Хангаловым сведениях, предоставленных при приговорах балаганского бурятского общества от 29 марта – 1 апр. 1818 года. Громадное большинство статей в материалах Самоквасова содержат дословное повторение таких же статей приговора (точнее сведений, приложенных к приговору) 1818 года. Но есть и некоторые различия. Во первых, в материалах, приговора шесть глав, в материалах сборника – восемь (прибавлены первая и восьмая главы, которых нет в приговоре); во вторых, первые материалы изложены по главам с определенным оглавлением, без всякого указания на заданные вопросы и данные ответы; в третьих, материалы сборника Самоквасова, повторяя дословно данные Бала-ганского приговора 1818 года, содержат в нескольких местах выноски или разночтения в тексте, например IV, ст. 2, VI, 9, указывающие на особенности обычаев некоторых бурятских обществ (кудинцев, тункинцев) сравнительно с общими обычаями всех четырех обществ. Все изложенное приводит нас к выводу, что материалы, приведенные Хангаловым, представляют первую стадию кодификационной работы; ответы бурятского общества относительно существующих в их среде юридических обычаев, материалы же, содержащиеся в сборнике Самоквасова, очевидно, вторую стадию – из ответов четырех бурятских обществ составлен общий текст (надо полагать губернской комиссией), при чем текст одного ответа берется как основной и дополняется недостающими в нем, но повидимому, общими для всех (или большинства) обычаями по другим затронутым анкетой вопросам и кроме того отмечаются случаи расхождения обычаев . В дальнейшем из таких сводов были выработаны (в 1824 году) два проекта свода степных законов инородцев Восточной Сибири (один для инородцев Енисейской губ., другой – для Иркутской). Оба проекта затем поступили в Сибирский Комитет, где особая комиссия выработала в 1831 году один общий проект свода, переработанный в 1836 году и изданный в 1841 году.

Верхоленские буряты.

Материалы относительно юридических обычаев бурят Вер-холенского ведомства содержатся в сборнике Самоквасова, стр. 77-85. Они представляют сообщение (приговор), подписанное тайшей Александром Ерынгаровым, его помощником Хурганом Убугуровым, 27 родовыми начальниками и 42 почетными братскими. Материалы разделены на 10 глав: I – начальники и порядок управления, 15 ст. (здесь содержатся постановления о судебном разбирательстве и наказаниях); II – женитьба инородных, 13 ст.; III – о бежавших от мужей женах и крестившихся женах и мужьях, 5 ст.; IV – обычаи степные (землепользование), 7 ст.; V – о потравах, 4 ст.; VI – о денежных сборах, 3 ст.; VII – доходы общественные, 3 ст.; VIII – разъяснения степным обычаям и законам, 2 ст.; IX – о выборе инородных начальников, и X – дополнительные статьи к предыдущим главам, 6 ст. (о суде, об обидах, о женитьбе).

Нормы обычного права.

Религия.

Характерные указания на отношение к религии содержатся в обычаях бурят Идинского, Тункинского, Балаганского и Ку-динского ведомств, рисующие картину полного смешения ламаизма с христианством и шаманством. «По вероисповеданию братские поставляют законом богослужение Ламское. Входят в праздничные дни в православные храмы и приносят поклоняемому Божеству от усердия своих некоторые приклады. Поклоняются сверх того мысленно Божеству, возводя к небесам руки и в жертвоприношение, во время торжества своего, называемого Таилаган, закалывают разных скотов и сжигают кости скотов сих на огне, следуя в сем случае древним обрядам их предков; придерживаются несколько шаманства по жертвоприношению; не препятствуют однако же желающим принимать св. крещение» .

Управление.

Управляются северные буряты своими родовыми начальниками. В каждом улусе имеются улусные старшины или старосты. Во главе каждого рода стоит родовой начальник (зайсан или щуленга). Отдельные роды объединялись в ведомстве (напр., верхоленское ведомство объединяло 7 родов верхоленских бурят, балаганское ведомство состояло из 24 родов балаганских бурят и т.п.). Во главе каждого ведомства стоял главный тайша, обычно у него был помощник (зайхан-ноен). Несколько ведомств обычно входили еще в одно административное объединение: имели общую контору. (По исключению самостоятельные конторы существовали и у некоторых отдельных обособленных ведомств). У северных бурят было три конторы: балаганские, идинские, аларские и китойские буряты (ведомства) имели одну общую контору, кудинские, капсальские, верхоленские и ленские буряты – другую и тункинские (обособленная группа) – третью контору . В конторе председательствовал главный тайша или один из таковых и заседали особые выборные (депутаты). «В прежнее время – сообщает г. Хангалов – власть главного родоначальника, т.е. главного тайши была очень велика, – перед нимг все буряты буквально трепетали и беспрекословно подчинялись всем его решениям и распоряжениям. Главный тайша был некогда единственным хозяином всего ведомства; помощник его (зайхан-ноен), родовые шуленги (которых ныне называют родоначальниками или родовыми старостами), улусные старшины и простые буряты находились в полном его подчинении. Решение главного тайши считалось окончательным и если кто осмеливался обжаловать это решение перед русским правительством, то это считалось величайшим преступлением и небывалым случаем… Прежние родовые старосты или шуленги имели сильную власть над бурятами своего рода; сами они подчинялись только главному тайше и его помощнику зайхан-ноену. Решение родового шуленги мог отменить только главный тайша» .
Должности родовых начальников замещались: одни по выбору, другие по назначению, согласно установившемуся обыкновению (Об.верх., 53, ст. 94,98 Устава об упр. инор.). Жалованья родовые начальники не получали, но избавлялись от платежа денежных и несения натуральных повинностей в пользу общества, а также и от уплаты казенных податей, которые принимались на счет общества (Об. верх., 53).
Подати и повинности уплачивались следующим образом. Ясак и др. казенные подати уплачивались по числу ревизских душ, а общественные сборы по числу фактических могущих уплачивать их. Раскладка как казенных, так и общественных сборов зависела от мирского общественного схода – суглана. За умерших платеж казенных сборов обычно принимало на себя общество и распределяло его между другими платежеспособными, а не возлагало на семью умершего (Об. верх.,45; Об.бал.,ид.,VIII).

Частное право.

Вещное право. – Землепользование. Образ жизни кочевой. Сохраняется родовой быт и родовое устройство. Земля находится в пользовании определенного рода, который и кочует на отведенных ему местах. Распределение земли производится по ревизским душам уравнительно и в зависимости от качества земли инородческим начальством, в случае несогласия и неудовольствия – родовым сходом. Главное занятие жителей скотоводство, землепашество существует, но в небольших размерах. Главное значение в хозяйстве имеют покосы. Некоторые сенокосные места удобряются навозом, на них проводится из речек посредством канав вода: они огораживаются и называются утугами (Об. верх. 34, 40).
Родовая земля делится на четыре части: утуги, пашня, пустоши и летний выгон (степи). – Утуги – луга, хорошо удобренные и искусственно орошаемые. Каждая семья имеет свой утуг, который тщательно удобряет и поливает. Сеном с утуга кормится скот. Переделы бывают редко, раз в 25-30 лет. При переделах в случае увеличения семьи дают прирезку, а в случае уменьшения – отрезают часть, при чем хозяин может дать худшую землю, так что основная часть утуга обычно остается в руках семьи. Пашен мало, так как хлебопашеством стали заниматься лишь с середины XIX в. Поэтому каждый бурят может выбрать себе участок из пустоши рода и распахать ее. Пустоши (покосы) распределяются между всеми семьями сообразно количеству членов семьи и потребностям. Летний выгон общий для всего рода, при чем участки отдельных родов не выделены и скот гуляет по всей степи .
Ирригация и пользование водой. Существенное значение для хозяйства бурят в безводной степи имеет искусственное орошение, ирригация. Устройство оросительных каналов, плотин, прудов – общеродовое дело. Обычно для этого соединяются даже несколько родов. В таком случае расходы делятся на две части: 1) по прорытию магистрали (расходы распределаются по улусам пропорционально количеству орошаемой площади в каждом улусе), 2) по прорытию боковых каналов, орошающих территорию улуса (расходы распределяются внутри улуса уравнительно). Оросительные каналы постоянно заболачиваются и нуждаются в ремонте. Расходы на последний распределяются таким же образом.
Каждый оросительный канал выводится из какой-либо речки или ручья, первоначально в виде широкого канала – магистрали, затем дробится на улусные канавы, которые в свою очередь разветвляются на небольшие канавки по утугам отдельных хозяев. «Каждый хозяин имеет право пользоваться лишь определенным количеством воды из общественной магистрали и лишь определенное количество дней орошать свой утуг и с тем расчетом, чтобы на каждую поливную десятину утуга пришлось одинаковое количество воды. Для этого в каналах делаются маленькие плотины, при помощи которых воду пускают попеременно то по одним, то по другим боковым рукавам» .
Таким образом не только Туркестан, Крым и Закавказье представляли у нас районы с искусственной ирригацией и своеобразным водным правом , но и бурятские степи. Следы оросительных сооружений сохранились здесь по указаниям Богданова от доисторических времен .
Существует право индивидуальной собственности на движимость: на скот, на орудия и добычу охоты, рыбной ловли, на предметы домашнего обихода, утварь и одежду и т. п.
Употребляются и особые знаки права собственности: клеймение, тамга, тавро, имевшие общемонгольское происхождение. Первоначально они носили родовой характер, затем семейный и, наконец, при выделении индивидуальной собственности – личный, индивидуальный. Такими знаками метили охотники и рыболовы охотничьи и рыболовные снасти, шкуры убитых зверей, границы охотничьих и рыболовных участков, скотоводы – скот, пчеловоды – бортные деревья и т. д. В частности клейма на скоте различаются: у мелкого скота вырезаются метки на ушах, у крупного выжигается тавро на ногах (обычно на левой ноге). Обычно они имеют вид простых фигур: черты, круга, креста, квадрата, угла, скобы и т. п. За последнее столетие встречается и тавра в виде начальных букв имени и фамилии собственника. Особыми клеймами отмечались прежде, отчасти отмечаются и теперь дрова, бревна, снасти. Особые знаки на местах и столбах отмечают утуги и др. участки земли .
Обязательственные отношения. Если буряты задолжают друг другу и нечем будет платить, то должники или отдаются заимодавцам или кому-либо другому в работу с тем, чтобы долг уплачивался из заработной платы, или же платеж долга рассрачивается погодно (Об. бал., ид. и др., V, 14). Долговые отношения бурят с русскими и взыскания по долгам между ними регулируются сельским и иноверческим положением (там же, примеч.). Если причиняется ущерб посредством потравы скотом хлеба, сена или сенокосных мест, ущерб должен быть возмещен, согласно произведенной оценке: 1) хозяевами скота, если по их недосмотру за скотом была произведена потрава; 2) хозяевами городьбы, если последняя содержалась в неисправном виде и хозяева скота не виноваты в этом. Если же пострадавший – истец является хозяином городьбы и городьба оказалась плохой, он не имеет права искать убытки. Осмотр (потравы) производится доезжачими из лучших и почетных людей (Об. верх., 41, 44).
По обычаям бурят тункинских, идинских и балаганских, если у хозяина на свадебном пиру произойдет покража и по обыску украденное не будет обнаружено, то названные гости должны возместить украденное, чтобы впредь для пьянства и без дела незванные в гости не ходили .
Из договоров развит договор займа под проценты (до 30%). Заем у родичей для устройства свадьбы всегда беспроцентный (обычай не допускает брать здесь %%). Пользование скотом и имуществом родича или соседа обычно носит бесплатный характер (ссуда) .
Земли и другие угодья могут сдаваться в аренду (кортому) с согласия общества с правом сородовичей преимущественного арендования (Об. верх. 48, 50) .
Семейное право. – Брачное право. Сватовство производится родителями жениха с родителями невесты; если нет родителей – ближайшими родственниками, при чем о сватовстве заключаются условия в присутствии достаточного числа почетных братских, которые являются свидетелями соглашения; исполнение же соглашения нередко откладывается на много лет. Детей сватают как в зрелом возрасте, так часто и малолетних. Сватовство бывает двух видов: на промен и за калым. Если у обоих сторон есть сыновья и дочери, то обычно сватают на промен, т. е. сын одних родителей становится женихом дочери других и сын последних – женихом дочери первых . В этом случае калым (выкуп за невесту) составляющий крупный расход, не уплачивается, но если одна из невест моложе другой, то за нее дают приплату скотом или деньгами, согласно условию. Такое же взаимное сватовство, сватовство на мену возможно и в случае отсутствия (смерти) родителей между братьями и сестрами двух различных семей. По наступлении совершеннолетия невесты делается «хал» – решительный сговор и назначается время свадьбы, не обязательно на ближайшее время, а иногда через полгода, год и дальше. Другой вид сватовства – сватовство «за калым». За невесту жених или точнее его родители уплачивают выкуп – «калым», заключающийся в скоте и деньгах, согласно условию (Об. верх., 17, 19; Об. бал., ид., VI). Браки носят экзогамный характер. Нельзя вступать в брак с женщиной из своего рода. Препятствием к браку служит родство по мужской линии, родство по женской линии совсем не принимается в расчет. Родство по мужской линии служило прежде препятствием к браку до 9 колена. В последнее время этот строгий ригоризм ослаблен . Размер калыма различен, в зависимости от состоятельности семей, заключающих брак: «от 30 до 100 и более голов скота» – говорится в обычаях балаг, идин. и др. бурят (VI). У кудинских бурят балаганского ведомства высший калым бывает трех родов: 1) из 106 голов скота и большого верблюда с шерстью закдор, куда входят 23 коровы, 20 овец, 30 езжалых лошадей, 16 больших кобылиц (каждая с жеребенком) и один большой верблюд шерсти закдор; 2) из 99 голов скота и большого верблюда – состав: 21 корова, 15 овец, 30 езжалых лошадей, 10 кобылиц с жеребятами и один большой верблюд; 3) из 85 голов скота и низенького верблюда – состав: 15 коров, 12 овец, 25 езжалых лошадей, 16 кобылиц с жеребятами и низенький верблюд; кроме того приплачивается деньгами от 300 до 600 руб. (Юр. об. Ханг,, 3). Если кто-либо вследствие своей бедности не в состоянии уплатить калым и жениться, то он нанимается в работники на условии, что он проработает известное число лет, а хозяин заплатит за него калым и даст возможность жениться,, после же истечения установленного срока работы отделит его, дав ему коня со сбруей, сохою, бороною, телегою, одни сани,, корову с теленком, кобылу с жеребенком, овцу с ягненком и козу с козленком; иногда хозяин обязуется выстроить ему дом или юрту, дать десятину пахотной и десятину засеянной земли – за что работник должен работать 6-8 лет (Юр. об. Ханг.,7) . В соответствии с полученным калымом родители должны дать за дочерью приданое («онжи»), которое у унгинских бурят составляют: золотые и серебряные монеты, маржаны – летняя и зимняя одежда, разные постели, различные ящики, посуда, какая требуется в хозяйстве, верховой конь с полным седельным прибором, несколько голов разного скота и т. п. Приданое составляет собственность дочери и муж не имеет права распоряжаться им без согласия жены (Там же, 3). Вообще у северных бурят приданое составляется из скота (конь с седлом, корова с теленком, овца с ягненком, коза с козленком), одежды (зимней и летней, маржан – золотых монет в серебряной оправе на коралловых нитях и разных принадлежностей костюма – обычно два сундука), кровати с принадлежностями, предметов хозяйства (котел и прихватка) и денег (гл. обр. подарки в день свадьбы). Оно составляет собственность жены (Петри, Брачные нормы, стр. 20). Если сосватанная невеста не пожелает почему-либо выйти за назначенного ей жениха, то вопрос может быть разрешен полюбовно общим советом родственников, посредством засватания другой сестры или ближайшей родственницы; в случае нежелания жениха или невесты вступать в брак, разбираются основания отказа и в случае отсутствия уважительных оснований на виновную сторону налагается штраф: одна или две головы крупного скота (Об. верх., 24, 28). Развод допускается легко: по взаимному согласию, по односторонней воле мужа, по настойчивому нежеланию жены жить с мужем. Если супруги расходятся по взаимному согласию, то калым не возвращается мужу, но и жена не имеет права на особое вознаграждение от мужа при разводе, муж обязан дать ей одну верховую лошадь с прибором, летнюю и зимнюю одежду (Об. бал., ид. и др., VI, 2). «А когда мужу не взглянется жена и он не пожелает ее держать у себя, то имеет право отослать к отцу или родственнику ее» – говорит 26 ст. об. верх., но при этом отданные в промен ее сестра или родственница или же данный за нее калым не возвращаются. Если жена не пожелает жить с мужем и будет настаивать на разводе с ним, то родовые начальники должны разобрать дело и разрешить вопрос; если окажется, что жена не права, то калым возвращается мужу, если она дана на промен, то мужу уплачивается калым, чтобы он мог жениться на другой (Об. верх., 27). Если жена уйдет от мужа самовольно, то отданный за нее калым взыскивается и возвращается обратно (и даже как будто отданная на промен невеста) – (Об. бал., ид. и др., VI, 2).

Если же жена уйдет не к родителям, и не по их научению, а в третье место, то возвращается к мужу (Там же, VI, 3). Беспутная жизнь мужа и исключение его из рода служат основанием для развода и дают право жене выйти вновь замуж без возвращения калыма, а также сильные систематические побои со стороны мужа (Петри – там же, стр. 17). Допускается многоженство: «некрещенные инородцы имеют право жениться на двух, трех или более живых женах, а особливо те, у коих не родятся дети, и в особенности мужский пол, без всякой укоризны» (Об. верх., допол. к ст. 17, сбор. Самоквасова, стр. 84). Фактически многоженство распространено несильно. «Буряты редко имеют две или три жены. Это бывает только в тех случаях, если напр, первая жена бездетна, или женившись на второй, будет иметь от нее только дочерей в надежде иметь и сыновей, возьмет себе и третью жену» (Юр. об. Ханг., 6). Первая жена считается старшей и дети других жен называют ее матерью и обязаны ей повиноваться. В доме распоряжается старшая жена (Петри, там же, стр, 16). Положение жены и вдовы в семье представляется в таком виде. В обычае балаг., идин. и др. бурят говорится: «взятая братским жена, почитается как купленная, но не крепостная и в общежитии ему равная помощница» (VI введ.). Первую половину приведенного указания подтверждают и обычаи верхоленских бурят: «таким образом взятая за промен, или по неимению такового – за калым, жена от мужа своего отлучиться права никакого не имеет, а тем более по прижитии детей» (Об. верх., 20). «В случае смерти мужа – гов. 21 ст. об. верх. – она отойти от родственников мужа ее никакого права не имеет, поелику за нее заплачена таковая же сестра мужа ее или другая самая ближайшая ему родственница или и самый калым; в сем случае она подвержена быть женою брату мужа своего или другому ближайшему родственнику его, или даже и самому свекру». Если же она не пожелает выйти ни за кого из родственников мужа, тогда родители должны выдать ее за другого и полученный калым отдать наследникам первого мужа; если они на то согласятся, если же никто из родственников мужа на ней не женится, вдова считается свободной, но в случае выхода замуж, калым за нее идет в пользу наследников мужа (Об. верх., 21-22). Если вдова кроме сыновей имеет дочерей, то при уходе из семьи мужа, может взять с собой с согласия родственников мужа одну дочь (Об. верх. 23, Юр. об. Ханг., 7). Если вдова остается после смерти мужа жить с детьми, она является полной хозяйкой в доме и распоряжается всем его имуществом совершенно независимо. Она воспитывает своих детей, женит сыновей, платя за их жен калым, отделяет женившихся, выдает дочерей замуж, получая за них калым и т. д. В случае если вдова начнет растрачивать имущество мужа, его родные братья могут вмешаться и воспрепятствовать ей расточать имущество (Юр. об. Ханг., 7) .
Отношение родителей и детей. – Родительская власть принадлежит обоим родителям; при жизни отца, главным образом, отцу, после его смерти (как видно из предыдущего) целиком матери. При патриархальном быте власть родителей прежде была очень сильна. Родители должны воспитывать своих детей, одевать и кормить их, а когда они вырастут, сыновей – женить, а дочерей – выдать замуж. Родители при выборе невесты или жениха действуют совершенно самостоятельно, не считаясь с волей и желанием детей, нередко просватывая малолетних. Дети обязаны беспрекословно подчиняться их воле и выбору. Вследствии этого нередки случаи развода и убега жен от мужей. После женитьбы, непосредственно или по истечении нескольких лет, родители отделяют сына, при чем отделенному отец строит дом с хозяйственными принадлежностями в зимнике и юрту в летнике, выделяет часть скота и прочего имущества. Отделяют старших сыновей, а младший обычно остается у родителей. Если же почему-либо выделится и этот, то родители переселяются жить к старшему или среднему сыну. Если сын не слушается родителей, пьянствует, картежничает, не работает, ленится и пр., то такого сына родители могут прогнать без надела (Юр. об. Ханг., I, 2). Допускается усыновление, что чаще делают, конечно, бездетные буряты. Усыновляются, как малолетние, так и взрослые. Усыновленный пользуется имуществом усыновителя, как родной сын (Там-же, 7) . Сестры после смерти родителей поселяются у одного из братьев по взаимному соглашению, который и обязан выдать их замуж, при чем получает за них калым и дает за ними приданое (Там-же, 4).
Опека. Опекой над малолетними заведует род (родовое управление), который отдает подопечных сирот на воспитание кому-либо из родичей, а вместе с ними и имущество умершего в управление. Последний должен вернуть имущество их отца по достижении ими совершеннолетия. Надзора над опекунами не было никакого. Дочери находились в опеке вместе с сыновьями (братьями). Отдельной опеки для дочерей не назначалось. Они жили у наследников умершего, которые обязаны были выдать замуж (Петри, там же, стр. 41).
Наследование. – Если родители при жизни не успели произвести раздела имущества между сыновьями, последние делят по смерти все оставшееся имущество поровну, если все женатые или все холостые; если же среди них есть те и другие, то холостые получают больше нежели женатые, потому что им предстоит большой расход, уже произведенный женатыми (за женатых –родителями) – уплата калыма ). Отделенные при жизни сыновья после смерти отца ничего не получают. Также делится и имущество, оставшееся после смерти матери, при чем известная часть его: платье, золото, серебро и маржаны получяют дочери, если они не были выданы замуж при жизни матери (Там-же, 4).
Вдова, оставшаяся вместе с сыновьями, является полной распорядительницей имущества покойного мужа в качестве опекунши детей. Бездетная вдова (а равно и вдова с дочерьми), если она остается в роде мужа, продолжает владеть и пользоваться имуществом мужа, пожизненно, неся все повинности. Если она выйдет замуж за родича мужа, последний получает имущество покойного. Если она выйдет вновь замуж в чужой род, то имущество мужа переходит к дочерям и другим боковым родственникам умершего .

Уголовное право.

Наказания, налагаемые северными бурятами:
1) Выговор – ср. Об. бал., ид., V, 7.
2) Лишение веры, общественного доверия – Об. бал. ид. и др., V, 3, 7.
3) Отрешение от должности – там же, V, 13.
4) Высылка из рода – так же, V, I.
5) Штраф – Об. верх., 11; Об, бал., ид. и др., V, 4, 10.
6) Наказание розгами – Об. верх., 12; Об. бал., ид. и др.,У,8.
7) Засажение под караул – (арест) – Об. бал., ид. и др., V,7, 11.
8) Общественные работы – там-же, V, 9 – прим.

Преступления против общества.

Лица беспокойные, часто ссорящиеся, пьянствующие, неслушающиеся родовых начальников, ленивые и нерадетельные к дому наказываются при сходке народа лозами (Об. верх., 12; Об. бал. ид. и др., V, 8). Если ослушник будет показывать дурной пример и развращать других – берется под караул, судится собранием (народа) и если преступление не велико, то при сходе народа наказывается лозами, а если преступление важное, то представляется на рассмотрение главному тайше (Об. бал., идин. и др., V, 9). У кудинских бурят нерадивые и пьяницы наряжаются не в очередь на общественные работы по исправлению дорог, мостов, гатей и пр. (Там же, примеч.).

Преступления должностные.

Если иноверческий начальник провинится в неправосудии и обидах – дело передается на рассмотрение главного тайши, который и судит его совместно с прочими родоначальниками; при наличности больших и неоднократных преступлений виновный отрешается от должности и предается суду высшего начальства (Об. бал., идин., V, 13). Опьянение не служит смягчающим обстоятельством, в случае совершения преступления в пьяном виде наказание налагается за преступление и за пьянство (Об. бал., ид., V, 9, примеч.).

Преступления против личности.

Убийства и тяжкие увечья были подведомственны общегосударственному суду. За обиды и оскорбления словом или делом между простыми родовичами взыскивается за бесчестье штраф: за небольшую обиду в первый раз в 5 руб., во второй раз 10 руб, и в третий раз в 15 руб. и наказывается телесно по рассмотрению обстоятельств дела. Но «буде обида важная или сделано увечье, то бесчестие налагается вдвое и втрое, а увечного должен обидчик на свой счет вылечить, и при том наказывается обидчик лозами» (Об. бал., ид., V, 10). За оскорбление жен и детей то же наказание, что и за оскорбление отцов и мужей (Там-же, прим.). В случае взаимных обид и оскорблений, драк и ссор в пользу общества с обоих сторон взыскивается, как за бесчестье, а виновные держатся под караулом, а за большие драки, наказываются лозами (Об. бал., ид. и др., V, 11). За оскорбление родового начальника или старшины судит главный тайша с родоначальниками, а в случае крупного оскорбления и нежелания обиженного простить, дело передается высшему начальству (Об. бал., ид. и др., V, 12).
За напрасную жалобу и несправедливое обвинение просители наказываются в первый раз – строгим выговором, во второй – заключением под караул на несколько дней, в третий раз – денежной пеней в общественные суммы в 10 руб., лишаются веры (общественного доверия) и с них взыскиваются убытки (Там-же, V, 7). Обида заочная, на словах не считается ничтожной и подлежит наказанию (Там-же, IV, 10).

Преступления имущественные.

Кража. За кражу скота в первый раз взыскивается древний ял: у верхоленских бурят за одну голову – три головы и телесное наказание (Об. верх., 11), у балаганских и идинских – по четыре головы, за вторую кражу кроме того вор наказывается телесно, а в третий раз – представляется земскому суду для наказания по общим законам и переселения в другое место (Об. бал., 4, I; Об. бал., ид., V, 1), у тункинцев – тоже наказание, но передача земскому суду следует после четвертой кражи (Об. бал., идин. и др., V, 1), у кудинцев ял составлял также четыре головы, наказание розгами назначалось при первой краже и передача дела в земский суд при третьей краже (Там же, примеч.). При краже имущества или отдельной вещи (не скота) вещь возвращается хозяину, а укравший наказывается телесно и при третьей краже (у тункинцев при четвертой) передается земскому суду (Там же, V, 2). Пособники и укрыватели наказываются одинаково с ворами (Там же, прим.). Мошенничество – в первый раз наказывается строгим выговором, кроме того подлежит возмещению нанесенный ущерб, во второй раз – -возмещается ущерб и назначается заключение на несколько дней под караул, в третий раз – применяется наказание лозами и лишение общественного доверия (Там же, V. 3). Тоже наказание, что и за мошенничество, за утайку найденной вещи (Там же, V, 4). Но если утеряно несколько вещей и будет найдена одна утаенная, с утаившего вместо наказания взыскивается стоимость всего потерянного (Там же, примеч.).

Судоустройство и судопроизводство.

По данному вопросу, вообще недостаточно освещенному в материалах по обычному праву бурят, наиболее полные сведения мы находим у бурят балаганских, а вслед за ними и в общих обычаях бурят балаганского, идинского, кудинского и тун-кинского ведомств .
Северные буряты считают предоставленными их собственному разбирательству (туземному родовому суду) следующие дела: 1) «всякого рода воровства, кража и обман, не превышающие состояния, впавшего в оное преступление; 2) ссоры и драки всякого рода, не причинившие обиженному смерти, тяжкой болезни и повреждения членов; 3) раздел наследства, разбирательство и взыскание долгов, калыма, потрав и прочего, не превышающего состояния тяжущихся; 4) нарушение в обществе спокойствия и тишины, маловременную братских отлучку, пьянство, леность и тому подобное». Делами же «уголовными и криминальными», предоставляемыми высшему начальству для законного суждения, они считают следующие: всякого рода смертоубийство, с намерением и без намерения происшедшее, грабительство большое и малое, разбой, побеги, зажигательства, большие и неоднократные воровства, несоразмерные состоянию похитителей, особенно произведенные целыми партиями, а также ослушание и неповиновение целого общества, явное кем нарушение законов и вредное какое-либо важное разглашение» (Об. бал., I; Об. бал., идин. и др., II).
Если гражданское дело или преступление небольшое, то у верхоленск. бурят судьями являются и дело решают словесным судом старосты с почетными родовичами, а если не могут решить, то передают на разрешение родового шуленги, который рассматривает дело «с лучшими старостами и почетными родовичами, словесно частною родовою управою» (Об. верх., 4). Если дело важное или стороны несогласны на примирение, то родовой начальник передает его на решение главного тайши и его помощника, которые и решают его в конторе с родовыми шуленгами, старостами и почетными родовичами (Там же, 5). У балаганских идинских и др. бурят небольшие дела разрешались словесным судом родовыми шуленгами и старшинами с лучшими родовичами: если же дело важное и родовые шуленги со старшинами решить его не считают возможным, то приглашают двоих или троих прочих родов шуленг или старшин и решают совместно, но если и в таком составе по важности дела и другим обстоятельствам решить дело не могут, доносят о том главному тайше, который или решает дело вместе с ними или передает его общему при конторе суглану (Об. бал., идин. и др., III, 10). Недовольные решением суда могут вновь обратиться к главному тайше, а также не воспрещается жаловаться земскому суду и вообще правительству (Там же, примеч.). Никакой родовой начальник не может быть судьею в своем собственном деле или деле своих родственников; равно как, если тяжущийся или подсудимый заявит, что он не желает судиться у такого-то вследствие ссоры между ними или других каких-либо обстоятельств, то указанный родоначальник к разбирательству дела не допускается, а суд производит другой родоначальник (Об. балаг., идин. и др., IV, 6, 7).
Производство начинается или словесной жалобой просителя или же заявлением родового начальника, старшины или простого родовича о совершившимся преступлении. Суд прежде всего пытается помирить стороны, достигнуть мирового соглашения (Об. бал., идин и др., III). Если тяжущиеся на суде помирятся или обиженный простит обидчика, то дело прекращается и не может быть возобновлено вновь (Об. бал., идин. IV, 8). В качестве доказательств употребляются: личное сознание, поличное, показания хороших и достойных свидетелей и вообще «прямые и ясные доказательства». Если примирения не последовало и прямых и ясных доказательств не представлено, дело может быть решено присягой (божбой) – (Об. бал., идин. и др., IV, 1; Об. верх., 5). В свидетели принимаются только те, которые «истинно никакой причины к лжесвидетельству не имеют и поведения добропорядочного», родственники, друзья, имеющие ссору, равно как малолетние и безумные в свидетели не принимаются, но в случае неимения посторонних свидетелей и в виду большой надобности («по нужде») допускаются к свидетельству и родственники, но не иначе как по учинении присяги. Вообще же свидетели допрашиваются без присяги, но с «увещанием стариков», что всякая ложь есть преступление, за которое последует наказание здесь и в будущей жизни. В случае отсутствия свидетелей и неимения других положительных доказательств преступления, обвиняемый от наказания освобождается, но «оставляется только в подозрении и замечании впредь пока изобличится» (Об. бал., ид. и др., IV, 1, 5).
По предложению одной из сторон и согласию другой дело может быть решено присягой или божбой. По обычаям балаганских бурят присяга производится следующим образом. По общему согласию суда и сторон, в подтверждение правоты обвиняемого или ответчика, но возможно также обвинителя и истца, избираются определенные родственники последних, которые и должны «по древнему их обряду и вере» с клятвою подтвердить или опровергнуть обстоятельства дела – «перед ружьем или шпагою», а в более важных случаях едут для принесения присяги к искони почитаемому шаманскому камню на Байкале, у устья р. Ангары. Если указанные родственники откажутся принести за тяжущегося присягу – в таком случае последний признается виновным, как не заслуживающий доверия у своих родственников (Об. балаг. III, 2) . У кудинцев присяга (божба) производится следующим образом. Ответчик (обвиняемый) должен представить 30 посторонних людей, из которых истец избирает одного и последний должен принять присягу в установленном месте. В случае принятия присяги считается правым ответчик (обвиняемый), в случае отказа – истец (обвинитель) – (Об. бал., ид., куд. и др. IV, 2 прим.). У бурят идинского ведомства в наиболее важных случаях для принесения присяги едут к шаманскому камню на озере Байкал у устья р. Ангары (Там же). У бурят тункинского ведомства приводились к присяге аналогичным способом, а с 1816 г. по особому присяжному листу, присланному из Иркутского Земского Суда (там же). У верхоленцев божбу принимает или сам ответчик или кто-либо из ближайших его родственников, согласно воле истца (обвинителя). Божба производится в присутствии почетных братских на шаманских местах (для крещеных – в церкви), где будет назначена и в определенный срок. Равным образом допускается божба истца или его родственников по требованию ответчика. Божба должна производиться в тех местах, где раньше уже производилась, а не в новом месте. Божба производится на ружье и копье. Судьи определяют, каким образом присягающий должен клясться и прикладываться к заряженному ружью (к концу дула его) и обнаженному железному копью. После божбы посторонний человек должен разрядить ружье в пустое место. По мелким делам божба на ружье и копье не производится, а выражается только в словесной клятве (Об. верх., 6, 8) .
Все гражданские дела и преступления, кои не были возбуждены втечение десяти лет («кроме уголовных и криминальных»), предаются забвению и судебному разбирательству не подлежат (Об. бал., ид. и др., IV, 9) ).
Если судить по сравнению, то обычное право северных бурят надо было бы признать более бедным по содержанию, нежели обычное право южных бурят. Однако, эта относительная беднота содержания зависит не столько от меньшего развития этого права сравнительно с правом южных бурят, а гл. обр. от того, что при изучении последнего помимо известных в печати материалов нам удалось использовать целый ряд рукописных источников – чего мы не имели по обычному праву северных бурят.
В общем обычное право северных (иркутских) бурят дает нам ту же правовую картину, что и южных (забайкальских) бурят, но в некоторых отношениях дополняет и развивает ее.
В основе общественных отношений северных бурят также лежит патриархально-родовой строй. Управление и суд и здесь построены на родовом начале (родство признается по отцу). Семья носит патриархальный характер, построенный на экзогамном браке с допущением полигамии, выкупе невесты и власти мужа и отца семейства. Хозяйство по преимуществу кочевое, скотоводческое, но есть уже и хлебопашество. Землепользование отчасти родовое (общий выпас), отчасти семейное (покос, пашня), но имеет некоторое развитие и индивидуальное. Уголовное право носит тот же характер, что и у южных бурят. Из частно-правовых отношений обращает внимание своеобразные нормы по водопользованию (поливное хозяйство), лишь попутно отмеченные в обычном праве южных бурят, а также брачные нормы. Здесь мы находим интересные в сравнительно-правовом отношении институты брака за калым и на промен, за обработку, брака левиратного, брака с увозом невесты, указание размера калыма и приданого (и содержания их), и нек. др. Таким образом обычное право северных бурят в некоторых отношениях даже богаче содержанием южного и дополняет последнее.
Необходимо отметить и некоторое различие правовых обычаев северных бурят сравнительно с южными (партикуляризм), что проявляется, напр, в нормах возмещения убытков (в некоторых случаях), в размере взимаемого процента, в некоторых брачных нормах, в праве жены, уходящей из семьи мужа, на детей и имущество и в нек. др.

ГЛАВА IV.
Организация суда у бурят.

Мы отчасти уже касались данного вопроса выше, но ввиду значения его для нашей темы считаем необходимым рассмотреть его более подробно.
Положение суда у бурят выясняется из ряда дошедших до нас памятников и документов, исходящих как от русских властей, так и от самих бурят. Среди первых только три-четыре носили общий характер и регулировали управление и суд среди бурят, а именно: 1) инструкция гр. С. В. Рагузинского-Иллирийского пограничному дозорщику Фирсову 1728 г., 2) инструкция Сената майору Щербачеву 1763 г. (мнение Сибирского Комитета по поводу этой инструкции), 3) Устав об управлении сибирскими инородцами 1822 г. и 4) созданное Сводом Законов на основе Устава 1822 г. Положение об инородцах с приложением 1906 г. Вторые же носили разрозненный отрывочный характер и только после русской революции в новелле № 3 буряты попытались дать общее решение вопроса.
В инструкции посольской канцелярии китайской экспедиции (С. В. Рагузинского) пограничному дозорщику Фирсову и толмачу Ст. Кобею от 27 юня 1728 г. предписывается объявить «иноземцам» между прочим следующее:
«Понеже они в разграниченье вспоможения подвод, в содержании учреждаемых караулов, порядочных почт и во всех прочих делах Его Императорскому Величеству высоким интересам верную усердную службу свою доказали, того ради Е. И. В повелевает: все старые дела до 1720 года уничтожить и не судить, а судить токмо те, которые после того происходили, также .иноземцам объяви, что малые дела, якобы, в калыму малые ссоры, в воровстве скота, в побоях и все прочее, кроме криминальных и смертного убийства могут они, верноподданные, судить своими начальниками и разводить такие ссоры посредственно, дабы к тяжбе и волоките не допускать и когда дело малое судить бы каждому роду своему начальнику, а когда побольше, то выбирать из трех родов по два начальника, всего шесть человек и чем они осудят, на том стоять у иске за причину, дабы земские комиссары по уездам и острогам за малые причины не грабили и не раззоряли, а которые дела суть важные криминальные и касаются до первого, второго и третьего пунктов и те передаются суду Земским Комиссарам….»
Таким образом, согласно приведенной инструкции по мелким делам судьей являлся родовой начальник, по более крупным – шесть родовичей, из начальствующих. Второй и окончательной инстанцией являлся тайша, разбиравший дела в конторе с выборными депутатами.
Как уже указывалось, приведенная инструкция имела для туземных народностей Сибири весьма важное значение. Она оффициально подтверждала право последних иметь свое национальное управление и суд. На нее постоянно ссылаются туземцы в обоснование указанных прав своих: Буряты верхоленские, балаганские, селенгинские, якуты и др.
В 1763 г. был командирован в Сибирь майор Щербачев, на которого было возложено урегулирование сбора ясака с туземцев , согласно данной ему Сенатом инструкции, представление о которой возможно составить из мнения Сибирского Комитета по уставу 1822 г.
Рассматривая в 1822 г. представленный М. М. Сперанским устав об управлении сибирскими инородцами, Комитет указывал на следующее.
«До сего времени все постановления о сих инородцах ограничиваются данною в 1763 г. майору Щербачеву инструк-циею, хотя впоследствии образ жизни, свойство промыслов и многие другие обстоятельства для большей части племен изменились. При том самом сия инструкция, заключая одно предварительное начертание тех оснований, на коих долженствовали быть составлены полные правила о инородцах, не объемлет многих подробностей. Отсюда произошли следующие неудобства…
«III. По суду. Суд и расправа во всех делах тяжебных и маловажных уголовных между инородцами предоставлены их старшинам. Но правила, по коим должны они действовать, были основаны на сложных и разнообразных преданиях, ни чем не определены и даже не приведены в известность. Отсюда два неудобства: 1) непрерывные споры между самими инородцами о смысле и силе их правил, завлекающие их в судебные тяжбы тем более для них раззорительные, что судебные места, не зная или не принимая родовых их обычаев, при ревизии их дел поступают совсем не согласно с оными, 2) самые сии родовые правила во многих случаях весьма жестоки и не справедливы даже до того, что допускают пытки и истязания».
Относительно суда из приведенного рассуждения видно, что и сенатская инструкция 1763 г. предоставила разрешение всех гражданских дел и маловажных уголовных родовым старшинам. Но не было установлено определенных правил ведения судебных дел, а равно и не были приведены в известность обычаи инородцев. Обе эти задачи попытался разрешить впоследствии М.М. Сперанский (ср. Устав 1822 г. и Свод степных законов кочевых инородцев восточной Сибири 1841 г.).
Неопределенность в организации судебного дела признавали и сами буряты. Так, в приговоре 11 хоринских родов 1818 г. относительно прошлого времени сказано: «относительно внутреннего управления хоринских родов изложенного письменного уложения нет, но, кажется, что родовые сайты и главные тайши исстари разбирали и решали устно дела между податными относительно взаимного отдаривания скотом по случаю заключения брачных договоров, воровства, ссор, раздоров между супругами и касательно разных обид, согласно установившихся среди нас обычаев». Такое же указание встречаем мы и в приговоре селенгинцев от 5 июня 1823 г.
От начала XIX века до нас дошел ряд данных от самих бурят, по коим можно составить представление об организации суда среди них во второй половине XVIII и начала XIX века.
Суд среди бурят, как южных, так и северных отправлялся, как мы видели выше, родовыми начальниками.
Что касается южных бурят (хоринцев и селенгинцев), то в упомянутом приговоре хоринцев от мая 1818 г. указывается, что родовые сайты-зайсаны, шуленги и засаулы «решают возникшие между подданными дела, относящиеся до сватовства, местные тяжбы о скоте, кражах, разные ссоры и тяжбы между супругами, дела эти решаются согласно указа на чин и применительно к своему степному положению; виновных людей секут розгами и взыскивают с них в пользу общества денежные штрафы; второму и третьему тайше поручается «решать все дела касательно сватовства, взаимного отдаривания скотом, ссор, воровства и прочих маловажных дел, за исключением серьезных дел и дел об убийстве человека» (п. 4 приговора). Ведомство Онинской конторы «заключается в том, чтобы решать после главного тайши среди Хоринского народа все дела, а присутствие состоит из главного тайши и б депутатов, последние должны дежурить при конторе поочередно и решать дела» (п. 6 приговора, ср. Обычаи хоринцев, IV, 5). Степное уложение хоринцев воспрещает должностным сайтам отказываться от разбора тяжебных дел населения своей местности и отсылать их к нойенам и в дзурган (к тайшам и в управление – контору). Сайт, не принявший к своему разбирательству простое дело, подвергается законной ответственности. Если местный сайт не в состоянии единолично разобрать тяжбу, должен пригласить ближайших сайтов и разрешить дело совместно (ст. 118 Ст. Ул.).
При чем местным родовым начальникам были подведомственны дела не только своих родовичей, но и членов другого рода, если последние кочуют совместно с подведомственным такому начальнику родом или частью последнего (Об. хор., XII, 44). По обычаям хоринцев воспрещалось избирать поверенных по делам, истцы и ответчики должны судиться сами лично, престарелым и малолетним разрешалось подавать прошения заочно, при чем родоначальник должен выехать на место их жительства для разбора дела (Об. хор., XII, 39). – Таким образом родовые сайты разрешали более мелкие дела, те же сайты совместно с другими или же главные родовые начальники – тайши единолично или в конторе ведали более крупные дела, и, наконец, более важные уголовные дела были изъяты из компетенции туземного суда.
Система инстанций также не была точно установлена, хотя степные обычаи придерживались известной постепенности от низших родовых начальников к высшим. Так, Степное Уложение воспрещает тяжущимся, обратившимся к ближайшим сайтам, не дождавшись решения, обращаться к главным нойонам и к дзургану и наказывает за это розгами (118). Если кто-либо останется недоволен решением сайта и заявит, что обратится в высшие инстанции, ему не воспрещается обжалование. Но если, сделав такое заявление, тяжущийся не обратится в высшую инстанцию, предписывается схватить тяжущегося и разобрать окончательно его дело совместно с ближайшими сайтами (118).
Согласно обычаям селенгинцев также на родовых старшин возлагается решение спорных дел, при чем жалобщик (истец или обвинитель) должен обратиться первоначально к десяточному зайсану, затем к родовому шуленге, после него – к тайше и другому начальству, если же, обойдя зайсана и родового шу-енгу, принесут жалобу прямо тайше или другому главному начальству, «а особенно с маловажным делом», то такие жалобы воспрещалось принимать (Обычаи селенгинцев – 175, 177).
Северные буряты, как мы видели выше, считали предоставленными их собственному разбирательству, т. е. туземному родовому суду, следующие дела: «1) всякого рода воровство, кража и обман, не превышающие состояния впавшего в оное преступление; 2) ссоры и драки всякого рода, не причинившие обиженному смерти, тяжкой болезни и повреждения членов; 3) раздел наследства, разбирательство и взыскание долгов, калыма, потрав и прочего, не превышающего состояния тяжущихся; 4) нарушение в обществе спокойствия и тишины, маловременную братских отлучку, пьянство, леность и тому подобное. Делами «уголовными и криминальными», которые должны быть предоставлены высшему начальству для законного суждения, северные буряты считали следующие: «всякого рода смертоубийство, с намерением и без намерения происшедшее, грабительство большое и малое, разбой, побеги, зажигатель-ство, большие и неоднократные воровства, несоразмерные состоянию похитителей, особенно произведенные целыми партиями, а также ослушание и неповиновение целого общества, явное кем нарушение законов и вредное какое-либо важное разглашение» (см. Обычаи балаганских бурят, I, Обычаи балаганских, идинских, кудинских и тункинских бурят, 11).
У балаганских, идинских, кудинских и тункинских бурят небольшие дела разрешались словесным судом родовыми шу-ленгами и старшинами с лучшими родовичами; если же дело важное и родовые шуленги со старшинами решить его не считают возможным, то приглашают двоих или троих прочих родов шуленг или старшин и решают совместно, но если и в таком составе по важности дела и другим обстоятельствам решить дело не могут, доносят о том главному тайше, который или решает дело вместе с ними или передает его общему при конторе суглану (сходу) (Об. бал., идин. и др., III, 10). Недовольные решением суда могут вновь обратиться к главному тайше, а также жаловаться земскому суду или правительственным властям (там же, примеч.).
У верхоленских бурят, если гражданское дело или преступление небольшое, то судьями являются и дело решают словесным судом старосты с почетными родовичами, а если не могут решить, то передают на разрешение родового шуленги, который рассматривает дело «с лучшими старостами и почетными родовичами словесно частною родовою управою» (Об. верх, бур., 4). Если же дело важное или стороны не согласны на примирение, то родовой начальник передает его на решение главного тайши и его помощника, которые и решают его в конторе с родовыми шуленгами, старостами и почетными родовичами» (там же, 5).
Таковы основы организации суда у бурят во второй половине XVIII и начале XIX в. Неопределенность компетенции, неопределенность инстанции, отсутствие правил ведения судебных дел, соединение суда с управлением, отсутствие кодификации правовых обычаев – главные их недостатки.
Устав об управлении сибирскими инородцами 1822 г. внес организующие начала как в систему управления, так и суда над последними.
Кочевые инородцы «управляются по степным законам и обычаям, каждому племени свойственным» (35). Только в уголовных делах кочевые инородцы судятся на общих основаниях. Уголовными же делами в отношении инородцев Устав признает не все вообще преступления и проступки, а только некоторые важнейшие из них, а именно: «1) возмущение, 2) намеренное убийство, 3) грабеж и насилие, 4) делание ложной монеты и вообще похищение казенного и общественного имущества». «Все же прочие дела, не выключая и кражу, пока нравы их образованием не умягчатся, считать исковыми» – гласит Устав (36, 37 ст.). Инородцы, совершившие проступок в русских городах и селениях, судятся на общем основании местною полицией (38). Ст. 68 Устава содержала следующее постановление: «предоставляется местному начальству от почетнейших людей собрать полные и подробные о сих законах (обычаях), сведения, рассмотреть оные по губерниям, и в особенных временных комиссиях, смягчить все дикое и жестокое, отменить несообразное с другими установлениями и расположив в надлежащем порядке, предоставить местному Главному Управлению на утверждение». – Как известно, указанное здесь и было впоследствии выполнено и результатом этой работы явился проект Свода Степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири, 1841 г. Суд не был выделен из общего административного управления, а составлял одну из функций администрации.
Что касается судебных функций органов туземного управления, то, согласно Уставу, родовое управление в исковых делах между инородцами имеет значение словесного суда, вторую инстанцию составляет инородная управа, третью – местная земская полиция; все указанные инстанции составляют словесную расправу. Но и на решение земской полиции возможна письменная жалоба в губернский (окружный) суд (122 и сл.). Уголовные дела рассматриваются в присутственных местах установленным порядком (256 и сл.). Установлены правила производства судебных дел в словесной расправе: ни одно дело не может начинаться без жалобы истца, не может рассматриваться в высшей инстанции, не будучи рассмотрено в низшей, дело не может быть возобновлено, если решено через посредников (третейских судей) или если истек годовой срок на обжалование и т. д. (223 и сл.).
Таким образом Устав об управлении сибирскими инородцами 1822 г. ввел значительные усовершенствования в отправление правосудия среди туземных народностей Сибири. Из них наиболее существенными являются: более точное установление пределов ведомства туземных судов, установление системы инстанций, установление твердых сроков на обжалование, принятие некоторых общих принципов судопроизводства и нек. др. Не лишена была система Устава и серьезных дефектов: объединение суда с управлением, большое количество инстанций, незнакомство высших инстанций с обычным правом туземцев, отсутствие подробных процессуальных правил и свода материального обычного права и нек. др. Для восполнения последнего дефекта Устав принял, впрочем, некоторые меры (ср. §§ 68, 69 Устава). Вскоре был создан и проект Свода Степных Законов кочевых инородцев Восточной Сибири .
Втечение целого последующего столетия (1822-1917) организация управления и суда у туземных народностей Сибири основывалась гл. обр. на началах Устава 1822 г. Только для туземцев Забайкалья в 1906 г. вместе с новыми началами управления были введены и некоторые новые начала суда.
Таким образом северные буряты были подчиненные общим правилам. Положения об инородцах (см. Положение об инородцах – т. II Св. Зак., изд. 1892 г. по продолж., ст. 75 и сл.), а южные – правилам «Об общественном управлении кочевых инородцев Забайкальской области» (см. приложение к ст. 8 Положения об инородцах; там же).
Наконец, после русской революции буряты в 1918 г. создали свой национальный суд (см. Новеллу № 3 об устройстве народно-национального суда бурят-монгол), который существовал ряд лет, пока не был сменен общегосударственным судом.
Организация суда у бурят на основании трех указанных источников носила следующий характер.
По положению об инородцах (применявшемуся до 1906 г. ко всем бурятским племенам и с 1906 г. только к северным бурятам) исковые дела кочевых и бродячих инородцев между собою подлежали разбирательству их родовых управлений по их обычаям (кроме некоторых категорий гражданских дел, подведомственных общему суду ; к исковым делам были отнесены и менее важные преступления и проступки. За более же важные преступления, как то: возмущение, убийство с намерением, разбой, насилие (?), делание фальшивой монеты, похищение казенного и общественного имущества и корчемство – сибирские инородцы подвергались наказаниям на основании общих законов; равным образом последним наказаниям они подвергались в том случае, если учиняли преступление или проступок не в местах кочевья их, а в городах или селениях (ср. Положение об инородцах, ст. 75 и прим. I). Судебными учреждениями являлись органы управления – родовые управления, инородные управы и полиция (как и по Уставу 1822) или крестьянские начальники. В родовых управлениях разбирательство судебных дел словесное, устное (76 ст.). Вместо родовых управлений можно обращаться за разрешением спорных дел по взаимному согласию и обычаям к посредникам, решения которых окончательны (77-78). Вторую инстанцию по жалобам на родовые управления составляла инородная управа, а в делах между туземцами разных стойбищ инородная управа являлась первой инстанцией (80). Третью инстанцию по жалобам на инород. управу составляла местная полиция, а в местностях, где введены крестьянские начальники, эти последние, а между туземцами, подчиненными разным управам полиция и крестьянские начальники составляли т.н. словесную расправу. На словесную расправу можно было приносить письменную жалобу в окружный суд, решение коего являлось окончательным (98). Сроки на обжалование – годичные (128 прим.). Никакое дело нельзя было начинать без жалобы истца и нельзя рассматривать в высшей инстанции словесной расправы, если дело не рассматривалось в низшей; нельзя рассматривать дело в окружном суде, если не было рассмотрено во всех инстанциях словесной расправы (88, 89, 98).
Многочисленность судеб, инстанций (четыре), их разнородность, недостаточная определенность компетенции, отсутствие определенных норм матер, права, длительность сроков на обжалование – главные недостатки этого суда.
Более подробные правила об организации и деятельности суда содержались в законе 1906 г. «об общественном управлении кочевых инородцев Забайкальской области».
«Кочевые инородцы имеют особый инородческий суд, разрешающий подсудные ему дела на основании существующих у названных инородцев обычаев» – гласит 31 ст. упомянутых правил.
Ведению инородческого суда предоставлены дела 1) о преступлениях и проступках, совершенных кочевыми инородцами (кроме довольно обширной категории дел, отнесенных к ведению общего суда, см. дальше), 2) дела брачные и семейные о недвижимом имуществе, входящем в состав надела, а также по наследованию и разделам наследственного имущества без ограничения суммы и 3) остальные гражданские дела, если цена иска не превышает 2000 р. (за исключением случаев, когда иск основан на документах, совершенных или засвидетельствованных при участии подлежащих властей по общим законам государства или на векселях) (48 ст.). Были изъяты из компетенции инородческих судов, следующие преступления или проступки: 1) против веры христианской, 2) государственные, 3) против порядка управления, 4) по службе государственной и общественной; 5) против постановлений о повинностях государственных и земских, 6) против имущества и доходов казны, 7) против общественного благоустройства и благочиния, 8) против общественного спокойствия и порядка, 9) против законов о состоянии, 10) против жизни, здоровья, свободы и чести, как то: убийство, нанесение ран и побоев, последствием коих была смерть, умышленное нанесение тяжелых ран и увечий, тяжких, подвергающих жизнь опасности побоев, истязаний, растление, изнасилование, противозаконное завладение чужой недвижимостью и истребление межевых знаков, поджог, разбой, грабеж, похищение казенного и общественного имущества, подлог документов, совершенных или засвидетельствованных при участии подлежащих властей или векселей и ростовщичество (49).
Наказания, которые мог налагать инородческий суд: 1) выговор, 2) штраф не свыше 300 р. и 3) заключение под стражу не свыше б мес., а при повторении или совокупности преступлений и проступков не свыше одного года (55).
Инородный суд составляли волостные инородческие суды и участковые съезды инородческих судей (31). Волостные инородческие суды были учреждены в каждой волости, кандидаты в судьи избирались сроком на 4 года волостным сходом и утверждались уездным съездом крестьянских начальников, один из судей волости утверждался председателем. Судьи получали жалованье. Состав присутствия вол. суда должен состоять не менее как из трех судей (31-38). Участковые съезды инородческих судей состоят под председательством крестьянского или инородческого начальника из председателей волостных судов участка, в составе не менее 3-х лиц (41). Разбор дел производится устно, заседания суда публичны (57). Решения волостного инородческого суда по искам на сумму до 30 руб. и приговоры с наказанием выговором, штрафом до 30 р. или заключением под стражу до 7 дней считаются окончательными (62). Жалобы на неокончательные решения волостного инородческого суда приносятся в месячный срок со дня объявления решения участковому съезду инородческих судей через волостного старшину. Решения участкового съезда окончательны. Просьбы об отмене окончательных решений и приговоров инородческого суда допускаются: 1) в случае вынесения приговора или решения с нарушением подсудности 2) превышение пределов власти, 3) когда между совершением деяния и приговором истекло 3 года (63-65). Жалобы по указанным основаниям приносятся через участкового крестьянского или инородческого начальника в уездный съезд сих последних в 1 месячный срок; и сам участковый начальник может по собственной инициативе возбудить вопрос об отмене приговора или решения участкового съезда по вышеуказанным основаниям. Уездный съезд в случае отмены передает дело новому суду (съезду) или направляет по подведомственности. Приведение в исполнение приговоров и решений инородческого суда возлагается на волостного старшину под наблюдением крестьянского или инородческого начальника, об исполнении делается отметка в книгах инородческого суда (66-68). Подлежащие ведению инородческого суда дела могут быть разрешаемы по взаимному согласию и через посредников (69).
Приведенные правила ввели некоторые улучшения в отправление правосудия у туземцев, но не уничтожили основных недостатков его.
Революцяя 1917 г. уничтожила и старое управление и старые суды. Но буряты довольно скоро организовали на месте уничтоженных свои национальные суды. В апреле 1918 г. была утверждена и начата проведением в жизнь новая организация суда. Бурятский Центральный Национальный Комитет следующим образом мотивировал необходимость означенной реформы.
«Принимая во внимание усиление случаев самосуда (особенно по Иркутской губернии), пьянства и вообще преступности, а также начавшийся развал судебного дела и рассмотрев в окончательной редакции проект организации народных судов среди бурят-монголов, выработаный в основных чертах августовским (1917 г.) съездом инородческих судей с участием специалистов юристов, знатоков обычного права в г. Иркутске, Центральный Национальный Комитет бурят-монголов Забайкалья и Иркутской губ. постановил обнародовать следующие положения об организации национальных народных судов, возложив вместе с тем проведение их в жизнь на местах, аймаках, на аймачные думы и «Дзаргочиев» в месячный срок со дня получения настоящей новеллы в аймаках (см. новеллу № 3, введение).
Организация бурятского суда была намечена Новеллой № 3 в следующем виде:
Суд в основе выборный, при чем никто не может отказываться от должности судьи без уважительных причин. Провозглашены принципы гласности, равенства всех перед законом, состязательности, а равно и несменяемости судей, иначе как по приговору суда (см. ст. ст. 1-3, II Новеллы).
Относительно применения норм права ст. 4 Новеллы гласит: «национальные судебные учреждения в своей деятельности и при разборе дел руководствуются народными обычаями и существующими законодательствами, поскольку они отвечают народному правосознанию».
Компетенция бурятского суда была определена следующим образом.
Ведению суда подлежат все гражданские дела без ограничения суммы иска, возникающие между бурят-монголами, а. также уголовные дела, за исключением следующих категорий: 1) государственная измена, 2) делание фальшивой монеты, 3) преступления по государственной службе и против имущества и доходов казны, 4) лживые доносы и лжесвидетельство по делам общей подсудности, 6) порча телеграфа и путей сообщения. Если тяжущиеся лица разной национальности, суд определяется национальностью ответчика. Преступления, совершенные бурятами на бурятской территории совместно с лицами иной национальности, подлежат ведению бурятского суда (40-43). Ни одно дело не может рассматриваться в высшей инстанции, если не было рассмотрено в низшей (44). Лица разных аймаков или хошунов судятся судом, в районе которого произошло преступление. При совокупности последних, обнаруженных в различных хошунах и аймаках – по месту совершения последнего преступления. Гражданские дела о невижимом имуществе рассматриваются по месту нахождения недвижимости, остальные – по месту жительства ответчика (45-47). Ведение дел через представителей разрешается тяжущимся в случаях: а) болезни, б) сиротства, в) малолетства, г) слабоумия, д) дряхлости, е) глухонемоты, ж) отсутствия по уважительным причинам, з) лишения свободы (58).
Первой степенью (инстанцией) бурятского суда является суд хошунный, состоящий из пяти судей, избираемым тайным голосованием хошунным собранием (сугланом) депутатов сроком на 1 год. Председатель хошунного суда избирается тем же хошунным сугланом, а заместитель – судьями. Судебное присутствие должно состоять не менее, чем из трех судей с председателем или заместителем его в их числе. В каждом хошуне по общему правилу полагается один хошунный суд, но в большом хошуне может быть организовано два или более участковых хошунных суда и небольшие хошуны могут быть соединены в один судебный участок (7-10). Председатель хошунного суда и его заместитель должны быгь вполне грамотны, а судьи по возможности грамотны. Не могуг быть судьями: не достигшие 20 лет, состоящие на службе по общественно-административному управлению и милиции, состоящие под опекой, осужденные или состоящие под судом или следствием за позорящие преступления. Судьи получают определенное содержание. Канцелярскую работу ведет специальный секретарь (12-17).
Решения хошунных судов по искам до 2000 р. окончательны и не подлежат обжалованию в апелляционном порядке. Равным образом приговоры хошунных судов по преступлениям и проступкам, за которые виновные подлежат денежному взысканию до 300 руб. или заключению не свыше 6 мес., также окончательны и обжалованию не подлежат (44а).
Второй инстанцией для дел, переходящих в порядке апелляционного обжалования, согласно Новелле № 3, должны служить аймачные суды. Членами аймачных судов являются председатели хошунных судов. Судебное присутствие аймачного суда должно содержать не менее половины всех членов аймачного суда, включая и председателя его. Председатель аймачного суда избирается сроком на один год закрытым голосованием аймачного суглана при участии представителей хошунных судов с правом совещательного голоса. Общим собранием аймачного суда избирается заместитель председателя. Член аймачного суда не может разбирать дел, разрешенных в хошунном суде при его участии. Аймачный суд в больших аймаках может назначать выездные сессии. При аймачном суде состоит секретарь и канцелярия. Председатель аймачного суда получает годовое содержание, а члены – суточные деньги (18-34).
Суд третьей степени составляется из председателей аймачных судов и члена Центрального Национального Комитета, входящего в состав судебной коллегии. Суд третьей степени является кассационным и ревизионным судом для первых двух инстанций (35-37). Постановления национальных судов, вынесенные «с восполнением положения 1822 г. и Свода Степных Законов сообщаются суду 3 степени для сводки и доклада материала Центральному Национальному Комитету» (38). Статьей 39 Новеллы «Суду третьей степени вменяется в обязанность заняться сводкой устаревших норм писаного и обычного права и разобрать порядок замены таковых нормами, отвечающими современному правосознанию народа. Материалы по этому вопросу должны докладываться Центральному Бурятскому Национальному Комитету».
Таковы основные постановления Новеллы № 3. Здесь впервые бурятский суд был отделен от управления п приобрел самостоятельность. Была намечена система трех инстанций. Провозглашены начала гласности, состязательности, равенства перед законом. Однако не все постановления Новеллы № 3 были осуществлены на практике.
Автор настоящей работы, собирая материалы по обычному праву бурят, провел в Забайкальи три месяца (ноябрь, декабрь 1920 г. и январь 1921 г.). В это время хошунные суды действовали среди южных бурят и Бурятский Национальный Комитет (в Чите) обсуждал вопрос о введении в жизнь аймачных судов. Автор естественно поинтересовался, почему так долго не были введены аймачные суды и узнал, что вследствие довольно большой окончательной компентенции хошунных судов (см. выше) и сравнительной немногочисленности судебных дел вообще и крупных в особенности буряты втечение нескольких лет легко обходились без судов второй инстанции. И только к 1921 г. Центральным Бурятским Комитетом был поставлен на обсуждение вопрос о значительном сокращении окончательной подсудности хошунных судов и введении в действие аймачных судов. Этот вопрос и был разрешен в утвердительном смысле, при чем было решено первоначально ввести такой суд не в каждом аймаке, а приблизительно на два аймака один. Вследствие отъезда автор не знает, было ли проведено в жизнь это постановление. Можно предполагать, что хотя бы частично оно было осуществлено. В конце 1922 г. Забайкальская область (в составе т.н. Дальневосточной республики) вошла в состав С.С.С.Р. На территории, занятой северными и южными бурятами, была образована Бурят-монгольская автономная С.С.Р. с главным городом Верхнеудинском, организация суда в которой была поставлена в связь с общегосударственным судом.
На основании собранного нами материала мы дали обзор обычного права бурятских племен, при чем обзор права забайкальских бурят носит более полный характер сравнительно с обзором права иркутских бурят – благодаря использованию ряда рукописных источников. В материалах по обычному праву бурят особенно интересным представляется сравнительная полнота норм частного права, в примитивных правовых сборниках обычно мало освещаемого и уступающего место нормам уголовного права. Нельзя не отметить и известного партикуляризма норм бурятского обычного права (северных и южных бурят, хоринцев и селенгинцев), не нарушающего, однако, основных черт общей картины состояния этого права.
Из приведенного обзора мы убедились, что имеем дело с народом, переходящим от кочевого быта к оседлому, в основе внутренней жизни которого лежит родовая организация, подвергавшаяся, однако, уже известному разложению, в особенности за последнее столетие. Но и в рассматриваемую нами эпоху, охватывающую преимущественно период времени от покорения бурят русскими и кончая половиной XIX века, хотя народная масса живет еще родовой общинной жизнью, встречаются пережитки общеродовой ответственности, сохраняется семейная общность имущества и т.п., однако под влиянием русских известна уже в отдельных случаях частная собственность на землю и тем более на движимое имущество, в довольно сильной степени развит гражданский оборот, на что указывает как сравнительное обилие норм частного права, так и специальные постановления против злоупотребления торговлей и кредитными сделками. Заметно влияние норм русского права, еще усилившееся в следующий период (от половины XIX в. до революции 1917 г.), когда социальные условия еще более сблизили бурят с русскими и русское материальное право как частное, так и уголовное, все сильнее вторгалось в бурятскую жизнь.
Так, русское влияние в области уголовного права выявлялось через рассмотрение общими судебными учреждениями важных «криминальных» дел бурят, а также через рассмотрение окружными судами дел, доходящих к ним из родовых судов и полиции в порядке обжалования.
Русское частное право оказало свое влияние гл. обр. в области вещных и обязательственных отношений. Так, оно нашло применение в области землепользования. Переход бурят, в особенности северных, под русским влиянием, к землепашеству в заметных размерах сопровождался развитием аренды земли, ранее неизвестной у бурят, и в отдельных случаях появлением частной собственности на землю. Общее развитие гражданского оборота вызвало появление займа из процентов и вообще кредитных сделок, а также десятилетней исковой давности и нек. др.
Особенно усилилось влияние русского права на бурятское в последние 50 лет перед русской революцией в связи с большим развитием культуры среди бурят. В это время проводником влияния русского права являлся применяемый бурятами «Свод степных законов кочевых инородцев восточной Сибири», в котором наряду с кодификацией туземного права содержалось и значительное количество восполняющих пробелы первого норм русского права .
Встречаются и общие обычаи бурятского права с древнерусским правом, напр., гонение следа (при краже), свод, украденное можно отобрать у владельца, тот должен указать, у кого он приобрел и т.д.
Несомненно обычное бурятское право имеет общую основу с обычным правом монголов и представляет разновидность этого последнего. Эта общность коренится в общности происхождения и многих сторон быта, а различия объясняются особыми условиями жизни тех и других. Аналогичные формы пользования землей, виндикации движимости, сходство норм семейного и наследственного права, общая мягкость карательных санкций, большое значение имущественного штрафа в системе наказаний, привод по следу и целый ряд других аналогичных институтов и отдельных норм (обычаев) подтверждают указанную общность. Но вместе с тем нельзя не отметить и значительного расхождения того и другого права, большее развитие бурятскосго права сравнительно с монгольским. Так, монгольское право расмотрен-ного нами периода не знает права частной собственности на землю, бурятское же право – под влиянием русского – в отдельных случаях уже знает ее, процесс индивидуализации движимости (выделение ее из семейной общности), зашел здесь значительно дальше, общесемейная ответственность по долгам в бурятском праве носит только имущественный (а не личный) характер, в системе наказаний монголов превалирует штраф скотом, в бурятском – наказание розгами, штрафной девяток скота (исконный монгольский институт) в памятниках бурятского права не упоминается, остатком его является, повидимому, ял; в бурятском праве встречается ряд норм и обычаев, неизвестных монгольскому праву, напр, связанных с земледелием, в области возмещения ущерба, судоустройства и судопроизводства и т.д.
Вопрос об отношении бурятского писанного права (их сборников правовых обычаев или уложений) к монгольскому нашими исследователями вопроса – А. Р., Спасским, Леонтовичем, Гурляндом – разрешается очень просто и единодушно, точнее повторяется одно мнение, высказанное еще в 1823 г. А. Р. без надлежащего исследования вопроса. Указанные авторы полагают, что буряты первоначально пользовались ойратским уставом 1640 г., приспособив его к своим потребностям и их уложения представляют лишь некоторую переработку и дополнение устава 1640 г. – что, как увидим дальше, и имело место у калмыков. Однако сравнение устава 1640 г. с самым старым известным нам сборником бурятского обычного права – Степным Уложением 1808 г. убеждает нас, что второе не представляет дополненного и частично переработанного издания первого. Различная система расположения материала и существенные различия в содержании того и другого сборника служат доказательством этому. Да и на самом деле, устав 1640 г. преследовал, главным образом, цели объединения и урегулирования общеплеменных отношений 44-х монгольских племен, но не устранял действия внутриплеменного обычного права. А Уложение 1808 г. и представляет сборник такого племенного обычного права и относится к другому времени, месту и политическому положению нежели устав 1640 г. Таким образом, мы полагаем, что известные нам уложения 1808 г. и 1823 г. хоринцев и селенгинцев и сборники обычного права северных бурят не представляют собою переработки устава 1640 г. Мы выше показали, что и до 1808 г. среди бурят (хоринцев и селенгинцев) действовал не устав 1640 г., а свое туземное уложение 1781 г., фрагменты, которого нами приведены выше и которые также не представляют тождества ни с уставом 1640 г., ни с уложением северных монголов Халха-Джиром.
Известная общность содержания отдельных норм в бурятских сборниках и уставе 1640 г. и кодексе Халха-Джиром несомненна, однако, она достаточно объясняется общностью происхождения и быта и наличностью благодаря этому общих обычаев у различных монгольских племен, а не правовым или законодательным заимствованием. Таким образом оставленный нами открытым в нашей работе «Обычное право монгольских племен» (ч. II, стр. 94) вопрос, не являются ли монгольские уставы прямыми источниками племенных бурятских уложений, мы разрешаем теперь отрицательно.

ЧАСТЬ 3-ья
Калмыцкое право .

ГЛАВА I.
Калмыки.

Исторические сведения.

Калмыки (по-тюркски отделившиеся) – монгольское племя, ведет свое происхождение из Джунгарии.
Как мы уже указывали, в первые десятилетия XVII в. происходило выселение из Джунгарии ряда тайшей с подчиненными им племенами и поколениями. Так, в 20-х и 30-х годах этого столетия из Джунгарии ушли в поисках новых мест для кочевий Туши-хан в Кукунор, а оттуда в Тибет, Туру-Байху в Кукунор, Очирту-тайджи и Абалай в Ботанзи-Тала и т. д.
Значительная часть этих выходцев из Джунгарии двинулась в пределы России. Уже в 1609 году телеутский (теленгут-ский) тайша Абака принял подданство России, в 1616-1618 г.г. калмыцкие тайши Батор, Тургынь и Урлюк вступили в подданство России и получили на сие грамоту. В 1620 г. нойены Лоузанг и Эйденг со своими людьми появились на берегах Ори и Эмбы, а вслед за ними (в 1620-1621 г.) тайша племени торгоут Хо-Урлюк с большей частью этого племени появился в пределах Сибири при вершинах рек Ишима, Тобола и Эмбы. Но пребывание его здесь было непродолжительно. Около 1630 г. он перевалил за Урал и появился в степях между Уралом и Волгой с шестью сыновьями и 50.000 кибиток торгоутов (200-250,000 чел.). Здесь калмыки подчинили своей власти татар ногайских, кипчакских, джагатайских, едиганских и другие орды и в 1632-35 г. г. утвердились на Волге (ставка на Ахтубе), заняв все степи между Уралом и Волгой и по берегу последней на север до Самары, грабя русские поселения и города. Попытки взять Астрахань, однако, не удались. Хо-Урлюк действовал как независимый владетельный князь. В 1640 г. он с сыном Шукур-Дайчином ходил на съезд монгольских ханов, тайшей и нойенов в Джунгарию; подписи их имеются под. ойратским уставом 1640 г. Хо-Урлюк по преданиям погиб при осаде Астрахани (приблизительно в 1643 г.).
После Хо-Урлюка главой калмыков сделался сын его Шукур-Дачин. При Шукур-Дачине после ряда вооруженных столкновений завязались мирные сношения калмыков с русскими. В 1655 г. посланцы Шукур-Дайчина принесли от его имени первую присягу (шерть) калмыков на подданство России, которая с тех пор неоднократно нарушалась и вновь повторялась.
После Шукур-Дайчина, который по преданию отказался от предложенного ему Далай Ламой титула хана, вождем калмыков сделался его сын Пунцук. При последнем пришел в Россию из Джунгарии и присоединился к калмыкам нойен Кондо-лен-Убаши с 3.000 кибиток хошоутов.
Пунцуку наследовал сын его Аюка, самый значительный и влиятельный из калмыцких ханов, правивший свыше 50 лет. Это был образец степного политика; умный и хитрый, энергичный и жестокий, Аюка преследовал только свои интересы. Он еще в 1673 г. подтвердил присягу своего отца и затем втечение своего долголетнего правления неоднократно приносил такие же присяги на верность, но и неоднократно нарушал их. С ним считалось и русское правительство и окружающие иностранные государства и даже далекий Китай. В 1690 г. Далай-Лама пожаловал ему титул хана, тяковым он и стал зваться во всех оффициальных сношениях с русским правительством и с иностранцами. В 1714 г. он принимал отправленное к нему китайское посольство. Петр Великий посещал его и перед турецким походом заключил с ним договор о помощи русским. Неоднократно Аюка оказывал услуги России, но еще чаще нарушал свои обещания. При нем продолжался приток калмыков из Джунгарии, побуждаемых к переселению внутренними неурядицами в последней и привлекаемых славой его имени. Так, в 1670 г. тетка его Раптан привела Аюке 3.000 кибиток, в 1673-74 г. г. ноены Солон-сэрэнь и Мунко-темир пришли к нему с 4.000 кибиток, а в 1686 г. нойен Цаган-Батор привел черных калмыков. В 1701 г. между Аюкой и старшим сыном его Чакдоржапом возникла вражда, в результате которой Чак-доржап с значительной частью калмыков ушел с Волги за Урал, но после заключенного между Аюкой и Чакдоржапом мира ушедшие вернулись к берегам Волги, однако, не все, часть их в количестве 15.000 кибиток с другим сыном Аюки Санджа-пом ушла в Джунгарию. Повидимому, в этом случае под видом раздора скрывалась помощь Аюки джунгарам в их борьбе с Китаем (Цэвэн-Рабтану). Аюка умер в 1724 г. После его смерти правительство присвоило себе сначала утверждение, а затем постепенно и назначение ханов и наместников ханства.
После смерти хана Аюки начались раздоры среди калмыцких нойенов, которые в конце концов под влиянием русского правительства выбрали преемником Аюки сына его Цэрэн-Дон-дука. Последний первоначально был утвержден наместником ханства, а в 1731 г. и в звании хана. Внук Аюки от другого старшего сына Дондук-Омбо остался недоволен этим выбором, напал со своими сторонниками на Цэрэн-Дондока и разбил его, но должен был спасаться от русских, поддержавших военной силой Ц. Д., и бежал на Кубань под покровительство турецкого султана (1731 г.). Цэрэн-Дондук оказался неудачным, слабым правителем. При нем внутренние беспорядки среди калмыков усилились еще более, вместе с тем усилились и нападения на Россию кубанских и терских татар. При Ц. Д. 10.000 киб. дурботов были переведены из калмыцкой степи (Астраханской губ.) в область войска Донского (Больше-дербетовский улус). В 1734 г. Дондук-Омбо был возвращен в Россию, а в 1735 г. Цэрэн-Дондук был вызван в Петербург и более назад не вернулся.
В том же 1735 г. Дондук-Омбо был назначен правителем калмыцкого народа. Энергичный и решительный Дондук-Омбо быстро водворил порядок среди калмыков и оказал большие услуги России в борьбе ее с татарами, черкесами и другими южными народностями. За последние услуги он в 1737 г. был утвержден в звании хана. Дондук-Омбо умер в 1741 г.
После смерти Д. О. начались крупные междуусобия в среде калмыцких ноенов, вызвавшие присылку в Астрахань В. Н. Татищева, который с 1741 по 1744 г. был управляющим калмыцкой комиссией, а затем Астраханским губернатором. Наместником ханства был назначен (в 1742 г.) другой внук Аюки, малодеятельный и старый Дондук-Даши, который в 1757 г. был назначен ханом калмыцкого народа. Получив звание хана Дондук-Даши просил, ссылаясь на старость и болезнь, назначить сына его, малолетнего Убаши наместником ханства при его жизни. Просьба Дондук-Даши была уважена и в 1758 г. Убаши был назначен наместником ханства. Около этого времени из Джунгарии пришел к калмыкам тайша Сэрэн с остатками хошоутов, дурботов и хойтов, спасшихся от китайского погрома . Дондук-Даши умер в 1761 г.
Раздоры среди калмыков, необеспеченность границ и путей сообщения и слишком авторитарная власть калмыцких ханов заставили русское правительство принять ряд мер по устранению указанных дефектов управления. Был реорганизован высший совет при хане (Зарго) и уменьшена власть хана. Затем правительство приступило к учреждению военных линий на берегах р. Волги, Урала, Самары и Терека и т. д. Среди калмыков распространился и нарочно поддерживался слух, что правительство намерено сделать их оседлыми и обратить в казачье войско и т. п. Все эти факты и слухи вселяли недовольство в ряды нойенов и волновали простых калмыков. Подстрекаемые внуком Дондук-Омбо-Цэбэк Доржи, прибывшим недавно из Джунгарии и мечтавшим вернуться обратно, тайшей Сэрэном и с благословения главного ламы Раджамбы Лабзана калмыцкие нойены во главе с Убаши решили покинуть пределы России и вернуться на старую родину, в Джунгарию. Задуманный план хранился в строжайшей тайне. Осенью и зимой 1770 г. были сделаны все приготовления. После избиения живших в улусах русских кочевавшие на левой стороне Волги калмыки с Убаши, Цэбэк-Доржи, Сэрэном, Гунгэ и другими тайшами 5 янв. 1771 г. двинулись в Джунгарию приблизительно в составе 30-40.000 кибиток, или около 170.000 человек. Ввиду того, что Волга в Астраханской губ. в том году к 5-му января не замерзла, а откладывать долее похода не представлялось возможным, кочевавшие на правом берегу калмыки не могли присоединиться к Убаши и остались в России в составе приблизительно 15.000 киб. (около 70 тысяч чел.).
Вышедшие из России калмыки расчитывали легко добраться до Джунгарии. Русских войск в степях по пути не было и, благодаря дальности расстояний от крупных центров, они не могли во время подоспеть и помешать; встречи с туземными племенами калмыки не боялись, надеялись в случае нужды справиться с ними силой; в Джунгарии же калмыки рассчитывали найти громадные свободные пространства (после китайского погрома) и небольшие китайские гарнизоны, занять Джунгарию и образовать самостоятельное государство. Но эти предположения не оправдались. Ожесточенная борьба с киргизами, голод, безводье встретили их. До Джунгарии добралось едва 70000 человек, которые принуждены были признать над собою власть Китая.
В России после ухода Убаши осталось тысяч пятнадцать кибиток, главным образом дурботов и частью торгоутов и хошотов.
В результате ухода калмыков из России ханское звание и наместничество среди калмыков было упразднено, управление и суд были переданы так называемым владельцам (нойенам, главам улусов).
Около 1790 г. Дербетовский улус раскололся на две партии: одна избрала нойеном Хапчука, другая тайшу Чучея Тун-дутова, и улус разделился на два: Большой Дербетовский (Ставропольская губ. и область В. Д.) и Малый Дербетовский (Астраханская губ.). В 1798 г. калмыки, проживающие в области Войска Донского, были причислены к войску и на них были возложены войсковые обязанности. Это вызвало переселение калмыков в Астраханскую губ., в Малый Дербетовский улус, благодаря чему Малый Дербетовский улус стал превышать в несколько раз чи ленностью Большой Дербетовский улус (Ставропольской губ.). Все эти события вызвали крупные беспорядки, вследствие чего в 1799 г. Чучей Тундутов и бакши-лама Собинг, как предполагаемые виновники беспорядков были вызваны в Петербург.
Здесь они сумели оправдать свои действия и добиться известных льгот для себя и для народа. Чучей был назначен наместником ханства, Собинг был возведен в сан хамбо-ламы (главный лама, вроде архиерея) калмыцкого духовенства. Калмыцкое управление было уничтожено и калмыки были подчинены Главному Приставу и Коллегии Иностранных Дел, восстановлен Суд Зарго в прежнем объеме (8 членов), калмыкам предоставлены все земли, на коих они кочевали до ухода большей части в Джунгарию. Но это новое объединение калмыцкого народа под управлением Чучея Тундутова продолжалось не долго. В 1803 г. Чучей умер и после его смерти наместничество не возобновлялось, и калмыки окончательно распались на отдельные улусы.
В 1825 г. были изданы правила об управлении Калмыцким народом , которые в 1834 г. были заменены новыми , также не долго существовавшими. Положение 1834 г. было заменено в 1847 г. новым положением об управлении калмыками.
Согласно положению 1847 г. , главное управление калмыками Астраханской и Ставропольской губ. предоставлено ведению министерства Государственных Имуществ. Ближайшее наблюдение за делами калмыков Астраханской губ. возложено на управляющего государственными имуществами Астраханской губ. в звании Гл. Попечителя калмыцкого народа. При управлении государственных имуществ Астрах, губ. сначала было учреждено Ордынское отделение, а затем особое Управление калмыцким народом под председательством Гл. Попечителя и наблюдением и руководством губернатора. Местное управление калмыками находилось в ведении улусных управлений, состоявших из улусных попечителей и их помощников, а судебными делами заведуют улусные зарго, из 5 членов. Второй инстанцией для последних являлась Астраханская палата гражданского и уголовного суда. Кроме того в улусах действуют улусные сходы из должностных лиц и выборных от хотонов по одному на 20 кибиток; собираются они раз в три года для выбора должностных лиц» принимают смету и устанавливают раскладку податей и повинностей, а также разрешают общеулусные дела. В аймаках действуют аймачные старшины и аймачные сходы из хотонных старост и выборных от хотонов по одному на 5 кибиток. Аймачные сходы ведают избранием должностных лиц, раскладкой податей и повинностей, назначением к малолетним опекунов и т.п. Хотоном управляет хотонный староста.
Калмыки Ставропольской губ. находились под ближайшим надзором главного пристава кочевых инородцев Ставропольской губ., были подчинены губернатору, главное управление принадлежало Министерству Государственных Имуществ.
Положение об управлении калмыками 1847 г. в основных чертах действовало до революции 1917 года и определяло положение калмыков в составе государства в XIX ст. и начале ХХ-го.
Что касается землевладения и землепользования калмыков, то первоначально калмыки занимали все свободные пространства земли по левой (луговой) стороне Волги от Самары до Каспия, отчасти перебираясь своими кочевьями и на правый (нагорный) берег Волги. В 1687 г. хан Аюка обязался не допускать калмыцких кочевий на правый берег Волги. Однако, часть калмыков продолжала кочевать на правом берегу и в 1771 г. осталась там, а не ушла с Убаши в Джунгарию. В 1800 г. калмыкам предоставлено было на правом берегу Волги все пространство земли, которое они до сих пор занимали; в 1802 г. им было отведено необходимое для их кочевий количество земли от Царицына до Астрахани, а в 1806 г. калмыкам была предоставлена в общее пользование калмыцкая степь и право переходить летом со своими кочевьями на левую сторону Волги. Кроме того калмыки владеют землей в Ставропольской губ. и Области Войска Донского. Всей земли во владении у калмыков находится свыше 10 миллионов десятин. Положение 1847 г. рассматривало отведенные калмыкам земли, как казенные, находящиеся у них на праве общего пользования. На праве же частной собственности за особые заслуги получали от казны отдельные участки земли некоторые нойоны и зайсанги.
В настоящее время в составе Р.С.Ф.С.Р. образована автономная калмыцкая область.

ГЛАВА II.
Дополнения к Монголо-ойратскому уставу,
составленные при хане Дондук-Даши.

Основным писанным источником обычного права калмыков является ойратский устав 1640 г.
В то время как непосредственное применение устава 1640 г. среди бурятских племен, как показано ранее (ч. II, гл. II) – вопреки мнению наших исследователей А. Р., Леонтовича, Гур-лянда, является не только не доказанным, но и весьма сомнительным, представляется совершенно несомненным применение устава 1640 г. в далеких калмыцких степях, где были произведены и попытки его дополнения и приспособления к потребностям жизни и изменившимся обстоятельствам.
Первые калмыцкие ханы Хо-Урлюк и сын его Шукур-Дай-чин принимали участие в утверждении ойратского устава, их подписи имеются под уставом. Несомненно, они привезли в волжские степи Цааджин Бичик, как называли ойраты свой устав. В начале XVIII ст. наше правительство (Коллегия Иностранных Дел) имеет уже у себя калмыцкий список устава, а приблизительно с 1724 г. начинаются переводы его на русский язык – монголистом советником Коллегии Иностранных Дел Бакуниным. В 1742 г. ойратский устав в переводе Бакунина был препровожден Коллегией управляющему комиссией калмыцких дел В. Н. Татищеву. В 1821 г. подобный же перевод устава был препровожден Мин-вом Иностранных Дел Главному Приставу калмыцкого народа Каханову с предписанием предложить калмыцким ноенам, зайсанам и духовенству произвести в нем необходимые согласно требованиям жизни дополнения и исправления (что и было исполнено Зинзилийским собранием). Известные в печати русские списки монголо-ойратского устава (Шереметева, Бентковского, Бюлера) найдены среди русских калмыков. При хане Дондук-Даши были изданы дополнительные постановления к уставу 1640 г., в них встречаются ссылки на устав, который называется древним уложением, древними законами . Все это служит несомненным доказательством того, что ойратский устав 1640 г. являлся действующим правом калмыков.
Новые условия жизни, в которых оказались калмыки в России сравнительно с Джунгарией, новые потребности и обычаи требовали известного пересмотра и дополнений старого ойратского устава. При хане Дондук-Даши и были составлены «дополнения к законам», т. е. дополнительные статьи к уставу 1640 г.
Немецкий текст этих постановлений приведен у Палласа (Sammlungen I, стр. 214-218) и повторен у Леонтовича (Древний монголо-калмыцкий устав взысканий, стр. 145-150) под заглавием: «Новое добавление к книге законов, при содействии шести высших духовных составленное». Подлинный калмыцкий текст и перевод даны проф. Голстунским («Монголо-ойратские законы»), под заглавием: «Дополнения к законам, составленные при калмыцком хане Дондук-Даши».
Проф. Леонтович называет эти постановления местными законами Дербетовского улуса . Он ссылается при этом на немецкий текст одной статьи указанных постановлений, где сказано «unter uns Derbet» . Однако составление этих постановлений Дондук-Даши, который был ханом всего калмыцкого народа, при участии высшего духовенства калмыцкого народа, как напр. Раджамба Лабзан, и представителей всего народа («все светские и духовные лица»), заглавие его и содержание, носящее общий характер, убеждают нас в том, что это не местные для одного улуса, а общие для всего народа законы. Наконец, и точный перевод указанной статьи проф. Голстунским («когда отпускают человека из дербетов или других людей, имеющих дома близь русских селений» – дербеты упоминаются здесь несомненно потому, что живут близ русских селений, в Ставроп. губ. и обл. Войска Донского) подтверждает приведенный взгляд, и опровергает мнение проф. Леонтовича.
Хотя во введении к означенным постановлениям и сказано, что «с согласия Раджамбы (Лабзана), Санджа-Джамцо, Балда-на-Габцу, Або-Гелюнга, Лонрик-Цорджи и Нагбана-Санджи, мы, во главе с Дондук-Даши, все светские и духовные (лица), решив, написали вкратце светские и духовные законы» – однако несомненно, все светские и духовные лица не составляли законы Дондук-Даши, а только утверждали их. Что касается их действительного автора, то возникает вопрос, не являлся ли таковым или, по крайней мере, не принимал ли участия в этой работе В.Н. Татищев. Известно, что В.Н. Татищев состоял в то время управляющим комиссией калмыцких дел (1741-1744 г.), а затем астраханским губернатором и, по просьбе Дондук-Даши, занимался кодификацией калмыцкого права при помощи монголистов – советника Коллегии Ин. Дел Бакунина и протоиерея Чубовского. Для своей работы Татищев запросил у Дондук-Даши ойратский устав, но последний не имел устава и рекомендовал ему обратиться к Бакунину. В 1742 г. Татищев получил от Коллегии Ин. Дел сделанный Бакуниным перевод ойратского устава и приступил к работе. Далее, на упреки Дондук-Даши в медленности работы Татищев отвечал: «о правах Вам объявляю – хотя я их сочиняю, но тщетно законы писать ежели их не хранить» . Из приведенных данных можно убедиться; что между ханом Дондук-Даши и В.Н. Татищевым существовали деятельные сношения по вопросу о кодификации калмыцкого права и едва ли составленные Дондук-Даши дополнения к ойратскому уставу могли пройти мимо того или другого участия В. Н. Татищева.
Содержание дополнительных постановлений Дондук-Даши следующее. Кроме введения, носящего религиозный характер и напоминающего своим характером и содержанием введение к ойратскому уставу 1640 г., постановления заключают 54 ст. Эти статьи содержат: законы о духовенстве, имеющие целью поддержание духовной дисциплины и чистоты ламаизма в русских степях, далее постановления относительно организации нападения и защиты в новых условиях жизни, постановления относящиеся к родовому быту и взаимным отношениям калмыков между собою, нормы, регулирующие подводную повинность, постановления о бродячем скоте, более подробно представлены уголовно-правовые нормы и процессуальные,
Все указанные нормы представляют исправление, замену или дополнение соответствующих норм ойратского устава и вызваны новыми условиями и потребностями жизни калмыков в составе русского государства.

Введение.

Введение к калмыцкому дополнению устава 1640 г. подобно введению в самый устав проникнуто тем же чувством пиэтета перед религией и ее служителями .
Оно гласит следующее:
«Поклоняемся учителю Манчжугоше . Припадаем к стопам Очир-Дары , покровителя одушевленных существ, наслаждающегося семью высшими способами и пребывающему пятью истинными (совершенствами) во дворце чистой высочайшей Аганисты . Преклоняемся пред совершенно чистым духовным свойством (будды), исполненным сущности, которая не приходит и не уходит, ведающим в одно мгновение многоразличное и обладающим качеством, равным небу. Преклоняемся перед свойством воплощения (будды), восходящим там, куда только направлено помышление, украшенным различными знамениями (совершенствами), прекрасным, как радуга. Преклоняемся пред Зая-Пандитой , возращающим семена мудрости, ниспускающим на землю и одушевленные существа дождь учения основного разума и великий глаз сострадания которого распространяется во все страны из средины моря достоинств. Уповая на этих высших, с согласия Раджамбы, Санджа-Дамцо, Балдана-Габцу, Або-Гелюнга, Лонри-Цорджи и Нагбана-Санджи, мы, во главе с Дондук-Даши, все светские и духовные (лица), решив написали вкратце светские и духовные законы».

Постановления относительно религии и духовенства.

Постановления, относящиеся к духовенству, направлены на поддержание чистоты обетов и духовной дисциплины.
Духовным и светским, принявшим обеты, предписывается соблюдать их и исполнять свой долг (61-1) .
Гелюнг, совершивший один из четырех главных грехов , штрафуется четырехлетним верблюдом, гэцул штрафуется четырехлетней лошадью, банди (манчжи) штрафуется 3-х летним бараном. Гелюнгам и другим духовным лицам дозволяется пить вино с разрешения ламы , хана и общества; без такого разрешения гелунг штрафуется 3-х летней лошадью в пользу увидевшего, гэцул – 3-х летним бараном в пользу увидевшего, а банди – 50 коп. (61-1, 2, 74-4). Если духовный женится и не оставит жены, ему запрещается входить в храм и исполнять обеты, он включается в податное сословие (61-3). Духовным предписывается носить оркимджи (перевязь), за нарушение – -штраф (61-5).
Светские люди, принявшие на себя исполнение восьмичинного обета, должны соблюдать пост 3 дня в месяц, за нарушение наказываются: знатный штрафуется 3-х летним бараном, многим известный человек штрафуется 30 к. и наказывается тремя ударами по щеке, человек низкого сословия штрафуется 40 к. и наказывается пятью ударами по щеке (67-7).

Организация нападения и защиты.

Хищнический быт кочевников-калмыков, постоянные набеги и нападения на соседей: киргизов, татар, черкесов и т. д. и набеги последних на калмыков, сказались в ряде специальных военных постановлений, содержащихся в законах Дондук-Даши.
Услышавший о приближении неприятеля должен дать известие о том в ставку князя и выехать против неприятеля; невыехавший во время подвергается крупному штрафу. По объявлении о походе каждый должен к назначенному сроку явиться в строй; за промедление штрафуется, за неявку совсем штрафуется вдвое. Штрафу подвергается и возвратившийся из похода преждевременно (62-3). Если передовой отряд не достигнет цели, то захваченная им добыча отбирается и отряд штрафуется 30 лошадьми, убежавший самовольно из передового отряда подвергается изгнанию нагим. У завладевших преждевременно добычею последняя отбирается и взыскивается штраф (62-4). Вообще отличившихся и оказавшихся нерадивыми в сражении предписывается награждать и наказывать, сообразно мере сделанного, согласно древнему уложению, т. е. ойратскому уставу 1640 г. (62-4).

Родовой быт, взаимные отношения, нравы.

Калмыки сохранили основные черты родового быта, что видно и из рассматриваемого законодательства. – Они кочуют по степи хотонами, аймаками и улусами. Запрещается кочевать отдельно от своего аймака и аймаку отдельно от улуса под угрозой наказания для зайсангов и старшин и штрафа для частных лиц (70-1). Перебещиков калмыки обязаны преследовать под угрозой наказания, за преследование награждаются (69-5). Каждому калмыку предписывается исполнять приказания зайсангов; если приказание зайсанга противоречит постановлениям князя и общества – разрешается не исполнить его приказания, но вменяется в обязанность объявить о том князю и обществу – при неисполнении последнего налагается штраф (70-3).
Предписывается награждать за оказание помощи: за спасение скота от волков, огня, воды согласно древнему уложению (69-6).
Предписывается отпускать прохожего или проезжего постороннего человека, ночевавшего у калмыка, после надлежащего о том объявления: если ставка князя близко – чиновнику ставки, если ставка далеко – человеку, пользующемуся в обще-стве уважением или знатному (66-2), если близко русские селения, то можно отпускать ночевавшего не иначе, как или записав его или заявив знатному человеку; за неисполнение взыскивается штраф в пользу ставки князя, а если в следующую ночь случится по соседству кража – отвечает давший приют (65-4).
Если близкие камердинеры или телохранители будут вести себя неприлично: будут сварливы, завистливы, небрежны, ленивы, преданы игре и вину – рекомендуется предоставить их времени, они сами собою будут опорочены, при чем господа должны помнить, что это произошло от них самих (69-3). Предписывается каждому калмыку носить на шапке кисть и заплетать косу, замужним женщинам запрещается носить одежду с двумя пазухами (70-2),
Предписывается отдавать детей в ученье грамоте в возрасте до 15 лет, за неисполнение этого предписания налагается штраф (62-2).

Подводная повинность.

Предписывается давать три законные подводы , за неисполнение налагается штраф по древнему уложению (69-4). Малые князья в походе имеют право пользоваться лошадьми для переезда и вьючными животными, работниками и приношениями, какие полагаются иноземцам, сверх этого ничего брать не должны (70-5). Посланные по делам кроме трех законных случаев должны брать подводы по очереди (67-1).

Постановления о бродячем скоте.

Поймавший бродячий скот должен объявить о том соседям и ергачею и не позже трех суток должен представить его в княжескую ставку, за неисполнение указанных правил полагается штраф, при исполнении – вознаграждение с хозяина скота (71-1).

Уголовное право.

В постановлениях Дондук-Даши встречаются следующие наказания.
Продажа в рабство, см. 63-4.
Наложение клейма на щеки, 63-4.
Надевание колодки на шею, 63-4.
Битье нагайкой, 63-3, 64-5, 68-2.
Битье по щеке, 61-7.
Битье по скуле, 66-5.
Штраф: человеком, 68-2, 68-3.
„ скотом и имуществом, 61-2, 62-3, 63-3, 4.
„ деньгами, 62-2, 63-4.
Публичное осмеяние поступка, 63-2, 4.
Позорящее наказание, 63-4.
Преступления против порядка управления, против общества, должностные преступления. За несообщение о движении неприятеля в ставку князя и невыезд против него своевременно, налагается штраф: с князя 2 дев. скота, с знатного – панцырная лошадь и четырехгодовалый ьерблюд, с среднего достоинства (многим известного человека) 4-х годовалый верблюд, с человека низшего сословия – 4-х годовалая лошадь. За неявку по объявлении похода в назначенный срок штрафуются: князь – 1 дев. скота, знатный – 4-х годовалым верблюдом, среднего состояния – 4-х годов, лошадью, низшего состояния 3-х годовалой коровой. Явившиеся из похода преждевременно подвергаются такому же штрафу. Вовсе не выехавшие в поход штрафуются вдвое (62-3). За кражу человека взыскивается штраф, как за убийство (63-2). При обнаружении лицеприятия судьи надлежит осмеять и пристыдить его при обществе, вторично – поступить также, в третий раз – отстранить от должности (63-2). То же наказание полагается и для яргачея (66-3). Если зайсанг без суда будет защищать вора, то надлежит осмеять и пристыдить его при обществе, во второй раз – поступить также, в третий раз – водить в одних штанах вокруг княжеской ставки. Если вор будет находиться иод защитой лам или сильных людей – то зайсанг и указанные лица подвергаются штрафу 4-х годовалым верблюдом (63-4). Если два зайсанга примирят явного вора с потерпевшим, они штрафуются каждый 4-х годовалым верблюдом в пользу князя (65-2). Староста аула и хо-тона, член которого оказался вором, штрафуется верблюдом в пользу храма (73-4). Свидетели за ложное показание на суде наказываются 15 ударами нагайкой и штрафуются в пользу ставки князя (68-2).
Преступления против личности. Нанесение ран, оскорбление словом и действием. – Нанесение ворами ран оружием наказывается штрафом человека, ранение лошади штрафуется 4-х годовалым верблюдом. Если воры будут стрелять и промахнутся, за каждую стрелу штрафуются лошадью (68-2). За оскорбление словами или действием духовной особы налагается наказание согласно древнему уложению (61-4).
Преступления против имущества. Грабеж. Явное воровство (грабеж) преследуется строже простой кражи (64-3). Сверх законного наказания и штрафа с грабителей берется столько душ, сколько человек было ограблено (68-3). При явном воровстве запрещается примирение потерпевшего с грабителем, зайсанги, допустившие такое примирение, штрафуются (70-4, 65-2).
Кража. – Если кто украдет какую-либо вещь стоимостью дороже рубля, то вор наказывается, староста селения (аула) штрафуется и в княжескую ставку берется пеня; вор обязан возместить хозяину покраденного вдвое и дать ему барана для принесения в жертву огню, тому, кто известил, трехлетнюю лошадь для принесения будде, в пользу княжеской ставки – верблюда, судьям по 4-х летней корове, свидетелю – 4-х летнюю лошадь, яргачею то же, посланному – 3-х летнюю лошадь, палачу – трехлетнюю скотину, со старшины аула взыскивается верблюд (65-3). Пеня за воровство с султанских гор – два 3-х годовалых верблюда вместо человека, прочий штраф и наказание – те же самые (72-1). Кто совершит кражу у чужеземных послов: русских, черкесов, кубанцев, тот наказывается и штрафуется на общих основаниях, хозяевам возвращается украденный скот и взыскивается особый штраф в пользу княжеской ставки; человеку, заявившему (о воре), дается 4-х летний верблюд (64-2). Вора, которого защищает зайсанг без суда, наказывают 50 ударами, содержат месяц в колодке и ставят на щеках клейма, при вторичной краже – то же наказание, а при третьей краже вор подлежит продаже на Кубань или в Крым (63-4). Вообще не ставится в вину продажа оштрафованного (и не могущего уплатить штраф) вора по объявлении о том яргачею (63-4). За сокрытие воровства наказание: 15 ударов и 4-х летний верблюд в пользу князя (64-1). Разрешается примирение потерпевшего с вором (65-1, 70-4).
Потрава. Потрава запрещенного места и распугивание диких коз, если это сделано умышленно, штрафуется девятком скота с верблюдом (71-3).

Судоустройство и судопроизводство.

Суды (зарго) руководствуются настоящим положением, а при неполноте постановлений последнего древним уложением, т. е. ойратским уставом 1640 г. или обычаем (70-6). Разбирательство словесное (70-6). В качестве исполнительного органа при суде состоит яргачей. Он вызывает стороны в суд, охраняет порядок судебных заседаний, исполняет распоряжения и постановления суда и некоторые другие функции. Яргачею вменяется в обязанность, не взирая на дружбу или родство, строго соблюдать правила судопроизводства. Дело, ранее поступившее в суд, должно и ранее разбираться. Если встретится дело, требующее скорого решения, то яргачей, объяснив причину этого судьям, должен представить дело к слушанию прежде других (66-3). Яргачей, отправляя посыльного (ельчу) к ответчику, должен предложить последнему, если он хочет судиться с истцом, явиться в суд, если же не намерен судиться – удовлетворить истца (66-4). Истец-обвинитель должен сам заявить при свидетелях противной стороне, что он вызывает ее на суд. Если противник не явится в суд, надлежит обратиться к яргачею и вызвать в суд через посыльного. То же и во второй раз. Если не явится в третий раз, дело решается в пользу истца (67-3). Вообще всякий человек, требующий свой долг, обязан заявить должнику о требовании долга при свидетелях; если тот не отдаст долга, тогда должен обратиться к яргачею и получить свой долг через посыльного. Если же кредитор самовольно захватит свой долг днем – долг уничтожается, если захватит ночью – долг уничтожается и, кроме того, кредитор штрафуется 4-х летним верблюдом в пользу княжеской ставки (68-1). Стороны должны вести процесс лично, посторонний, явившийся на суд вместо вора, наказывается десятью ударами и штрафуется (63-3).
В качестве доказательств употребляются свидетели и присяга. Свидетели делятся на знатных и не знатных; первым придается больше значения, нежели вторым (68-3). Показания свидетелей надлежит принимать во внимание, сообразуясь с социальным положением человека, даже если бы показания последнего не были проверены на суде или вне суда судьею или яр-гачеем (69-2). Свидетели за содействие правосудию получают вознаграждение (68-2).
Присяга. По важному делу о воровстве должен присягать зайсанг (63 4) и тогда присяга производится посредством лизания топора, по неважному делу обязан присягать должник (71-5). Для принесения присяги суд назначает определенный срок, неявившийся к присяге в назначенный срок считается проигравшим дело. В случае крайней невозможности явиться к присяге в назначенный срок надлежит заявить яргачею (67-2). Если тот, кто должен присягнуть за вора, согласится возместить украденное, то это разрешается (65-1). Присяга иногда допускается взамен уплаты штрафа (68-3).
Дознание (о краже) производится посредством гонения следа, допускается обыск. Кто при знатных свидетелях не отведет следов на цельном снеге или песке или же на совершенно цельной и свежей грязи, то штрафуется по закону; если показанием свидетеля не может быть разъяснено дело (не достаточно достоверен свидетель), то не отведший следов должен возместить пропавший скот и вместо штрафа дать присягу. В других случаях (при дознании по следу) надлежит решать согласно древнему уложению (69-1).
Обыск производится при наличности свидетелей. Кто при знатных свидетелях (показывающих против данного лица) не допустит до обыска, тот штрафуется по закону. Если свидетель не очень достоверен, то не допустивший до обыска обязан возместить покраденный скот, а вместо штрафа дать присягу (68-3).
Установлен сбор с судебных дел в пользу ставки князя (65-3, 68-1), в пользу судей, яргачея, ельчи, палача, свидетелей, доносителей (65-3).
Таково содержание законов, составленных при хане Дондук-Даши. Законы Дондук-Даши рисуют нам быт калмыков в средине XVIII ст., как быт кочевого хищнического народа, живущего еще родовыми началами и занимающегося скотоводством.
Как видно не только из заглавия, но и из их содержания, эти законы не носят самостоятельного характера, а служат лишь дополнением и в некоторых случаях видоизменением старого ойратского устава. Наибольшей полнотой в законах Дондук-Даши отличаются нормы уголовного права и нормы процесса.
Что касается последнего, то мы видели выше , устав 1640 г. содержит очень мало процессуальных норм. В постановлениях Дондук-Даши определены обязанности яргачел, более точно установлен порядок вызова в суд, порядок взыскания долга и т. п., при гонении следа допущена замена штрафа присягой и т. д.
Что касается уголовного права, то главные изменения произведены здесь в системе наказаний. В постановлениях Дон-дук-Даши мы встречаем суровые наказания, неизвестные ойратскому уставу, напр, клеймение, надевание колодки (там оковы), здесь часто практикуется битье. Что касается штрафа, то он и здесь является общеупотребительным наказанием, но налагается не только в виде штрафа скотом, исчисляемого на девятки и имуществом, но и в виде денежного штрафа, исчисляемого на рубли и копейки, – что характеризует переходную эпоху от натурального к денежному хозяйству. Кроме того, мы встречаем здесь штраф за кражу, в виде двойной стоимости вещи – чего нет в уставе 1640 г. и что мы встречаем в бурятском обычном праве (ял). В законах Дондук-Даши подробно определены все штрафные пени, которые налагаются на вора.

ГЛАВА III.
Свод калмыцкого права 1822 – 1827 г.

(«Право мунгальских и калмыцких народов, исправленное и дополненное в Зинзилийском собрании калмыцких Нойенов, Зайсанов, Лам и Гелюнгов», т. е. ойратский устав 1640 г., зинзилийские постановления, мнения двух владельцев и заключения Калмыцкой комиссии).
С течением времени постановления ойратского устава и с дополнениями Дондук-Даши начали еще сильнее расходиться с жизнью. Южные окраины России успокоились, кочевые племена потеряли свой военно-хищнический характер и постепенно перешли к чисто пастушескому образу жизни, а местами даже и к земледелию, теснее вошли в состав государства и подверглись влиянию его права и культуры. Постановления же русского законодательства нередко совершенно не соответствовали степным обычаям калмыцкого народа. Все это вызвало необходимость в установлении среди калмыков точных и определенных норм права, соответствующих потребностям жизни и русского государства. По настоянию калмыцких нойенов и духовенства, наместник Чучей Тундутов возбудил перед правительством ходатайство о пересмотре ойратского устава 1640 г. В ответ на это ходатайство в 1802 г. было повелено Коллегии Ин. Дел заняться этим вопросом. Коллегия предписала Гл. Приставу Страхову доставить ей перевод устава. Переписка затянулась. И только в 1821 г. Мин-во Иностр. Дел препроводило Главн. Приставу Каханову список ойратского устава, предписало ему предложить калмыцким владельцам и духовенству рассмотреть устав и выяснить, какие постановления устава требуют изменений и дополнений. В 1822 г. в урочище Зензили (100 верст от Астрахани) был созван съезд калмыцких ноенов, зай-сангов, лам и прочего духовенства. Этот съезд, рассмотрев устав, изменил и дополнил его постановления, сообразно с потребностями времени и действующими обычаями калмыков. Постановления съезда носят название Зинзилийских постановлений. Зинзилийские постановления были представлены русскому правительству на утверждение. Правительство в 1825 г. поручило особой Калмыцкой комиссии сверить постановления ойратского устава, Зинзилийские постановления и особые мнения двух владельцев на Зинзилийские постановления с русским законодательством. Комиссия закончила свою работу в 1827 г. но законодательной санкции работы Зинзилийского собрания и Калмыцкой комиссии не получили. Однако, постановления Зинзилийского собрания, основанные гл. обр. на обычном праве калмыков, имеют для нас большую ценность в качестве источника ознакомления с последним. Кроме того, по положению 1847 г. улусным зарго было предоставлено разрешать имущественные дела «по древним калмыцким постановлениям», к числу которых может быть отнесен и ойратский устав в редакции и с изменениями Зинзилийского собрания.
В 1880 г. проф. Леонтович издал свод калмыцкого права по списку, приобретенному бар. Бюлером. Свод по списку Бюлера содержал четыре памятника калмыцкого права: 1) в первой графе каждого листа статьи ойратского устава, 2) во второй графе соответствующие постановления Зинзилийского собрания, 3) в третьей графе особые мнения двух владельцев на постановления Зинзилийского собрания и устава, 4) в четвертой графе – заключения Калмыцкой комиссии по материалу, изложенному в первых трех графах. Проф. Леонтович издал свод с некоторыми изменениями против списка, он не приводит первой графы, т. е. текста статей ойратского устава, а указывает лишь их нумерацию по своему изданию и не повторяет тех постановлений Зинзилийского собрания, которые приводятся в своде два или несколько раз под разными статьями, отмечая это повторение. Этим единственным печатным изданием Свода мы и будем пользоваться в настоящей работе .
Основную часть Свода составляют Зинзилийские постановления, источниками которых послужили: ойратский устав 1640 г., законы Дондук-Даши, обычное право калмыков и каноническое право ламаитов. На заключениях Комиссии сказались постановления русского законодательства.
Весь свод разделяется на 5 отделов, 28 глав и 224 ст., при чем некоторые главы имеют еще самостоятельное деление на пункты.
I отдел содержит право лиц (3 главы), II отдел трактует о суде (2 гл.), III отдел – -о внутреннем благоустройстве в народе (6 гл.), IV отдел – военные установления (10 ст.), V отдел – о делах, относящихся до веры об гл.).
Между прочим проф. К. Ф. Голстунский указывает на существование некоторых других калмыцких законоположений как общего, так и местного характера, имевших применение среди калмыков, нам неизвестных .

Право лиц.

Лама – высшее духовное лицо; во владельческих улусах он назначается владельцем, в казенных избирается обществом ). Второе место занимает бакши (учитель веры), третье – унзуд, четвертое – гепко (ст. 4 Свода). Три чина духовных: гелюнг, ге-цул и манжи приблизительно соответствуют священнику, дьякону и дьячку. Забота о пополнении штата владельческого монастыря возлагается на владельца (16).
Зинзилийские постановления воспрещают посвящать единственного сына в гэлюнги или гэцулы, а Комиссия запрещает и из двух сыновей посвящать одного (15). Духовным воспрещается употреблять спиртные напитки (7-8), воспрещается выступать в судах по делам общественным, тяжбам родственников и претензиям (17). Комиссия отменила право духовенства иметь подвластных (шабинаров) – (введ., п. 2). В случае большой необходимости разрешается духовным переходить в миряне с разрешения хурула и владельца (18).
Владельцы (нойены) делятся на главных, средних, младших и мелкопоместных; за оскорбление их полагается усиленное наказание (20 и сл.). Содержание владельцев производится подчиненными; за недостаток в содержании или прекращение оного – наказание (29-30). На владельцев, имеющих монастырь, возлагается наблюдение за ним (ЗЦ Воспрещается посланцам брать подводы у владельцев, лам и монастырей (39).
За избавление владельца от рук неприятеля избавитель (простолюдин) жалуется тарханом , оставивший владельца неприятелю судится, как изменник (19).

О внутреннем благоустройстве народа (родовой быт).

Предписывается всякому человеку низкого происхождения повиноваться владельцам и табунангам , зайсангам и другим властям, но никто противозаконных приказаний зайсанга исполнять не должен, а обязан донести владельцу (115-116).
Разрешается с дозволения владельца или зайсанга переходить на жительство в другой улус, но перешедший не освобождается от прежней зависимости. Возвратиться в прежний улус ушедший может, но лишь с тем имуществом, с каким он пришел туда (118). Запрещается отделение от улуса аймаками и родами; равным образом воспрещается откочевывание и отдельных кибиток (119). За откочевывание отдельной кибитки или целого отока хозяин кибитки наказывается 15 ударами и присоединяется к своим сорока кибиткам, а хотон штрафуется лошадью (120); за необъявление по начальству о происшедшей откочевке наказываются телесным наказанием и штрафом старшина десятка и дэмчей (120, 121).
Предписывается старостам собирать сирот, престарелых и бедных и отдавать в призрение родственникам; если ближних родственников не окажется, то должен взять их под опеку зайсанг; если зайсанг не будет в состоянии это сделать, должен объявить владельцу, не исполнивший указанного предписания штрафуется; на содержание бедных идут штрафы, налагаемые за разные преступления (126). Предписывается каждому учиться монгольской грамоте (калмыцкому письму), а детям зайсангов – в особенности; за необучение детей налагается штраф (12) и за неуспешность при обучении налагается штраф (128). По вопросу о повинностях повторено правило ойратского устава о даче трех необходимых подвод, ст. 16 (20) и о праве посланца пользоваться продовольствием, ст. 23 (35). Младшие владельцы, командируемые по делам службы, имеют право брать подводы и добровольные приношения, с своих же подвластных могут брать все нужное (41). Запрещается брать подводы у владельцев, лам, хурула и зайсангов, кроме экстренной государственной надобности (129). Повторено постановление 23 (31) ст. ойратского устава, что посланный не по общественным делам может брать подводы только из своего улуса (129). Кто не даст проезжему ночлега, тот наказывается штрафом (132).

Военные установления

Зинзилийское собрание выработало следующие постановления по данному вопросу.
За неявку в наряд на военную службу полагается штраф; тому же штрафу подвергается и преждевременно возвратившийся из похода (138, 139); точно также наказываются штрафом и лица, не выехавшие после извещения о приближении неприятеля (140). Избавивший владельца от неприятеля во время сражения жалуется в тарханы, оставивший владельца в руках неприятеля судится как государственный изменник (142). За бегство с военной службы беглец наказывается 30 ударами и возвращается в полк, укрыватель – 20 ударами и штрафуется 4-х летней скотиной; кроме того, наряжается на военную службу в очередь того, кто это доказал (59, 143, 144). Отличившиеся храбростью в действиях против неприятеля, освобождаются от всех повинностей в обществе (146). Кто во избежание военной службы скажется больным, а по освидетельствовании лекарем будет признан здоровым, того предписывается наряжать на службу 2 года под ряд. Комиссия нашла, что не указанные в сем отделе преступления должны разрешаться на основании российских военных узаконений.

Скотоводство.

После прекращения былого хищничества скотоводство явилось источником существования кочевых калмыков, т.е. громадного большинства последних. И в своде калмыцкого права мы встречаем ряд норм, регулирующих отношения по скотоводству.
В случае, если к стаду пристанет посторонний скот, хозяин стада обязан втечении трех дней опубликовать о скоте, а после того представить скот кирче; если же не исполнит указанного порядка и будет ездить на скоте, штрафуется 3-х летней кобылой; если наложит на тот приставший скот свое тавро, то подлежит штрафу девяти скотин и наказанию 25 ударами плетью (165). Кто поймает чужой скот, должен отдать его под наблюдение кирче, в противном случае с него взыскивается двойное количество скота; если втечение 3-х лет хозяин скота не обнаружится, тогда скот подлежит продаже и вырученные деньги отдаются на призрение бедных (166). За спасение скота от волков, бури и мятели или утопающего в грязи, колодце, полагается награда «по мере спасенного скота» (168). Повторено постановление ойратского устава об уплате за убитую самострелом скотину такой-же скотины, если о самостреле не было сделано объявления (разд. V, гл. VI, I); за убийство на охоте лошади взыскивается штраф, согласно ойратскому уставу (Там же, п. 4).

Частное право.

Вещное право. Как ойратский устав и монгольское право вообще, калмыцкое право не знает частной собственности на недвижимость. Территория, которая была предоставлена под кочевья калмыков, находилась в их общем поулусном пользовании; переменять свои кочевья (откочевывать) отдельным кибиткам, целым хотонам и аймакам воспрещалось (119 и др.), каждый хотон и аймак, равно как и каждый улус должны были кочевать в установленных обычаем местах, и земля, занимаемая улусом, составляла общее пользование всех калмыков улуса. Но частная собственность на движимые имущества существовала; объектом ее был как скот, так и другое движимое имущество; под влиянием русских развилось денежное хозяйство.
Обязательственное право. Зинзилийским собранием повторено правило ст. 63 (90) ойратского устава, что кредитор, желающий взыскать долг, должен трижды заявить должнику при свидетелях через шуленгу и затем взыскать долг; если самовольно возьмет свой долг днем, то лишается его, а если возьмет ночью, то штрафуется десятком скота (164, IV). Оставлена в силе статья 127 (161) ойратского устава, которая гласит, что уничтожаются долги, сделанные до дня смерти Батур-хун-тайджи (1654 г.), и что засвидетельствованные долги, сделанные после этого времени, подлежат взысканию, но не подлежат взысканию долги, которые не подтверждаются свидетельством (164,1). Неимущего вора отдают потерпевшему для отработки долга вдвое (ст. 111, п.7).
Семейное право. Племянники и другие родственники по матери имеют право отгонять скот у дядей и др. родственников, после того как попросят скота у последних, а те вопреки обычая не дадут им скота (45-47). Бездетный, имеющий близких родственников (наследников), не может усыновлять без их на то согласия (49). Родной отец или мать могут по суду взять усыновленного обратно, если он не достиг 10 лет и если усыновитель обращается с ним дурно, а если усыновленному свыше 10 лет, то решение предоставляется последнему (50); если была взята в дочери девица, то возвращение ее обратно возможно до 9-ти летнего возраста (50), если девица эта выйдет замуж, то выкуп за нее получают и приданое за ней дают оба: родной отец и усыновитель (51). Брачный возраст для девицы установлен в 15 лет (153); за отдачу замуж не достигшей 15 лет и за взятие жены, не достигшей указанного возраста, полагается наказание (154). Постановление ойратского устава, предписывающего для поддержания рода каждым сорока кибиткам ежегодно женить четырех и оказывать им воспомоще-ствование на женитьбу, предложенное двумя владельцами, повторяется комиссией, с тем, что каждые сорок кибиток должны ежегодно женить двоих с принятием издержек на счет общества (154). Повторяются постановления ойратского устава – о праве отца выдать сговоренную дочь, достигшую 20 лет, замуж за постороннего, если жених после напоминания не женится на ней, о судьбе приданого и выкупа после смерти невесты, о возвращении первому жениху невесты, выданной замуж за другого, о праве усыновленного уйти к родному отцу, но в отличие от устава – с семьей без выкупа последней (154 ст.; 37-39 и др. ст. Ойратского устава). Запрещается родителям выдавать дочерей замуж без согласия последних (161). Развод предоставлен духовному суду (157 ст. 10 п.). Дети обязаны содержать впавшего в бедность отца; если этого не исполняют, то из пяти скотин принадлежащего им скота одна отбирается в пользу отца, а дети наказываются (52).
Наследственное право. Непосредственными наследниками являются сыновья (163). Подтверждено постановление ст. 34 (45) ойратского устава о том, что отец делит имение между сыновьями по обыкновению (161 ст.). Это обыкновение заключается в том, что старший сын получает большую долю сравнительно с прочими – что и подтверждено Комиссией согласно мнению двух владельцев (ст. 163). Дочери не получают наследства, но получившие наследство обязаны дать дочери приданое, «соответственно роду ее происхождения, по состоянию и возможности» (162, 158). Вдова, не имеющая после мужа сыновей, а только дочерей отсылается по древнему калмыцкому закону к ее родственникам с подлежащим ей имением, а если она имеет сыновей, то последние и наследуют имущество отца (163). Усыновленный имеет право на наследство, если он усыновлен с согласия родственников-наследников (164-49), Гелюнг (лама) не имеет права наследовать, разве только сложит духовный сан (12).

Уголовное право.

Свод калмыцкого права знает следующие наказания .
Битье: палками, плетьми – 5,50, 165, 180 ст .
Заключение в тюрьму – 23.
Имущественный штраф: скотом – 1,29, 30, 138, жалованием – 54.
Исключение из сословия (духовных) и включение в простолюдины – 3.
Лишение должности – 26, 28.
Публичный выговор – 25, 133.
Покаяние – 185.
Преступления против предписаний религии, обрядов и против духовенства. Зинзилийское собрание оставило в силе постановление ст. 5 (6) ойратского устава о наказании за разграбление большого аймака духовенства (разд. I, гл. I, п. I). За оскорбление духовенства назначены по образцу ойратского устава усиленные наказания (ст.1, 2). За самовольное снятие духовного сана предписывается переводить в сословие простолюдинов (3). Духовным предписывается носить оркимджи (перевязь), за несоблюдение полагается наказание в виде штрафа и ударов палкой (4, 5). Гелюнг и гэцул, за нарушение одной из десяти заповедей (запретов), касающихся их духовного сана, исключаются из духовного звания (6, 8), манчжи при совершен нии проступка, несоответствующего его сану, штрафуется 3-х летним бараном, при повторении исключается из духовного звания (10). Духовный, женившийся или имеющий наложницу, исключается из духовного звания и обращается в простолюдины (13).
Приведенные правила несомненно направлены на поднятие духовной дициплины и улучшение нравов калмыцкого духовенства, которое по свидетельству исследователей стояло недостаточно высоко в моральном отношении .
Преступления против порядка управления и должностные. Оставивший во время сражения без помощи владельца рассматривается, как изменник, и предается российскому военному суду. Зайсанг, старшина, управляющий делами за повторные обиды, оскорбления и побои подчиненных лишаются должности (26). Старосты и старшины за откочевание калмыков от своего рода штрафуются, старшина за недонесение об откочевке дэмчею (старосте) наказывается телесным наказанием и штрафом 1 скотины, равно и дэмчей за недонесение о том зайсангу и непринятие мер (119-121). За пьянство, разврат, нерадивость и прочее зайсанги лишаются должности (28). Судьи за пристрастие штрафуются жалованием, при вторичном проступке лишаются должности (54). Яргачей за пристрастное отношение штрафуется, а в третий раз увольняется от должности и лишается честного имени (58).
Преступления против общества и нравов. За растление девицы штраф – 1 девяток скота и наказание 50-ю ударами; кроме того, виновный обязан жениться на этой девице (159). За изнасилование замужней женщины – штраф 3 скотины и 50 ударов (157). За мужеложство и скотоложство – штраф 1 скотина и 50 ударов плетью (219).
Преступления против личности. Убийство. – Зинзи-лийское собрание приняло ряд постановлений относительно убийства. Убийство разделяется на намеренное (умышленное) и ненамеренное (неумышленное). Относительно намеренного убийства зинзилийское собрание оставило в силе ряд постановлений ойратского устава (разд. V, гл. IX). Неумышленное убийство наказанию не подлежит (170). За убийство в драке (скопищем) – тюремное заключение, штраф, телесное наказание и покаяние (185). За неосторожное убийство, например от выстрела в таком месте, где ходят люди – штраф 1 дев. скота, телесное наказание и покаяние (172). Убийство при необходимой обороне – не наказывается (84,178), равным образом убийство явного хищника в погоне за ним (107), но запрещается убивать обратившегося в бегство обидчика (177). Убийство в драке в пьяном виде ведается русским уголовным судом (69). Подстрекательство к убийству судится по калмыцким обычаям (68).
Комиссия все дела об убийстве отнесла к ведению русского уголовного суда.
Обиды и оскорбления. За обнажение оружия против старших, средних и младших владельцев и за прикосновение к ним без оружия виновные предаются российскому суду (21). За оскорбление словами и непристойное обесчещение главных, средних, младших и мелкопоместных владельцев налагается штраф – 27 скотин и наказание – 50 ударов (20). – За оскорбление владельческого ламы – штраф 18 скотин и наказание – 25 ударов, бакши – штраф 5 скотин и наказание – 15 ударов, за оскорбление гелюнга – 1 лошадь и 10 ударов, за оскорбление действием – 5 скотин и 10 ударов (и штраф в пользу обиженного – 18 скотин) (ст. I). За оскорбление словами гэцула – 15 ударов, действием – 10 ударов и штраф 1 скотина. За оскорбление манджи – 10 ударов (2). За обиды и удары, нанесенные владельцами, последние штрафуются: за жестокие побои – 5 скотин, за средние – 2 скотины, за мелкие – 1 баран и кроме того предписывается «за нарушение закона и несоблюдение известного порядка, в пример другим сделать при публике постыдный выговор» (25). За подкидывание пасквиля или ругательного письма в дом владельцу штраф – 1 девят. скота и телесное наказание – 50 ударов, а зайсангу – 5 скотин и 25 ударов, простолюдину – 1 лошадь и 10 ударов плетью (209). За словесное оскорбление проезжего – штраф 1 скотина и 15 ударов, владельцу и зайсангу публичный выгоров (133). За побои, нанесенные посланцу, штраф 1 лошадь и 15 ударов плетью, с владельца – 1 верблюд, с зайсанга 1 лошадь и 1 рогатая скотина (136). За отнятие подводы и побои, нанесенные подводчику, штраф 1 лошадь и 15 ударов (137). За плеванье и киданье земли в лицо знатному, за нанесение ударов по голове лошади, на которой он едет или за стаскивание с лошади – штраф 3 скотины и 15 ударов (211).
Клевета. – «Кто напрасно учинит поклеп» – обязан возместить материальный ущерб вдвойне и наказывается 20 ударами (191). За ложное показание о ком-либо, что он вор – 25 ударов плетью при публике и оштрафование в размере того, что следовало ему получить в награду за подобное наказание (21).
Преступления против имущества. Относительно грабежа и разбоя Зинзилийские постановления оставляют в силе ст. ст. 1,2,5 (6) ойратского устава; комиссия отнесла эти преступления к уголовным, т.е. подлежащим общерусскому уголовному суду.
Кража. – Свод различает три случая воровства: явный грабеж, тайное воровство и мошенничество с обманом (185). Грабеж определяется следующим образом: «ежели кто кого на сухом пути или на воде, в лодке едущего, остановит, угрожая каким-либо оружием или рукой и другим чем-нибудь,-или стращая словами, потащит, толкнет, уронит и возьмет или угрозами насильно отнимет или во время пожаров или погибели на водном пути или в тому подобных случаях, чем-нибудь воспользуется, или в темную ночь ограбит, или отнимет деньги, снимет платье, или с судна или с повозки возьмет какое-нибудь имущество» (186). Следствие по грабежу производится калмыцким судом, а рассмотрение дела общерусским судом (188). «По прочим же двум обстоятельствам – говорит 188 ст. свода – о тайном воровстве и мошенничестве с обманом производить суждения, взыски и наказания по своим узаконениям».
«Тайное воровство: кто без согласия хозяина возьмет имение, ему не принадлежащее, или скот или украдет деньги и скот, или какие вещи скроет, продаст, сменяет или переделает, или за долг отдаст и тому подобным образом для своей выгоды воспользуется»(186).
Оставлены в силе постановления ст. 60 (89) ойратского устава о штрафах за кражу скота (ст. 192, п. 8) и вместе с тем ст. 111 содержит правило, что при воровстве скота потерпевший получает свой скот вдвое с понесенными убытками. За хищнический угон скота виновный наказывается 50 ударами и штрафуется в 5 скотин на потребности суда (86,). Похититель товара на сумму свыше 1 рубля штрафуется, потерпевшему возмещается убыток вдвое и, кроме того, ему дается овца на сожжение, человек – на услугу, богам на жертву трехлетняя лошадь, владельцу – верблюд, судье – четырехлетняя корова, свидетелю – четырехлетняя лошадь, палачу – трехлетняя корова, местному старшине – верблюд (199, п. 20). Кража человека подлежит рассмотрению российского суда (80).
За недонесение видевшим воров и разбойников о сих последних владелец наказывается штрафом в 9 скотин, зайсанг – штрафуется верблюдом, лошадью и рогатой скотиной, простолюдин – 4-х летним верблюдом и публично наказывается 25 ударами (186). Уличенный в трех кражах судится калмыцким судом, если кражи не свыше 400 рублей (78). Если кто-либо из партии воров явится с повинной и сообщит об учиненном преступлении прежде, нежели виновные обнаружатся, подвергается легкому наказанию и препровождается в родовое общество [190]. Кто скрытно помирится с вором, с того взыскивают обратно скот, взятый у вора, и налагается наказание – 25 ударов плетью [198].. За отбитие партией пойманного вора – по 5 скотин с человека и наказание по 50 ударов (190). – За отбитие скота от воров полагается награда соответственно количеству отбитого скота (191, 2 п).
За пользование чем-либо для собственной выгоды на имя владельца под видом шутки или нарочно взыскивается штраф – 1 лошадь и налагается наказание 50 ударов (203/ Кто чужую скотину ложно назовет своей и присвоит, штрафуется вдвое и наказывается 20 ударами плети (191).
Присвоение. – Кто найдет зарезанную скотину и, не заявя о находке, съест ее, с того взыскивается вдвое (193).
Повреждение имущества. – Кто из калмыком сломает у другого кибитку, наказывает! я штрафом лошади и 15 ударами плетью (217).
Мошенничество. – Мошенничество свод определяет следующим образом: «кто кого среди базара, рынка или другого сборного места хитрым умыслом обманет или самовольно что-нибудь украдет, или испугав мгновенно, что отнимет и убежит, или у платья полу обрежет, или сорвет часы, или саблю отнимет, или, за крупное не заплатя денег, скроется, или нарочито для обмана переделает какую вещь или что-нибудь несоразмерно продаст, словом сказать, нарочно и ложно всякое непринадлежащее называя своим, без согласия хозяина присвоит» (187).
Конечно, ни это, ни предыдущие определения грабежа и кражи – не отличаются большими юридическими достоинствами и страдают серьезными дефектами в особенности смешением понятий, но они интересны, как попытка калмыцких юристов разграничить и дать точное определение основным видам имущественных преступлений.
Подлог. – За подлог, совершенный зайсангом на имя владельца, взятое взыскивается и виновный лишается звания зай-санга, в случае подлога, совершенного известным человеком, управляющим делами, взятое взыскивается, виновный наказывается 25 ударами и лишается честного имени в обществе (36).
Поджог. – Умышленный по злобе поджог рассматривается судом Зарго и для наказания виновных дело передается в российский суд.

Судоустройство и судопроизводство.

Зинзилийские постановления различают суды улусные и суд Зарго, которые решают дела на основании родовых прав, изложенных в уложении. Ст. 82 гласит: «Великий Государь Император Самодержавец Всероссийский, верноподданному калмыцкому народу, восстановя древние родовые права и привилегии, Высочайше соизволил утвердить во всей их силе и неприкосновенности, каковым монаршим благоволением предоставлено производить и решать дела, на основании родовых наших прав, изложенных в Уложении, учрежденному в калмыцком народе суду Зарго, а внутренние в улусах судебные улусовладельцам, имеющим подвластных, а где оных нет, – правителям казенного ведомства от Общества доверием уполномоченным» (82). Ст.53 содержит следующее постановление: «Судьи обязаны руководствоваться сим уложением, ничего не изменять и не прибавлять, а поступать по прямой существенной правде, без снисхождения и поноровки родству, дружбе, не мстя вражде, и ненависти, не боясь и не стыдясь сильных лиц, действуя во всем сходно Самодержавной воле Государя Императора, честно и обиженных правосудием избавлять от рук неправды».
Улусные суды и суд Зарго производят суд только в определенных установленных местах (54, 55). Суд производится в присутствии сторон, заочное производство не допускается (60).
Истец (обвинитель) сам должен требовать ответчика (обвиняемого) на суд в присутствии постороннего человека; если ответчик не поедет, необходимо взять от судей ельчу (нарочного) и вызвать его через нарочного, при чем за выезд последнего, ездовое (по десять коп. с рубля) взыскивается с ответчика; если ответчик не явится в суд и в этом случае – штрафуется лошадью; при вторичном вызове – тот же штраф, а буде не явится по троекратной повестке, давать справедливость просителю» (61). Комиссия ввела едииократный вызов ответчика через нарочного (58, 61). Кто явится на суд и заявит, что намерен судиться и возьмет для вызова ответчика ельчу, а дело окажется пустое, то за неправильное взятие нарочного с истца берется ездовое (96).
В качестве доказательства допускаются свидетели и присяга. Раб и раба свидетелями быть не могут (108). Когда назначено решение дела присягой, обязанный принести последнюю должен явиться к назначенному времени, иначе ему в иске должно быть отказано (62), в случае невозможности явиться, должен сообщить о том яргачею (64).
Дознание производится посредством гонения следа (106), допускается обыск (104). Кто не допустит обыска при свидетелях, тот считается действительным вором, если только свидетели надежные (104).
При судах состоят яргачеи и ельчи. Яргачей – в роде пристава или экзекутора. Яргачей вызывает к суду тяжущихся через нарочного, не хотящему ехать судиться предписывает удов-влетворить просителя на месте; он обязан одинаково для всех соблюдать законный порядок судопроизводства (57, 58). Ельча – нарочный, посылаемый судом (яргачеем) для вызова сторон в суд; при посредстве ельчи яргачей производит удовлетворение истца при отказе ответчика ехать судиться. За выезд по делу ельча получает ездовое (10 коп. с рубля), которое обязана уплатить, виновная сторона (61).
Обращаясь к краткому обзору Свода калмыцкого права, мы прежде всего должны отметить, что в основе его лежит монголо-ойратский устав 1640 г. Большое количество статей последнего оставлены в своде в силе (приблизительно до 60 статей).
Сюда относится ряд норм уголовного права, нормы права брачного, некоторые процессуальные нормы (гонение следа, обыск и др.), нормы, определяющие взаимные отношения калмыков (спасение погибающих, отбитие скота, помощь жаждущим), нормы, относящиеся к скотоводству и охоте.
Большинство постановлений устава подверглось изменениям и дополнениям, а некоторые и совершенной отмене, равно как введены и новые статьи. Указанные изменения и дополнения Зинзилийское собрание производило, применяясь к потребностям, обычаям и укладу жизни калмыков в начале XIX ст., а Комиссия калмыцких дел – применительно к интересам государства, в соответствии с русским законодательством и культурой.
Так, в уголовном праве подверглась значительному изменению система наказаний. Основной вид наказания по ойратскому уставу: крупный имущественный штраф скотом в соответствии с размерами калмыцкого хозяйства заменяется более мелким и в большинстве случаев уступает место телесному наказанию (плетью, палками), которое является у калмыков основным видом наказания; введено тюремное заключение, изменены наказания по личным обидам и оскорблениям, установлен институт третьей кражи, наиболее важные уголовные дела передаются на рассмотрение русского суда. Произведены некоторые, правда незначительные изменения в частном праве: частное право включает наиболее стойкие институты обычного права. Так, изменен брачный возраст, нормы об усыновлении. Более подробно изложены нормы наследственного преемства нисходящих, которые проливают свет на этот недостаточно освещенный в ойратском уставе вопрос.
Далее, подверглась, конечно, изменению система судоустройства.
Совсем отменены статьи ойратского устава, нормирующие отношения к другим, входящим в ойратский союз племенам, отменены (Комиссией) все постановления военного характера, отменены некоторые карательные нормы, касающиеся личных обид и оскорблений, а также старое правило Ясы Чингиз-хана и ойратского устава относительно тяжкого наказания поперхнувшегося, объевшегося, испражнившегося в чужом доме. Отменены некоторые нормы частного права, напр, о выкупе жены, удаленной мужем, родственниками ее.
За всеми указанными изменениями и дополнениями как Свод вообще, так и в особенности его главная часть – Зинзилийские постановления сохраняют основные черты обычного права монголов, основанные на общности кочевой культуры, напр., запрещение откочевок, обязательные браки для поддержания рода, пользование территорией в интересах гл. обр. скотоводческого кочевого хозяйства и применительно к потребностям последнего и вытекающее отсюда отсутствие или слабое развитие права собственности на недвижимость, патриархальный строй семейных, родовых и общественных отношений и т. д. – что и приводит к общности большинства норм гражданского, уголовного и процессуального права в обычном праве монголов, бурят и калмыков. На калмыцком обычном праве еще яснее, чем на бурятском видно, что оно является развитием или ветвью монгольского права, и калмыцкое право также, как и бурятское, разъясняет некоторые неясные для нас институты монгольского права.

ГЛАВА IV.
Организация суда у калмыков.

Сведений об организации судебного дела у калмыков при их переселении и за первое столетие пребывания их в России не имеется. Однако, нельзя сомневаться в том, что они принесли с собою те судебные учреждения, какие существовали у них в Джунгарии и что калмыцкие суды в России были организованы по образцу ойратских. Последнее подтверждается тем обстоятельством, что ойратский устав 1640 г. с дополнениями к нему был действующим кодексом среди калмыцкого народа. Согласно же ойратскому уставу и дополнениям к нему хана Галдана у ойратов были два вида судов: местные, хотонные суды и главный суд . С аналогичными двумя видами судебных учреждений встречаемся мы и у калмыков: местные суды (по законодательству Дондук-Даши просто зарго, по дальнейшим данным – улусные зарго) и главный суд – Зарго.
Так, в дополнениях к уставу 1640 г., составленных при хане Дондук-Даши (половина XVIII в.) говорится о судах (зарго), как об обычном явлении и предписывается им руководствоваться дополнениями к уставу 1640 г., а при недостатке положений последнего самим уставом 1640 г. или обычаями (70-6). Кроме того, в то же время при хане существовал особый правительственный совет, который ведал не только делами управления, но и суда и, очевидно, делами суда по преимуществу, так как и назывался Зарго – суд. Приговоры этого суда утверждались ханом. Он состоял из 8 членов, назначавшихся и увольнявшихся ханом. При преемнике Дондук-Даши наместнике ханства – Убаши была произведена реформа Зарго: хану (наместнику) было предоставлено назначение и смещение лишь 3-х членов Зарго, остальные пять избирались нойенами и духовенством. Утверждение приговоров было предоставлено хану лишь по соглашению с чиновником (русского) правительства, при разногласии решающей инстанцией являлась Коллегия Иностранных Дел. Очевидно, (в качестве общего правила) местные зарго (хотонные или улусные) были судами I инстанции, а главный Зарго судом второй инстанции.
После ухода калмыков из России в 1771 г. при реформе управления звание хана и суд Зарго были уничтожены и решение судебных дел вместе с управлением были переданы в улусы, главам улусов (владельцам, нойенам). Однако в следующем 1772 г. Зарго был восстановлен, но в составе лишь 3-х членов, а в 1799 г. при наместнике Чучее Тундутове Зарго был восстановлен в прежнем составе из 8 членов.
Свод калмыцкого права 1822 г. говорит об улусных судах и главном – Зарго.
По правилам об управлении калмыцким народом 1825 г. в улусах существовали улусные суды, а в г. Енотаевске суд Зарго – из 8 членов, из коих 2 от духовенства и б от нойонов и зайсанов – в качестве II инстанции, при чем Зарго ведал только судебные дела. Таким образом с 1825 г. судебная функция была отделена от административной.
По положению об управлении калмыков 1834 г. в улусах существовали улусные зарго в качестве суда I инстанции. Председателем улусного зарго являлся нойон или правитель, членами – улусный попечитель, его помощник и два ассессора от зайсанов. II инст. являлся суд Зарго из 5 членов: председатель, два советника от правительства и два депутата от нойенов.
Согласно положению 1847 г. судебными делами ведали в качестве суда I инст. – улусные зарго, состоявшие из председателя – улусного попечителя, двух членов и двух заседателей от калмыков. Улусные зарго составляли первую инстанцию «по тяжебным и уголовным делам». Каких-либо исключений или изъятий из означенной компетенции установлено не было (как это было у бурят), очевидно, потому, что в составе улусных судов существовали члены от правительства, а второй инстанцией была сделана Астраханская палата гражданского и уголовного суда.
По Своду Зак. изд. 1890 г. по прод. 1906 г. судебная организация калмыков (Астрах, и Ставропольск. губ.) представлялась в следующем виде .
В каждом улусе имелся суд – зарго из 5 членов: председателя, которым являлся улусный попечитель, двух членов – помощников попечителя и двух заседателей от калмыков. Последние избирались из-зайсанов, не имеющих аймаков, или из бывших владельцев, а при неимении таковых из простолюдинов (516, 517, 462 ст.). Улусному зарго подведомственны все вообще дела по тяжбам, проступкам и уголовным преступлениям и также дела по опекам над малолетними в качестве суда I инстан, (518). Улусные зарго обязаны ежемесячной отчетностью перед Управлением калмыцким народом (521). Члены улусных зарго и служащие при улусных зарго чиновники отвеачют за упущения, подлоги, волокиту по общим положениям о судебных местах I степени (523). II инст. по Астрах, губ. являлся Астраханский окружный суд на тех же основаниях, что прежде (до 1894 г.) Астраханская палата гражд. и уголовн. дел. Дела на ревизию в указанных в законе случаях улусные зарго представляли в Астраханский Окружный Суд. Наблюдения за полицейскими дознаниями по угол, делам возлагались прокурором Астраханского окружного суда на его товарищей (524, 525).
Мы закончили обозрение права монголов, бурят и калмыков и можем с полным основанием сказать, что во всех указанных разновидностях мы имеем дело с одним правом – монгольского корня, сохранившим свои основные черты в большей неприкосновенности в сфере частного права, институты которого мы и старались возможно подробнее изобразить здесь. Это право в основе своей есть право народа – скотовода, сохранившего скотоводческую культуру и патриархально-родовой строй со всеми существенными институтами последнего: деление на роды, патриархальная власть домовладыки, отсутствие права собственности на недвижимость, слабое развитие гражд. оборота и т.д.
В этой общей картине монгольское право представляет общую основу, а бурятское и калмыцкое право – его разветвления со своими особенностями. Однако необходимо отметить в развитии последних значительные различия. Бурятское право самостоятельнее калмыцкого. Несомненно бурятские племена издавна оторвались от общего монгольского корня и таким образом издавна были предоставлены своему собственному развитию. Они и выработали самостоятельно свои правовые обычаи, имеющие, конечно, в основе общую скотоводческую кочевую культуру и патриархально-родовой строй отношений и самостоятельно создали свои уложения и положения – сборники таких правовых обычаев. Калмыки, наоборот, лишь недавно, всего в XVII столетии оторвались от общего монгольского (ойратского) основания и долго еще поддерживали с последним тесные сношения. В южно-русские степи они явились уже со сложившимися правовыми обычаями и приняли к руководству общий монголо-ойратский кодекс. И все дальнейшее развитие калмыцкого права представляло лишь видоизменение норм этого кодекса в связи с постепенным изменением обстановки их жизни .
Необходимо далее отметить, что на ряду с ярко выраженными чертами хорошо сохранившихся патриархально-родовых отношений внимательное изучение открывает в обычном праве монгольских племен и значительные пережитки предшествующей более древней эпохи – эпохи матриархата, что открывает и более широкие научные перспективы в изучении монгольского права .
Наконец, мы считаем не лишним отметить здесь еще одно достойное внимания обстоятельство. Это обстоятельство заключается в следующем. – Народ, живущий скотоводческим хозяйством и патриархально-родовым строем со слабо развитым гражданским оборотом, не обладающий специальным законодательным аппаратом, обладает вместе с тем каким-то особым стремлением к нормативизму, к оформлению своей жизни путем приведения в ясность и закрепления своих правовых обычаев в особых сборниках, уложениях и положениях. И с этим явлением мы одинаково встречаемся, как у собственно монголов, так и у бурят и калмыков, со времен Чингиз-хана и до последнего времени, начиная с великой Ясы и до бурятской новеллы № 3 (1918 г.). И использованные в настоящей работе правовые памятники монгольских племен, не смотря на их значительное количество, как нам известно, не исчерпывают всего оформленного правового материала, которым руководствовались монгольские племена в своей жизни. Эта черта, особенно ярко проявившаяся у монгольских племен, не может не обратить на себя внимание исследователя и не быть отмеченной им.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
(Монгольское право и сравнительное правоведение) .

Социология и сравнительное правоведение со второй половины XIX века достигли больших успехов. Ценные труды Бахофена, Моргана, Мак-Леннана, Мэна, Колера, Летурно, Тэйлора, нашего соотечественника М. М. Ковалевского и некоторых других социологов, историков и юристов, на основании изучения обширного материала, открыли новые перспективы в вопросах о происхождении и развитии семьи, собственности и других важных институтов современного общежития.
Для разрешения этих больших научных задач всякий новый или пополненный новыми сведениями социологический, и в частности правовой, материал может представить ценные данные в подкрепление или опровержение выдвинутых современною наукою об обществе и сравнит, правоведением положений.
Это последнее обстоятельство мы и хотим отметить здесь на материале монгольского обычного права.
Под монголами в собственном смысле разумеют, гл. обр., коренных обитателей Монголии (халхасцев, ойратов, чахар и пр.). Кроме них, к монголам причисляются в Маньчжурии – баргу-буряты, в Тибете – дамской, тарайголы, йогуры, в Афганистане – аймаки, в Восточной Сибири – буряты, в низовьях Волги и Дона – калмыки и некоторые другие племена.
Монгольское право в его основных проявлениях – у монголов, бурят и калмыков – раскрывает перед нами определенно сложившийся тип патриархально-родовых отношений. Конечно, монгольские племена не единственные представители кочевой патриархально-родовой культуры. Но у них она проявилась рельефнее и сохранилась лучше.
Патриархальный родовой быт с военным устройством народа ясно виден уже из дошедших до нас отрывков Ясы Чингиз-хана (ср, 18, 22, 34 фр.) и его изречений (19, 23, 24), а равным образом из описаний современников и еще более из постановлений Монголо-ойратского Устава 1640 г. и других памятников.
Как видно из последнего, кибитки (юрты) монголов соединялись в аулы или хошуны (15-125 стт. М.-о. Устава), аулы в аймаки (23 ст.), аймаки в отоки (поколения, улусы – 122 ст.), отоки в племена, племена в союз (ср. четырехсоюзие – дербен ойрат четырех западных племен и общий союз сорока и четырех монгольских племен 1640 г.). Хошун, аул (кочевье) представлял одну большую семью, в соседних аулах, составлявших один аймак, жили ближайшие родичи; оток соединял несколько -аймаков и составлял поколение, которое входило в племя. Племя же обычно составляло отдельное княжество.
Для поддержания рода Устав предписывает обязательные браки: из сорока кибиток четыре должны ежегодно женить своих сыновей. Так как выкуп за невесту очень велик и часто не под силу жениху, то десять человек должны оказывать при женитьбе помощь одному (37). Устав предписывает собирать скитающихся по чужим хошунам монголов и составлять из них аймаки и отоки (125) и запрещает отдельным монголам (и целым аймакам) менять местожительство; скрывшийся должен быть возвращен в свой аймак (132, 133).
Семейный быт монголов – строго патриархальный. Глава семьи – домовладыка, отец, муж пользуется большой властью. Кто убьет на войне мужа, имеет право взять в награду его жену (50). Муж может покинуть и даже убить жену, и в последнем случае платит лишь штраф, как за убийство раба (33, 32). Халха-Джиром особо оговаривает, что отец не волен над жизнью своих сыновей – след прежде существовавшего обратного положения (см. раздел седьмой). Наказания за преступления и проступки против старших родственников по Уставу повышены (17-30). Устав знает в некоторых случаях и общую ответственность родичей (13, 15, 116). Родство признается только по мужской линии. Имущество составляло общесемейную собственность, однако взрослый сын мог требовать выдела и основать свою семью (ст. 5 древнего Цааджин-Бичик; ср. стт. 34 и 118 Устава) и возможна была индивидуальная собственность на некоторые движимые вещи. Существовали и родовые боги и семейное огнище, от которого отделившийся сын брал огонь для своей новой юрты.
Как видно из содержания Халха-Джиром, и северные монголы жили таким же родовым строем, под покровительством родовых начальников.
Наш известный исследователь Монголии проф. А. М. Позднеев писал следующее. «Первоначальный вид монгольской родовой общины несомненно представляла собою семья, состав которой слагался из лиц, происходивших друг от друга и состоявших между собою в 3-х или 4-х степенях кровного родства (от деда до правнуков включительно). Глава и старший член такой семьи пользовался общим уважением, распоряжался как всеми отдельными членами семьи, так и всякого рода семейным нарядом, и все были обязаны ему повиновением. Он женил своих сыновей и для каждого из них ставил при этом новую кибитку, последовательно располагая их по правую, западную сторону своей юрты; взрослым дочерям он также ставил отдельные юрты, но уже по левую, восточную, сторону от своей, где располагались также и юрты дальних его родственников. Таким образом, являлась целая купа юрт – «хотон», средоточие которого составляла юрта семейного главы, носящая название «главной» юрты – «орго». В ней держалось общее семейное огнище и хранилось общее семейное хозяйство, тогда как остальные юрты уже не имели самостоятельного огнища и носили название «хочи». Взрослые и женатые сыновья могли отделяться от своих родителей и братьев, заводить свои огнища и образовывать свои хотоны, в которых они точно также главенствовали и распоряжались над младшими членами своей семьи, представлявшими зависимую и управляемую челядь. Так являлись у монголов целые поколения, соединенные между собою более или менее близкими родственными связями» .
Буряты делятся на три главных племени-– булагат, эхирит и хори и отдельные поколения; племена делятся в свою очередь на роды (около 200 родов), которые издавна управлялись своими родовыми начальниками – шуленгами, зайсанами, а во главе племени стояли тайши. Бурятские роды берут свое название по большей части от названий местностей и рек, где они кочуют. В иркутской губернии: 1) тункинских 14 родов, 2) китайских – 3 рода, 3) кубинских – 16 родов, 4) капсальских – 4 рода, 5) аларских – 11 родов, 6) балаганских – 24 рода, 7) идинских – 29 родов, 8) верхоленских – 7 родов, 9) ленских – 7 родов, 10) ольхонских – 9 родов, 11) нижнеудинских – 2 общины. В Забайкальской области: 1) баргузинских – 5 родов, 2) кударинских – 4 рода, 3) селенгинских – 38 родов, 4) хоринских – 14 родов, (11 старых и 3 новых), 5) агинских – 10 родов. Кроме того, существует еще ряд отдельных поколений. К этому родовому быту и была приспособлена прежняя русская организация бурят: кочевье в 15 семейств составляло улус с родовым управлением из старосты (засаула, шуленги) и одного или двух помощников; несколько улусов, составлявшие род, были подчинены родовой управе (с зайсанами и шуленгами во главе), несколько связанных между собою родов имели свою степную думу из главного родовича – тайши и избранных заседателей – тайшей, зайсанов, шуленг . Управление и суд в низших инстанциях осуществлялись родовыми начальниками, власть которых по свидетельству Халганова, относящемуся к концу XIX века, была очень велика . Каждое племя и в племени каждый род должны были кочевать на отведенных им местах. Буряты уплачивали ясак (подать – прежде мехами) по родам, через родовых начальников. Существует общность семейного имущества (с допущением и индивидуальной собственности на движимость) и даже общая ответственность семьи. Родство признается по мужской линии. За оскорбление родителей и старших родовичей полагается усиленное наказание.
Вот в каких чертах описывал в 1874 г. Щапов поселения бурят.
«Каждый улус обыкновенно состоит из нескольких невысоких жердяных загородей, представляющих большею частью вид круга или эллипсиса. В каждой такой загороди стоит одна, две, три и более юрт с разными пристройками – лабазами для арсы, амбарами, стойками, сараями или поветями, хлебопекарнями и т. п. В одной из этих юрт живет старший в семье бурят, старик со старухой, иногда с какими-нибудь сиротами – родственниками. В другой, рядом стоящей юрте, живет сын этого старика со своей женой и со своими детьми. Если у старика есть еще женатые сыновья, то они живут в особых юртах, но все в одной и той же общей загороди, по обе стороны юрты отца. У всего этого единокровного семейно-родового круга пашни, покосы, утуги, скот, все – общее. Все члены загороди работают сообща. Иногда даже и обедают все вместе, вообще при всякой «жаренине», при всяком сборе гостей, все соучаствуют, как одна семья. Далее, рядом, вблизи, в другой подобной загороди, живут ближайшие родственники главы первой группы юрт, напр., его братья со своими семьями, со своим единокровным родом, – и тут опять в одной общей загороди посередине стоит юрта старшего в роде, по бокам же стоят юрты его сыновей. Дальше в более отдаленных загоро-дях, живут более отдаленные родственники и называются уже «соседями» . Таким образом, улусная родовая община, по мере взаимного отдаления или разветвления родовых линий, все более и более разветвляется, распадается на особые отдельные загороди или группы юрт. Наконец, наиболее отдаленные сородичи обособляются в особый улус и повторяют ту же организацию, тот же строй улусной родовой общины. Вся же группа подобных, большею частью, соседних, близлежащих друг к другу улусов, в общей совокупности, все-таки представляет один род, одну родовую общину, обособляясь только в виде особых генеалогических ветвей в более близкие улусные общины, так же, как эти улусные родовые общины подразделяются на общины семейные» .
Тот же исследователь удостоверяет и наличность в 70-х годах артельной охоты – аба, хотя и утратившей прежнее значение в племени, но сохранившейся еще в некоторых родах с основными чертами старой охоты: общим промыслом и общим дележом добычи под руководством выборного начальника.
И современный исследователь быта бурят Б. Э. Петри пишет: «Бурятский род представляет собой строго замкнутую общину, связанную в одно целое единым наследственным старшим в роде, единой территорией, одним улусом, общими кочевками, общими местными богами, общим отправлением тайлаганов и еще многими элементами, которые будут разобраны дальше. Эта община живет одной большой патриархальной семьей, тесно сплоченной не только общностью происхождения и кровным родством, но и общностью материальных интересов» ,
Элементами родовой связи у северн. бурят по указаниям названного исследователя является общность происхождения и кровное родство, наличие старшего в роде, родовые земли, родовая ирригация, родовые боги и родовые жертвы (талайга), родовой шаман, родовой огонь, родовая курунга, родовая честь и родовой суд.
Что касается калмыков, то в строе их жизни заметны две основные черты – родовой быт и остатки прежней военной организации.
Основу кочевого устройства калмыков составляла кибитка – хош, группа родственных кибиток (хош) составляет хотон, нахолящийся под управлением старшего родича (старшины), группа хотонов – аймак, под управлением зайсана, несколько аймаков – анги (оток), из нескольких анги или аймаков составляется улус, а из нескольких улусов – племя. Во главе каждого племени стоял племенной тайша, он управлял лучшим улусом, другими улусами управляли его ближайшие родственники – сыновья, братья. Калмыки делились на три племени – торгоуты, дурботы и хошоуты; были еще отдельные поколения выходцев из Джунгарии (всего 8 улусов, 37 аймаков, 180 хотонов астраханских калмыков, 3 улуса донских калмыков и нек Друг.). Во главе всех калмыцких племен прежде стояли ханы. Кроме того, отоки и аймаки сохранили еще старое военно-кочевое деление на десятки, сорока, сотни.
Калмыки жили родовым строем, на основе патриархального быта, их родовые начальники (ноены) были вместе с тем и их правителями и естественно, что власть последних над простолюдинами в личном и имущественном отношении была очень велика. Калмыки кочуют по степи хотонами, аймаками и улусами. Запрещалось отдельным кибиткам кочевать отдельно от аймака, аймакам и родам отдельно от улуса. Предписывалось ловиноваться родовым зайсангам и др. Подтверждено постановление Монголо-ойратского Устава для поддержания рода, что каждые сорок кибиток должны женить двоих (вместо четырех), с принятием издержек на счет общества. Родство признавалось лишь по мужской линии. Существовала до последнего времени и общность семейного имущества с выделением индивидуальной движимости и родовая ответственность.
Необходимо признать, что при крепости родового строя государственность монгольских племен стояла не высоко.
Так, отдельные родственные племена монголов нередко не имели между собою никакой определенной связи. Напр, буряты делились на три племени (булагат, эхирит и хори) и не создали никакого постоянного объединения, никакой общей власти – и северные и южные буряты боролись порознь с завоеванием их страны русскими .
Как мы знаем, у западных монголов – джунгар существовал ойратский союз племен, то распадавшийся, то вновь возникавший, при чем стимулом объединения служили моменты общей опасности. Союз этот не был прочным и постоянным и не представлял собою государственного единства.
Северные халхасцы не смотря на однородность племенного состава дробились на множество княжеств (уделов) и так и не создали (до XX в.) единой власти, единого государства. Вот что сообщает о них А. М. Позднеев.
«По своей внутренней жизни – говорит проф. Позднеев – эти княжества были совершенно самостоятельны и независимы одно от другого: они не имели у себя никаких общих постановлений и вся связь их обосновывалась на понятиях родового быта, в которых воспитывались халха еды вообще, но каких-либо внешних условий или договоров, которые связывали бы халхасские княжества во единое целое и образовывали бы из них стройный союз племен, у них не было. Каждый князь был главою своих поступков, он самостоятельно управлял своими данниками, самовольно чинил у них суд и расправу, руководствуясь только обычаями и своим личным произволом, по своему желанию вступал в связь или неприязненные отношения с тем или другим из владетельных сородичей. По частным вопросам или в каких-либо отдельных случаях, имевших, впрочем, общественное значение, халхасские князья собирали общие сеймы и составляли союзы, но постановления этих сеймов не были обязательны для тех, кто не соглашался на них, равно как и каждый участник составленного союза мог выделиться из него, если видел, что другие стороны действуют не в его интересах и не по его желанию» .
Известное объединение держалось среди монгольских племен или в силу военной опасности, в виду необходимости защиты от нападений врагов, напр, у ойрат или родственных им калмыков, поселившихся среди враждебных им народностей, или же в силу прямого военного объединения, напр, при ханеГалдане или Чингиз-хане. Но как только общая опасность проходила или вождь завоеватель и объединитель уходил с исторической арены объединение монгольских племен распадалось на свои составные части.
И это вполне понятно. Там где силен родовой строй, где он исполняет функции экономические, религиозные, политические, обычно слабо государственное начало. Между государством и личностью стоит род (или объединение родов – племя) и интересы последнего заслоняют интересы целого и защита, предоставляемая последним устраняет насущную необходимость в первом. И естественно, что подобные государственные образования не прочны, государственность не крепка.
Так было и с самым крупным и сравнительно более прочным объединением монголов – империей Чингиз-хана, которая уже при внуках последнего фактически распалась на самостоятельные уделы – по родам его четырех сыновей. А эти последние в свою очередь подверглись дроблению на более мелкие уделы, в которых господство чингизидов было не продолжительно.
В социальном отношении монголы не представляли однородной массы, а делились на классы.
На основании Ясы Чингиз-хана мы можем различить два основные класса: белая кость – дворянство (князья, беки, мурзы) и черная кость – купцы, ремесленники, простолюдины, а самую нисшую ступень занимали рабы, которых можно причислить к третьему классу. По Монголо-Ойратскому Уставу 1640 г. можно отметить те же два основные класса: белую кость – дворянство (князья, табунанги, высшее и др. родовое начальство) и простолюдинов, а также и рабов. Но здесь можно отметить и некоторый слой среднего состояния: тарханы (освобожденные от податей за заслуги), знаменщики и нек. другие воинские чины. Здесь же нужно отметить и отдельное сословие духовенства, которое уже 70 лет спустя, судя по Халха-Джиром, получило значительное развитие и в конце концов достигло в Монголии исключительных размеров. По Халха-Джиром различаются: 1) дворяне, 2) тарханы, воины-простолюдины, 3) полунезависимые, рабы и крепостные и 4) многочисленное духовенство. В Автономной Монголии по данным 1918 г. мужское население Монголии состояло из дворян – 5,6%, духовенства – -44,6%, свободных простолюдинов 26,2% и крепостных – 16,6%, вне сословий – 7%.
У бурят в рассматриваемую эпоху надлежит различать высший класс – высшее родовое начальство (главные тайши, тайши, зайсанги), нисший – простолюдины, промежуточное положение занимало низшее родовое начальство и почетные родовичи. Кроме того, у южных бурят существовало духовное сословие.
У калмыков же два основных класса, что и у западных монголов: белая кость или дворянство (ханы, наместники, нойены, зайсанги), нисший – свободные и крепостные простолюдины. В качестве промежуточной группы можно отметить тарханов и нисшее родовое начальство. Кроме того существует и особое сословие духовенства.
Такова в общих чертах картина общественной организации монгольских племен, сохранившаяся среди них в основных чертах до XX века и относящая исследователя приблизительно за 1000 лет назад, когда этот строй являлся господствующи^ не только в Азии, но и в Европе .
Быть может, наиболее характерным проявлением патриархального родового быта монголов представляется следующее явление. По Монголо-ойратскому уставу родство признается только по мужской линии. То же по обычаям бурят: препятствием к браку служит родство по мужской линии; родство по женской линии прежде совсем не принималось в расчет. По калмыцкому праву также родство признавалось только по мужской линии, родство по материнской линии не считается и препятствием к браку служить не может . Таким образом, здесь мы встречаем наиболее обостренное проявление патриархальнородового начала и игнорирование начала матриархального – антитезу последнего. Однако, несмотря на такое резкое проявление у монгольских племен патриархально-родовых начал, начала матриархальные оставили свои следы в монгольском обычном праве. И теория о последовательной смене матриархальной, патриархальной и взаимно-равноправной (индивидуальной) семьи находит здесь подтверждение. При первой основным типом брака является групповой брак, при второй – -полигамия, при третьей – моногамия .
Обратимся к организации семьи и формам брака у монголов.
Экзогамия – запрещение браков в среде одной родственной по происхождению группы – составляет один из древнейших институтов человеческого общежития. Экзогамия тесно связана с матриархатом, однако, сохранилась и при патриархате. Происхождение ее объясняется различными учеными различно (ср Мак-Леннан, Морган, Вестермарк, Колер, Ковалевский и др.).
М. М. Ковалевский пишет по данному вопросу (со ссылкой на Физона) следующее.
«Наиболее простая и, по всей вероятности, древнейшая из всех нам известных семейных организаций… допускает у одного племени существование лишь двух групп: женщины и мужчины каждой из них носят одно общее семейное имя. Эта организация признает родство исключительно по матери и запрещает членам одной группы входить в половую связь друг с другом. Приведем пример. Племя Камиларои, обитающее на Mount Gambier, в Южной Австралии распадается всего-на-всего на две группы, напоминающие собою роды, кланы или римские gens’ы: на группу Кумит и группу Кроки. Как та, так и другая состоит из мужчин и женщин, которым строго запрещено вступать в брак между собою. Итак, эти группы зкзогамны. В то же самое время, каждый мужчина Кумит считается законным мужем каждой женщины Кроки, а каждый Кроки – каждой Кумит. Дитя, рожденное какой-нибудь Кроки от какого-нибудь Кумит, входит в состав группы Кроки, а то, которое происходило от сожительства мужчины Кроки с женщиной Кумит, принадлежит к группе Кумит. Всякий ребенок получает прозвище своей матери и становится членом ее группы. Ни та, ни другая группа не имеют особой территории. Обе живут в одних и тех же поселках, разбросанных на протяжении нескольких тысяч миль. Благодаря этому, вполне возможна мимолетная связь между захожим Кроки и женщиной Кумит, никогда не покидавшей места своего рождения: ведь, каждый Кроки обладает всеми правами супруга по отношению ко всем женщинам Кумит, а каждый Кумит – к каждой Кроки. Отсюда произошел обычай предлагать женщин в распоряжение гостя, известный под названием гетеризма гостеприимства…
Как в Австралии, так и среди краснокожих Северной Америки еще чаще встречается более сложное общественное устройство. Две первоначальные группы подразделяются у них на различное число родов. Происхождение этой сложной системы от вышеописанной организации доказывается тем обстоятельством, что брак между этими родами не может быть заключен по произволу. Роды одной группы могут вступать в брак лишь с родами, принадлежащими к противоположной группе…»
Экзогамия существовала и среди монголов, и существенные черты ее сохранились до последнего времени.
Так, согласно ст. 116 Монголо-ойратского Устава, покинутую жену могут выкупить братья и аймачные братья (родовичи); следовательно, жена уходила, по крайней мере, в чужой аймак. Монгольское уложение 1815 г. воспрещает браки между монголами одного поколения (I-481) . У бурят и калмыков браки носят экзогамический характер, родство по мужской линии служит препятствием к заключению брака. Это подтверждает и новейший исследователь быта бурят Б. Э. Петри. «Бурятский род вполне экзогамен, – пишет он, , – и внутри рода брак заключен быть не может. В отношении к данному роду все остальные роды распадаются на две группы «Халу» или «Халун» (теплые, свои), и «Хари» (чужие). С «Халу» браки не могут быть заключены. В эту группу входят роды, родственные территориально, а также роды, связанные с данным общностью происхождения и не совершившие еще обряда разделения костей. В группу «Хари» входят все остальные роды, с членами их браки заключать можно» .
Хотя, как мы видели выше, монгольское право находится под сильнейшим влиянием патриархальных начал и в системе родства в особенности, однако, известные следы матриархата сохранились и в монгольском обычном праве.
Известно, какое большое значение при матриархате имел брат матери, т.е. дядя по матери (avunculus), заменявший отсутствовавшего отца и оказывавший своей сестре и ее детям защиту и покровительство. Он нередко и стоял во главе семьи, а не обязательно женщина-мать. Он занимал первое место в системе родства при матриархате (и даже иногда позднее). Вследствие этого сын умершего устранялся от наследования в пользу племянника по матери и т.д. Это состояние семейных отношений и носит название авункулата. Некоторые исследователи считают период авункулата переходным от эпохи гинекократии к патриархату .
Юань-чао ми-ши повествует: «когда Темучжиню было девять лет, отец его Есугай повез его к дядьям по матери в род Олхуна, просить девицы в жены Темучжиню…» .
Из этого сообщения видно, что род матери являлся уже чужим родом, из которого можно взять жену, но дяди по матери сохраняли еще известное значение при браке и пользовались уважением.
Плано-Карпини о браках у современных ему монголов сообщает, что монголы имеют много жен: и сто, и пятьдесят, и десять «и они могут сочетаться браком со всеми вообще родственницами, за исключением матери, дочери и сестры от той же матери; на сестрах же только по отцу, а также на женах отца после его смерти они могут жениться» .
Из этих двух свидетельств видно, что если ко времени монголо-ойратского устава, т.е. к началу XVII в. патриархально-родовой строй принял у монголов вполне законченный характер, то за четыре века ранее при несомненном наличии патриархата с полигамией имели место еще значительные пережитки матриархата. В частности, запрещение жениться на сестре по матери при разрешении жениться на сестрах только по отцу указывает, что хотя в XIII веке и можно было взять жену из рода матери, однако признавалось еще родство по матери в ближайших степенях (с матерью, с сестрой по матери) и в счете родства при браке материнское родство гл. обр. и принималось во внимание. Однако, запрещение жениться на дочери указывало на признание и здесь ближайшего родства по отцу. А наследственное право, признаваемое ст. 34 Ясы за сыновьями (а не за племянниками по матери и т.п.), еще раз подтверждало права отцовского рода и признание происхождения (и родства) по отцу.
Итак несомненно, что в XIII веке патриархальный строй у монголов являлся господствующим, но он не приобрел тогда еще своей законченности. Хотя происхождение признавалось по мужской линии, однако система родства хранила еще пережитки материнства. Но пережитки материнства сохранились в монгольском обычном праве и в последующее время.
И по Монголо-ойратскому Уставу 1640 г., несмотря на признание родства только по мужской линии, между дядьями и племянниками по матери долговых счетов не может быть; кража у родных по матери не является преступлением, а ведет лишь к возмещению ущерба в виде оплаты или отдаривания (118 ст.). Халха-Джиром, как видно из раздела третьего, также запрещает взимание яла (штрафа) между родственниками по материнской линии (или, по крайней мере, между некоторыми из них). У бурят род матери называется нахсанут, т.е. род дяди по матери (нахса – дядя по матери). Сам бурят по отношению к этому роду зовется зе-ху-бун, т.е. племянник по сестре. Весь род нахсанут питает к своему зе-хубуну чувства покровительства, нежности и заботливости и должен особенно заботиться о нем во время несчастий и помогать в трудные минуты жизни. В свою очередь зе-хубун обязан оказывать всем членам материнского рода чувства уважения, как старшим, так и самым младшим, которые могли быть его внуками. Всех их он в обиходе называет нахса и относится к ним с почтением и вежливостью. Брак с родом нахсанут считается счастливым. Также особую почтительность должен оказывать бурят к роду своей жены. Всех даже самых маленьких членов его он должен называть ахе – старый и сносить принебрежительное отношение с их стороны. Зять должен молча терпеть и не может отвечать даже на выговоры и брань родственников жены. Выбранить братьев жены или ее отца считается великим грехом . По калмыцкому праву племянники и другие родственники по матери имеют право отгонять у дядей и других родственников скот, после того, как попросят такового, а те, вопреки обычаю, не дадут им скота (стт. 54-47 права мунгальских и калмыцких народов).
Об аналогичном обычае алтайских калмыков сообщает Потанин. Здесь племянник имеет право на подарок со стороны дяди по матери именуемый «баркы» и состоящий в лошади при чем в случае невыдачи «баркы» можно требовать его через зайсана .
Несомненно, все это – пережитки матриархата, семейного и наследственного права матриархальной эпохи.
Повидимому, знали монгольские племена и гостеприимный гетеризм.
Так, ст. 24 Монголо-ойратского Устава запрещает бездетной женщине отказывать путнику в ночлеге и неисполнение наказывает штрафом, а в случае отговорок даже требует привода к присяге. Проф. Леонтович видит здесь гостеприимную проституцию. А. А. Ивановский указывает, что обычай гостеприимного гетеризма удержался у тарбагатайских торгоутов (Антропологический очерк торгоутов тарбагатайской области Китайской империи). Указания проф. Леонтовича и Ивановского на существование гостеприимного гетеризма у монголов находят известное подтверждение среди бурят. Б. Э. Петри сообщает, что ему указывали на отдаленные места у северных бурят, где будто бы существует обычай гостеприимного гетеризма. В той же местности отрицали наличность такого обычая, но указывали другую местность, где он существует, иногда ту, которую он уже посетил. Это обстоятельство заставляет думать, что подобный обычай недавно еще существовал, но уже вывелся в настоящее время. Однако, тот же г. Петри отмечает в Кудинской степи существование следующего аналогичного обычая, имеющего с первым связь: если холостой друг из другого рода приезжает в гости в род к своему другу, то друг-хозяин уговаривает свою подругу по сношениям (тала) отдаться приятелю (гаргаже уго – вывести отдать) .
Встречаем у монголов и другой пережиток группового брака – левират (деверство). При левирате вдова становится женой младшего брата или одного из братьев умершего. Этот институт есть последствие общения жен между группой ближайших родственников – братьев . Этот институт пережил эпоху матриархата и встречается у народов, стоящих на более высокой ступени развития, напр, у евреев, греков, индусов. Этому явлению способствовали интересы продления рода и хозяйственно-имущественные расчеты – оставление вдовы с приданым в семье, взгляд на жену, как на собственность семьи, за которую заплачен выкуп и т.п. Так, Плано-Карпини сообщает о существовании у монголов левирата – «А на жене брата другой брат младший после смерти первого или иной младший из родства обязан даже жениться» . То же явление мы наблюдаем у северных бурят. В обычаях верхоленских бурят читаем следующее: «взятая за промен или за неимением такового – за калым жена от мужа своего отлучиться права никакого не имеет, а тем более по прижитии детей (ст. 20); в случае смерти мужа она отойти от родственников мужа ее никакого права не имеет, поелику за нее заплачена таковая же сестра мужа ее или другая самая ближайшая ему родственница или и самый калым; в сем случае она подвержена быть женою брату мужа своего или другому ближайшему родственнику его или даже и самому свекру» (21 ст., ср. 90 ст. Ст. Ул.) .
Но здесь в бурятском праве обычай левирата смягчается: он теряет свой строго-обязательный характер. Вдова может не согласиться выйти за деверя или другого родственника мужа, в таком случае наступают имущественные последствия: родители должны выдать вдову замуж и взятый за нее калым отдать наследникам мужа. С другой стороны, если никто из ближайших родственников умершего мужа не захочет жениться на его вдове, последняя считается свободной, однако, если выйдет замуж, калым, данный за нее, идет в пользу наследников мужа (стт.21, 22).
Корни полиандрии и полигамии нужно искать, повидимому, также в групповом браке, при чем первая более соответствует эпохе матриархата (и гинекократии), вторая – патриархата. При патриархате полигамия поддерживается причинами социального характера – в частности, экономическими (жены-работницы в домашнем хозяйстве), необходимостью поддерживать дружелюбные отношения с соседними родами и племенами и др. Но постепенно еще при патриархате полигамия уступает место моногамии, при чем переходной формой служит выдвижение одной жены, как главной (участницы в культе предков, хранительницы огня, очага и т.п.) и низведение прочих на положение вторых, побочных жен, или наложниц, или же взятие второй жены лишь в особо уважительных случаях (бездетности, согласия первой жены и т.п.) .
Монгольское право знает полигамию, как обычный институт семейного права. На этот институт мы находим ссылки в Ясе Чингиз-хана (21, 34, 35), Монголо-ойратском уставе 1640 г. (33), Монгольском Уложении 1789 г. (11, 12), Монгольском Уложении 1815 г. (1, 164), бурятском обычном праве – южных бурят (об. сел. 59, 60), северных бурят (об. верх., доп. к ст. 17, об. Ханг. 6) и др., а также изестен он и калмыкам.
По свидетельству Плано-Карпини (см. выше) многоженство у современных ему монголов было очень развито.
Вместе с тем уже по Ясе Чингиз-хана одна из жен считается старшей или главной (34) . Древний Цааджин-Бичик подчеркивает значение жены, как хранительницы домашнего очага (7), культ которого известен и монголам . Монгольское Уложение 1815 г. различает законную жену и побочных жен (1, 164). По свидетельству Майского в современной Монголии многоженство-редко .
Относительно бурят еще путешественник XVIII в. Георги указывал, что некоторые буряты имеют по 4-5 жен, многие по 2 жены, прочие по одной. «Они могут брать за себя столько жен, сколько могут купить. Некоторые имеют от 4 до 5, многие только две, а прочие от бедности, скромности и любви, только по одной».
Среди современных бурят многоженство также существует, но уже не пользуется большим распрастранением. Так, по обычаям селенгинцев, если супруги не имеют детей и в особенности сыновей, то муж может с согласия первой жены жениться на второй, если же от второй жены не будет сыновей, он может с согласия первых двух жен жениться на третьей, больше же трех жен брать воспрещается (59). Однако, если бурят и имеет сына, но нуждается во второй жене, он может с разрешения лам и главных старшин жениться на второй жене, такое разрешение дается, если ламы и старшины найдут уважительными основания к этому; за женитьбу без разрешения полагается наказание (60). В Своде Ст. Зак. приведенное правило относится к бурятам хоринским, селенгинским и баргузинским. Северные буряты – указывает Хангалов – редко имеют две или три жены. Обычно это бывает в случае бездетности первой жены и отсутствия сыновей от второй жены, что заставляет взять и третью (Об. Ханг. 6). Первая жена бурята считается старшей в доме, она распоряжается хозяйством, вторая и третья жены должны ее слушаться и считаются ее младшими сестрами; больше трех жен обычно бурят не имеет. Большинство же бурят имеет одну жену: этому способствует и материальное положение большинства и отсутствие уважительных причин для второго брака, кроме того, и распространение среди северных бурят христианства. Таким образом, можно признать, что современные буряты близки к моногамии .
Что касается форм брака, то несомненно, одним из самых древних является брак при помощи похищения, умычки невесты. Очевидно, к этому способу приобретения жены вынуждала нередко прибегать и экзогамия. Возможно, что похищение жены послужило основанием к индивидуальному обладанию в браке (вместо группового). Смягченной формой первобытного умыкания явилось похищение с согласия невесты, по сговору с ней.
С пережитками этой формы брака встречаемся мы в монгольском праве. Так, 41 ст. Монголо-ойратского Устава 1640 г. наказывает штрафом того, кто подговаривает бежать с собою несговоренную девицу. По Монгольскому Уложению 1815 г. за похищение сговоренной невесты другого полагается возвращение невесты и крупный штраф (1-482, 484). О похищении жен и дочерей говорится в разделе пятом Халха-Джиром, при чем похитивший и скрывшийся у гэгэна уплачивает стоимость нормального калыма. Стт. 12 и 349 Св. Ст. Зак. предусматривают похищение и увоз девиц для вступления с ними в брак и обязывают виновного только к уплате небольшого калыма (а дочь по жалобе родителей может быть наказана розгами). Умыкание невесты с согласия последней практикуется и в современной Монголии . У северных бурят практикуется и теперь похищение с согласия невесты в случае, если калым не по силам жениху или родители невесты не соглашаются отдать ее. В похищении принимает участие вся молодежь из рода жениха.
В брачных обрядах монголов встречается воспроизведение похищения.
Так, Рубрук сообщает: «Итак, когда кто-нибудь заключит с кем-нибудь условие о взятии дочери, отец девушки устраивает пиршество и она бежит к близким родственникам, чтобы там спрятаться. Тогда отец говорит: «Вот моя дочь твоя; бери ее везде, где найдешь». Тогда тот ищет ее со своими друзьями, пока не найдет, и ему надлежит силой взять ее и привести как бы насильно к себе домой». У современных бурят существует аналогичный обычай: родственники, увозящие невесту к жениху, тянут ее к себе, с собой, а родственники, остающиеся дома, тянут в свою сторону. И только когда первые перетянут, они могут везти невесту к жениху . Символическое умыкание входит в обряд совершения брака и у калмыков .
Как известно, раздоры между племенами и родами вследствие похищения невест со временем заменились уплатой похитителями выкупа, пережитком какового и является плата за невесту – -вено, калым и т. п. – что придает браку форму купли.
Именно эту форму брака, как обычную, общераспространенную и знает монгольское право.
Рубрук о древних монголах говорит: «о свадьбах их знайте, что никто не имеет там жены, если не купит ее» . Плано-Карпини: «Всех остальных женщин они берут в жены без всякого различия и покупают их у родителей очень дорого» . Монголо-ойратский Устав указывает, что при выдаче девицы замуж, за нее берется родителями и воспитателями выкуп (уплачивается, гл. обр., скотом) и за нею дается приданое, размер коих зависит от общественного положения брачущихся (35, 40 стт.). То же мы находим в Монгольском Уложении 1789 г. (11, 13), где выкуп называется дарами за невесту и в Монгольском Уложении 1815 г. (1-471, 481). Бурятское право называет такой выкуп калымом (Ст. Ул. 12, 13, Об. хор. VI-1, 2 и др., Об. верх. 17, 19, Об. бал. и др. VI, Юр. Об. Ханг. 3 и др.), который прежде уплачивался скотом, а в последнее время деньгами .
Бурятское право знает еще сватовство и брак взаимные – «анда», как называют его южные буряты или сватовство «на промен» северных бурят, когда у двух отцов становятся женихами и невестами две пары детей: напр., сын первого и дочь второго и наоборот (Ст. Ул. 14, Об. хор. VI, Сб. верх. 17, 19, Об, бал. и др. VI, Св. Ст. Зак, 343-344). В этом случае калым взаимно погашается, что и составляет экономическое основание для этого вида брака.
Конечно, необходимость уплаты за жену заставляет относиться к ней более внимательно. В обычаях балаганских и др. северных бурят наивно сказано: «взятая братским жена почитается, как купленная, но не крепостная и в общежитии ему равная помощница» (VI, введ.).
Сохранило бурятское право еще одну древнюю форму брака – путем отработки невесты, каковой брак переносит нас к библейским временам и напоминает, как Иаков работал у Лавана сначала 7 лет за Лию, затем 7 лет за Рахиль. В юридических обычаях Хангалова содержатся следующие указания по этому вопросу. Если кто-либо вследствие своей бедности не в состоянии уплатить калым и жениться, то он нанимается в работники на условии, что он проработает известное число лет, а хозяин заплатит за него калым и даст возможность жениться, после же истечения установленного срока работы отделит его, дав ему коня со сбруей, сохою, бороною, одни сани, корову с теленком, кобылу с жеребенком, овцу с ягненком и козу с козленком; иногда хозяин обязуется выстроить ему дом или юрту, дать десятину пахотной и десятину засеянной земли – за что работник должен работать 6-8 лет (Юрид. Об. Хангалова, 7). Таким хозяином обычно бывает кто-нибудь из родственников невесты или даже будущий тесть. В ст. ст. 347-349 Св. Ст. Зак. также говорится об отработке жены у родителей ее. Б. Э. Петри по этому вопросу сообщает: «Обычай отрабатывать невесту ведет свое начало из седой старины. Молодые люди, не имевшие возможности уплатить калым, отправлялись в род своей невесты и жили там в простых работниках условленное количество лет… Отрабатывание невесты практикуется и до сих пор с тою разницей, что теперь полагается половину калыма выплачивать деньгами, а другую половину можно отработать» .
В дополнение к сказанному о видах и формах брака у монголов следует еще отметить, что брак рассматривался здесь не как индивидуальное дело брачущихся, а как общесемейное или даже общеродовое дело. От всего этого в последнее время осталось лишь требование согласия родителей или при их отсутствии других старших родственников на брак и выплата калыма последними и последним.
Так, в Монголо-ойратском Уставе содержится постановление, что для поддержания рода из 40 кибиток (семей) четыре должны ежегодно женить своих сыновей, родители (и воспитатели) дают и получают выкуп и приданое (37, 35, 40 стт.). Это правило с небольшим изменением повторяется в калмыцком праве (право Мунгальских и Калмыцких народов, ст. 154). Но в калмыцком праве содержится уже и запрещение родителям выдавать дочерей замуж без согласия последних (там же, ст. 161). По бурятскому праву сватовство производится родителями жениха и невесты или за отсутствием родителей ближайшими родственниками в присутствии почетных родовичей – свидетелей, при чем нередко сватовство заключается относительно малолетних (см. приговоры хоринцев 1763 и 1788 гг., Об. хор. VI, I, Ст. Ул., 12, Об. сел. 42, Об. верх. 17, 19, Об. бал. и др. VI), а изредка случается и относительно неродившихся. Но встречаются и отказы жениха и невесты вступить в сговоренный родителями брак и самовольное без ведома родителей вступление в брак – что влечет имущественные последствия в виде штрафа или уплаты выкупа (Об. сел. 43-45, Об. верх. 24,28).
Что брак представляет общественное общеродовое дело, видно из уплаты издержек по нему. Так, по Монголо-ойратскому Уставу десять человек должны помогать одному жениться, а по калмыцкому праву издержки по (обязательному) браку принимаются на общественный счет. Относительно бурят Б.Э. Петри пишет следующее. „Калым выплачивает семья жениха семье невесты; в выплате его, а равно в расходах по празднованию свадьбы принимает участие весь род, ссужая отца жениха деньгами (беспроцентная ссуда) на выплату калыма и давая ему их (безвозвратная ссуда) на расходы по свадьбе. Кроме того, каждый сородич несет на свадьбу свой тарасун и считает своею обязанностью принять по мере сил участие в угощении гостей. Уже в этом одном чувствуется, что свадьба – дело не одной семьи, а всего рода. В прежние времена, когда скот был общеродовым достоянием, калым выплачивался из общеродовой кассы и поступал, как выкуп за утрату члена в другую общеродовую кассу» . Род и у калмыков принимает участие в платеже выкупа за невесту .
Относительно внутренних семейных отношений у монголов надлежит отметить следующее.
Хотя семейный быт монголов построен на строго-патриархальных началах и глава семьи – муж, отец пользуется большой властью над женою и детьми (см. выше), доходившей в древности, повидимому, до jus vitae ас necis, однако, нельзя в рассматриваемую нами эпоху представлять себе эту власть совершенно деспотической и положение подвластных в семье, как бесправных, рабов и т.п.
За жену платится довольно высокий выкуп и уже одно это обстоятельство заставляет ценить ее, затем и хозяйственная роль жены в семье возвышает ее положение.
Уже в Ясе Чингиз-хана содержится предписание, чтобы «женщины, сопутствующие войскам, исполняли труды и обязанности мужчин в то время, как последние отлучились на битву» (фр. 19). И в 14 изречении Чингиз-хана о роли жены говорится: «мужчина не есть солнце, чтобы являться во всех местах людям: жена должна, когда муж займется охотой или войной, держать дом в благолепии и порядке…»
Мать-жена в отсутствие мужа (или после его смерти) управляет домом и хозяйством, занимая почетное положение, а при патриархально-вотчинном взгляде на государство она также управляет и государством после смерти мужа-хана, как Туракина после Угэдэя или Угул-Гамиш после Гуюка.
И из древнего Цааджин-Бичик видно, что женщина пользуется почетом и уважением, оскорбления, наносимые ей, наказываются строже, а в качестве хозяйки дома она является для посторонних неприкосновенной (ст. ст. 7, 8).
И Монголо-Ойратский Устав, допуская домашние исправительные меры, устанавливает, что если свекровь «безвинно» побьет свою невестку, то штрафуется: за большие побои девятком скота, за средние 5 скотинами, за малые-– 1 лошадью, а если побьет «безвинно» свекор, то штрафуется 2 дев., 1 дев. и 1 лошадью (29 ст.).
У бурят власть родительская принадлежит обоим родителям, хотя при жизни отца власть последнего является главенствующей. Не даром в обычаях балаганских, идинских и других северных бурят говорится: «взятая братским жена почитается, как купленная, но не крепостная и в общежитии ему равная помощница» (VI, введ.).
После смерти мужа вдова-бурятка может остаться жить вместе с детьми, тогда она является полной хозяйкой в доме и распоряжается всем имуществом совершенно самостоятельно. Она воспитывает своих детей, женит сыновей, платит за их жен калым, выделяет женившихся, выдает дочерей замуж, получает за них калым и т.д. Но вдова может взять свое приданое и уйти к родителям или родственникам, может по своей воле выйти вновь замуж (Юр. Об. Ханг. 7, Об. хор.-6, 11, 16, Об. Сел. – 61, 62, 65).
Хотя власть родительская сильна, дети не являются беззащитными. Древний Цааджин-Бичик дает право взрослому сыну отделиться от отца (5). Монголо-Ойратский Устав наказывает за убийство сына конфискацией имущества (31), за «безвинные» побои: большие – штраф 1 дев., средние – 5 ск. и малые 1 лош. (29).
По бурятскому обычному праву родители обязаны содержать детей, воспитывать их, наделять приданым и имуществом при выделе (Хор. Ул. 1781 г., Об. хор. – XII, 5, Об. сел. – 130, Юрид. об. Ханг. – 1, 2), т. е. предусматриваются не только права родителей в отношении детей, но и обязанности их в отношении последних.
Калмыцкое право запрещает родителям выдавать дочерей замуж без их согласия (161 ст. Св.).
И современные исследователи быта монголов и бурят (напр. Майский, Петри), подтверждают, что хотя власть мужа и отца в семье довольно сильна, но она отнюдь не носит деспотического характера, семейные отношения проникнуты взаимной толерантностью и заботливостью родителей о детях и т. п.
Таким образом, мы наблюдаем здесь общую эволюцию семейных отношений: из власти абсолютной в интересах отца власть последнего превращается во власть родительскую вообще и постепенно переходит во власть опекунскую – в интересах подопечных (хотя последний процесс и не получил еще полного завершения) и на ряду с правами родителей над детьми возникают обязанности первых и права последних и семья патриархальная постепенно проникается элементами взаимно-равноправной (индивидуальной) семьи .
И по другому важному вопросу современной социологии о происхождении и развитии частной собственности монгольское право дает известный материал.
Существует много теорий о происхождении частной собственности. Рассматривать их здесь не место. Монгольское обычное право содержит данные для подкрепления теории, которая видит основание происхождения частной собственности в труде, в применении индивидуального труда к производству благ, связанному с разделением труда в среде одной общественной группы (Энгельс, Ковалевский и др.).
Право индивидуальной собственности на движимость развилось значительно раньше собственности на недвижимость, которая еще значительное время после этого оставалась в общем владении племени, рода и, наконец, семьи.
Энгельс пишет о происхождении частной собственности на движимость: «Все орудия, изготовленные мужчиной для его промыслов, составляют его собственность; изготовленные женщиной для ее занятий-– ее собственность: оружие, принадлежности охоты и рыболовства – собственность мужчины, домашняя утварь – женщины… Что производится и потребляется сообща, то составляет общую собственность: дом, огород, лодка» .
М. М. Ковалевский указывает, что собственность возникла «от применения к производству личных сил индивида. Голыш, который принадлежит этому дикарю, обтесан его собственными руками. Охотясь вместе с товарищами, он наносит животному решительный удар и поэтому присваивает себе его шкуру. Обычаи дикарей очень точны в этом отношении… Если два охотника попадают в обойденное животное, то шкура его достается тому, чья стрела засела ближе к сердцу. …Тот, кто сажает фруктовое дерево, становится его собственником не только у современных варваров, но и у древних германцев. Всякий, открывший пчелиный улей, тем самым приобретает на него права собственности. Таково правило древних шведских законов… Впоследствии одному воину принадлежит все, приобретенное им на войне; точно так же и подарки, приносимые священнику, не становятся общесемейной собственностью, а составляют личное достояние»… Но «раз на помощь отдельному лицу приходят его родственники и в дело идет семейное имущество, раз продукт перестает быть предметом единичных усилий, пользоваться им должна вся семья в совокупности» .
Виноградов насчитывает три формы первоначального приобретения в собственность: завладение, труд, власть (личное преобладание – domination) .
Мы уже указывали выше, что в эпоху действия Монголо-ойратского Устава права собственности на недвижимость еще не существовало, земля находилась в общем пользовании всего рода. Но индивидуальная собственность на движимости допускалась. Так, умершим от самострела зверем должен воспользоваться тот, кому принадлежит самострел (79 ст.), кто убьет человека, одетого в панцырь, имеет получить панцырь (50), кто дал другому шлем, имеет получить за него 5 скотин (38). Устав знает награды за военные доблести (50, 51), отдельное имущество сыновей (27, 30, 34). Все это указывает, что в рассматриваемую эпоху существовала индивидуальная собственность в виде своим трудом нажитого имущества.
То же мы видим в бурятском праве.
Охотнику, убившему зверя, принадлежит право собственности на его тушу и шкуру; поймавшему зверя или рыбу в силки и капкан право собственности на живого зверя и на пойманную рыбу. Если охота или рыбная ловля носили общий характер, возникает общее право собственности, за которым следует раздел добычи, По обычаям хоринцев, если кто-либо ранит волка или лисицу и погонится за раненым зверем, а убьет его другой охотник, то зверя получает первый, второй-же – четыре лапы; если же первый ранит козулю, а второй убьет ее, то всего зверя получает второй охотник (Ст. Ул. 104). Предполагается, что для мелкого зверя смертельным является первый выстрел, для крупного только второй. Обычаи селенгинцев несколько отличаются от хоринских. Первый охотник, подстреливший зверя, и второй, застреливший его, делят добычу пополам. Если кто-нибудь был свидетелем того, как охотник убил соболя, лисицу или волка, получает две передние лапы добычи; если же был убит большой зверь: дикая коза, кабан и т. п., то получает стегно мяса (Об. сел. 142). При обычной прежде артельной охоте (аба) таким очевидцем мог быть только соучастник в охоте – такой же охотник, загонщик и т. п. Отсюда становится понятен и приведенный обычай, как пережиток артельной охоты, когда добыча делилась между соучастниками.
Приплод от скота принадлежит владельцу скота. Приплод от приставшего скота принадлежит хозяину стада, если он сделал объявление о приставшем скоте (Ст. Ул. 131). Труп загрызенный диким зверем или потонувшей скотины принадлежит владельцу ее (Ст. Ул. 65, 66). Если посторонний человек спас жизнь скотине или посвятил ее божеству, и если эта скотина падет, находясь у хозяина, то труп ее берет тот, кто спас ей жизнь или посвятил божествам (Ст. Ул. 67).
Что касается недвижимости, то монгольское право не знает права собственности на таковую. Это право находится еще на той ступени развития, когда вся земля народа, племени считается принадлежащей хану, князю, находится больше номинально нежели фактически в распоряжении последнего и никому не принадлежит на праве частной собственности. На известной ступени развития этот взгляд был присущ многим народам. И еще недавно мы встречались с ним в праве китайском и мусульманском. «Вся под широким небом земля – повелителя, все обитатели земли – слуги его», гласит классическая книга Китая Ши-Цзинь. Однако, этот взгляд не помешал развитию здесь права частной собственности на недвижимость . То же нужно сказать и о праве мусульманском. И здесь недвижимость считалась достоянием имама, что не мешало, однако, туркам и татарам продавать и покупать ее, дарить и закладывать. Большинство других народов еще раньше оставило этот взгляд. В отличие от них монгольское право сохранило отрицание права собственности на недвижимость до наших дней. Это явление связано с сохранением монголами кочевой скотоводческой культуры.
И только в бурятском праве можно отметить некоторые зачатки индивидуальной собственности на недвижимость. Буряты находятся в переходной стадии от кочевого быта к оседлому. Они имеют на зиму избы, летом же переселяются в юрты, с последними и кочуют по степи, а некоторые даже остаются в юртах близ зимнего стойбища (деревни). Главное занятие скотоводство, частично перешли к земледелию. Родовая община имеет общий выпас. Кроме того, у родовичей имеются отдельные участки обрабатываемой для сенокошения земли (утуги), а также и пахотные участки. Удобное место для сенокошения и хлебопашества общество должно делить между своими членами поровну. Если же кто отгородил участок возле своих стойбищ, обработает и проведет туда воду, то такие участки в общий раздел не идут (Об. сел. 163).
Из приведенной нормы виден трудовой характер приобретения индивидуальных участков. Еще яснее этот характер виден из следующей нормы. «Если кто обработает участок земли для хлебопашества и сенокошения, а затем не будет пользоваться им и городьба будет разрушена, и кто-нибудь пожелает воспользоваться обработанным местом, то в случае, если прежний владелец заявит спор, ему дается три года для обработки; если не будет обрабатывать, земля отдается заявившему желание воспользоваться ею, который в праве ее огородить, но должен по возможности вознаградить первого владельца за расчистку» (Об. сел. 160, ср. Об. верх. 34, 40).
Таким образом личный труд по обработке земли (в частности проведение орошения, что при безводьи степей представляет особо трудное дело) служит основанием для индивидуального обладания по бурятскому праву, но это обладание здесь еще не укрепилось и перерыв в обработке может повести к передаче участка другому лицу для той же цели . Вместе с тем, видно, что возникновение частной собственности на недвижимость связано с переходом к более интенсивному хозяйству – обработке земли для сенокошения и пахоты, к земледелию вообще.
Изучение ряда других существенных институтов монгольского частного права, а также процесса (как напр, оснований ответственности за причиненный ущерб, наследования по закону (обычаю), завещания, а также организации суда) раскрывает перед нами ту же картину общего закономерного развития последних, устанавливаемого сравнительным правоведением.
Так, по вопросу об ответственности за причиненный вред примитивное право не различает уголовных и гражданских правонарушений и связывает ответственность с причинением вреда независимо от субъективной виновности автора последнего. Действовало ли лицо, причинившее вред, умышленно или неумышленно, сознательно или несознательно, самый факт причинения вреда является основанием ответственности, почему несут ответственность и малолетние и сумасшедшие и даже животные. С развитием общественных отношений выделяется уголовное преступление и гражданское правонарушение и вместе с тем постепенно меняется и основание ответственности: от внешнего объективного критерия – вреда, право (как уголовное, так и гражданское) переходит к внутреннему субъективному, основанному на соображениях справедливости – вине автора в причинении вреда. Деяние, которое не может быть вменено в вину его автору, которое не является следствием его умысла или, по крайней мере, неосторожности, рассматривается, как случайное и за него никто не несет ответственности. Уже римское право твердо обосновало ответственность за вред по принципу вины. Из римского права этот принцип перешел в пандектное право, в современную доктрину (ср. в особ. Иеринга и мн. др.) и законодательства (ср. §§ 1382 и 1148 французского гражд. кодекса, §§823 и 276 герм. гр. улож., §41 швейц. обязат. права и др.) .
Монгольское право представляет в данном вопросе картину переходного состояния от примитивной ответственности за вред по принципу причинения к возложению ответственности по принципу вины.
Так, Монголо-Ойратский Устав возлагает ответственность за убийство на умалишенного, наказывая его отобранием половины имущества (44), за нечаянное убийство на охоте берется половина штрафа вообще (55).
Бурятское право перешло к возложению ответственности (не только уголовной, но и гражданской) по принципу вины. Так, по обычаям южных бурят, если в прорубь, сделанную для скота, (в 2 четв. шириной) попадет скот, нет ответственности, если же прорубь окажется шире должного размера, то вырубивший ее отвечает за причинение убытка (С. У. 99); если кто, ловя коня, наедет на чью-либо лошадь и изувечит или убьет ее, обязан возместить ущерб (С. У. 72). Если кто откроет и не закроет ворота городьбы, обязан возместить ущерб (С. У. 129, Об. сел. 166 и т.п.). Или: малолетний (до 8 лет) не отвечает за причиненный им ущерб (С.У. 70). Если кто нечаянно наткнется на городьбу, хозяин последней не отвечает за вред (С. У. 94). Если находящийся в работе за плату скот умрет от болезни или потерпит увечье от собственной неосторожности, хозяин не отвечает (Об.сел. 119) и др.
Однако, наряду с этими постановлениями, устанавливающими ответственность по принципу вины, мы встречаемся с рядом частно-правовых норм, проводящих другую (старую) точку зрения, но с уменьшением ответственности.
Так, если кто неумышленно причинит вред и убыток другому, ущерб делится пополам (Об. хор. И, 10). Если кто поручит сделать рукоятку ножа или топора и последний во время работы нечаянно порежется или даже умрет, поручивший возмещает 2/3 расходов (С.У. 24, 25; Об. хор. XII, II) и нек. др.
По обычаям северных верхоленских бурят за потраву отвечает возмещением убытков хозяин скота, если по его недосмотру произошла потрава, хозяин городьбы, если содержал ее в неисправном виде и хозяин скота не виноват (Об.верх.41,44).
Таким образом очевидно, что монгольское право первоначально возлагало ответственность за всякое причинение вреда, т.е. по принципу причинения. Со временем этот взгляд смягчился и в случаях неумышленного причинения вреда начали возлагать уменьшенную ответственност 2/2, 1/2. Наконец, в дальнейшем мы видим возложение на автора вреда ответственности за его виновное деяние, при чем сохраняются еще некоторые пережитки старого взгляда (в его смягченном виде).
Заслуживают внимания нормы о наследственном преемстве по монгольскому праву, бросающие свет на происхождение последнего.
Ст. 34 Ясы Чингиз-хана содержит постановление: «раздел имущества основывается на том положении, что старший получает больше младших; меньший же сын наследует хозяйство отца». Откуда взята эта норма обычного права? И в частности, почему именно младший сын наследует хозяйство отца?
Монгольское право допускает выдел сыновей при жизни родителей и при том не только в случае желания родителей, но также и в случае желания самих сыновей. Так, ст. 5 древнего Цааджин-Бичик содержит следующее постановление: «Как скоро юноша вырос и может работать на себя, он не состоит более под властью отца и может, если ему угодно, потребовать выдела части стада, совершенно отделиться от него, чтобы стать непосредственно подданным законнаго князя» .
В таком случае возникает естественное предположение, не является ли посмертный раздел имущества повторением прижизненного обычая. Если отец выделит всех старших сыновей, при нем остается один младший . Он и наследует хозяйство отца в случае его смерти. А если сыновья жили с отцом нераздельно до смерти последнего, то посмертный раздел имущества естественно сообразуется с обычным разделом такового при жизни отца. Подтверждение изложенному мы находим в Монголо-Ойратском Уставе 1640 г.
Ст. 34 этого Устава гласит: «отец должен выделять своим детям наследство по положению; если отец обеднеет, то из пяти (скотин) имеет взять одну» .
Таким образом по Уставу наследственное преемство определяется положением, обычаем. Однако, ст. 34 имеет в виду не только преемство по случаю смерти (раздел наследства в прямом смысле), но и прижизненный выдел, что явствует из конца этой статьи. А именно, конец этой статьи имеет в виду тог случай, когда отец разделит свое имущество между сыновьями и обеднеет и при жизни своей будет нуждаться в средствах к существованию, в таком случае он может из 5 скотин взять у сыновей одну. Здесь мы видим, что наследственное преемство и прижизненный выдел определяются одними и теми же обычными нормами, что прижизненный выдел рассматривается, как выделение наследственной доли (предваренное наследование т. X, ч. I) .
А отсюда получает подтверждение вывод, что наследственное преемство по обычному праву, т. е. посмертный раздел имущества, имеет своим основанием обычный порядок выдела сыновей при жизни отца.
Таким образом наследственное преемство по закону (монгольского права) ведет свое происхождение из права семейного, из раздела общесемейного имущества при жизни отца-наследодателя, что и служит основанием для такого раздела после смерти .
В отношении духовного завещания материалами монгольского права подтверждается то положение, что наследование по закону (обычаю) является первоначальным порядком наследования, а завещание появилось позднее и здесь оно не достигло полного развития.
С завещательным распоряжением в монгольском праве мы встречаемся довольно поздно – в монгольском уложении 1815 г., при чем и здесь оно допускается лишь с значительными ограничениями: лишь при отсутствии прямых нисходящих, назначенный в завещании наследник должен происходить из рода наследодателя и на это требуется утверждение начальства (1, 63). Таким образом имущество не выходит из рода и право завещателя сводится к возможности назначить не ближайшего, а дальнейшего родственника, но и при том с утверждения начальства, которое контролирует справедливость такого назначения.
В бурятском праве мы встречаемся с завещанием в восполнение наследования по обычаю. Так по обычаю селенгинцев: «если кто не будет иметь жены и детей, ниже братьев и родственников, но достаток будет иметь хороший, то должен по жизни назначить человека, который бы мог по смерти воспользоваться его имением… утвердить то духовным завещанием, засвидетельствовать по принадлежности родовым старшинам и общественникам» (Об. сел. 133). По обычаям хоринцев и селенгинцев разрешаются завещательные распоряжения в пользу усыновленных родственников и воспитанников (С. У, 311, Об. сел. 132), но таковые могут наследовать по обычаям селенгинцев и без завещания наравне с детьми (Об. сел. 131, 136).
Таким образом мы наблюдаем здесь обычное в неразвитом праве преобладание наследования по закону (обычаю) над наследованием по завещанию и появление завещания значительно позднее и при том лишь при отсутствии главных или даже всех наследников по обычаю. При крепости родовых и семейных начал иного и трудно было ожидать. Начала индивидуальной свободы личности от родовых и семейных связей, проявлением каковых является и свобода завещательных распоряжений, здесь еще отсутствуют .
Надлежит отметить еще эволюцию в организации суда у монголов.
Можно думать, что до создания Чингиз-ханом монгольского государства монголы не знали определенной судебной организации. Отдельные роды, как можно судить напр, из жизнеописания Чингиз-хана , мстили за обиды, нанесенные членам рода, и принимали удары мести, а внутри рода существовало дозволенное и освященное обычаями самоуправство, которое было еще очень сильно в Монголии при Чингиз-хане и его преемниках. Чингиз-хан не создал определенной судебной организации в своем государстве, но он учредил должность главного судьи, с которой мы встречаемся и при его преемниках. Вместе с тем при его ближайших преемниках мы видим, что жалобы приносятся ко двору хана, где их кто-то разбирает. Первоначально, вероятно, сам хан, а затем главный судья или еще вероятнее – какой-либо чиновник. Но эта организация носила характер не столько суда, сколько административной расправы. И Плано-Карпини отмечает, что у татар нет стряпчих и все делается «без шума судебных разбирательств по воле императора; и другие князья татар поступают также, что к ним относится» .
Вместе с тем область самоуправства при Чингиз-хане и его ближайших преемниках остается еще чрезвычайно большой. Так Плано-Карпини сообщает, что застигнутые на месте преступления в прелюбодеянии, грабеже, явном воровстве наказываются смертью на месте же. Равным образом немедленная расправа следует за разглашение важных замыслов, за оскорбление младшими старших. Точно также немедленной расправе подлежат выбросившие изо рта пищу и нарушившие ряд других суеверных обычаев .
Дальнейшее развитие судебная организация получила у ойрат – по Монголу-ойратскому Уставу 1640 г. и в особенности по законодательству хана-Галдана.
Здесь мы видим устройство постоянно действующих судов, поставленных в связь с родовым строем (с хотонами) и две инстанции таких судов: суды хотонные и главный суд. Здесь же мы находим и определенные правила организации суда и его деятельности, материальные и процессуальные нормы и меры госуд. принуждения. Однако, в организации и деятельности суда ойратской эпохи встречаются и пережитки предыдущего периода, эпохи дозволенного самоуправства. Так, всякое дело (в том числе и уголовное) начинается непосредственным вызовом ответчика истцом в суд с сообщением о том суду, обязательно присутствие сторон в процессе, свидетели получают вознаграждение за помощь правосудию и нек. др. Кроме того, остался еще некоторый (правда сокращенный) круг дел, разрешаемых путем дозволенного самоуправства, как напр, взятие кредитором долга после троекратного объявления о том должнику при свидетелях и с сообщением шуленге (63 ст.) доведение следа при знатных свидетелях до конца вызывает применение закона о воровстве (без суда) (62 ст.) .
Очевидно, такое самоуправство дозволяется при бесспорности дела: в первом случае, – при отсутствии спора со стороны должника, во втором, – ясность и бесспорность дела гарантируется наличием знатных свидетелей.
Дальнейшее развитие вопроса мы находим в калмыцком праве.
Как указано выше, суд у калмыков был построен на тех же началах, что и у ойрат: постоянная система судов в составе двух инстанций, действующая на основании особых правил. Но следов эпохи самоуправства здесь уже значительно меньше. Так, по законам Дондук-Даши дело начинается непосредственным вызовом истцом-обвинителем противника, обязательно присутствие сторон в процессе и свидетели получают вознаграждение за помощь правосудию. Но в случае неявки к суду ответчика по вызову истца-обвинителя последний должен обратиться к яргачею (судебному приставу) и вызвать противную сторону через эльчу (посыльного). Кредитор обязан заявить должнику о требовании долга при свидетелях, если должник не отдал долга, то кредитор обязан обратиться к яргачею и получить свой долг через эльчу. Если же кредитор самовольно захватит свой долг днем, то долг уничтожается, ночью – кроме того еще и штрафуется (68-1) . Таким образом у калмыков совершенно устранено личное взятие долга, при неудаче личного требования необходимо обращаться к помощи судебных органов (также и при вызове в суд) . Ту же картину представляют зинзилийские постановления лишь с большим усилением государственных начал (напр, запрещение мириться с вором – 198 ст., единократный вызов ответчика в суд – 58, 61 и др.).
Таким образом мы видим здесь постепенный переход от системы родовой мести и личного самоуправства к постоянной судебной организации публично правового типа.
Итак, монгольское право в его главных проявлениях (у монголов, бурят и калмыков) раскрывает перед нами развитой тип кочевой патриархально-родовой культуры с делением на роды и родовым управлением, со слабой государственностью, с родством только по мужской линии, с патриархальной семьей, построенной на экзогамном браке с институтом выкупа невесты и допущением полигамии, и на авторитете, власти главы семьи и уважении к старшим, с отсутствием права собственности на недвижимость и использованием последней в общих (родовых) интересах скотоводческого хозяйства и со слабым развитием гражданского оборота, но вместе с тем и с тенденцией ряда указанных институтов в сторону дальнейшей эволюции (разложение рода, признание близкого родства по матери, ослабление экзогамии, эволюция власти отца – домовладыки, ослабление полигамии и др.). В этом праве можно проследить наличие ряда институтов, представляющих пережиток эпохи матриархата, как напр, остатки авункулата, гетеризма, левирата, особое уважение к роду матери, жены и нек. другие, более сильных прежде и постепенно вытесняемых новыми общественными отношениями. Таким образом можно признать, что первоначальным видом общественных отношений у монголов был не современный патриархально-родовой строй, а матриархат, смененный патриархально-родовым строем общественных отношений, а этот последний содержит тенденции к дальнейшей эволюции. Наконец, изучение основных институтов частного монгольского права и процесса (семьи, собственности, наследования, ответственности за вред, судебной организации и др.) приводит к выводу, что происхождение и развитие последних подчинено общим началам эволюции, общей закономерности таковой, устанавливаемым наукой об обществе и сравнительным правоведением.

ПРИЛОЖЕНИЕ.

Памятники обычного права монгольских племен.

1.

По указу его императорского величества, повелителя всех, сопла-сно предписанию пограничного комиссара главного (великого, большого) бригадира Якобия (на имя) цонгольского рода тайши Галсан-бони и ашебхатского рода тайши Мунке, предписание господина бригадира таково: половина вашего народа поклоняется Будде (бурхану), половина не поклоняется. Которые (какие) из ваших не признают Будду и учения (бурхан и ном)? ведь есть указ, чтобы каждый (тех или иных языков) народ соблюдал правила своего учения, поэтому вы, оба тайши, отправьтесь к двум тайшам одиннадцати родов и, обсудив законы и правила вероучения, таковые сообщите в пограничное комиссарство, (Чжиха-ин зурган). Вследствие чего одиннадцати родов тайша Ринцин, тайша Дорджи, цонгольского рода тайша Галсан, ашебхатского рода тайша Мунке, сии четыре тайши и прочие сайты и тушеметы, обсудив, постановили, как закон (уложение – цаадза ). Содержание (очир-аину) настоящего закона (цаадза) таково:
1) Некогда Будда Шигемуни соизволил изречь: «Нет учителя, подобного Будде, нет добродетели, подобной Учению (Ному), нет сосуда подобного Общине, нет путеводителя, подобного Тарни». Такова заповедь (зарлик).
2) Ныне в будущем поклоняясь ламам и бурханам, да очистим свои грехи.
3) После смерти не будем убивать своего коня, но, согласно вере (ном), пожертвуем ламам и бурханам. Если нечего будет пожертвовать у бедного человека, то можно ограничиться тем, что есть, хотя бы одной копейкой.
4) Если кто не будет слушаться правил (иоса) настоящего закона (цаадза) и по старинному обычаю убьет своего коня, то с тем человеком поступить согласно закону.
Дабы сей постановленный закон во все времена был крепок, утвердили собственноручными подписями.
1759 года, летного последнего добавочного месяца 17 дня.
Цонгольского рода тайша Галсан руку приложил. Хоринский тайша Ринцин. Ашебхатского рода тайша Мунке. Хоринский тайша Дорджи. Дзаргочи Олбори. Дзаргочи Булат Укине. Бичечи Цамбос.
2.

На (албанном) сейме по раскладке повинностей и податей в год барана тайши и сайты всех одиннадцати родов, обсудив, договорились (о том, чтобы) народ по сему положению жил (руководствовался)…
1) Два человека, если хотят сделаться сватами, то вначале пусть договорятся относительно количества архи, мяса и скота. Если у них желание будет, пусть сделаются уруками (сватами), если желания не будет, то перестанут. После того, как сделаются уруками, во время свадьбы на «сахимжи» (свадебный обряд) пусть спросят у человека, у которого дочь, о количестве приданного, буде не ответит, то следует задержать коня старшего из стариков.
2) У кого имеется скота менее 200 (голов), пусть ставит ловушки с петлями (томокто-сале). У кого скота более 200 (голов), пусть не ставит (ловушек). Человек, имеющий 200 (голов) скота не будет затрудняться (без труда может) оставить свой скот без караула, уйти в лес и ставить петли [это же место можно тольковать: человек, у которого 200 голов (скота), если будет ставить ловушку, ходить в лес, то возможно, что бросит свой скот, не охраняя (без охраны)]. Человек, у которого скота более 200 (голов), буде он поставит ловушку, то побив спину (высечь) и отобрав коня «пустить в народ» (коня). У кого скота более 200 (голов) пусть охотится за зверями (арьято-зубастый плотоядный зверь), ища свое алба (ясак, т. е. охота разрешается только для уплаты ясака), на зверей (арвята) секретных ловушек пусть не ставит, если поставит, бедный человек пусть обследует и берет, ежели владелец ловушки пожалуется и буде он имеет скота более 200 (голов)-спину его поколотив и отобрав коня его, тому бедному человеку отдайте.
3) Человек, имеющий более сорока лет, может пить араку, человек, имеющий менее сорока и более двадцати пяти лет возрасту, может пить на свадьбах на обряде саал-hаl (саахгал-брачный обряд) на halax и пирах, а также, когда приедут в гости свойственники. Человек, имеющи й менее сорока и более двадцат пяти, обязан выехать (подняться) в войска хана (Царя) (пойти на службу) и всякий должен иметь готовым полное свое вооружение, поэтому, если он напьется архи, то не в состоянии исправлять (приготовить) своего вооружения и собраться, поэтому он не должен пить. Если он будет пить, поколотить ему спину (высечь), отобрать коня и пустить (коня) в народ. . Кто моложе двадцати пяти лет, пусть архи не пьет даже на свадьбах и пирах.
1763 года, осеннего среднего месяца, десятого дня. Подписи.

3.

1788 года, летнего среднего месяца 28 дня четырех бурятских полков легкого бурятского войска старший атаман Цирен Бадлуин, со многими товарищами сайтами, одиннадцати хоринских родов второй главный тайша Юмцырен Ванчигун со многими товарищами правила поведения (жизни) бурятского податного народа обсуждали и постановили настоящий устав (хыпп токтогол). Прежняя состоятельность упала для каждого в отдельности. Раньше в старину, когда при разводе молодых супругов существовала «андза» в 35 (голов скота), (однакож) все одиннадцать родов хоринцев создали новый устав, где определено 20 скотин, посему сайтами Ашебхатских родов подписано с хоринскими сайтами (количество андзы) обсуждено и постановлено 27 голов: 13 (голов) крупного 14 (мелкого) овец и коз.
Ст. 1. Если женщина (жена), тайком (воровски) вернется к своим родителям, бросив мужа, и буде у мужа подлинные половые органы целы (нормальны), то ту женщину по закону трижды поколотить, допросить, а затем обратно мужу ея надлежит принудительно вернуть. Если же снова сбежит, то дело разобрать совместно, собравшись с сайтами ее родственников.
Ст. 2. Если после сватовства тот человек, у которого сын, оставит (девицу), то сколько скотин раньше отдал отцу девицы, это количество скота так пусть и остается (пропадет). Если человек, у которого дочь, оставит своего свата, то лично он или его родственники пусть вернут отцу жениха (парня) полученную скотину одинакового возраста и породы.
Ст. 3. Если два человека, уговорившись быть сватами, выпили архи, пусть не расстаются.
Ст. 4. После того, как два человека сделаются сватами и если отец жениха (человек, у которого парень) отдал весь следуемый скот, но раньше прибытия невесты (раньше свадьбы) жених умрет и буде некому взять ту девицу, тогда пусть считаются ровесниками (т. е. допустимыми для союза) старше (невесты) на двадцать лет и моложе на десять лет. Если умрет девица, то две трети (скота) пусть отойдут отцу жениха, а одна треть отцу невесты.
Ст. 5 (Начало статьи оторвано) Если невеста крестится после сватовства, то полученную скотину разделить на три части, из них две части пусть отдадут отцу жениха и одну часть отцу невесты.
Ст. 6. После взаимного сватовства (анда-хода) один из сватов выдаст свою дочь, а у другого дочь умрет, то пусть он отдаст андза; определенные уставом двадцать семь голов скота, – пусть будут андзой.
Ст. 7. Если муж и жена во время согласной жизни обеднев, седло, узду, нагрудные украшения (хоолопчи, ожерелье) и прочее имущество жены продадут и (вырученные) деньги съедят, а потом муж оставит свою жену, то родственники жены пусть не взыскивают (не ищут убытки), муж и жена вместе съели, пусть не взыскивают. Если в момент оставления своей жены продал (женино имущество) и деньги потратил, то муж должен уплатить стоимость израсходованного (растраченного). Если муж хочет оставить свою жену, то пусть возвращает ее вместе с одеждой и украшениями, какие на ней имеются в данное время. Тот человек, который оставил свою жену, пусть не получает ни андза, ни «долик» (замен).
Ст. 8. (конец 8 ст. оторван, оторван целый угол листа) …. Если вдова, имеющая сына, дочь … (по-видимому – замуж выходить) не хочет, то пусть самостоятельно располагая собою … живет (по-прежнему). Если захочет (вновь) выйти замуж и среди родств … (оторвано) имеется, то пусть выходит. Если за родственников выходить не хочет … (оторвано), но хочет выйти человека, то старейшины и сайты (заинтересованных) родов, согласно того или другого устава, пусть решат.
Стр. 9. Если женщину, у которой умер муж, родственники будут давать за человека по возрасту ровесному с прежней женой (мужем), если бы даже женщина не хотела, принудительно отдадим. Впоследствии, если она с мужем, за которого принудительно выдали (ее) сайты, живет несогласно, что известно народу, тайком уйдет (сбежит) к родителям, то надлежит допросить обоих и если не могут прийти к согласию, то пусть получат половину андзы.
Ст. 10. Раньше старинное андза было 35 (голов), но так как богатство уменьшилось, хоринских одиннадцати родов все сайты обсудили и определили андза в 20(голов), теперь снова старший атаман и хоринский главный тайша со всеми сайтами (хиринскими и селенгинскими), обсуждая спорили между 35 и хоринским андзой в 20 (голов) вследствие чего постановили 15 скотин разделить пополам…. (рукопись в этом месте разорвана и частью истлела) … 8 и 7 … и сайты договорились. Пример разверстки скота: конь, бык, две жеребые кобылицы, две стельные коровы (две коровы с телятами), два гунана, один даган, двое бурунов, овец и коз должно быть 14, -3 овцы с ягнятами, 2 козла с козлятами, 2 ов. двухлетки, 2 козы двухлетки, а крупного скота должно быть 13. Соглашаясь с постановленными статьями, рукр свои приложили. Подписи.

4.

Главного Тайши Шераб-Дамбо-Дугар-Ринчино наказ Галзотского рода зайсану Арслану Мордайну с товарищами. Обстоятельства –
1) Законы и правила Его Императорского Величества стали строги, поэтому каждому человеку надлежит (надобно) соблюдать большую осторожность (дословно: жить тонко обдумывая), к тому же ныне никто не должен, как хочет пьянствовать, развратничать, играть в карты, лото, кости – в эти три игры и обыгрывать друг друга. Того ради одиннадцати родов чиновным лицам и сайтам каждого рода, а равно под-даным каким бы то ни было объявляется циркулярно.
2) Поэтому вы, наших одиннадцати родов каждого рода чиновные (лица) и сайты, настоящий наказ, объявив сайтам и подданым своего рода, должны воспретить питье архи кем бы то ни было моложе сорока лет, кроме того, должны строго воспретить (приостановить) три следующие игры: — карты, лото и кости (юлга) и развратную жизнь.
3) Если кто, зная о настоящем наказе (объявленном наказе), имея меньше сорока лет (из) чиновных сайтов и прочих (и других) подданных (данников), будет (пить) архи, играть в карты, лото и кости и о том, что будет нарушать эти четыре запрета, в роде будет известно (услышано или увидено), то сейчас же того человека, который пил (архи) или играл, согласно указу (цаадзу) Императора (следует) проучить прутьями.
4) Кроме того, тотчас же надлежит взять клятву (зарок), о том, что не будет пить архи и играть на деньги, потом уже отпустить. А если чиновный человек, не подчиняясь, будет пить и играть на деньги, то о таковом тотчас же доложите мне.
5) Если кто по случаю приезда свояков или по случаю поездки в гости к ним, в семье (в юрте) того свата, пусть пьет архи, соблюдая меру, не теряя сознания и слушаясь слов стариков и тушеметов.
6) На обонах и бонханах, а также на свадьбах (хаалах) и подобных празднествах и увеселениях, если кто хочет пить архи, то должен быть в возрасте старше тридцати лет и пить архи только в том случае, если предварительно получит разрешение сайтов и стариков, если (же) они запретят, пусть перестанет.
7) Даже если старики и сайты разрешат пить архи (скажут: пей), то нужно пить осторожно и понемногу, не теряя сознания. Кроме, как на больших празднествах и по случаю нарочного приезда уруков (сватов) сайты по своему желанию архи пусть не пьют. Если (же), будут пить, то они подвергаются взысканию (торгоуле) в виде (лишения) заседланного и взнузданного коня.
8) Если в домах, городах или в деревнях в кабачных домах или даже возле оных, одиннадцати родов чиновные сайты, а равно и все поддан ые, каждый по своей воле (охоте), напившись в архи, играя (делая игры), растрачивая свое имущество, будет вести распутную жизнь и в то же время не будет считаться и бояться (биширыл уге) настоящего указа, то следует подвергнуть законному взысканию и наказанию согласно подлинному указу государя императора.
9) В пределах наших одиннадцати родов всякий нужный и ненужный люд пользуется подводами (улаз), чем создают всякие неудобства, поэтому вы, чиновные сайты каждого рода, своим подданным (подчиненным) предписывайте: если кто от нас, главных трех тайшей, не имеет «пилета» (билета), будет ездить на подводах, такому человеку подвод не давайте, а ежели кто от старших трех нойонов имеет подводу (разрешение) или имеет проходное свидетельство (наказ-письмо) и то отправлять следует, предварительно убедившись (просмотревши документ). Если кто, будь даже сайт, не имея от главного (тайши) «пилет» (билет), будет пользоваться подводами самовольно и насильно, то такого человека следует схватить и представить главным нойонам (ахалахчи-нойон). Того ради утвердив (сей) наказ, распространили (объ являем).
Тысяча семьсот девяносто третьего года, летнего среднего месяца двадцать пятого дня. Подписи.

5.

Его Высокородию Господину Коллежскому Ассесору Главному Тайше, члену сотруднику Императорского Вольно-Экономического Общества, находящемуся в Петербурге Дамбо Дугар Ринцинову

Докладная записка (донесение)

Всех одиннадцати (11) родов тайшей и зайсангов, шуленгов, засау-лов, общественных доверенных и простого народа.
От Вашего Высокородия в прошлом 1799 году августа 2-го дня всем нам объявлен зарлик (указ), в коем, по указу Его Императорского Величества от Баргузинского нижнего земского суда в том же году июля 13-го дня в указе № 348, присланном нам, ссылаясь на предложение Его Превосходительства Господина Генерала Лейтенанта от инфантерии Иркутского Военного Губернатора и Гражданского Правителя Губернии разных орденов кавалера Бориса Борисовича Леццано, говорится: согласно сему указу и предложению Господина Генерала купцам и разным торговцам по какому бы то ни было случаю в нарушение закона в кочевья Хоринских бурят и других кочующих инородцев не входить. Если желают торговать, то пусть торгуют в городах и ярморочных местах, о чем надлежит строго предписать; купцы и прочий торговый мелкий люд, если желают среди степного податного населения торговать в кредит (отдавать и брать долг), то пусть соблюдают именной указ Его Императорского Величества от 1748 г. 20-го июля, который не следует нарушать. Кроме того (засим), в случае возникновения среди инородцев взаимных жалоб друг на друга пусть таковые маловажные тяжбы согласно постановлению графа Саввы Рагузииского решают ихние сайты, руководствуясь своими обычаями. Затем степной бурятский народ и наших 11-ти родов, пусть сдают в казну в счет ясака всю охотничью добычу соболей, рысей, белых лисиц, волков и проч. зубастых зверей, но в уплату своих долгов купцам (купеческому люду) пусть не отдают.
Буде от албана (подати) останется, то пусть продают в городах и ярморочных местах на наличные. Если русские купцы будут ездить по степи и будут вывозить товар запрещенный пограничными учреждениями и без печати, то кто таковых купцов увидит, тот пусть задерживает их и представляет в суд по принадлежности – таково было постановление. Согласно (с сим) во всех обстоятельствах мы все сайты до сих пор поступали, но, как мы видим теперь, подданные 11-ти родов без согласия и ведома нашего от купцов на большую сумму берут в долг товар в больших процентах (хоуле) и тот забранный в долг товар, не будучи в состоянии уплатить купцу – друг от друга деньги из большого процента (лицан) перезанимают и расплачиваются, а то не найдя, чем уплатить долг, без нашего ведома и разрешения дают от себя купцам подписки и старый свой долг опять переписывают на новые проценты, затем не будучи в состоянии уплатить и этот долг, раззоряются (лишаются имущества), вследствие чего бывают принуждены уйти в кабалу (схвачены и увезены за долги), отчего лишаются возможности отправлять государственную албу и всякие расходы и сборы 11-ти родов, (к тому-же) такие люди лишаются возможности содержать своих детей, отца и мать, кроме того оказывается, что наших 11-ти родов чиновные сайты делают долги и таким же образом поступают, а то не найдя бывает и так, что за таковые великие долги, сделанные отцом, сын его головой уходит в кабалу. В то время, как тот сын не может справиться (бьется) с долгами, отец его опять делает безпредельные долги, отчего сыновья до конца своей жизни бывают принуждены оставаться в долгах и перестают исполнять (вносить) государственную албу и уже не являются друзьями (участниками) в общественном деле.
Ввиду изложенного, в целях пресечения, сего 1800 года, летнего первого месяца 20-го дня, всех 11-ти родов сайты, собравшись, настоящий согласительный (мирный) устав (Хыпп) положив, Вашему Высокородию настоящим письмом докладываем.
1 статья, постановлено нами: кто бы то ни было из чиновых сайтов, пусть не берет в кредит (товаров) и не торгует, а также пусть никогда не торгует даже на свои деньги (купленными). Если какие чиновные сайты, зная о настоящем постановлении (токтогол), будут заниматься торговлей, то с тех ведущих торговлю сайтов взыскать с каждого рубля по 20 копеек неустойки (торгоуле) и сдать в Онинскую контору (цзурган), а взятый (купленный) товар заставить вернуть хозяину.
2 ст. Постановлено нами – кто бы то ни был из податного звания (албато), пусть не ведет торговлю, забирая в кредит от торгового люда. Если же захотят заниматься торговлей, то пусть каждый от своих родовых сайтов с разрешения и ведома (имея разрешение) на свои средства должен торговать на наличные. Если кто из податных людей в нарушение настоящего согласительного устава без разрешения и ведома сайтов по своей воле будет заниматься торговлей, то каждый увидевший его пусть (схватит) и представит ближайшим сайтам. Тому торговавшему человеку крепко высечь спину, а взятый (им) товар вернуть обратно хозяину.
3 ст. Каждый из сайтов, если увидит, что какой-либо податной человек забирает товар от торговцев, то пусть схватят того (человека) и поступят согласно ст. 2-ой постановленной настоящим уставом (то пусть поступят по закону – хоули, постановленному во второй статье настоящего устава – хыпп). Сайтов, которые заведомо зная о ведущейся в кредит торговле, не обратят внимания, подвергнуть торгоуле в 10 руб. и надлежит наказать внушением по закону и правилам («ясо-хоуле»):
4 ст. В вастоящем уставе постановлено нами, если какие чиновные сайты, дав волю своим подданным, позволят вести торговлю, тех сайтов подвергнуть торгоуле в 10 руб., наказать внушением по закону (хооле).
5 ст. Если у какого человека не будет никаких средств, чтобы уплатить долги, сделанные отцом его, то такого человека за отцовские долги не отдавайте в кабалу. Сколько бы ни имелось отцовских долгов, сын пусть ежегодно погашает (путем уплаты кредиторам) по 6 рублей, а отца и мать пусть кормит (содержит), работая сам.
6 ст. Наших 11-ти родов кого бы то ни было за долги без разрешения и ведома его родовых сайтов и главного начальника (ахалакчи ноин) пусть не отдают в кабалу людям чужой (иной) приписки (не бурятам).
7 ст. Если какой человек захочет отдавать деньги под проценты, то пусть не отдает их больше чем из 25-ти процентов с рубля в один год и даже согласно сему закону (хооле) будут отдавать, то непременно с разрешения и ведома родовых сайтов.
8 ст. После настоящего положения (токтогол) когда бы то ни было, если какие люди деньги под проценты по подписке, но без поручителей друг от друга возьмут, потом согласно подписке получить не смогут и начнут тяжбу (цзарга-до оробасу войдут в суд-калмыцкий термин), то человеку, взявшему (деньги) высечь спину, а заимодавцу следует отдать по 6% с рубля.
9 ст. Если какой человек пожелает за долги кого-либо заставить работать (отрабатывать), этот человек должен быть в возрасте старше 20-ти и моложе 40 лет (причем), тот, кто заставляет работать, (обязан ему) платить за работу в год 15 рублей, дать ему одежду и платить за него албу (подать). А если случится, заставлять работать за долги лиц в возрасте моложе указанного, то необходимо сделать оценку этой работы через родовых сайтов.
10 ст. Если какой человек наших 11-ти родов ради покупки товара (в целях покупки) в какой-либо город вознамерится поехать, то обязан от ближайших сайтов взять «билет» и представить для засвидетельствования (свидетельства ради), то что имеет продать, а потом привезенный им товар представить для показа тем сайтам, от которых получен «билет».
11 ст. 11-ти родов каждого рода главные сайты смысл и правила настоящего устава (токтго-аксын хыпп-ун учир есу) строго должны проводить в жизнь, назначив в кочевьях своего рода даамылов и не-допуская заниматься торговлей в кредит.
Настоящего положенного согласительного устава (эп хыпп) смысл и правила надлежит объявить всенародно на том и согласились, того ради (подписуемся).
Главный тайша Дамбо Дугар Ринцино, тайша Павел Дорджи-жа-бун, тайша Цыбыкжан Юмцерено. Подписи.
1800 года первого летнего месяца 20-го дня.

6.

1808 года, весеннего последнего месяца первого дня, собравшись при Онинской конторе во главе с главным тайшей 11 родов Надворным Советником Галсан Мардаин‘ом и 2-м тайшей Коллежским Ассесо-ром Павлом Дорчижаб‘уном, каждых родов Титулярные Советники, да зайсанги и шуленги, засаулы, доверенные тушеметы, все настоящий устав-(хыпп)-положили. Обстоятельства: (дело в том, что) во главе с нашим главным тайшей 11-ти родов Дамбо Дугар Ринчино, 2-) тайша Юмцерен Ваньчигун, депутат Гомбо Церено и все сайты 11 родов собравшись, согласно указу Удинской провинциальной канцелярии от 1780 года Мая 20 дня за № 1219, устав (хыпп токтогол) составили, а ныне тот раньше составленный устав-уложение обновив и исправив (заново исправив), а также обсудив те дела, которые не включены в тот (старый) устав, утвердили-впредь решать все дела народа согласно настоящего устава (хыпп).
Ст. 1. Если кто оскорбит (заденет) или поколотит не нечаянно, а ради ссоры, дацанского ламу-ширетуя и виновность обидчика будет установлена по жалобе потерпевшего в судебном порядке (дегэре цаа-дза-дор-шигугдечжу) и если оскорбителем является ноин-цорджи, а также шандзоба, дзасак, нансо, джидба, гурумба, имеющий чин титу-лярного советника, (то виновный) должен поднести (сварить, сервировать) чай в дацане на 3 рубля, а затем от виновного следует взыскать 50 рублей и отдать ламе, (кроме того) оставить (заставить внести) штраф в пользу народа 20 рублей (многому народу внести). А если (оскорбителями) окажутся ховараки или чиновные сайты из простого звания, то (виновный должен) сварить чай на дацан на 150 коп., отдать 50 рублей (ламе), оставить (внести) в пользу народа 10 рублей штрафа и наказат виновного ударами «палки». Если же оскорбителем будет податной ховарак (платящий алба) или же человек простого звания, то побив спину виновного кнутом(ташуур), взять с него 50 рублей и отдать (ламе). Все расходы, сопряженные с этой ссорой, берет на себя виновный.
Ст. 2. Если кто не нечаянно, а ради ссоры, оскорбит или побьет ламу ноин-цорджи, шандзоба, джасака, нансо, джитба, гурумбо-лам указанного ранга и если виновность по жалобе потерпевшего будет установлена в судебном порядке и если оскорбителем будет человек, имеющий чин титулярного советника, в таком случае (виновный) должен сварить чай на монастырь (хит) на 3 рубля, взять (с виновного) 41 руб. 76 коп. и отдать (потерпевшему ламе), (а также) оставить в пользу народа штраф в 20 рублей. Если же оскорбителем будет гебкой, умдзат и ховараки в чине ниже указанных, (а также) простые сайты, то (виновный должен) сварить чай на монастырь на 150 коп., взять (с виновного) 41 р. 76 коп. и отдать их (потерпевшему ламе), (а также) оставить 10 рублей штрафа в пользу народа. Если же виновными являются податные ховараки и люди простого звания, то пусть сварят чай на дацан на 150 коп., затем виновному следует побить спину прутьями и взять с него «торгоуле» 41 р. 76 коп, (которые) и отдать (потерпевшему ламе). Все расходы по ссоре сей уплачиваются виновными.
Ст. 3. Если кто не нечаянно (т. е. нарочито) оскорбит рукой или словами надворного советника главного тайшу, то если виновниками окажутся титулярные советники, лама-ноин-(цорджи), шандзоба, джасак, нансо, джитба, гурумба, тайши-указанного ранга чиновные лица, то(винов-ный) должен поднести чай (манджи) на 3 рубля, уплатить ноену (тай-ше) 91 p. 25 к. и оставить штраф в пользу народа 20 рублей. Если же оскорбителями будут лица в чине ниже указанного и сайты npoстого звания, то (виновный пусть) поднесет манджи (чай) монастырю на 3 рубля, а главному ноену (тайше) уплатит 91 р. 25 к., (а также) надлежит заставить (его) дать штраф в пользу народа (в размере) 10 рублей, а спину (виновного) побить кнутом. Если же оскорбителями будут обыкновенные податные ховараки или простолюдины, то пусть (они) сварят чай на монастырь на 150 коп. и уплатят также ноену 91 р. 25 к., спину же виновного бить дважды кнутом крепко (ихэдэ). (Кроме того) виновный должен взять на себя все расходы, сопряженные со всей этой ссорой.
4 ст. Если кто нарочито («не нечаянно») оскорбит коллежского ассесора тайшу рукой или словами (словами или действием) и если виновными окажутся титулярные советники, ноин-цорджи, шандзоба, джасак, нансо, джитба, гурумба, тайши указанного ранга, чиновные лица, пусть (виновные) поднесут чай на моиасшрь на 3 рубля, оскорбленному ноену пусть уплатят 52 руб. 76 коп., в пользу же народа пусть оставят «торгоуле» и штраф в 20 рублей. Ховараки, имеющие чин ниже указанного, и сайты простого звания (хара) пусть сварят на монастырь чаю на 3 рубля и уплатит ноену 25 р. 76 к., в пользу же народа пусть оставят штраф (в размере) 10 рублей. Кроме того спину виновного поколотить один раз кнутом. Если же оскорбителями будут обыкновенные податные ховараки или же простолюдины, то виновный должен сварить чай на монастырь на 150 к., заставить его уплатить ноену 52 р.. 76 к., а спину побить дважды кнутом. (Кроме того) все расходы по настоящей ссоре целиком пусть платит виновный (тот человек).
5 ст. Если нарочито (не нечаянно) оскорбят титулярных советников или тайшей, словами или поколотят-гебкой, умзат, зайсан, шу-ленга, дзасаул, такого ранга чиновные лица, (то виновный) пусть сварит на монастырь чай на 3 рубля, уплатит советнику 41. руб. 76 коп., в пользу же народа нужно заставить его дать штраф (оставить штраф) в размере 10 рублей. Если же оскорбят рукой или словами обыкновенные податные ховараки или простолюдины, то пусть сварят на монастырь чай на 150 коп., оскорбленному же советнику пусть заставят уплатить 41 р. 76 к. (и кроме того пусть) виновному побьют (еще) спину. Все расходы по сей ссоре пусть уплатит тот (виновный) человек.
6 ст. Если гебкоя, умдзата и проч. ниже их стоящих чиновных ховараков, зайсангов, шуленгов, засаулов и секретаря главного ноена-лиц указанного ранга оскорбят действием или словами и унизят титулярные советники или ноин-цорджи, шандзоба, дзасак, нансо, джитба, гурумба – указанные чиновные лица должны отдать потерпевшему 10 рублей и оставить в пользу народа штраф в размере 20-ти рублей. Если же обыкновенные податные ховараки или податные простолюдины ударят руками или-же оскорбят словами (упомянутых выше лиц), то взять и отдать (потерпевшему) незаседланного коня, а спину виновного поколотить крепко розгами. Все расходы, сопряженные с настоящей ссорой, пусть уплатит тот (виновный) человек.
7 ст. Если простого податного ховарака или простолюдина незаконно подвергнет телесному наказанию (ударит) или обидит словесно и буде оскорбителем явится титулярный советник, ноин цорджи, шандзотба, джасак, нансо, джитба, гурумба-чиновные лица указанных рангов должны отдать потерпевшему 5 рублей, (а также) оставить штраф в пользу народа 20 рублей. Если-же (оскорбителем) будет гебкой, умдат или ховараки чином их ниже, или-же зайсанги, шуленги засаулы, секретари глазного (тайши), (то) чиновные лица указанных рангов уплачивают (отдают) (тому) потерпевшему человеку 5 рублей ив пользу народа оставляют штраф в размере 10 рублей, (а также) уплачивают все расходы, сопряженные с этой ссорой.
8 ст. Если перечисленные выше в настоящем уставе-уложении (хыпп-токтогол) главные ноены, ламы, титулярные советники, ноин цорджи, шандзотба, джасак, нансо, джитба, гурумба-лица перечисленных чинов, а также ховараки, имеющие чины ниже их, сайты простого звания (хара) и обыкновенные простые ховараки и простолюдины без различия, поссорятся между собою и ударяг друг друга руками или-же (взаимно) оскорбят друг друга словами, то тот, кто после судебного разбирательства окажется виновным, пусть каждый несет соответствующее своему званию взыскание («торгоуле»).
9 ст. Если кто во время каких-либо ссор причинит увечья головы, рук, ног, глаз, зубов или других каких-либо органов, настолько сильные, что нельзя будет сказать-поправится (потерпевший) или же умрет, то виновный пусть лечит (потерпевшего) в течение 6-ти месяцев через лекарей, надежность которых известна народу, (вывихи и поломы костей) следует исправить приглашением костоправов и вообще (надлежит) использовать все средства к лечению. Если повреждение окажется излечимым, то пусть отдаст 50 голов скота, по табели. А разверстка скота такова: один вол, один конь, одна кобыла, одна корова, один гунан – (3-х летний конь), один кочерик, две кобылы с жеребятами, две коровы с телятами, 6 бурунов, 8 овец с ягнятами, 6 коз с козлятами, одну овцу двухлетку (субай-хони, яловая овца), одну козу двухлетку (субай-яман) и при отдаче перечисленных 50 голов скота тому человеку следует отобрать засвидетельствованную сайтами расписку (доверенность, доверенное письмо, в коем он) (потерпевший) заявит: «отныне, если я выздоровлю, то мое счастье, если-же я умру, то такова уж моя судьбя, а до тебя больше я дел не имею». А если потерпевший человек не будет давать расписки, то следует спешно донести об этом ближайшим сайтам. Если (потерпевший) вылечится раньше положенного срока (т. е. 6-ти месяцев), то, не отдавая ни одной скотины, следует уплатить все издержки на пропитание (потерпевшего), убытки и прочие расходы, которые вызваны прекращением работы.
Если кого-либо лишат одного из двух глаз, то виновный (в этом) пусть уплатит половину 50-ти голов скота указанного в табели. Если лишат глаза одноокого или у нормального человека выбьют оба глаза, то (виновный) пусть уплатит полностью все указанные выше 50 голов скота. Если при этом зрение будет утрачено невполне, то пусть в таком случае решат сайты, после тщательной проверки. Из этих 2-х поссорившихся лиц, того, кто учинил увечье, следует наказать розгой.
8 ст. Если кому-нибудь расколют череп, то сейчас-же следует лечить при помощи костоправа (бариачи\ А костоправу отдать один рубль. Человека, который учинит повреждения, проучить розгами. Все расходы надлежит заставить его возместить полностью. Если кому оторвут целиком косу, то пусть (виновный) уплатит 3 рубля.
Если вышибут (кому-либо) один зуб, то (виновный) должен отдать 3-х годовалую кобылицу (шидулен), а если вышибут много зубов, то пусть поступят по предыдущему примеру. В таких случаях все обстоятельства дела надлежит по закону строго расследовать, а виновного наказать, как следует, розгами.
11 ст. Чиновные сайты в пьяном виде пусть не разбирают каких бы то ни было дел. Какой-бы то ни был человек пусть пьяный в Божий храм не входит. Если 2 пьяных человека словами или действием (руками), затеют ссору, то пусть каждый увидевший (это) остановит их уговорами, а если они (все-же) не прекратят ссору, то обоих пусть свяжут, а после того как вытрезвятся, следует разобрать (дело) и, кто окажется виновным, проучить розгами.
12 ст. Если после того, как 2 человека сделались по правилам (ясу) сватами, отец жениха («человек у которого сын») не взлюбит невестку до достижения ею 20 лет, не будет отдавать скота, хотя бы и имел для этого скот, не будет обращав (на нее) внимания, (в таком случае) отец девицы пусть сообщит ближайшим сайтам, те сайты пусть скорее этих двух лиц после очной ставки точно (ясно) рассудят. Если сын не любит, то пусть оставив весь скот, который был отдан, пусть разведутся (расходятся). Если-же сын любит, но не имеет по своей бедности скота для отдачи (для того, чтобы дать), то пусть никогда не разводятся.
13 ст. Если после того, как 2 человека сделаются по правилам сватами и отец жениха отдаст весь следуемый скот, а сын умрет раньше свадьбы (раньше привода невесты) и некому будет взять невесту, то пусть возьмет весь ског обратно в том же количестве, в каком отдал. Если снова захотят возобновить сватовство (урук), то пусть поступят по соглашению. Если парень, имеющий тестя, крестится, то отец невесты, если захочет отдать (за него) свою дочь, пусть отдает, если не захочет, то пусть полученный скот в том-же количестве вернет. Если человек, который крестится, не пожелает взять девицу, то пусть оставит отданный скот.
14 ст. После того, как 2 человека сделаются сватами-анда (взаимными сватами) и если никто из них не успел получить невесту и если из сосватанных 4-х детей, один нечаянно умрет или окрестится, то оставшиеся «здоровыми» двое (остальных) детей пусть никогда не расходятся, пусть снова будут просватаны, а (за невесту) отдадут скот. Когда из этих сватов-анда одна сторона отдала свою дочь, а другая свою девицу не успела выдать и в то время кто-нибудь или девица или парень нечаянно (умрет) или окрестится, то тот сват, который взял невесту, пусть родственникам невестки отдаст одного вола, одного коня, одну корову с теленком, одного гунана, одного кочерика, 2 бурунов, 9 овец, 8 яманов-всего 25 (голов) скота, сверх этого пусть отдаст по расчету весь скот, который был отдан в приданное.
15 ст. Если муж и жена обеднеют во время совместной жизни и по нужде продададут шейные украшения жены («холобчи»), верхнюю одежду («дегел»), буджи (безрукавку), седло, узду, и муж оставит жену, и жена или его родственники предъявят иск, в таком случае следует от ее мужа отобрать коня, седао, узду и отдать (возвратить); относительно же шейных украшений («холобчи»), предметов женского наряда («цзамсек») и одежды решить по расследовании. Если же (муж) прежде не продавал (женина имущества), но вдруг продал его в момент оставления жены, то пусть (он) возместит всю стоимость проданных вещей («пусть возместит эти вещи по стоимости»)-(как-то:)-ездового коня, ношебного платья, безрукавки, холобчи (шейных украшений), четок («эрихе») (что может быть, впрочем, переведено и как ожерелье), седла и узды. Но если прежде она выходила замуж без коня, седла и узды, то вернуть ее (т. е. жену) (к родителям) без коня и седла, если же женщина имеет сына, то пусть муж не возвращает ее (родителям). В случае смерти мужа, женщина, имеющая сына, если пожелает, может жить на оставшееся имущество. Если же она пожелает вернуться к родителям, оставив сына, то пусть возвратится. Если муж покинет жену, имеющую дочерей, то пусть муж возвратит ее (родителям) только с одной дочерью, если же (она) имеет много дочерей, то пусть возьмет с собой ту из незамужних дочерей, которую пожелает, но если все дочери уже замужние («засватаны»), то оставленной жене надлежит из дочернина скота взять одного коня, одну корову с теленком, одного кочерика, одну овцу с ягненком, одну козу с козленком, одну овцу двухлетку, одну козу двухлетку, итого 10 скотин. Если женщина по своей воле покинет своего мужа, то пусть не берет с собою дочь, но вдова, имеющая дочь, если пожелает остаться вместе с родственниками (мужа) на имуществе, то пусть остается.
Если женщина будет вести неправильную и распутную жизнь и растрачивать имущество, то (как быть), решат ее родственники и сайты ее рода. Если муж и жена были бездетны и если муж умрет, то жена, если пожелает остаться на имуществе, то пусть живет вместе с родственниками, если же не хочет, то пусть возвратится к своим родителям, если же она вела распутную жизнь и расстрачивала имущество, то (об этом) пусть решает родовой сайт. Если без вины со стороны женщины ближайшие родственники из корыстолюбивых целей начнут ее притеснять, то пусть она живет вместе с родственником, который ей больше нравится и пользуется имуществом (покойного му жа). Если дочь бедного человека вышла замуж без одежды и если в то время, когда муж одевал ее в лучшую одежду, умрет (в то время, как она будет носить хорошую одежду, умрет ее муж), то из той одежды, которую завел ей муж, возвращась (к родным), пусть возьмет один хороший дегел, ооджи, эрихэ, хоолобчи и коня, но если от родителей она пришла без коня, то и возвращается пусть без коня.

1. Если кто без приказания и без просьбы хозяев, гоняясь с целью поймать для них скотину, предназначенную к продаже («ходалдагану»), или пасущуюся в стаде, изувечит коня или себя и умрет, то дела возбуждать не следует («дело оставить»), но если та отданная (запроданная) скотина, обратно вернется домой и тот человек, который взял ее, приедет (за ней) вслед и скажет: «поймай мне эту скотину» и если прежний владелец той скотины, намереваясь ее поймать, изувечит коня или себя и умрет, то следует разделить (все расходы) на три части, из коих 2 части пусть берет на себя человек, приехавший за скотиной.
2. Если кто по просьбе одного из своих приятелей помочь ему поймать коня (даст согласие) и если во время поимки изувечит себя и умрет, то все расходы («съеденное, потерянное и проч.») разделить на 3 части, из коих 2 части пусть возместит тот, кто дал поручение (поймать лошадь).
3. Если какой-нибудь посторонний человек будет гоняться за конем или какой-нибудь другой скотиной и в это время какой-нибудь другой человек встретится с той скотиной и без просьбы со стороны владельца сам. по своему желанию начнет вместе гнаться и во время этой погони упадет или потерпит какой-либо ущерб, пусть это будет его неудача. А если он имел на то поручение или просьбу, то пусть 2/3 всех расходов возместит тот, кто дал поручение.
4. Если кто пошлет своего приятеля по дружбе («по совести») за чем-нибудь и тот человек во время исполнения поручения по болезненности своей или по какой-либо иной причине умрет, то не следует возбуждать дела («нет дела»). Если же получит вывих или какое-нибудь увечье и упадет со скалы или ударится о дерево или произойдет какое-нибудь другое несчастье и ущерб, то весь расход разделить на 3 части, из них 2 должен платить тот, кто дал поручение.
5. Если кто-либо («из двух лиц») по своему желанию возьмет в пути у другого что-нибудь на хранение и если эта (взятая) вещь вследствие воровства или по какой-либо иной причине будет утрачена, то пусть (утерявший ее) возместит. Если же эту утерянную или украденную вещь нельзя возвратить натурой, то пусть уплатит ее стоимость.
6. Если кто для излечения от какой-либо болезни пригласит ламу, бакшу, шамана, шаманку и во время пути (приглашенный) упадет с коня или по какой-либо причине случится (с ним) нечастье и (произойдут вследствие этого) убытки, то половину всех расходов пусть возместит приглашавший. (По другому списку это место: «если тот эмчи ехал на своем коне, который падет в пути, то убытки пусть возместит приглашавший»), но если этот лекарь, напившись архи и ведя себя неосторожно («безпутно»), изувечит себя или коня и умрет, то пусть это будет его неудача, если же приглашенный (ехал) на коне приглашавшего и сам станет вести себя безпутно и убьет (коня) или вызовет какой-либо убыток, то за то, что он (приглашенный) был пьян, пусть возмещает все убытки (по другому списку это место-«если лекарь ехал на коне приглашавшего и в пьяном виде или по безпутному своему поведению убьет коня , то за то, что он лекарь был пьян, пусть заплатит» (владельцу коня); ламы, бакши, шаманы и шаманки в пьяном виде пусть не врачуют, дела не делают – «хырык уплэ бухитугэй.»
7. Если какой человек одолжил своему приятелю в качестве участника артели в звероловном промысле коня, быка или что другое и если во время промысла случится убыток, те пусть возместит ту часть расхода, какая причитается по артельному уговору.
8. Если кто по дружбе попросит кого-либо выучить коня или быка и во время выучки упадет и изувечится, то владелец коня (тот кто дал поручение) пусть возместит 2/3 расходов по приглашению лекаря костоправа и проч. расходы («все что потеряно и съедено»). Если (тот человек) умрет, пусть (давший поручение) отдаст коня «для души». А если падет обучаемый конь или бык, то пусть это (считается) неудачей владельца.
9. Если кто по дружеской просьбе будет делать рукоятку («эши») для топора, литовки, ножа и проч. режущего орудия или будет оттачивать эти же вещи и во время работы начаянно порежется, то пусть тот, кто дал (такое) поручение, возместит 2/3 всех расходов, а 1/3 пусть будет его неудачей. А также если случайно умрет, то пусть тот, кто поручил работу, возместит 2/3 расходов и кроме того, пусть отдаст 1 коня для души, 1/3 расходов пусть (считается) неудачей умершего человека.
10. Если кто-либо имеющий при себе колющее или режущее оружие будет ехать на коне, быке или на телеге, или же на санях и в это время к нему подойдет какой-нибудь пеший человек и попросит посадить его («сундалой») вместе и во время совместной езды («езды сундалой») человек, который ехал на быке или на коне или его животное нечаянно порежется, получит вывих или увечье, умрет, то 2/3 всех расходов пусть возместит пеший человек (подсевший), а если умрет пеший человек, то пусть это считается его неудачей Если кто будет ехать на коне, быке или на телеге или же на санях и позовет (сундалой) другого человека, идущего пешком («поди сюда садись со мной сундалой») и во время совместного пути (один из них?) упадет с коня или быка и получит вывих или увечье, то пусть разделят расходы пополам.
11. Если кто попросит кого-нибудь убить скотину и во время работы тот человек нечаянно обрежется о топор или о нож, (вследствие чего) пройзойдут расходы, то пусть таковые поделят пополам.
12. Если родители, женив старших братьев (сыновей) и не успев женить младших, обеднеют или умрут, то пусть родственники сообразно своей состоятельности женят их, (а также) дадут приданное «инджи» сестрам, собрав (между собою) скот.
    28.. Если после «сахимджи» сверх приданного («инджи»), когда приедут в гости дочь и зять, дадут в виде кешик‘а живую скотину, кусок материи, одежду или даже целый отрез (материи) или же кирпич чаю, если захотят взыскать, то пусть взыщут (вероятно, взыщут родители при разводе своей двчери), если же даны мелкие вещи, то пусть их не ищут, Если во время первого приезда за приданным с «толуем» (бараньей головой) дано было сверх отданного (обещанного) на «сахимджи» приданого, сколько бы ни было еще дано, пусть не взыскивают.
13. Если кто имел много детей («сыновей») и отец из своих средств женил и устроил старшего брата, а других сыновей не успел женить и дать приданое (дочерям), и когда родители обеднеют и сыновья, которым дано было раньше «инджи», содержали родителей своих и (младших братьев и сестер), то независимо от того, живы родители или уже умерли, пусть ничего не взыскивают со своих младших (членов семьи), ссылаясь якобы на то, что они содержали родителей, а холостых младших (братьев) пусть женят и устроят (по другому списку: «совместными усилиями женят и устроят»).
14. Если (умрет) человек не имеющий ни жены, ни сына, ни братьев («ахаду»), ни внуков, ни правнуков, то одну треть его имущества употребить ради (спасения) души его на чтение священных книг (и на проч. обряды) в память покойного в течение нескольких дней. Из оставшегося скота половину отдать в монастырь («в казну дацанскую»), а другую половину пусть возьмет человек, живший с покойным.
15. Если кто имеет много сыновей и после выдела сыновей дед усыновит кого-нибудь из любимых внуков и воспитает его, а затем перед смертью заявит, что внук его имеет право на ряду с другими (наследниками) на его имущество и это будет подтверждено свидетелями или письменный документ будет к тому же засвидетельствован родовыми сайтами, то таковой внук наравне с его сыновьями, пусть получит одинаковую часть из его имущества.
16. Если было условлено при доставке денег, товара или лр. какого имущества от одного человека к другому и (доставщику) было обещано что-либо определенное, но не отдано и если после долгого времени (потерпевший) пожалуется, требуя большего, то не следует давать больше обещанного.
17. Если кто, будучи беден и ссылаясь на свою бедность, пригонит и съест скотину богатого человека, не спросив ему известного хозяина, понадеявшись (на его согласие;, и если хозяин (скотины) узнает, найдет и потребует с него (скотину), а тот кто съест скажет: «я съел с голоду, мне нечего отдать, что же ты требуешь, чтобы я отрезал себе руки и ноги и отдал их тебе» и если после этого (потерпевший) пожалуется и при судебном разбирательстве обнаружится, что тот человек съел (скотину), предварительно показав (ее) и сообщив об этом народу, то следует высечь ему спину и принудить уплатить голова за голову. Если он съел, не показав никому из народа, то судить его, как вора.
18. Если кто шутя испугает заведомо известного народу пугливого (нервного) человека, последствием чего явится какое-либо несчастье («разрушение, вина») или убыток, то все те расходы пусть возместит тот, кто напугал.
19. Если кто, служа за плату у другого человека, умрет, то пусть это будет его несчастье, если же такой наемный человек, находясь в отъезде по поручению близко или далеко, заболеет или случится (с ним) какое несчастье, то пусть хозяин, который его отправил, как только получит об этом весть, поскорее сообщит об этом его родственникам («ахаду»).
20. Если несколько лиц условятся возместить друг другу («тет-хуху»), то, что будет утеряно ими вовремя поездки в гости или на охоту или вообще в какой бы то ни было дороге и если перед самым выездом в дорогу каждый из участников выяснит все, что у него имеется, и покажет другим и если было к тому же условлено уплатить за утрату того, что было (предварительно) друг другу показано, то каждый обязан возместить то, что видел, а за то, чего не видел, платить не следует. В том же случае, если (утерянные вещи предварительно) не были показаны и соглашения (об этом) не было, то и взаимного возмещения не должно быть.
21. Если на большой хайдак-аба (на большой облаве) падет конь, то пусть половину стоимости возместят внутри аймака, получившего при разделе (добычи) «джилду» (голова и осердие крупного зверя), если падет верблюд, то также пусть возместят («тулуху») половину (стоимости), если, кроме этого, случатся еще какие-либо маловажные (расходы), то пусть уплатят по стоимости (их) внутри огнища («гал»). Если падет конь во время дневной облавы, то сколько человек участвовало в облаве, пусть все они возместят половину (стоимости).
22. Если кто оскорбит словами отца (или) мать, или поколотит их, и если родители пожалуются (на это), то того человека для того, чтобы показать прочим пример наказания по закону, собрав предварительно молодых людей и на виду у них, местный сайт пусть накажет (виновных) «ташуром», наказывая в два приема крепкими ударами, после того следует сделать хорошенько словесное внушение всем собравшимся-, если родители обеднеют, то пусть получают содержание от сына, как того хотят. В случае смерти родителей старший сын, если имеет получить «хуяк» (броня, панцырь), то пусть получит одно крепкое оружие («хату»,) а младший сын получит чашу и кувшин (тогои танха») (сосуды: «того» — сосуд для варки пищи, «танха» — чугунный холодильник – эмблема очага.)
23. Если кто-либо отдал другому на воспитание своего сына, то за воспитание однолетнего ребенка, кормилица может взять семь рублей за год, на втором году (за воспитание двухлетнего ребенка) – шесть рублей за год, за воспитание в течение года ребенка трех лет – пять рублей, за год воспитания ребенка по четвертому году – четыре рубля, на пятом году – три рубля, на шестом году – два рубля, на седьмом году – сто копеек, восьмилетнего ребенка воспитывают безплатно, но давать ему одежду и пищу, 9-ти летний мальчик пусть получает 100 копеок заработной платы, Ю-ти летний три рубля, 12-ти летний – 4 рубля, 13-ти летний – -5 рублей, 14 – ти летний – 6 рублей, 15 – ти летний мальчик – 7 рублей, а после сего мальчик пусть уже своими силами ищет заработка.
24. Если какой малолетний ребенок во время игры (играючи) причинит какую-нибудь неприятность или несчастье, то если этот ребенок в возрасте меньше 8-ми лет, то несчастье, пусть остается без последствий.
25. Если кто закажет читать священные книги («номы»), то за чтение пусть даст то, что обещал. Если обещавший определенно указал, какой именно скот отдаст (в качестве вознаграждения) и если получивший ее не возьмет и скотина (тем временем) падет и будет съедена волком, то пусть это считается его неудачей (т. е. неудачей получившего).
26. Если (для лечения) будет приглашен шаман или шаманка и за совершение «хэрэк‘а» (обряда) что-либо будет отдано, а тому (больному) человеку не станет лучше, то следует взыскать (с лечившего) обратно все отданное (в качестве вознаграждения).
27. Если для лечения кого-нибудь будет приглашен известный народу хороший «эмчи-лама» (лекарь) и за принятые от него лекарства и за чтение священных книг (обрядовое и иное чтение священных книг – номов) будет заплачено больным человеком и как бы ни была велика эта плата, пусть не ищут ее обратно, если бы даже больной и умер. Но если какой-нибудь неизвестный народу незначительный (малого ранга) лама или бакши заявит больному человеку: «я это вылечу» и таким образом, возьмет что-нибудь, а больной этот умрет, то пусть (лекарь) вернет обратно все, что получил.
28. На празднествах дацанских или празднествах при обонах и бурханах, почитаемых всеми 11-ти родами, если изувечится борец, то 1/2 всех расходов пусть разделят между собою по родам. Если захромает конь па празднествах местных обоиов и бурханов, то оставить это без последствий. Если произойдет какой убыток или изувечится борец, то старейший сайт той местности пусть взыщет с местного населения половину всех убытков и отдаст (потерпевшему), потом следует привести на подводах откуда бы то ни было лекарей («эмчин и аргачин») для оказания помощи (пострадавшему); на небольших пируш-нах («архин»ну наир») с одним «толаем» или на других небольших пиршествах, если кто заставит бороться и во время борьбы произойдет какой-либо убыток или несчастье, то 1 /2 всех расходов пусть возьмет на себя заставлявший; если на больших празднествах у главных ноенов или во время стрельбы в «сур» и «бай» кто-либо изувечится во время борьбы, то к пострадавшему нужно пригласить на подводах 11-ти родов эмчия или баричиев, откуда бы то ни было.
29. Если кто по своему желанию (но доброй своей воле) принял участие в пирушках по случаю просватания или будет принимать участие в пирушках по случаю просватания, или в свадебном поезде невесты, или же во время поездки на какие-нибудь другие пирушки случится убыток коню, то пусть останется это без последствий.
30. Если какой человек возмет товар под что-нибудь в кредит и назначит срок и если в назначенное время оба не смогут рассчитаться согласно прежде заключенных условий и обратятся в суд («цаадза», обратятся к закону), то взять по народной расценке все, что есть, а не отдающего долг наказать крепко розгами.
31. Если кто отдал другому по дружбе («по совести») в работу свою дочь или сына или верблюда, коня, быка или дойную корову для пользования, то впоследствии пусть не ищет платы.
32. Если за кем-либо числится давнишний долг и если имеется документ или свидетели, то следует взыскать хотя бы (даже) прошло и 30-40 лет. Если не окажется о том документа или свидетелей, то решать дела о таких до истечения 15-ти летнего срока.
33. Кто бы то ни было пусть не отбирает самоуправно свои долги, если же будет самоуправствовать, то надлежит все, что самовольно отнято, отобрать и вернуть владельцу обратно, того же, кто отнимал высечь розгами, а причитавшееся ему считать раз и навсегда погашенным.
34. Если кто украдет скотину, то «яла» будет в 4 головы, включая в это число украденную. За украденную в первый раз скотину возместить голова за голову, а «яла» будет состоять: первая скотина одинакового достоинства с (украденной), вторая достоинством в половину (украденной), третья достоинством половину от половины (1/4 украденной). Человеку, обнаружившему вора, отдать из «яла» среднюю скотину (половинного достоинства), а вора вместе с женой,, а также с дочерьми и сыновьями его, если таковые в возрасте, принятом в законе, всех привести и крепко высечь кнутом. Если будет обнаружена украденная скотина живою или будет опознана после продажи в другие руки, то следует заставить возвратить натурой вместе с «ялой» в размере скотины одинакового достоинства с украденной («с большой ялой» и хорошенько высечь спину виновника).
35. Если кто совершит кражу товара или чего-либо другого и украденного не окажется, то заставить укравшего заплатить по законной (действительной) стоимости и крепко высечь виновного кнутом.
36. Если кто совершит кражу и след свой приведет к другому, а тот, будучи не в состоянии отвести (в сторону) след, принужден был уплатить по «торгоуле» одну голову, впоследствии будет отыскан (настоящий) вор, то следует взыскать с него украденный скот вместе с «ялой» и отдать владельцу и сверх того взыскать в пользу него же (невинно пострадавшего) коня с седлом и уздой. Вообще порядок наказания вора по суду («цаадза») заключается в жестоком наказании кнутом в три приема независимо от того, сознался он или нет. Затем, следует взыскать в пользу невинно пострадавшего такого же возраста скотину, которая была отдана последним.
37. Если у кого-нибудь украден скот и будут произведены по закону обыски, во время которых обнаружится скотское мясо и кэжа скотины, принадлежавшей другим лицам, то несмотря на то, что не будет обнаружено мясо или кожа скотины, которую ищут, (все таки) заставить, возместить украденное вместе с «ялой», а что касается той украденной скотины, которая не найдена, то заставить уплатить за нее голова за голову (без яла), а самого вора, как указано выше, крепко высечь кнутом.
38. Если у кого подвергнется краже много скота и во время предпринятых обысков будет найдено мясо одной скотины, а от другого скота ничего не будет найдено, то следует заставить уплатить (укравшего) найденную скотину вместе с «ялой», что же касается ненайденного (скота), то, проучив по закону поркой, заставить возместить, хотя бы даже и не сознавался, в течение года скот голова за голову без яла.
    Мясо найденнной скотины пусть возьмет и поделит народ, принимавший участие в производстве обыска.
39. Если у чьей-либо скотины кто –-нибудь посторонний воровски острижет шерсть, то следует проучить (виновного по закону – «цаадза») поркой, если же скотина пострадает («испортится») вследствие того, то заставить возместить целиком. Если будет острижена верблюдица, то остригший ее человек, пусть оказывает помощь при рождении верблюженка (сохраняет его) и передаст (хозяину).
40. Если кто будет очевитцем какого-нибудь преступления и воровства, учиненного вороватым или преступным человеком, то должен такого человека задержать, если же в тот момент не задержит и по-истечении долгого времени вследствие установившихся дурных отношений будет доказывать преступность того вора, то высечь и допросить обвиняемого человека, если же он не сознается, то доказывающего хорошенько высечь, а если и он не сознается, то оба должны будут возместить пополам украденное, на которое указано ими, голова за голову. Если доказчик заявит на суде, что он оклеветал (невинного человека), то возмещает владельцу украденное вместе с «ялой», а оклеветанному человеку должен будет отдать коня (в качестве «торгоуле»). Если обвиняемый сознается на суде в краже, то точно также один возмещает краденное вместе с «ялой»; из его «ялы» среднее «ялу» отдать доказавшему человеку.
41. Если кто в большой облаве («ехэ хайдак – аба») украдет зверя, то по закону высечь его и отобрать коня, на котором он ездил, отобрать от него (мясо зверя) («джилду – миха») и отдать, кому следует, так как коня отобранного в качестве тоогоуле следует делить между собою, то пустить его в народ, обратить в общее достояние.
42. Если кто украдет зверя, убитого посредством самострела («са-але»), ямы, петли, западни и т. п., то если украденным окажется крупный зверь («турук» — сохатый), то взыскать (с виновного) – бычка гунана (3-х годовалого бычка), если же окажется украденной серая козуля, то следует взыскать за нее одну овцу, за покражу других зверей взыскать согласно (существующей) расценке, а того вороватого человека высечь кнутом.
43. Если чья-либо скотина пришатается к чужому стаду и если хозяин той скотины после тщетных поисков объявит народу и если зная о таком объявлении, (владелец стада) не скажет хозяину и, об этом явном сокрытии узнав, точно заявит какой-нибудь другой человек и если владелец скотины отыщет ее по масти и возьмет и при судебном расследовании обнаружится, подтвердится факт сокрытия, то следует считать (сокрывшего) га вора и сечь кнутом. Если сокрытая скотина отобрана живою, то взыскать «ялу». Ту разыскиваемую скотину сам хозяин ее должен опознать в чужем стаде и взять (оттуда), если же сам не может опознать, то он должен опознать через другого человека, который смог бы опознать.
44. Если кто в поле, вне дома или на своем дворе в ночное время встеретится с каким-либо человеком, то сейчас же должен спросить его: «кто ты, застрелю тебя (из лука), кто ты». Таким образом громко должен окликнуть три раза и если, несмотря на такой оклик, тот человек будет молчать («не подаст голоса»), то следует стрелять в него и поймать и как бы там ни было незамедлительно следует его доставить к главным ноенам и сайтам; кто подъезжает в ночное время к жилищу, то пусть предварительно подаст голос.
45. Если кто по сердечному влечению сойдется с чужою («хари») женою и оба будут застигнуты и если будут преданы закону («иесо хоули»), то высечь обоих, (а от виновного) отобрать в пользу мужа .женщины коня, если окажутся родственными людьми (с мужем женщины), то обоих наказать поркой.
46. Если у кого потеряется скотина или что –-нибудь другое и если окажутся напрасными поиски по следам, по слухам, или путем заявления народу и если будет подозрение, что это сделано вором и если среди населения местности имеются подозрительные лица, которых желательно обыскать, то следует заявить (об этом) ближайшему по месту жительства сайту и с разрешения («дзакия») его произвести обыски в определенном участке, если в данной местности не окажется чиновных сайтов, то следует произвести обыск по совместному соглашению с доверенными лучшими податными (людьми) в ограниченном строго участке.
47. Если кто между 2-мя лицами, не имеющими между собою вражды, начнет вести сплетни, каковые окажутся ложными, то (виновный) обязан возместить весь происшедший во время раздора убыток, кроме того человека, говорившего ложь, следует высечь кнутом.
48. Если кто найдет на земле товар, деньги (или что другое), то тотчас же должен заявить об этом народу и когда владелец, найдя и опознав, станет брать (найденное), то как бы там ни было обязан 1/10 часть отдать нашедшему человеку, но если о находке не будет тотчас же заявлено народу и если о таком сокрытии посторонний человек узнает и обнаружит, то находку эту следует отобрать и отдать хозяину, сокрывшего же человека высечь и отпустить, а обнаружившему человеку отдать из найденного 1/10 часть.
49. Если кто найдет остатки чьей-либо скотины, съеденой волком, и скроет (съест), то обязан возместить в размере найденного остатка, кроме того следует высечь. Если остаток (съеденной скотины) найден в летнее время и мясо может испортиться, то следует заявлять (о находке) в течение 2-х суток и, если хозяин не найдется, то следует счесть мясо. В зимнее же время об остатке сведенного (волком) следует заявлять в течение месяца и, если хозяин не найдется, то (мясо можно) съесть.
50. Если кто найдет чью-либо какую-либо скотину, потонувшую в воде, и съест, не заявив об этом (народу), то заставьте его уплатить (возместить) мясо и кожу и высечь розгами.
51. Если чью-либо лошадь или какую-либо другую скотину посторонний человек давно спас, (жизнь) или посвятил божествам и если эта скотина падет, находясь (в стаде) у прежнего хозяина, то (труп павшей) должны взять тот хозяин, который посвятил (ее) или спас ей жизнь.
52. Если к чьему-нибудь скоту пристанет чужой скот, но незаметно для обоих владельцев, и уйдя (пастись), будет съеден волками или исчезнет «на ногах» (без вести), тогда оставить это без последствий. Если кто использует для езды быков или лошадей приставших, то пусть заплатит (?). Если кто, заведомо зная о скоте, приставшем (друг к другу) и не заявив об этом народу, приведет к себе вместе со стадом и потеряет их, то должен это возместить (хозяевам).
53. Если кто пожелает в чужое стадо отдать свой скот, то пусть сделает это, предварительно спросивши хозяина, и если скот присоединенный (к стаду) поведет за собою хозяйский скот и таким образом (тот) потеряется, то оба человека пусть розыскивают совместно. Если скот не будет найден, то человек, отдавший свой скот (в стадо), должен возместить половину (потерянного скота хозяину стада), если же он присоединил свой скот без спроса хозяина и если его скот уведет за собою хозяйский и потеряются, то пусть возместит целиком (владельцу стада весь потерянный скот).
54. Если кто, не спросясь владельца и не имея большого спешного дела, самовольно возьмет и использует для езды чье-либо животное и если владелец пожалуется, то (виновного) (следует) высечь и заставить заплатить за пользование, если-же кто, едучи по спешному делу, использует для передвижения, не спросясь хозяина, чьего-нибудь коня, быка и если хозяин пожалуется, то решить по разбору.
55. Если кто имеет скот зараженный («падающий от повальной болезни»), то пусть не приходит (не приближается) и не останавливается в кочевьях человека, имеющего не зараженный скот, или по соседству с богачем , поэтому если (такой человек) прикочует и от этого .произойдут несчастья, то пусть возмещает половину падшего скота. Если у кого заразится скот, то в тот же день следует донести об. этом ближайшим чиновникам сайтам, а те сайты пусть отведут для него особые кочевья.
56. Если кто, ловя (своего) коня, наедет (или столкнется) на чью-либо лошадь («адогосу»), следствием чего явится вывих или смерть (этой лошади), то пусть ловивший целиком возместит утрату.
57. Если какой-либо скот, бодаясь между собою или от какой-либо другой причины, падет, то хозяин павшего животного пусть возьмет половину, кожу и мясо также надлежит разделить. Если убьют друг друга «буха» (пороз) или «буура» (верблюд-производитель), то оставить это без последствий, если падет в драке жеребец, баран (производитель) или козел (производитель), то разделить (труп павшего) пополам.
58. Если в чьей-нибудь не загороженный или плохо загороженный хлеб зайдет чей-нибудь скот, поест и объевшись падет, то хозяин улеба должен это возместить. Сколько бы ни поел (зашедший) скот того хлеба, пусть не взыскивает с хозяина скота после потравы, если-хлеб или зарод сена не будет огорожен или будет иметь плохую заго-родь и если чей-нибудь скот зайдет и поест хлеб или сено, то пусть это считается неудачей хозяина. Если после «Покрова» какой-либо скот войдет в хлеб, имеющий указанную в законе замкнутую городьбу (находящийся в городьбе), то хозяин скота должен возместить (потраву). Независимо от того после или до «Покрова» через концы однобокой («половинчатой») городьбы войдет скот и поест (хлеб и сено), то оставить это без последствий. Если кто нарочито (пригонит) свой скот в неогороженный хлеб, и если при разборе (дела) будет выяснена точно (преднамеренность поступка), то хозяин скота должен уплатить половину съеденного, (помимо этого) надлежит еще высечь его розгами. Размер городьбы вокруг стога хлеба или сена должен быть: от стога в сторону одна сажень, концы жердей («деревьев») (толщиною) в четыре пальца, а длина (жердей) полсажени. Каждое прясло (звено) должно быть построено из семи жердей. Если чей-либо скот будет заходить в сено или хлеб загороженный не по правилам (иесо) и изувечится (и) пропадет, то хозяин городьбы пусть возместит половину (потери), сено же или хлеб, съеденное скотом, пусть пропадет.
59. Если какое-либо животное изувечится или пропадет («произойдет разрушение и убыток»), (попав) в яму, вырытую (с целью достать) тарбагана или лисицу или с другою какою-либо целью, то пусть возместит все (убытки) тот человек, который ее вырыл.
60. Если в чей-нибудь хлеб, обмолоченный на льду, зайдет скот, поскользнется на льду, упадет и издохнет, то пусть это останется без последствий, хлеб же съеденный скотиной пусть считается пропавшим.
61. Если кто накосит сено в безлесной местности и огородит его наружным окопом и если в этот окоп упадет и издохнет скотина, то хозяин сена пусть это возместит.
62. Повсеместно («во всех кочевьях») общественную «хлебную» поскотинную городьбу пусть строят из деревьев размеров, установленных в настоящем положении, и если в такую поскотину войдет скот и поест хлеб, то хозяин скота должен полностью возместит весь хлеб (который был съеден). Если скотина войдет (в хлеб) и сдохнет, то пусть (это) считается пропавшим.
63. Если кто без разрешения («не спросясь») сайтов или местных заслуживающих доверия лиц податного народа и стариков, не спросясь также владельца, придет на чей –-нибудь покос и выкосит чужое сено, то 2/3 выкошенного сена отдать владельцу покоса, а 1/3 отдать выкосившему. Съеденные «харчи» оставить без последствий.
64. Если кто возьмет жерди («дерево») на чьем-либо стойбище («боуца») или из городьбы у хлеба или сена сломает и сожжет, пусть (это) возместит, кроме того (виновного следует) высечь розгами.
65. Если кто приедет и слезет с коня у кого-нибудь во дворе и привяжет свою лошадь к «цахо» (два вкопанные в землю столба с поперечными перекладинами), «зарцана» (предназначенное для «арца» – молочные продукты) или к скотной городьбе и если от этого произойдет какое-нибудь несчастье с малыми детьми или с пьяным человеком или вообще (с кем) случится какое –-нибудь несчастье или увечье, то пусть все происшедшие от этого убытки берет на себя привязавший (эту) лошадь. Если несчастье произойдет с какой –-нибудь скотиной, то пусть возместит хозяин коня, убытки происшедшие от коня, привязанною к «церге» (коновязи), пусть остаются без последствий. Настоящее «церге» должно быть такое: от юрты отстоять на расстоянии 10-ти сажен, (вкопано) в землю должно быть глубоко на один аршин, от земли на верх (вышина) одна сажень, толщина (дерева) в конце одна четверть -вот примерно так должно быть сделано «церге» (коновязь). Убытки, происшедшие от «церге», (сделанного) хуже чем указано здесь, пусть в одной трети возместит человек, который имеет плохую коновязь. Примерное «цахо» должно быть таково: перекладина «цахо» от земли должна отстоять на расстоянии одной сажени. Если произойдет какое-нибудь несчастье от «цахо», (перекладина которого) ниже указанного здесь, то пусть половину (убытков) возместит хозяин «цахо», кто бы то ни был пусть не привязывают коней к «цахо», (концы) перекладины не должны высовываться (из столбов).
66. Если в чье-либо стадо войдет чья –-нибудь скотина, сдружится и будет пастись (вместе), а хозяин ее скажет хозяину стада, «эту мою скотину стереги вместе со своим скотом» и если тот на это ответит: «согласен, буду беречь» и после этого в случае, если скотина исчезнет, то (хозяин стада) в течение трех суток должен сообщить владельцу скота. Если же владелец (этот) находится далеко, то в тот же срок должно заявить ближайшему сайту, а также и на оду. Если он не сообщил владельцу скотины и не объявил ближайшему населению, то путь возместит (утраченную) скотину по достоинству, если же объявлял, то иска нет.
67. Если кто отдал на хранение по дружбе золото, серебро, вещи, товар или что (другое) и если взявший на хранение вещи потеряет их, то пусть возместит. Если кто отдаст на хранение своему другу скот и если скот этот потеряется, то оба человека пусть разыскивают его совместно и если не найдут, то пусть это считается неудачей владельца скота.
68. Если нечаянно вспыхнет огонь от шалаша охотников, пахарей, косцов, отаборившихся на дворе или в поле и сожжет имущество (владельца шалаша) и превратится в пожар (пал) и тем самым будет причинен убыток народу («многим живущим») и выяснится (будет доказано), что это произошло нечаянно, то хозяин огня должен возместить убытки, но если (пожар) возник по какой-либо иной причине во время дневок или ночевок или же от «хулерэ» назьма на стойбищах и на зимниках и если от этого произойдут убытки, то хозяин огня должен возместить полностью их. Если пожар возникнет в момент общественной расчистки покоса, то все убытки пусть возмещает весь народ, который сообща его чистил. Всякий кто «пустит» огонь и пожар не нечаянно, кто видя огонь и пожар не объявит об этом народу и кто несмотря на призыв не придет (тушить) – высечь ему спину.
69. Завидев человека, ставшего жертвой огня или воды, не бросайте, не вытащив и не оказав внимания. Всякий, кто это увидит, всеми способами должен оказать помощь и вытащить. В вознаграждение за спасение надлежит получить (от спасенного) коня. Если же будет не в силах оказать помощь, то следует объявить ближайшему насе-нию, а кто не будет обращать внимания, того сечь (по другому списку: «Если будет тянуть, но не сможет, то тотчас же пусть объявит поскорее ближайшему населению. При виде такого (тонущего и пр.) человека оставить его не выручив, не обратя внимания – запрещается (т. е. подлежит наказанию).
70. Пусть никто не роет ям в местностях, населеных бурятами, русскими или др. народностями, на расстоянии ближе 20-ти верст от пастбища, если же в ямы, вырытые ближе 20-ти верст (от пастбища), упадет и умрет (в них) кто-нибудь, то об этом следует донести в управление («дзурган»).Если же кто получит увечье, то хозяин ямы пусть пригласит («покажет») лекаря (лекарю) и костоправа. Если подохнет скотина, то пусть возместит (это целиком). Скрытые ямы рыть воспрещается, если же (кто) выроет и от этого призойдет какое несчастье, то следует заставить возместить (убытки) и высечь (виновному) спину.
    Если кто пожелает поставить самострел с силками («томоктай сагали») или скрытый самострел, то пусть ставит на расстоянии не ближе пяти верст от скотского пастбища, если же поставит ближе и под этот самострел попадет скотина или человек и случится несчастье или какие убытки, то хозяин самострела должен (их) возместить, кроме того спину его следует высечь розгами, за убытки же (несчастья), происшедшие от ям и самострелов, находящихся далее указанного выше расстояния, не нужно наказывать («не подлежит цаадзе»), но следует все (убытки) возместить.
71. Если взбесится собака или другое какое-нибудь домашнее животное, то владельцы, как только об этом узнают, сейчас же, не давая общаться с другими животными, должны убить, и на далеком расстоянии, вырыв законную яму, хорошенько зарыть, так чтобы запах нельзя было обонять. Если взбесившееся животное внезапно скроется, а владелец не будет об этом знать, то должен поскорее начать розыски. Должен объявить всему местному населению, если же зная (о бешенстве) своей собаки или др. домашнего животного тотчас не убьет (его), то пусть возмещает (причиненные убытки). Если кто услышит или увидит такое взбесившееся (животное), то каждый человек тотчас же должен привязать своих собак, а скот хорошенько стеречь.
72. Если чья жена без вины со стороны мужа покинет его и возвратится к своим родителям, то если мужние органы окажутся целыми (исправными), выпоров ей спину, следует вернуть к мужу, если же снова убежит к своим родителям, то сайты их обоих родов должны совместно разобрать дело и если со стороны не будет вины, то ту женщину следует высечь и вернуть опять к мужу.
73. Если кто увидит в какой-нибудь местности беглых и каторжан или узнает об их присутствии, то должен объявить сайту ближайшей местности, устроить облаву и поймать. Если в тот момент, когда будет ловить, беглый окажет неожиданное сопротивление, то следует его поймать, подстрелив из лука или ружья, на ноги и на руки надеть (ему) крепкие колодки, связать крепко на крепко и доставить ближайшему сайту; кто поймает таких беглых, то имеет по закону получить из управления («дзургана») 5 рублей награды. Если в кочевьях нашего ведомства окажутся (будут ходить) неизвестные иных ведомств люди без билета, то всякий увидевший их должен схватить и под караулом представить (препроводить) начальству.
74. Если кто будет жить с овдовевшей женой кого-нибудь из своих родственников, а потом задумает развестись, то в случае рождения мальчика, его должен взять муж (сожитель), а если родится девочка, то ее должна взягь мать.
75. Если кто в малолетстве своей дочери отдаст ее другому, сказав: «вскорми и возьми», то впоследствии, когда она выростет не нужно требовать ее обратно, а тот, кто ее вскормил, эту девицу обязан наравне со своими дочерьми воспитывать и, снарядив, выдать (замуж).
76. Если у кого случится кража и если украденное будет заключаться в крупном скоте или в большом имуществе («ихе – эдагурсон»), то нужно послать записку главному («ахалакчи»). Если местность находится далеко от главного, то нужно послать записку ближайшему сайту и тот сайт, снявши копию с записки и оставив ее у себя, подлинную должен представить главному. Если будут украдены овцы, козы или имущество равноценное, то поступать, руководствуясь правилами обысков, не отсылая записку.
77. Без билета от сайтов своего ведомства не следует людям наших 11 родов ходить в местности другого ведомства; тот сайт, который выдает билет, должен давать отпуск на (известный) срок и в определенную местность.
78. Если кто во время «помочи» или на других работах, производимых ради дружеской помощи, нечаянно потеряет, какой –-нибудь убыток потерпит – пусть будет его неудачей, но если произойдет какое-либо несчастье или убыток, возникший от ссоры хозяина работы или постороннего человека, то взыскать с зачинщика ссоры.
79. Если кто –-нибудь будет держать заряженное ружье или будет исправлять его и в это время невзначай («не зная и нечаянно произведет») произойдет выстрел, отчего случится несчастье и разрушение с человеком или с каким-либо предметом, то половину (убытков) пусть берет на себя хозяин ружья.
80. Если о чей-либо забор или городьбу или вкопанное дерево и тому подобное безразлично днем или ночью кто-либо, человек или скотина и проч., нечаянно (наткнется и от этого) произойдет убыток, то пусть это будет его (наехавшего) неудача.
81. Пусть никто не отдает вдолг лицам женского пола без ведома домовладельца какой бы то ни было товар. Если жене отдаст что-нибудь в долг и впоследствии оба, будучи не в состоянии расчитаться, затеют тяжбу, то (отдавшего в долг) высечь, а за отданную вещь заставить уплатить по стоимости.
82. На покосы, отведенные уртонам, постороннее население не должно загонять своего скота, а если загонят и если это будет табун лошадей, то заседлать коня (держатель уртона имеет право взять в пользование 1-го коня), а если окажется рогатый скот или овцы, то следует сообщить владельцу, чтобы он убрал свой скот, если же тот не будет обращать внимания, то из овец 1 овцу, из рогатого скота 1 голову пусть убьет и съест. Если в их (уртонских) кочевьях проживают посторонние люди, то если они живут согласно, то пусть остаются, а если этого не будет, то следует донести об этом в главный «дзурган».
83. Если кто воровски вытащит «морду» («корчагу – гур»), поставленную кем-либо для ловли рыб, то (виновного) высечь розгами и заставить заплатить за всю рыбу, какую он взял. Если в прорубь, сделанную для морды попадет скотина и погибнет, то пусть за это платит хозяин морды. Если скотина погибнет в проруби, выдолбленной для скота, то пусть это будет неудачей. Примерная ширина проруби должна быть 2 четверти, а длина без ограничения, если в такой проруби погибнет скотина, то пусть это будет неудачей ее владельца. Если же прорубь окажется шире указанного размера, то следует возместить (убытки).
84. Ховараки, а равно и простые податные люди, пусть никогда не играют в карты и тому подобные азартные игры на скот, товар и деньги, если кто, зная о существовании настоящего постановления, станет играть и проиграет какое-либо имущество, то ближайшие сайты должны проучить (виновных), высекши их розгами.
85. Лица в возрасте ниже 40 и старше 20 лет, если пожелают пить архи, то могут это делать лишь во время свадебных пиршеств, или по случаю нарочитого приезда к нему в гости «уруков» или прочих подобных обстоятельствах, в иных случаях, когда нет ни свадьбы, ни другого какого-либо предлога, пусть не пьют. Если кто будет пить, высечь согласно закону («по цаадзе»). Лица в возрасте старше 40 лет, хотя и могут пить, но понемногу и памятуя об исполнении своих дел и обязанностей. В возрасте же ниже 20 лет не должны пить.
86. Ховараки, простые податные и вообще кто бы то ни было пусть не играют в карты, лото, кости и вообще какие бы то ни было игры на деньги и друг друга пусть не обыгрывают. Если проигравшийся человек будет иметь скота менее 50 голов, то ближайшие сайты обязаны обоих (игравших) высечь, а проигранное заставить вернуть владельцу. Если должностные сайты, играя на деньги, проиграются на крупную сумму, и если дело дойдет до закона, то пусть дело решится после разбора у главных ноенов и в главных дзурганах.
87. Родовые сайты и должностные податные лица, когда будут представлять ясак («алба») ввиду того, что это является казной государевой, пусть не доставляют с податным человеком. Если должностной сайт, будучи сам дома и свободен, отправит ясак (алба), доверив его податному человеку и если тот эту казну потеряет, пусть всю потерянную казну возмещает должностной сайт из своего имущества, ввиду того, что нет правила поручать (доверять) (такие дела) податному человеку.
88. Если кто погонится за зверем, раненным им самим – же, но прежде чем догонит его, (зверя этого) убьет кто-нибудь другой и если «старый основной хозяин» (первоначально выстреливший) не будет согласен (отдать) и дело дойдет до судебного разбирательства, то «конечный» (выстреливший последним) в качестве приза («мерге») пусть возьмет 4 лапы, если это будет волк или лисица; если же это будет крупный зверь – «гуросон», то пусть берет настоящее «мерге» (приз целиком).
89. Если кто ограбит покойника, (возьмет) то, что оставлено для покойника или одежду, то такого человека доставить в управление («дзурган») при конвое.
    Для умершего человека коня не бить.
90. Всякий, кто в пути остановится на ночлег у кого-нибудь, то обязан все свои вещи отдать (на хранение) домохозяину, если домохозяин откажется их взять, то ночующий обязан сам окарауливать свои вещи. Если во время ночевки, при собственном присмотре (за вещами), исчезнет какая –-нибудь вещь, то до этого нет дела домохозяину, пустившему ночевать.
91. Пусть никто не загораживает насильно по своему произволу чужие (стойбища), загороженные под зимник или летник.
92. Два человека по устному соглашению пусть не «приращивают» долгов (устным путем не заключают сделки между собою об отдаче денег в рост). Если же они пожелают «приращивать», то пусть отдают в рост с ведома родовых сайтов (человека дающего в рост). Если родовых сайтов нет, то можно письменно с поручительством от надежного хорошего человека.
    Если устно «приращивалось» (закончилась сделка), а впоследствии не будут в состоянии расчитаться и благодаря этому возникнет тяжба, то того (ч) за то, что лживо, устно приращивая, обманывал, высечь розгами, а хозяину вещи (заимодавцу) отобрать и вернуть то, что он раньше отдал, но без прироста.
93. Никто из подданных не должен биться об заклад (вступать в пари), если же будет биться об заклад, то проучить по закону и кто выиграет, то взятое отобрать и возвратить владельцу. Если будут биться об заклад на конских бегах, то следует это делить, предварительно сообщив об этом родовому сайту.
94. Все должностные сайты при разборе долговых тяжебных дел пусть за неимением чем заплатить не присуждают отдать коня или дойную корову, если известно, что они принадлежат другому человеку.
95. Пусть никто не ставит самострелов в то время, когда земля еще черная (пока не выпал снег или уже стаял). Если что случится, то пусть (поставивший) возместит целиком и (кроме того) должен быть высечен розгами («секи спину поставившего»).
    До стаивания снега все самострелы нужно развязать и убрать.
96. Если падет конь, привязанный вместе с другим конями, принадлежащими кому бы то ни было, то все те лица, которые связали вместе своих лошадей, все совместно должны выместить половину потери.
97. В какой бы то ни было местности лиц, заболевших заразительною болезнью, отличною от всех остальных болезней, не смешивать с другими, нужно указать им особую местность для проживания («заставить жить на особо отведенном месте»).
    В жилище таких людей пусть никто посторонний не заходит. Больных людей не следует допускать в среду здорового населения. Не должно смешивать вместе чашки (посуду), одежду, седла и потники и пр. вещи. Следует пользовать (больных) хорошими и заслуживающими доверия лекарями и только спустя 6 месяцев после того, когда лекарь (эмчи) скажет, что больной выздоровел, следует показать его настоящему известному всему народу лекарю и если он скажет «нет препятствий», то, сообщив предварительно местному сайту, можно возвратить его в общество (к совместной жизни).
98. В тех случаях, когда приходится брать или отдавать друг от друга сено, размер образцовой (примерной) копны должен быть таков: 4 сажени у основания в окружности на следующее утро после того, как сено было сложено в копны и 2 сажени по верху так, чтоб концы перекинутой через нее веревки касались земли.
    Если не будут в состоянии взять друг от друга копнами и пожелают взять санями, то примерная величина взятого воза должна быть следующая: шириною – 1 сажень, задний конец бастрика от поперечной перекладины саней должен отстоять на 1 сажень, передний конец бастрика от земли должен отстоять на 2 аршина. Навьючив такие сан и и считая их за 5 копен, можно брать друг от друга.
99. Если кто возьмет от другого деньги или скотину или товар (по другому списку «вещи») или что другое с обязательством возвратить непременно деньгами, и если не уплатит деньгами, а скажет: «бери товаром или скотом», то, оценив скот по расценке, установленной на тот год 11 родами, пусть (должник) отдаст заимодавцу (скот) по 3/4 оценочной стоимости, а 1/4 пусть считается его неудачей («владельца скота»).
    Если будет выплачивать товаром или чем другим, но только не деньгами, поступить применительно указанному (выше) примеру.
100. Девицу, оставившую мужа и вернувшуюся к родителям, пусть родители или родственники по своему усмотрению выдают снова замуж. Если же они вернулась потому лишь, что муж (сам) покинул ее, или же развелась и вернулась по случаю смерти (?) или каких-либо других несчастий, то та девица пусть сама располагает собою и выходит замуж сама, за кого пожелает.
101. Если девица, взятая у других на воспитание и выданная замуж, покинет своего мужа и вернется,то родители, воспитавшие ее, или родственники пусть по своему усмотрению выдадут замуж. Если же она вернется, будучи оставлена мужем или развелась по случаю смерти или какого-либо несчастия, то пусть та девица сама располагает собою и решает: выходить ли ей замуж за другого, оставаться ли у воспитавших ее родителей, или же уйти к кровным своим родителям.
102. Если два тяжущчхся мгжду собою человека, не явившись к ближайшим сайтам и не получивши решения тяжбы, обратятся к главным нойонам и дзургану, то таковым высечь спину розгами. Должностные сайты пусть не отказываются от разбора тяжебных дел населения своей местности и пусть не отсылают («не указывают») к нойонам и в дзурган.
     Если местный сайт по правилам закона не в состоянии будет разобрать тяжбу (по другому списку: «по незнанию правил закона»), то пусть привлечет в качестве товарищей сайтов, проживающих поблизости и вместе с ними разбирает (дело) и решит. Если обратятся с тяжбой (с тяжебным делом) и несмотря на то, что дело это будет простым, сайт не примет его к разбору и не обратит внимания, то таких сайтов привлечь к законной (ответственности) для внушения.
     Если какой-либо тяжущийся человек заявит, что он недоволен решением сайта и поэтому обратится в высшие (инстанции) к ноенам и в дзурган, то такового насильно не схватывать и не решать (не вы-выносить окончательно решения?). Не если он заявит, что он не подчинится данному суду («зарго» – колмыцкий термин, как попал?) и, якобы, отправится в высшие инстанции, но не пойдет и будет обманывать (хитрить), то в таком случае сайты, разбиравшие его дело, пусть скажут: «если ты желаешь обратиться к высшей инстанции, то отправляйся», если же, несмотря на это, будет еще обманывать и не отправится, то совместно с ближайшими сайтами, схватив его, на основании закона вынести решение.
103. Всякий, кто имеет покос, полученный с согласия общества или выспрошенный от главных ноенов, пусть хорошенько загородит его. Если он хорошенько не загородит, или если даже и загородит, но концы городьбы упрет (сведет) в воду (к воде), в лес, в гору, в скалу, в камень и если через концы городьбы войдет (в покос) скот, то такой скот задерживать не следует. Если владелец местности («нитух») пожелает загородить свои земли («нитух»), то пусть сам хорошенько охраняет их.
104. Если кто откроет ворота городьбы, поставленной кем-либо на своем стойбище («боуца») или в кочевье («нитук») для пастьбы скота и телят («телятник»)или вокруг покоса и пашни, выедет, не закрыв, отчего скот, находившийся в той городьбе уйдет и будет съеден волками или потеряется, а равно в хлеб или покос (сено) войдет скот, съест или потопчет, то заставить возместить (убытки) того человека, который открыл (оставил открытыми) ворота и высечь спину розгами.
105. Если кто-либо прийдет с тяжбой или с жалобой, то должностной сайт, если в этом году решил не делать судебного разбора дел и налагать наказаний, то пусть не говорит, что имеет запрет («цеер-тей») от шаманов и шаманок. Если так скажет, то такой сайт будет подвергнут взысканию («торгоуле») .
106. Если кто за плату наймется к кому-нибудь (в (работники), но раньше условленного срока, поссорившись с хозяином («нарушив согласие») пожелает получить рассчет через суд, то пусть уходит, рассчитавшись помесячно. Примерный рассчет по месяцам таков: в какую цену было условлено, половину этой цены отнести на работы в летнюю страду (на время косьбы и жатвы), а другую половину отнести на остальное нестрадное время.
107. Если кто приедет к кому-нибудь в гости с предложением дружбы («тала»), имея потребность в хорошом рысистом («ердемту») коне, верблюде или в чем другом и если тот отдавший выпрошенное (просимое) в свою очередь впоследствии поедет к нему в гости, а тот взявший что-либо человек отопрется и будет приводить всевозможные отговорки, в виду чего отдавший человек, ища свое имущество, обратиться с жалобой в суд («цаадза»), то следует заставить взявшего человека возместить все, что им взято, а за то, что он отпирался и обманывал, буде это человек податного звания, высечь ему розгами спину, если же это был человек из числа сайтов и таким образом обманывал, то заставить его возместить взятое и заставить дать законный «штраф» в пользу народа.
108. Если два человека обыкновенно ездили друг к другу в гости и во время таких посещений один из них без просьбы со стороны другого отдаст в качестве подарка (подарит) коня, верблюда или что другое и впоследствии, когда тот, кто подарил, поедет в гости к другому, и если тот ему скажет: «я, мол, от тебя ничего не просил, но ты подарил мне сам, а потому ничего (взамен) не проси» и вообще если не будет под разными отговорками отдаривать, то непременно следует отобрать то, что было подарено и возвратить (дарившему).
109. Если кто, заявляя, что он имеет билет или письмо от главных ноенов или от местных сайтов или же устный наказ («дзакия») и разрешение («дзарлик»), будет где-бы то ни было ездить, обманывая (народ), то такого человека следует задержать и представить ближайшему сайту, а тот сайт, выяснив всякие его похождения, при письме должен препроводить «ноенам» и в «дзурган».
110. Если во время облавы, стрела, пущенная кем-либо по зверю, выйдя из руки, нечаянно заденет человека или что другое и причинит рану или произведет какой-либо убыток, то половину убытка пусть возместит владелец стрелы (стрелявший), но если стрела, выйдя из руки, попадет во что-нибудь на пути, отскочит и попадет в другое животное и причинит ему вред, то 1/3 убытков пусть возместит владелец стрелы.
111. Если два человека заключат какую-либо торговую сделку, то пусть потом от этого не отказываются (отрекаются).
112. Если понадобится выдать за долги головой на работу какого-нибудь человека, то следует отдавать такового в возрасте от 18 до 45 лет, с его собственной одеждой, с условием платить ему по 25 руб. в год, а если отданный будет пользоваться одеждой от хозяина, то при рассчете должен взятую одежду вернуть обратно хозяину, а за работу (получить) 20 рублей. Если понадобится отдать в работу за долги человека старше или моложе указанного возраста, то следует отдать его, произведя расценку (работоспособности), сообразно его (физической) силе.
113. Если понадобится отдать на исправление вороватого человека сайтам или другим каким лицам, то если (отдаваемый) человек будет в возрасте от 18 до 45, то отдавать его на работу при собственной одежде за 20 рублей в год. Бели одежда будет от того, кто даст работу, то пусть работает за 15 рублей. Если (отдаваемый) будет в возрасте моложе или старше указанных, то расценку производить сообразно его физической силе.
114. Если кто будет выдан головою за долги или за воровство, то пусть добровольно договорятся между собою – работодатель и работающий о том, работать ли с женой и с детьми или нет, за плату или безплатно.
115. Если к чьему-либо скоту присоединится одинокий («еджил боруу») конь или вол, то следует в течение семи суток, не употребляя на работу, хорошенько объявить народу, и если не отыщется владелец, то поймать и употребить в работу. Если со дня употребления в течение семи суток не отыщется хозяин, то следует послать «записку» ближайшим сайтам. Если потеряет ту скотину, о которой объявлял, то впоследствии должен возместить это владельцу, а тот сайт, который получил «записку», в течение 2-х месяцев должен снять копию с записки и представить ноенам и в «дзурган» (по начальству). Если присоединится («пришатается») кобыла, корова или верблюдица и ожеребится или отелится (родят), то приплод пусть возьмет человек. объявивший (тот кто объявлял о приставшей кобыле или корове), если объявленная скотина падет, то следует сохранить меченое ухо («им»), тавро, кожу, гриву, хвост и рога. Если в течение трех лет будет тщетно объявлять (о приставшем скоте) и если хозяин все-таки не отыщется, то пусть объявивший человек возьмет скотину себе.
116. Пусть должностные лица и сайты не отдают за плату (в аренду) вола, коня и дойную корову; если же пожелают отдать (в пользование), то пусть поступают по совести (оба). Если кто, не обращая внимания на настоящий устав («еб – хеб»), будет отдавать (в аренду) за плату, то эта плата за коня и вола и молоко от коровы пусть у сайтов пропадает даром. Сверх того раньше взысканную плату надлежит целиком возвратить. Податные лица, имеющие крупного скота более ста (голов), пусть не отдают за плату (в аренду) коня, вола и корову, а если отдадут за плату, то плату за коня и вола и (использованное) молоко от коговы считать не подлежащими уплате. Лица, имеющие скота менее указанного количества, пусть не отдают коня, вола и корову за плату выше 3-х рублей за голову.
     Подписи: Надворного советника тайши Галсан Мардаина, Коллежского ассесора тайши Павла Дорджижабуна и 37 зайсанов и почетных родовичей.

Указатель
к положению 1808 года по устройству управления и суда хоринских 11-ти родов.

1 Об оскорблении словами и действием Статьи:
1, 2, 3, 4, 5,
О причинении увечий и повреждений во время ссор 6, 7, 8, и 38.
2 9 и 10.
3 О поведении пьяных людей 11.
4 О сватовстве обычном и сватовстве-анда (взаимном) 12, 13, 14 и 28.
5 О ссорах между супругами и о разводе 15, 88, 116, 117.
6 О содержании родителей, младших братьев и о
женитьбе младшего брата
27,29.
7 О помощи добровольно оказываемой при поимке
скота и лошадей 16, 17, 18, 19, 26, 94.
8 О добровольном хранении и об утрате чужого имущества 20, 83.
9 О вознаграждении приглашаемым ламам-учителям, лекарям, шаманам и шаманкам 21, 41, 42, 43.
10 Об охоте (о вознаграждении убытков, причиненных во
время артельной охоты) и о вознаграждении (за увечья полученные) на работе по выучке домашних животных и оборудовании колющего и режущего оружия

22, 23, 24.
11 О несчастных случаях во время езды с ундалой, от нечаянных выстрелов и от городьбы
25, 95, 96.
12 О несчастных случаях и убытках, причиненных вследствие нарочитого испуга и игр
34, 40.
13 Относительно убытков и прибылей облавщиков, гостей, охотников и путешественников
36, 37, 104, 106, 126.
14 Относительно расходов, сопряженных с празднествами в дацанах, на обонах и свадебных пиршествах
44, 45.
15 Об убытках, причиненных связанными вместе лошадьми 112.
16 О смерти посвященного скота 67.
17 О причинении увечья или смерти скоту человеком или животным
72, 73.
18 О приставшем скоте, о пользовании рабочим скотом и об отдаче скота на выкорм
68, 69, 70, 82, 131.
19 О выморочном имуществе 30
20 Об усыновлении и передаче во владение имущества 31, 90.
21 Об отдаче на воспитание детей
39.
22 О долговых обязательствах и торговле 46, 48, 49, 97, 108,
110, 115, 127, 128, 130.
23 О взаимных подарках и взаимной дружбе 122, 123, 124.
24 О пользовании наемным трудом 35, 122.
25 О пользовании на совесть трудом, рабочим скотом и дойными коровами
47, 132.
26 О розыске краденного и о расследовании краж 33, 50-59, 62, 92, 99,
129, 130.
27 О поимке и охране воров, беглых, обманщиков 60, 89, 125.
28 Об отлучке на дальнее расстояние (и о получении билетов)
23.
29 Об ограблении трупов умерших 105.
30 О прелюбодеянии с чужими женами 31.
31 О сплетнях и лжи 63.
32 Об игре в карты, пьянстве, пари 101, 102, 109.
33 О находках в степи 64-66.
34 О зараженном скоте собаках и людях 71, 87, 113.
35 О сенокосных угодьях, пашнях, городьбе поскотин и усадьбах (боца) 74-80, 98, 107,
119, 120.
36 О коновязях и „цахо“
81.
37 О взаимном одалживании сена копнами и санями 114.
38 О доставлении казенных албо и обществ, сборов 103.
39 О несчастных случаях от огня и воды 84,85
40 Об устройстве ям, самострелов и прорубей 86, 99, 111
41 О разборах тяжб 118, 121.

7.

1817 декабря, 18 дня, приговор.
В Указе Удинского Суда прошлого 1812 года апреля 5 дня за № 1528 на имя Его высокородия господина тайши 7-го ранга Галсан Мордаин‘а написано: сайтов у 11-ти родов много, при решении же земским судом разных дел, когда обращаются к степным сайтам с законными требованиями, (последние ответа) не дают; вечно говорят, что (они ничего) не знают. Если-же посмотреть на Конторских депутатов, то оказывается, что дела подписываются всякими сайтами. Чтобы прекратить (это в будущем), пусть кроме родовых глав («ахалакчи») будет еще по 1-му сайту на каждые 200 душ, а в Конторе пусть находятся по очереди 6 депутатов в течение трехгодичного срока (службы). Остальных лишних сайтов сократить. Это постановление Земского Суда Губернским Правительством было утверждено.
1 ст. Согласно этому постановлению («токтогол») должно быть 6 (конторских) депутатов от 11 родов (выбираемых) на три года и чередующихся между собою, но главный ноен (разумеется главный тайша) и тушеметы, посоветовавшись между собою, могут наиболее способных переизбрать снова, для обслуживания их те из 11 родов, которые не дали депутатов, пусть доставят по хорошему рабочему одинокому человеку (для службы в качестве вестового), этим те роды будут считаться отбывшими свою очередь. Все 6 депутатов отбывают свою недельную очередь, чередуясь по одному. По общенародным делам каждый депутат должен обязательно ехать. Когда (случится), что все депутаты выехали по делам, тогда должны ехать (кто-либо) из степных сайтов. Депутат, отбывающий свою недельную очередь, обязан докладывать главному тайше о всех делах, какие будут в Конторе. Все 6 депутатов пусть, уезжая по делам, все тестером пусть не оставляют конторы – обязательно один из них должен оставаться при конторе. 9 – Хоринских мирских изб с подведомственным народом все 6 депутатов пусть поделят между собою на участки и если возникнет дело среди подведомственного населения, пусть каждый выезжает в свой (участок).
Депутат, у которого никаких дел не случится, пусть останется при конторе, если-же будет какое дело, то пусть едет к порученному ему населению и решает (возникшие среди него) дела. Эти 6 депутатов при своих поездках по делам пусть берут из среды своего населения одного писца, во время таких поездок (разъездов) пищевое довольствие получают от виновных, если дела будут тяжебные. Подробные счета о всех расходах, которые понесет депутат во время служебных поездок, в случаях падежа коня или от др. несчастий, (потерпевший, понесший убыток) депутат представит на зимней ярмарке Главному тайше и другим сайтам там, и должно быть решено.
В случаях служебных разъездов по Указу свыше довольствие депутаты плучают от своего подведомственного населения.
2 ст. Во время суглана по важным делам Главный тайша, 2-й 3-й, 4-й тайши и проч. родовые «теригуу-сайты» получают деньги от казначея на пищу, которую должны покупать возможно дешевле.
3 ст. Относительно пищевого довольствия шести депутатов (следует придерживаться) такого порядка: каждые 2 рода содержат одного депутата, 6 депутатов (следовательно) будут содержаться 12-ю родами, остальные 2 рода должны содержать 2-х монгольских писарей.
4 ст. Когда главный тайша в конторе, то казначей должен находиться при нем-же. Главный тайша питается из денег, выдаваемых ему казначеем, а казначей кормится при нем, (оба) они должны быть бережливы.
5 ст. Если нужно будет сделать сбор на разные общественные расходы 11 родов, все обстоятельства должны быть подробно изложены и по сему случаю должен быть собран суглан из главных ноенов,депутатов и др. сайтов, который обсуждает для какой надобности и сколько с души следует собрать денег, (затем) нужно составить приговор, подписать его всем сайтам и после того разослать родовым захиракчи. За-хиракчи-же должны вытребовать деньги, представить в контору и сдать при сопроводительной бумаге и по засвидетельствовании казначею.
6 ст. Казначей 11-ти родов выбирается на год. Его обязанность вести засвидетельствованную книгу, выданную из конторы, в одной вести (запись) отправляемых казеннных податей, в другой внутренние свои народные расходы. После окончания сугланов, казначей должен представить главному тайше и депутатам отчетность и, в случае согласия по проверке кассы, сдать деньги. До следующего годового съезда общественные деньги отдать на храаение состоятельному и хорошему человеку.
7 ст. Кроме 2-х книг казначея, т. к. мелкие расходы уплачивались из основного сбора с 155 сакса, то попрежнему всякие расходные документы и разверстываемые на народ расходы будут оплачиваться путем разложения по саксанам.
8 ст. Расходы казначея по 2-м книгам, а также отчеты по сбору с народа должны представляться на ревизию главн. депутатам, ноенам и проч. сайтам, которые свидетельствуют (их) после (надлежащей) поверки. Недостачу тотчас-же следует пополнить из имущества казначея.
9 ст. Казначей на нужды надежного монгольского бичечи в счет мирских сборов покупает канцелярские принадлежности, которые запирает в народный (мирской) сундук и берет оттуда их по мере надобности. А секретарь главного тайши, если захочет взять на себя доставку канцелярских принадлежностей для нужд главного тайши, то пусть покупает сам, если не хочет, то пусть заботится об этом казначей.
10 ст. В каждом роде должно быть по 1-му сайту и кроме того на каждые 200 душ населения еще 1 сайт. А так как в каждом роде есть свои подводы уртоны, то должно быть еще по одному лишнему сайту (повидимому, для заведывания этими подводами). Кроме этого на каждые 50 человек должны быть пятидесятники (это было и у Иркутских бурят), на их обязанности возлагается составление ведомостей посева, сборов хлеба, распашки залежей, выдача и пополнение запасов в хлебозапасных магазинах, заботы о привитии оспы непривитым детям, сведения относительно выкошенного сена, относительно количества скота и пр. ведомости, составляемые в установленные сроки и представляемые по принадлежности своим сайтам. В случае возникновения каких-нибудь общественных нужд эти пятидесятники с подведомственным им населением обсуждают эти вопросы и выполняют решения, (а также) приводят в исполнение и решения своих сайтов.
11 ст. В Онинской конторе и в родовых домах 11 родов на общественные деньги вина пусть не пьют, если-же кто из сайтов вздумает пигь наказать его в законном порядке, а истраченные на вино деньги заставить уплатить. Ни в коем случае вина не пить.
12 ст. Во время албанного суглана 11 родов, во время Онинской ярмарки должны быть назначаемы указом главн. тайши 2 надежных сайта для надзоре за тем, чтобы собравшийся народ не пил вина, не играл в карты не делал безпорядков, а также для того, чтобы разбирать все возникшие на этой почве споры. До конца съезда они должны повсеместно обходить и если увидят нарушителей порядка представлять таковых в контору.
13 ст. Тайши, родовые и мирских изб сайты, созываемые на съезды конторой, пусть не опаздывают ни надень, ни на час, в противном случае там-же решат, каким образом следует наказать сообразно степени виновности опоздавшего.
14 ст. Установленные положением в 11 родах сайты 9 мирских изб со своими бичечами пусть не оставляют, уезжая на свадьбы и пиршества, своих мирских изб. Пусть не разъезжают (вообще?)
Все мирские дела пусть хранят, как постановлено, в русских избах, а в бурятских юртах пусть не держат. В случае утраты мирских дел в бурятских юртах или в помещениях не русских виновный сайт со своим бичечей подвергается законному наказанию.
15 ст. Расходы по продовольствию, снабжению одеждой и прочие расходы учеников Онинской школы должны удовлетворяться неукоснительно родовым обществом по принадлежности. Только содержание каморника должно быть на средства всех 11 родов.
Мы обязуемся их зимнюю и летнюю одежду, обувь, штаны изготовлять красиво и хорошо. Так, чтобы начальству было приятно видеть.
16 ст. Чтобы (можно было) держать в чистоте и (было) кому топить, окарауливать амбары и пр. казенное имущество будем содержать 2-х каморникоа, а для арестного помещения 1-го тюремщика по годовому найму, все расходы по этому возлагаются на народ.
17 ст. Для секретаря главн. тайши, для его толмачей и рассыльных, а также для конторских депутатов, казначея, каморников, рассыльных, отводятся покосы из общественных угодьев вблизи конторы.
18 ст. Так как у главного тайши много разных дел и т. к. в конторе для ее обслуживания одного рассыльного не достаточно, то при главном тайше по годовому найму должен быть 1 рассыльный и при конторе 2, содержащихся на счет народа.
19 ст. На Курбе, на Зырилее построить на народные деньги по 1-му карбасу, на Уде и на Кудуне паромы ставить нельзя, т. к. это было бы очень рискованно, непременно нужно ставить карбас, который построить на народные деньги.
20 ст. В 14 родовых управлениях 11-ти родов один сайт, один казначей, один бичечи и 2 повара должны довольствоваться на народные средства. Второй позар довольствуется потому, что он несет обязанности ямщика, во время-же суглана сайты 200 душ пусть от своего народа довольствуются по принадлежности, по своим личным делам под разными предлогами пусть не задерживаются и своему народу расходов тем лишних не причиняют. А податные люди в положенный срок пусть представляют своим сайтам все сборы.
21 ст. В 14 родов, управл. 11 родов будем иметь по I казначею.
22 ст. 2-й, 3-й и 4 тайши, а также Агинский захиракчи дзайсан Мохугин во время Онинского суглана со своими товарищами (спутниками) должны довольствоваться на общественные суммы, получаемые от казначея, кушать должны бережливо.
Следуют подписи: Хоринского Главного Тайши Титулярного советника Дымбил Галсанов‘а, 3-го тайши, 4 тайши-Агинского захиракчи и др., всего свыше 40 подписей.

8.

1818 года мая половина месяца… числа в Конторе Хоринских 11 родов тайши, родовые старейшины («теригуу») и все сайты, а так же нижеподписавшиеся сайты 12-ти мирских изб («изб-собраний-цогла-гарун гер») с лучшими («эрхем») податными людьми, ввиду того, что у нас нет русских писарей («бичечи») и переводчиков, съехавшись на настоящее всеобщее собрание («цуглогар») в ответ на пункты печатных указов Удинского Земского Суда от 22-го марта и 30-го за №№ 3475,3709, где имеется (в свою очередь) ссылка на указ Иркутского Губернского правительства, и справившись по каждой отдельной статье требования в старых указах и документах, хранящихся в нашей конторе, а также сообразуясь с нашими обычаями, которые, по устным преданиям, существуют еще с ранних времен, (постановили) доложить:
1) На вопрос, какое управление имели Хоринские буряты с ранних времен (до настоящего времени), сообщаем, – относительно внутреннего управления Хоринских родов изложенного письменно уложения нет, но, кажется, что родовые сайты и главные тайши изстари разбирали и решали дела устно между податными относительно взаимного отдаривания скотом по случаю заключения брачных договоров («урук элиген‘у хогоромца»), воровства, ссор, раздоров между супругами и касательно разных обид, согласно установившихся среди нас обычаев.
Еще раньше, по предложению Удинской Провинциальной Канцелярии нашим прежнии главным тайшей Дамбо-Дугар Ринчино, (вторым тайшей) Юмцерен Ванчигун, депутатом Гомбо Ольборийн, совместно со всеми родовыми сайтами составлено в 1781 году июля 10-го дня «токтогол» под названием «худуген-уложение» и представлено оное на монгольском языке в Провинциальное учреждение. На основании того монгольского уложения мы жили, но потом в 1808 г. к прежнему положению пребавлены были еще несколько стетей, этим уложением мы в настоящее время и управляемся.
2) На вопрос, в каком порядке указанные в предыдущей статье дела решались прежде и насколько теперь по сравнению с прежним временем изменились обычаи и (условия) жизни? имеем ответить – хотя нет резко заметных новых изменений в жизни, но имея ввиду народные обычаи (быт) и законы настоящего времени, является потребность прибавить нескоиько статей к выше указанному положению (т. е. 1808 года).
3) Все внутренние наши сборы на дороги, мосты, перевозы, на содержание домов собрания при конторе и пр. собираются нами 1 раз в год, в таком порядке, что до начала представления «албо» главные и пр. тайши с родовыми сайтами съезжаются и (предварительно) намечают (исчисляют), на какие расходы и сколько денег следует собрать с народа, составляют приговор («цагласии ии хигет») (русское слово – согласие), разверстывают по каждому роду, подушно на все состоятельное население и собравши с народа (таким образом) деньги, вносят в контору, а контора вносит (вписывает) эти деньги в шнуровую книгу («хинийге» с печатями) и выдает деньги, кому и за что стедует, заставив получателя расписаться, затем книгу контора для отчетности представляет в Земский Суд.
4) Что касается пределов ведения Тайшей, имеем изложить (ниже) следующее.
В патенте, пожалованном из Москвы в 1729 году июля 4 дня на имя первого (Хоринского) тайши Шодо повелено так «с того Шодо, а также с его кровных родственников и сыновей, не только в нашу казну не требовать податей, но в виду пожалования Нашим императорским величеством выплачивать нашему верному тайше Шодо по 20 руб. жалования ежегодно из нашей Государевой казны».
Тот Шодо и его дети (потомки) будут считаться («ходить») отныне за Нашим Величеством (так сказано в патенте). С того патента прилагается копия.
Кроме того, в выданном от Саввы Владиславовича графа Иллирийского в 1828 году июля 30 дня патенте, еще в бытность того тайши Шодо в чине зайсана, сказано: «названный зайсан имеет малолетнего сына и ради службы отца (этого мальчика) зайсана Шодо, как только исполнится совершеннолетие, не записывайте в податные («албан – дор»)
После смерти того тайши Шодо сын его Ринце указом от 1732 года февраля 25 дня за № 469 утвержден тайшей, после его смерти сын его Джанцан указом пограничного Комиссарства от 1765 года за № 952 поставлен тайшей, после же его смерти младший брат Джан-цана Дамба Ринцеин тоже указом пограничного Комиссарства («3ургана») 1768 года декабря 4-го дня за № 373 поставлен тайшей, но тайша Ринцено умер бездетным.
А происхождение второго тайши таково. В указе Иркут. провинциальной канцелярии 1732 года 19-го июля за № 363 на имя Харганайского рода Олбори Тоджийну написано: «Ныне в 1732 г. июля 15 дня (ведения) тайши хоринских бурятских 11-ти родов Ринце Шо-доина зайсанги Саглай Ширену (ее «Шерену») с другими людьми от всех 11 родов подали прошение в Иркутскую провинциальную канцелярию, в коем (в свою очередь говорится) – изложено: «в прошлом 1728 году указом почившего в нирвану его величества императора удостоился получить чин тайши (зайсан, по др. сведениям – простой охотник») Галзотского рода Шодо Больторогун, на каковое звание получил патент за (казенной) печатью из Московской Государственной Коллегии. Этот тайша скончался в 1730 году. Сын его, называвшийся Ринце Шодоин, сделался вместо него тайшею, но он малолетен, поэтому то в июне месяце сего 1732 года (представители) 11 родов, собравшись и обсудив, решили обратиться с прошением к ея императорскому реличеству, а обстоятельства этого таковы: „Тебя зайсана Харганатско-го рода Олбори Тоджийна постановили избрать вторым тайшей среди 11 родов, ты хороший человек и способен решать, как следует, всякие дела ея императорского величества, (но) т. к. ты сделался тайшей нынче, когда провозглашенный («объявленный») тайша Ринце – малолетен и еще не разумен, то указом его величества тебя Олбори Таджийна надлежит сделать над ним (нами) вторым тайшей, о чем известно всем, и ради этого то испрашивается указ его императорского величества» поэтому ныне июля 18-го дня 1732 года, по указу его императорского величества» постановлено Иркутской провинциальной канцелярией. «Зайсанги 11-ти родов (ведения) тайши Ринце Шодоина из Галзотского рода, – Саглай Ширену с товарищами по просьбе всего народа, постановили быть тебе Харганатского рода зайсангу Олбори Таджийну вторым тайшей среди 11-ти родов при тайше (главном) Ринце. А в указе на этот чин, который должен быть выдан из Иркутской провинциальной канцелярии, надлежит написать так: «ты, Олбори указом его величества поставлен 2-м тайшей среди 11-ти родов, поэтому, ты, Олбори, ея императорскому величеству должен служить верой и правдой и ежели случатся какие пограничные дела (нападение), то должен оказывать защиту, а своих родственников и народ, тебе подчиненный, должен поощрять и понуждать к безнедоимочному взносу податей, о всяких-же случаях безпорядков у монголов должен подробно и не скрывая доносить, а если что услышишь, то тотчас-же, не прибавляя, а так, как есть, должен сообщить властям, поставленным по указу (законным властям).
Того ради, согласно указам его императорского величества, ты можешь расчитывать получить жалование.
Для сообщения выдержек из настоящего постановления отправить указ его величества господину бригадиру Селенгинскому Коменданту Бухгольду, в нем приказать, чтобы он сообщил «тебе вновь поставленному тайше Олбори Таджийну из казны его величества жалование не выдавать, так как в инструкции, данной по указу его императорского величества из Коллегии на имя Статского Советника Иркутского Вице-губернатора Алексея Ивановича Жолобова, говорится (повелевается) выдавать жалование трем тайшам, участвовавшим в проведении Китайской границы и в числе этих трех находится названный выше Ринце, кроме же этих трех тайшей, тебе Олборину, жалование выдавать не следует».
Когда он состарился, сын его Дорджижап Олборин указом пограничного комиссарства 1755 г. марта 30 дня за № 238 утвержден вторым тайшей, а на его место зайсан Павел Дорджижабун по указу Иркутского Наместничьего управления от 1786 г. апреля 30 дня за № 3390 сделался тайшею. Когда же состарился и этот (тайша), сын его Бадма Павлун, указом Иркутского губернского правительства от 1815 г. марта 13 дня за № 3580 поставлен был вторым (хоринским) тайшей.
Происхождение третьего тайши таково. Сын зайсана Харганатского рода Юмцерен Ванчигун указом пограничного Комиссарства от 1769 года ноября 4-го дня за № 326 был сделан зайсаном. В указе, выданном этому Юмцерену от Иркутской Губенской канцелярии в 1771 году сентября 28 дня, было написано, что зайсанги, шуленги, засаулы – Хоринских 11 родов (ведения) тайши Дамба Ринце‘ева много раз писали прошения, в коих ходатайствовали, что так как в каждом роде их (количество) податного народа умножилось, а кочевья обширны, между тем в настоящее время у 11 родов имеется только один главный тайша Ринце‘ев, а также ввиду того, что государевой службой и податями («алба-доимха») пренебрегать невозможно, то генерал-поручик губернатор Бриль в своем указе (приказал), что впредь до особого распоряжения Ванчигун с зайсаном Галзотского рода Сондол‘ом и лучшие из зайсангов пусть решают тайшинские дела. Когда-же состарился этот Ванчигун, сын его Цыбек Юмцерено указом от Иркутского Наместнического Управления 1793 года февраля 1-го дня за № 465 утвержден действительным тайшей, после его смерти Цеден Цебегун указом Иркутского Губернского правительства от 1809 года февраля 23 дня утвержден в этой же должности тайши; также зайсан Михзйла Бато-хоин указом пограничного Комиссарства 1759 года февраля 17 дня за № 89 сделан исправляющим обязанности тайши; относительно же утверждения действительным тайшей, вероятно, будет сообщено нами своевременно.
После него зайсан Дельгер Мардаин, указом Иркутского Наместнического правления от 1793 года февраля 1-го дня за № 466 утвержден тайшей, а после его смерти родной младший брат его Галсан Мардаин сделался тайшей, а на его место сын его Дымбил Галсанов был утвержден главным тайшей. Из всех этих обстоятельств яв.тзует, что самый ранний и первый тайша, именуемый Шодо, удостоился исключительной милости и пожалован патентом Его величества. Кроме того запрещено было брать «ясак» в казну, как от него самого, так и от его родственников и сыновей; кроме того Шодо пожалован жалованием в 20-ть руб. в год из казны его величества и до сих пор теперешние главные тайши продолжают получать из казны то жалование; что же касается «ясака», то последний потомок тайши Шодо, прежний тайша Дамба Дугар Ринцено (повидимому), как нам кажется, стал вносить.
Таким образом, второй и третий тайши не могут равняться с потомками прежнего тайши Шодо – это потому, что относительно перваго второго тайши говорилось, что жалования он получать не может и (к тому же) в указе не было сказано, что он освобождается от взноса (дачи) ясака, затем оба тайши указы – об утверждении в должностях получали от здешнего губернского начальства. Затем в патенте тайши Шодо не сказано ясно относительно степени его (власти), есть только указания, что Хоринские буряты того тайшу во всех делах слушались и подчинялись. Наконец, во всех указах, выдаваемых потомкам тайши Шодо от Губернского начальства и учреждений на чин второго и третьего тайши, поручается им решать все дела касательно сватовства, взаимного отдаривания скотом, ссор, воровства, и прочих маловажных дел, за исключением серьезных дел и дел об убийстве человека. Такая компетенция (круг власти тайши) до сих пор не подвергалась изменению. Теперешний второй тайша Бадма Павлун и третий тайша Цыден Цыбенжабун искони имеют кочевья по Тугную и управляют бурятским населением, живущим по тем местам (т. е. по Тугную), а равно и по Хилку, и приезжают на съезд к главному тайше, ведомство у которого распространяется на всех Хоринских бурят, на конторские албанные съезды (сеймы) и затем по (специальному) вызову для обсуждения дел, какие возникнут.
Что же касается их подчиненности главному тайше, то оказывают ему почет, исполняют безпрекословно все его приказания и на съезде слова главного тайши имеют перевес. Наших родовых начальников («теригуу» — голов, вождей) в каждом роде имеется по одному, которые начиня с 1801 года удостоились получить от его величества милостивое награждение чином 9-го ранга. В настоящее время из них в живых осталось 5 человек, вместо-же умерших для управления родом вступали в должность (родовых начальников) их сыновья. Что касается круга их ведения, то в каждом роде имеются зайсанги, шуленги и засау-лы, а эти последние сайты ведают податным населением в 200 душ, между этими на каждые 50 душ имеются по одному даамылу, они решают и приводят в исполнение указанные родовыми теригуу-сайтами, главным тайшей и Онинской конторой и об исполнении дел своих доносят главному тайше и конторе. Что касается пределов власти всех зайсангов, шуленгов, засаулов над податными, то они одинаковы, а на их обязанности возложены следующие дела: сбор податей и повинностей и сдача их в казну, заботы о пополнении хлебазапасных магазинов. Для того, чтобы держать постоянно в исправности почтовые и уездные станции, они, эти сайты, поочередно наблюдают. Они заботятся о развитии хлебопашества, доставляют разного рода ведомости, выезжают на починку дорог и мостов, собирают шерсть для казны, решают возникшие среди подданных дела, относящиеся до сватовства, местные тяжбы о скоте, кражах, разные ссоры и тяжебные между супругами, дела эти решают согласно указа на чин (в нем определена бывает обычно компетенция) и применительно к своему степному положению. Виновных людей секут розгами, запирают и взыскивают с них в пользу общества денежные «штрапы».
5 ст. Сколько бы ни было всех сайтов, но все-же их приходится не больше, чем один на 200 душ податного населения, из этих сайтов многие уже умерли, вместо-же них вступили (в должность) их сыновья. Часть сайтов, после избрания в свою должность были утверждаемы в цей Губернским правительством, большинство-же исправляет должности зайсанов, шуленег, засаулов, исключительно по выбору народа, поэтому в настоящее время имеется их 66 человек. Выборные приговора о награждении их разными чинами отныне будут представляемы по начальству. Мы все сайты от народа ничего не получаем. В целях же облегчения тягот населения, мы уплачиваем подушную подать за обедневших, состарившихся, умерших и малолетних, выплачиваем также за себя и земские сборы, участвуем в содержании уездных станций («уртонов»). На довольствие во время служебных съездов, созываемых при конторе, собираются с народа 200 тысяч руб.
6, Онинская контора в начале была открыта указом Иркутской Правинциальной канцелярии 1749 года марта 2-го дня за № 1085 под названием «мирская сборная изба»; с того времени все распоряжения и указы начальства, адресованные на имя главного тайши, а также все дела, подлежащие хранению и решению, стали содержаться в той избе. В конце правления главного тайши Ринцеева, стали писать от Баргузинского Земского Суда, из друг, учреждений и от начальства адресуя: «Бичигун Контора». После смерти тайши Ринцено, при главном тайше Галсан Мордаине большинство указов и дел стало приходить на имя Онинской конюры, так и до сих пор. Почему земское начальство наименовало «конторой» и по чьему повелению произошло это – (сведений) имеется, но, однако, от Удинского земскоао Суда в минувшем 1816 года февраля 27 дня указом предписано было, чтобы в комнате собрания поставлено было «жирсало», (зерцало) и мы поставили. В настоящее время ведомство конторы заключается в том, чтобы решать после главного тайши среди Хоринского народа все дела, а присутствие (конторы) состоит из главного тайши и 6 дапутатов, последние должны дежурить при конторе поочередно и решать (конторские) дела. Внутренние земские дела, а также трудные тяжебные дела, возникающие среди подведомственного им населения, решают, не вызывая сайтов с мест («худон»-ов) .

CONTENTS

This work contains an introduction, three parts, conclusion and additional part.
The first part of this work-MongoI Law (in its exact sense) is divided into seven chapters.
The first chapter is devoted to common law of the Mongols in the Jenghis-Khan’s epoch and his successors. First of all it has brief historical datas of the ancient Mongols, bringing forth the historic origin of the great Jassa of Jenghis-Khan, quoting the fragments of jassa and aphorisms of the great Khan. The author givs the characteristics of Mongol Law of the epoch in question, taking for its basis the fragments of Jassa and testimonies of the contemporaries (Plano-Carpini, Robruk, Marko-Polo), marking out an absolute power of the Khan and general rigidity of the rules of Jassa and customs of the Mongols. As a farther step the author dwells upon the code of Yuan Dynasty of 1320. There was an opinion in Russian scientific literature, expressed by father Hyacinth, the most famous sinologist, prof. Popoff and an author in his preceding work, that out of the two codes, edited by the Mongolian Yuan Dynasty, first, the Code of 1320 being issued specially for Mongolia, and is known, as the Mongol code But however, in this work the author, by way of comparing the contents of the Mongol code of 1320 with chinese law, declares, that the Mongol code of 1320 does not content Mongol law, but chinese and expresses his doubt, that the Code of 1320 could represent any special code for Mongolia. In the next paragraph the author describes the dzarliks (decrees), defters and paizes as peculiar juridical documents of the epoch. The last paragraph is devoted to the judicial system of the ancient Mongols. The author, thaking for a basis the testimonies of Helui-Tsiutsai, Plano Carpini, Robruk, Marko-Polo, Odorik and some others, comes to a conclusion, that in the epoch of Jenghis-Khan and his nearest successors there was no regular judicial system. Although there existed the rank of the head judge, but the local administrative power and violence prevailed. The author, concluds, that the organisation of the judicial function was the weakest point of the Mongolian governement.
In the second chapter attention is paid to the law of Oirat federation epoch, in which the author gives a short historical sketch of Mongolia of the said epoch and makes the research in the juridical records of the given epoch: the ancient Tsaadjin Bichik, Mongol-Oirat Regulations of 1640, the supplementary decrees of Galdan Khun-Taidji and the inscriptions. Pallas preserved some fragments of the ancient Tsaadjin-Bichik for the science, the origin of this record is ascribed by the author to the moment of foundation of the Oirat federation (in about the beginning of 15-th century). The principal juridical record not only of this epoch, but also of the Mongol law in general is the Mongol-Oirat Regulations of 1640. The author gives a detailed description of the outer history of this record and its contents, as well as the supplementary decrees of Khan Galdan, making general estimation of them all. The author remarks, that the Regulations of 1640 have in its basis patriarchal state and points out to the fact, that the Regulations of 1640 greatly disagree with Jassa and in particular marks out general reduction of punishment in comparison with Jassa. The inscriptions are nothing else but the decrees of khans, carved or painted on rocks, through which the roads of nomands led.
The third chapter is devoted to the law of Northern Mongolia (Kha-Ikha). Here the author deals with the ancient great code of seven northern hoshuns of Mongolia yet unknown to science, the origin of which he is apt te bring to the second halft of the 16-th century. Next he givs a detailed description of a newly discovered code of Northern Mongolia-Khalha Djirom (by Mr. Jamtsarano). The text of this code has never been published. This code presents by itself a collection of records of the Northern Mongolia customary law, the first part of which originated in 1709. It is of great importance for those, who study the Mongolian law, because together with the great Jassa and Mongol-Oirat Regulations of 1640 it is the third most important record of Mongol law, still being in force up to the twentith century among the vassals of Khutukhtu of Urga (shabinars).
The chinese legislature in Mongolia is dealt with in the fourth chapter. The author describes the condition of the administrative organisation in old Mongolia under the influence of China and gives the information about Mongol code of emperor Kwansi 1696, whose manuscript was lately found in Mongolia and then he introduces the contents of the codes of 1789 and 1815, giving their generall characteristics. The author declares, that both codes contain the norms of administrative and criminal law chiefly, stating that they were under the great influence of Chinese law and had almost no ruls concerning the private law. And in this epoch the Mongols used the customary private law of their own.
The fifth chapter is about the chinese so called Autonomic Mongolia (1911-1924). The shortest historical datas about Mongolia of 20-th century and the condition of private and criminal law as well as legal proceedings are included in this chapter.
The sixth chapter says of the chinese influence upon the Mangolian law. This chapter contains a general sketch of chinese (criminal) legislature and shows the limits of this influence. In particular the author proves the possibility of this influence also upon the Jassa of Jenghis-Khan (the identical system of prosecution in both and the contents of some fragments – 1, 5, 25 – from Jassa speak in favour of this). The Mongol-Oirat Regulations of 1640 and Khalkha Djirom,as the author apt to suppose, did not undergo this influence. But the Mongolian codes of 1789 and 1815 represent the picture of the great influence of Chinese administrative and criminal law upon the Mongolian. Equally the Chinese criminal law and legal proceedings had a decided influence upon the Mongolian law and legal proceedings, in the time of Autonomic Mongolia. The Chinese private law had but slight influence upon the Mongolian private law (such as: lease and the proportion of interest), being regulated even in this case by the code Khalkha Djirom and customs of the Mongols.
The seventh chapter is devoted to the influence of the Mongol law upon Russian. The Russian scientists take two points of view in this matter. Some of them (the majority) find, that the conquest of Russia by Mongol-tatars (1240) and the two centuries of their rule did not exercise much influence upon the Russian culture and law, while the rest (minority) consider that this rule did really much in changing Russian culture and particulary law. The author takes side of the majority and in accordance with Mongolian and Russian history as well as law proves, that Mongol -tatars could not exercise any influence upon private and criminal law of ancient Russia, while the influence of the principles of rule and law administration was not so much important, but secondary.
The second part of this work-Buriat Law-is divided into four chapters.
The first chapter contains brief historical datas of the Buriats, the informations about the particularism of the Buriat law (southern and northern Buriats etc) and the codification of customary law of the Buriats and other nomads of Eastern Siberia by Russian governement (the drcft was published in 1841). The second chapter is devoted to the customary law of the southern (transbaikalian) Buriats. Here first of all the author givs the informations about the sources of Buriat law, then he introduces the contents of the records of southern Buriat law (the norms of administrative, private and criminal laws as well as legal proceedings). The private law is particularised and many manuscripts are taken for its basis by the author. The third chapter has for its subject the customary law of northern Buriats (province of Irkutsk): the sources, the administrative law, private and criminal law and the legal proceedings. The fourth chapter describes the judicial system of the Buriats from the conquest of the Buriats by the Russians up to the 20-th century. The author givs a general estimation of the customary Buriat law and in particular he indicates, that the Buriat customary law has the common basis with the customary law of the Mongols and is a special branch of it. But it differs very much from the Mongolian law (in its exact sense). It is more de-velopped principally because of the.influence of the Russian culture and law. Contrary to the other Russian scientists-A. R., Spassky, Leoniovitch, Goor-land-the author declares, that the Mongol-Oirat Regulations of 1640 was not used among the Buriats and also was not an immediate source of Buriat codes and regulations (as well as the Khalkha Djirom). Buriat codes and regulations, as the author is apt suppose, are independent.
The third part of this work-the Kalmuck law-contains four chapters.
The first chapter inclouds the historical sketch about the Kalmucks. In the second chapter the author declares, that the fundamental source of the Kalmuck law was the Mongol-Oirat Regulations of 1640, used in the Kalmuck steppes, and also exposes some of the contents of supplementary laws of Khan Donduk-Dashi. The third chapter contains the draft of code of Kalmuck law (1822-1827). The fourth chapter is devoted to the organisation of the judiciary system of the Kalmuck and general remarks about the Mongolian law. The author points out, that the customary law of the Mongols, Buriats and Kalmucks is in its substance the same law of the common Mongol origin, based on the nomade culture and patriarchal state. Here the Mongol law is the general basis, but the Buriat and Kalmuck laws are its branches. The author remarks, that the Buriat law is more original than the Kalmuck one, because the Buriat tribes had separated earlier from the common Mongolian basis.
In the conclusion the author explains the importance of Mongolian law for the sociology and the comparative jurisprudence, describing the social state of Mongol tribes. He analyzes, from the point of view of the comparative jurisprudence, the fundamental institutions of private Mongolian law: the family state, the property, the liability for dammage, inheritance, the judiciary system and their evolutionary progress .

КРАТКОЕ ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие
Часть первая – Монгольское право.
Гл. I – Общее право монголов эпохи Чингиз-хана и его преемников.
Монголы – исторические данные.
Великая Яса Чингиз-хана и изречения последнего.
Памятники эпохи чингизидов.
Уложение Юаньской династии.
Ярлыки, дефтеры, пайзэ.
Организация суда
Гл. II – Право эпохи ойратского союза (Джунгария).
Исторические данные.
Древний Цааджин-Бичик. Монголо-ойратский устав 1640 г. и дополнительные указы Галдана хун-тайджи.
Писаницы.
Гл. III – Право северной Монголии (Халха).
Великое семихошунное уложение.
Халха-Джиром
Гл. – IV – Китайское законодательство для Монголии.
Административное устройство Монголии.
Уложение имп. Канси 1696 г.
Уложение китайской Палаты Внешних Сношений 1789 г.
Уложение китайской Палаты Внешних Сношений 1815 г.
Гл. V – Право автономной Монголии.
Исторические данные. Нормы права.
Гл. VI – Влияние китайского права на монгольское.
Общие замечания.
Китайское законодательство.
Взаимоотношения китайского и монгольского права
Гл. VII – О влиянии монгольского права на русское.
Общие замечания.
Гражданское, уголовное и государственное право монголов и русских XIII – XV в. в.
Часть вторая – Бурятское право.
Гл. I – Буряты.
Исторические сведения.
Партикуляризм бурятского права и попытка кодификации.
Гл. II – Обычное право южных (забайкальских) бурят.
Источники.
Административные нормы.
Частное право.
Уголовное право.
Судоустройство и судопроизводство
Гл. III – Обычное право северных (иркутских) бурят.
Источники.
Административные нормы.
Частное право.
Уголовное право.
Судоустройство и судопроизводство
Гл. IV – Организация суда у бурят
Суд у бурят до Устава об управлении сибирскими инородцами 1822 г.
Организация суда от Устава 1822 г. до революции 1917 г.
Суд у бурят после революции 1917 г.
Общие замечания
Часть третья – Калмыцкое право.
Гл. I – Калмыки – исторические сведения
Гл. II – Дополнения хана Дондук-Даши к Уставу 1640 г.
Монголо-ойратский Устав 1640 г. в калмыцких степях.
Дополнительные постановления к нему хана Дондук-Даши – источники и содержание
Гл. III – Свод калмыцкого нрава 1822 – 1827 г.г.
Составные элементы.
Содержание
Гл. IV – Организация суда у калмыков.
Суд у калмыков согласно постановлений Дондук-Даши, по Своду калмыцкого права и по Своду Законов.
Общие замечания.
Заключение – [Монгольское право и сравнительное правоведение]
Приложение – (Памятники обычного права монгольских племен)

1. Цаадза хоринцев и селенгинцев 1759 г., стр. 1,
2. Хэб хоринцев 1763 г., стр. 1, 3. Хын-ток-тогол хоринцев и селенгинцев 1788 г., стр 2, 4. Дзакия-наказ 1793 г., стр. 4, 5. Докладная записка и хын-ток-тогол хоринцев 1800 г., стр. 5, 6. Степное уложение хоринцев 1808 г., стр. 8 – 30, 7. Приговор хоринцев о порядке управления от 18 дек. 1817 г., стр. 31, 8. Приговор хоринцев о порядке управления от мая 1818 г, стр. 33.
   Contents

ПОГРЕШНОСТИ. На стр. 133, строка 6 снизу и в примечании напечатано: «восточной части империи», «восточных улусов» надо читать: западные части, западных улусов. На стр. 135, прим. не читать: «и Псковская судная грамота».
Работы профессора В.А. Рязановского по востоковедению.
По Монголии:
О научной разработке и кодификации бурятского обычного права – статья, Голос бурят – монгола, Чита, 1921 г. № 2.
Обычное право бурят, стр. 120, Чита, 1921 г.
Обычное право монгольских племен, стр. 250, Вестник Азии (Харбин), №№ 51, 52, 1923 и 1924 гг.
Монгольское право и сравнительное правоведение – ст., Известия Юридич. Факультета в Харбине, т. VII, 1929 г. (есть отд. оттиск).
Два памятника обычного права монгольских племен—Вестник Маньчжурии № И – 1929 г. и № 1 – 1930 г.
К вопросу о влиянии монгольской культуры и монгольского Права на русскую культуру и право—ст., Изв стия Юридич Факультета, т. IX (печатается).
Монгольское право (преимущественно обычное), стр. 406+42, Харбин, 1931 г.

По Китаю:
Правоотношения по недвижимостям в Китае – ст., Известия Юридического Факультета, т. I, 1925 г. (отд. оттиск).
Основные институты китайского гражданского права – очерк, Вестник Маньчжурии, 1926 г., №№ 5 и 6 (отд. оттиск).
Современное гражданск. право Китая, вып. I, 1926 г., стр 196,
вып. II, 1927 стр. 107.
Новое китайское гражданское право ст., Известия Юридич. Факультета, т. IV, 1927 г.
Основные начала земельного, горного и лесною права Китая, 1928, стр. 135.
Проект гражданского уложения Китайской Республики. Перевод К. В. Успенского под редакцией проф. В. А. Рязановского.
Книга I – Общие учения, 1927 г.
Книга II – Обязательства, 1927 г.
Гражданское Уложение Китайской Республики—перевод Ван-Цзэн-Жунь под редакцией проф. В. А. Рязановского (книги I, II и III подготовлены к печати).

На англ. языке:
Fundamental Institutions of Chinese Civil Law, 1926, p. 74. T
he Modern Civil Law of China, part I, 1927, p. 192.
part II, 1928, p. 141.
Customary Law of the Mongol Tribes, 1929, p. 306.

---

Сохранившиеся экземпляры имеются в продаже:
Харбин (Китай), Т. Д. Чурин и Ко.
Tsingtao (China), Bookseller G. G. Telberg.