Монгольское право (Рязановский)

В. А. РЯЗАНОВСКИЙ,
профессор Юридического Факультета О.Р.З.П.
в г. Харбине.

МОНГОЛЬСКОЕ ПРАВО
(ПРЕИМУЩЕСТВЕННО ОБЫЧНОЕ).

Исторический очерк.

THE MONGOLIAN LAW
(with special reference to the customary law).

ХАРЬИН (КИТАЙ).
Типогр. H. Е. Чинарева
1931 г.
В. А. РЯЗАНОВСКИЙ,
профессор Юридического Факультета О.Р.В.П.
в г. Харбине.

МОНГОЛЬСКОЕ ПРАВО
(ПРЕИМУЩЕСТВЕННО ОБЫЧНОЕ).
Исторический очерк.

THE MONGOLIAN LAW
(with special reference to the customary law).

ХАРБИН (КИТАЙ).
Типогр. H. Е. Чинарева
1931 г.
Печатается с разрешения ректора Юридического Факультета О. Р. В. П. (в г. Харбине).
ПРЕДИСЛОВИЕ.

Задача настоящей работы – дать общий очерк монгольского права на основании правового материала, относящегося к главным монгольским племенам – монголам, бурятам и калмыкам. Автор полагает, что работы его предшественников по отдельным вопросам монгольского права, а также и его личные работы, дают уже основание для создания такой объединяющей общей работы.
Монгольское право интересно прежде всего само по себе, как проявление правового творчества народа, оставившего заметный след в истории народов двух частей света Азии и Европы. Кроме того, монгольское право интересно также и как материал для социологического и сравнительно – правового изучения. В монгольском праве XIX-го и первой четверти XX в. мы встречаемся с хорошо сохранившимся воплощением правового быта, давно уже в своем целом пережитого современными европейскими народами. От этого быта сохранились среди последних лишь отдельные пережитки, да свидетельства древних писателей. Более полно черты древнего правового быта сохранились в Европе у некоторых горных народностей Кавказа, Пиринеев и немногих других, но значительно больше у туземцев Азии, Америки, Африки и Австралии. Здесь мы встречаемся не только с чертами предшествовавшего настоящему – патриархального родового строя, но и с многочисленными пережитками более древнего состояния – эпохи матриархата.
«Родовая организация представляет собою одно из самых древних и достигших наиболее широко распространенного значения учреждений человечества – говорит Л. Морган. Она представляет почти универсальную основную форму строя древнего азиатского, европейского, африканского, американского и австралийского обществ. Она была орудием, посредством которого организовалось и сохранилось общество.» .
Родовая организация нашла выражение в двух основных видах (матриархата и патриархата) и ряде разновидностей. Монголы – представители кочевой патриархально – родовой культуры. Несомненно, монгольские племена не единственные представители этого типа общественной организации. Среди туземных племен Азии мы находим достаточно представителей кочевой патриархально – родовой культуры (напр, киргизы, якуты, тунгузы и др.). Но необходимо признать, что у монголов этот тип общественной организации проявился рельефнее и сохранился лучше, чем у других народностей. Поэтому изучение именно монгольского права представляется в этих целях наиболее интересным. А значительные пережитки предшествующей матриархальной эпохи, равно как и возможность проследить развитие ряда правовых институтов на протяжении нескольких веков еще более увеличивают этот интерес.
Наконец, для нас – русских изучение монгольского права представляет интерес еще и потому, что мы свыше двух веков находились в политическом подчинении монголо-татарам .
Вот те основные соображения, которые побудили автора десять лет тому назад приступить к изучению монгольского права и послужили главными основаниями для создания и настоящей работы.
Работа носит исторический характер, представляет попытку дать систематический очерк истории монгольского права. Проследить последовательное развитие основных институтов монгольского права, дать общую характеристику последнего и установить тенденции его развития – основные цели настоящей работы.
Естественно поэтому, что основным методом, которым должен был пользоваться автор в своей работе, является метод исторический. Только этим методом возможно раскрыть последовательное развитие отдельных институтов права и установить тенденции эволюции последнего. Частично в качестве подсобных автору пришлось пользоваться методом догматическим и методом сравнительно – правовым. Так как источники и памятники монгольского обычного права не содержат никакой системы в изложении материала, то автору пришлось систематизировать весь материал монгольского права применительно к требованиям современной правовой догматики. А рассмотрение тенденций развития основных институтов монгольского права естественно приводит к признанию общей закономерности такого развития, устанавливаемой наукой об обществе и сравнительным правоведением.
Будучи цивилистом по специальности, автор не счел, однако, возможным в виду большой взаимной связи публично-правовых и частно-правовых элементов во всяком примитивном праве и в целях полноты картины ограничиться исследованием только частного права монголов и дает в своей работе (с некоторыми сокращениями) обзор административного и уголовного права монгольских племен, но в качестве цивилиста естественно уделяет особое внимание вопросам частного права и процесса. Равным образом по той же причине в заключении автор дает общую характеристику общественной организации у монголов, но делает выводы относительно происхождения и развития отдельных институтов монгольского права лишь по вопросам частного права и процесса (по вопросам брака, семьи, собственности, ответственности за вред, наследования по закону, завещания, судебной организации).
Первой попыткой дать на русском языке систематический очерк монгольского права была работа автора «Обычное право монгольских племен», напечатанная в Вестнике Азии (Харбин) за 1923 и 1924 гг. № № 51 и 52, которая, использована с значительной переработкой и для настоящий работы .
В приложении автор печатает некоторые рукописные памятники по обычному праву монгольских племен, послужившие материалом для настоящей работы, находя их интересными в научном отношении.
Возможностью использовать для своих работ печатаемый здесь рукописный материал по обычному праву монгольских племен, а также рядом ценных указаний автор обязан любезности Непременного Секретаря Ученого Комитета Монголии Ц. Ж. Жамцарано, которому автор приносит здесь свою благодарность.
Перевод печатаемых рукописей с монгольского языка на русский с пояснениями и примечаниями принадлежит также Ц. Ж. Жамцарано ).
ЧАСТЬ 1-я.
Монгольское право ).

ГЛАВА I.
Общее право монголов эпохи Чингиз-хана и его преемников.

Монголы.

Краткие исторические данные. – Монголы выступили на арену всемирной истории в XIII веке, но сведения о них встречаются гораздо раньше.
По преданиям и некоторым данным древних летописей можно предполагать, что родиной монголов служили верховья р. Ангары и ее притоков, В III и IV веках (по P. X.) некоторые из монгольских племен переходят Саяны и появляются в центральной Азии, постепенно расселяясь на пространстве современной северной Монголии (Халхи) – по рекам Орхону, Селенге, Онону и Кэрулэну, до верховьев р. Аргуни. На равнинах средней Азии издревле обитали хищнические племена кочевников-скотоводов, создававшие нередко большие государства, влияние коих иногда выходило далеко за пределы средней Азии. Но государства эти вследствие отсутствия единой прочной культуры, внутренней спайки входящих в их состав племен и народностей и возникающих отсюда внутренних неурядиц, а также и вследствие давления извне таких же новых образований – были недолговечны. Так, за время в полторы тысячи лет (от III в. до P. X. и до XIII в. по P. X.) здесь сменяли одно – другое государства: хун-ну (гуннов), сянбийцев, жужан, турок, уйгуров, хагасов, киданей, маньчжуров и, наконец, монголов.
Упоминание о монголах встречается в летописи китайской династии Тан во второй половине IX в. (племя Ши-вей мэн-гу). В летописях киданьской династии Ляо (916-1125) упоминается о да-да (татары), как мэн-гу (монголах). В сань-чао-бэй-мын-хой-бян указывается: «в 1122 году, по словам цзиньских послов, Ша-мо (в Центральной Азии) разделена была между да-да и мэн гу, при чем оба народа признали себя вассалами Цзиньской империи». Манифест Цзиньской династии 1161 г. начинался такими словами: «Мын-гу да-да несколько раз при моем предшественнике нападали на наши границы…»
При Цзиньской династии монгольские племена оказываются расселенными на большом пространстве, простираясь на востоке до среднего течения р. Амура, на севере – до р. Селенги и озера Байкала. В XII веке у монгольских племен появился и замечательный вождь-организатор – Темучин из племени тайджиутов, известный под именем Чингиз-хана.
Темучину пришлось вынести долгую, десятки лет продолжавшуюся борьбу за преобладание в Монголии и за объединение ее. И только имея уже 51 год от роду, он объединил большую часть монгольских племен под своею властью, принял титул великого хана (кагана) и имя Чингиза, Чингиз-хана (1206 г,), и продолжал свои завоевания. Уйгуры, кидане, хакасы добровольно подчинились завоевателю. Он покорил всю Монголию и южную Сибирь, опустошил северный Китай. Дальше последовали мусульманские государства Туркестана, Ирана и др. стран – Бухара, Самарканд, Хоросан, Кугистан, Герат, Азербейджан и др. Его полчища доходили до Армении и Грузии, В 1224 г. войска Чингиз-хана появляются в южной России и в битве при Калке разбивают русские войска. Чингиз-хан умер в 1227 г. Он разделил свое государство между четырьмя сыновьями, из которых Угэдэй (1229 – 1241) получил старшинство и звание кагана. Угэдэй покорил большую часть северного и южного Китая, Туркестан, Армению, Грузию; его племянник – Батый завоевал царство волжских болгар, покорил Россию ), вторгся в Польшу и Венгрию, Преемники Угэдэя, – ханы Гудюк (1246 – 1248), Мункэ (1251 – 1259) и Хубилай (1259 – 1294) продолжали дело Чингиза. Гудюк покорил Корею, часть Кавказа, Мункэ-хан опустошил Персию, Сирию, Месопотамию, Тибет, Индостан. Хубилай завладел всем Китаем, низверг сунскую династию, объявил себя богдыханом и начал новую династию Юань (1271), окончательно покорил Тибет и Индостан.
Эпоха Чингиз-хана и указанных преемников его представляла самую блестящую страницу истории монголов в смысле военного и политического могущества. Вместе с тем покорение таких культурных народов, как китайцы и персы, оказало заметное влияние на культурное развитие правящих слоев монголов и на самую систему управления.
Мировое государство монголов в силу громадного протяжения, разноплеменности состава, отсутствия прочной экономической и культурной связи между отдельными народами, государствами, племенами, входящими в его состав, естественно не могло долго существовать, как единое целое. Уже при хане Хубилае оно начало распадаться на составные части. Основой господства чингизидов первоначально остается Китай и примыкающие к нему страны. На западе же образуются самостоятельные государства: в передней Азии – Ирано-Персидское, в Туркестане – Джагатайское, на западно-сибирской и восточноевропейской низменностях Кипчакское государство – Золотая Орда.
В самом Китае монгольская династия царствовала не долго. После смерти преемника Хубилая – хана Тимура (1307 г.) началось разложение власти и в 1368 г. последний богдыхан из рода Чингиз-хана, Тоген-Темур, был принужден оставить Китай и ушел к границам Монголии.

Великая Яса Чингиз-хана и изречения последнего.

Разрозненные монгольские племена первоначально руководствовались в своей внутренней жизни местными обычаями. Объединение монгольских племен под властью Чингиз-хана, в начале ХIII в., повело и к объединению обычного права и созданию (по мнению большинства исследователей) общемонгольского письменного устава. Создание этого первого монгольского письменного кодекса (обычного права) приписывается самому Чингиз хану, который, по дошедшим до нас сведениям, был не только великим завоевателем, но и крупным администратором. По этому вопросу персидский историк-летописец Рашид-Эддин (÷ 1318 г.) пишет, что после победы над Ван-ханом (1206 г.) Чингиз-хаи «устроил великое собрание и в благодарность за эту великую благодать повелел хорошие и крепкие уставы (ясаки) и возсел с благополучием на ханский трон» .
Макризи сообщает: «Когда Чингиз-хан, основатель могущества татар в странах востока, победил государя Ван-хана и получил верховную власть, он установил некоторые основные правила и некоторые наказания и все передал письменно в книге, которой он дал наименование Ясы, иначе называется Ясак, но, в сущности, это имя есть Яса. Когда редакция книги была окончена, он велел вырезать эти законы на стальных досках и сделал их кодексом для своей нации, которая сообразовалась с ним после того до тех пор, пока Господь не истребил ее. Яса была для его потомков ненарушимым законом, от предписаний которой они ни в чем не отступали» ). В летописи Чиндама-нийн Эрикэ говорится: «По изгнании Алтана-хана китайского и подчинения своей власти большей части китайцев, тибетцев и монголов, Чингиз-хан, владея великим правлением, так думал: законы и постановления китайцев тверды, тонки и непеременчивы, и при этой мысли, пригласив себе из страны народа великого учителя письмен и 18 умных его учеников, Чингиз-хан поручил им составить законы (йосон), из которых бы исходило спокойствие и благополучие для всех его подданных, а особенно – книгу законов (хули-йосону бичик) для охранения правления его. Когда по составлении, законы эти были просмотрены Чингиз-ханом, то он нашел их соответствующими своим мыслям и составителей наградил титулами, повышениями и похвалами» ).
Яса, ясак значит закон, устав. Несомненно, что при патриархальном быте монголов и крепости родового строя, Яса Чингиз-хана, как и вообще все первобытные кодексы, представляла гл. обр. лишь объединение и закрепление действовавшего обычного права.
Яса Чингиз-хана, в целом виде, ни в подлиннике, ни в списке до нас не дошла. Мы знаем лишь отрывки Ясы, дошедшие до нас в передаче древних летописцев и историков – Макризи, Мирховенда, Ибн-батуты, Вартана, Рашид-Эддина и др. .
Ссылки на Великую Ясу Чингиз-хана встречаются в уложении Юаньской династии 1320 г. и в ярлыках ханов Золотой Орды. Самый крупный из отрывков Ясы приведен Макризи, который утверждает даже, что приводимый им отрывок есть полная Яса Чингиз-хана. Однако профессор Березин убедительно опровергает это утверждение Макризи. Неправильность его подтверждается и приводимыми другими писателями дополнительными фрагментами Ясы, неизвестными Макризи. Дошедшие до нас фрагменты Ясы Собраны у de Sacy (Chrest. arabe, т. II, перевод из Макризи) и в сочинениях указанных выше писателей и летописцев. На русском языке они приведены профессором Березиным, в упомянутой его работе (Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева) .
В книге Lamb‘a «Genghis Khan-Emperor all men», стp. 214-216 приведены взятые из старого сочинения Pétis de la Croix-Abbregé Cronologique de l’histoire Ottomane, 1768-22 постановления Чингиз-хана, как фрагменты его Ясы, несходные с теми, что приведены здесь у нас. Ближайшее ознакомление с ними показывает, что Пти де ля Круа облек в форму постановлений и назвал фрагментами Ясы (а за ним и Лэм, а за Лэмом Хара Даван) некоторые повествовательные сообщения об обычаях монголов, приводимые Плано-Карпини, Рубруком, Марко-Поло, летописями и нек. др., при чем ему остался совершенно неизвестен Макризи. Сомнительность большинства этих постановлений, как фрагментов Ясы, очевидна. (Даже Лэм, без всякой критической поверки повторяющий Пти-де-ля Круа, указывает о первом фрагменте этого автора, что он никогда не был опубликован, ук. соч., стр. 75). Только пять из них (2, 7, 10, 16 и 18) до известной степени совпадают с аналогичными фрагментами Макризи (10, 18, 8, 7, и 1), но и эти фрагменты имеют в тексте некоторые особенности, указывающие, что они заимствованы автором не из Макризи, а из других источников. Значение остальных quasi фрагментов то же, что и сообщений авторов, откуда они заимствованы; они могут служить восполнением постановлений Ясы, при чем, конечно, эту роль лучше исполняют сами первоисточники (авторы).
Дополнением к Ясе Чингиз-хана могут служить изречения последнего (Билиг). Вероятно, что некоторые из них составляют отрывки самой Ясы, другие служат к объяснению общего духа законодательства Чингиз-хана. Изречения в наиболее полном виде приведены у Рашид-Эддина, ) откуда мы и будем пользоваться ими.
Равным образом таким дополнением могут служить и свидетельства современников эпохи об обычаях монголов ).
Действие Великой Ясы, как обязательного общеплеменного кодекса, по-видимому, было не длительнее существования единого общемонгольского государства, т.е., уже в конце XIII ст. значение ее начало падать и падение это ускорялось распадением монгольского государства и переходом впоследствии некоторых монгольских племен к буддизму, других к магометанству, но вместе с тем, долго сохранявшаяся общность быта монгольских племен и высокий авторитет Чингиз-хана приводили к тому, что Великая Яса не утратила своего значения целиком, а оказывала известное влияние на законодательство отдельных монгольских племен значительное время спустя после распадения великого монгольского государства.
Вместе с тем необходимо отметить, что Великая Яса Чингиз-хана как и всякий первобытный кодекс, не регулировала всех сторон жизни кочевых монгольских племен. Она, по-видимому, была направлена, главным образом, на упорядочение отношений между союзными монгольскими племенами, составляющими государство Чингиз-хана, на сплочение их путем обобщения. некоторых племенных обычаев в общий закон и оставляла широкое поле для господства внутриплеменного обычного права. Таким образом, наряду с Великой Я сой могли существовать и племенные малые Ясы. Вероятно, они и существовали в эпоху господства чингизидов. Так, по крайней мере, полагает Паллас , на что мы находим указания и у Рашид Эддина .
Дошедшие до нас фрагменты Великой Ясы гласят следующее.
Из Маркизи:
1) Прелюбодей предается смерти без всякого различия, будет он женат или нет.
2) Кто повинен в содомии, тот также наказывается смертью.
3) Кто лжет с намерением, или занимается волхвованием, или кто подсматривает за поведением другого, или вступается между двух спорящихся и помогает одному против другого, также предается смерти.
4) Тот, кто мочится в воду или пепел, также предается смерти.
5) Кто возьмет товар и обанкрутится, потом опять возьмет товар и опять обанкрутится, потом опять возьмет товар и опять обанкрутится, того предать смерти после третьего раза.
6) Кто дает пищу или одежду полоненному, без позволения полонивших, тот предается смерти.
7) Кто найдет бежавшего раба или убежавшего пленника и не возвратит его тому, у кого он был в руках, подвергается смерти.
8) Когда хотят есть животное, должно связать ему ноги, распороть брюхо и сжать рукой сердце, пока животное умрет, и тогда можно есть мясо его; но если кто зарежет животное, как режут мусульмане, того зарезать самого.
9) Если кто-нибудь в битве, нападая или отступая обронит свой вьюк, лук или что-нибудь из багажа, находящийся сзади его должен сойти с коня и возвратить владельцу упавшее: если он не сойдет с коня и не возвратит упавшего, то предается смерти.
10) Он (Чингиз-хан) постановил, чтобы на потомков Али-Бека, Абу-Талеба, всех до единого, не были налагаемы подати и налоги, а также ни на кого из факиров, чтецов Ал-корана, законоведцев, лекарей, мужей науки, посвятивших себя молитве и отшельничеству, муэдзинов и омывающих тела покойников, не были налагаемы подати и налоги.
11) Он постановил уважать все исповедания, не отдавая предпочтения ни одному. Все это он предписал, как средства быть угодным Богу.
12) Он запретил своему народу есть из рук другого, пока предоставляющий сначала не вкусит сам от предлагаемого, хотя бы он был князь (эмир), а получающий пленник; он запретил им есть, что бы ни было, в присутствии другого, не пригласив его принять участие в еде; он запретил насыщаться одному более товарищей; и шагать через огонь трапезный и через блюдо, на котором едят.
13) Если кто проезжает подле людей, когда они едят, он должен сойти с лошади, есть с ними без их позволения, и никто из них не должен запрещать ему это.
14) Он запретил им опускать руку в воду и велел употреблять что-нибудь из посуды для черпания воды.
15) Он запретил мыть их платье в продолжение ношения, пока совсем не износится.
16) Он запретил говорить о каком-нибудь предмете, что он не чист, утверждал, что все вещи чисты и не делал различия между чистым и не чистым.
17) Он запретил им оказывать предпочтение какой-либо из сект, произносить слова с эмфазисом, употреблять почетные названия, и при обращении к султану или к кому другому должно употреблять просто его имя.
18) Он предписал своим преемникам лично делать осмотр войску и вооружению перед выступлением на битву, представлять им все, с чем воин совершает походы и осматривать все до иголки и до нитки, и если у кого-нибудь из воинов недоставало нужной ему вещи, они должны были наказать его.
19) Он предписал, чтобы женщины, сопутствующие войскам, исполняли труды и обязанности мужчин в то время, как последние отлучились на битву.
20) Он обязал войска по возвращении их из похода (с битвы) некоторыми налогами на службу султану, которые они должны исполнить.
21) Он предписал им представлять в начале каждого года всех своих дочерей султану, чтобы он выбрал из них для себя и для своих детей.
22) Он поставил эмиров над войсками и учредил эмиров тысячи, эмиров сотни и эмиров десятка.
23) Он узаконил, чтобы старейший из эмиров, когда он проступится и государь пошлет к нему последнего из служителей для наказания его, отдавал себя в руки посланного и распростирался бы перед ним, пока он исполнит предписанное государем наказание, хотя бы то было лишение живота.
24) Он запретил эмирам обращаться к кому-нибудь, кроме государя, а кто обратится к кому-нибудь кроме государя, того предавать смерти; кто без позволения переменит свой пост, того предавать смерти.
25) Он предписал султану учреждение постоянных почт, дабы знать скоро о всех событиях в государстве.
26) Он предписал наблюдать за исполнением Ясы сыну своему Джагатаю бен-Чингиз-хану.
Из Мирховенда (или Мирхонда).
27) Он предписал солдат наказывать за небрежность, охотников, опустивших зверя в облаве, подвергать наказанию палками, иногда и смертной казни.
28) От убийства (казни за преступление) можно было откупиться пенею, заплатив за мусульманина сорок золотых монет (балыш), а за китайца расчитывались одним ослом.
Из Ибн-Батута.
29) Тот, у кого найдется украденная лошадь, обязан возвратить ее хозяину с прибавкой девяти таких же лошадей; если он не в состоянии уплатить этого штрафа, то вместо лошадей брать у него детей, а когда не было детей, то самого зарезать, как барана.
Из Вартана.
30) Чингиз-ханова Яса запрещает ложь, воровство, прелюбодеяние, предписывает любить ближнего, как самого себя, не причинять обид и забывать их совершенно, щадить страны и города, покоряющиеся добровольно, освобождать от всякого налога и уважать храмы, посвященные Богу, а равно и служителей его.
Из Магакии.
31) (Яса предписывает): любить друг друга, не прелюбодействовать, не красть, не лжесвидетельствовать, не быть предателем, почитать старших и нищих, за нарушение смертная казнь.
Из различных источников,
32) (Чингизова Яса предписывает): человека, подавившегося пищей, протаскивать под ставкой и немедленно убивать; равным образом предавать смерти и того, кто ступил ногой на порог ставки воеводы.
33) Если нет уже средства от питья, то должно в месяц напиваться три раза – если перейдет за три раза – -виноват; если в месяц напиваться два раза – это лучше; если один раз – еще похвальнее, а если совсем не пьет, то что может быть лучше этого. Но где же найти такое существо? А если найдут, то оно достойно всякого почтения.
34) Дети, прижитые от наложницы, считаются законными и получают по распоряжению отца соответственную долю наследства. Раздел имущества основывается на таком положении, что старший получает больше младших; меньшой же сын наследует хозяйство отца. Старшинство детей рассматривается соответственно степени их матери, из числа жен одна всегда старшая преимущественно по времени брака.
35) По смерти отца, сын распоряжается судьбою его жен, за исключением своей матери, может жениться на них или выдать их за другого.
36) Строжайше воспрещается пользоваться чем-либо из вещей покойного, за исключением законных наследников.
Изречения Чингиз-хана 1) … От хорошести строгости – прочность господства.
2) Если у детей множества государей, которые явятся после этого, вельможи, богатыри и беки, находящиеся у них, не будут крепко соблюдать ясак, то дело государства потрясется и прервется. Опять будут охотно искать Чингиз-хана и не найдут.
3) Еще сказал: Беки тьмы, тысячи и сотни, приходящие слушать наши мысли в начале и в конце года, и возвращающиеся назад, могут начальствовать войском; состояние тех же, которые сидят в своем юрте и не слышат мыслей, походит на камень, попавший в большую воду, или на стрелу, пущенную в тростниковое место: он исчезает. Таким людям не подобает командовать.
4) Еще сказал: всякий, кто может вести верно дом свой, может вести верно и владение; всякий кто может устроить десять человек согласно условию, прилично дать тому тысячу и тьму и он может устроить хорошо.
5) Еще сказал: кто может очистить внутри у себя, тот может очистить владение от воров.
6) Еще сказал: всякого бека, который не может устроить свой десяток, того мы делаем виновным с женой и детьми и выбираем в беки кого-нибудь из его десятка. Также (поступаем) с сотником, тысячником и темным беком.
7) Еще сказал: всякое слово, в котором согласились трое сведущих, можно сказать всюду; в противном случае нельзя полагаться на него. Сравнивай слово свое и слово других со словами сведущих: если оно придет согласно, то можно сказать, в противном же случае никак не должно говорить.
8) Еще сказал: всякий идущий к старшему, не должен говорить ни слова до времени, пока тот старший не спросит: тогда сообразно вопросу пусть ответит соответственно. Если он скажет слово прежде, хорошо коли услышат, в противном же случае он кует холодное железо.
9) Еще сказал: всякая лошадь, бегущая хорошо в жирном теле, побежит также в полтеле и тощая: такую лошадь можно назвать хорошей. Но нельзя назвать хорошей лошадь, которая бежит хорошо только в одном из этих трех положений.
10) Еще сказал: старшие беки, которые будут начальствовать и все воины должны, подобно тому, как занимаясь охотой, отличают имена свои, означать каждый имя и славу свою, когда занимаются войной; и пусть он всегда, моля усердно Всевышнего Бога, с смиренным сердцем желает украшения восьми сторон, дабы силою Ветхого Денми Господа можно было взять в одном месте четыре предела.

1. Еще сказал: среди народа должно быть подобным теленку, маленьким и молчаливым, а во время войны подобным голодному соколу, который является на охоту; должно приниматься за дело с криком.
2. Еще сказал: всякое слово, которое сказали, думают, что оно сильно, если его скажут серьезно; а если шутя – нельзя исполнить.
3. Еще сказал: каким образом человек знает себя, пусть узнает и других.
4. Еще сказал: мужчина не есть солнце, чтобы являться во всех местах людям; жена должна, когда муж займется охотой или войной, держать дом в благолепии и порядке, так, что если зайдет в дом гонец или гость, увидит все в порядке, и она приготовит хорошее кушанье и гость не будет нуждаться ни в чем, непременно она доставит мужу хорошую репутацию и возвысит имя его в собраниях подобно горе, воздымающей вершину. Хорошие мужья узнаются по хорошим женам, если же жена будет дурна и бестолкова, без рассудка и порядка, будет от нея видна дурность мужа. Известна поговорка – полустишие: в доме все походит на хозяина.
5. В делах необходима осмотрительность.
6. Еще сказал: мы отправляемся на охоту и убиваем много горных быков; мы отправляемся на войну и убиваем много врагов. Когда Всевышний Бог дает путь и так облегчает дело, они забываются и изменяются.
7. Еще сказал: нет героя, подобного Есун-Баю, нет в искусных делах подобного ему человека. Однако, так как он не знает усталости от тягости похода, не чувствует ни жажды, ни голода, то и других людей и нукеров и воинов, которые будут вместе с ним, всех считает подобными себе в перенесении трудности, а они не представляют силы и твердости к перенесению. По этой причине не подобает ему начальствовать войском. Подобает начальствовать войском тому, кто сам чувствует жажду и голод и соразмеряет с этим положение других; идет в дороге с расчетом, и не допустит, чтобы войско испытывало голод или жажду, а четвероногие отощали. На этот смысл указывает: путь и работа по слабейшему из вас.
8. Еще сказал: подобно тому, как купцы наши, перевозящие парчевые одежды и хорошие вещи, в надежде барыша, становятся чрезвычайно опытны в тех товарах и материях, и беки армейские также должны хорошо обучать мальчиков пусканию стрел и езде на конях, упражнять их в этих делах и делать их столь же смелыми и храбрыми, как опытные купцы в искусствах, которыми владеют.
9. Еще сказал: после нас род наш будет носить златом шитые одежды, есть жирные и сладкие явства, ездить на добронравных лошадях, обнимать благообразных женщин и не скажут, что собрали отцы и старшие братья наши, и забудут нас и тот великий день.
10. Еще сказал: если нет уже средства от питья, то должно в месяц напиваться три раза: если перейдет за три раза – виноват. Если в месяц напиваться два раза – это лучше, если один раз – еще похвальнее, а если совсем не пьет, то что может быть лучше этого. Но где же найти такое существо? Если найдут, то оно достойно всякого почтения .
11. 22 .
12. Еще сказал: если из нашего рода кто-нибудь поступит вопреки утвержденному ясаку один раз, пусть его усовещают словом; если сделает вопреки два раза, пусть действуют на него красноречием; в третий же раз – пусть пошлют его в отдаленное место Балджиюн-Хулджур. Когда он сходит туда и возвратится, он будет внимателен. Если же он не образумится, пусть посадят его в оковы и тюрьму. Если выйдет оттуда добронравным и образумившимся – очень хорошо, в противном же случае пусть соберутся все родственники, составят общее совещание и положат, что с ним делать,
13. Еще сказал: численники, тысячники и сотники должны каждый так содержать в порядке свое войско и в готовности, чтобы во всякую пору, как придет указ и приказание, садились на коня, не ожидая, ночью же.
14. 1. 28.
15. Еще сказал: …Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его из корня, взять то, что он имеет, заставить вопить служителей их, заставить течь слезы по лицу и носу их, сидеть на их приятно идущих жирных меринах, сделать живот и пуп жен их постелью и подстилкою, любоваться розовыми щечками их и целовать, и сладкие алые губки их сосать.
    Изречения чингизидов.
    Куюк-хана: обязанности монгола – «исполнять мою волю; являться, куда позову, итти куда велю; предать смерти всякого, кого назову».
    Батыя: «всяк, кто нарушит Ясу, лишится головы».
    Обращаясь к обзору содержания Ясы, мы должны прежде всего отметить абсолютный характер Ясы, утверждающий безграничную власть хана, и общую суровость и строгость ее постановлений. Требование Гуюк-хана: «исполнять мою волю; являться, куда позову; итти куда велю; предать смерти всякого, кого назову» – всецело оправдывается Ясой. Фрагмент 24 Ясы запрещает князьям обращаться к кому-нибудь кроме хана и за неисполнение наказывает смертью; фр. 23 предписывает даже старейшему из князей безропотно отдавать себя в руки последнему из служителей, если тот послан ханом для исполнения назначенного последним наказания, хотя бы то была смертная казнь; фр. 21 предписывает монголам представлять ежегодно хану своих дочерей, чтобы он мог выбрать для себя и своих сыновей. Изречение Чингиз-хана «от хорошести сторогости – прочность господства» пропитывает всю Ясу. Неисполнение предписаний Ясы влекло тяжелые наказания для всех монголов, не исключая ханов и родственников их (изреч. 23).
    Современник рассматриваемой эпохи Плано-Карпини, совершивший в 1246 г. и сл. путешествие к монголам, по этому вопросу сообщает следующее.
    «Император же этих татар имеет изумительную власть над всеми. Никто не смеет пребывать в какой-нибудь стране, если где император не укажет ему. Сам же он указывает, где пребывать вождям, вожди же указывают места тысячникам, тысячники сотникам, сотники же десятникам. Сверх того, во всем том, что он предписывает во всякое время, во всяком месте, по отношению ли к войне или к смерти, или же к жизни, они повинуются без всякого противоречия. Точно также, если он просит девицу или сестру, они дают ему без всякого противоречия, мало того, каждый год или по прошествии нескольких лет он собирает девиц из всех пределов татар, и если хочет удержать каких-либо себе, удерживает, а других дает своим людям, как ему кажется удобным… Ту же власть имеют вожди над своими людьми, именно люди, то есть татары и другие, распределяются между вождями… И говоря кратко, император и вожди берут из их имущества все, что захотят. Также и личностью их они располагают во всем, как им будет благоугодно» .
    Нормы уголовного права, суровые карательные нормы составляют значительную часть дошедших до нас фрагментов Ясы. Из 36 фрагментов наказание смертной казнью налагается в тринадцати (см. фрагмены 1-9, 27, 29, 31, 32 – дважды) за целый ряд преступлений и проступков. Смертная казнь налагается: за прелюбодеяние, ложь с намерением, волхвование, подсматривание за поведением другого, за помощь одному из спорящих против другого, за то, что мочатся в воду или пепел, за троекратное банкротство, за милосердное отношение к полоненному (доставлением одеяния, пропитания) без разрешения полонившего, за невозвращение раба или убежавшего пленника хозяину, за резание животного не по установленному обряду, а по мусульмански, за неоказание помощи в битве, за обращение князей (эмиров) не к государю, за оставление поста без позволения, на солдат и охотников за небрежность, на того, у кого будет найдена украденная лошадь и не окажется имущества для уплаты штрафа или детей для его замены, за кражу, лжесвидетельство, предательство, за непочтение к старшим и нищим, за жадность в еде, за наступление ногой на порог ставки воеводы. Некоторые из этих проступков чрезвычайно характерны и определяют быт народа. Так, смертная казнь за ложь с намерением, за лжесвидетельство, за кражу, за непочтение, за жадность в еде указывают на скромность и простоту быта, за то, что мочатся в воду и пепел – на религиозное суеверие, шаманство, за резание животных по мусульманскому обряду на известный религиозный фанатизм и суеверие, уживающиеся рядом с веротерпимостью.
    Смертная казнь назначалась весьма щедро, за пустячные с нашей точки зрения проступки; жизнь человеческая ценилась дешевле скота. Так, при невозможности уплатить штраф лошадьми, вместо лошадей обращаются в рабство дети, если нет и детей, Яса предписывает самого преступника зарезать как барана (29 фр.). Кража наказывается очень сурово, в особенности кража лошади (в этом случае вплоть до смертной казни отвечает и тот, у кого найдена украденная лошадь), а от наказания за убийство человека можно было откупиться уплатой выкупа (ср. 28 фр.). Это так характерно для кочевого воинственного народа, для народа хищника и скотовода. Кроме смертной казни за важные преступления и проступки в фрагментах Ясы, встречается и другое часто употребляемое наказание, налагаемое за менее важные проступки – наказание палками (ср. фр. 27), кроме того встречается указание на ссылку и на тюремное заключение в качестве крайней меры (изр. 23), а Плано Карпини сообщает еще о наказании бичеванием.
    Плано-Карпини по этому вопросу пишет: «Далее у них есть закон или обычай убивать мужчину или женщину, которых они застанут в явном прелюбодеянии; также, если и девица будет с кем-нибудь блудодействовать; они убивают мужчину или женщину. Если кто-нибудь будет застигнут на земле их владения в грабеже или явном воровстве, то его убивают без всякого сожаления. Точно также, если кто-либо открывает их замысел, особенно когда они хотят идти на войну, то ему дается по заду сто ударов таких сильных, насколько может дать их крестьянин большой палкой. Точно также, когда кто-нибудь из младших оскорбляет кого-нибудь, то их старшие не щадят их, а подвергают тяжкому бичеванию» .
    В Ясе встречается еще ряд запретительных норм, не снабженных санкцией, напр., запрещается есть из рук другого, пока тот не вкусит сам, есть в присутствии другого, не пригласив его принять участие в еде, шагать через огонь трапезный и через блюдо, на котором едят, опускать руки в воду, мыть на себе платье и т.п. Надо полагать, что и за эти проступки имело место наказание, так можно судить по общему духу законодательства и историческим данным, но уже не в виде смертной казни, а наказание палками или плетями. Из шестого изречения Чингиз-хана видно, что монгольское обычное право рассматриваемой эпохи знало и общесемейную ответственность за преступления.
    Нормы частного права в дошедших до нас фрагментах Ясы немногочисленны. Как видно из фрагмента пятого, торговые отношения были достаточно развиты при Чингиз-хане: этот фрагмент предусматривает третье банкротство купца (ср. так же 18 изречение). По семейному праву содержатся следующие постановления: Яса знает многоженство и наложничество – институты, свойственные кочевому быту (ср. быт библейских патриархов). Дети, прижитые от наложницы, считаются законными. По смерти отца сын распоряжается судьбою его жен, кроме своей матери. Старшинство детей определяется старшинством жен, из коих одна – старшая, преимущественно по времени брака. По наследственному праву в фрагментах Ясы мы находим следующее. Раздел имущества после смерти отца производится таким образом, что старший сын получает больше младшего, но младший наследует хозяйство отца (ср. аналогичную норму Русской Правды). Дети от наложницы также получают наследственную долю по распоряжению отца (или обычаю). Строжайше воспрещается пользоваться чем-либо из вещей умершего всем, кроме законных наследников.
    Некоторые дополнительные сведения по частному праву мы находим у Плано-Карпини и Рубрука, совершившего в 1253-6 г.г. путешествие к монголам.
    Так, Плано-Карпини сообщает о браках у современных ему монголов следующее. «Жен же каждый имеет столько, сколько может содержать: иной сто, иной пятьдесят, иной десять, иной больше, иной меньше, и они могут сочетаться браком со всеми вообще родственницами, за исключением матери, дочери и сестры от той же матери. На сестрах же только по отцу, а также на женах отца после его смерти они могут жениться. А на жене брата другой брат младший после смерти первого или иной младший из родства обязан даже жениться. Всех остальных женщин они берут в жены без всякого различия и покупают их у их родителей очень дорого. По смерти мужей жены не легко вступают во второй брак, разве только кто пожелает взять в жены свою мачеху» .
    «О свадьбах их знайте, пишет Рубрук, что никто не имеет там жены, если не купит ее; отсюда, раньше, чем выйти замуж, девушки достигают иногда очень зрелого возраста. Ибо родители постоянно держат их, пока не продадут. Они соблюдают первую и вторую степень родства, свойства же не признают ни в какой степени. Именно, они женятся вместе или последовательно на двух сестрах. Ни одна вдова не выходит у них замуж на том основании, что они веруют, что все, кто служит им в этой жизни, будут служить и в будущей; отсюда, о вдове они верят, что она всегда вернется после смерти к первому мужу. От этого среди них случается позорный обычай, именно, что сын берет иногда всех жен своего отца, за исключением матери. Именно, двор отца и матери достается всегда младшему сыну. Отсюда ему надлежит заботиться о всех женах своего отца, которые достаются ему с отцовским двором, и тогда, при желании он пользуется ими, как женами, так как ему не причиняется обида, если жена по смерти вернется к отцу» .
    В приведенных свидетельствах мы встречаем указания на широкое распространение полигамии у монголов, на совершение брака посредством купли жен, на пережитки матриархата (счет родства по матери при браке, левират).
    Кроме указанных норм уголовного и гражданского права дошедшие до нас фрагменты Ясы содержат некоторые общие положения и нормы административного права.
    Так, Яса проводит начала веротерпимости. Она предписывает уважать все исповедания, не отдавая предпочтения ни одному (фр. 11) запрещает оказывать предпочтение какой-нибудь из сект (фр. 17), освобождает от налогов представителей различных вероисповеданий (фр. 10,30) ). Яса устанавливает военную организацию государства (22) ), облагает налогами (20) ) и освобождает от уплаты последних представителей веры и знания (10), устанавливает организацию постоянных почт (25) и т.д.

Памятники эпохи чингизидов.

От эпохи чингизидов, именно – от эпохи Юаньской династии до нас дошли три законодательных сборника: уложение Юаньской династии (Юань-чао-дянь-чжан, 1320 г. – царствование Ин-цзуна), общие узаконения великой Юаньской династии (Да-юань-тун-чжи, 1323 г.) и новые уставы годов правления Чжи-юань (Чжи-юань-синь-гэ, 1321 – 1322 г.).

Уложение Юаньской династии.

Первый из указанных законодательных памятников представляет, как будто, монгольское уложение, т. е. уложение,, изданное господствовавшей в Китае и всей восточной половине прежнего государства Чингиз-хана монгольской Юаньской династией (1280-1368) специально для Монголии. За это говорят следующие соображения. Исследователь Уложения Юаньской династии проф. П. Попов, указывает, что оно по своему языку отличается от предыдущих и последующих китайских законодательных памятников этого рода. Во многих своих частях, говорит он, в докладах и указах, служащих основою для его узаконений, это уложение является не оригинальным китайским произведением, а, как будто, буквальным переводом с монгольского, с сохранением конструкции этого языка, и приводит доказательства своего утверждения . В частности в нем встречаются ссылки на Ясу Чингиз-хана. О. Иакинф, рассматривая в своих записках о Монголии царствование Ин-цзун-шоди-балы, пишет: «В сие время законы и учреждения империи не имели единства, почему Шадибала издал в 1323 году новое Уложение, под названием Общего». Сравнивая последнее указание с первым, возможно прийти к выводу, что Уложение Юаньской династии 1320 г. (так определяет, и не без основания, год его издания проф. Попов) представляет определенный сепаратный кодекс, изданный для какой-либо части китайско-монгольского государства. Этот вывод подтверждается и теми соображениями, что, трудно допустить издание двух уложений для одного и того же государства (в данном случае двух общих уложений) на протяжении трех лет, а в связи с указаниями Попова на особенности первого уложения, его монгольский характер и ссылки на Ясу Чингиз-хана, возможно предположить, что Уложение Юаньской династии 1320 г. было издано для Монголии, представляло Монгольское уложение. Этот вывод представлялся нам вероятным и мы допускали его в нашей работе «Обычное право монгольских племен» . Однако содержание этого Уложения и сравнение последнего с китайским законодательством ослабляют достоверность этого вывода.
Монгольское Уложение 1320 г. подразделяется на 10 отделов и 373 статьи. Стдел первый посвящен министерству чинов, содержит учреждение о чинах. Отдел второй – министерство финансов; содержит постановления о жалованьи, податях, повинностях, акцизах и оброках; земельные законы, законы о браках и наследовании и др. В частности, брак расторгается, если жена окажется нарушившею невинность, брак не допускается между однофамильцами, чиновникам запрещается жениться на дочерях подчиненных, вдовам чиновников запрещается вступать во второй брак, братьям запрещается жениться на невестках, рабыням – выходить за свободных, запрещается жениться на музыкантшах. Вдова, не имеющая сына, наследует долю мужа; сыновья как от законной жены, так и от наложниц, участвуют в наследовании в равных долях. Отдел третий – министерство обрядов; содержатся постановления о принесении поздравлений, о жертвоприношениях, о школах, о буддийском и даосском учении, о несторианских христианах и др. Отдел четвертый – военное министерство, содержит постановления о войске, о военном деле, о почтовых станциях, об охоте. Отдел пятый – министерство уголовных дел, содержит подробные постановления о преступлениях и наказаниях, на которых видно несомненное влияние китайского права; уложение различает умышленное и преднамеренное убийство, разбой (разбойное убийство), грабеж и воровство, различные виды воровства и мошенничества, подлог и подделку и т. п. Кроме того, в этом же отделе содержатся и некоторые процессуальные нормы о суде, об истце и ответчике, о порядке принесения жалоб и некоторые др. Отдел шестой – министерство работ, содержит постановления о приготовлении атласа и парчи, о мостах, переправах, о судоходстве, о казенных зданиях и др.
Кроме указанных шести основных отделов, уложение 1320 г. содержит еще четыре дополнительных, в которых изложены: 1) манифесты императоров юаньской династии, 2) акты мудрого правления, т. е., указы тех же императоров, 3) правительственные порядки и 4) основы прокуратуры, ревизии и контроля .
По своему содержанию (поскольку можно судить из изложения содержания его проф. Поповым) Уложение 1320 г. носит китайский характер, представляет скорее китайское, нежели монгольское право.
Так, последнее китайское уложение Дайцинской династии – Да-Цин Луй-Ли основывается на уложении предыдущей Минской династии (о чем прямо и сказано в эдикте имп. Шун-чи об утверждении Да Цин Луй Ли), а это последнее на кодексе Юаньской династии, в свою очередь базирующемся на предыдущих.
Как правильно указывает проф. Escarra, со времени издания кодекса династии Тан в 654 г. каждая династия издавала свой кодекс. Но в действительности благодаря консервативному духу китайской цивилизации серия этих кодексов представляет замечательную непрерывность постановлений, составляющих постоянное общее основание, остающееся почти нетронутым до наших дней .
Действительно, Да-Цин-Луй-Ли содержит семь книг или разделов: 1) общие узаконения, 2) законы относительно публичных обязанностей, 3) фискальные законы, 4) законы культа, 5) военные законы, 6) уголовные законы, 7) законы относительно общественных работ .
Если сравнить оглавление семи отделов кодекса Дайцинской династии с оглавлением шести отделов уложения Юаньской династии 1320 г. и отбросить первый общий отдел Дай-цинского кодекса, то мы видим, что оба оглавления, т. е. общее содержание кодексов, совпадают. Далее совпадают не только публично-правовые нормы, но и материально-правовые нормы частного права. Постановления о недопущении брака между однофамильцами, воспрещение чиновникам жениться на дочерях подчиненных, вдовам чиновников вступать во второй брак, братьям жениться на невестках, жениться на музыкантшах, на рабынях, постановление о наследовании вдовой доли мужа и нек. др. – все это нормы китайского, а не монгольского права и все эти нормы мы встречаем в кодексе Дайцинской династии. Так, Да-Цин-Луй-Ли воспрещает браки между родственниками ро мужскому поколению в какой бы то ни было степени родства (см. Staunton, разделы 108 и 109) – что совпадает с монгольским правом, но китайское право идет дальше, оно держится фикции, что все лица, носящие одну и ту же фамилию происходят от общего родоначальника и являются родственниками, браки между коими воспрещены (107 раздел), чего не знает монгольское право, китайское право запрещает жениться на вдове брата (разд. 109, ли 2), а монгольское право допускает левират, по китайскому праву бездетная вдова наследует долю мужа (разд. 78, ли 2) – иначе разрешает этот вопрос монгольское обычное право. Китайское законодательство содержит еще ряд особых запретительных брачных норм: воспрещает чиновникам жениться на дочерях подчиненных (разд. 110), запрещает вдовам чиновников, сохраняющим титул (звание) мужа, выходить вторично замуж (разд. 105, лю), воспрещает жениться на музыкантшах, на рабынях (Boulais №№ 530, 532) .
Приведенные выше постановления уложения 1320 г. относятся к частному праву. В частном же праве необходимо искать изложения норм обычного туземного (монгольского) права – чего в данном случае нет и что ставит под сомнение, является ли уложение Юаньской династии 1320 г. монгольским уложением. Трудно допустить, чтобы монгольская Юаньская династия распространила на Монголию чисто китайское частное право, в то время, как впоследствии маньчжурская Дайцинская династия в своих уложениях для Монголии (1789 и 1815 г.г. – см. дальше) сохранила здесь монгольское право.
Ввиду изложенного необходимо проверить содержание двух уложений, изданных Юаньской династией (1320 и 1323 г.) и сравнить содержание последних с китайским законодательством и монгольским обычным правом и только тогда сделать окончательный вывод, было ли издано Юаньской династией особое уложение для Монголии.

Ярлыки, дефтеры, пайзэ.

Современник Чингиз-хана, китайский историк Мэн-хун, сообщает: Чингиз издает также указы (чжан), приказания (чи) и др. бумаги. Этому всему научили передавшиеся цзинские вельможи. Те указы, которые издаются для народа, бывают четырех форм, именно: объявления (сюань) и наряды (чай) ). Среди дошедших от рассматриваемой эпохи правительственных актов, наиболее важное значение имеют: ярлыки, дефтеры и пайзэ.
Ярлык – монгольское «дзарлик» – есть указ, выражающий волю хана, как носителя верховной власти, по отдельным вопросам законодательства или управления. Ярлык в качестве акта законодательного характера или акта верховного управления подлежал обнародованию. По способу обнародования ярлыки делились на: объявления (сюань) и наряды (чай). Первые обнародовались словесно, вторые выпускались в виде ханских грамот: на дощечках, каменных плитках, свитках, отдельных листах (пальмовых и, впоследствии, бумажных), вырезались на скалах, утесах и т. п. При общем назначении ярлыки писались на нескольких языках, для каждого народа – на его родном языке, для чего при дворах ханов существовали особые писцы. К ярлыку, вместо печати, привешивалась тамга хана (родовой герб). По содержанию своему ярлыки представляли: 1) указы законодательного характера, законы, издаваемые отдельными ханами, 2) административные распоряжения, наряды, 3) грамоты: тарханные, льготные, служилые (и на занятие должности) и др. . Кроме того, выдача ярлыка сопровождалась дачей тому лицу, которое должно объявлять его, особого приказа (пай-цзы), подтверждающего действительность воли хана, подлинность ярлыка (см. дальше). Так, в указе Бердибек-хана митрополиту Алексею говорится: «байсу (пай-цзы) да ярлык с алою тамгою дали есмы на утверждение вам» . В качестве примера могут служить указы Чингиз-хана Чань-Чуну и хана Узбека митроп. Петру . Первый из них приведен выше, а второй содержит следующие распоряжения .
«И се ярлык Азбяка царя.
Вышнего и бессмертного Бога волею и силою и величеством и милостью Его многою. Азбяково слово, всем нашим Князем, великим, средним и нижним… и всем людям высоким и нижним, и малым и великим, нашего Царства, по всем нашим странам, по всем нашим улусам, где Бога бессмертного силою, наша власть держит и слово наше владеет: да никто же обидит (на Руси) соборную церковь Петра Митрополита, и его людей и церковных его; да никтоже взимают стяжаний, ни имений, ни людей; а знает Митрополит Петр в правду, и право судит, и управляет люди своя в правду; и в чем ни буди – в разбои, и в поличном, и в татьбе, и во всяких делах – ведает Петр Митрополит един, или кому прикажет, да вся покарятся и повинуются Митрополиту, вся его церковные причты, по первым из начала законам их, и по первым грамотам нашим, первых Царей великих грамотам и дефтерем; да не вступаются в церковное Митрополичие никтоже, занеже то Божие есть все; а кто вступаются, а наш ярлык и наше слово преступит, той Богу есть повинен, и гнев на себя от него примет, а от нас ему казнь будет смертная… Так ярлык наш, так молвя, слово наше учинило, такового данною крепостию утвердило. Заечьего лета, осеннего первого месяца четвертого ветха, на полах писана и дана».
Дефтеры. Дефтер (сверток, свиток) – акт внутренней администрации ханов, неподлежащий публикации. Дефтеры представляли акты административного и финансового (напр, податного) характера. Они, напр, давались баскакам и позже – русским князьям для записи дани ордынцам.
Пай-цзы (пайцзе, байса) – приказы монгольских ханов. Их необходимо отличать от ханских ярлыков, как это делалось уже в эпоху Чингиз-хана и его потомков .
Пайзы употреблялись: 1) в подтверждение ханских ярлыков, 2) в знак носимого звания – посла, вельможи, служителя и т. п., 3) в качестве охранной грамоты для покорившихся. Так в Си ю цзи говорится: «Спустя немного времени, Император Чин ги сы отправил своего приближенного Лючжун-лу, с тигроголовой золотой дощечкой, на которой написано было: предоставляется полновластно распоряжаться, как бы я сам путешествовал; с ним было 20 человек монголов; он объявил повеление (Чингиса) с усердным приглашением учителя к себе» . Пайзы здесь служило подтверждением устно переданного приказания Чингиз-хана. Таково же напр., известное в литературе, вызвавшее жаркую полемику между академиком Шмидтом и проф. Григорьевым, минусинское пайзэ, представляющее серебряную дощечку с вызолоченными буквами надписи, размером 7 вершков на 21/2 верш. Оно было найдено на левом берегу Енисея, близ дер. Означенной, в 1864 г. Текст его гласит: «неба силою Мункэ-хана имя свято да будет. Кто не уважит – погибнет, умрет» . По-видимому, это пайзэ было дано ханскому послу в дополнение к устному или письменному приказу (ярлыку), в подтверждение последнего. Такой же характер носит пайзэ, хана золотой орды Абдуллы (1362-1368 г.г.) найденное в 1848 близ деревни Грузовка Екатеринославской губ. Оно представляет серебряную табличку с монгольской надписью уйгурскими знаками, переведенное Д. Банзаровым. «Силою вечного неба, помощью его великой защиты и могущества: кто не послушается повеления Абдулла, достоин наказания и должен умереть» . Или сравн. пайзэ, описанное проф. А. М. Позднеевым, найденное в Минусинском уезде Енисейской губ., близ деревни Буланхи, в 1884 г. Оно представляет бронзовый круглый знак с орнаментом, – в диаметре 2,7 дюйма, с орнаментом длина – 3,8 дюйма. На одной стороне этого знака надписи: «высочайше дарованный знак», «нумер 891 иероглифа тяо», «вне столицы не употребляется»; на другой стороне – надпись: «от императорского конюшенного приказа. Следующий (за императором) телохранитель привешивает этот знак к поясу; беззначный (т. е. тот, у которого нет знака), по законам подлежит суду за преступление. Взявший взаймы и давший взаймы (этот знак) одинаково преступны». Несомненно, приведенное пайзэ служило для обозначения носимого звания .

Организация суда.

На основании указанных документов и, главным образом, ярлыков оказалось возможным составить понятие о военном и гражданском управлении, о внутренней организации монгольского государства эпохи чингизидов.
Сущность организации государства Чингиз-хана сводилась к тому, что кочевым монгольским племенам был придан чисто военный характер; они представляли собою постоянное организованное войско. Каждый кочевник со своею кибиткой входил в определенный десяток, десятки входили в сотни, тысячи, десятки тысяч (тьмы) с отдельными начальниками для каждого подразделения (ср. фр. 22 Ясы и изречение 3). Тьма (10.000) кибиток составляла область, улус. Каждый кочевник – скотовод был в то же время и воином, входил в одну и ту же военно-гражданскую организацию. При такой организации народ составлял войско и войско было народом. Социальная организация государства Чингиз-хана и его преемников покоилась на аристократическом принципе, носила аристократический характер. Сам Чингиз-хан был представителем родовой аристократии, которая являлась правящим классом государства монголов. В социальном отношении государство монголов при Чингиз-хане делилось на два основных класса. Высший класс составляла белая кость – дворянство; сюда входили: 1) князья великие, средние и низшие – принцы крови, 2) князья улусные (удельные) – старшие в улусе князья, 3) князья без улуса, без удела – беки, 4) мурзы – дворянство. Низший класс – черная кость, состоял из свободных – купцы, ремесленники, земледельцы и рабов, обычно военнопленных. Во главе социальной лестницы стоял неограниченный властелин – хан, его род держал кормило правления, его ближайшие родичи управляли главными улусами в том числе и покоренными государствами и т. д. Военный дух и автократия проникали все государство монголов.
Мы не будем здесь останавливаться более подробно на организации государства монголов в рассматриваемую эпоху, так как это вывело бы нас за пределы нашей задачи. В организации монгольского государства нас интересует гл. обр. вопрос об отправлении правосудия.
Чингиз-хан принимал меры к поддержанию правосудия. Он назначил своего приемного брата Шиги-хутуку главным судьей и дал ему такой наказ.
«Теперь, когда я только утвердил за собою все народы, ты будь моими ушами и глазами. Никто да не противится тому, что ты скажешь. Тебе поручаю судить и карать по делам воровства и обманов: кто заслужит смерть, того казни смертью; кто заслужит наказание, с того взыскивай; дели по разделу имения у народа, ты решай; решенные дела записывай на черные дщицы, дабы после другие не изменяли» .
Назначая своих сыновей командирами отдельных частей армии, Чингиз-хан дал им следующее наставление в отношении подчиненных им старших военачальников. «Если когда-либо кто-нибудь из них совершит проступок, не берите на себя роли судьи, ибо вы молоды, они же – заслуженные люди. Советуйтесь со мной. Меня не станет – советуйтесь между собой и только после сего поступайте по закону. Но при этом преступление должно быть доказано и подтверждено сознанием подсудимого. Подвергаясь наказанию, он должен сознавать, что с ним поступлено по закону, а не под влиянием вспышки гнева или других причин, повлиявших на его осуждение» .
Однако, эти наставления и наказы оказали мало действия. Они не могли заменить организации и системы. – Абсолютизм государственной власти, смешение суда с управлением, недостаток законов и в особенности точных правил судопроизводства, грубость нравов, невежество и корыстолюбие – все это не способствовало удовлетворительной постановке отправления правосудия.
И знаменитый канцлер монгольской империи Елюй-Чуцай следующим образом характеризовал жене хана Угедэя (непосредственного преемника Чингиз-хана) состояние правосудия в стране: «Высшие чины империи торгуют должностями и правосудием, и монгольские тюрьмы переполнены ныне людьми, вся вина которых заключается лишь в том, что они сопротивлялись насилию вымогателей» .
Другие современники оставили нам следующие свидетельства.
Рубрук сообщает: «О судопроизводстве их знайте, что когда два человека борются никто не смеет вмешиваться, даже отец не смеет помочь сыну; но тот, кто оказывается более слабым. должен жаловаться перед двором государя, и если другой после жалобы коснется до него, то его убивают. Но ему должно идти туда немедленно без отсрочки, и тот, кто потерпел обиду, ведет другого, как пленного. Они не карают никого смертным приговором, если не будет уличен в деянии или не сознается. Но когда очень многие опозорят его, то он подвергается сильным мучениям, чтобы вынудить сознание. Человекоубийство они карают смертным приговором, так же как и сожитие не со своей женщиной. Под своею женщиной я разумею или жену или служанку. Ибо своей рабыней можно пользоваться, как угодно. Точно также они карают смертью за огромную кражу. За легкую кражу, например, за одного барана они жестоко бьют, и если назначают сто ударов, то это значит, что те получают сто палок» .
Марко-Поло пишет: «Суд творят вот как: кто украдет хоть бы и немного, -тому за это семь палочных ударов, или семнадцать, или двадцать семь, или тридцать семь или сорок семь и так доходит до трехсот семи, увеличивая по десяти, смотря по тому, что украдено. От этих ударов многие умирают. Кто украдет коня или что-либо другое – тому за это смерть; мечем разрубают его; а кто может дать выкуп, заплатить против украденного в десять раз (во всех других списках девять раз), того не убивают» .
Свидетельства современников и другие исторические данные доказывают, что в эпоху Чингиз-хана и его преемников правильной организации отправления правосудия не было. Мы видим здесь постоянно случаи самосуда, самоуправства, немедленного и жестокого наказания виновного без предания его суду, судебного следствия и обвинения. Нет постоянной судебной организации, постоянных судебных учреждений, нет и сознания необходимости выносить приговор по расследовании дела судом и пр. Организация судебной функции находится лишь в зародыше. Мы видим здесь назначение главных судей, но наряду с исполнением других функций. Так, главный судья Шиги-ху-ту-ку имел свой удел и исполнял другие обязанности при хане ), При Монке-хане главным судьей был Монкэ-нойон, он же был и старшим беком, судейские обязанности ему пришлось исполнять лишь однажды (по делу о заговоре на жизнь хана), Чирманун был правителем Персии, начальником монгольских войск в ней и судьей. По особо важным делам судил главный судья или же назначались судьи ad hoc и производилось разбирательство дела, при чем не стеснялись тем, что обвинитель являлся и судьей. В менее значительных обыкновенных случаях ограничивались административной расправой (при дворе хана) или даже самосудом на основании своих обычаев нередко жестоких и суеверных ). Для обвинения монголы признавали необходимым сознание обвиняемого и для этого употребляли пытки и истязания ). Произвол, свойственный автократизму, и корыстолюбие ) отмечают у монголов почти все исследователи.
Так обстояло дело суда в центре государства. Разумеется, еще хуже обстояло оно в покоренных странах и с покоренными народами.
Надо признать, что организация судебной функции в монгольском государстве была наиболее слабой стороной этого государства.

ГЛАВА II.
Право эпохи ойратского союза (Джунгария).

Краткие исторические данные.

После распадения монгольского государства на составные части и в особенности после падения монгольской власти в Китае история Монголии представляет почти непрерывную борьбу с Китаем – с одной стороны и борьбу различных монгольских племен между собою – с другой. Уже в конце XIV в. наметилось резкое расхождение восточных и западных монголов. Затем и в среде восточных монголов произошло деление на южных и северных монголов (XVI в.), и, таким образом, вся Монголия распалась на три части: северную (Халха), южную (внутр. Монголия) и западную (Джунгария), враждовавшие между собою, причем и в этих трех отдельных частях не было внутренней сплоченности и единства.
Особенной ожесточенностью и упорством отличалась борьба северных (восточных) и западных монголов между собою. Западные монголы занимали, главным образом, Джунгарию. В конце XIV в. они образовали политический союз (ойрат), основу которого составляли четыре племени: чорос, торгоут, хошот и хойт (дербен-ойрат, четырехсоюзие . В первой половине XV в. воинственные ойратские контайши (ханы) Махмуд, Тогон и, в особенности, Эсэнь сумели подчинить своему влиянию и объединить всю Монголию и нанести ряд тяжелых поражений Китаю. Но со смертью Эсэня (1453 г.) ойратский союз распался и руководящая роль вновь перешла к восточным монголам. В первой половине XVI в. Даян-хану удалось не только отразить притязания Китая и нанести последнему ряд ударов, но и вновь сплотить всю Монголию. Однако, с его смертью (1544 г.) Монголия вновь распалась на самостоятельные аймаки и с того времени уже не объединялась, Даян-хан разделил Монголию на 11 уделов между своими сыновьями, причем старшие сыновья получили уделы в южной Монголии, а одному из младших – Гересцензе досталось 13 отоков в Халхе.
После Даян-хана руководящую роль в Монголии играли первоначально южные монголы; в южной Монголии кочевали со своими племенами старшие потомки Даян-хана. Среди последних появилось несколько выдающихся вождей, напр. тумэтский Алтан-хан (ум. 1585 г.), чахарский Ликдан-хан (ум. 1634 г.). Но усиление маньчжуров поставило многие южные племена монголов уже с конца XVI. в зависимое положение к последним. Попытка Ликдан-хана оказать сопротивление маньчжурам окончилась разгромом последнего (1633) и с этого времени южная Монголия вошла всецело в сферу маньчжурского ), а затем с покорением маньчжурами Китая в сферу китайского влияния и со временем была включена в состав внутренних провинций Китая (внутренняя Монголия).
В северной Монголии (Халхе) находились кочевья Гересцензы (свыше 10.000 кибиток), который и является родоначальником современных монгольских княжеских родов Халхи. Умирая, он разделил свой аймак на 7 хошуяов между своими сыновьями: Ашихаем, Нунуху, Амином, Ноянтаем, Тарни, Дамданом и Саму-Бумбой. Сыновья Гересцензы, в свою очередь, делили свои уделы между своими сыновьями и количество уделов (хошунов) в Халхе все увеличивалось. Но связь между ними была очень слабой ).
Среди владетельных князей Халхи в особенности выдвинулись потомки следующих детей Гересцензы: Ашихая, Нунуху и Амина (дети от главной жены Гересцензы). Правнук Ашихая, Субуди, получил (повидимому, от Далай-Ламы) титул Цзасакту-хана, правнук Нунуху, Гомбо – титул Тушету-хана и внук Амина, Шолой – титул Сэцэн-хана; вокруг них, Как старших, группировались мелкие хошунные князья их рода. Таким образом, северная Монголия или Халха распалась на три аймака: Тушету-хана, Цэцэн-хана и Цзасакту-хана.
Постепенно и северным монголам пришлось считаться с усилением маньчжурского влияния. Вслед за разгромом Ликдан-хана, Сэцэн-хан входит (в 1634 г.) в сношения с маньчжурским тайдзу, за ним следует Тушету-хан и, наконец, Цзасакту-хан, Очень скоро эти сношения превратились в признание суверенитета маньчжурского тайдзу над монгольскими князьями, (1638 г.) ). Но это признание главенства маньчжуров первоначально носило лишь номинальный характер, являлось лишь способом обезопасить свои владения от нападений сильного соседа и не оказывало никакого влияния на внутреннее положение Монголии, которая, по существу, оставалась автономной, а связь ее с маньчжурским домом была слишком слабой и непрочной. Но внутренняя борьба монгольских племен между собою, борьба северных (восточных) монголов с западными, привела в конце ХVII в. северных монголов к фактическому подчинению Китаю.
В начале ХVII в. в западной Монголии (Джунгарии) энергичные чоросские контайши (ханы) Хара-Хула и сын его, Батур, вновь объединили ойратские племена под своим главенством, при чем некоторые влиятельные тайши со своими поколениями оставили Джунгарию и ушли в разные стороны; в частности Гуши -хан ушел в Тибет, Хо-Урлюк ушел сначала в Западную Сибирь, а затем – в степи, к низовьям Волги (калмыки).
Усиление маньчжуров, разгром Ликдан-хана и подчинение маньчжурам южной Монголии, все усиливающееся давление последних на северную Монголию, внутренние неурядицы в Халхе, ослабление ойратов расселением части их в разные стороны, – все это заставило князей северной (восточной) и западной Монголии принять меры для установления внутреннего мира и защиты от внешней опасности. В 1640 г., ханы и князья северной и западной Монголии, Куку-нора и даже России, съехались на общий съезд сорока и четырех монгольских племен, где, при сильном влиянии Батур-хана, был закреплен новый союз и утверждено новое монгольское уложение – -так называемый монголо-ойратский устав 1640 г. Однако, этот союз и созданный им внутренний мир просуществовали недолго (приблизительно – около сорока лет).
Батур хун-тайджи умер в 1654 г. После него осталось 11 сыновей, из которых после 20 летних смут взял верх сын его Галдан (1676 г.) Энергичный Галдан объединил под своей властью ойратов, подчинил восточный Туркестан, а затем простер свои притязания на Халху, стремясь объединить под своею властью всю Монголию, и начал свои походы против халхас-ских князей. Походы Галдана-бошокту кончились разгромом Халхи в 1688 году. Галдан-хан произвел страшные опустошения в последней и подчинил ее своей власти, при чем часть северных монголов – до 1.000 семейств – со своими кибитками ушла на север, в Россию и осела на р. Селенге (селенгинские буряты), большая же часть – до 20.000 семейств – ушла на юг и признала над собою верховную власть Китая. Монгольские и китайские летописи передают, что в этом политическом акте руководящую роль сыграл Ундур-Гэгэн, первый Ургинский хутухту (хубилган или перерожденец, живое воплощение бодхисатвы Джебзун-Дамбы) – высшее духовное лицо Монголии. Подчинение Халхи Китаю было торжественно закреплено на Долон-Нурском сейме, в 1691 г. ). Китай, руководимый могущественным маньчжурским домом, сумел защитить монголов от ойратов. Галдан-хан, вступивший в борьбу с Китаем, не смотря на ряд успехов, в конце концов был разбит и погиб (не желая подчиниться Китаю, принял яд в 1698 г.). Китайцы с помощью халхасцев вытеснили ойратов из северной Монголии, затем вступили в длительную, упорную борьбу с западными монголами. Энергичные ойратские ханы Цэвэн-Робтан (ум. 1727 г.) и Цэрэн-Галдан (ум. 1745 г.) не довольствовались ролью владетелей Джунгарии, но попытались подчинить своей власти всю Монголию и сломить могущество Китая. Эго им, однако, не удалось. Китай вышел победителем из этой борьбы. В середине ХУШ ст., после упорной борьбы и страшного опустошения (при хане Амурсане), китайцы подчинили своей власти и Джунгарию (1757-8 г.) ). Таким образом, вся Монголия была покорена Китаем и вполне подчинена его власти. И такое полное подчинение продолжалось до 1911 г., когда наступили перемены во взаимных отношениях двух указанных народов.

Древний Цааджин-Бичик.

Образование в конце XIV в. ойратского союза привело и к необходимости создания общеплеменного устава, регулирующего отношения союзных племен. Сведения о таком древнем уложении ойратского союза и дает нам Паллас, к сожалению, без всяких подробностей ). По-видимому, акад. Паллас, имел экземпляр такого древнего устава или уложения – Цааджин-Бичик, ибо приводит из устава ряд отрывков, представляющих не только пересказ, но, в части, и прямое воспроизведение текста. При чем этот текст отличается по содержанию и от ясы Чингиз-хана и от ойратского устава 1640 г. Акад. Паллас относит древний Цааджин-Бичик к законам монгольских народов, лежащих в основании современного ему действующего обычного права западных монголов (калмыков), т. е., рассматривает его, не как устав одного какого-либо племени, а в качестве общего кодекса западных монгольских племен. Проф. Леонтович ) с большим основанием относит появление древнего монгольского устава к первоначальной эпохе образования ойратского союза – как выражение политического компромисса, легшего в основу союза четырех ойратских племен, подобно тому, как позднейший Цааджин-Бичик 1640 г. явился юридическим выражением более широкого союза четырех и сорока монгольских племен. Изложенный вывод проф. Леонтовича основывается на самом содержании древнего устава. Первый фрагмент этого последнего говорит о том, что духовенство (жрецы, Pfaffen – по изложению Палласа) имеет сожительниц, прелюбодеяние с которыми не подлежит совершенно наказанию. Между тем, со второй половины XVI ст. в С. Монголию и Джунгарию проник ламаизм, который требует от лам строгого целомудрия и за нарушение последнего карает. Следовательно, древний Цааджин-Бичик ведет свое происхождение от эпохи, предшествовавшей укреплению буддизма в Монголии и Джунгарии, т. е., не позднее первой половины XVI ст. Проф. Леонтович относит его происхождение к XV веку и допускает возможность появления его даже в конце XIV века. Это мнение представляется довольно вероятным. Если древний Цааджин-Бичик есть уложение западных монголов, именно – ойрат, то естественно его происхождение должно относиться ко времени возникновения союза, именно тогда и должна была возникнуть необходимость в юридическом закреплении политического союза, подобно тому, как Яса Чингиз-хана увидела свет с образованием великого монгольского государства, а устав 1640 г. – с образованием союза западных и северных (восточных) монгольских племен.
Древний Цааджин Бичик до нас не дошел. Восемь фрагментов его приведены Палласом на немецком языке в Sammlungen (ч. I, стр. 193 сл.) Русский перевод издан Спасским в приложении к статье Игумнова «Обозрение Монголии» и повторен Гурляндом в его статье: «Степное законодательство с древнейших времен по XVII столетие» .
Содержание фрагментов древнего ойратского устава: о прелюбодеянии (1-4), о выделении сыновей (5), об оскорблении действием (6), о положении женщины (7,8).
Дошедшие до нас отрывки этого древнего памятника очень не многочисленны.
Вот их содержание .

1. По Цааджин-Бичик прелюбодеяние, совершенное с сожительницами (наложницами) духовных (жрецов) совершенно не наказуемо.
2. Кто вступит в связь с женою князя, должен в знак раскаяния представить козу с козленком.
3. За обычное прелюбодеяние учинивший его должен представить носителю трубы четырехлетнюю лошадь, а учинившая прелюбодеяние – судье трехлетнюю.
4. Кто застал чужого у своей рабыни, мог отнять у него все, взять коня, деньги и что тот имел при себе и прогнать его голого прочь. Но рабыня оставалась не наказанной.
5. Как скоро юноша вырос и может работать на себя, он не состоит более под властью отца и может, если ему угодно, потребовать выдела части стада, совершенно отделиться от него, чтобы стать непосредственно подданным князя.
6. Если калмыки дерутся, и один надорвет у другого косу или даже совсем вырвет ее, то это – наказуемое преступление, так как коса принадлежит князю или должна служить признаком подданства, но если кто-либо имеет вокруг макушки головы еще свободные, распущенные волосы, то каждый может таскать его безнаказанно за эти волосы, так как они рассматриваются, как его собственные, а не принадлежащие князю, волосы.
7. Женщину, если она сидит на своем обычном месте в юрте, именно, направо от входа, за очагом, в ногах хозяйской постели, никто не может затронуть, она же может выбранить чужого, даже бросить в него поленом или чем-либо из домашней утвари, как того захочет. Но если она осмелится в споре сойти с места или совсем выйти из юрты, то теряет свое право и может понести наказание за оскорбление.
8. Если женщина идет к князю и просит о сложении с нее или с ее близких наложенного штрафа, то, обычно, из уважения к ее (к другому) полу малые штрафы слагаются, большие уменьшаются на половину. У калмыков женщину щадят и все оскорбления, наносимые женщинам, наказываются строже ).
   Обращаясь к содержанию Цааджин-Бичика, мы видим, что этот древний устав разительно отличается от великой Ясы. Если сравнить первые четыре статьи его, говорящие о прелюбодеянии и налагающие слабые взыскания за этот проступок на участников его, с соответствующими постановлениями Ясы, устанавливающей за прелюбодеяние смертную казнь, станет очевидным, что Цааджин-Бичик не отрывок из Ясы, и не основан на Ясе, а представляет самостоятельное произведение Добычного права,). По-видимому, обычаи монголов за истекшее между появлением двух указанных памятников время потерпели значительные изменения. Вообще, карательные нормы Цааджин-Бичик значительно мягче таких же норм Ясы, (ср. 1-4 фр.) и весь устав (в дошедшей до нас части) проникнут более гуманными началами, -Характерно отношение Ц. Б. к женщине. Она пользуется почетом и уважением, она является неприкосновенной в качестве хозяйки дома, оскорбления, ей наносимые, наказываются строже (7, 8). Из прочих постановлений Ц. Б. обращает внимание еще одно: сын, пришедший в возраст и могущий самостоятельно прокормить себя, вправе требовать выдела от отца и основать самостоятельное хозяйство.
   К сожалению других фрагментов Ц. Б. не сохранилось, но до нас дошли другие памятники эпохи ойратского союза.

Монголо-ойратскии устав 1640 г. (Новый Цааджин-Бичик).

После распадения великого монгольского государства и образования в Джунгарии дербен-ойратского союза неурядицы в Монголии не прекратились. Но, как указано было выше, внешняя опасность и внутренние раздоры перед лицом последней заставили восточных и западных монгольских князей в первой половине XVH в. подумать о необходимости установления внутреннего мира и создания прочного союза для отражения внешней опасности и устранения внутренних неурядиц. В 1640 г. монгольские князья Халхи, Джунгарии и Куку-нора, Сибири и Поволжья съехались на общий сейм, имевший место, по-видимому, в Джунгарии. На этом съезде, как можно предполагать из некоторых данных, при сильном влиянии Батур-хана, был закреплен новый союз и утвержден новый монголо-ойратский устав. Задачи нового широкого союза, охватившего не только племена Джунгарии, но также северной Монголии, Куку нора и Сибири, заключались в установлении внутреннего мира и порядка с одной стороны и защиты от внешнего врага с другой. Эти задачи сказались и на содержании устава.
Таким образом, не являясь кодексом для всех монгольских племен (напр., несомненно он не являлся таковым для монголов внутренней Монголии), Устав 1640 г. должен был составлять действующее право значительной части, быть может, большинства монгольских племен и после великой Ясы Чингиз-хана являлся наиболее общим монгольским уложением туземного происхождения.
Однако здесь необходимо сделать одну оговорку. Устав 1640 г. несомненно и долго составлял действующее право западных монголов вплоть до русских калмыков. Что же касается фактического распространения его действия в северной Монголии, то ввиду наличности там самостоятельных законодательных сборников, относящихся к той же эпохе, как напр. Великое семи-хошунное уложение Халхи и Халха Джиром, и вследствие скорого распадения монголо-ойратского союза – вопрос этот (вопреки господствующему мнению) надлежит признать недостаточно выясненным и требующим особого рассмотрения. (Ср. об отношении халхасцев к уставу 1640 г. Позднеев – Монгольская летопись Эрденийн-Эрихэ, стр. 131-132) .
Каковы источники устава? Профессор Леонтович считает таковыми: великую Ясу Чингиз-хана, его изречения, местные или малые Ясы, Цааджин-Бичик Джунгарии XV-го века, монгольские ярлыки.и пайзэ, каноническое право ламаитов, а также племенное обычное право ). Проф. Голстунский совершенно отрицает в качестве источников Ясу Чингиз-хана, пайзе и ярлыки эпохи чингизидов, каноническое право, ибо Яса и все законодательство чингизидов были забыты и никаких канонических постановлений устав не содержит, а считает таковыми устное обычное право, обстоятельства политического и социального положения монголов в начале XVII ст. и, может быть, религиозное движение желтошапочников – -секты Зункавы ). Из старых авторов, о. Иакинф считает источниками устава 1640 г обычаи, ) Паллас кроме того и древний Цааджин-Бичик ).
Нам думается, что Яса Чингиз-хана и законодательство чингизидов не могли быть непосредственными источниками устава 1640 г. Яса и законодательство чингизидов в XVII ст. были уже забыты, постановления Ясы и устава 1640 г. значительно расходятся по существу, по своему характеру и духу. Древний Цааджин-Бичик, по-видимому, можно считать более действительным источником устава 1640 г., нежели Ясу Чингиз-хана. Паллас приводит восемь фрагментов древнего устава и четыре из них считает действовавшим еще в его время, т.е. 150 лет спустя после издания устава, (обычным) правом калмыков. Тем большее значение должны были сохранить положения древнего устава ойратов для нового, в создании которого ойраты (Батур-хан) несомненно играли руководящую роль (ср. ст. 142 устава, текст Палласа в изд. Леонтовича: ссылка на древние законы) ). Большого непосредственного влияния канонического права на постановлениях устава не заметно, но некоторое влияние его наблюдается – борьба с проявлениями шаманства, некоторое смягчение наказаний вообще и усиление их за преступления против ламаизма и духовенства (ср. ст. 5, 8, 17, 18, 111, 112 устава в изд. Голстунского). Присутствие на съезде трех буддийских святителей указывает на их благословение делу мира, на освящение устава, его соответствие положениям и духу религии . Но основным и самым существенным источником устава 1640 г. является без сомнения обычное право монгольских племен. Влияние обычного права на устав 1640 г. отмечают все исследователи последнего. Подтверждения этому находятся и в самом уставе. Так ст. 15 русского текста Голстунского содержит постановление: «ущерб возмещается семье по положению»; также ст. 35 текста Голстунского содержит постановление: «отец должен выделить своим сыновьям наследство по положению», ст. 45 текста Леонтовича: «отец должен имение свое сыновьям своим в наследие разделить по обыкновению», ст. 39 текста Палласа содержит аналогичное выражение (nach Gebühr). Несомненно, что Устав представляет раздел наследства по обычаю. Таким образом, устав 1640 г., регулируя союзные отношения монгольских племен, не отменяет племенного обычного права, наоборот, опирается на него.
На съезде, утвердившем устав 1640 г., присутствовали: 3 хутухты (по другим сведениям 4) и 27 вождей, а именно 4 хун-тайджи или кон-тай-ши – главные вожди племенной федерации, 3 хана и 3 тайши – вожди отдельных племен, князья, нойоны и др. вожди (см. введение к уставу). Как видно по составу участников съезда, указанный союз заключили и устав приняли: 1) монгольские племена, населявшие северную Монголию (Халху), 2) племена, входившие в ойратский союз Джунгарии и 3) выходцы из ойратского союза, населявшие Ку-ку-нор (Гуши-хан) и степи Западной Сибири и Поволожья (Хо-Урлюк и сын его Шу-кур Дайчин) ). Таким образом, пределы действия устава 1640 г. охватывали Халху, Джунгарию, Ку-ку-нор и Тибет, а также степи Западной Сибири, Урала и Поволожья. Устав насчитывает 44 племени, входившие в союз . К числу этих племен проф. Леонтович относит и кочевавшее в южной Сибири «особое монгольское племя буряты» . Что некоторые бурятские племена входили в состав союза сорока и четырех – подтверждается и содержанием ст. 3 устава, в которой говорится о поколениях Баргу (баргу – буряты), Батут и Хойт, перебежавших от северных монголов к ойратам.
Монгольский (калмыцкий) текст монголо-ойратского устава 1640 г. напечатан в издании проф. Голстунского: «Монголо-ойратские законы 1640 г.», 1880 г. Переводы: немецкий – в Сочинении акад. Палласа Sammlungen historischer Nachrichten über die mong. Völkerschaften (ч. I, стp. 194 и сл.), повторен проф. Леонтовичем в его сочинении «Древний монголо-калмыцкий или ойратский устав взысканий» (стр. 65 и сл.), русские: – первое издание по списку Шереметьева напечатано в 1776 г. в 3 части «Опыты трудов Вольного Российского Собрания при Московском Университете» под заглавием: «Перевод с прав мунгальских и калмыцких народов», второе в 1828 г. в Северном Архиве и Сыне Отечества, под заглавием: «законы монгольские и калмыцкие , третье издание проф. Леонтовича в его сочинении «Древний монголо-калмыцкий или ойратский устав взысканий (Цааджин-Бичик)», 1879 г., четвертое проф. Голстунского в его труде: «Монголо-ойратские законы 1640 г.», 1880 г.
В нашем распоряжении находятся издания Палласа, Леонтовича и Голстунского. В издании акад. Палласа самый устав 1640 г. (без добавлений) имеет 130 статей, в издании Леонтовича – 150, в издании Голстунского – 121 ст. Так как русский текст проф. Голстунского представляет его перевод с монгольского (калмыцкого) текста и проверен им и снабжен пояснительными примечаниями, а тексты Леонтовича и Палласа неизвестно кем установлены, то мы в дальнейшем будем придерживаться издания проф. Голстунского.
Местом съезда, утвердившего устав 1640 г., надлежит считать, очевидно, Джунгарию, но отнюдь не Россию, как полагают некоторые (Костенков, Ровинский, Муллов). В России в это время кочевал Хо-Урлюк с частью племени Торгоут и немн. др., все остальные племена были за границей и предполагаемый автор устава Батур-хан-тайджи и действительный автор дополнений к нему, сын его Галдан, никогда не заходили в пределы России .
Содержание устава 1640 г. представляет большой научный интерес. Основные задачи устава прямо видны из первых же статей: укрепить междуплеменный союз, обеспечить мир и порядок внутри союза и организовать оборону от нападений извне. Эти задачи несомненно стоят на первом плане. Введение к уставу содержит обращение к божеству и святителям его ставит устав под религиозный авторитет и перечисляет имена князей – составителей устава. Самый устав прежде всего регулирует междуплеменные отношения монголов. (1-4, 6, 8, 10 ст), Ряд постановлений вытекает из военного характера союза, регулирует отношения нападения и защиты (11-15, 38, 50, 51, 55). Далее устав содержит ряд постановлений относительно духовенства и религии (5, 9, 16, 19, 111, 112). Главными мирными занятиями для добывания средств существования у ойратов были скотоводство и охота. Урегулированию и охране их посвящено значительное число постановлений устава (7, 55, 60, 66, 67, 78, 102-105, 80-82, 107, 113, 120 и др.). Есть несколько постановлений о почте и подводной повинности (16, 23, 77, 99). Родовой быт и взаимные отношения внутриплеменного характера нашли свое отражение в уставе (37, 83, 87, 116, 118). В ряде статей выражается отношение к женщине, с одной стороны суровое, строго патриархальное внутри семьи, с другой – проникнутое началами гуманности при отношениях вне ее (33, 40, 50, 73).
Нормы частного права также нашли свое выражение в уставе (вещное – 19, 38, 92, 119, обязательственное право – 63, 65, 118, семейное право – 35-37, 39-41, 117 и др., наследственное – 34).
Уголовному праву посвящено большое число постановлений устава (преступления государственные – 1, 2, 11, 13, 14, против общества – 69, 70, 73, 24, 87, 90, преступления должностные – 21, 23, 26, 92, 98, преступления против религии и духовенства – 5, 19, 18, 11, 112, преступления против личности – 30-33, 44, 45, 46, 48, 59, 54, 71, 75, 55, 74, 71, 76 – 20, 22, 27, 28, 29, 72, 74 – 93, преступления имущественные: 23, 25 – 88, 89 – 124, 60, 92, 38, 78, 108, 113, 115, 58 и др.).
Судоустройству и судопроизводству посвящено немного постановлений устава (62, 63, 106, 109). Эти постановления были дополнены указами Галдан-хана.
Дополнительные указы Галдан-Хун-Тайджи. – Сын Батура Галдан, бывший главой федерации ойратов – хун-тайжи с 1677 по 1697/8 г., издал два дополнительных указа к уставу 1640 г.
В списке Леонтовича приведен только один дополнительный указ хана Галдана, в списке Палласа и Голстунского оба. Бюлер относит время издания первого дополнительного указа к 1654 г., Леонтович склонен относит его к 1687 г., когда состоялся в Халхе съезд монгольских князей. И то и другое предположение, нам думается, не правильны. Дело в том, что ни в списке Леонтовича, ни в списке Палласа не указано время издания дополнительных указов. Но в списке Голстунского второй указ помечен 1678 годом, а так как в подлиннике Голстунского законодательные постановления расположены, повидимому, в хронологическом порядке, начиная с устава 1640 г. и кончая постановлениями, изданными Дондук-даши (1741-1761) и этот же порядок сохраняется в издании Палласа, то надо полагать, что первый в списке указ хана Галдана является первым и по времени издания, т. е. относится к 1677 или к тому же 1678 г. .
Первый указ Галдана в издании Леонтовича содержит 16 ст., в изд. Палласа – 11, в изд. Голстунского – 12; второй: в изд. Палласа – 3 статьи, в издании Голстунского не делится на статьи.
Содержание первого указа составляют постановления: о призрении бедных (122 ст. изд. Голост.), о воровстве (123-124), о составлении новых отоков и аймаков из лиц, живущих в разных хошунах (125), о суде (126, 128, 129), о перебежчиках и скрывающихся из отоков и аймаков (131, 133).
Содержание второго указа составляют исключительно постановления о суде .
Новый Цааджин Бичик и дополнения хана Галдана имеют следующее содержание .

Введение в устав и отношение к религии и духовенству.

Отношение к религии (ламаизму) самое почтительное и ревностное. Устав начинается духовной цитатой и все введение в устав представляет как бы религиозный гимн, рисует преклонение перед божеством и его служителями.
Введение гласит: «Буддийская троичность, да будет благополучие. Поклоняюсь ламе Очир-Даре, соединившему (в себе) три свойства, могущественно украсившемуся, среди моря двух собраний, совершенными знамениями духовного свойства пустоты. Всеми руководящий Шакджамуни, соблаговоли милостиво разрешить горячим светом мое сомнение от начала волнующееся (во мне). Преклоняюсь главою к стопам высокого святителя Зункавы, вращающего в настоящее время колесо совершенного учения, Владыке веры, наследия того святого тойона (т. е. Шигемуни). Молитвенно припадаю к стопам двух святителей: покровителя (защитника) Далай-Ламы, сделавшегося украшением чистого снежного царства (Тибета), и Банчен-Эр-дэни, представляющего бытием (своим на земле), под видом красножелтого (одеяния), будду Абиду, ради (спасения) всех одушевленных существ. Святитель, прославившийся под именем святого Инзана-Римбоче, свойство, святая мысль и сострадание которого безразличны от всех победоносных (т. е., будд), соблаговоли исполнить пользу всех. В присутствии трех святителей: Амогасидди-Манзушири, Ангхобия-Манзушири и отца Ин-зана-Римбочэ, Шакджамуниева тойна, в благополучный день 5-го числа среднего осеннего месяца, в год, называемый «богатырь-железо-дракон» (1640), мы, князья сорока и четырех, во главе с Эрдэни-Засакту-Ханом, (а именно): Тушету-Хан, Убаши-Далай-Нойон, Далай-Хунг, Хунг-Нойон, Цецен-Нойон, Дайчин-Хунг-Тайджи, Иэльдэнг-Нойон, Мергэн-Нойон, Эрдэни-Хунг-Тайджи, Дайбунг-Хунг-Тайджи, Тенгери-Тойн, Аюши-Хатун-Батур, Эрдэни-Батур-Хунг-Тайджи, Кондолон-Убаши, Гуши-Номыйн-Хан, Орлок, Шукур-Дайчин, Иэльдэнг, Дайчин-Хошучи, Очирту-Тайджи, Мергэн-Дайчинг, Цюкэр, Цэцэн-Тайджи, Мэ-дечи-Тайши, Бо-Иэльдэн, Мэргэн-Нойон и Дамарин , положив начало, написали великое уложение ).
Приведенное предисловие к уставу 1640 г. достаточно характеризует высокий пиэтет к религии, который проникал составителей его.
Постановления, касающиеся религии и духовенства, немногочисленны в уставе, все они направлены к защите их.
Так, предписывается отбирать онгонов (идолов), а сопротивляющихся штрафовать (111). Наказывается штрафом в виде лошади пригласивший к себе шамана или шаманку, а равно и последние (111 ст.). Налагается на шамана штраф в пять лошадей за подбрасывание заклятия к знатному человеку и в 2 лошади – человеку низшего сословия. За убиение для обряда турпана, воробья и собаки предписывается брать по лошади и т. п. (112 ст.). Устав предписывает, что «из десяти человек духовенство имеет право получить одного», т. е., из десяти один должен быть посвящен Богу, при чем установлено право выкупа посвященного родственниками – 5 скотин за знатного и 3 скотины за незнатного (9 ст.). За самовольное нарушение обета и снятие духовного сана взыскивается крупный штраф – половина скота и имущества (18). Посланные по делам веры и правления, по обеспечению подводами, предпочитаются другим (16). Кто возьмет подводы у лам и бандиев, штрафуется коровой, кто возьмет в подводу лошадь, посвященную Будде – штрафуется лошадью (19). Оскорбление духовных лиц словами и действием очень строго наказывается (ст. 17, ср. ст. 20). За разграбление аймака, принадлежащего духовенству, налагается большой штраф: 100 панцирей, 100 верблюдов и 1000 голов скота (ст. 5) .
Между племенные отношения, организация нападения и защиты

Устав нормирует в первую очередь взаимные отношения племен, входящих в состав военного союза ойратов, между племенные отношения. Так, устав запрещает князьям грабить области, входящие в союз и предписывает монголам и ойратам сообща наказывать виновных (1-2 ст.), распределяет перебежчиков из племен баргу, батут и хойт между монголами и ойра-тами (3), предписывает сообща отражать неприятеля (4), устанавливает строгое наказание за несообщение о появлении неприятеля и неявке по тревоге (4, 13), запрещает принимать перебежчиков из одного племени в другое и убивать перебежчиков (6, 8, 99), устанавливает наказания за нарушение устава (10).
Воинственный, хищнический характер союза и всего быта кочевых монгольских племен достаточно виден из приведенных постановлений и еще подчеркивается рядом других, направленных на организацию нападения и защиты от врагов.
Так, сорок кибиток должны сделать двои латы (37 ст.). В случае тревоги каждый должен явиться к своим князьям, за неявку наказывается (19), бегство от неприятеля строго наказывается большими штрафами и, кроме того, бежавший подвергается позорящему наказанию: на него надевается женский безрукавный камзол (11). За несообщение о значительном неприятеле – жестокое наказание: смертная казнь, разорение и изгнание потомков (13). Если неприятель разграбит кочевье и захватит табун, каждый увидевший и услышавший об этом обязан преследовать и отбивать, кто не сделает этого, сурово наказывается, вплоть до конфискации половины имущества, а кто отобьет угнанный табун, в свою очередь получает в награду половину отбитого скота и имущества, причем, если отбивший или отбивавший умрет (будет убит, расшибется и т. д.) – ущерб возмещается семье по положению (15). Кто с боем отобьет у воров скот, тот получает в награду: за 5 скотин – 1 лошадь, за 4 и 3 – трехлетнюю кобылу и т. д., отбивший без боя – также получает вознаграждение, но в меньшем размере (130). За избавление на войне князей, сановников и других лиц от опасности следует награда: избавитель становится тарханом, за оставление в опасности князей – смерть и конфискация имущества (12). Убивший на войне неприятеля получает в награду его панцирь, соучастники – латы, шлем и другое снаряжение (50). За освобождение спасающегося бегством от неприятеля – награда: две лошади и панцирь, за освобождение прорвавшегося вперед к неприятелю дается из добычи девяток скота (51).

Скотоводство и охота.

Вместе с войной и набегами главными занятиями кочевников – монголов, дающими им средства к существованию, являлись скотоводство и охота. Скот, составляя основную имущественную ценность монголов, служил единицей обмена, заменяя деньги, штрафной единицей при наказаниях и т. д. В памятниках монгольского права самое понятие имущества обычно определяется выражением «скот и имущество», например, лишить «скота и имущества» (конфискация всего имущества), взять половину скота и имущества (ср. 15 ст. Устава 1640 г., 183 ст. второго Уложения Палаты Вн. Сношений). Естественно, поэтому, что в Уставе 1640 г. мы встречаем ряд постановлений, регулирующих отношения по скотоводству. Угон, кража скота строго карается; так, за угон скота между разными племенами, входящими в союз, Устав определяет следующую пеню, вносимую скотом же, как единицей измерения: 8 девятков и один свидетелю (7). Но еще более высокий штраф налагается при внутри-племенных отношениях за кражу скота: за верблюда – -15 девятков скота, за мерена и жеребца по 9 девятков, кобылы по 8 дев., коровы, двух-летнего жеребенка и овцы – по 6 дев. (60). То же наказание следует и за угон скота (102). О приставшем бродячем скоте предписывается объявить по истечении суток, после чего можно ездить на нем, стричь и положить на ушах свою метку, если же кто будет пользоваться приставшим скотом без объявления, то должен уплатить хозяину пеню: за езду – трехлетнюю кобылу, за стрижку – 5 скотин, за метку – девяток (66). Человек, держащий у себя приставший бродячий скот, по истечении года имеет право на половину приплода от него и право на вознаграждение за содержание скота, если он содержит свыше двух голов, а именно: за содержание от 3-х. до 9 голов – одну скотину, свыше десяти – по две с десятка (120). Чужой бродячий скот, захваченный на поле, должен быть передан шуленге или кибре, за сокрытие – девяток штрафа (67). За захват чужого заблудившегося скота под видом своего – штраф 5 скотин (92). За убийство чужого скота по неосторожности берется равное количество скота и еще лошадь (91), за умышленное убийство чужого скота штраф, как за кражу (102). Отбитие угнанного скота особо вознаграждается, недонесение об угоне скота, отказ от преследования – строго наказывается (15). За отбитие угнанного скота, за спасение скота от диких зверей, от пожара, потопления – уплачивается вознаграждение (57, 80, 82, 134). Падаль скота принадлежит хозяину, ибо идет в пищу и присвоение ее наказывается штрафом (68, 81, 113).
Охота составляла второй вид мирных промыслов кочевников. Охота велась или путем облавы, или в одиночку. Порядок облавы строго охранялся. Кто на облаве будет стоять рядом или ходить рядом с другим наказывается штрафом в 5 скотин; кто выскочит вперед на расстояние 3-х выстрелов – с того берется лошадь, на два выстрела – овца, на один выстрел – 5 стрел. Если было объявлено о подстреленном и убежавшем со стрелою звере, и кто-нибудь поймает его и утаит, с того берется пять скотин, кто утаит зверя без стрелы – берется голова его лошади (113). Кто воспользуется убитым из самострела зверем, объявивши о том, тот возмещает хозяину самострела такого же зверя, если же воспользуется, не объявивши о том, должен уплатить 5 скотин (79). Присвоение поднятой с земли чужой стрелы подлежит наказанию: берется лошадь (104). За убийство чужой ловчей птицы – штраф лошадь. За нечаянное убийство человека на облаве берется половина пени за убийство (55). За смерть и увечье от самострела, о постановке которого объявлено, хозяин самострела должен возместить ущерб, если не объявлено – платит и штраф (79).

Почтовые сообщения и подводная повинность.

Постоянные почтовые сообщения были учреждены в Монголии Чингиз-ханом (ср. 25 фр. Ясы,) и регулируются уставом 1640 г. При отсутствии удобных путей сообщения, исполнение обязанностей посланцев и подводная повинность по доставке правительственных и общественных сообщений ложилась не легким бременем на население.
Устав предписывает: если посланный, предназначенный к посылке, не отправится в дорогу, взять с него штраф – девяток скота. Если приказ о даче посланному со свитою подвод не будет исполнен, с ослушника берется штраф – 2 девятка скота. Посланцу в пути воспрещается пить вино (исключение – лишь по угощению князя), наказание – 5 скотин (98). Для населения установлена обязанность давать три законные подводы. Посланцы по делам веры и правления в удовлетворении подводами и довольствием предпочитаются другим. Посланцы по случаю болезни главного князя или его супруги, по случаю нападения великого неприятеля – обязательно получают подводу (вне очереди), за неисполнение следует крупный штраф: 9 девятков скота (16). Посланец не по нужному (общественному) делу может брать подводы только из своего аймака, за подводу, взятую в чужом аймаке – -штраф в виде трехлетней кобылы. Кто побьет посланца, с того взыскивается штраф – девяток скота; с того, кто стащит посланца с лошади – 5 скотин. Кто не даст подводы или отнимет данную и побьет подводчика, наказывается штрафом в виде лошади. Кто, назвавшись посланцем, обманным образом возьмет подводу и получит продовольствие, тот штрафуется девятком скота или же наказывается пятью ударами и штрафуется пятью скотинами, если же учинит один из этих проступков, штрафуется 5 скотинами (23). С того, кто, потворствуя злонамеренному человеку, даст подводу и продовольствие, взыскивая штраф – семь девятков скота (77).

Родовой быт и взаимные отношения.

Кибитки (юрты) западных монголов соединялись в аулы или хошуны (15-125, по калмыцки – хотоны), аулы в аймаки (23), аймаки в отоки (122-поколения, улусы), отоки в племена, племена в ойратский союз. Кочевники монголы жили родовым бытом. Аул (кочевье) представлял одну большую семью; в соседних аулах, входивших в один аймак, жили ближайшие родичи; оток соединял несколько аймаков и составлял поколение, которое входило в племя. Племя обычно составляло отдельное княжество. Для поддержания рода Устав предписывает обязательные браки: из сорока кибиток четыре кибитки должны ежегодно женить своих сыновей, а десять человек должны оказывать помощь для женитьбы одного (37 ст.). Устав запрещает скитаться по чужим хошунам; он предписывает собирать таких лиц и составлять из них аймаки и отоки (125). Устав запрещает менять, как целому аймаку, так и отдельным лицам, местожительство: скрывшийся бегством должен быть доставлен в свой аймак (132,133). Семейный быт строго патриархальный. Семья находится под властью ее главы – хозяина, домовладыки. Эта власть очень велика. Так, если муж убьет покинутую жену, платит штраф 5 дев. скота, как и за убийство раба (33,32). Братья и аймачные братья (родственники) имеют право выкупа покинутой жены (116). Наказания за оскорбление, побои и убийство старших родственников повышены сравнительно с общими преступлениями (17-30). Имущество составляло общесемейную собственность, но, как видно из древнего Цааджин-Бичик, сын, достигший возможности прокормить себя, т.е. зрелых лет, мог требовать выдела и основать свою семью Родство признается только по мужской линии, но известные родственные отношения к прежней семье матери остаются. Так, между дядьями и племянниками по матери, по уставу, долговых счетов не может быть; кража у родных по матери не является преступлением, а ведет лишь к возмещению ущерба в виде оплаты или отдаривания (118). Устав знает и общую ответственность родичей; так, ст. 13 устанавливает изгнание потомства лица, недонесшего о значительном неприятеле, а ст. 15 возлагает на братьев возмещение ущерба.
Во взаимных отношениях законодательство ойратской эпохи предписывает взаимопомощь и милосердие. Так, указом Галдан-хана предписывается управляющим отоками под угрозою строгого наказания, чтобы дэмчеи каждых сорока кибиток призревали своих бедняков и бесприютных. В случае недостатка средств для призрения, дэмчей должен сообщить управляющему отоком и тот должен принять меры по призрению, а при недостатке средств донести высшим властям. Если по чьей-либо небрежности кто-либо из подлежащих призрению умрет – полагается наказание как за убийство (122). Кто не даст кумыса для утоления жажды, тот наказывается отобранием (штрафом) овцы (87), Кто откажет в ночлеге, штрафуется трехлетней кобылой (24). В случае женитьбы, предписывается оказывать помощь вступающим в брак (37). Установлены награды за спасение погибающих людей, скота и имущества вообще: за спасение человека от пожара или воды – цять скотин, за спасение раба – лошадь, лат или панциря – лошадь, или же лошадь и овца, за спасение юрты с имуществом – лошадь и корова (57), за вылечивание больного, родильницы, обмершего от задавления предписывается уплатить, что было обещано, а если ничего не было обещано, то лошадь (83). За помощь оказанную ребенку, попавшему под лошадь, должна быть уплачена овца (114).
Отношение к женщине двоякое – различное внутри и вне семьи. Патриархальный родовой быт имел последствием подчиненное положение женщины в семье. Не только дочь, но и воспитанница находится во власти домовладыки (40). Если муж убьет покинутую жену, то платит штраф, равный штрафу за убийство раба (33). Жену, покинутую мужем, можно выкупить за небольшое количество скота: от одной лошади до верблюда за жену из низшего сословия и до девятка скота за жену знатного (100). Кто убьет в сражении мужа, тот получает в награду его жену (50) и т.п. Но в отношении ее к внешнему миру Уставом проводятся те же гуманные начала, что и в древнем Цааджин-Бичик. Так, если женщина, привезя вино и барана, возьмет что-либо, то взятое уничтожается (не идет в счет, не подлежит возврату); если же взято было много, то должно возвратить половину (65). Кто вырвет у женщины волосы или кисть на шапке, с того берется девяток скота (выкуп покинутой жены знатного). Кто был причиною выкидыша дитяти, с того, берется столько девятков скота, сколько было месяцев выкидышу (73).

Частное право.

Вещное право. – Первобытный родовой коммунизм среди монгольских племен XVII ст. потерпел уже большие изменения, подвергся значительному разложению. Заметно выделение индивидуальной собственности. Хотя в Уставе и встречаются указания на семейную общность имущества и коллективную ответственность родичей (13, 15, 118, ст.), однако, они уже не препятствуют образованию индивидуальной собственности не только среди городского, но и среди сельского населения.
Права собственности на недвижимости еще не существовало. Территория находилась в пользовании определенного племени или поколения (отока), переменять свое местожительство (кочевье) в определенном отоке как целому аймаку, так и отдельным лицам воспрещалось (132). Каждое поколение и каждый род должен кочевать в отведенных им местах и земля составляет общее пользование всех, всего рода. Но индивидуальная собственность на движимости несомненно существовала. Через весь устав проходит представление об индивидуальном владельце, хозяине имущества: приобретатель, хозяин известной вещи и пользуется ею, ущерб, причиненный имуществу, возмещается виновником ущерба хозяину его. Так, умершим от самострела зверем должен воспользоваться тот, кому принадлежит самострел, хозяин самострела (79) если кто захватит заблудившийся скот, назвав его своим, то хозяин скота имеет взять за это пять скотин (92), кто убьет человека одетого в панцирь, имеет взять панцирь (50), кто дал другому шлем, имеет получить за него 5 скотин (38). Ст. 119 устанавливает принцип виндикации движимости в следующим виде. Хозяин убежавшего скота имеет право (при верных свидетелях) получить его обратно, но, если скот находится у добросовестного третьего лица, купившего его, то первоначальный хозяин скота имеет право взять голову – лучшую часть скота, а купивший его – задницу – худшую часть. Конечно, приведенные нормы и другие подобные им, совместимы с общесемейной собственностью, с общностью имущества семьи, когда домохозяин выступает лишь как представитель интересов семьи, а действительным субъектом отношений является вся семья в целом. Несомненно, такое положение сохранялось еще среди монголов XVII ст. Но вместе с тем постоянно встречающееся указание на право хозяина вещи и на личную ответственность причинившего ущерб и упоминание лишь в немногих случаях об-общесемейной ответственности, о правах и обязанностях родичей (13, 15 116) наличность индивидуальных наград за военные доблести (50, 51) а эти награды, не доля в общей добыче, а специальные награды, и едва ли могут быть признаны общесемейной собственностью, наличность у сыновей отдельного от отца имущества (27, 30), раздел наследства (34) – все это приводит нас к выводу, что в рассматриваемую нами эпоху, на ряду с элементами родового быта и общесемейной собственности имела уже значительное развитие индивидуальная собственность на движимые вещи, существовало своим трудом и промыслом нажитое, благоприобретенное имущество.
Обязательственное право. Обязательственные отношения слабо развиты, и устав содержит лишь немногочисленные постановления по этому вопросу. Так, ст. 38 предусматривает возмещение за данную в ссуду и погибшую вещь, ст. 119 упоминает о покупке, Устав знает и долговые отношения (63, 127). Относительно взыскания долга Устав содержит следующие постановления. Кредитор, желающий получить свой долг, обязан заявить должнику о том три раза при свидетелях, равно как и сделать заявление шуленге , а затем имеет право взять долг (скот, имущество). Если не будет заявлено шуленге, то с кредитора берется штраф – лошадь. Если кредитор, предварительно не объявивши о том, возьмет что-либо у должника за долг днем – то долг его пропадает, если же возьмет ночью, то кроме того штрафуется девятком скота (63). Общего срока исковой давности устав не устанавливает, но дополнительный к уставу указ Галдан-хана признает уничтоженными, потерявшими силу долги, совершенные до года смерти отца Галдан-хана Батур-Хун-Тайчжи (1645), а совершенные после этого срока долги признаются (подлежат взысканию) только в том случае, если сделаны при свидетелях (127).
Семейное право. Как упоминалось уже выше, устав в интересах поддержания рода устанавливает обязательные браки: из сорока кибиток четыре кибитки ежегодно должны женить своих сыновей, а десять человек (кибиток) должны оказывать пособие для женитьбы одного (37) . Брачный возраст для девицы установлен в 14 лет. (точнее «свыше 14 лет» – 36 ст.). При выдаче девицы замуж, за нее берется родителями и воспитателями выкуп (у бурят называется – калым) и за нею дается приданое. Размер выкупа и приданого зависит от общественного положения брачущихся (35, 40). Так, при сватовстве между чиновными князьями – табунангами выкуп за невесту составляет: 30 ценных вещей, 150 голов табуна и 400 овец, при сватовстве между малыми князьями – табунангами тот же выкуп равняется: 15 ценных вещей, 50 голов скота (крупного) и 100 овец, выкуп за дочь дэмчея (начальника над сорока кибитками) – 5 верблюдов, 25 голов скота и 40 овец, выкуп за дочь шуленги (нач. над 20 кибитками) – 4 верблюда, 20 голов скота и 30 овец. Равный с дочерью шуленги выкуп берется за дочь придворного служителя. Выкуп в среднем сословии: 3 верблюда, 15 голов скота, 20 овец; выкуп в низшем сословии: 2 верблюда, 10 голов скота, 15 овец. Приданое должно, в общем, соответствовать размеру выкупа, так это и указано уставом при сватовстве между князьями, причем по соглашению сторон допускается уменьшение приданого; зять должен отдарить, сообразуясь с количеством приданого (что и указано при сватовстве шуленг и людей среднего сословия).
Приданное дочери дэмчея должно состоять: в десяти сшитых платьях, 20 несшитых, седле, узде, шубе, безрукавном камзоле и 2 лошадях; за дочерью шуленги должно даваться: 5 сшитых платьев, 15 несшитых, верблюд и лошадь; за дочерью лица среднего сословия: 4 сшитых и 10 несшитых платьев, верблюд и лошадь; за дочерью лица низшего сословия: лошадь, верблюд, шуба, безрукавный камзол, седло и узда (35 ст.). О достижении сговоренной невестой 20 лет необходимо сделать заявление отцу жениха (свекру), если не смотря на то свадьба не состоится, то надлежит заявить о том князю и можно выдать дочь за другого; кто выдает дочь замуж без такого заявления, у того отбирается данный в качестве выкупа за невесту скот и с ним поступают по закону. Если девица, по случаю сговора которой было уже пиршество, умрет, то приданое ее отдается жениху, если пиршества еще не было – жених имеет право получить половину выкупа обратно (37). Если родители выдадут свою сговоренную дочь замуж за другого, взыскивается штраф: с знатных по пяти девятков скота с верблюдом, с средних – по 3 дев. скота с верблюдом, с низших – по девятку скота с верблюдом и первый жених имеет право взять жену (невесту) с данным за нее выкупом; если же это сделано без согласия родителей, то второй жених (муж), кроме потери невесты (жены) платит тройной штраф в пользу ее родителей (39). Кто подговорит бежать с собою несговоренную девицу, тот уплачивает штраф: знатный – 7 скотин, человек среднего достатка 5 скотин и низшего – верблюда (41). Допускается многоженство (33). Власть мужа и отца при патриархальном строе семьи очень велика. Кто убьет на войне мужа, имеет право взять его жену в награду (50). Кто убьет свою покинутую жену, с того взыскивается 5 девятков (33). Следовательно, муж мог свободно покинуть жену (развестись) и даже убить ее. Кто пожелает выкупить покинутую мужем жену, тот может взять ее, заплатив за жену знатного девяток скота с ценною вещью, за жену из среднего сословия – 5 скотин и за жену из низшего сословия – лощадь и верблюда (100). Если кто уведет чужую жену без сопротивления последней, то муж имеет право взять скот похитителя и жену обратно. Братья могут выкупить ее, уплатив данный за нее выкуп, если братья не в состоянии выкупить, это могут сделать аймачные братья (родичи), уплатив за нее девяток скота, если и последние окажутся неимущими, дело ведает князь (116).
Устав допускает усыновление, точнее взятие на воспитание. Воспитанная кем-либо девица находится в распоряжении того, кто ее воспитывал (40). Если родители пожелают взять к себе дочь кем-либо воспитываемую и если дочь имеет свыше 9 и до 15 лет, должны дать выкуп – девяток, а если дочь плохо воспитывали – платят половину; если же дочь имеет свыше 15 лет, то выкуп невозможен, дочь остается у своих воспитателей. При этом оба отца (родной и воспитатель) получают при выдаче ее замуж выкуп за нее пополам, а также должны совместно давать и приданое (40, 117). Воспитанник может уйти от воспитателя к своему родному отцу и взять с собой сыновей, жену же и дочерей обязан выкупить (40, 117).
Устав допускает домашние исправительные меры, но не бесконтрольно. Если отец побьет сына или свекровь свою невестку ради нравоучения, то вины в том нет, но если побьет неправильно (безвинно), то платит штраф: за большие побои – девяток, за средние – 5 скотин и за малые – одну лошадь. Если свекор сильно побьет свою невестку, то с него берется два девятка, за средние побои – 1 девяток и за малые – 5 скотин (29). Если отец убьет сына, подвергается конфискации имущества (31). Преступления и проступки детей против родителей и, вообще, младших против старших наказываются значительно строже (27, 28, 30).
Наследственное право. Что касается наследственного права, то Устав содержит всего лишь одну краткую норму: отец должен выделять своим детям наследство по положению;, если отец обеднеет, то из пяти (скотин) имеет взять одну.
Отсюда видно, что наследниками являлись только сыновья, а дочери не наследовали. Они получали только приданое. Но характер самого раздела наследства между сыновьями не указан в уставе: он определялся положением, обычаем (ср. 34 фр. Ясы). Кроме того, по-видимому, норма 34 ст. Устава имеет в виду не только раздел наследства после смерти, но и выдел его, выдел сыновней доли при жизни отца подобно выделу, предваренному наследству (т. X. ч. I), на что указывает конец статьи: если отец обеднеет, из пяти скотин имеет взять одну. Эта фраза не имеет смысла при посмертном преемстве и находит объяснение – при прижизненном выделе. О праве требовать такого выдела достигшим зрелости сыном говорит нам древний Цааджин-Бичик.

Уголовное право.

Система наказаний. Карательные нормы Устава 1640 г. значительно мягче норм великой Ясы. Смертная казнь, столь часто назначаемая великой Ясой, почти отсутствует в Уставе 1640 г., (она применяется только в трех случаях, связанных с обороной государства). Все исследователи Устава приписывают это обстоятельство смягчающему влиянию буддизма (ламаизма), отвергающего смертную казнь. Не отрицая этого благотворного влияния, мы не можем не отметить и того обстоятельства, что уже карательные нормы древнего Цааджин-Бичик значительно мягче великой Ясы, а этот устав был издан до перехода монголов к буддизму. Несколько чаще упоминается членовредительство, но обычно с заменой имущественным штрафом. Тюрьма или арест – вообще лишение свободы, наказание, у кочевых народов применяется редко; это наказание противоречит их быту и характеру. И в Уставе мы встречаем лишь одно указание на лишение свободы, как наказание (ст. 123: «заковать в железо»). В нескольких случаях применяется конфискация всего имущества. Но главным, доминирующим наказанием в Уставе является имущественный штраф, значительно разнообразящийся в зависимости от характера преступления и социального положения преступника и обиженного. По степени их силы, наказания Устава могут быть распределены в следующем порядке:

1. Смертная казнь, сопровождаемая разорением и изгнанием потомства. Она налагается на того, кто увидит или услышит о значительном неприятеле и не сообщит, (13) или на того, кто услышит тревогу, и не явится к князю (14).
2. Смертная казнь, сопровождающаяся разорением преступника, налагается на того, кто покинет князя в опасности (12).
3. Лишение членов. За необъявление о произведенном в десятке воровстве заведывающему десятью кибитками отрубаются руки (123) . За кражу целого ряда предметов домашней обстановки и охотничьих принадлежностей полагается наказание: отрубить палец, но это наказание по выбору наказуемого может быть заменено уплатой пяти скотин («а если пальца пожалеет, то взять пять скотин» – говорится в ст. 107). Жена, убившая другую жену, по выбору мужа или отвечает, как за убийство человека (имуществ. штраф), или же ей обрубаются уши, и она выдается замуж за другого (33).
4. Наказание плетьми (кнутом) ). За обманное присвоение звания посланца и пользование подводами и продовольствием (23), за нанесение невесткой побоев свекру (28).
5. Заключение в железные оковы. За сокрытие происшедшего в десятке воровства члены последнего заключаются в оковы (123).
6. Разорение преступника (конфискация имущества) . Как отдельное наказание налагается: на вождя, который в нарушение устава побьет людей и разграбит большой аймак (1), за оскорбление главных князей (20), на сына за убийство отца и матери (30), на отца за убийство сына (31), за убийство (при поджоге) лица знатного сословия (59), за троекратную кражу (124).
7. Лишение должности: дэмчеи и управляющие отоками за небрежение (122), судьи за неправильные, неправосудные решения (129, 135).
8. Позорящие наказания: за бегство от неприятеля, кроме крупного штрафа, на беглеца одевают женский безрукавный камзол (11). за вольное обращение с девицей, кроме штрафа, щелчок по срамному месту (73).
9. Имущественный штраф – основное наказание (обычно скотом, исчисляемым на девятки).
10. Выдача преступника пострадавшему в случае несостоятельности к уплате штрафа (относительно вора, ст. 86).
    Преступления и проступки, караемые Уставом, можно разделить на следующие главные виды: преступления против религии и ее представителей, преступления государственные и против порядка управления, должностные, преступления против общества, преступления против личности, преступления имущественные. Сам Устав не дает никакой классификации преступных деяний и, вообще не содержит определенной системы в распределении материала. Приводимая нами система изложения содержания Устава и, в частности, настоящего отдела, не носит строго выдержанного характера, являясь лишь вспомогательным средством к ознакомлению с Уставом,
    Преступления против религии и ее представителей. В отделе об отношении к религии и духовенству мы попутно уже касались этого вопроса и не будем здесь останавливаться на нем подробнее.
    Преступления государственные и против порядка управления. К этой категории преступлений можно отнести: несообщение о появлении значительного неприятеля-– наказывается смертной казнью, разорением преступника и изгнанием потомства («изгнавши с потомками потомков, убить, разорить» – 13 ст.), неявка по тревоге – то же наказание, что и в первом случае (14), оставление в опасности князя – смертная казнь и разорение преступника (11), избиение людей, разграбление большого аймака – разорение преступника (ст. 1), разграбление малого пограничного аймака – штраф 100 панцирей, 100 вербл. и 1000 голов табуна, кроме того чиновный человек (преступник) обязан уплатить 5 ценных вещей, не чиновный – одну и возмещение всего причиненного ущерба (2). Отказ князей в помощи против неприятеля – штраф: с главных князей 100 панцирей, 100 вербл. и 100 табун., с малых 10 панцирей, 10 вербл. и 100 таб. (4), невыдача князем многих беглых людей – штраф: 100 панц., 100 вербл. и 1000 таб. (8), нарушение настоящего Устава главными князьями: – штраф 10 вербл., 100 гол. табуна, средними – 5 вербл. и 50 таб., малыми – 1 верб, и 3 девятка, улусными чиновниками – 1 вербл. и 1 дев. скота (10).
    Преступления должностные. Нанесение кому-либо побоев главными и малыми князьями, сановниками, дэмчеями и шуленгами в интересах исполнения распоряжений, приказов и законов государя не считается преступлением и не наказывается, хотя бы побитый и умер от побоев, но нанесение побоев по высокомерию наказывается штрафом: за большие побои по девятку, за средние по 5 скотин, за малые – по лошади (21). Виновный в перерыве продовольствия гл. князей штрафуется девятью девятками, чиновных князей – девятком, малых князей – лошадью (26), Старшина аула за нераспорядительность штрафуется девятком скота 60). Посланный, предназначенный к посылке и неотправившийся, штрафуется девятком скота (98). Дэмчеи и управляющие отоками, за нераспорядительность по призрению бедных, наказываются штрафом в виде девятка скота и лишением должности, если же последствием нераспорядительности была смерть подлежащего призрению, наказываются, как за убийство человека (122). 3a необъявление о произведенном воровстве заведывающему десятью кибитками обрубаются руки, (или пальцы), а прочие заковываются в железо (123). С судей, не выделивших при решении дела определенной части на долю княжеского двора, взыскивается двойной штраф (128). Судья, трижды решивший дело неправильно, лишается должности (129). За самоуправные, лихоимственные и неправильные решения •судья лишается должности с отобранием полученных им вещей (134 ст.). Управляющий аймаком штрафуется девятком скота за перемену всем аймаком кочевья (132). Бегство от неприятеля влечет штраф: с главных князей – 100 панц., 100 верб., 50 кибиток людей, 1000 голов табуна, с малых князей – 10 панц., 10 верб., 10 киб. и 100 таб., с улусных чиновников – 3 цен. вещи, 3 киб., 30 таб.; с простых латников – по 4 гол. лошадей с латами, с рядовых – по колчану и по лошади и т. п. (ст. 11).
    Преступления против общества и нравов. Преступления против уклада общественной жизни и морали, караемые Уставом, многочисленны. Так, прелюбодеяние замужней женщины с мужчиной карается штрафом: с женщины – 4 скотины, с мужчины – 5 ск., девушки с мужчиной – для девушки нет кары, мужчина карается девятком скота (69). Скотоложество карается штрафом в 5 скотин (70). За отказ в перемене изнуренной лошади, за отказ в ночлеге: трехлетняя кобыла; за отказ в ночлеге бездетной женщиной – штраф: безрукавный камзол, «а буде станет приводить отговорки, привести к присяге» (24) . За отказ в кумысе налагается штраф: овца (87). Хватание за грудь и поцелуй девицы выше 10 лет карается наказанием и штрафом (73). Кто воткнет дерево в очаг, где горит огонь, наказывается штрафом: если очаг княжеский – 9 дев. скота, если очаг подданного – 1 дев. (90).
    Преступления против личности. Убийство. За убийство знатного человека (при поджоге) установлено раззорение, за убийство среднего человека – 300 скотин и 30 ценных вещей, за убийство человека низшего сословия – 15 девяток с ценною вещью (59), за убийство сыном отца или матери – полная конфискация имущества (30,31), за убийство жены (покинутой) – 5 дев, (33), раба – 5 дев. рабыни – 3 дев. (32), за убийство женой другой жены полагается, по выбору мужа, или наказание как за убийство человека или же обрезание ушей и отдача замуж за другого (33), за убийство перебежчика налагается штраф (99), за убийство подавившегося, поперхнувшегося, испражнившегося в пьяном виде в чужом доме – штраф: 5 дев. – Наказание понижается: за убийство в драке – 1 девяток с ценной вещью (71), за убийство во время игры вдвоем – штраф девяток скота, если притом убийство будет скрыто: 3 дев., если игравших было несколько, то штраф: столько голов скота, сколько было играющих и за взрослого мужчину, кроме того, ценную вещь (75), за нечаянное убийство союзника на войне – штраф: девяток (54), за нечаянное убийство на охоте берется половина штрафа вообще (55). Если умалишенный убьет человека, то берется половина его имущества (44). Совсем освобождаются от наказания за убийство бешенного (буйно помешанного), постоянно причиняющего вред людям (45). Налагается наказание за смерть от скота и домашних животных вообще – на хозяина их. Если скот находился иод присмотром хозяина (пастуха), то за убийство скотом знатного человека с хозяина берется штраф: 1 дев. с ценною вещью, среднего – 5 скотин, низшего сословия – одну ценную вещь: если же убивший человека скот бродил без присмотра – взимается одна скотина (46,48). Если лошадь, на которой кто-либо едет, убьет человека, то с ездока берется штраф, как за убийство скотом, находящимся под присмотром (48). Если от укушения бешенной собаки умрет человек, то на хозяина налагается штраф: за знатного человека девяток, за среднего семь скотин, за низшего 5 ск. (44).
    Причинение увечья, ранение. За лишение шести членов (пальцев) налагается штраф – 5 дев. с ценною вещью, за лишение большого или указательного пальца – 2 дев. и 5 скотин, среднего пальца – один девяток, безымянного – 5 скот., мизинца – 3 скот. (55). За ранение, окончившееся выздоровлением – штраф: девяток с ценною вещью, за легкое ранение – 5 скот., если выстрелом будет прострелено платье – одна лошадь (55). За нанесение большой раны острым оружием штраф – 5 дев,, средней раны – 3 дев., малой – 1 дев., за то, что только кольнет оружием – 1 лошадь, за обнажение оружия для удара – отбирается оружие и в пользу схватившего обнаженное оружие и остановившего штраф – 1 лошадь (71).
    Изнасилование. За изнасилование замужней женщины насильник штрафуется девятком скота, девушки – двумя девятками, рабыни – лошадью (69).
    Оскорбление словами и действием. За оскорбление словами главных князей – разорение, за оскорбление средних князей взыскивается штраф: за оскорбление словами – 1 девяток, действием – 5 дев., за оскорбление малых князей: словами – 5 скот., действием – 2 дев. за малые побои, и 3 дев. за сильные побои (20), за оскорбление словами придворного служителя и шуленги – лошадь и овца, за малые побои – 5 скот., за сильные побои – девяток (20), за сильные побои, – нанесенные учителю, отцу, матери – 3 дев., средние – 2 дев., малые – 1 дев. скота (27), за побои, нанесенные невесткой свекру, тот же штраф и, кроме того, наказание плетьми: за сильные побои 30 ударов, средние – 20 и малые 10 (28). За напрасные побои, нанесенные отцом сыну или свекровью невестке, полагается штраф: за большие побои – девяток, за средние – 5 скот., за малые – лошадь, а за напрасные побои, нанесенные свекром невестке – 2 дев., 1 дев. и 4 скот. (29); за сильные побои, нанесенные одним человеком другому деревом или камнем, взыскивается штраф – девяток скота с ценною вещью, средние – лошадь и овцу, за малые – трехлетнюю кобылу; за сильные побои кулаком или нагайкой – 5 скот., средние – лошадь и овцу, за малые – трехлетнего жеребенка (72). Кто изорвет на другом платье, платит штраф в виде двухлетнего жеребенка, кисть на шапке и косу – 5 скот., кто выдернет бороду – лошадь и овцу, кто плюнет в лицо знатному человеку или бросит в него землей, или ударит по голове его лошадь, или стащит его с лошади, платит лошадь, по совокупности за все указанные проступки – лошадь и две овцы, за два из указанных проступков – лошадь и овцу; за те же действия по отношению к человеку низшего сословия – штраф: овца с ягненком (72). Кто вырвет у женщины волосы или кисть на шапке уплачивает штраф – девяток скота (73). За оскорбление едущего пристойно и подшучивание над ним – штраф – лошадь (22).
    Клевета. За оклеветание другого в краже, клеветник штрафуется и у него отбирается скот, который он получил благодаря оклеветанью (93).
    Преступления имущественные. Грабеж. За отнятие вина силою налагается штраф – лошадь (86); такой же штраф назначен за разламывание юрты (очевидно с целью грабежа или кражи) (89).
    Кража. Кража строго преследуется законодательством ойратов. Всего строже наказывается третья кража: разорением. «Если кто учинит воровство три раза, того рассеять, разорить» – говорит 124 ст. Затем, наиболее строго наказывается кража основного имущества кочевника-монгола, дающего ему средства к существованию – скота. За кражу верблюда – штраф: 15 дев. скота, за кражу мерина и жеребца – по 10 дев., кобылы – 8 дев., коровы, двухлетнего жеребенка и овцы по 6 дев., «сколько украдено, столько мер и брать с вора» – говорит ст. 60. За сокрытие бродячего скота ближнему человеку – 1 дев., дальнему – наказание, как за кражу (66,67); за захват, под видом своего, чужого, заблудившегося скота – штраф: 5 скот. (92). За кражу предметов воинского снаряжения установлены следующие наказания: за кражу лат и панциря – 10 дев. скота, за кражу лат, кирасы, хорошего лука и колчана с 10 стрелами – 3 дев., за кражу шлема, ружья, хорошего меча и сабли, посредственного лука и колчана – дев., за плохие меч и саблю – 5 скотин, за плохие колчан и лук – коза с козленком (38). За кражу более ценных предметов домашнего обихода взыскиваются следующие штрафы: за кражу шелкового тулупа, собольей шубы, тигрового, леопардавого и выдрового ковра, шелковой, на вате, куртки и горностаевой шубы, а также хороших, в серебреной оправе седла и узды и пахвей – штраф 5 дев.; за кражу волчьей, лисьей, корсачьей, россомашьей или бобровой шубы или ковра – 3 дев.; за кражу хорошего тулупа, или тигровой и леопардовой шкуры, или хорошего сукна, или сафьяна, или выдровой шкуры, или шелкового халата, а также хорошего молотка, наковальни и клещей – один девяток; за кражу волчьей, рысьей, рассомашьей или бобровой шкуры, бумажного халата или среднего достоинства тулупа, а также среднего достоинства в серебреной оправе седла, узды и пахвей – 7 скотин; за кражу соболя, лисицы, белки, корсака, манула, дикой кошки и горностая – за большую шкуру штраф: трехлетняя кобыла, за малую – овца; за кражу зверя, попавшего в капкан – такой же штраф, как и за кражу их шкур (78). За кражу менее ценных вещей домашнего обихода (огнива, ножа, стрелы, подпилка, веревки, и т. п.) – предписывается отрубить палец, с правом заменить это наказание уплатой пяти скотин штрафа (197). За кражу мелких вещей домашнего обихода: повода, аркана, иголки, шила, пуговиц и т. п. берется штраф; за хорошие из них – -овца с ягненком, за плохие – коза с козленком (108). За присвоение падали скотины ранее 10 дней от смерти – штраф: трехлетняя кобыла (113). Тот же штраф взимается за тайное доение чужого скота (115).
    Мошенничество. За неправильное продовольствие князя установлен штраф: лошадь; (26) за обманное присвоение звания посланного, пользование подводами и продовольствием налагается следующее наказание: штраф – девяток скота или 5 скот, и 5 удар, плетьми, за одно из этих преступлений – -штраф: 5 скотин (23).
    Поджог. Поджог строго наказывается. «Кто по ненависти произведет поджог, с тем поступить очень строго» – говорит ст. 58.
    Укрывательство злонамеренного человека, оказание ему помощи при бегстве – наказывается 7 дев. скота, сокрытие его имущества – 3 дев. (77). За отбитие пойманного вора – штраф: девяток с ценной вещью.
    Таково, в общих чертах, уголовное право ойратов. Как видно из изложенного, оно страдает отсутствием общих начал, обобщений и носит чисто конкретный, казуальный характер. И, как это всегда бывает при казуальности, полно пробелов. Наказание изменяется не только по объекту, но и по субъекту преступления: нет равенства перед законом и судом.

Судоустройство и судопроизводство.

Немногочисленные постановления Устава по вопросам судоустройства и судопроизводства были дополнены специальным (вторым) указом Галдан-хана, посвященным исключительно данному вопросу (ст. 134 изд. Голстунского). Организация судов и отправление правосудия по законодательству ойратов представлялись в следующем виде.
«Правое и неправое между олетами и туркестанцами должны ведать через расследование», т.е., посредством суда – говорит указ Галдана-Хун-Тайджи. Хотоны должны свои собственные дела решать через хотонных судей, дела же общенародные решаются главным судом (судьей), так взаимные отношения олетов и туркестанцев ведает главный суд (134). Запрещается покупать иски. Дело должен вести сам истец (обвинитель) (134). Суд производится в определенном месте и в присутствии сторон, в отсутствии сторон суд не производится (128, 109). Истец (обвинитель) должен трижды, при свидетелях, заявить ответчику (обвиняемому) о вызове в суд, затем, в присутствии свидетелей, заявить суду о сделанном вызове; если, не смотря на такой троекратный вызов, ответчик (обвиняемый) не явится, то подвергается судом приводу (через посланного) и штрафуется за неявку (лошадью), независимо от того, окажется он правым или виновным по делу (109, 126). Главным доказательством является поличное и свидетельские показания. Свидетели делятся на хороших, т. е. заслуживающих доверия, (сюда относятся, напр., лица знатные) и не заслуживающих доверия, напр… рабы (62, 109). Так, раба в свидетели не принимается, но если она в удостоверение кражи принесет кости и мясо краденного, то ее свидетельство принимается во внимание (101). Свидетель за содействие правосудию награждается: из пени скотом он получает девяток, из пожитков известную долю, сообразно с присужденным количеством их (106). Дознание о краже производится посредством привода следов. При чем, если след будет доведен в присутствии знатных свидетелей до конца, поступают по закону (о краже), если не будет знатных свидетелей, дело должен расследовать суд: если же след приведен только потерпевшим, надлежит привести к присяге старшину аула или же старшина должен указать вора, которого и надлежит оштрафовать (62); если старшина и окажется правым – все-же предписывается штрафовать его девятком скота за нераспорядительность (62). В случае надобности производится обыск; недопустивший до обыска подвергается штрафу (110). Когда выслеживают следы украденного скота, то уничтожающие следы штрафуются 5 скотинами (95). В пользу княжеского двора берется пошлина (128). Устав знает зачет взаимных преступных деяний, но не определяет этот институт достаточно подробно. «Если двое подсудимых на суде будут заявлять (один на другого) о встречных преступлениях, то уничтожать (не принимать во внимание), если же относительно заявления встречных преступлений будут свидетели, то об этом расследовать» – говорит ст. 85.
Таким образом, мы видим, что по законодательству ойратов отправление суда вышло из стадии дозволенного самоуправства, перестало быть чисто личным или семейным делом граждан, а перешло в руки государства; суд является постоянным государственным институтом, – что представляет значительный шаг вперед сравнительно с эпохой Ясы и первых чингизидов. Он делится на местный (хотонный) и главный суд; существуют меры государственного принуждения для приведения в исполнение постановлений суда, материальные и процессуальные нормы, (сборы, пошлины в пользу князя и т. д). Но вместе с тем в организации суда ойратской эпохи сохраняются и следы предыдущего периода, более примитивного состояния, именно следы эпохи частного (дозволенного) самоуправства. Так, истец – обвинитель играет непосредственную, руководящую роль при возбуждении дела, дело начинается непосредственным вызовом ответчика истцом в суд (in jus vocatio римского и старого русского права) и сообщением о том суду, обязательно присутствие сторон в процессе, свидетели получают вознаграждение за помощь правосудию; некоторые дела решаются помимо суда, посредством фактического самоуправства истца. Так, «относительно долга (кредитор) должен заявить три раза при свидетелях и (затем) взять; при заявлении должен заявить его шуленге» (63) или «если след будет доведен в присутствии знатных свидетелей до конца, то тогда поступить по закону (о воровстве), если при этом не будет знатных свидетелей, то расследовать (судом)» – говорит ст. 62, следовательно, в первом случае дело решается без участия суда, и т. п. Процессуальные нормы недостаточно выработаны, что признает и второй указ хана Галдана, посвященный исключительно процессу. Этот указ начинается словами: «Так как вообще иски (тяжебные дела) по неимению определенных законов, бывают ошибочны и так как бывает много отступлений от суда и закона, то, положив начало, установили законы»… Несомненно хан Галдан стремился внести законодательное упорядочение («положив начало… установили законы») в сферу правосудия, предоставленную до сих пор, главным образом, действию обычного права и самоуправства, подчеркивает в своем указе, что правое и неправое должно решаться судом, а не самоуправством и т. п. Можно, таким образом, думать, что рассматриваемая эпоха в процессуальной области знаменует (заканчивает) переход от системы частного самоуправства к организации правосудия государством.
Обращаясь к краткой общей оценке монголо-ойратского устава и дополнений к нему, мы, прежде всего, должны отметить значительное расхождение его с Ясой Чингиз-хана по целому ряду существенных вопросов. Так, в области отношения к религии, Яса проводит начала веротерпимости, учит уважать все вероисповедания, запрещает оказывать предпочтение какой-либо из сект, Устав же объявляет ламаизм истинной, господствующей религией и преследует шаманство; в области нравов, Яса наказывает за прелюбодеяние смертью, Устав ограничивается невысоким штрафом для мужчины и замужней женщины и совсем оставляет без наказания девицу; уголовная репрессия Устава значительно мягче репрессии Ясы: в Ясе смертная казнь щедро назначается нередко за самые незначительные проступки, в Уставе она является редким исключением и вся система наказаний построена на имущественном штрафе и т. п. Но вместе с этими серьезными расхождениями Ясы и Устава, сохранились и общие черты. Имущественный штраф, на котором зиждется карательная система Устава и главным видом которого является штраф скотом – встречается уже в Ясе; так, лицо, у которого найдена украденная лошадь, наказывается девятикратным штрафом (29), от убийства за преступление можно было откупиться уплатою штрафа: денег или скота (28). Яса предписывает человека, подавившегося пищей, протаскивать под ставкой и убивать (31), Устав также подчеркивает, что не видит вины в убийстве подавившегося в чужом доме человека, хотя и наказывает за это штрафом в 5 скот. (49) . Яса наказывает смертью мочащегося в огонь (4), запрещает шагать через огонь трапезный (12), Устав наказывает крупным штрафом воткнувшего дерево в очаг (и погасившего его) – (90); Яса и Устав запрещают помогать одной из спорящих и дерущихся сторон (фр. 3 и ст. 71). Обязанности гостеприимства одинаково предписываются Ясой и Уставом (ср. фр. 12, 13 Ясы, ст. ст. 24,87 Устава и др.). Одним словом, известная, сохранившаяся еще общность быта и обычаев у монголов ХVII в. удерживает некоторые общие нормы, но, несомненно, отмеченные расхождения между обоими памятниками монгольского обычного права значительнее связующих их общих черт.
Устав 1640 г., по-видимому, значительно ближе по своему содержанию к древнему Цааджин-Бичик – стоит только сравнить отношение к прелюбодеянию, женщине, выделу сына, да это и понятно: оба устава ближе друг к другу по времени и представляют кодексы, главным образом, ойратского союза. К сожалению, от древнего Цааджин-Бичик дошли до нас лишь незначительные отрывки и мы лишены возможности более точно определить отношение его с одной стороны к Ясе Чингиз-хана с другой стороны – к новому Цааджин-Бичик, уставу 1640 г.
Устав 1640 г. содержит и интересные черты сходства со старорусским правом домонгольского периода, – что служит лишним подтверждением общности институтов первобытного обычного права у весьма различных народов, общей закономерности развития их. К числу таких общих институтов можно отнести, напр., следующие: Монгольский Устав и Русская Правда знают дознание по следам, привод или гонение следа (ср. 62 и 95 ст.ст. Устава и 88, 80 Р. Пр. по Карамзинскому списку). Устав и Псковская Судная Грамота знают принцип виндикации утраченной движимости, хотя и с некоторой вариацией: от владельца, немогущего доказать титул приобретения, вещь виндицируется по обоим уставам, в случае же представления доказательств приобретения от третьего лица, напр., путем купли, по Псковской Судной Грамоте вещь виндикации не подлежит, по Уставу виндицируется половина (лучшая часть ее – ср. 119 ст. Устава и 46 Пск. С. Гр.). Устав и русское старое право знают выдачу головой преступника при его неплатежеспособности потерпевшему (выдать головой до искупа – старого русского права), троекратный вызов истцом ответчика к суду и нек. др. .
Устав 1640 г. имеет в основе родовой быт, родовое устройство монгольских племен. Каждое поколение кочует в определенном месте своими аулами, хотонами и аймаками, переход из коих воспрещен, населенными ближними и дальними родичами, под управлением родовых начальников – десятских, шуленг, демчэев, управляющих отоками (зайсанов) и племенных князей и пр. Но, вместе с тем, в рассматриваемую эпоху родовой быт уже подвергся известному разложению. На смену родовому, первобытному коммунизму выступает частная (не только общесемейная, но и индивидуальная) собственность на движимость, на средства и орудия производства (напр., скот), общество сильно дифференцируется.
В Уставе мы находим деление монголов на знатных и не знатных, на людей высшего, среднего и низшего состояния и на рабов. К знатным, или белой кости, относятся; 1) князья (10, 11, 20, 21, 26, 35), которые делятся на главных (ханы, кон-тайджи, тайши), средних (чиновные – князья, стоящие во главе улусов, князья-табунанги) и малых (нечиновные, нойоны). Князья получали доходы «натурой» с подданных (26); на их долю, по крайней мере чиновных князей, отчислялась судебная пошлина (128); их неприкосновенность ограждалась строгими карами (20, 59); 2) табунанги – не князья и сановники (управители) – (10, 11): 3) управляющие и родовые начальники – зайсанги, дэмчеи, шуленги и придворные служители (10, 11, 20, 21, 35), к людям среднего сословия относились: тарханы (свободные от податей), знаменщики, воины (11,20, 35), к людям низшего сословия: простолюдины – ремесленники, земледельцы, скотоводы (11, 15, 39, 59, 44, 46, 100). Люди низшего сословия во всех случаях оцениваются ниже людей среднего сословия, а эти последние – высшего (они платят меньше выкуп и штраф, меньше взыскивается за их оскорбление, меньше значит их показание на суде и т. п.). Вообще, их юридическое значение, по Уставу, сообразуется с их социальным положением. Рабы занимали самое низкое социальное положение. Их кадры пополнялись, главным образом, военнопленными. В некоторых случаях рабы приравнивались к вещам, напр, за спасение раба, панциря и лат полагалось одно вознаграждение (57); рабы находились в полной зависимости от своих владельцев, не могли их оставлять, и даже князья должны были возвращать беглых рабов владельцам (8). Рабыня в свидетели на суде, по общему правилу не принимается (101). Но рабы отнюдь не лишены правоспособности. Так, за убийство своего раба полагается крупный штраф – 5 дев. скота, рабыни – 3 дев. (32); рабыня, представившая поличное кражи, допускается к свидетельству на суде (101), раб же, по-видимому, допускается и без поличного; за изнасилование рабыни полагается штраф – лошадь (69) и т. п.
Ойратские племена (чорос, хошот, хойт и торгоут, а по уходе последнего в Россию, из племени чорос было выделено в самостоятельное племя поколение дурбот) в последнее время ойратства делились на поколения – отоки, анги и цзисаи и роды. Отоки составляли удел Чоросского хана (контайши), анги – уделы других ханов и князей, цзисаи – уделы духовенства. Число кибиток простиралось до 200.000, в коих насчитывалось до 600.000 душ ойратов обоего пола .

Писаницы .

Ярлыки – отдельные законодательные и административные акты издавались и в эпоху ойратского союза. Примером могут служить приведенные выше указы Галдан-хана, а также и приводимый ниже указ, называемый по способу изложения писаницей, а по месту нахождения – Шалаболинской писаницей.
Своеобразную форму представляют акты ойратских ханов (гл. образом их указы), издаваемые в форме утесных писаниц: указы и повеления ханов высекались или писались краской на скалах и утесах.
Это – первобытный и удобный для кочевого народа способ опубликования законов. Утесы и скалы – говорит проф. Леонтович – служили для старых кочевников своего рода книгами, во всякое время открытыми и доступными для всех. Вырезанные гигантскими знаками на утесах и скалах, где проходили пути кочевников, ханские приказы невольно бросались в глаза проходящим и проезжающим, и действительно, были доступны для всех (грамотных).
Абаканская писаница. Она написана черною краскою на берегу р. Енисея против с. Абаканска на красно-песчаниковом утесе Перевозной горы, на видном и живописном месте, находившемся у старого пути кочевников через Енисей. Письмена написаны правильными строками на трех камнях утеса и защищены сверху выступом. Впервые внимание на эти надписи обратил Паллас в 1771 году, он скопировал некоторые части надписи. Затем в 1817/1818 г. Спасский, в 1847 г. Кастрен, в 50-х годах Титов и Костров. В 1857 г. Спасский издал эти надписи в записках Географического Общества (кн. ХНЛ Попытки перевести надписи сделали ориенталисты Френ, Клапрот, Игумнов, Березин. Но вследствие испорченности надписи и неверности снимков двое последние разобрали лишь несколько слов. Ургинские ученые ламы совсем затруднились перевести эту надпись. И только преподаватель монгольского языка Иркутской духовной семинарии о. А. Орлов перевел ее. Писаница составлена на древне-монгольском языке, не имеет начала, которое, вероятно, пострадало и утратилось от времени или отсутствовало в списке. Она содержит, по-видимому, приказ хана к войску и ламам относительно обращения с пленными и поведения в неприятельской стране . Происхождение надписи Н. И. Попов относит к XVII ст., к эпохе походов халхасских ханов Ирдена и др. в Сибирь (1642, 1652, 1657, 1676 г.г.). Хан Ирден в 1642 и 1652 г. доходил до Абаканска и стоял у перевоза через Енисей.
Перевод писаницы.
«1)…безгласных и невздорных пленников из кибиток, улусов – по причине зверей по дорогам, не бросайте и не губите. До времени (заключения) мира, вы, ламы (назначенные) для погребения… громко говорите о могилах: (ибо) родство (общение) с пленными – участие с неверными.
2) Итак, погребайте мужчин и женщин для принесения жертвы прославленным (гневным) драконам и из-за великого обилия меду, творога, мяса, молока.
3) Когда же застрелите и погребете (их), то на возводимой горке (на кургане) бросайте ветви каждому из драконов, а для достопамятности насейте на ней (по сторонам) семян.
4) Затем сверх цветов (семян) зарывайте кобыл (принадлежащих убитым пленникам), но яловых верблюдиц возьмите за поводья: их в предположении (что будут) матерями не зарывайте. Мужчин погребайте сотнями; женщин, конечно, не мучьте и не увечьте в предположении мужчин (которые могут от них родиться). Прочих лиц, может быть истребить? (Тогда) погребите.
5) Матерей-старух, отцов-стариков не увечьте; а табуны скота должно ли губить?
Тогда всех стреляйте и зарывайте».
Таким образом, мы видим, что здесь подчеркивается религиозный фанатизм: общение с пленными есть участие с неверными и во время войны на лам возлагается обязанность громко говорить о могилах, т. е. требовать избиения сопротивляющихся неверных и предписывается не губить кротких, покорных пленных. Убитых пленных предписывается не бросать, как падаль, а погребать в виде жертвы драконам. Убитых предписывается зарывать сотнями вместе с кобылами (но не с верблюдицами – редкими и нужными в хозяйстве), согласно монгольскому обычаю, и обсевать могилы семенами цветов и деревьев. Безгласных и непротивляющихся пленников предписывается не губить, а, следовательно, обращать в рабство, главным образом запрещается мучить и увечить женщин, как матерей будущего поколения, запрещается также увечить старух-матерей и стариков-отцов. Мы видим, что отношение к женщине и в этом военном приказе значительно мягче, нежели к мужчинам. С этим явлением мы уже познакомились при рассмотрении ойратских уставов. Настоящее место служит лишним подтверждением того, что Абаканская писаница относится к актам эпохи XVII в., ойратского союза. Что касается прочих лиц, т. е. не относящихся к указанным категориям, и табунов скота, то представляется поступать с ним по усмотрению, т. е. обращать в свою собственность или истреблять. При чем характерна для хищника и кочевника, каковым является монгол XVII ст., самая форма выражения, употребленная в приказе, хорошо рисующая его отношение к людям (пленникам) и скоту. По отношению к людям приказ вопрошает: прочих лиц, может быть, истребить? По отношению к скоту: а табуны скота должно ли губить?
Следовательно, весь приказ проникнут духом беспощадного истребления сопротивляющихся врагов, милосердия к старикам и женщинам и безразличного, скорее жестокого отношения к прочим . Вероятно, постановления о милосердии навеяны духом буддизма, борющегося с жестокостью скотовода-хищника. Тот же двойственный характер носят и постановления монголо-ойратского устава 1640 г.
Шалаболинская писаница. Она находится на правом берегу притока Енисея реки Тубы, в 3-х верстах от с. Шалаболинского. Она нарисована на утесе, состоящем из 11 пластов песчаника, делящихся на отдельные камни. Некоторые камни исписаны изображениями различных животных и иероглифическими знаками.
В переводе того же о. А. Орлова Шалаболинская писаница гласит: «я соизволяя на заключение (собственно на поощрение) мира прилагаю печать (тамгу) черного (красного) быка (печать в год черного быка) , говоря мир и спокойствие». И ниже «в год (этот, текущий) седьмого месяца во второй день. Галдан-хан. Верно (да будет), (или: Галдан-ханов лама)». По содержанию своему надпись есть мирный договор, заключенный посланником хана Галдана (сам хан Галдан не бывал на Енисее) с каким то тубинским князьком, при чем за Галдан-хана договор – подписан (да и написан, вероятно) его послом – ламой, а местный князь поставил тамгу – черного быка. Перевод подтверждается и содержанием рисунков на утесе. Таким образом Шалаболинская писаница относится ко времени управления хана Галдана Н. И. Попов относит возникновение писаницы к 1691 г., когда по историческим данным к тубинцам приезжал от бошокту хана (Галдана) посол – лама.
Тесинская писаница. Находится на правом берегу р. Енисея в 1 1/2 вер. ниже дер. Теси на утесе по имени Кулак. Утес состоит из 3-х пластов, расположенных правильными рядами и составляет как бы искусственную стену. С утеса прекрасный вид на долину р. Енисея. Утес исписан: фигурами, иероглифами и несколькими словами монгольского письма. Эти полустертые временем слова, отрывки фраз в переводе гласят: «здоровый скот… здесь погребают Царнаку Ронгосак».

ГЛАВА III.
Право северной Монголии (Халхи).

Великое семихошунное уложение.

Северная Монголия, так же как и западная, имела свои сборники обычаев, уставы и уложения, основанные на местном обычном праве, которые и служили руководством при разрешении спорных вопросов. Наиболее древним из таких сборников или уложений обычного права Халхи, о котором дошли до нас сведения, является т.н. «Великое семихошунное уложение». В ст. I гл. I Халха Джиром говорится: «куда бы ни поехал Ху-тухта-Геген – предоставить ему подводы и довольствие без ограничения, как раньше было установлено семью хошунами». В другом памятнике, входящем в состав Халха Джиром, сказано: «посланцы наших семи хошунов, едущие по нашим делам, не пользуются подводами из стад данников (шабинаров) Хутухты (Высокого) за исключением дел Высокого и дел военных. А если воспользуются, то подвергаются взысканию по старому (основному) уложению».
Отсюда (и из других данных) видно, что до Халха Джиром существовало старинное уложение семи хошунов.
Халха распалась на семь хошунов после смерти Гересцензы, который разделил ее между своими семью сыновьями. Поэтому возникновение данного памятника с известным вероятием можно отнести ко второй половине XVI в. Текст этого уложения не известен.

Халха-Джиром.

Халха-Джиром (яману Халха-Джиром’-ун-дурим) представляет неизвестный в печати свод правовых обычаев северных монголов (халхасцев).
Как указывают исследователи памятника – г.г. Жамцарано и Турунов, согласно старому монгольскому обычаю единственный список данного памятника хранился в Шанзотбинском ямане (на р. Ибинголе недалеко от г. Кяхты) и обыкновенным смертным строго запрещено было делать и держать с него списки. С ветхого экземпляра его, хранящегося в ямане, была в 1914 г. снята г. Жамцарано копия и тогда же переслана в Азиатский Музей Академии Наук в Петербурге (Ленинграде); кроме того были сделаны еще два списка, по одному из которых г.г, Жамцарано и Турунов и дали описание Халха-Джиром . Автор настоящей работы имеет в своем распоряжении некоторые памятники, входящие в состав Халха-Джиром и дающие понятие об общем характере этого сводного уложения.
Указанный свод составлялся разновременно. Весь он состоит из 8 разделов. Основная часть его была составлена монголами аймака Тушету-хана во главе с последним – по мнению указанных исследователей – в 1709 г. В первом разделе есть дополнение о посланцах 1722 (или 1718) г. Кроме того, в первом разделе имеется вставка о ховараках (духовенстве), которую можно отнести к 1686 или 1746 г.г. (последнее, очевидно, вероятнее). Восьмой раздел составлен в 1718 г. И, наконец, добавление – в 1736 или 1796 г., причем из текста этого добавления видно, что участие в его составлении принимали и монголы аймака Цецен-хана.
Данный свод правовых обычаев имел применение, по-видимому, во всей северной Монголии., во всех трех (позднее четырех) ее аймаках . Это подтверждается общностью быта всей Халхи (Сев. Монголии) и указаниями в разделе первом свода и др. о применении его в трех внешних хошунах (во внешней – северной-Монголии), названием его великим уложением и т.п.
Содержание свода таково .
Вступление по обычаю монголов содержит выражения пиэтета перед религией и ее представителями.
«Покланяемся высшему Ламе, прибежищу спасения, сосредоточившему (в себе) всех бурханов десяти стран. Преисполненному лучших признаков. Раздающему до насыщения всем жиры м существам семена учения. Имеющему приятный голос. Имеющему сердце Боды, которое беспристрастным состраданием руководит всеми. Да будет прочна, как алмаз, жизнь Высокого ламы (гэгэна) – венца живых существ. Да распространится вера. Да продлится жизнь милостынедателей, ей воспоспешествующих. Да процветает государство и вера. Пусть не будет слышно даже назвения худых дел. Пусть успокоятся сердца, множатся чистые, добрые деяния подобно бесконечно бьющему ключу.
После того как доложили вдовствующей ханше и она со-изъявила согласие, во главе с Вачирай Тушету Ханом, шандзотба Эрдени… (следуют имена главных участников) – все нойены сайты, на южной стороне горы Вуринхан в долине Ибингола в год земляной коровы летней зимьей (?) луны 28-го благоприятного и доброго дня обсудили настоящее треххошунное Великое Уложение».
Раздел первый сборника. – Этот раздел заключает в себе следующие статьи.
О подводах, путевом довольствии и посланцах (эльчи). Между прочим, посланец Богдо-Гэгэна имеет право на 10 подвод и 2тХ баранов продовольствия, а посланец хана и ханьши на 8 подвод и 2-х баранов и из уважения к указу Гэгэна: «животных не убивай, но не оставляй голодными на ночь» посланцу Гэгэна нельзя давать убитое (зарезанное) животное . О тарханных людях. О заступничестве (хурудэксен-пристрастное заступничество – родовой протекционизм). О самозванных курьерах. О докладах выше (хану и гэгэну). О стадах гэгэна . О казне гэгэна. О дойных коровах . О верблюдах для подвод (о кражах таких верблюдов). О допущении в пределы края. О нарушении гэгэн-ского дзарлика (указа). О пользующихся убежищем . О кражах у гостей (точнее о кражах у людей, приехавших на поклон к гэгэну; санкция статьи – оштрафовать виновного по законам того хошуна, к которому принадлежит потерпевший, а наказать по общим законам 3-х внешних хошунов). Об участке земли для постановки куреня и двух больших юрт. О запретных (священных) землях. О казенных каменноугольных копях и о месторождениях извести. О сене. О потравах скотом посевов . О краже семян. О порубке леса сухостоя и растущего . О краже украшений сумэ и бурханов, имущества и скота (такие кражи приравнивались кражам скота из гэгэнского стада). О (дацанских) аймаках и ховараках (здесь сообщаются условия поступления в ламы).
С этой статьи начинается вставка, относящаяся к другому времени (к году огненного барса). Текст становится витиеватым, в стиле обычных пышных буддийских поучений, напоминающих молитвенные обращения. Рядом последующих: статей определяется правовое положение ховараков (монашествующих). Вот перечень этих статей: О посвященных в духовный чин. Об отказе от семьи и имущества (скота) и о пострижении в тоины. О подводах ховараков. О вознаграждении за гурумы (моленья). О вознаграждении лекарям. О мирских условиях (договорах, по которым родовичи отпускают мирянина в. монастырь). О договорах, соглашениях с чужими хошунами . О праве распоряжаться своею личностью (в смысле ухода в ламы). О ламах, прибывших с запада (из Тибета). О конфликтах с милостынедателями. Об общей казне ховараков. О людях и скоте. О ховараках и имущественных их различиях.
Этой статьей заканчивается вставка. Дальше следуют статьи, также касающиеся правового положения ховараков, но они, очевидно, составлены, «не в день великого жертвоприношения в год огненного барса», а, вероятно, одновременно с текстом статей, предшествовавших вставке. О пришлых лицах ламского сословия, совершивших преступления. Затем следует не включенная в оглавление обширная статья, определяющая имущественные права монашествующих и их дееспособность. Далее следуют по оглавлению статьи: Об ученых (ламах), прибывших из заграницы. О ноенах, тоинах и посвященных, допустивших себе оскорбить ругательствами гелуна (оскорбление приравнивается – оскорблению хана). О нанесении ран острым режущим оружием. О пьянстве ховараков (точнее – о спаивании ховараков). О харахунах (случаях изгнания монашествующих мирянами и об оклеветании первых).
Раздел второй. Относительно подвод и довольствия во время поездок хагана и об его посланцах (эльчи). О подводах и довольствии в поездках вана, бэйле и дзасака и об их посланцах (эльчи). Относительно словесных оскорблений ноена и оскорблений действием, о взаимном обнажении острого и колющего оружия, а также относительно ссор между тайджинами, табунанами и абаями (княжнами) (случаи оскорбления княжен). О тех случаях, когда ноен возьмет просватанную за другого ноена девушку (ряд норм брачного права привилегированных сословий). О случаях прелюбодеяния хана и простолюдинов. О свадебных пиршествах (обрядах, приемах сватовства) для дочерей и о просватанных девушках. О тех случаях, когда ноен убьет своего подданного или простолюдин убьет простолюдина. О ссорах, возникших вследствие оскорблений действиями и обнажением оружия посланцами (эльчи) гегена, хагана и простыми эльчи (не ханскими). Относительно тарханов и сумэченов, освобожденных от подводной гоньбы. О неисправности посланцев (эльчи) и относительно употребления ими архи (водки). О пользовании подводами «тайгам» (?) и посланцами .
Раздел третий. Этот раздел начинается обширной статьей, трактующей о праве убежища. – О случаях намеренного приезда к высокому (гегену) и о всяких беглецах. О самострелах и сетях (точнее о несчастных случаях, происходящих от неудачной их расстановки,) и об освидетельствовании мэргэ (меткости стрельбы), О запрещении убивать в положенные дни («дни воздержания» – ими были 8, 13, 15, 25 и 20-й день каждой луны). Об умышленном, с целью мести случае человекоубийства. Об ослеплении («о выбитии глаза»), выбитии зубов, калечаниях рук и ног, о неосторожных вывихах важных частей тела (шеи) . Об укушении кого-либо собакой. (Смерть от скота, «возмещалась человеком» т. е. выдачей крепостного)
О разрытии могил (за разрытие могилы «большого чиновника» – девятка, малого чина – -пятерка и простолюдина – одно стегно). О вдовах («женах умерших людей»). О невозможности давать яла (разновидность штрафа) между дзээ и нагацу (родственники по материнской линии). О сопровождении при поездках в гости. О случаях разбора судебных дел в пьяном виде. О случаях когда эльчи под предлогом, что отказали ему в подводе, что-либо возьмет (самовольно). О тех случаях, когда ноен сделает кражу через подосланного человека (санкция – наказать, как будто сам крал). Вообще о разборах судебных дел и о случаях неприбытия на суд по вызову тяжущихся сторон . О порядке решения дел между подданными двух или трех хошунов и об эльчи, который должен поехать по общему постановлению .
Раздел четвертый. О выделе наследства детям (требовалось сообщение хагану и дзасаку для отметки в книгах). О случаях нанесения оскорблений (побоев и ранений) режущим оружием, палкой, камнем, бичем, кулаком людям, отдавшимся в покровительство и простым людям ), О случаях, когда ведающий государственными делами будет бранить за дело и наказывать ударами. О случаях обнажения острого оружия против заслуженных сайтов, тайджиев, табунанов и шикчинов (?).
О случаях краж из казны хагана и бэйле. Вообще о воровстве .
О размерах яла (штрафа) при сокрытиях клятвы и в случаях, когда скроется («спрячется») виновный. О случаях, когда вор убьет, поранит или ударит хозяина скота. Об определении размера яла в смысле соответствия вины . О том, как берется большой андзы (штраф) из 20 скотин – 5 на покрытие расходов (аргагул, тушемэлам и эльчи по одной, свидетелям по одной голове). Об окончании тяжеб, возникших у тушемэлов и эль-чиев, по поводу их довольствия (о судебных издержках и их исчислении). Об ялах между несколькими хошунами из-за обычных воров. О держании раскаленного топора и огня (форма испытания). Об ялах, размер которых не указан в уложении, и многих различиях их . О колчугах (хуяк), о хороших ружьях, о парадной (выходной,) одежде (дэгиле). Об условиях, когда нужно сковать руки пойманному с поличным вору и заключить его в колодки (дзангэ). Относительно случаев побега воров и о тех случаях, когда им дадут возможность к побегу. О показаниях на этот счет (о донесениях об этом) или о случаях обнаружения кем-либо.
О случаях принятия ворованного скота. О треногах, недоуздках и шнерках от медной посуды, принадлежащих вору . О случаях дачи пищи вору (кормить вора не считалось предосудительным поступком). Относительно той доли, которую должен получить отбивший от вора, во время пути его следования, краденный скот. Относительно сайтов, приведенных к клятве по поводу воров. О тех случаях, когда во время обысков будет задет или опрокинут хэли (очаг, таган). Вообще об оружии (приведена оценка оружия). Об оскорблении женщиной действием и словами своего учителя-наставника (бакши). О краже пушнины, о краже золота, серебра, мехов и прочего имущества. Об открытии крови лошадям, о поронии ушей, отрезании хвостов и о прочем. О конских кишегурчинах (придворных поставщиках), об аргале и дровах, необходимых для монастырей ховараков, и вообще о том, кто чьими услугами может пользоваться и брать с собой (в качестве сопровождающих). О кражах каких-нибудь вещей.
Раздел пятый. О насильственных сборах и об отнятии чего-либо силой. Об использовании чужого скота для езды верхом и для вьючения. О случаях, когда человек, увидевший воров, объявит о них или скроет это . О вознаграждении за добрые услуги («сайхэксын» и «шаннахо»). О ворах, попавшихся в руки (о пойманных ворах). О случаях, когда не окажут помощи ограбленному человеку («обобранному»). О случаях, когда след ведет в кочевье или к жилищу оседлого человека. О случаях, когда при обысках откажут дать понятых. О случаях отказа хотона дать человека в качестве свидетеля. О случаях отказа быть свидетелем (отказ штрафовался стегном мяса). О спорном мясе. О случаях обнаружения вещей постороннего лица. Об уутачинах и ургачинах (о скрывающих краденое и ворах). Относительно тех, кто скрывает воров. О скоте «баа» (разновидность штрафа). Относительно следя вора, пойманного в безлюдном месте. О всякого рода клятвах о том, какая доля от початой туши краденой скотины должна отойти в пользу властей за ведение дела. О случаях, когда эльчи заберет свою порцию довольствия и уедет домой. О случаях, когда вор отведет свой след на невинного («частью») человека. О случаях, когда хан или простолюдин обнаружит воров. О тех случаях, когда кто-либо похитит чужую жену, дочь и скроется у гэгэна . О бродящей самке верблюда (отбившейся от стада и одичавшей). О приплоде скота, отчуждаемого при свадьбах. О (смерти) просватанной девушки. О случаях, когда проезжий человек поймает бежавшую скотину . О заступничестве при ссорах. О людях, сошедших с ума (о наказании за проступки, о мерах надзора). О случаях, когда люди поссорятся и подерутся до кровоподтеков. О людях, едущих в путешествие . О возвращении приехавших в гости родственников . О скоте, загнанном волками и «бежавшем без направления» от дождя и бурана. Об «упланхайшуледес» (о мясе, оставшемся от животных, съеденных волками).
Раздел шестой. Относительно случаев, когда хан и простолюдин прогонят ночевалыцика (и тот замерзнет). О случаях, когда человек, задержавший пригульный скот, будет говорить о нем, искажая его признаки, перевирая масть и возраст. О случаях, когда сбежит скотина. Относительно больных, требующих изоляции. О случаях, когда человек найдет кем-либо потерянную вещь (одну треть из найденного полагалось взять нашедшему). О воде оросительных канав и колодцев и об утугах . О случаях, когда выкуренный из норы тарбаган останется не взятым. О случаях, когда в пылу ссоры будут оторваны четки и «дзангя» (шнур, носимый как амулет).
Дальше в оглавлении пропущена статья о животных, которых запрещено было убивать, ими были – здоровая лошадь, серый гусь, змея, лягушка, турпан, ягненок дикой козы, жаворонок и собака. Следующей по оглавлению статьей будет статья о самовольном взыскании долгов. Затем статья о выкидышах, случающихся вследствие истязаний беременных женщин. О случаях, когда кто-либо путем набега или отгона скота насильно отберет причитающееся ему имущество, О довольствии тушемэлов и эльчи. Об оскорблении отца, матери и учителя. О случаях неподобающего поведения («недостойных поступков») эльчи и улачин, выехавших для сбора податей и о порядке их довольствия. О случаях перерыва в отпуске подвод курьерам, едущим по трем (большим, важным) делам. О порядке, как эльчи должен поступать с собранными им податями. О преступлениях, учиненных хапчегурами (людьми, отдавшимися под покровительство) трех хошунов. О случаях взятия в долг товара от русских и китайских торговцев . О взысканиях яла в тех случаях, когда кто-нибудь отправится в дальнюю дорогу и бросит своего заболевшего спутника. О случаях, когда кто-нибудь для своей надобности возьмет рабочий скот от лам, сайтов и дарханов. О свидетелях (родственникам запрещалось выступать в качестве свидетелей). Отводу подлежали родственники и свойственники уже выступающих в деле свидетелей и родственники и свойственники отведенного свидетеля. Не могли давать свидетельские показания друг против друга два человека, ехавшие по одному общему делу, эльчи и его удачи (посланец и его ямщик), соседи – общеизвестные приятели. В оглавлении не названа статья, имеющаяся в тексте сборника, о порядке изгнания из пределов трех хошунов важных преступников. Раздел заканчивается статьей, трактующей о случаях, когда простолюдин убьет сына своего медыла и будет прелюбодействовать с женой убитого.
Раздел седьмой. О ханских милостях и о подношениях простолюдинов. О степных палах и пожарах . Об оклеветании и о прочем. О случаях, когда кто-либо нарочито откочует от эльчи или скроет скот. О случаях продажи эльчи коня, на котором он ехал (это приравнивалось воровству). Относительно грамот на чье-либо имя, печатей и прочего. Положение о том, что отец вообще не волен над жизнью своих сыновей. О случаях переразбора дел, однажды уже решенных ноенами и сайтами. О прежних привилегиях («кто раньше в пределах трех хошунов был на положении ноенов – тот и впредь вместе с семьей продолжает пользоваться этим положением»).
О случаях, когда ноенов и сайтов кто-либо оскорбит «большими» (сильными) словами и оклевещет перед ханом (различались 3 категории словесных оскорблений). О ссорах между простолюдинами. О повелении принятого в семью (на правах своего) зятя, относительно наград и штрафа по поводу приобретения или уклонения от приобретения оружия .
Раздел заканчивается обширной статьей о бегах (скачках) и об установлении приза .
Восьмой раздел. Этим текст первого сборника и кончается. Далее следует ряд статей, которые хотя и отнесены в восьмой раздел, но в сущности являются самостоятельным законодательным памятником, временем составления которого нужно, очевидно, считать 1718 г. По установленному обыкновению статьям закона предпослано небольшое введение, где сообщается время составления закона, а частью даются сведения о составе законодательной коллегии. Его перевод: «В год собаки первого числа первой зимней луны Хаган Шанзатба бэйля и прочие все сайты, обсудив (вопросы) относительно оружия, таврения лошадей и о воинах, составили (настоящее) уложение». Дальше идут следующие статьи.
Запрещение пользования и продажи тавренных верблюдов и лошадей и какого-либо оружия (тавренные – находящиеся на военном учете, строевые). О штрафах по поводу сокрытия числа (виновные штрафовались 8-ю лошадями и верблюдом. Доказавшему – 3 лошади и верблюд). Относительно поездок хуяков (обязанных военной службой в дальние отлучки . Об архи. О том сколько лошадей в табуне можно таврить, оставляя для верховой езды и вьючить . Об эльчи, О несдаче в аренду верблюдов русским и китайцам (вообще запрещается сдача в аренду лошадей китайцам и русским, если будут отдавать – «конфисковать арендную плату»). Об обязанности каждого мужчины приобрести олбок (панцирь) и шашку. («До наступления белого месяца года мыши (1720) пусть каждый мужчина запасется мягким панцирем и шашкой»). Запрещение убивать животных в местностях, указанных в уложении и в районе куреня («…нельзя убивать животных. Кто убьет – судить по старым законам»). Запрещение рубить живой (растущий) лес в расстоянии ближе двух «харацаганов» от края куреня. В тексте раздел заканчивается витьеватым буддийским молитвословием и надписью «Богда 5-й потомок Вачирай Хана, Тушету-хан 18-го числа месяца абадзай владыки года кончил писать».
Приложение к сборнику. В конце сборника находится обширное добавление, состоящее из ряда статей, регулирующих внутреннюю жизнь какого-то монастыря и дающих правовую охрану его населению. В оглавление статьи этой позднейшей приписки не попали. Статьям нового закона предшествует, как обычно, витьевато составленное торжественное введение, прославляющее «веру учителя» (нама гуру). Перед пресветлым лицом хутухты, преисполненный благоговения Вачир Тушету саин-хаган, Далай Сецен-Хаган и прочие большие и малые ноены, собравшись, на реке Толе, в изгибе (луке) Цаган-Булун, в год огненного дракона (1736) осенней последней луны 25 числа, составили (хэлэлцеге – договорились) настоящее уложение относительно монастыря».
Вновь составленные статьи трактуют: О кражах из монастырского стада, о кражах каменного угля, запасенного для обжигания кирпича, дров, известки, собранного сена и т. подобных нужных в монастырском обиходе вещей. (Кража эта каралась штрафом в 5 девяток скота). О кражах у ховараков, живущих в монастырях, у монастырской стражи и у рабочих. О выдаче ноенам воров и относительно клятв. О взыскании с вора штрафных сумм . О вознаграждении свидетеля в делах о кражах. О кражах людей монастырского аймака у посторонних лиц. О донесениях о ворах. Об ответственности за отказ от погони за ворами. (Дворяне боржигин – потомки чингизидов – ответственности несли меньше, сравнительно с остальными).
О конфликтах, возникших между хошунами, участвовавшими в погоне, при невыдаче воров отогнавших табуны. О нападении на монастырь . Об освобождении хранителей хита (монастыря) от подводной повинности (кроме случаев 3-х «больших дел»). Запрещение пастухам (табунщикам) больших стад и хранителям шабинаров и ховараков иметь хапчегуров . О месте кочевых шабинаров и хранителей хитов. О смерти в пути лиц, направившихся в погоню за ворами, о падеже коня. О лицах, могущих давать поручительство за ховараков, шабинаров и монастырских рабочих.
Наконец, в самом конце сборника приписана другой рукой статья, разрешающая замену наказаний женщинам, приговоренным к 2-х месячной каторге – денежным штрафом в 2 чены, 2 фына и 5-ти ли; приговоренным к 100 ударам кнута – уплатой 7 фын и 5-ти ли, к восьмидесяти ударам – 6 фын и к сорока ударам – 3 фыны .
Значение этого памятника обычного права очень велико. До сих пор понятие о праве монголов составлялось по двум основным источникам – Ясе Чингиз-хана и Ойратскому уставу 1640 г. Халха-Джиром представляет такой же третий большой памятник монгольского обычного права. Далее, Яса Чингиз-хана не дошла до нас в подлиннике, а Ойратский устав ставил целью гл. обр. урегулирование междуплеменных отношений монголов, Халха-Джиром посвящена целиком внутренним отношениям последних. Ойратский устав есть по преимуществу кодекс западных монголов, а Халха-Джиром – северных. Наконец, не только Яса, но и Ойратский устав давно потеряли свою силу и значение, а Халха-Джиром до самого последнего времени оставалась действующим правом Шабинского ведомства (шабинары-данники, крепостные) Ургинского Богдо-Гэгэн-Хутухты, в ямыне которого она и сохранилась – что придает особое действенное значение ее нормам и позволяет по ним судить о правосознании монголов в начале XX века.
Кроме того, ознакомление с содержанием Халха-Джиром интересно также для разрешения вопроса, имело ли обычное право северных монголов непосредственное влияние на таковое же право бурятских племен, известное нам по ряду положений, уложений и наказов северных и южных бурят.
Основными источниками Халха-Джиром послужили обычное право северных монголов, каноническое право ламаитов и прежнее великое семихошунное уложение Халхи. Кроме того, и Монголо-ойратский устав 1640 г. оказал, повидимому, известное влияние на содержание Халха-Джиром.
Вопрос о действии и влиянии последнего в Халхе, как отмечалось выше, требует особого рассмотрения.

ГЛАВА IV.
Китайское законодательство для Монголии.

В конце XVII ст. северная Монголия – Халха всецело подчинилась Китаю который и ввел здесь свое управление, при чем уже император Канси издал для Монголии особое уложение (1696 г.). В середине XVIII ст. эта же участь постигла и Джунгарию. Тогда покоритель Джунгарии, император Цянь-Лунь, издал для всей Монголии уложение, так называемое уложение Китайской Палаты внешних сношений (1789 г.), которой была подчинена Монголия, а затем и Джунгария. Это уложение вскоре было переработано заново и вновь издано (в 1815г.).

Административное устройство Монголии.

Преобразования по управлению Монголией китайцы производили исподволь и постепенно. Так, на Долон-Нурском сейме, закрепившем подчинение северной Монголии Китаю, в управлении Монголией был сохранен военный характер, подтверждено деление Монголии на три аймака (корпуса) и 37 хошунов (дивизий); хошуны, в свою очередь, были разделены на сумуны (эскадроны). Простолюдины должны были заноситься в военные списки и 2/3 их должны нести военную службу. Монгольские князья разделены на шесть княжеских степеней (ваны – 2 ст., бэйлэ, бэйсэ, и гуны – 2 ст.) и четыре степени тайцзиев. В дальнейшем, в интересах ослабления Халхи, китайцы проводили политику дробления уделов. В частности, в 1725 г. из аймака Тушету-хана был выделен особый, четвертый аймак – Саинь-Ноена. К этому времени количество хошунов значительно возросло. При имп. Канси оно дошло до 72. При Цянь-Лу-не число их достигло 83, а затем – 86. В 1727 г. была проведена другая реформа: внутреннее управление северной Монголией было передано четырем сеймам, которым был придан организованный характер, но под управлением уже не ханов, а особых, избираемых из князей сейма старшин (даруг). Благодаря этому ханы потеряли свое политическое влияние и ханский титул сохранился лишь, как почетное звание. Каждый из четырех ханов Халхи (Цзасакту-х., Тушету-х., Сэцэн-х, и Са-инь-Ноен) управляет с этого времени лишь своим личным хошуном и стоит наравне с прочими князьями Монголии. После покорения Джунгарии китайцы еще более подчинили Монголию своему влиянию. Улясутуйскому Цзянь-Цзюню (главнокомандующему войсками внешней Монголии) были приданы функции надзора за гражданским управлением, в Кобдо и Урге были учреждены должности амбаней.
В общем, управление Монголией было организовано в следующем виде. Монголия была разделена на внутреннюю (южная М.) и внешнюю (северная и западная М), с военным устройством. Внутренняя и внешняя Монголия делятся на аймаки (области) и хошуны (чжасаки, княжества). Внутренняя Монголия делится на 24 аймака и 49 хошунов, объединенных в шесть сеймов (Джерим, Джосоту, Джу-уда, Шилин-гол, Улан-цаб, Иеке-дзу), хошуны, в свою очередь, делятся на сумуны. Кроме того, часть монгольских племен, как баргуты, чахары, тумэты – имеют особое управление. Внутренние чжасаки в военном отношении составляют 6 корпусов (чулхань) – по количеству сеймов и 49 дивизий (гуса) – по количеству хошунов. Внешняя Монголия состоит из четырех халхасских аймаков: Тушету-хана, Цэцэи-хана, Цзасакту-хана и Саинь-Ноена, которые, в свою очередь, делятся на 86 уделов (княжеств, хошунов). Объединены в четыре сейма, по аймакам (Хан-ула, Баре-хото, Цэцэр-лик, Бондурья-нор). К внешней Монголии в порядке управления причислены области: Куку-нор, Илийская и Алтайская. Внешние чзасаки в военном отношении делятся на семь корпусов: четыре халхасских корпуса, каждое княжество составляет отдельный корпус, кроме того, один Кукунорский корпус, один Илийский и один из Алтайских племен. Означенные семь корпусов делились на 149 дивизий.
Главнокомандующим войсками внешней Монголии и органом надзора за управлением является Улясутуйский Цзянь-Цзюнь. При нем состоят помощники по гражданским и военным делам. Помощниками или советниками по гражданским делам являются амбани (хэбэй-амбани) по два (один – маньчжур, другой монгол) в Улясутуе, Кобдо и Урге. Ургинские амбани пользуются большой самостоятельностью по управлению восточной частью внешней Монголии (Тушету-хановским и Сэцэн-хановским аймаками), имеют право непосредственного сношения с Пекинским двором и инспектрирования вооруженных сил двух указанных аймаков. Только наиболее важные распоряжения, касающиеся всей Монголии, идут через улясутуйского Цзян-Цзюня. Помощниками последнего по военным делам являются тусалакчи Цзян-Цзюнь. Они выбираются из монгольских князей, по одному на аймак. Тусалакчи являются главнокомандующими военными силами аймаков. При тусалакчи Цзянь-Цзюнь состоят советники – хэбэй. Высшим органом внутреннего управления аймака является сейм. Сеймы собираются раз в три года, для решения судебных дел, раскладки натуральных повинностей между хошунами и для переписи народа. Председателем сейма является старшина сейма (чигулгану-даруга), который избирается из князей аймака и утверждается богдыханом. У него есть помощник или заместитель (дэд-чигулгану-даруга). При сеймовом старшине состоит сеймовое управление (ямунь). Сеймовому старшине принадлежит право надзора за состоянием аймака и деятельностью хошунных князей и право обжалования в Ли-фань-юань всех распоряжений маньчжурских властей в Монголии. Во главе хошуна (дивизии) стоит чжасак, управляющий хошу-ном князь. Должность чжасака наследственна, но подлежит утверждению богдыхана. Чжасак имеет одного или двух помощников по гражданским делам – тусалакчи, которые, обычно, назначаются из неслужащих князей или тайдзиев хошуна и являются фактическими управителями хошуна при наследственных князьях. Военным делом хошуна заведует особый командующий – захиракчи, при нем состоят в больших хошунах два помощника (старший – цзалан, – полковой командир и младший – мейрэн), а в небольших (меньше 6 сумунов) один помощник (мейрэн). 2 тусалакчи, захиракчи, цзалан и мейрэн составляют совет (тамга) управления. Хошуны или дивизии делятся на сумуны (эскадроны), шесть сумунов составляют полк; в эскадроне числится 150 взрослых, из коих 50 должны нести военную службу.
В 1793 г. получила особое устройство Барга, разделенная на 17 хошунов (8 хош. баргутов, 6 солонов, 2 чипчинов и 1 олетов) с особым амбанем во главе.

Монгольское Уложение имп. Канси 1696 г.

Помимо двух известных в науке изданных китайскими властями для Монголии уложений (1789 и 1815 г.г.) встречались указания на существование еще одного более древнего относящегося к эпохе имп. Канси монгольского уложения. Недавно в Монголии и была найдена рукопись этого уложения.
Последнее представляет собою сборник законоположений по делам Монголии маньчжурского Тайдзуна и китайских императоров за время с 1629 г. по 1695 г., изданный в окончательной редакции имп. Канси, повидимому, в 1696 г. Сборник имеет 152 ст. Хронологические даты, имеющиеся в этом памятнике: время царствования Тайдзуна 1627-1644 г., царствование Шун-чжи 1644-1662 и царствование Канси: 1667, 1668, 1672, 1676, 1637, 1690, 1691, 1695 г.г.
Какой-либо системы или порядка в изложении этого памятника не заметно.
Сличение его с уложением 1789 г., приведенным Иакин-фом (см. дальше), указывает, что почти все статьи уложения Канси в той или иной редакции повторяются в Уложении 1789 г. (но не в Уложении 1815 г.) Следовательно, это уложение является основой более полного уложения 1789 г. (210 ст.).
Необходимо отметить еще, что Уложение Канси само в значительной степени основывается на монгольских законах и обычаях .
Из приведенных данных можно сделать вывод, что первоначальные законоположения, вошедшие в состав Уложения 1696 г., относились к т. н. внутренней Монголии. Основанием для создания общего Уложения послужило подчинение Халхи Китаю. И это сводное уложение послужило в дальнейшем основой для уложения 1789 г.

Уложение Китайской Палаты Внешних Сношений 1789 г.

Это Уложение было издано, очевидно, в 1789 г. На русский язык оно переведено о. Иакинфом и под заглавием «Монгольское Уложение» составляет четвертую часть его «Записок о Монголии» (изд. 1828 г.). Монгольское Уложение 1789 г. составлено на основании Уложения имп. Канси 1696 г., опиравшегося на действовавшие в Монголии нормы обычного права и затем постановлений китайского правительства относительно Монголии, которые в этом Уложении усилены сравнительно с предыдущим, т. е. имеет в своей основе в известной степени туземный монгольский характер, хотя и приведено в соответствие с положением Монголии в отношении Китая.
Содержание Уложения – В переводе Иакинфа Уложение делится на 12 отделений, содержащих 210 статей: отделение I – 23 достоинствах – имеет 24 ст., II – о ревизии и обязанностях, 23 ст., III – о приезде ко двору и представлении дани, 8 (9) ст., IV – о собрании на сейм и отправлении на войну, 13 ст., V – а межах и караулах, 17 ст., VI-– о грабежах и воровстве, 35 ст., VII – об убийстве, 10 ст., VIII – о жалобах, 5 ст., IX – о поимке беглых, 20 ст., X – о разных преступниках, 18 ст., XI – о ламах,, б ст., XII – о решении следственных дел, 29 ст. .

Административные постановления.

Повинности, подати и оброки. Воинская повинность. Уложение предписывает у монголов внешних аймаков или чжа-саков (т.н. заграничных) три раза в год проверять число людей, за утайку установлены серьезные наказания (11, 1,2). Воинская повинность носит всеобщий характер, но уложение допускает и льготу: оно предписывает из трех душ (одной) семьи одного увольнять со службы и при отправлении на войну посылать двух, а одного оставлять дома (II, 3). Над десятью домами (юртами) установлен один десятский. Эскадрон состоит из 150 человек, 6 эскадронов составляют полк (II – 4,5). Князья и тайджи должны ежегодно производить осмотр войск, воинских доспехов и оружия (IV – 4) .
Продовольственная повинность. – Князья (владетельные) получают продовольствие натурой с населения в виде особого оброка. Уложение определяет размер этого оброка следующим образом: – с имеющего 5 рогатых скотин и выше берется один баран, с имеющего 20 овец также баран, с имеющего 40 и больше овец – два барана, с имеющего двух рогатых скотин – предписывается брать шесть, а с имеющего одну скотину – 3 мерки просяной крупы. При отправлении дани ко двору, при поездке на сейм, при перемене главного стойбища, при женитьбе сына и выдаче замуж дочери, имеющий свыше ста семейств (подданных) вправе брать с каждых десяти семейств 1 лошадь и одну телегу, запряженную быком; с имеющего три дойные коровы и выше – брать одну брюшину молока, с имеющего пять дойных коров и выше – брать один кувшин молочного вина; с имеющего выше ста овец брать войлок. За требование больше положенного предписывается предавать суду (11, 19). Князья имеют право на продовольствие во время пути от населения, при чем Уложением установлен и размер его (11, 17); посланный, имеющий подорожную; вправе ехать на почтовых лошадях и получать на станциях путевое довольствие; за отказ в продовольствии штраф: бык, за отказ в подводах: 3 дев. скота (11, 18). В случае же неурожая, владетельные князья и тайдзии, богатые семьи и ламы обязаны принять меры и оказать пособие для продовольствования бедных, если же и их пособия окажется недостаточно, то производится сбор со всего сейма; в случае неурожая нескольких лет и невозможности сейму прокормить голодных предписывается обращаться к государю (11, 21).
Постановления относительно духовенства. Ламаизм является господствующей религией в Монголии. Духовенство пользуется почетом, и кадры его пополняются охотно. Так как духовное звание освобождает от воинской повинности и податей, то вследствие слишком большого увеличения ламаитского духовенства (нередко бродячего и не всегда отличающегося строгостью нравов), Уложение принимает ряд мер против указанного явления. Установлен известный комплект (штаты) ламаитского духовенства, ведутся ведомости последнему. Запрещается начальствующим лицам и гэлунам принимать частным образом в ученики, т.е. без записи в ведомости, сверх комплекта, и держать у себя незаписанных лам и учеников, за ослушание начальствующий лама отрешается от должности (начальника) и подлежит штрафу в 3 дев. скота, а гэлун – только указанному штрафу (11, 7). За отдачу своего домашнего частным образом в ученики ламе и за укрывательство бродячих лам и учеников Уложение предписывает предавать суду Палаты и налагать тяжкие наказания, а бродячих лам и учеников высылать в собственное знамя к их владельцам. Военнослужащим, кроме стариков и увечных, исключенных из списков, воспрещается частным образом поступать не только в ламы и ученики, но и в убаши (послушники), равным образом воспрещается женщинам поступать в шибаганцы (11,8, 9). Ламам и гэлунам дозволяется (собственно, предписывается) носить одеяние желтого, ярко-желтого, темно-красного цвета, банди – красного цвета; убаши и шибаганцам воспрещается носить платье указанных цветов; за ослушание назначается наказание: для высших дух. лиц – штраф, для низших (банди, убаши, шибаганца) – 80 ударов плетей (XI, I). Лама, отданный под суд, лишается сана и суд над ним производится по снятии сана; если по суду такой лама окажется оправданным, ему возвращается сан (XI, 5).

Частное право.

Вещное и обязательственное право; почти не содержится постановлений в уложении. – Пользование землей. Монголы обязаны кочевать в пределах отведенных им земель, не заходя на кочевья соседей. Если князья I и II ст. перейдут за свои межи в чужое владение, то за такой переход платят штраф в 10 лошадей; бэйлы, бэйзы и гуны – 7 лош., тайдзи и табу-наны – 5 лош., простые люди – одного быка с каждого семейства. Если же перешедшие будут длительно кочевать в чужих владениях, то указанные князья, тайдзи и табунанги, получающие жалованье, штрафуются годичным жалованьем, не получающие жалованья тайдзии и табунанги штрафуются 50 лошадьми, у простых же монголов, как виновных в нарушении чужих кочевий, так и знавших про то, но не донесших, отбирается весь скот в пользу владельца земли (V – I, 2).
Торговля возможна лишь с разрешения управляющих князей и генералов и под надзором специального чиновника; если торговцев больше десяти человек, то каждые десять должны составить особое общество – десяток (V, 3).
Семейное право. Дары за невесту при сговоре (выкуп, калым) простолюдинов определены Уложением в виде 2-х лошадей, 2-х рогатых скотин, 20 овец; если будет дано больше, излишек отбирается в казну. Если умрет до свадьбы жених, весь скот (выкуп) возвращается обратно, если же умрет невеста, возвращается только половина. Если жених отказывается от невесты, теряет скот. Если сговоренная невеста достигает 20 лет и жених не женится, то разрешается родителям выдать ее за другого (11, 13) . Если князь сговорит невесту, а другой князь женится на ней, то взявшего (мужа) и выдавшего (отца) подвергают штрафу: князей первой и второй степени десятью семействами, остальных князей семью сем., тайдзиев и табу-нангов пятью сем., а бывшую невесту предписывается взять от мужа и отдать первому жениху. Если простой монгол возьмет за себя невесту другого, сговоренную другим монголом, то взявший и выдавший, если они имеют чины – штрафуются тремя дев. скота, а нечиновные – одним дев. скота, бывшая невеста отбирается от мужа и отдается за первого жениха (11, 15, 16) . Развод свободен для мужа. Разведенная жена не имеет права унести из дома мужа его подарков, но имеет право взять свои вещи (приданое) – (11, 14).
Не имеющим детей и преемников разрешается усыновить постороннего из того же рода или, при отсутствии в своем роде, из чужого, для чего усыновляющий должен донести о своем желании знаменному князю и хошун-чжангину (дивиз. генералу), которые составляют о том протокол и разрешают просителю взять в свой дом приемыша и воспитать его, как сына, причем вписывают последнего в ведомость своего знамени, как сына такого-то. Если же кто-либо возьмет приемыша без разрешения князя и хошун-чжангина и без исполнения указанных формальностей, приемыш отбирается и возвращается в прежнюю семью (11-11).
Наследственное право. Преемниками в имуществе умершего являются, прежде всего, сыновья и прямые нисходящие мужск. пола. Если таких преемников не окажется, то наследует усыновленный (приемыш) из своего рода, взятый для усыновления с соблюдением указанных выше формальностей; при отсутствии последнего, имущество переходит к родовичам или к дальним родственникам умершего. Если по неимению сыновей у родовичей был усыновлен приемыш из чужого рода, ему дозволяется наследовать. Если после умершего остались однофамильцы – родовичи, то приемыш из другого рода, воспитываемый его женою, не наследует. Если рожденный от наложницы воспитывается за сына, то мать его нельзя ни продать, ни выдать в замужество – иначе воспитываемый от нея не признается за сына. В случае отсутствия ближайших родовичей и приемыша (усыновленного) из другого рода, имущество считается выморочным и поступает к владетельному князю или тайдзию (11, 12).

Уголовное право.

Система наказаний. На систему наказаний Монгольского Уложения оказало большое влияние китайское уголовное право. Наказания многочисленны и жестоки, сопровождаются иногда издевательством над личностью преступника и не всегда соответствуют простоте быта монголов и особенностям их степного уклада.
Из наказаний, налагаемых Монгольским Уложением, надлежит отметить следующие.

1. Смертная казнь, сопровождаемая конфискацией имущества и отдачей в рабство семьи (IV-10, VI-I, Х-II).
2. Смертная казнь посредством изрезания на куски (VII-7, Х-16).
3. Смертная казнь посредством отсечения головы (IX-6, Х-11,16). Смертная казнь посредством отсечения головы неред-ко сопровождается выставлением головы казненного на показ народу в клетке (VI-1 и др.).
4. Смертная казнь посредством удавления (Х-1).
5. Отдача в рабство с семьей (VI-1, Х-16).
6. Отдача в рабство (11-2, IV-10, VI-1).
7. Ссылка (в провинции Фу-Чжеу-Фу и Гуан-Чжеу-Фу) с отдачей в рабство (IX-19).
8. Ссылка в дальние провинции Хэ-Нань и Шань-Дун для отправления трудных работ по почтовым станциям (VI-6, Х-17 и др.).
9. Ссылка в провинции Юнь-Нань, Гуй-Чжеу, Гуан-дун и Гуан-си в заразительные места (VI-6 и др.).
10. Телесное наказание: кнутом, палками, плетьми (IX-20,Х-11 и др.).
11. Конфискация имущества (IV – 10).
12. Имущественный штраф: скотом, исчисляемый на девятки скота, и жалованием в виде вычета годового, полугодового, трехмесячного жалования. (X – 11, 14 и др.).
13. Отрешение от должности (IX – 7).
14. Заключение в тюрьме (до окончательного решения, VI – 1 и др.).
15. Заключение в шейную колодку (IX – 16, 19).
    Уложение знает понижение наказания на одну степень (VI – 6). В Китае смертная казнь приводилась в исполнение не иначе, как с утверждения богдыхана. Поэтому все уголовные приговоры, по коим назначена смертная казнь (а таковые назначались нередко), вместе с делом препровождались в Государственную Палату Уголовных Дел, где они пересматривались. В случае утверждения приговора, если преступление носило особо важный или экстраординарный характер, напр, отцеубийство, мужеубийство и т.п., и не допускало амнистии, приговор немедленно вносился на утверждение государя и, по утверждении, приводился в исполнение. В том же случае, когда преступление, за которое назначена смертная казнь, носило обычный, ординарный характер, представление приговоров на утверждение отлагалось до осени. К осени Палата заготовляла краткие выписки из дел и списки приговоренных по всему государству и представляла на окончательное решение богдыхана . Обычно, наказание понижалось на одну степень: отсечение головы заменялось удавлением, удавление телесным наказанием и ссылкой. После утверждения, списки преступников рассылались по областям Китая для исполнения. Осужденные окончательным решением богдыхана на смерть предавались казни обыкновенно в первых числах декабря, до зимнего поворота солнца. До этого времени преступники, присужденные к смертной казни, содержались в тюрьме. Вот какое значение имел приговор: удавить после заключения в тюрьме или отсечь голову и содержать до повеления, до окончательного решения в тюрьме.
    Если уголовный преступник, приговоренный к удавлению за убийство, будет прощен, он обязан уплатить родственникам убитого 3 дев. скота (XII – 21).
    Если совершивший преступление, за которое полагается смертная казнь, явится в Палату до открытия преступления, расскажет о преступлении и будет ходатайствовать о смягчении наказания и избавления от смертной казни, он наказывается 100 ударами плетей, семейство отдается в рабство, имущество потерпевшему (XII – 22).
    Уложение, как видели выше, знает и общесемейную ответственность за преступления (IV – 10, IV – 1,2, X – 11,16, XII – 22).
    Монгол, совершивший «уголовное преступление», может откупиться уплатой девяти девятков лошадей; если пожелает выкупить и семейство – разрешается, по соглашению с потерпевшим; при убийстве китайца желающий откупиться обязан выкупить не только себя, но и семейство, уплачивая по два девятка скота за каждого члена семьи старше девяти лет (XII – 23).
    Не достигшие десяти лет не подлежат суду (за воровство – XII – 18).
    Если у преступника не достает скота для уплаты штрафа, последний заменяется телесным наказанием: каждая скотина заменяется 25 ударами плетей, но не свыше ста ударов (XIII – 9).
    Штрафной девяток составляется: из двух лошадей, двух быков взрослых, двух коров, двух бычков трехлетних и одного двухлетнего; пять скотин составляется из одного взрослого быка, одной коровы, одного трехлетнего бычка и двух двухлетних (XII-1).
    Преступления. – Уложением предусмотрены преступления против религии, духовных обетов и дисциплины, преступления государственные и против порядка управления, против общественной безопасности и нравов, должностные преступления, преступления против личности (убийство, против свободы личности, причинение увечья и нанесение ран, оскорбление действием и словами), имущественные преступления (разбой и грабеж, кража).
    Мы не будем здесь подробно рассматривать постановления Уложения по данному вопросу , а остановимся лишь на некоторых наиболее характерных.
    Так, по смерти человека воспрещается: убивать лошадей, втыкать шесты с значками, загораживать проходы в горах, вешать ходаки (шелковые платки), за нарушение – штраф в 5 скотин в пользу заметившего (Х-11). Здесь так. обр. воспрещается древний (языческий, шаманский) монгольский обычай убивать на могиле лошадей и пр. (ср. Абаканскую писаницу, п. 4 и Цаадзу хоринцев 1759 г.).
    Бегущие в другое государство подвергаются смерти (IX-I), а перебежчиков из одного знамени в другое воспрещается принимать и предписывается высылать обратно, при чем беглец наказывается 100 ударами плетей (11-10).
    За прелюбодеяние простых монголов между собою – монгол штрафуется 5 дев. скота в пользу мужа, а монголка отдается мужу, «чтобы убил ее», а если же не убьет, то штрафной скот отдается князю. Кто «будет ласкаться» к чужой жене, штрафуется 3 дев. скота (Х-14). За прелюбодеяние с женой простого монгола князья I и II степени штрафуются 9 дев. скота, остальные 7 дев., тайдзии и табунаны – 5 дев. скота в пользу мужа; за прелюбодеяние с княгинею простой монгол подвергается изрезанию на куски, княгине отрубается голова, семейство прелюбодея отдается в рабство (Х-15, 16).
    За утайку подведомственного народа при переписи управляющие князья, тайдзии и табунаны штрафуются трехмесячным жалованьем (II-1). Если в десятке произойдет воровство, десятский за недосмотр штрафуется лошадью (II-6).
    За умышленное убийство человека другого знамени князья, тайдзии и табунаны повинны заплатить человека за человека в знамя и штраф в пользу семьи убитого (100-50 лошадей в зависимости от носимого звания), простой монгол подвергается отсечению головы после заключения (VII-I). За умышленное убийство по злобе или в пьяном виде своего подчиненного или раба князья I и II ст. штрафуются 40 лошадьми, остальных степеней – 30 лош., тайдзии и табунаны – 3 дев. скота, простой монгол – одним девятком скота в пользу братьев убитого, а семейство имеет право выйти из знамени, куда пожелает; в случае неумышленного убийства взыскивается штраф – девятимесячное жалованье и семейство остается в знамени (VII-1). Убийство в драке или смерть тяжело раненого в драке (в течение 50 дней) наказывается удавлением, а неумышленное убийство – 3 дев. скота (VII-3). За умышленное убийство жены – удавление, за неумышленное убийство во время ссоры или в драке – 3 дев. скота в дом тещи; тот же штраф, если жена подала повод своим поведением и муж самовольно убил ее (VII-6).
    Если монгол сманит монгола мужчину или женщину и будет продавать в неволю, наказывается 100 ударами плетей и штрафуется 3 дев. скота, а сманенный – 100 ударами плетей (Х-13).
    Выколовший другому глаз штрафуется 3 дев. скота, переломивший руку или ногу – одним дев. скота (VII-5). Выбивший у женщины младенца штрафуется одним девятком скота, выбивший в драке без причины зубы другому – -одним девятком скота, нанесший побои кулаком, вырвавший косу или сорвавший кисть с шляпы – 5 скотинами (VII-10).
    Ограбившие и убившие человека зачинщик и соучастники подвергаются отсечению головы с выставлением ее на показ народу; если при этом только поранят – отсечению головы, а семейства и имущество преступников поступают в пользу потерпевшего (VI-1).
    Наказание за кражу зависит от количества и ценности украденного. Например, за кражу свыше 30 лошадей зачинщикам и участникам полагается удавление после заточения, от 20 до 30 лош, то же, но наказание может быть смягчено, за кражу 2-х лошадей – зачинщикам ссылка, а участникам 90-100 плетей. При исчислении наказания четыре барана равняются одной рогатой скотине, лошади или верблюду. При краже менее 4-х баранов – наказание от 100 до 80 плетей. Укравший свинью или собаку -штрафуется 5 скот., укравший гуся, утку или курицу – 2-х годовалым бычком, кроме возмещения ущерба (VI-35).

Судоустройство и судопроизводство.

Суд не отделен от управления, а тесно слит с ним. Первою судебною инстанциею является чжасак – князь или тайцзий (управляющий знаменем, дивизией); на решение чжасака можно жаловаться главе сейма, а на решение последнего в Палату Внешних Сношений. Палата же, рассмотрев дело, или поручает главе сейма его пересмотреть, или, в виду важности дела, входит к государю с докладом о посылке высшего чиновника для разбора дела; воспрещается, под угрозой наказания, подавать жалобу в Палату, обойдя чжасака и председателя сейма (VII – 5).
Монголы, учинившие преступление в Китае, судятся по китайским законам; китайцы, учинившие преступление в Монголии, по монгольским законам (XII – 19).
Каждый монгол должен сам просить о своем деле. Посторонним запрещается хлопотать за просителя (VIII – 1). Воспрещается просить о вторичном разборе дела, рассмотренного князьями. Воспрещается производимое в суде дело кончать частным примирением сторон под угрозой штрафа – для князей в 3 дев. скота, для простых в один девяток. Возможно примирение, совершаемое публичным порядком, через посредников, людей из знамени истца-обвинителя с людьми из знамени ответчика-об-виняемого (XII – 13).
В качестве доказательств допускается в сомнительных случаях присяга, напр., заставляют принимать присягу подозреваемых в преступлении, против которых нет прямых улик (VI – 2, VII – 5, XII – 16). Для раскрытия виновников преступления употребляется разыскание по следу (VI – 27) и обыск, но последний допускается только при наличности свидетелей-очевидцев (VI – 30).
Из штрафного скота князь получает одну голову из девяти (XII – 3), доноситель половину штрафа (XII – 4), рассыльные хошуна, к которому принадлежит обвиняемый, получают одного трехлетнего бычка, рассыльные хошуна, к которому принадлежит потерпевший, получают одну голову из десяти, но не свыше трех голов (XII – 2), взыскивающие штраф получают с преступника трехлетнего бычка (XII – 1).

Уложение Китайской Палаты Внешних Сношений 1815 г.

Уложение Палаты Внешних Сношений 1789 г. опиралось на уложение имп. Канси 1696 г., а через него на старые монгольские уставы и медленно изменявшиеся обычаи кочевых племен. Естественно, оно мало удовлетворяло требованиям значительно более развитого китайского народа и мало отвечало общим задачам управления китайского двора. Уже в 1811 году Главноуправляющий Палатою Внешних Сношений и первый министр Цингуй вошел к императору Цзя-Цину с докладом относительно монгольского уложения. В своем докладе Цингуй между прочим писал следующее.
«В отношении гражданского устройства и уголовного суда в Монголии, Палата руководствуется существующим ныне Уложением, содержащим 209 статей. Сие Уложение на маньчжурском, монгольском и китайском языках сочинено в 54 лето Абкай Восэхэ (1789), чему ныне более 20 лет. В течение сего времени открылось между монголами множество таких уголовных преступлений, которые, не подходя ни под одну статью существующего Уложения, требовали Высочайшего разрешения. Из того возникло не малое число министерских докладов, на которые состоялось столько же именных повелений; но оные по сие время еще не внесены в общее Уложение, а потому остаются необнародованными». И Цингуй просит разрешения «собрать указы и правила, кои могут иметь силу закона, начав с 34 года упомянутого царствования, и внести все то в общее Уложение в виде дополнительных статей…» Разрешение было дано, назначена комиссия для работы и установлен трехлетний срок для этого. Но ознакомившись с Уложением комиссия признала его несоответствующим своему назначению и занялась составлением нового Уложения – на что испросила продолжение означенного срока на один год. По окончании работы комиссии новый председатель Палаты Внешних Сношений Тоцзинь в своем докладе писал: «при рассмотрении каждой статьи прежнего Уложения, найдено нами 20 статей, которые когда то могли иметь силу закона, но ныне признаны бесполезными для нового Уложения и исключены из общей росписи. В оставшихся же затем 189 статьях, 178 требовали совершенного изменения, а потому исправлены надлежащим образом. По приведении в порядок означенных статей прежнего Уложения, мы приступили к разбору всех прежних делопроизводств Палаты, начав с царствования Ицзисхунь-Дасань (так писались лета правления первого маньчжурского хана в Китае от 1644 до 1662 г.) по настоящий год, и к переводу оных с маньчжурского языка на китайский, для удобнейшего уразумения того, что могло быть извлечено из оных для внесения в состав Уложения. Из сего разбора мы составили 526 статей и проч.» .
Таким образом правильнее признать, что составленное в 1815 г. Уложение представляет не просто восполненное издание предыдущего Уложения, а самостоятельное новое Уложение.
В подлиннике на маньчжурском языке Уложение не содержит ни делений на отделы, ни особых оглавлений, ни нумерации отдельных статей и самое Уложение распадается на 67 особых тетрадей, совершенно самостоятельных и независимых одна от другой. Переводчик С. Липовцев расположил статьи Уложения в определенной системе, разделил на отделы и главы и придал статьям нумерацию.
Содержание Уложения (в издании Липовцева 1828 г.) распадается на введение – о Палате Внешних Сношений и 6 частей. Каждая часть делится на главы, главы на отделения, отделения на параграфы или статьи.
Введение – Образование Палаты Внешних Сношений, содержит 6 глав и 56 статей.
Часть первая – Уложение Гражданское, содержит 21 главу и 494 статьи.
Часть вторая – Устав Воинский, содержит 6 глав и 88 статей.
Часть третья – Уложение Уголовное, содержит 20 глав и 191 ст.
Часть четвертая – Постановления о духовенстве ламского исповедания, содержит 11 глав и 117 статей.
Часть пятая – Постановления о Тибете, содержит 13 глав и 66 ст.
Часть шестая – Сношения с Россией, содержит 6 глав и 28 ст. .
Второе Монгольское Уложение переиздавалось и дополнялось неоднократно. Так др. Лауфер указывает на издание 1826 (в 63 книгах) и 1832 г. .
Ограничиваясь нашими непосредственными задачами, мы позволим себе остановиться лишь на частном и уголовном праве, а также судопроизводстве, каковые отделы и содержат больше общих с первым Уложением норм, и оставим совершенно в стороне вопросы административного устройства и управления Монголии (общие сведения о них мы уже выше дали), Тибета, воинский устав, положение о духовенстве, сношения с Россией.

Частное право.

Вещное и обязательственное право. – Землепользование. Встречающиеся в Уложении нормы направлены на охрану основного промысла монголов – скотоводства. Китайцам воспрещается переходить границу и распахивать поля монголов, а последним воспрещается сдавать под пашню пастбища – за нарушение установлено строгое наказание (ч. I – 165-167). Распашка полей монголов, взятых на откуп (в аренду) китайцами, в области, подчиненной главноуправляющему генералу в Жехо, возможна с разрешения и под строгим учетом последнего (I – 170). Разрешается распашка арендованных полей под строгим надзором и контролем в Корциньском, Карлосском и Аоханском княжествах (I – 171,172,173). Аренда земли возможна только по письменному договору с засвидетельствованием уездного начальника и следственного пристава, сопровождается всенародным объявлением (публикацией), отмечается в журнале, после чего управляющий кочевьями князь выдает удостоверение арендатору на право аренды (I – 174). Взятая вперед часть арендной платы называется задатком. В случае неплатежа арендной платы, земля отбирается (1 – 175). Воспрещается отдавать и брать в залог земли, как обеспечение долговых сделок (I – 274). В случае существования таких сделок, заключенных ранее, вопрос разрешается следующим образом. Кто прежде получил землю и пахал ее 3 года, тому разрешается пахать еще четыре, в крайнем случае пять лет с тем, чтобы из причитающейся платы за землю (арендной платы) был уплачен долг и земля возвращена хозяину (I – 176) . Всем китайцам, занимающимся в Монголии хлебопашеством, предписывается платить арендную плату (I – 179) . Повторяются нормы Первого Уложения о воспрещении заходить за пределы своих, отведенных им кочевий.
Совершение торговых сделок. – Никому из монголов не разрешается выезжать из кочевий без разрешения начальства, а приписанным к дивизии – без разрешения дивизионного начальника. Кто желает ехать для торговли, должен подать прошение дивизионному начальнику, последний на товарищество в десять или более человек дает особого чиновника, который едет с ними для надзора (II – 76). Китайские купцы могут приезжать в Монголию только с разрешения Палаты Вн. Сн. в определенные места с разрешительными документами.
Воспрещается китайцам давать монголам серебро под проценты (деньги в рост) в противном случае заимодавцу возвращается капитал без процентов, и сам он ссылается на родину (11-86).
Семейное и наследственное право. Брак. – Китайцам, находящимся в Монголии, воспрещается вступать в брак с монгольскими девицами и вдовами; в случае нарушения, следует расторжение брака и возвращение жены родителям, кроме того, оба подлежат уголовному наказанию: сажаются в шейную колодку на три мес. и подвергаются 100 ударам плетей, а китаец высылается на родину; начальство же (тайдзии и полков, начальники) наказываются за слабость надзора (1-483). Между монголами одного поколения браки воспрещаются (1-481). Калым, который должен уплатить монгольский князь, сосватавший маньчжурскую княжну, различается по положению отца невесты: если он князь I ст., то по заключении брачного договора ему уплачивается 1 верблюд, 4 лошади и 4 барана и перед самым браком 6 быков, 6 лошадей и 60 баранов и должно быть устроено брачное пиршество на 36 столов; если отец невесты низшей степени, то калым понижается так, что князья 5 и 6 ст. получают по заключении брачного договора 2 лошади и 7 баранов и перед браком 2 лошади, 2 быка и 20 баранов (1-471). Калым, уплачиваемый прочими чиновными и простыми монголами, должен равняться 2 лош., 2 волам и 20 баранам (1-481). Если жених после сговора и до брака умрет, весь калым возвращается, если умрет невеста, половина калыма (1-481) За дочерьми маньчжурских и монгольских князей дается приданое: за дочерью князя I ст. – их кормилицы с мужьями, 8 горничных, 5 семей дворовых людей и т. д.; за дочерью князя 6 ст. – кормилицы с мужьями, 3 горничных-девушки и 2 семьи, за дочерьми маньчжурских князей 7 ст. и (монгольских) тайдзиев и табунанов – 3 семьи дворовых (1-479). За похищение сговоренной невесты другого, князья I и II ст. должны уплатить обиженному 10 семей подданных, остальные князья – 7 семей и возвратить невесту; чиновный монгол уплачивает 3 дев. скота с возвращением невесты, простолюдин – один дев. скота с возвращением невесты (1-482), Если монгол разведется с женой, обязан возвратить ей ее приданые вещи, но если последние прожиты, ничего не возвращается (1-484).
Усыновление. – Тайдзии и табунаны, получившие сие достоинство наследственно, и сыновья князей при отсутствии прямых наследников, имеют право избрать достойного из своего рода и усыновить; усыновленный получает достоинство тайдзия и наследство. Допускается усыновление и после смерти жены умершего. Если нет никого для усыновления в роде, разрешается усыновить и из другого рода с разрешения дивизионной канцелярии, но такой усыновленный получает только имущество, но не достоинство усыновителя (1-61-63). Воспрещается законным женам после смерти мужей продавать побочных жен (1-64). Сыновья побочных жен рассматриваются наравне с законными (1-64).
Наследование. – Наследуют сыновья и прямые нисходящие, за ними братья, затем род; выморочное имущество идет в распоряжение дивизионного начальника для употребления на общественные нужды. Допускаются духовные завещания в случае отсутствия прямых нисходящих, но назначение наследника не должно выходить за пределы рода и требуется утверждение начальства. Духовные завещания лиц, не имеющих прямых нисходящих, с назначением наследника из того же рода, должны быть утверждены согласием управляющего дивизией и прочих князей дивизии (1-63). Подкидыши, приемыши и дети рабов ни в коем случае не признаются наследниками (1-63).

Уголовное право.

Система наказаний. Главные наказания, налагаемые Уложением .

1. Смертная казнь с отдачей в рабство семьи (II-1).
2. Смертная казнь посредством изрезания на куски (Ш-76).
3. Смертная казнь посредством отсечения головы (Ш-16,73).
   Отсечение головы обычно сопровождается выставлением головы казнённого на показ.
4. Смертная казнь посредством удавления (III-9, 73).
   Смертная казнь назначается, как объяснено выше, немедленно или после заключения в тюрьму, т. е. с отложением исполнения до окончательного решения осенью.
5. Ссылка в каторжные работы во вредном климате (III-74).
6. Ссылка в провинции: Юнь-нань, Гуй-чжеу, Гуан-дун, Гуан-си (III-18).
7. Ссылка в провииции: Цзянь-нань, Чжэ-цзянь, Цзянь-си, Ху-гуан, Фу-цзянь.
8. Ссылка в провинции: Шань-дун и Хэ-нань на тяжелые работы на почтовых станциях (III-73, 74).
9. Ссылка в провинции: Шань-дун и Хэ-нань вместе с семьей (III -19).
10. Заключение в шейную колодку (III -78).
11. Наказание плетьми и штраф (III-107).
12. Палки (III-107).
13. Плети (II-4, III-105).
14. Розги (III-105).
15. Заключение в тюрьму (III -77).
16. Лишение сана для духовных (IV-71, 85), чина или должности (IV-81), достоинства или звания (II-1, 2),
17. Конфискация всего имущества (III-1 б, 183).
18. Конфискация недвижимости (II-1).
19. Отнятие подданных (II-1, III-75).
20. Штраф: скотом (III-180, IV-69), жалованием (III-12, IV-81).
21. Откуп (11-73).
    Если в настоящем Уложении встретится затруднение в определении наказания, предписывается решать дело на основании общего государственного уголовного уложения (III-94).
    Китайцы, совершившие преступление в Монголии и монголы в Китае, судятся по местным законам (III-95).
    При наличности нескольких преступлений дела не соединяются и не выносится единый приговор, а преступник судится за важнейшее преступление: «должно судить по важности преступлений, а не по числу оных» (III-63).
    Ребенок до 10 лет, совершивший кражу, не подлежит ответственности; с 10 до 15 лет – наказанию не подлежит, но должен заплатить откуп (III-65).
    Приговоренных к смертной казни или ссылке, если они имеют престарелых отца и мать, деда или бабку на своем попечении, и начальники его полка поручаются за его добропорядочное поведение в будущем – разрешается освобождать от смертной казни или ссылки, заменяя их 40 днями заключения в колодке и 100 ударами плетью (III-152),
    Допускается откуп присужденных к смертной казни вследствие неумышленного убийства: 9 дев. лошадей в казну и 3 дев, родственникам убитого (III-154).
    Допускается замена наказаний. Палки или розги могут быть заменены плетьми, удар за удар; принудительные работы могут быть заменяемы: 1 год работ – 20 днями заключения в кододке, 1 год 4 мес. – 30 днями и т, д., по 5 дней на степень; ссылка осужденных в рядовые в пограничные гарнизоны может быть заменена 70 днями заключения в колодке; ссылка в дальние места – 75 днями колодки, в приморские – 80 днями; в самые отдаленные и вредные для здоровья местности – 90 днями колодки (III-107).
    Штраф уплачивается; князьями, тайдзиями, табунанами и всеми чиновниками, получающими жалование – в казну жалованием (серебром и тканями), в пользу частных лиц – -скотом; прочие монголы и в казну и частные штрафы уплачивают скотом (III-109).
    Для лиц несостоятельных штраф заменяется плетями: 1 скотина – 20 ударами плетей; 2 ск. – 50 ударами; 3 – 75; 4 и боле – 100; больше 100 ударов не дается (III-113).
    Штрафной девяток скота составляется: из двух лошадей, 2-х волов, 2-х коров, 2-х трехгодовалых бычков и 1 годовалого; 7 скотин: 1 лошадь, 1 вол, 1 корова, 1 трех-годов. и 2-х двух-годовалых бычка; 5 скотин: 1 вол, 1 корова, 1 трех-год. и 2 двух-год. бычка; 3 скотины: 1 корова, 1 трех-год. и 1 двух-год. бычок (III-115).
    Преступления. – Уложением 1815 г. предусмотрены преступления против религии, духовных обетов и дисциплины, преступления государственные и должностные, преступления против личности (против личной свободы, убийство, нанесение ран и увечий, оскорбление словами и действием), преступления имущественные (разбой, грабеж, кража, поджог, повреждение имущества). Остановимся на более характерных из них .
    Подробно нормируется разрытие могил; наказание за разрытие могил князей и тайдзиев – смертная казнь, простолюдинов – плети и штраф скотом (III-73).
    Воспрещается иметь в монастыре лам более положенного штатами и учеников больше указанного в списках, за нарушение отрешение от должности и штраф (IV-1, 8, 76, 82), воспрещается делать бандиями рабов и учениками рядовых под угрозой указанного выше наказания (IV-80). За бегство лам и бандиев из монастыря – лишение сана и 100 ударов плетей (IV-87).
    Бежавшие в другое государство наказываются смертной казнью; если при этом не причинили вреда и добровольно возвратились – 100 ударов плетью (III-142).
    Князья и дворяне (тайдзии, табунаны), не отправившиеся при призыве в поход, лишаются чинов и достоинств и отправляются в поход, если удержат от похода подчиненные войска, предаются смерти, опоздавшие явиться штрафуются (Н-3). Если кто-либо из десятка совершит воровство, десятник штрафуется одной лошадью за слабый надзор, но если десятник сам откроет преступника и донесет – не отвечает (III-71).
    Зловредных, нетерпимых людей предписывается ссылать в Шандун и Хэнань для тяжелых работ на почтовых станциях (III-183).
    Кто не пустит приезжего на ночлег, в особенности в зимнее время, а тот замерзнет, штрафуется 1 дев. скота, если не замерзнет – двухгодовалым бычком (III-488). За прелюбодеяние с женами простолюдинов князья и дворяне наказываются штрафом в пользу мужа (от 9 до 5 дев. скота в зависимости от носимого звания); за прелюбодеяние простолюдина с княгинею по взаимному согласию предписывается первого изрезать на куски, второй отсечь голову; за прелюбодеяние раба с женой тайдзия оба наказываются смертью, с побочной женой – оба подвергаются 100 ударам плетей; за прелюбодеяние с женщиною равного звания – простолюдин наказывается заключением в шейной колодке на 1 мес. и 100 ударами плетей, а женщина – 100 ударами плетей и откупом; если же кроме того простолюдин подговорит женщину бежать с ним, сажается на 2 мес. в шейную колодку и ссылается в Шан-дун или Хэ-нань (III-75, 76, 77, 78).
    За продажу путем обольщения или обмана монголов свободного состояния в рабы, или в жены, или в наложницы, или вместо детей или внуков по усыновлении наказывается 100 ударами плетей и 3 дев. скота, а также и проданный, если продажа произошла с его согласия (III-79). Воспрещается продавать монголов – подданных (крепостных), состоящих в военных списках, а несостоящих в списках воспрещалось продавать вне своей дивизии (III-81, ср. Улож. 1789 г., II-23).
    За умышленное убийство человека другой дивизии князья, тайдзии и табунаны – управляющие дивизией, независимо от мотивов убийства наказываются штрафом в 9 дев. скота, из коих 6 идут в пользу семьи убитого, а 3 – -в пользу его господина; тайдзии и табунаны, не управляющие, штрафуются 5 дев. скота; простолюдины подлежат смертной казни на основ, общего государств, уложения (НМ). Если князья, тайдзии или табунаны убьют своего подчиненного или раба, то независимо от того – по злобе, запальчивости или в пьяном виде учинено преступление, наказываются князья I и II ст. штрафом в 40 лош., остальные князья в 30 лош., тайдзии и табунаны 3 дев. скота в пользу семьи убитого, при чем последней предоставляется право выйти из полка в другой (Ш-2). За убийство раба чжа-саки штрафуются 3 дев., эскадронные командиры и поручики – 2 дев., простолюдины – 1 дев. скота в пользу семьи убитого. За убийство чиновник и простолюдин наказываются удавлением; то же наказание налагается и на мужа за жестокое обращение с женой, послужившее причиной ее смерти (III-5). За неумышленное же убийство жены муж уплачивает 1 дев. скота в пользу ее отца (III-8). За неумышленное убийство подчиненных и своих рабов налагается штраф (от 3 дев. до 5 скотин). За убийство человека по неосторожности – чиновники и простолюдины штрафуются 2 дев. скота (III-6, 7, 10).
    За смертельное ранение, если смерть последует в течении 50 дней, виновный наказывается удавлением после заключения в тюрьме (III-9).
    За причинение неопасной раны налагается штраф – 6 мес. жалованье, неполучающие жалованья – 1 дев. скота, простолюдины – 5 скот. Чиновник или простолюдин, неумышленно лишивший другого зрения, переломивший ему руку или ногу штрафуется 2 дев. скота в пользу потерпевшего, а если раны не опасны – 1 лошадью (III-14). За причинение увечья в драке – штраф – 3 дев. скота, а если повреждение не опасно – 1 дев. скота (III-15). За выбитие зуба, вырывание косы – штраф: 1 дев. скота, за срывание кисти с шапки – 3 скотины (III-15).
    По делам о разбое и грабеже в Монголии, если преступники одни монголы, они судятся по монгольским законам, если одни китайцы – по китайским законам, если и те и другие – судятся по тем законам, которые строже (III-31).
    Уложение различает кражу казенного (лошадей, скота,, леса и др.) и частного имущества, при чем за кражу первого наказания повышены сравнительно со вторым. Кража частного имущества наказывается в зависимости от количества или ценности украденного: свыше 30 голов крупного скота – главный вор и фактические сообщники подлежат удавлению, идейные (подстрекатели и т. п.) ссылке в дальние провинции и т. д. Что касается мелкого скота, то 4 барана, 4 молодых бычка, жеребенка или верблюжонка приравниваются быку, лошади или верблюду, если похищено менее 4-х голов мелкого скота, то наказание от 100 до 80 уд. плетьми. За кражу серебр. вещи от 1 до 10 лан – наказание главн. вору 90, сообщникам 80 и 70 ударов плетьми, при стоимости вещи от 10 до 40 лан наказание 100, 90 и 80 ударов, при стоимости от 40 до 70 лан главный преступник ссылается, при цене вещей выше 120 лан – главный преступник подвергается удавлению, сообщники – ссылке (III-45-50).
    За поджог по злобе или мести жилища, последствием чего была смерть – смертная казнь, а имущество отдается пострадавшему; если смерти не было, то чиновник лишается чинов, простолюдин получает 100 ударов плетей, имущество отдается пострадавшему (III-183).

Судоустройство и судопроизводство.

Суд и администрация тесно слиты. Первой инстанцией является чжасак (управляющий дивизией), которому и должна быть принесена жалоба или иск. В случае недовольства его решением или приговором, дело может быть перенесено на разрешение корпусного начальника, который является второй инстанцией ; при недовольстве решением корпусного начальника – может быть подана жалоба в Палату Внешних Сношений с приложением дел чжасака и корпусного командира в копиях . Палата рассматривает дело и в случае надобности предлагает чжасаку или корпусному командиру вновь пересмотреть дело с указанием, как оно должно быть решено, или же, в виду важности дела, входит с докладом к государю о посылке специального амбаня для рассмотрения дела (III-82). За обращение по судебному делу, минуя чжасака и корпусного начальника, непосредственно к Палате, тайдзии и чиновники подвергаются штрафу в 3 дев. скота, простолюдины 100 ударам плетями. Но все же Палата обязана войти в рассмотрение дела, и если оно окажется обыкновенным, передать его соответствующему чжасаку или корпусному командиру; если же дело окажется особо важным, может ходатайствовать о посылке особого амбаня (III 83). Палате Вн. Сн. принадлежит право не только рассматривать жалобы на приговоры и решения чжасаков и корпусных командиров, но и право судить их, если найдет пристрастие в их решениях (III 84). Дела преступников, приговоренных к смертной казни, препровождаются в Палату Вн. Сн. По особо важным делам, кои не подлежат отложению до осени, Палата Вн. Сн. приглашает членов Государственной Палаты Уголовных Дел и Правления Гражданских Судных дел и совместно пересматривает дело и входит с докладом к государю об исполнении приговора (В Китае смертная казнь исполнялась только по утверждении приговора богдыханом). Дела же, по коим исполнение смертной казни отложено до окончательного решения, препровождаются Палатою Вн. Сн. в Главную Уголовную Палату для рассмотрения общим собранием всех б Палат и Правления Гражданских дел и прочих мест, состоящих в ведении сего приказа – это собрание созывается осенью для рассмотрения дел и вынесения окончательных решений (III-93) .
Монголы должны сами за себя ходатайствовать на суде, ходатайство посторонних воспрещается и наказывается в 1 лошадь (III-91), За принесение жалобы на начальников, что они решили дело несправедливо, если при пересмотре жалоба окажется «не дельною», жалобщики наказываются штрафом: если жаловались на князей I и II ст. в 1 дев. скота, на остальных князей в 5 скот., на прочих военных чиновников в 1 лошадь с каждого (III-86).
Следствие при краже производится путем привода следов (1-93, III-122, 123), при чем если следы приведут на выстрел лука к какому-либо кочевью, то домохозяин кочевья приводится к присяге и дело решается этой присягой; если же следы пойдут дальше выстрела (из лука), подозрение отпадает и присяги не требуется (III-123). Обыск в доме подозреваемого можно производить, но в присутствии свидетелей; не допустивший до обыска, рассматривается, как вор (III-65). Большое значение, как доказательству, придается Уложением свидетельским показаниям. В некоторых случаях дело разрешается присягой именно, при отсутствии прямых улик и наличности сомнения подозреваемым может быть предложено дать присягу в своей невинности: если они дадут присягу, освобождаются от обвинения, если же поколеблются или откажутся – признаются виновными (III-116, 117). Не разрешается приводить к присяге князей, тайдзиев и табунанов, кроме дел особой важности (III-124).
Необходимо отметить еще, что при дознании о преступлениях широко практиковалось применение пыток (девять пыток).
Мы рассмотрели два монгольских уложения 1789 и 1815 г. в интересующих нас частях и должны прежде всего отметить, что оба они не являются продуктом правового творчества монгольского народа (сборниками обычного права): на них сильно отразилось китайское влияние. Но, вместе с тем необходимо, однако, отметить, что здесь же (в особенности имеет значение первое уложение, второе в данном вопросе лишь повторяет первое) мы находим и институты монгольского обычного права, которые разъясняют некоторые неясные черты в старых памятниках и в некоторых отношениях дополняют отрывочную и все еще мало знакомую картину монгольского обычного права. Кроме административного права, китайское влияние сказалось, конечно, главным образом на уголовном праве. Вместо сравнительно мягких карательных норм Устава 1640 г. мы находим здесь многочисленные и жестокие наказания, не всегда отвечающие быту и характеру монголов-кочевников (напр., частое лишение свободы), щедрое применение смертной казни, изрезание на куски, удавление, шейную колодку и разнообразную ссылку, выставление голов казненных на показ и т. д. Но, вместе с тем и здесь выряжены некоторые институты монгольского права, напр., наказание плетью, штраф скотом, исчисляемый на девятки, который встречается уже в Ясе Чингиз-хана, щедро применяется в Уставе 1640 г. и в племенном бурятском праве; усиленные наказания за кражу скота, приравнение смерти от увечья или ранения в драке к убийству, если смерть последовала в течении 50 дней со дня драки, что мы встречаем в, бурятском обычном праве; употребление при гонении следа присяги, если следы приводят на расстояние выстрела от чьего-либо кочевья и т. д. Но, конечно, еще более простора обычному праву завоеватели-китайцы должны были оставить в области частного права. К сожалению, норм частного права в обоих уложениях содержится чрезвычайно мало, значительно меньше нежели в Уставе 1640 г. И это очень показательно. Нормы частного права в обоих уложениях настолько малочисленны, что не охватывают самого необходимого в гражданском обороте. К тому же эти нормы регулируют, главным образом, отношения между китайцами и монголами, оставляя без законодательного нормирования частно-правовые отношения монголов между собою. В частном праве не содержится и той нормы, которая находится в уголовном отделе второго уложения, что пробелы монгольского уголовного уложения восполняются общим государ. уголовным уложением, которое таким образом является субсидиарным источником для монгольского уложения. Все это приводит к выводу, что в вопросах частного права монголы по-прежнему руководствовались нормами обычного права и своими старыми кодексами. Подтверждение первому мы находим у исследователя Монголии А. М. Позднеева, который отмечает, что «монгольские законоположения Дайцинов обнимают своим содержанием только вопросы об отношениях монголов к правящей династии, да уголовные постановления; никаких предписаний относительно внутренней жизни хошунов эти законоположения в себе не заключают, так как китайцы, подчинив себе монголов, предоставили им жить по их обычаям, и с своей стороны не предначертывали для сего никаких правил… Все это обосновывается у монголов уже не на писанном, а на обычном праве, средством для познания которого являются опять таки только показания монгольских юристов» .
Подтверждение второму мы находим у известного культурного деятеля Монголии Ц. Ж. Жамцарано, который указывает, что монголы Шабинского ведомства до сих пор (т. е. до 1920 г., когда это было написано) руководствуются кодексом Халха-Джиром .
Однако и в немногочисленных нормах частного права уложений мы находим некоторые интересные для нас указания. Так, мы встречаем здесь фиксированный выкуп – калым за невесту и нормы о возвращении его в случае смерти жениха или невесты, а также нормы о выдаче невесты одного жениха замуж за другого, аналогичные с постановлениями Устава 1640 г. и бурятского права. Более точно регламентированы правила об усыновлении, лишь мимоходом отмеченные в Уставе 1640 г. Затем указан порядок наследственного преемства, в общем совпадающий с нормами, принятыми в обычном праве бурят, относительно которого в Уставе 1640 г. лишь сделана ссылка на обычай и т. п. – Таким образом, оба монгольские уложения П. В. С. для нас интересны и в том отношении, что содержат и подтверждают некоторые нормы обычного права, а во вторых и уясняют некоторые институты последнего.

ГЛАВА V.
Право Автономной Монголии.

Исторические данные.

В XX век Монголия перешла с тем же делением на внутреннюю и внешнюю. Внутренняя Монголия делилась на 49 хошунов. Особое управление имели алашанские и эдзингольские монголы, кукунорские, тарбагатайские, илийские, харашарские – всего 66 княжеств. Кроме того, особое устройство имели так называемые знаменные монголы, т. е. монголы, включенные в состав китайских войск: баргуты, чахары и тумэты. Особо управлялись шабинары (данники высшего духовенства) и имперские пастухи. Халха делилась на четыре большие аймака, которые состояли из 86 хошунов. Так, аймак Цзасакту-хана содержал 19 хошунов, Тушету-хана – 20 хошунов, Сэцэн-хана – -23 хошуна, Саинь-Ноена – 24 и 8 отдельных владений хубил-ганов (перерожденцев – высшего духовенства М.). Кроме того, к внешней Монголии в порядке управления были отнесены: Кобдосский округ, Алтайский округ, Шабинское ведомство ургинского хутухты. Внутреннее управление, под надзором Уля-сутуйского Цзянь-Цзюня, Кобдосских и Ургинских амбаней, было сосредоточено у старшин сейма и хошунных князей с военными и гражданскими помощниками. Барга сохранила особое устройство.
Тяжелое экономическое положение Монголии, начавшаяся колонизация китайцами северной Монголии., в связи с китайской революцией привели к тому, что в конце 1911 г. в северной Монголии вспыхнула революция. Центром ее явилась Урга. Северная Монголия объявила себя автономной, под верховным управлением ургинского первосвященника, Богдо-Гэ-гэн-Хутухту. В 1912 г. революция распространилась на всю внешнюю Монголию и часть Маньчжурии (баргуты) от Хин-гана до Алтая. Пали китайские крепости Улясутуй и Кобдо. Китайские власти (цзянь-цзюнь и амбани) были удалены из Хал-хи и организовано национальное управление. В это время пала маньчжурская династия в Китае и часть южной Монголии (сеймы Шилин-гольский, Улан-цабский и Иекедзусский), а также Барга признали главенство ургинского хутухты. В октябре 1912 г. Россия признала автономию Монголии. В 1913 г. Россия заключила с китайской республикой договор относительно Монголии, а в 1915 г. Россия, Китай и Монголия заключили в Кяхте взаимное соглашение по монгольским делам. Согласно указанному соглашению, внешняя Монголия (но не внутренняя , была признана автономным государством под суверенитетом Китая и протекторатом России. Китай не имеет права вмешиваться во внутреннее управление и держать свои войска во внешней Монголии. Он сохранил право держать особого комиссара в Урге и трех его помощников: в Кобдо, Улясутуе и Маймачене. Внешняя Монголия состоит из Халхи (четыре аймака) и Кобдо (два аймака).
Главою государства был признан ургинский Богдо-Гэгэн-Хутухту. При нем состоит совет министров из министра председателя и пяти членов – -министров: иностранных дел, внутренних дел, финансов, военного и юстиции. Кроме того осталось и особое шабинское ведомство. Дела особой важности обсуждаются съездом хошунных князей (хурулдан). Решения хурул-дана и совета министров подлежат утверждению главы государства. Местное управление остается в руках хошунных князей и аймачных съездов; в отдаленные местности назначаются особые уполномоченные (Кобдо). В общем, революция, порвав с китайским влиянием, еще более усилила влияние духовенства и князей и мало способствовала улучшению положения монгольского народа.
Революция 1917 г. в России лишила Монголию внешней поддержки. В связи с гражданской войной в России и в частности в Сибири в 1918 г. среди монголов и бурят получили известное развитие идеи панмонголизма. В феврале 1919 г. в г. Чите была организована конференция некоторых монгольских племен (но без участия представителей Халхи), которая постановила образовать великую Монголию – от озера Байкала до Тибета и от Тянь-Шаня до Большого Хингана – и избрала врем, правительство великой Монголии во главе с Нейсэ-гэгэном. Однако эта попытка с первых же шагов потерпела неудачу и уже осенью 1919 г. врем, правительство В. Монголии распалось. Хотя т. н. правительство автономной (внешней) Монголии во главе с Богдо-Гэгэн-Хутухту и не принимало участия в указанной попытке, однако, Китай воспользовался некоторыми действиями вр. правительства великой Монголии как поводом для объявления Кяхтинского соглашения 1915 г. нарушенным Монголией и потерявшим силу и в июле 1919 г. китайские войска были вновь введены в Ургу (ген. Сюй): под давлением вооруженной силы и при содействии части монгольских князей и лам внешняя Монголия отказалась от своей автономии. Ген. Сюй с 1 янв. 1920 г. был назначен комиссаром-успокоителем внешней Монголии, при нем образованы 3 департамента по управлению: военный, финансов и общих дел. По изданному в конце 1920 г. временному положению по управлению внешней Монголией, во главе управления поставлен комиссар-успокоитель, при нем два амбаня в Урге (монгол и китаец) и три ам-баня в Улясутуе, Кобдо и Урянхайском крае. Но все эти реформы не успели войти в жизнь и укрепиться, как, в начале 1921 г., внешняя Монголия, пользуясь поддержкой русских военных отрядов (бар. Унгерна), вновь объявила себя автономной, под верховной властью Ургинского Хутухту, при чем все вооруженные силы китайцев после ряда боев принуждены были очистить территорию внешней Монголии; то же должна была сделать и китайская администрация. Однако, русские белые отряды вскоре, в июне 1921 г. были разбиты войсками советской России.
На политическую арену выступила зародившаяся в 1919 году монгольская народная партия, которая и избрала в том же 1921 г. Временное Народное Правительство Монголии во главе с Бодо. Богдо-Гэгэн-Хутухту в силу высокого религиозного авторитета его среди монголов оставался главой государства и Монголия представляла собою таким образом конституционную монархию. Фактически же власть принадлежала монгольской народной партии и избранному ею Временному Правительству (с заметным влиянием советской России). Монголия (внешняя) провозгласила самостоятельность от Китая. В 1922 г. с Р. С. Ф. С. Р. был заключен договор, по которому последняя отказалась от всех привилегий царского времени и признала Монголию (и взаимно была признана Монголией), как самостоятельное государство. Врем. Народным правительством еще при жизни Ургинского Хутухту был произведен ряд существенных реформ: отмена состояния зависимости (крепостничества), уничтожение наследственной княжеской власти, отделение церкви от государства, судебная реформа – в том числе отмена пыток и телесных наказаний, реорганизация финансов, образование постоянной армии и др. В 1924 г. умер Богдо-Гэгэн-Хутухту и Вр. Народное Правительство провозгласило Монголию республикой. В ноябре 1924 г. состоялся великий хурул (хурулдан – учредительный съезд) народов Монголии, который принял современную конституцию Монголии .

Нормы Права.

По вопросу о применении материального права и об организации суда в Автономной Монголии можно дать лишь краткие сведения .
Предоставляется несомненным, что в шабинском ведомстве в отношении шабинаров (данников Богдо-Гэгэн-Хутухты) применялся по-прежнему кодекс (обычного права) северных монголов – Халха-Джиром и другие местные обычаи. Среди остального населения Монголии в области частно-правовых отношений действовало гл. обр. местное обычное право. Как мы видели выше, и китайское законодательство для Монголии не нормировало частно-правовых отношений, а предоставило сферу последних действию обычного права, в то время как административное и уголовное право подверглись сильному воздействию старого китайского законодательства.

Частное право.

Вещное право. Право индивидуальной собственности на землю не признается. Земля находится в пользовании хошуна монголов и в распоряжении хошунного чжасака, власть которого в Автономной Монголии не уменьшилась. Землею монголы пользуются для кочевого скотоводства, которое является их главным занятием. Хлебопашество развито очень слабо. Для развития последнего в 1917 г. Богдо-Гэгэн издал даже приказ об обязательном сеянии хлеба, который не оказал, однако, большого влияния.
Аренда земли допускается, но применяется к иностранцам. Из последних арендовали землю (преимущественно для хлебопашества) гл. обр. китайцы и в меньших размерах русские. Арендование китайцами земли у монголов для хлебопашества, достигавшее, как указано выше , больших размеров в начале XX ст., сильно (более чем на половину) сократилось при правительстве Автономной Монголии.
Обязательственное право. Существуют сделки купли-продажи, мены, дарения, личного найма, займа, поручительства, аренды земли иностранцами и нек. др. Заклада имущества, аренды земли среди монголов – монгольское обычное право не знает, равно не знает и векселя. Форма заключения сделок, как общее правило, устная. Допускаемый размер процентов – 36, что указывает с несомненностью на влияние китайского права, где допускается именно этот maximum размера процентов . Личное задержание за долги не применяется. В случае несостоятельности должника отвечают ближайшие родственники, а также бак (союз, товарищество, артель).
Семейное право. В брачных отношениях монгольское обычное право допускает полигамию, при чем одна из жен (первая) считается главной и имеет больше прав, чем другие. Брак устраивается родителями и вообще старшими родственниками. По обычаю брачный возраст для мужчин начинается с 17-18 лет, для женщин с 15-16 лет. За невесту родителями жениха дается выкуп, а невеста приносит приданое, о размерах того и другого стороны договариваются перед бракосочетанием. Размер выкупа и приданого зависит от состоятельности брачующихся. Выкуп за невесту вносится обычно до брака, но если он не внесен или взнос его рассрочен, то до полной уплаты выкупа брак не признается вполне действительным и даже дети считаются принадлежащими только матери (подобно незаконнорожденным). Приданое же уплачивается в течении года или даже через год по совершении брака. Кроме того, отец жениха при браке дает молодым юрту, а отец невесты – внутренне устройство юрты. Бракосочетание происходит при участии ламы. Но часто встречается и простое сожительство. Вообще, монголы отличаются свободой половых отношений, как до брака, так и в браке. Вследствие расходов, связанных с обычным браком, нередки случаи увоза невесты женихом по соглашению. Ограничений числа повторных вступлений в брак монгольское право не устанавливает.
Муж является главой семьи. Мать участвует в решении семейных дел и в воспитании детей. Родители могут употреблять меры домашнего воздействия на детей. Имущество супругов считается общим.
Развод совершается очень легко: для этого достаточно не только взаимного согласия, но и одностороннего волеизъявления по освященному обычаем поводу, при чем участие ламы не обязательно. Так, напр., муж вправе по обычаю отослать к родителям бездетную жену, жену трижды убегавшую от мужа; равным образом имеет право на развод жена, трижды прогнанная мужем. Иногда развод офармливается, чаще же он достигается простым расхождением супругов. При разводе жена получает обратно свое приданое и только, части из общесемейного имущества не получает.
Допускается усыновление чужих детей с согласия их родителей и с утверждения хошунного управления, при чем такой усыновленный считается наравне с родными детьми.
Существует и институт опеки над малолетними под надзором хошунного управления.
Наследственное право. – Допускается наследование по завещанию и по закону (обычаю). Завещание – устное, совершается перед ламой – духовником и свидетелями (присутствие последних не обязательно). Содержание завещания, по-видимому, не должно противоречить обычаю .
В наследование по обычаю прежде всего призываются вдова и дети; если же детей нет, то вдова получает лишь приданое. При отсутствии нисходящих наследуют боковые родственники, вплоть до дальнейших. Выморочные имущества берутся под надзор хошунного управления и зачисляются в доход казны (или монастыря).
В наследовании нисходящих интересно то обстоятельство, что призываются к наследованию на ряду с сыновьями и незамужние дочери, получающие, однако, нередко меньшую долю сравнительно с братьями (очевидно, выдел взамен приданого). Равно как меньшую долю получают и внебрачные дети. Наоборот, сын, наследующий хозяйство отца и платящий с последнего подати и повинности (алба), получает большую сравнительно с другими наследственную долю.
В отдельных местностях нормы (обычаи) наследования несколько варьируются.
Вопрос об ответственности по долгам наследодателя не ясен. По-видимому, дети, наследующие хозяйство отца, отвечают по долгам последнего неограниченно в силу прочности семейных отношений.

Уголовное право.

Как мы уже указывали выше, на уголовное право Монголии оказало большое влияние китайское право (через монгольские уложения 1789 и 1815 г.г.). В общих чертах уголовно-правовые нормы, коими руководствовались судебные учреждения Автономной Монголии сводились к следующему.
Система наказаний. – В Автономной Монголии применялись следующие наказания: а) смертная казнь в разнообразных формах – посредством расстрела, отсечения головы, удавления и квалифицированная смертная казнь – с истязаниями, изрезание на куски, заморение голодом, б) лишение конечностей – рук, ног, а также глаз, в) тюремное заключение на срок (применялось в пределах примерно до 10 лет – тяжелое наказание для кочевников), г) телесное наказание – битье плетьми (до 200 ударов) или палками (до 100 ударов), иногда розгами, д) арест простой и с надеванием шейной или ножной колодки, арест на цепи, е) публичное ношение колодки, ж) высылка из пределов хошуна или аймака, з) штраф: большой штраф – от 9 лан до 9×9, т.е. 81 лана , малый – от 3 х лан до 3×5, т.е. до 15 лан, применялся и штраф скотом, и) выговор, к) замечание.
Преступления и проступки. – Преступления и проступки против религии и духовенства. Богохульство и кощунство наказывалось тюремным заключением и взятием приношений в пользу церкви, порубка священных лесов – плетьми, тюремным заключением и приношениями в пользу церкви с конфискацией порубленного; оскорбление духовных лиц влекло тяжелое наказание.
Преступления и проступки против порядка управления и должностные. – Присвоение ненадлежащего титула или чина наказывалось плетями и тюремным заключением, в важных случаях могло повлечь и смертную казнь; уклонение от воинской повинности наказывалось тюрьмой, плетями и смертной казнью; оскорбление главы государства и высших чинов – плетями, тюрьмой и даже смертной казнью; оскорбление прочих гражданских чинов влекло телесное наказание; взяточничество чиновников наказывалось отрешением от должности, а также иногда и заключением в тюрьме; растрата государственного или церковного имущества влекла тюремное заключение.
Преступления против личности и нравов. – Убийство наказывалось смертной казнью (голова за голову), а за убийство родителей полагалась смертная казнь путем изрезания на куски; нанесение ран и увечий влекло телесное наказание и тюремное заключение с цепью на шее и возмещение расходов на лечение; истязание – телесным наказанием и заключением в тюрьме; нанесение побоев, оскорбление словами и действием, лжесвидетельство, нарушение тишины и порядка, ссоры и драки влекли телесное наказание. Прелюбодеяние рассматривается, как небольшой проступок, в этом случае обидчик платит в пользу обиженного коня с седлом; изнасилование наказывается штрафом, а при вредных последствиях – краткосрочной тюрьмой и уплатой расходов на лечение.
Преступления имущественные. – Грабеж имел последствием плети, тюремное заключение, в наиболее важных случаях и смертную казнь; кража (особенно часто кража скота) нормировалась след, образом: первая кража наказывалась 20 – 30 ударами плетей с уплатой убытков, вторая кража – 40-45 ударами плетей, 1-2 мес. тюрьмы и уплата убытков вдвойне, в третий раз – 50-100 ударов плетей, 1-2 тюрьмы и 40-50 дней публичного ношения колодки и т. д.; неисправимые воры подвергались лишению конечностей и даже глаз, а также кастрации; подлог и мошенничество наказывались, как кража; потрава хлебов влекла штраф скотом, растрата частного имущества влекла телесное наказание.
Разбой и поджог не встречались. Принимались во внимание смягчающие вину обстоятельства (нужда, невежество и нек. др.). Малолетние не наказывались, а отдавались под надзор родителей. Дворяне были избавлены от телесных наказаний.

Организация суда.

В области организации суда положение дела при правительстве Автономной Монголии в общем мало изменилось. Суд остался соединенным с управлением. По менее важным делам общего характера первой инстанцией являлось хошунное управление. Второй инстанцией был председатель сейма и его управление, при чем он же являлся и первой инстанцией по более крупным делам. Третью инстанцию составляло министерство юстиции в Урге, которое кроме того было второй инстанцией по более крупным делам и первой инстанцией по делам князей, изъятых из компетенции не только хошунного управления, но и сеймового . Этому общему суду не были подсудны гегены, хутухты и шабинцы, которые судились в шабинском ямыне.
Компетенция хошунного суда ограничивалась мелкими делами, напр, в цецен-хановском аймаке до 2 голов крупного скота, 8 мелкого или 39 лан и наказание – не свыше 100 плетей и 3-х месячной шейной колодки, а штраф до 9 голов мелкого скота или одной лошади. Более крупные дела были подсудны председателю сейма в качестве суда I инстанции.
Различия между гражданским и уголовным судопроизводством не существовало.
В порядке уголовного дознания применялись пытки (пристрастие), при чем более жестокие из них вышли уже из употребления под влиянием европейской и главным образом русской культуры. Но и при правительстве Автономной Монголии допускалось: 1) битье ремнем по щекам, 2) битье палками по мягким частям (до 100 ударов) и 3) обвиняемого ставили на острые камни. Кроме того применялось иногда испытание в виде целования выходного отверстия заряженного ружья, направленного на обвиняемого, клятва именем детей и нек. др.
Обжалование в следующую инстанцию уголовных и гражданских дел допускалось, но никаких сроков на это установлено не было.
Из изложенного видно, что в Автономной Монголии в сфере уголовного права и процесса действовали по преимуществу нормы китайского законодательства для Монголии, лишь частично восполненные некоторыми институтами чисто монгольского права (напр, штраф скотом, наказание плетью и немногие другие), в области же частного права действовало монгольское обычное право.
Как отличительную особенность можно отметить, что сравнительная мягкость уголовных норм Цааджин Бичик сменилась здесь значительно большей суровостью и жестокостью наказаний. Получила применение квалифицированная смертная казнь, тюремное заключение на продолжительные сроки, канга, наказание палками и др. институты китайского права. И китайское законодательство со своими жестокими приемами дознания и суда и суровыми наказаниями, будучи применяемо в течение долгого времени, вошло в обиход, в обычаи монголов.
Что касается частного права, то здесь мы наблюдаем по существу то же обычное право, что в Цааджин Бичик, с некоторым дальнейшим развитием отдельных институтов (напр, выдела дочерям наел, доли вместо приданого).
Таким образом мы видим здесь действие норм двоякого порядка: писанного китайского права и обычного монгольского права. Область господства первого – уголовное право, область господства второго – гражданское право, но с некоторыми отступлениями в первой в область монгольского обычного права и с незначительными отступлениями во второй в сторону китайского права.
Взаимоотношения китайского права и монгольского заслуживают более подробного рассмотрения (см. след, главу).

ГЛАВА VI.
Влияние китайского права на монгольское.

Монголия почти во все время своей истории находилась в сношениях с Китаем, при чем в течение столетия в качестве победителя и в течение двух с лишним веков в зависимости от него. Более высокая культура Китая не могла не оказать своего влияния на Монголию и в частности разработанное, развитое право китайское на более простое право монгольское. Следы этого влияния мы находим уже в Ясе Чингиз-хана, под прямым и непосредственным влиянием китайского права создано предполагаемое монгольское уложение юаньской династии (1320 г.). Избежали такого непосредственного влияния Монголо-ойратский устав 1640 г. (Цааджин-Бичик) и Халха-Джиром, представляющие в силу условий своего происхождения сборники обычного права монгольских племен. Но влияние китайского права вновь возобновилось со времени подчинения
Монголии Китаю и нашло свое выражение, как в монгольских уложениях 1696, 1789 и 1815 г.г., так и в создавшихся под их влиянием правовых обычаях последнего времени. Но при этом нужно отметить, что влияние китайского права на монгольское нашло применение (кроме права административного) по преимуществу в праве уголовном и судопроизводстве. На право гражданское, на внутренний строй частно-правовых отношений монголов китайское влияние непосредственно не простиралось и во всяком случае было весьма незначительно. Объясняется это явление гл. обр. различием культуры китайской и монгольской. Народ-земледелец, каким издавна сделался китайский народ, не мог оказать большого влияния на обычное право скотоводческого народа, каким до последнего времени оставался народ монгольский. И, как мы видели выше, китайский законодатель последних двух столетий и не пытался оказать такого влияния на частное право монголов. Он ограничивался областью права административного и уголовного, предоставив регулирование внутренних частно-правовых отношений компетенции местного обычного права. Последнее и нашло свое применение в виде действия кодекса обычного права Халха Джиром, сохранившего свое значение в шабинском ведомстве до последнего времени, и неписанных частно-правовых обычаев. Необходимо оговориться, что и в сфере уголовного права китайское законодательство не уничтожило, не смогло уничтожить ряда чисто монгольских институтов, но вместе с тем оказало некоторое, правда небольшое влияние и на частное право монголов.
От этих общих замечаний перейдем к рассмотрению влияния китайского права на монгольское в конкретных проявлениях, начиная с Ясы Чингиз-хана.
Говорить с несомненностью о влиянии китайского права на Я су Чингиз-хана, конечно, очень трудно. Яса дошла до нас лишь в отрывках и не в подлиннике, а лишь в передаче древних писателей и к тому же иностранных. Эти обстоятельства весьма затрудняют разрешение данного вопроса. Поэтому мы можем говорить лишь предположительно. И наше мнение о влиянии китайского права на Ясу Чингиз-хана есть лишь наше предположение, обладающее (как нам кажется) известной долей вероятности.
Китай и его культура, с которыми пришлось иметь дело Чингиз-хану с начала своего великодержавия, оказали большое влияние на организацию монгольского государства. Известно, каким влиянием пользовался в государстве монголов Елюй-Чу-цай, бывший китайский сановник, правая рука Чингиз-хана и Угэдэя в их организационной и реформаторской деятельности.
Мы привели выше сообщение современника Чингиз-хана китайского историка Мен-Ху на о том, что Чингиз-хан издавал указы (чжан), приказания (чи) и другие бумаги; этому научили передавшиеся цзинские вельможи . Как мы также уже указывали выше , монгольская летопись Чиндаманийн-Эрикэ сохранила указание, что Чингиз-хан считал, что «законы и постановления китайцев тверды, тонки и непеременчивы» и пригласил из Китая «великого учителя письмен и 18 умных его учеников», которым и поручил составить законы и в особенности «книгу законов (хули йосону бичик) для охранения правления его». По составлении законов Чингиз-хан просмотрел их, нашел соответствующими своим мыслям и наградил составителей. Таким образом есть основание думать, что в составлении великой Ясы принимал участие китайский ученый со своими учениками. Во всяком случае так или иначе проникшее – в чем выразилось влияние китайского права на Ясу Чингиз-хана? Для разрешения этого вопроса нам нужно прежде всего обратиться к китайскому законодательству и путем сравнения установить возможные следы этого влияния.
Китайское законодательство. Китайское законодательство уходит своими корнями в глубокую древность. Его происхождение относят к эпохе пяти легендарных императоров Китая – Фу, Шен-нун, Хуан-ди, Яо и Шунь (третье тысячелетие до P. X.) . Во всяком случае в самой древней из священных книг Китая – Шу цзин (книга истории) мы находим следующие сведения об (уголовном) законодательстве Шуня (2255-2205 г.г. до P. X.).
«Он насадил страх в народе, явив ему образ (и угрозу) великих телесных наказаний, установленных законами. В целях смягчения (наказаний) он разрешил заменять пять главных наказаний ссылкой. При нем кнут (плеть) применялся в резиденциях чиновников и розги в школах. Провинности, совершенные по неосторожности или по несчастной случайности, прощались. Провинности, совершенные умышленно или несколько раз, карались смертью или другими наказаниями, сообразно их тяжести. Сколь почтенны такие решения! В них строгость правосудия умерялась состраданием « .
Комментарии к этой статье указывают, что пять великих наказаний, указанных здесь, были: клеймение лица, отрезание носа, отсечение ног, кастрация и смерть .
«Шунь отправил в изгнание министра общественных работ иа остров или в провинцию Ю, сослал Хуан-доу на гору Чжун, сослал и заключил в тюрьму в стране Сан-вей князя Сан-мяо, отправил в ссылку Куна и держал в оковах на горе Ю. Он применил в отношении их эти четыре наказания и вся империя возымела веру в его справедливость».
Комментарий поясняет, что четыре указанных наказания: изгнание, ссылка в отдаленную местность, тюремное заключение в месте ссылки, наложение цепей и надзор в месте ссылки .
В той же книге Шу-цзинь приводятся уголовные законы времени имп. Му-Вана (1001-960 до P. X.), представляющие разъяснение и дополнение законодательства Шуня, которое считается образцом и остается основным.
«Император сказал:..
«Когда обе стороны явились и когда (свидетели, судопроизводственные бумаги) все готово, собравшиеся судьи должны выслушать все, что касается преступлений, караемых пятью видами казни. Затем, отделив с достоверностью истинное от ложного, необходимо установить, наказуемо ли преступление одною из пяти казней. Если оно не требует применения одной из пяти казней, они должны рассмотреть, не принадлежит ли преступление к одному из пяти, за которые установлен денежный выкуп. Если нет уверенности, что преступление достаточно тяжело, чтобы быть отнесено к пяти, подлежащих выкупу, оно должно быть отнесено к числу пяти неумышленных провинностей (которые не надлежит наказывать)»…
«Когда в случае сомнения (относительно важности вины,) освобождают от наказания клеймением, вместо того требуют -600 унций (меди), но необходимо, чтобы вина была хорошо доказана. Когда в случае сомнения освобождают от наказания отрезания носа, то вместо того требуют двойное количество меди (1200 унций), но вина должна быть точно установлена. Когда в случае сомнения освобождают от наказания лишения ног, то вместо того требуют в 21/2 раза больше меди, чем в предшествующем случае (3000 унций), но вина должна быть хорошо доказана. Когда в случае сомнения освобождают от наказания кастрации, требуют вместо того 3600 унций меди при условии, чтобы вина была хорошо установлена. Когда в случае сомнения милуют от смертной казни, то вместо того налагают штраф (выкуп) в 6000 унций меди, причем вина должна быть хорошо установлена. Наказание посредством клеймения может быть заменена выкупом в 1000 случаях этого рода, наказание посредством отрезания носа также в 1000 случаев, наказание посредством лишения ног в 500-х случаях, посредством кастрации в 300 случаях, посредством смертной казни в 200-х случаях. В общем 3000 видов преступлений должны быть наказаны одной из пяти казней (наказаний)…
Если есть смягчающие обстоятельства, наказание должно быть понижено на одну степень, если есть отягчающие обстоятельства, оно должно быть повышено на одну степень. Необходимо также взвешивать обстоятельства при наложении более или менее значительных денежных штрафов» .
Таким образом мы видим, что уже в глубокой древности Китай имел развитое (уголовное) законодательство. Согласно Шу-Цзин главные пять казней (смертная казнь, кастрация, лишение ног, носа, клеймение) были установлены еще до Шуня. Шунь в целях смягчения предоставил судьям право заменять их ссылкой, при чем установил четыре вида ссылки (изгнание, ссылка в определенное место, с тюремным заключением в месте ссылки, с содержанием в цепях в месте ссылки). Кроме того он ввел наказание кнутом и розгами и допустил замену телесных наказаний денежным выкупом. Есть указания на применение уже в эту эпоху пыток . Тысячу двести пятьдесят лет спустя мы видим означенную систему действующей в более разработанном виде. Из соответствующих мест Шу-Цзина можно вывести заключение, что при некоторых преступлениях пять основных казней применялись без замены их выкупом, при других допускалась такая замена. Выкуп был строго нормирован в виде 600, 1200, 3000, 3600 и 6000 унций меди. Употреблялся кнут и пытки. Преступления были крайне детализированы: Шу-Цзин упоминает о 3000 преступлений, облагаемых пятью основными наказаниями. Требуется точное доказательство вины и признаются смягчающие и отягчающие вину обстоятельства с понижением и повышением наказаний по степени и т. п.
Эта тщательно разработанная система применялась без существенных перемен до Цинской династии (255-221-20 г.г. до P. X.), которая в борьбе с уделами за единодержавие усилила строгость наказаний. Следующая Ханьская династия (старшая и младшая с 206 г. до Р.Х. по 226 г. по P. X.) смягчила суровость наказаний и создала основы уложения (девять глав Ханьской династии, ок. 200 года). Династия Суй (581-618 гт.) изменила или точнее формально закрепила происшедшее еще до нее на практике изменение пяти основных наказаний, определив их как наказания: малою и большою планкою, временною и вечною (пожизненною) ссылкой и смертью; наказания же кастрацией, лишением ног, носа и наказание плетями были отменены. Наказание малою планкою было разделено на 5 степеней от 10 до 50 ударов, наказание большою планкою также на 5 степеней от 60 до 100 ударов, наказание вечною ссылкою было разделено на 3 степени от одной до трех тысяч ли от места жительства, наказание смертной казнью на две степени – удавление и отсечение головы. Допускалось смягчение наказаний, денежный выкуп и амнистия.
Оформленная Суйской династией (ок. 581 г.) система наказаний легла в основу всех последующих китайских уложений вплоть до уложения последней дайцинской династии. Последующие династии, начиная с Танской (618-907), произвели в ней лишь второстепенные изменения. Каждая династия считала необходимым издать свой кодекс , в который входили не только чисто уголовно-правовые нормы, но и нормы относительно других публичных, а также и некоторых частных отношений, излагаемые, однако, с точки зрения уголовно-правовой, с точки зрения тех наказаний, которые влекло за собою их нарушение и в пределах этих последних.
Особенностью этих кодексов являлась непрерывность их основных положений. Сообразно общему течению китайской цивилизации со времени Конфуция, консервативному по существу, направленному на охрану семейных начал и преисполненному пиэтета к прошлому – каждый кодекс повторяет основные положения прежнего, дополняя его и изменяя лишь частности. Благодаря этому каждый последующий кодекс опирается на предшествующий и уходит своими основами в глубокую древность. Таков и кодекс последней дайцинской династии (1644-1911) – Да цин луй ли, т.е. коренные законы великой дайцинской династии и дополнения к ним, при чем люй это – коренные законы, воспроизведенные из кодекса предшествовавшей минской династии (1368-1644) и представляющие неизменную основу кодекса, уводящую нас в глубокую древность, а ли – дополнительные постановления, изданные в эпоху дайцинской династии .
Кодекс дайцинской династии имеет семь книг или разделов (общие узаконения, узаконения относительно публичных обязанностей, фискальные законы, законы относительно культа, военные законы, уголовные законы и законы относительно общественных работ). Собственно уголовные законы содержатся в шестой книге. Но, как мы уже указывали, и остальные нормы излагаются с точки зрения уголовно-правовой – их нарушения и подлежащего наказания.
Всему кодексу (в переводе о. Булэ), предшествуют четыре таблицы: 1) наказания, 2) имущества, дурно приобретенные, 3) выкуп наказаний, 4) траур. Первые три таблицы относятся к уголовному праву и излагают систему наказаний, с которой мы прежде всего и познакомимся.
Первое положение первой таблицы гласит: «наказаний числом пять: малая планка, большая планка, временная ссылка, вечная ссылка, смерть». Как видим, здесь повторяется основное положение Суйской династии, формулированное около 581 г.
Каждое из этих основных наказаний делится на несколько степеней.
Тан:, малая планка делится на 5 степеней (от 10 до 50 ударов), большая также на 5 степеней (от 60 до 100 ударов). Временная ссылка делится на 5 степеней (от 1 до 3-х лет) и сопровождается от 60 до 100 ударов палкой и ношением канги от 20 до 40 дней. Ли установил еще общую ссылку на 4 года, 100 ударов и 45 дней канги и ссылку по указу на 5 лет, 100 ударов и 50 дней ношения канги. Сосланные употребляются на тяжелые работы (каторжные работы). Вечная ссылка имеет три степени: от 2С00 до 3000 ли расстояния, от 50 до 60 дней канги и 100 ударов палкой. К ней же относится более суровая военная ссылка, которая делится на 4 степени: от 2000 до 4000 ли расстояния, от 70 до 90 дней канги и по 100 ударов палкой. Эта ссылка обычно сопровождается клеймением. Кроме того применяется еще высылка за пределы собственного Китая (напр, в Или, на берега Амура) в рабство на самые тяжелые работы. Смертная казнь имеет две степени: удавление и обезглавление, при чем ревизия дела высшей судебной палатой производится или немедленно (и немедленно же следует исполнение) или же отлагается до осени (возможно смягчение приговора или даже амнистия императором). Если преступление носит гнусный характер, голова казненного выставляется публично в клетке. В некоторых случаях смертная казнь производится путем рассечения на куски .
Орудиями заключения и пытки служат: бамбуковые планки, канга, т.е. тяжелая квадратная деревянная доска с отверстием для головы, надеваемая на шею и плечи преступника (с ней нельзя лежать); ручные оковы, железная цепь, ножные оковы (для тяжких преступников,), тиски для ступней ног, тиски для пальцев, баланс для растягивания рук и ног, цепь с кольцами для мучений .
Таким образом можно установить следующую лестницу наказаний, признанных законом и применявшихся на практике при дайцинской династии . Смертная казнь: рассечение тела на мелкие куски (медленная смерть), сопровождающееся истреблением семьи (собственно мужских потомков преступника), простое рассечение тела на куски, обезглавление с публичным выставлением головы казненного, простое обезглавление (до и после осенней сессии верх. суд. палаты), удавление; ссылка: вечная или пожизненная военная ссылка (4 степени), простая вечная ссылка (три степени) и срочная (пять степеней); каторжные работы (рабство) при ссылке в отдаленные провинции (трех родов и пяти степеней,); канга – в качестве самостоятельного наказания или дополнительного к другому: срочная или пожизненная; ношение железных оков или куска железа (пожизненное и срочное); клеймение (обыкновенно при рецидиве); заключение в тюрьму (срочное), денежный штраф (в чистом виде – лишение чиновника жалованья на некот. срок, обычно же в виде замены другого наказания); конфискация имущества (в пользу государства или частных лиц).
Алабастер указывает, что на практике применялись еще наказания, не установленные законом: подвергание медленной смерти путем удушения (закоренелых преступников) и кастрация (мужского поколения виновных в государ. измене) .
Были установлены тарифы выкупа за различные преступления, при чем, кроме некоторых специальных случаев, в общем порядке эта льгота допускается в случае смягчающих обстоятельств и с утверждения императора и не применяется к преступлениям, изъятым из общей амнистии ).
При наложении наказаний принимаются во внимание смягчающие вину обстоятельства (общее и специальное смягчение наказаний), напр, отдача виновным себя в руки правосудия, болезненное состояние, возраст, женский пол и др., а также привилегии, и отягчающие, напр, родство виновного с потерпевшим и некоторые специальные отношения между ними (ученик и учитель, служащий и начальник, хозяин). Допускается и амнистия, при чем особо важные преступления изъяты из действия амнистии.
Преступления, предусмотренные китайским уголовным правом, изложены в шести (собственно в первых пяти) отделах книги VI-ой кодекса: I отдел – грабители и воры, II – убийство, III – ссоры и побои, оскорбления, IV – жалобы и обвинения, лихоимство, мошенничество и обман, V – нарушение целомудрия и разные преступления, VI – лишение свободы, тюрьмы, суды.
Кроме того и во всех других отделах кодекса содержатся уголовно-наказуемые правонарушения.
О. Иакинф насчитывает 2852 различных вида преступных деяний, предусмотренных кодексом дайцинской династии, из них 644 караются смертной казнью .
Из преступлений, предусмотренных кодексом, десять видов считаются наиболее тяжкими:
1) злоумышление против общественного спокойствия (мятеж), 2) злоумышление против царствующего дома, 3) государственная измена, 4) отцеубийство (вообще убийство одного из десяти старших родственников и мужа), 5) бесчеловечие (убийство семейства из трех и более лиц, рассечение человека на части, умерщвление родившегося младенца, отрезание сосцов у женщины, составление ядов и чародейство), 6) неуважение к верховной власти (пять случаев), 7) неуважение к родителям (вообще к старшим родственникам – пять случаев), 8) семейное несогласие (умышленное убийство и продажа родственников до 5 боковой линии, донос в ссоре на мужа и родственников до 4 бок. линии), 9) несправедливость (убийство начальника, учителя и др. – 5 случаев), 10) кровосмешение (прелюбодеяние с родственницами до 4 бок. линии и с наложницами деда и отца .
Означенные преступления изъяты из действия амнистии.
Мы не будем делать подробного обзора и анализа преступлений, предусмотренных кодексом: это завело бы нас слишком далеко и не нужно для нашей цели. Мы позволим себе в дальнейшем ссылаться на те отдельные случаи преступлений, которых нам придется коснуться по ходу нашей работы. Здесь же мы отметим еще раз, что детализация и казуистичность преступлений очень велика, что наказания суровы и жестоки и нередко носят характер мучительства, выкуп и амнистия не распространяются на все преступления, в порядке дознания допускаются пытки.
Теперь после краткого общего обзора китайского (уголовного) права обратимся к выяснению его влияния на монгольское право.
Китайское право и монгольское. Монгольское право вообще не достигло такого развития, как китайское. Оно значительно проще, примитивнее последнего, как проще, примитивнее социальная жизнь Монголии сравнительно с жизнью Китая. И сравнивать в целом развитое китайское право (эпохи современной монголам Сунской династии) с первым опытом кодификации монгольского права – Ясой Чингиз-хана нельзя в виду значительного различия социальной среды, их породившей. Но более развитое право при благоприятной обстановке может и даже должно оказать влияние на менее развитое. Проследить такое влияние китайского права на Ясу Чингиз-хана, а также и на последующее монгольское право мы здесь и попытаемся.
Пять основных наказаний Суйской династии, оставшиеся незыблемыми при всех последующих династиях (вплоть до введения врем. уголовного уложения 1911г.): смертная казнь, вечная (пожизненная) ссылка и временная ссылка, большая и малая планка логически сводятся к трем: смертная казнь, ссылка и палки. В дошедших до нас фрагментах Ясы мы встречаемся с двумя основными наказаниями: смертной казнью и наказанием палками, но применяется и третий – ссылка (см. 23 изречение Чингиз-хана . Таким образом мы имеем параллелизм в системе наказаний между китайским правом и Ясой Чингиз-хана. Едва ли этот параллелизм можно признать случайным, если принять во внимание, что Ясой Чингиз-хана оставлено совершенно в тени (и упоминается лишь в одном месте) основное наказание монголов: имущественный штраф обычно скотом, исчисляемый на девятки или в девятикратном размере (см. 29 фр. Ясы).
Далее, одним из двух (или трех) основных наказаний Ясы является наказание палками. Оно часто упоминается в Ясе и является обычным наказанием в эпоху чингизидов , оттеснив на задний план основное монгольское наказание – плетью, кнутом, о котором находим указания у Плано Карпини. Это наказание (палки) исчезает в Цааджин-Бичик 1640 г. и Халха Джи-ром и вновь возрождается в Монголии в эпоху господства над ней Китая. Это обстоятельство может быть вполне удовлетворительно объяснено следующим образом. – Наказание палкой (бамбуки) есть обычное телесное наказание у китайцев. Со времени Суйской династии (на практике даже ранее) оно сделалось одним из основных в китайской системе наказаний и оставалось таковым до времени республики и даже в настоящее время оно еще применяется в Китае, но уже не по суду, а в порядке административного воздействия, административной расправы. Скотоводческие же народы обычно употребляют в качестве основного орудия телесного наказания плеть, кнут, а не палку. Так же и монголы (ср. Цааджин-Бичик и Халха Джиром). И господство палки, как основного наказания в Ясе Чингиз-хана, исчезновение ее в Цааджин-Бичик и Халха Джиром и новое появление в монгольских уложениях 1789 и 1815 г.г. и в обычаях Автономной Монголии находит свое объяснение во влиянии китайского права, китайского законодательства на Ясу Чингиз-хана и монгольское право последних 150 лет.
Далее можно усмотреть влияние китайского права и на самое содержание норм Ясы. В этом отношении наше внимание останавливают фрагменты 1,5 и 25 Ясы.
Фрагмент первый Ясы устанавливает смертную казнь за прелюбодеяние. Такое отношение к прелюбодеянию не соответствует монгольскому быту и праву. Исследователи единодушно отмечают известную свободу половых отношений у монгольских племен, как в браке, так и до брака. Находят у монголов и следы гостеприимной проституции . И обычное право монголов смотрит очень снисходительно на прелюбодеяние, облагая его или незначительным наказанием или даже совсем освобождает от наказания. Так, древний Цааджин-Бичик штрафует за прелюбодеяние лошадью (ст. 3), а прелюбодеяние с сожительницами жрецов совершенно не наказуемо (ст. I) . По Уставу 1640 г. прелюбодеяние наказывается небольшим штрафом, а прелюбодеяние девицы совсем не наказывается (70) . И по обычному праву Автономной Монголии прелюбодеяние наказывается только при flagrant délit, при чем наказывается один оскорбитель и также лошадью . Нельзя объяснить этого явления и общим смягчением наказаний под влиянием буддизма, ибо древний Цааджин-Бичик относится к эпохе до появления буддизма в Монголии. Очевидно, подобное отношение к прелюбодеянию представляет проявление монгольского быта, исконный монгольский обычай.
В Китае же прелюбодеяние преследовалось весьма строго, чистота семейных отношений охранялась здесь весьма тщательно. И древнее наказание кастрацией, входившее в число основных казней Китая, назначалось именно за нарушение целомудрия . По законам дайцинской династии наказания за прелюбодеяние несколько смягчилось (от 100 ударов палкою до смертной казни ; однако, муж может убить жену с любовником, если застанет их на месте преступления, говорит Ала-бастер .
И характерно, что наказание смертью за прелюбодеяние (под несомненным влиянием китайского права) вновь появляется в монгольских уложениях 1789 и 1815 г.г. Так, по первому за прелюбодеяние простых монголов между собою монгол штрафуется 5 девятками скота в пользу мужа, а монголка отдается мужу «чтоб убил ее», если же не убьет, то штрафной скот отдается князю, а за прелюбодеяние с княгинею простой монгол подвергается изрезанию на куски, княгине отрубается голова, семейство прелюбодея отдается в рабство . И по второму уложению за прелюбодеяние с женщиною равного звания простолюдин подвергается ношению канги на 1 мес. и 100 ударам плетьми, а виновная женщина 100 ударам плетьми и откупу (вместо смерти), а за прелюбодеяние с женою князя простой монгол также подвергается изрезанию на куски, а княгиня отсечению головы . И в это же время, когда письменный закон так строго наказывает прелюбодеяние, обычное право Монголии ограничивается в случае flaqrant délit взятием c. оскорбителя коня с седлом .
Изложенное заставляет нас думать, что и строгая кара за прелюбодеяние в Ясе Чингиз-хана объясняется стремлением законодателя под влиянием китайского права более решительно бороться с этим явлением.
Статья пятая Ясы, наказывающая смертью за третье банкротство, представляется нам навеянной более развитым торговым оборотом, нежели какой был в это время у монголов. Торговлей тогда, да и впоследствии сами монголы почти не занимались. Торговля в Монголии велась китайцами, персами и нек. др., впоследствии “китайцами и отчасти русскими. И данная норма была создана вероятнее всего для иностранных купцов и в соответствии с иностранными обычаями.
Наконец, ст. 25 Ясы говорит об установлении постоянных почт. По свидетельству историков этот институт был организован но образцу Китая .
Вот те данные и соображения, которые дают нам известные основания говорить о возможном влиянии китайского права на Ясу Чингиз-хана.
Что касается уложения Юаньской династии 1320 г., то исследователь означенного уложения проф. Попов отмечает несомненное влияние норм китайского уголовного права на соответствующие нормы этого уложения. Мы выше показали , что и система всего уложения и нормы гражданского права содержат китайское, а не монгольское право и, следовательно, встает вопрос, действительно ли это уложение было монгольским, изданным для Монголии. Если последнее все же верно, то, очевидно, мы имеем здесь дело более с китайским правом, нежели с монгольским. О действии же этого уложения в Монголии и о влиянии его на обычное монгольское право никаких сведений не имеется.
Относительно же монгольских уложений 1789 и 1815 г.г. сомнений нет: они составлены Китаем для Монголии и явно отражают уголовно-правовые начала китайского законодательства.
Так, система наказаний того и другого построены по китайским принципам. Наказания жестоки и нередко не соответствуют обычаям монголов, преступления детализированы, в порядке дознания применяются пытки и т. п. Основными наказаниями являются смертная казнь, ссылка и телесное наказание. Смертная казнь посредством изрезания на куски, отсечения головы и удавления (с выставлением и без выставления головы на показ), как и в китайском законодательстве, отдача в тяжелые работы (каторжные работы), ссылка в отдаленные и менее отдаленные провинции Китая, длительное заключение в тюрьму, шейная колодка или канга, наказание палками, применение выкупа, все это несомненно институты китайского уголовного права, неизвестные в большинстве собственно монгольскому праву. Одно сравнение системы наказаний китайского кодекса с системой монгольских уложений достаточно убедительно говорит о влиянии первой на вторую. Необходимо, однако, отметить, что в монгольских уложениях приняты во внимание и некоторые чисто монгольские обычаи. Так, мы здесь встречаем имущественный штраф вообще и девятками скота в частности, наказание плетьми, наказание отнятием данников.
Что касается преступлений и наказаний за них, то некоторые из них носят на себе также явные следы влияния китайского права. Ср. напр, указанное выше отношение к прелюбодеянию. Или напр, строго карается разрытие могил, при чем подробно рассматриваются отдельные стадии этого преступления *), также как в китайском праве, где особенно охраняется неприкосновенность могил в связи с культом предков . Между тем как монголы не знают обязательного погребения и нередко просто выбрасывают трупы умерших в степь и за разрытие могил карают легко (ср. Халха Джиром, разд. 3). Также подробно нормируется и строго карается поджог чужих жилищ – преступление, при отсутствии деревянных строений почти неизвестное монголам . И некоторые другие.
Нам думается, бесполезно углубляться в дальнейшие доказательства заимствования норм китайского права для монгольских уложений, влияния первого на последних. Это достаточно ясно из изложенного. И вместе с тем такое заимствование легко объяснимо. Это-– политика господствующей нации, стремящейся распространить свою культуру и влияние на подчиненную нацию.
Для нас особенно интересно в этом процессе следующее. Насколько эти влияния китайского права оказали свое действие на быт, на обычное право монголов за два с четвертью века подчинения Монголии Китаю. На этот вопрос мы имеем основание ответить: в области уголовного права и процесса такое влияние нашло свое несомненное выражение, китайское уголовное право и процесс оказали несомненное и сильное воздействие на монгольское обычное право в этой области (гл. обр. через монгольские уложения 1789 и 1815 г.г., а также через судебную практику верховной судебной палаты в Пекине, а отчасти и через административную: цзянь-цзюнь и амбани).
Действительно, если мы посмотрим, что представляло из себя уголовное право Монголии после оставления китайскими властями последней (т. н. Автономной Монголии), то мы должны будем согласиться с вышесказанным.
Оно представляло из себя соединение норм китайского (писанного) права с монгольским обычным с преобладанием первого. Так, в системе наказаний мы встречаем смертную казнь (в разнообразных формах, в том числе и квалифицированную), откуп, длительное тюремное заключение, кангу и цепь, палки, ссылку в провинции Китая, штраф на девятки, плети, высылку из пределов хошуна и аймака и нек. др., т. е. как китайские наказания: разнообразные виды смертной казни, в особенности квалифицированная смертная казнь, откуп, ссылка в провинции Китая, длительное тюремное заключение, канга и публичное ее ношение, цепь, так и монгольские: простая смертная казнь., наказание плетью, штраф, высылка из пределов хошуна или аймака. Общая суровость наказаний, не свойственная Цааджин Бичик и Халха Джиром, применение истязаний в последних (напр, изрезание на куски отцеубийцы, кастрация) и пыток – также наследие китайского влияния.
Конечно, необходимо отметить, что влияние китайского права и при двухвековом воздействии Китая на Монголию не поглотило всех институтов монгольского права. Так, оно не сделало прелюбодеяние крупным преступлением или разрытие могил особо святотатственным актом в монгольском обычном праве, равно как не уничтожило оно и ряда чисто монгольских наказаний – -наказания плетью, штрафа скотом и некоторых других. Но все же оно выдвинуло на первое место институты китайские, наложило в области уголовного права и процесса свой бытовой отпечаток на монгольскую судебную практику, сделало ее более близкой в особенности в системе наказаний к китайскому, нежели к монгольскому праву.
Так обстояло дело в области уголовного права и процесса. Иначе в области права гражданского. Влияние Китая на Монголию не шло очень глубоко, не простиралось на ее внутреннюю частно-правовую жизнь, чему препятствовала и разница культур: земледельческой и скотоводческой, и внутренняя частно-правовая жизнь Монголии была предоставлена в общем действию местного обычного права. Однако, двухвековое влияние Китая на Монголию в области публичного права и торговые отношения между ними не могли не оказать некоторого влияния и в этой области.
Мы не будем здесь делать общего обзора китайского гражданского права и сравнивать его с монгольским. Это излишне в виду незначительности влияния первого на второе . Следы такого влияния можно усмотреть в области земельных отношений и в области отношений торговых.
Недостаток в земле у себя на родине заставил земледельцев-китайцев продвигаться в Монголию и арендовать там землю для хлебопашества. Аренда земли не была известна, не применялась в Монголии до появления здесь земледельцев-ки-тайцев. Она возникла под влиянием Китая и применялась только в отношении иностранцев (гл. обр. китайцев и отчасти русских). Для себя же, между собою монголы земли не арендуют. Далее, использование арендованной земли для земледелия и огородничества послужило примером для развития (хотя и в небольших размерах) собственного хлебопашества у монголов.
В области торговых отношений, кроме некоторых торговых обычаев, занесенных в Монголию торговцами-китайцами, мы встречаем и прямое воздействие китайского (писанного) права на размер допускаемых процентов. Размер последних допускался в Монголии до 36% в год – норма явно заимствованная из китайского права через китайских торговцев .
Право вдовы тайдзия на усыновление умершему мужу наследника (по уложению 1815 г.) носит также следы китайского влияния .
Таковы наиболее заметные примеры влияния частного китайского права на монгольское.
Надо еще отметить, что влияние административного, уголовного и гражданского права Китая на таковые же монгольские есть влияние старого китайского права на старое монгольское. И в Китае, и в Монголии происходят такие социальные сдвиги, которые несут с собою и новое право. И изучение старого права, уступающего место новому, теперь, пока еще свежи следы его, представляется в достаточной мере своевременным.
ГЛАВА VII.
О влиянии монгольского права на русское.

Хотя данный вопрос относится непосредственно уже к истории русского, а не монгольского права, но в виду специального интереса его для нашей темы, позволим себе вкратце остановиться и на нем.
Представители русской исторической науки (как историку так и юристы) неоднократно подвергали обсуждению вопрос о влиянии монгольской культуры и права на русскую культуру и право, но разрешали его не единообразно. Одни из них (отчасти уже Карамзин, а гл. обр. Костомаров и Леонтович, а также Загоскин, Сергеевич, Энгельман и немн. др.) находят, что монголы оказали большое влияние на развитие государства московского, которое сложилось под влиянием монгольской государственности . Другие же и таких большинство (Соловьев, Ключевский, Платонов, Шмурло, Покровский, Багалей, Владимирский-Буданов, Дьяконов и нек. др.) держатся того мнения, что т.н. татарское иго не оказало глубокого влияния на ход нашей истории, не произвело глубоких социальных переворотов в жизни русского государства. Оно ускорило одни процессы, несколько задержало другие и т.д. Но процессы эти начались без влияния монголо-татарского ига и продолжались независимо от этого влияния, Татарское нашествие и его влияние были лишь одним из факторов в этом историческом процессе и при том фактором не основным и не главным .
В последнее же время появилось целое направление научно-публицистической мысли, так называемое евразийство, придающее не только первостепенное, но исключительное значение для русского народа факту монголо-татарского нашествия и монголо-татарского влияния. Это направление рассматривает удельную Русь, как часть великого монгольского государства, развившуюся в самостоятельное (московское) государство под непосредственным влиянием монгольской культуры вообще и монгольской государственности в частности. Это государство в своем дальнейшем развитии (петербургская Россия и С.С.С.Р. ныне) представляло и представляет собою особый географический, этнографический и культурный мир, объединяющий народы (арийского и туранского корня) степных равнин Европы и Азии (Евразия) и является естественным наследником великой державы Чингиз-хана .
Мы находим, что вследствие объективных данных социального развития двух народностей и в частности различия двух культур – монгольская культура вообще и монгольская правовая культура в частности не могли оказать и не оказали значительного влияния на русскую культуру и право.
Но здесь мы не будем рассматривать общего вопроса о влиянии монгольской культуры на русскую культуру, а остановимся лишь на вопросе о влиянии монгольского права на русское право . Рассмотрим пути и определим размер этого влияния и убедимся в незначительности последнего.
Яса Чингиз-хана не действовала на Руси, да и не могла действовать, ибо была создана для народа с другой (кочевой) культурой и не могла удовлетворять потребностям русского народа. Какого-либо специального кодекса для Руси (подобного созданному впоследствии Китаем для Монголии) монголо-татары не создали, и не могли этого сделать вследствие отсутствия достаточной для того культурности. В эпоху монгольского нашествия в северной Руси был создан кодекс, далеко превосходящий по своему содержанию не только Ясу Чингиз-хана, но и последующие монгольские кодексы (Цааджин Бичик, Халха Джиром). Мы имеем в виду Псковскую Судную Грамоту.
Таким образом прямого воздействия монгольского права на русское не было: ни посредством применения монгольского кодекса, ни путем создания специального кодекса. Следовательно, можно говорить только о влиянии косвенном, о влиянии административной практики. Нужно, однако, заметить, что не было ни определенных проводников такого влияния, ни достаточно развитой государственности, которая могла бы оказать такое влияние.
Рассмотрим подробнее вопрос о влиянии монгольского права на русское право – гражданское, уголовное и государственное (со включением административного).
Что касается гражданского права, то здесь можно сказать с полной определенностью, что никаких следов монгольского влияния на русское гражданское право установить нельзя. Ни Псковская Судная Грамота, ни Судебники не дают для этого никакого материала. Монгольское право не оказало никакого влияния на русское гражд. право, да и не могло оказать вследствие различия культур (кочевой скотоводческой и оседлой-земледельческой).
В сфере права уголовного указывают на усиление наказаний в Судебниках, как результат монгольского влияния: введение смертной казни, наказания кнутом, пыток – чего не было ни в Русской Правде, ни в Псковской Судной Грамоте. Это. явление представляет собою следствие общего огрубения нравов, вызванного монголо-татарским нашествием. Следовательно, последнее представляет лишь косвенную причину этого явления, а влияние собственно монгольского права здесь трудно установить.
Нужно заметить, что Судебники как кодексы представляют собою некоторый регресс по сравнению с Псковской Судной Грамотой. Этот регресс явился следствием временного общего регресса культуры, вызванного татарским нашествием.
Наконец, в области права государственного мы встречаемся с утверждением, что монгольское государственное право, монгольская государственность оказала прямое влияние на выработку русской государственности, государства Московского.
Так ли это? – Посмотрим, что из себя представляла монгольская государственность и что она могла передать русской.
Мы уже указывали, что в средней Азии в течение полутора тысяч лет до выступления на историческую сцену монголов сменили одно другое ряд государственных образований, влияние которых иногда выходило далеко за пределы средней Азии. Но эти государства вследствие отсутствия единой прочной культуры, внутренней спайки входивших в их состав племен и народностей и возникавших отсюда внутренних неурядиц, а также и давления извне, были недолговечны и очень быстро распадались. К числу подобных государств, влияние которых не ограничивалось пределами Монголии, которые нередко достигали громадных размеров и включали в свой состав не только среднюю Азию, но иногда почти всю Азию и даже часть Европы, относилось государство хун-ну (гуннов) – народа турецкого происхождения (с III в. до P. X. и по начало христианской эры), на смену гуннам пришли сянбийцы (ITV в. по P. X.) и жужане (IV-VI в.в.) – народы тунгузского и турецко-тунгузского происхождения, затем турки-тугю (VI-VIII в.). Государство турок-тугю было разрушено уйгурами, также народом турецкого происхождения (сред. VIII – сред. IX в.), которых сменили хагасы – народ смешанного происхождения (IX – нач. X в.), а последние уступили место киданям – народу тунгузского происхождения (X-XI в.), кидане были вытеснены в начале XII в. маньчжурами, а эти последние в конце XII в. были разбиты монголами.
Монголы создали одно из таких же недолговечных больших государственных образований. Пока был жив Темучин-Чингизхан, это государство кочевников росло и ширилось на пепле разорённых государств, на костях убитых жителей и очень недолго после него. Уже при его ближайших преемниках оно распалось на составные части, в которых господство чингизидов очень быстро пошло к упадку. Так, в 1260 г. Хубилай строит Ханбалык (Пекин), в 1280 г. заканчивается им покорение южного Китая, а в 1368 г. его потомок Тогон-Тэмур изгоняется из Пекина и Китая и господство монголов в Китае заканчивается. В 1256 г. Хулагу открывает династию чингизидовичей в Персии, а в 1344 г, эта династия прекращает свое существование. В 1242 г. Хара-Кулагу утверждается в Трансоксиании (Бухара), а в 1370 г. дом Джагатая прекращает здесь свое существование под ударами Тамерлана. Что касается Золотой Орды, то она имела пребывание не в центре культурных государств, а в степях юго-востока Европы, следовательно, сила сопротивления завоевателям здесь была меньше. Однако, в 1240 г. завершается покорение Руси Батыем, а уже в 1380 г. происходит Куликовская битва, нанесшая сокрушительный удар Золотой Орде, которая после этого (за исключением царствования Тахтамыша, все же трижды изгоняемого из Орды) идет к упадку.
Указанное падение главных ветвей рода Чингиз-хана произошло от того, что монголы не сумели создать прочной государственности. Среди монголов слишком сильно было родовое начало, оно превалировало над государственным и слишком слаба была общая культурность народа.
Между тем некоторые из указанных выше авторов говорят об особой устойчивости государственного сознания чингизидов и об особой прочности и монолитности государственности монголов в отличие от государственной безыдейности наших удельных князей и безгосударственности удельного периода на Руси вообще. Эта монгольская государственность и явилась не только образцом, но и прямым фактором создания прочной государственности московской Руси и петербургской России. Под влиянием первой и благодаря ей создалась и вторая. Это представление не соответствует историческим фактам.
Монголы переживали такой же и даже более смутный удельный период, как и русские, с той лишь разницей, что не сумели справиться с ним.
Еще Чингиз-хан при жизни разделил свое государство на уделы (улусы) между своими четырьмя сыновьями: Джучи (Хорезм, прикаспийские области, впоследствии Великая Болгария и Русь), Джагатай (Маверагранд (Бухара) или Трансоксиания и нек. др.), Угедэй (Джунгария), Тулуй (Монголия, впоследствии его сын Хулагу получил в удел Персию). Чингиз-хан не установил никакого определенного порядка преемства после себя и очень скоро его держава распалась на уделы, в свою очередь подвергшиеся дроблению. Преемником своим еще при жизни Чингиз-хан назначил не старшего сына, каким был Джучи и не самого талантливого, каким можно считать младшего Тулуя, а третьего сына Угедэя (что очень скоро и послужило источником больших смут).
После смерти Чингиз-хана (1227 г.) и регентства Тулуя Угедэй на курултае князей в 1229 г. был избран или признан великим ханом. В виду авторитета Чингиз-хана, назначившего Угедэя своим преемником, царствование последнего не нарушалось, по-видимому, внутренними смутами. Угедэй умер в 1241 г. (от пьянства и излишеств . После смерти Угедэя наступило междуцарствие, продолжавшееся около пяти лет, управляла государством вдова его Туракина. Курултай 1246 г. избрал великим ханом старшего сына Угедэя – больного Гуюка. Князья из старшего рода Джучи во главе с Бату не приняли участия в курултае и избрании Гуюка и властный Батый не признавал Гуюка. Это вызвало поход Гуюка против Батыя для приведения последнего» в покорность, но в начале этого похода Гуюк умер (1248 г.). После регентства его вдовы Угул-Гамиш на курултае 1251 г., благодаря влиянию Батыя, был избран великим ханом Монкэ, сын популярного Тулуя и таким образом великое ханство перешло в линию младшего из сыновей Чингиза, чем были обижены старшие линии (Угедэя и Джагатая). Это избрание вызвало заговор против Монкэ внуков Угедэя, поддерживаемых джагатидами, но заговор был раскрыт и Ширма-мун, Бури, регентша Угул Гамиш и целый ряд князей и вельмож из родов Угедэя и Джагатая поплатились жизнью. Академик Бартольд называет сопровождавшие избрание Монке события разгромом улусов Угедэя и Джагатая . Монкэ сделал своих братьев Хубилая и Хулагу первого правителем Китая, второго Персии. Он умер в 1259 г. После его смерти Хубилай в Китае (Кайфыне) был провозглашен подвластными ему князьями великим ханом (без великого курултая). Это обстоятельство послужило началом жестокой междоусобицы и фактического распадения империи. Брат его Арик-буга созвал курултай в Каракоруме и был провозглашен здесь великим ханом. Началась борьба между Хубилаем и Арик-бугой, продолжавшаяся несколько лет. Победил Хубилай. Но вслед затем выступил против Хубилая внук Угедэя – энергичный Хайду, признанный в 1269 г. великим ханом родами Угедэя и Джагатая, пользовавшийся поддержкой джучидов – главы Золотой Орды Мэн-гу-Тимура, а затем и главы джагатидов кн. Дува. Он создал могущественную коалицию против Хубилая и повел долгую и упорную борьбу. Хотя Хубилай оказался в 1275 г. победителем, но не смог уничтожить Хайду. Хайду создал новую коалицию, доставившую много беспокойства Хубилаю (в особ, в 1286-1269 г.) и до самой смерти последнего (1294 г.). И после смерти Хубилая Хайду и Дува продолжали вести борьбу с преемником его Тимуром до смерти Хайду (1301 г.). Эта основная и жестокая борьба между Хайду и Хубилаем сопровождалась не менее жестокой борьбой Хайду с Хулагу (Персия), с Бораком, Берки с Хулагу и Алгуем, Хара-Хулагу и Мэнгу Тимура с Бораком и т.д. Вся империя Чингиз-хана была охвачена междуусобицей и улусы Джучи, Джагатая и Угедэя фактически отложились от Хубилая, владения которого оставались на востоке . После смерти Хайду (в 1301 г.) года на три воцарилось спокойствие, но уже в 1305 г. вновь начались волнения. После смерти же в 1307 г. Тимура началось разложение ханской власти в Китае, приведшее ее скоро к гибели.
После Тимура преемниками его в Китае были еще 9 неспособных ханов, царствование которых было наполнено смутами, убийствами и разложением власти.
Непосредственным преемником Тимура был Хулук, убивший другого претендента Ананьду и его сторонников, умер в 1311 г. (от пьянства и истощения). Его сменил брат его Буянту, при котором имело место кровопролитное восстание хана Эс~ сень-Буги, Буянту умер в 1320 г. После Буянту царствовал сын его Шоди-Бала, убитый в 1323 г. Затем следовал совершенно бездарный Исун-Тимур (умер в 1328 г.). Его преемник молодой Роджабек был в том же году свергнут каолицией князей после ожесточенной борьбы и убит. Ханом был провозглашен Хешила, который царствовал всего 50 дней. Его сменил брат его Тоб-Тимур (1329-1333). После Тоб Тимура его племянник Илань-Чжэ-Бань царствовал всего несколько месяцев. Последнего сменил Тогон-Темур (1333-1370 г.г.), при котором внутренние волнения, господство временщиков и стихийные бедствия закончились изгнанием монгольской династии из Китая (1368 г.).
При таком положении восточные части империи монголов уже со времени Хубилая фактически стали независимыми, а после смерти Тимура и номинально перестали признавать свою зависимость от центра. В таком же положении находился и улус Джучиев.
Каково было управление монгольского государства?
Государственность и методы управления монголов очень метко охарактеризовал своей известной фразой Елюй-Чуцай: империю можно завоевать верхом на коне, но управлять ею с седла невозможно. Хищническое управление с седла было свойственно монголам.
Чингиз-хан был талантливый полководец-завоеватель, но он был сын своего народа и своей эпохи. Его идеал кочевника-хищника ясно виден из его изречений.
Напр. 29 изречение гласит:
«Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его из корня, взять то, что он имеет, заставить вопить служителей их, заставить течь слезы по лицу и носу их, сидеть на их приятно идущих жирных меринах, сделать живот и пуп жен их постелью и подстилкою, любоваться розовыми щечками их и целовать, и сладкие алые губки их сосать ».
Можно привести еще несколько изречений, характерных для Чингиз-хана.
Ср. напр, изречение 19.
«После нас род наш будет носить златом шитые одежды, есть жирные и сладкие яства, ездить на добронравных лошадях, обнимать благообразных женщин и не скажут, что собрали отцы и старшие братья наши и забудут нас и тот великий день».
Или еще одно (22):
«Стрелки и воины мои чернеют подобно многочисленным лесам; жены, невестки и девушки алеют, подобно красноцветному пламени. Попечение и намерение мое состоит в том, чтобы услаждать их рот пожалованием сладкого сахара, украшать перед, зад и плечи их парчевыми одеждами, садить их на хороших меринов, напоить их из чистых и вкусных рек, соблаговолять их четвероногим хорошие и обильные травою места, приказывать удалять с больших дорог и путей, которые служат путями для народа, сор, сучья и все вредное; и не допускать расти в юрте грязи и терну».
Те же взгляды кочевника-хищника встречаем мы и в Ясе, которая щедро назначает смертную казнь и жизнь человеческую ценит дешевле скота.
Так напр., 29 ст. Ясы гласит: «тот, у кого найдется украденная лошадь, обязан возвратить его хозяину с прибавкой девяти таких же лошадей; если он не в состоянии уплатить этого штрафа, то вместо лошадей брать у него детей, а когда не было детей, то самого зарезать, как барана». Ср. еще ст. 8: «…но если кто зарежет животное, как режут мусульмане, того зарезать самого» и др. .
Чингиз-хан был умен и понимал несоответствие монгольской кочевой культуры задачам управления обширной империей, включавшей и ряд старых культурных государств. Он привлек уйгуров и китайцев к организации новой империи, к управлению ею, Однако, не смотря на все таланты Елюй-Чуцая и других администраторов уйгуров и китайцев, из неподходящего материала нельзя построить прочного здания, хищный кочевой народ нельзя превратить в умелых управителей наиболее культурных государств того времени (напр. Китая, Персии и др.). То, что годилось для народа, организованного в войско, народа завоевателя и покорителя, пока он оставался таковым, обычно совсем не годится для культурного управления страной. Безграничная власть полководца и родовых вождей выродилась здесь в деспотизм и произвол, в господство сильного над слабым и пренебрежение к закону. Коррупция, о которой говорят все свидетельства, недостаток просвещения, отсутствие правильной организации правосудия, единой системы финансового управления – все это достаточно известные дефекты организации монгольского государства.
Еще Елюй Чуцай оставил уже приводившуюся нами выше характеристику положения в стране при Угедэе: «высшие чины империи торгуют должностями и правосудием , и монгольские тюрьмы переполнены ныне людьми, вся вина которых заключается лишь в том, что они сопротивляются насилию вымогателей». «И говоря кратко – пишет Плано-Карпини – Император и вожди берут из их имущества все, что ни захотят и сколько хотят. Также и личностью их они располагают во всем, как им будет благоугодно». А монах Одорик в начале XIV века наивно полагает, что у монголов есть даже закон, что перед начальствующими монголами нельзя появляться с пустыми руками . Есть и другие аналогичные свидетельства. Быть может, в отдельных свидетельствах есть доля преувеличения. Но общая картина – неудовлетворительности управления остается. И результаты такого управления известны из истории: быстрое крушение государственных образований, созданных монголами.
Обратимся теперь к улусу Джучи. Удел Джучи после его смерти распался на ряд ветвей – уделов его сыновей: удел Орду (белая орда – восточный Кипчак), удел Бату (синяя орда – западный Кипчак), удел Шейбани (узбецкие степи), удел Тевкала (сибирское ханство).
Кипчак носил еще название Золотой Орды, состоящей таким образом из белой и синей орды. К Золотой Орде тянули еще узбекские степи (шейбаниды) и Великая Болгария . Кроме того, из Золотой Орды выделились: ногайская орда (ок. 1300 г.), крымское ханство (1430 г.), казанское (1436 г.), астраханское (1466 г.) .
Старшим в Золотой Орде был род Орду, однако, фактическое главенство принадлежало наиболее сильному роду Батыя (синяя орда).
Таким образом Русь входила в улус Джучи, в часть этого улуса – Золотую Орду (Кипчак) и в западный удел последней, где правили батыевичи, имевшие главенство во всей Орде.
Золотая Орда на западе не меньше раздиралась внутренними смутами, чем великое ханство на востоке.
Уже сын и преемник Батыя Сартак был убит своим дядей Берки, который в 1256-7 г. и завладел престолом. Он вел тяжелую борьбу с персидским Хулагу и с джагатидом Алгуем, ставленником Хубилая. После смерти Берки в 1266 г. его дети не смогли удержать трона (его потомки выступали впоследствии в качестве претендентов), последний снова перешел к батыеви-чам в лице энергичного Мэнгу Тимура (1266-1280). Этот последний принимал участие в борьбе с Хубилаем и с персидскими чингизидами. Его преемники также неоднократно принимали участие во внутренних делах других монгольских уделов. Равным образом и внутри Джучиева улуса вспыхивали серьезные междуусобия. Уже после смерти Мэнгу-Тимура его родственник кн. Ногай (младшей линии) приобрел крупное влияние на дела Золотой Орды, занимая полунезависимое положение со своими кочевьями по берегам Черного моря и господствуя над Балканами. Дело дошло до войны между ханом Тохтой и кн. Ногаем, которая окончилась поражением и смертью последнего (в 1299 г.). А его орда ушла к Уралу и Эмбе и совершенно отделилась от Золотой орды (ногайские татары). Особенно усилились внутренние смуты в Золотой Орде с 1357 г., когда втечение 20 лет сменилось около 20 ханов, при чем несколько ветвей рода Джучи и несколько властолюбивых мурз оспаривали престол, пуская в ход убийства, подкуп, насилия и царствовали по несколько ханов одновременно. К 1380 г. мурза Мамай оказался во главе Орды, правя от имени то того, то другого фиктивного хана. Он потерпел жестокое поражение от русских на Куликовом поле и был свергнут потомком Орду или Тука-Темура Тохтамышем (белой орды) . Последний подчинил себе белую и синюю орду и соединил под своею властью всю Зол. Орду (поход на Москву 1381 г.). Но уже в 1391 г. был разбит и свергнут Тамерланом и в 1395 г. – вторично, в 1398 г. он вновь вернулся в Сарай, но был изгнан Тимур-Кутлуком (из рода Орду, внук хана Уруса). После этого наступила еще большая смута, во время которой одно время выдвинулся темник Эдигей (поход на Москву 1408 г,), но прочного порядка не установилось. Несколько линий Джучидов (потомки Уруса, Тохтамыша, Тука-Тимура, Шейбани и др.) оспаривали престол и сразу царствовало по несколько ханов, потрясая кровавой усобицей З. Орду. Началось ее распадение: в 1430 г. выделилось ханство крымское, в 1436 г. ханство казанское, в 1466 г. ханство астраханское. Считается, что в 1480 г. Русь объявила о своей независимости, которая фактически началась еще раньше . В 1502 г. Золотая Орда пала под ударами союзника Руси – Крыма.
Мы не останавливаемся подробнее на истории Золотой Орды. Это завело бы нас слишком далеко. Мы позволили себе привести краткую сухую справку из истории монгольской империи и Золотой Орды лишь для того, чтобы напомнить увлекающимся государственностью монголов и третирующим наши удельные нестроения историческую действительность . Удельный порядок со всеми его дефектами, еще усиленными восточной жестокостью и хитростью, существовал и среди чингизидови-чей. И среди последних появлялись крупные личности – Хубилай, Батый, Берка, Узбек, Тохтамыш, как и среди русских рю-риковичей – Владимир Мономах, Андрей Боголюбский, Всеволод III, Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван III и др. Но исторические результаты известны: рюриковичи съумели справиться с удельными нестроениями и создали прочную государственность, чингизидовичи не съумели этого сделать и бесславно сошли с исторической сцены.
Теперь обратимся непосредственно к взаимоотношениям Золотой Орды и Руси.
Золотая Орда властвовала не только над Русью, но и над Хорезмом, прикаспийскими степями и Крымом; ее влияние распространялось на Великую Болгарию, на узбецкие степи, – первоначально и на Балканский полуостров; кроме того 3. Орда принимала участие и в жизни монгольских государств Азии. Таким образом 3. Орда имела много дел и кроме русских.
Общий характер управления в Золотой Орде был тот же, что и в центре монгольской империи. Если последнее Елюй-Чуцай охарактеризовал как управление с седла, то эта характеристика еще более приложима к ордынскому управлению, где не было Елюй-Чуцая и ему подобных администраторов. Управление характеризовалось тем же произволом, продажностью и отсутствием правосудия, как в великом ханстве. Не даром в свое время было сказано, что ордынское правосудие «вертится на золотом колесе произвола» и не без основания указал наш историк, что великокняжеский стол был в Орде предметом торга с переторжками .
В Золотой Орде существовало особое присутственное место по русским делам, во главе которого стоял даруга. Время от времени в тот или другой русский город назначался баскак, как орган надзора гл. обр. за сбором дани. Появление баскаков и послов, обычно в сопровождении вооруженных отрядов татар, сопровождалось насилиями, пожарами, убийствами мирного населения. Появление последних русский народ рассматривал как кару небес, посланную за грехи, как батог Божий, вразумляющий грешников . Но систематического управления Русью со стороны татар не было.
Монголо-татары не устранили русских князей и не создали своей династии на Руси, как это было, напр, в Персии. Не имели они и постоянного наместника или наместников на Руси с определенными функциями, каковых имел, напр., Китай в Монголии (Улясутуйский Цзянь-Цзюнь и амбани). Баскаки назначались спорадически, в отдельные места, не имели определенных функций управления, а наблюдали гл. обр. за сбором дани и еще до истечения первого столетия монгольского ига исчезли из административной практики. Управление находилось в руках русских князей, а сношения с Ордой гл. обр. в руках великого князя. Таким образом не было специальных проводников монгольского влияния.
В чем же видят сторонники монгольского влияния на русскую государственность конкретное проявление этого влияния?
Указывают, что Орда утверждала великих князей на Руси. Однако, это обстоятельство не произвело каких-либо изменений в прежде действовавшем порядке.
Академик Платонов указывает, что „порядок наследования великокняжеского стола при татарах, в первое столетие их власти (1240-1340) оставался тем же, каким был до татар: это – родовой порядок с нередкими ограничениями и нарушениями. Великое княжество оставалось неизменно в потомстве Всеволода Большого Гнезда, в линии его сына Ярослава. Втечение немногим более 100 лет (с 1212 по 1328) пятнадцать князей из четырех поколений было на великокняжеском столе и из них только три князя захватили престол с явным беззаконием, мимо дядей или старших братьев… Если мы обратимся к дотатарскому периоду, в так называемую Киевскую Русь, то увидим там однородный порядок и однородные правонарушения. Очевидно, татарская власть ничего не изменила в старом обычае передачи столов и присвоила себе лишь право санкционировать проявления этого обычая. Мало того и этим правом своим она как будто не дорожила и не всегда спешила его осуществить: самоуправство князей оставалось подолгу не наказанным… В поколении внуков и правнуков Всеволода Большого Гнезда образовалась даже такая повадка, которая явно изобличает слабость татарского авторитета и влияния: удельные князья неизменно враждовали с утвержденным татарами великим князем и старались, в одиночку или все сообща, ослабить его… они (татары) смотрели на ссоры князей, как на лишний источник дохода и цинично говорили князю: будешь великим, «оже ты даси выход (т. е. дань) больши», т. е. если будешь платить больше соперника. Зная это, князья прямо торговались в Орде даже друг с другом» .
Татары настолько мало интересовались управлением на Руси и настолько мало вникали в него, что просмотрели усиление Московского княжества. Но единственным вопросом, которым они действительно интересовались, был вопрос материальный – выжимание все больших средств от князей и населения. Поэтому то «великокняжеский стол был там предметом торга и переторжки». Поэтому то мы встречаемся здесь с мероприятиями, направленными на собирание дани и различных налогов и повинностей. Поэтому же в русском языке сохранилось значительное число монгольских слов, относящихся к деньгам и налоговому обложению. Но этот интерес не был интересом культурной государственности, имеющей целью улучшить управление и экономическое положение подвластного государства. Это был интерес победителя-хищника, имеющего целью взять с побежденного (хотя бы последний 50 и даже 100 лет тому назад признал власть победителя) возможно больше и при том только и доступными ему грубыми приемами и средствами.
Далее указывают на следующие элементы монгольского влияния на русскую государственность .
Монгольское государство было построено на принципе безусловного подчинения индивидуума коллективу – прежде всего роду, а через него государству. Вот эта монгольская идея послужила тем базисом, на котором развилось сначала в московском государстве, затем в петербургской монархии всеобщая служба населения государству, его закрепление на службе государству. Подобное представление неправильно.
В многочисленных походах, в особенности первой половины XIII века, у монголов выработалось безусловное подчинение военачальникам, являвшимся обычно и родовыми вождями, которое в гражданской жизни вылилось в деспотизм одних и раболепство других. Но понятия государственности, службы государству здесь не выработалось. Из содержания настоящей книги видно, что монголы жили родовым строем и в понятиях этого родового строя, выше этого они не поднимались . Поэтому ни их строй, ни их понятия не могли служить основанием для построения московской государственности, основанной на другом социальном базисе. У нас родовой строй был крепок значительно раньше (летописи упоминают о нем, как о начальном факте нашей истории); в эпоху же монголо-татарского нашествия родовой строй находился в стадии полного разложения. Из него возникло (и этот процесс начался еще до татар) семейно вотчинное владение и княжеская власть такого же характера, уступившие место единодержавному государству публично-правового типа. Но закрепление всех слоев населения на службу государству под влиянием чисто внутренних социальных оснований (подобный внутренний процесс не может быть заимствован) лишь началось в московском государстве, а достигло своего развития в империи Петра.
Таким образом мы находим, что означенное утверждение основано на поверхностной аналогии и должно быть отброшено.
Старые авторы (напр. Леонтович) резче ставили вопрос и утверждали, что и крепостное право заимствовано нами у монголов. Новые осторожнее. Они не делают такого утверждения в виду очевидной невозможности заимствования или развития из чужеземной идеи такого социального института, как крепостное право, основанного на сложных внутренних процессах. Но и их более осторожная формулировка по существу того же порядка. Оба указанные явления вызваны (и позднее по времени) внутренними социальными процессами. Эти процессы находят себе более близкую аналогию на западе (а не на востоке), но также не заимствованы оттуда.
Тот же характер носит и другое утверждение, что самодержавная власть московских князей сложилась под непосредственным монгольским влиянием и по образцу власти монгольских ханов (Власть монгольского хана рухнула, но возродилась в лице московского царя, который занял опустевшее место).
Как известно, в государствах континентальной Европы период феодализма под влиянием определенных социальных причин сменился абсолютной монархией. Также и у нас: под влиянием внутренних процессов (географических, экономических, политических) усилилось московское княжество и развилось единодержавие московских князей, сменившееся со временем абсолютной монархией . На ряду с этими внутренними основными факторами действовали и дополнительные внешние, способствовавшие основному процессу, быть может, ускорившие его: напор со стороны шведов и меченосцев на северо-западе, со стороны Литвы на западе и со стороны татар на юге.
Таким образом татарское воздействие было одним из косвенных факторов образования единодержавия на Руси на ряду с другими внутренними и внешними факторами. И современники также не усматривали здесь прямого монгольского влияния или внутренней связи с последним. Когда внутренний процесс образования единодержавия принял определенные формы, созрел, то идеологическое обоснование его ищут и находят не на востоке, не в рухнувшей власти монгольского хана, а внутри, в русской старине, в идеалах Владимира Мономаха, Всеволода III и Александра Невского и на западе, в рухнувшей власти византийского императора, в теории о Москве – третьем Риме .
Совершенно неправильно и третье утверждение, будто представление о князе, как собственнике всей территории государства заимствовано у монголов. – На известной ступени общественного развития при наличии патриархально-вотчинных отношений мы встречаем приведенный взгляд у самых разнообразных народов: в древней Англии и в древней Германии, в мусульманском мире, у китайцев, у монголов, у славян. Большинство народов давно вышло из этой стадии развития и лишь некоторые сохранили ее до XX в. На Руси мы встречаем приведенный взгляд уже до татарского нашествия. И вместе с тем уже с XI в. (и даже раньше) начинает выделяться индивидуальная частная собственность (церковная, княжеская, частных лиц), которая в Псковской Судной Грамоте находит уже свое полное выражение. Частная собственность князя постепенно выделяется из государственной и образуются имущества фиска, казны и дворцовые имущества.
Таким образом, на Руси во время татарского ига происходит процесс, обратный приведенному выше утверждению.
Далее, будто бы монголы установили или под их непосредственным влиянием сложилась налоговая система московского государства.
До татарского нашествия подати взимались у нас с двора (дыма или сохи), т.е. с участка земли, обрабатываемого одним домохозяином. Следовательно, объектом обложения было имущество. При чем государство налагало эту подать на погост, вервь, которые и производили уравнительную раскладку по дворам или сохам. По мнению большинства исследователей татары ввели поголовную (подушную) подать (дань) в крупных размерах, исчислив все население. К этому были присоединены – торговый налог (тамга) и нек. др. и ряд натуральных повинностей. Если это и верно , то все же надлежит признать, что влияние монголо-татар на налоговую систему московского государства не было значительным.
Введенную татарами налоговую систему нельзя рассматривать, как финансовую реформу, произведенную в интересах улучшения управления, а как чисто хищническое стремление выжать из населения как можно больше материальных средств. Система обложения носила самый грубый характер: бедняки и богатые были обложены одинаково (напр, десятина с имущества и т.п.). Далее, сбор дани был отдан на откуп «бесерменам». Злоупотребления последних по сбору дани (с помощью татарских отрядов) вызвали уже в 1262 г. народные волнения, повторявшиеся неоднократно и в 12S0 г. принявшие размеры целого восстания – что заставило Орду передать сбор дани русским князьям. Последние прежде всего устранили неравномерность грубого поголовного обложения и постепенно вернулись к старому поимущественному обложению по сохам (к половине XV века). Таким образом, еще до возникновения московского царства наша налоговая система в своей основе приняла национальный, а не заимствованный характер.
Наконец, будто бы монголы ввели на Руси систему почт. Это не верно. Почтовая организация для передачи всякой корреспонденции была учреждена у нас по западно-европейскому образцу только во второй половине XVII в. (1663г. и след. . Здесь вопрос идет о натуральной повинности – снабжении местным населением средствами передвижения служилого люда (предоставлением лошадей, повозок, лодок и т. п.). Такая натуральная повинность существовала еще в домонгольской Руси и называлась «повозом». Она была организована по «станам». Эту тяжелую повинность сделали особенно тяжелой своими требованиями в перевозочных средствах татары и самые названия «повоза», «станов» постепенно превратилось в татарские – «ямскую повинность» и «ямы». Следовательно, никакого новшества по существу татары здесь не ввели. Они только усилили и без того тяжелую подводную повинность населения, которая и получила татарское название .
Можно отметить еще ссылку на заимствование у монголов системы приказов (прообраз – -монгольские палаты). Но отдаленность во времени, постепенность образования приказов вследствие практических потребностей и малая вероятность знакомства московских администраторов с устройством монгольских палат делают эту поверхностную аналогию совершенно не убедительной.
Таким образом Орда утверждала великих князей, но не изменяла существовавшего до нее порядка и не вмешивалась в управление; татарское иго было одним из косвенных факторов образования единодержавия на Руси и оказало некоторое преходящее влияние на налоговую систему княжеской Руси.
Оценивая все это, мы должны признать, что влияние монголо-татар на русское право было не значительным и носило не существенный второстепенный характер.

ЧАСТЬ 2-ая.
Бурятское право .

ГЛАВА I.
Буряты.

Исторические сведения.

Первые исторические сведения о бурятах относятся, пови-димому, к XII веку. В летописях Юань-чао-ми-ши, Санан-Сэтцена и Рашид Эддина упоминается о подчинении Чингиз-хану бурятских племен, обитавших за Байкалом. Так, в летописи Санан-Сэтцена под 1189 г. говорится о вожде бурят Шикгуши, поднесшем Чингиз-хану сокола (ястреба) в знак покорности бурятского народа, жившего в то время у Байкала . В летописи Рашид Эддина под 1188 г. сообщается о победе Чингиз-хана над тайджиютами у реки Ингоды, на стороне которых сражался вождь племени хори – Сумаджи, а под 1200-1201 г. (594 г. геждры) говорится, что Ван-хан разбил Тухту, который ушел в место, называемое «Баргуджин»; «это место за рекой Селенгой к Востоку от Монголии, к одному племени из монголов, которое называется Баргут, это имя усвоено по той причине, что они обитали в этом Баргуджине; и они до сих пор называются этим именем» . Таким образом по самым древним, дошедшим до нас, историческим сведениям буряты первоначально обитали в Забайкальи, откуда они, повидимому, двинулись при Чингиз-хане на юг . Внутренние междуусобия в Монголии, внешние нападения на нее, поиски новых пастбищ заставляли монголов Халхи двигаться на север, селиться по р. Селенге, о. Байкалу и за Байкалом (XV-XVII в.). Здесь новые пришельцы вытесняли одни местные племена, покоряли другие, смешивались с третьими и образовали современных нам бурят, среди которых можно различать две ветви – -одни с преобладанием бурятского типа – бурят-монголы, гл. обр. северные буряты, другие с преобладанием монгольского типа – монголо-бу-ряты, преимущественно южные буряты. Эти две ветви отличаются друг от друга некоторыми антропологическими чертами, особенностями языка, письменностью (так, южные буряты употребляют монгольскую письменность, северные не знают ее), даже религией (северные – христиане и шаманисты, южные – ламаиты).
Пришедшие в начале XVII в. в восточную Сибирь русские нашли бурят на современных местах, Первые сведения о бурятах русские получили в 1609 году от «десарских людей», которые платили ясак « братским людям», В 1612 г. буряты напали на подчинившееся русским племя аринов. В 1614 г. в числе других туземных племен, осаждавших Томск, упоминаются и «браты». В 1621 г. также встречаем упоминание о бурятах, беспокоящих томских служилых людей. К 1622 г. относятся сведения о том, что буряты в числе 3-х тыс. чел., не считая данников, ходили войной на аринце.в и других канских инородцев. Таким образом, буряты представляли воинственный и многочисленный народ, на который не могли не обратить внимания русские завоеватели. В 1628 г. сотник Петр Бекетов из Енисейска с 30 казаками дошел до устья реки Оки и взял первый ясак с проживающих здесь бурят. С этого времени начинается постепенное подчинение бурятских племен русской власти. Это подчинение произошло не сразу и редко добровольно. На протяжении полувека (и даже дольше) воинственные буряты оказывали упорное сопротивление завоевателям. Они вступали в открытые бои, отказывались платить ясак, побежденные вновь восставали, нередко вызываемые к этому жестокостью и грабительством завоевателей, нападали на русских, осаждали остроги, иногда разрушали их, уходили на новые места, наконец, уходили в Монголию. Однако, русские, хотя и медленно, но приобретали перевес над бурятами, подчиняли их себе.
В 1631 г. атаман Перфильев построил на бурятской земле первый острог, названный «братским», который, однако, в 1635 г. был разрушен бурятами и в 1636 г. вновь возстановлен; в 1646 г. атаман Колесников добрался до Ангары и у устья р. Осы построил острожек; в 1654 г. был выстроен острог Ба-лаганский, а в 1661 г. острог Иркутский. Почти одновременно с описанным продвижением началось продвижение русских за Байкал со стороны Якутска, возникшего в 1632 г. и вскоре ставшего самостоятельным воеводством. В 1641 г. был выстроен Верхоленский острог, в 1643 г. русские добрались до Байкала и заняли остров Ольхон, в 1648 г. боярский сын Галкин дошел до устья р. Баргузина и построил здесь острог Баргузинский, ставший опорным пунктом русских в Забайкальи. В 1652 г. Петр Бекетов из Енисейска дошел до р. Селенги и основал острог Усть-Прорву, в 1653 г. он добрался до Хилка и Иргеня и построил Иргенский острог, и затем Нерчинский. Однако в следующем году принужден был оставить занятые места. Но продвижение русских на восток все продолжалось. В 1658 г. был построен острог Телембинский и вновь восстановлен сожженный тунгусами Нерчинский острог, в 1665 г. – Удинский, Селенгинский и другие. Постепенно все Забайкалье было подчинено русским – со всеми обитавшими там бурятскими, тунгусскими и прочими туземными племенами. Но в Забайкальи русские встретились с новым врагом, столкнулись с правами халхасских князей, которые издавна считали Забайкалье своим владением и делали неоднократные попытки силою прогнать русских. В 1687 г. монголы осаждали Селенгинский острог, в 1688 г. Верхоленский, но в обоих случаях потерпели жестокую неудачу. После этого ряд монгольских тай-шей и сайтов перешли в русское подданство. В 1689 г. стольник Головин заключил с Китаем Нерчинский договор, согласно которому все Забайкалье со всеми выходцами из, Монголии было признано русским владением. Что касается стоящего особняком тункинского края, то присоединение его произошло несколько позднее. Тункинский острог был выстроен в 1709 г. и край был подчинен русскому влиянию в половине XVIII ст.
При завоевании русскими восточной Сибири буряты делились на три главных племени: булагаты, обитавшие преимущественно в районе р. Ангары, эхириты – в районе р. Лены и хоринцы – в Забайкальи. Это деление сохряняется и поныне. Племена в свою очередь разделяются на роды. Кроме того здесь встречаются группы родов – выселенцев из Монголии (по р. Селенге, в Тунке и др. местах), смешавшиеся с местными бурятами, некоторые же из них и до сих пор сохраняют известную обособленность.
Управление. Русская центральная власть стремилась проводить мягкую политику в отношении инородцев, привлекать, а не отпугивать их от себя. Практика местных властей носила обычно иной характер. Жалобы на обиды и притеснения, вымогательства и злоупотребления местных властей со стороны инородцев не прекращались . Частые волнения и бунты выведенных из терпения инородцев являлись наиболее характерным следствием тяжелой политики местного управления или точнее местных взаимоотношений между пришлыми русскими и туземным населением. Эти взаимоотношения сводились гл. обр. к сбору с инородцев ясака – подати натурой (пушниной), т. е. к увеличению «прибытков» казны государевой. На почве сбора ясака и развивались главным образом те вымогательства и злоупотребления, о которых сказано выше. Во внутреннюю жизнь инородцев русские первоначально не вмешивались, предоставляя в общем внутреннее управление и суд самим туземцам, по обычному туземному праву, ограничиваясь с своей стороны самыми общими мерами и указаниями.
Ко времени появления в восточной Сибири русских среди бурят еще всецело господствовал патриархально-родовой быт. Русские не нарушали его, не вмешивались в родовую жизнь, они лишь по возможности приспособляли родовую организацию к своим целям. Союз родов составлял ведомство, во главе его стоял главный тайша (прежний тайша-ноен) и его помощник (зайхан-ноен). Ведомство имело свою контору (середина XVIII ст.), а каждый род – мирскую сборную избу. Во главе каждого рода стоял родовой шуленга (староста). Каждый улус управлялся улусным старшиной. Из шуленги, улусных старшин и влиятельных стариков – родовичей составлялся родовой суд, разрешавший дела согласно местным обычаям. Власть главного тайши была чрезвычайно велика, его решения были окончательны, зайхан-ноен, шуленги и старшины находились у него в полном подчинении. В свою очередь родовой шуленга имел сильную власть над своим родом.
Отношения русского правительства к внутреннему быту инородцев выясняются из ряда дошедших до нас актов и документов XVIII и начала XIX ст. Наиболее ранним из них является инструкция посольской канцелярии китайской экспедиции гр. Рагузинского пограничному дозорщику Фирсову и толмачу Ст. Кобею от 27 июня 1728 г. Савва Владиславович Рагузинский-Иллирийский был полномочным послом нашим и главой миссии для заключения договора с Китаем. Им и был заключен Буринский трактат 20 авг. 1727 г. Гр. Рагузинскому и было поручено, между прочим, устроить управление и суд среди инородцев восточной Сибири. В указанной инструкции предписывается объявить «иноземцам», что они вследствие их усердной службы правительству могут управляться своими родовыми начальниками и судиться в своем туземном суде. В инструкции также запрещается переселение «иноземцев» из рода в род и предписывается переселившихся возвращать обратно .
Указанная инструкция имела для туземных народностей Сибири весьма важное значение, подтверждая их право иметь свое туземное управление и суд. На нее постоянно ссылались туземцы Сибири в обоснование своих прав: буряты – верхоленские, балаганские, селенгинские и др., якуты (см. сборник Самоквасова стр. 85, 151, 206 и др.).
Уже гр. Рагузинским буряты (и тунгусы) были привлечены к несению пограничной караульной службы. В 1764 г. были образованы 4 бурятских конных полка (и один тунгусский в 1760). По своду Военных Постановлений 1838 г. из 5 указанных полков было образовано инородческое войско, несшее главным образом пограничную караульную службу. В 1851 г. инородческие полки вошли в состав забайкальского казачьего войска.
Весьма важный для правительства и самый больной для населения вопрос о сборе ясака вызвал распоряжение общего характера в целях упорядочения этого вопроса. В 1763 г. был командирован в Сибирь секунд-майор Щербачев с командой, на которого было возложено урегулирование сбора ясака с инородцев, согласно данной ему сенатом инструкции . К сожалению означенная инструкция в полном собрании законов не опубликована и до нас не дошла. Из имеющихся данных видно, что эта инструкция в связи с устроением ясачного вопроса касалась и вопросов управления и суда над инородцами.
Только устав об управлении инородцев гр. Сперанского 1822 г. дал первую систематическую попытку устройства бьь та инородцев. Устав этот содержит следующие основные начала.
Инородцы были разделены на три категории: оседлых, кочевых и бродячих (§ 1), при чем буряты были отнесены ко второй категории (§ 3). Оседлые инородцы по уставу управляются на основании общих узаконений и учреждений; они сравниваются в правах с сословиями, в которые вступают (13). Оседлые инородцы, где их много (Петропавловск, Семипалатинск) могут образовать собственные ратуши и словесные суды, в деревнях – сельские и волостные общества (81, 88, 89). Бродячие инородцы управляются на тех же основаниях, что и кочевые (61). Кочевые инородцы управляются своими родоначальниками и почетными людьми, из которых и составляется их степное управление (34). Кочевые инородцы «управляются по степным законам и обычаям, каждому племени свойственным» (35).
Относительно административной организации инородцев – -устав содержит следующие основные положения. Кочевье (стойбище) не менее, чем в 15 семейств, образуют улус. Улус имеет свое родовое управление, состоящее из старосты (князца, зай-сана, шуленги) и одного или двух помощников из почетных родовичей. Староста – выборный или наследственный, помощники – выборные (94-98). Несколько улусов одного рода подчиняются инородной управе, состоящей из головы, двух выборных (заседателей) и по возможности письмоводителя (104). Должность головы – выборная или наследственная, согласно местным обычаям, заседатели и письмоводители выборные (106, 107). Несколько родов, тесно связанные между собою, имеют свою степную Думу вместо прежней конторы. Степная Дума состоит из главного родоначальника – тайши и т. п. и избранных заседателей – тайшей, зайсанов, шуленг и пр., количество коих определяется обычаем, и письмоводителя. Головы инородных управ, по должности являются заседателями степных дум (114-116). Родовые управления производят все дела словесно, инородные управы по возможности – письменно, степные думы – письменно (101, 104, 117). Права и обязанности сих учреждений сводятся к следующему. Родовое управление имеет надзор во вверенном ему роде или наслеге, принимает меры взыскания и домашнего исправления, собирает подати и повинности. Инородная управа наблюдает за родовыми управлениями, исполняет предписания начальства, понуждает к сбору податей, охраняет благочиние и порядок и т.д. Степная Дума заведует: статистикой населения, раскладкой сборов, учетом сумм и общественного имущества, представляет по начальству об общих пользах и нуждах населения и т.д. (119,172 и сл.). Родовые управления и инородные управы подчиняются земским судам и отдельным заседателям, степные думы – окружным управлениям (157 и сл.). За инородцами подтверждена свобода вероисповедания (286 и сл.).
Что касается землевладения и землепользования, то русское правительство с самого завоевания Сибири обычно рассматривало землю инородцев государственной, казенной, за инородцами же признавало лишь право кочевий в тех или других местностях, ограждая эти кочевья от самовольных захватов, но оставляя за собою право распоряжения этой землей . Устав и здесь установил более определенные правила. По уставу 1822 г. оседлые инородцы были включены в государственные крестьяне и пользовались всеми правами последних, в частности и относительно землевладения (17, 20 и др.). Кочевые инородцы сохраняют занимаемые каждым поколением земли, при чем местное начальство должно отмежевать земли каждого племени. Эти земли охраняются от самовольного занятия их русскими и от кочевий других племен. Каждое племя может распоряжаться отведенной ему землей согласно господствующим обычаям и вправе заниматься на отведенных землях земледелием, скотоводством и промыслами (17, 24 и сл.).
Таким образом Устав об управлении инородцев установил систематические правила относительно управления, суда и землепользования инородцев, но оставил широкое поле для действия родового быта, для применения местных обычаев, местного обычного права. Положения устава 1822 г. определили отношение к туземцам в течение всего XIX ст., хотя сами по себе не вводили принципиальных новшеств, а были приурочены к существовавшему доселе и сохранившему основное влияние втечение всего XIX ст. родовому быту. В XX ст. была усилена правительственная опека над туземцами: были введены волостные управления и инородческие начальники с их съездами и т. п. В 1906 г., введено новое положение об управлении туземцами Забайкалья. Началась земельная политика Столыпина. Революция опрокинула старый строй. В настоящее время в составе Р. С. Ф. С. Р. образована автономная бурят-монгольская советская социалистическая республика (центр – г. Верхнеудинск).

Партикуляризм бурятского права и попытка кодификации.

Мы видели выше (в первой части работы), что монгольское право вообще отличается известным партикуляризмом: великая Яса Чингиз-хана не устраняла малых яс; западные монголы имели свои уставы, восточные – свои. Но и уставы тех и других (Цааджин Бичик, Халха Джиром), преследуя задачи объединения монгольских племен, не устраняли местных племенных уставов и обычаев, которые в общем мало известны. С этими племенными уставами и местными обычаями мы встречаемся при ознакомлении с бурятским обычным правом.
Этот партикуляризм права монгольских и в частности бурятских племен вполне понятен. Бродячие и кочевые племена охотников и скотоводов естественно занимают кочевья далеко друг от друга, обособленно, нередко ведут ожесточенную борьбу друг с другом за места охоты и пастбища. Вполне понятно, что в своей внутренней жизни они руководствуются своими местными обычаями. Несомненно, что некоторые родственные племена имеют и различное историческое прошлое и различную судьбу. Таковы именно бурятские племена. Происхождение их точно не выяснено. Но по историческим данным часть их являлась аборигенами берегов Байкала, другие племена кочевали значительно восточнее, третьи находились в несомненной связи с Халхой и пополнялись выходцами из нее, четвертые входили в ойратский союз. И все эти племена под влиянием различных причин втечение ряда столетий меняли свои места поселений, сливались с другими племенами, входили в различные объединения и союзы. В частности, несомненно, что главные ныне существующие бурятские племена – Эхирит и Булагат с одной стороны и Хори – с другой имели различную историю, подвергались разным влияниям и известный правовой партикуляризм здесь вполне понятен. Таким образом между северными бурятами, населяющими главным образом Иркутскую губернию (эхирит, булагат и др.) и южными, населяющими Забайкалье (селенг иниами и хоринцами), существует, как мы указывали выше, известное различие в антропологическом типе, в наречии, в письменности (южные употребляют монгольские письмена, а северные не знают последних), и даже в религии (основные религии северных бурят – шаманство и православие, южных – ламаизм). В свою очередь в среде иркутских и забайкальских бурят отдельные племена в соответствии с различиями исторического развития сохраняют особые правовые обычаи и даже более того – нередко отдельные роды или группы родов (поколения, ведомства) сохраняют свои исторические особенности в правовых обычаях. Однако, нельзя не отметить и того явления, что со времени завоевания Сибири русскими все эти поколения и племена разделяют общую судьбу – что при известной общности быта не могло не сказаться на всех сторонах жизни последних в смысле их унификации, объединения.
По завоевании Восточной Сибири русские первоначально совершенно не вмешивались во внутреннюю жизнь бурятских племен, предоставляя бурятам (как и другим туземцам) отправлять исповедание веры, управление и суд согласно своим обычаям. Но все же русские власти должны были знать, как живут новые подданные, должны были следить за правильной уплатой ими податей (ясака и др.), иногда местным властям приходилось разбирать споры бурят между собою, центральной власти приходилось защищать инородцев от притеснений местных властей, наконец центральной и местной властям приходилось защищать туземное население от притеснений их князцов и высшего класса – что вызывало то или другое вмешательство русских в жизнь инородцев и в частности бурят. С течением времени вмешательство русских властей все усиливалось. Но вмешательство это не шло глубоко, не проникало во внутреннюю жизнь бурят: управление основывалось на родовом принципе, низший суд оставался всецело в руках рода, нормы материального права (правовые обычаи) не потерпели серьезного изменения. И даже устав об управлении инородцев гр. Сперанского 1822 г., хотя и поставил инородческое управление и суд в связь с общим, однако сохранил широкий простор за родовым обычаем.
Необходимость в ознакомлении с вероисповеданием, управлением, судом и правовыми обычаями бурят заставляла местные русские власти нередко запрашивать бурятских тайш и прочих начальников о вере, управлении, законах и обычаях бурят, Те созывали мирские сходы (сугланы), совещались и давали нужные ответы. Эти письменные ответы бурят на запросы русских властей о существующих правовых нормах и юридических обычаях среди бурят, дошедшие до нашего времени, являются одним из источников ознакомления с обычным бурятским правом. Такие ответы мы имеем от XVIII века и в особенности от первой четверти XIX ст., в связи с деятельностью гр. Сперанского в Сибири и для Сибири.
Часть материалов, собранных для указанной цели, попала к сенатору Губе, от него приобретена Варшавским Университетом и опубликована профессором Д.Я. Самоквасовым («Сборник обычного права сибирских инородцев», Варшава, 1876 г.). Некоторые юридические материалы опубликованы исследователями быта бурят, например, А.Р., М.Н. Хангаловым. Известный культурный деятель Монголии, б. лектор Петербургского и Иркутского университетов Ц. Ж. Жамцарано путем больших трудов составил ценное собрание актов и документов по монгольскому и бурятскому праву на монгольском языке и часть их перевел на русский язык, но к сожалению не издал собранных им материалов.
Наряду с партикуляризмом необходимо отметить и попытку кодификации, объединения обычного права туземных племен Сибири. Пытавшийся кодифицировать не только общее, но и местное право гр. Сперанский, поставил своей задачей создать свод местных законов (обычаев) кочевых инородцев Сибири и в качестве генерал-губернатора Сибири принял необходимые для этого меры. По его приказанию местные сибирские власти собирали требуемые сведения от инородцев (1818-1823 г.г.), Эти сведения подверглись известной обработке в двух учрежденных для Восточной Сибири губернских комиссиях: одна для Енисейской губ., другая для Иркутской губернии. На основании собранных таким образом материалов и был составлен Сибирским Комитетом «Свод степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири». Этот проект был вновь переработан в 1836 г., очевидно, в связи с появлением свода законов государства, и в 1841 г. напечатан. Проект не получил законодательного утверждения, но, несмотря на это, имел свою любопытную судьбу.
Потребность в систематизации обычного права туземных народностей Сибири была так велика, что проект и без законодательной санкции стал действующим правом. Он применялся в судебной практике в отношении туземцев Сибири и при том не только туземными судами, но иногда и правительственными судьями. Относительно применения Свода по крайней мере среди бурят прежде и до последнего времени у автора имеются совершенно точные сведения. В частности в 1918 г. национальный бурятский съезд создал национальный бурятский суд в виде хошунных судов (I инст.) и аймачных судов (II инст.), действовавший на основании особого положения (новелла № 3) и особых правил судопроизводства. Статьей 38 новеллы и 65 статьей правил судопроизводства подтверждается применение Свода Степных Законов, как кодекса действующего права. Автор лично видел постановление совещания бурятских судей от 1918 г., рекомендовавших каждому хошунному суду иметь для руководства Свод Степных Законов. Свод был переведен на монгольский язык для практического применения среди бурят. Среди последних он распространялся в списках на монгольском и русском языках и применялся органами управления и суда.
Свод Степных Законов делится на б разделов и 35 глав – и содержит 802 статьи.
I раздел – о правах и обязанностях семейственных, содержит 3 главы, II раздел – о праве инородцев на имущества, 12 глав, III раздел – об обязательствах по договорам, 2 главы, IV раздел – о благочинии в инородных стойбищах, 8 глав, V раздел – -о взысканиях и наказаниях, 5 глав, VI раздел – о судопроизводстве, 5 глав .
Источниками Свода являются: обычное право туземных племен и, гл. обр. при недостатке и неполноте первых, общее русское право (т. X, ч. I Св. Зак.) .
Указанные выше источники имеют, конечно, не одинаковую научную ценность. Наибольшее научное значение имеют акты и документы, содержащие записи обычного права бурят, составленные последними для себя, для своего употребления без всякого постороннего вмешательства. Меньшее значение имеют акты, представляющие ответы на запросы русских властей. В этих случаях буряты нередко несколько приспособляли свои ответы к требованиям и потребностям русских, давали то, что более удовлетворяло последних. Еще меньшее значение для изучения обычного права бурят имеет Свод степных узаконений кочевых инородцев Сибири, ибо при его составлении была произведена нивсллировка местных особенностей, говоря словами устава гр. Сперанского, было смягчено все дикое и жестокое, отменено несообразное с другими установлениями, т.е. обычное право туземцев подвергалось известной обработке и изменениям. И вместе с тем все указанные опубликованные и неопубликованные материалы представляют ценные источники для изучения обычного права бурят. Старый родовой быт бурятских племен под влиянием железных законов экономической необходимости разрушается, юридические обычаи, служившие правовым выражением этого быта, исчезают и, может быть, скоро совсем забудутся. Между тем для собирания их сделано очень мало и еще меньше, почти совсем ничего не сделано для изучения и научной разработки их.
В виду известного партикуляризма обычного права иркутских (северных) и забайкальских (южных) бурят, мы рассмотрим отдельно право тех и других, отмечая некоторые расхождения и внутри указанных двух основных групп. Начнем с обзора обычного права забайкальских бурят, относительно которых мы располагаем большим материалом.

ГЛАВА II.
Обычное право южных (забайкальских) бурят.

Источники.

Племя Хори.

Имеющиеся в нашем распоряжении материалы по обычному праву хоринцев довольно велики, но все же не содержат некоторых памятников, о которых имеем сведения из других данных.
Степное уложение хоринцев 1781 года. В уложении 1808 года сказано, что оно представляет лишь исправление и дополнение Уложения 1780 года. В указанном ниже приговоре от мая 1818 года содержатся также указания на прежнее уложение 1781 года и действующее 1808 года (ст. I). В сборнике сведений от 30 марта 1823 года содержится такое же указание (введение, приговор). Уложение 1781 года не напечатано и в рукописи, к сожалению, нам неизвестно.
Однако, некоторые отрывки из Степного Уложения 1781 года в нашей печати, повидимому, имеются.
А. Р. в своей статье «О законах некоторых сибирских инородцев», напечатанной в № 1 «Сибирского Вестника» за 1823 г., приводит ряд постановлений из древнего уложения, коим прежде руководились буряты – хоринцы, полагая, что оно составлено в Монголии. Он пишет: «Суд и расправа производится у хоринцев по Степному Уложению (Кудугену Токтол), писанному на монгольском языке, которое за несколько столетий сочинено в Монголии и дополнено 1808 года от Бурятских Тайшей и родоначальников новыми статьями. Оно разделено по роду преступлений на три отделения .
Я.И. Гурлянд идет еще дальше. Он пишет: «До 1808 года у бурят самостоятельного уложения не было и несомненно, что в XVII веке они жили как по своим древним обычаям, так и по древнему степному уложению, о чем нам сообщают исследователи (здесь следует ссылка на указанную статью А. Р.). Это то древнее уложение есть ни что иное, по нашему мнению, как устав 1640 года, тем более, что исследователь, сообщающий нам это и называющий древнее степное уложение Кудугену – токтогол, в то же время сообщает, что это уложение было написано на монгольском языке в Джунгарии (?) . Да в этом нас убеждает сходство многих статей уложения 1818 (1808?) и 1823 г.г. с уставом 1640 г., что в уложении 1808 г. есть некоторые пункты – уступки условиям времени» .
Таким образом А. Р. и Гурлянд полагают, что до 1808 года у бурят не было собственного уложения, они руководствовались монгольским уложением и, как утверждает последний, именно уставом 1640 года. Однако это не верно. Несомненно до 1808 года у бурят хори было свое уложение, составленное в 1781 году. Вот что мы находим в источниках по этому вопросу.
В введении к уложению 1808 года говорится: «во главе с нашим главным тайшей 11 родов Дамбо-Дугар Ринчино, 2-й тайша Юмцерен-Ваньчигун, депутат Гомбо Церено и все сайты 11 родов собравшись согласно указу Удинской Провинциальной канцелярии от 1780 года мая 20 дня за № 1219, устав (Хыпп Токтогол) составили, а ныне тот раньше составленный. устав – уложение, обновив и исправив, а также обсудив те дела, которые не включены в тот (старый) устав, утвердили впредь решать все дела народа согласно настоящего устава» . Таким образом в самом уложении 1808 года прямо сказано, что оно есть лишь исправление более старого уложения 1780 года (точнее 1781 г.).
В упомянутом выше приговоре от мая 1818 года сказано: «Еще раньше по предложению Удинской Провинциальной Канцелярии наш ирежний главный тайша Дамбо-Дугар Ринчино, второй тайша Юмцерен-Вань-чигун, депутат Гомбо Ольборийн, совместно со всеми родовыми сайтами составили в 1781 году июля 10 дня: «токтогол» под названием «худуген – уложение» и представили оное на монголском языке в Провинциальное Учреждение (Управление). На основании этого монгольского Уложения мы жили, но потом в 1808 году к прежнему положению прибавлены были еще несколько статей, этим Уложением мы в настоящее время и управляемся» .
Наконец в приговоре от 30 марта 1823 года между прочим говорится: «по указу, воспоследовавшему от бывшей Верхнеудинской Провинциальной канцелярии от 20 мая 1780 года за 1212, тогдашними хоринскими начальниками учинено было письменное степное уложение, а потом в прошлом 1808 году, вешней третьей луны 1-го числа, вторично прибавлены были к оным нужные статьи, по которым между родовичами нашими по сие время во всяких делах разбирается; ныне единогласно согласились изложить к прежде существующим еще вновь нижеследующие статьи, дабы по оным отныне впредь, как чиновные члены, так и светские старейшины и ясашные люди между собою разбираются» .
Из приведенных источников с несомненностью явствует, что первым туземным уложением бурят-хоринцев было уложение 1781 г., а не 1808 года и, следовательно, до 1808 года буряты руководствовались не написанным в Монголии и тем более в Джунгарии уложением (т. е. не Халха-Джиром или Ойратским уставом), а своим туземным уложением .
Монгольское уложение, о котором сообщает в своей статье А. Р., можно полагать, и было уложение 1781 года, что особенно подтверждается содержанием дошедших отрывков из него. А. Р., относя его происхождение к Монголии, был введен, нам думается, в заблуждение тем обстоятельством, что оно написано на монгольском языке и сами буряты называли его монгольским уложением.
Таким образом приведенные А. Р. отрывки вероятнее всего относятся к бурятскому уложению 1781 года. Вот эти отрывки :

1. «3а бесчестие, нанесенное словом или делом Ламе (жрецу), взыскивается с почетных людей денежная пеня в пользу обиженного и общества, а простых людей, кроме денежной пени, наказывают батогами или лозами».
2. «За оскорбление отца или матери виновный наказывается при собрании молодых людей в два раза лозами».
3. «За учинение увечья положено в продолжении б месяцев лечить больного за счет виновного, когда же он будет столько изувечен, что навсегда останется калекою, тогда в пользу его взыскивается 50 голов скота. При взыскании оного виновному дают расписку в том, что он более не подвержен никакому наказанию, хотя бы изувеченный после сего и умер».
   «В законах, относящихся до побоев – продолжает А. Р. – с большою подробностью назначено, какую пеню должны взыскивать за увечье каждого члена, и какому телесному наказанию подвергается преступник. Всякая денежная пеня распределяется сообразно званию обиженного, простираясь от 5 до 10 рублей, в пользу же общества от 10 до 20 руб.».
4. «Обличенный в прелюбодеянии с замужней женщиной наказывается телесно, и сверх того с виновного взыскивается в пользу обиженного лошадь».
5. «Когда жених умрет, то отданный за невесту калым возвращается его родственникам, равно и тогда, если жених примет Христианскую веру, а отец невесты не согласится отдать за него дочь свою; но если окрестившийся сам не пожелает жениться на иноверке, то лишается своего калыма».
6. «Кто возьмет в долг деньги или вещи и в названный срок не внесет оных, подвергается телесному наказанию, и его имение отдается заимодавцу в уплату».
7. «Жене без ведома мужа запрещено брать в долг, когда же муж поручится за жену и потом откажется платить, то подвергается телесному наказанию, и долг с него взыскивается».
8. «За кражу скота взыскивается так называемый ял, состоящий в том, что за каждую голову похищенного скота должно отдать еще три головы того же рода животных от 2-х до 4-х лет, и кроме сего виновный подвергается телесному наказанию».
9. «За маловажное воровство наказывают виновного телесно и взыскивается с него пеня по оценке похищенной вещи».
10. «Вспомоществовавший в воровстве и тот, кто, знав об оном, не донес, почитается наравне с вором и подвергается одинаковому наказанию».
11. «Тот кто не подал помощи погибающему, наказывается телесно, спасший же человека получает в награду лошадь».
12. «За все убытки, нанесенные тому, кто по чьему-либо поручению отправится в дальний путь, ответствует сделавший поручение».
13. «Кто во время обучения чужой лошади причинит себе какой-либо вред или увечье, лечится на счет того, кому принадлежит лошадь, равно как и тот, кто чужим металлическим орудием причинит себе вред».
14. «Больной, заплативший Ламе, лекарю или чтецу за посещение, имеет право требовать обратно отданное, ежели не почувствует никакого облегчения».
15. «Отец или мать, впавшие в бедность, имеют право пропитания от своих детей».
16. «Когда старшие братья женаты, а меньшие по смерти родителей находятся в бедности, то первые обязаны наделить последних имуществом, не ожидая за сие никакого вознаграждения».
17. «Ежели у кого окажется в стаде зараза и о том не будет донесено начальству, то не донесший ответствует за урон, причиненный чужому скоту».
    Почти каждое из приведенных постановлений повторяется с некоторым изменением редакции в Степном Уложении 1808 года, а так как Уложение 1808 года по свидетельству источников есть лишь переработка Уложения 1781 года, то это тождество служит ценным подтверждением того обстоятельства, что приведенные отрывки относятся к Уложению 1781 года.
    Равным образом сравнение содержания приведенных статей с содержанием Халха-Джиром не дает оснований говорить о тождестве или даже прямом заимствовании.
    Хэб – (положение, уложение) года барана (1763), осеннего среднего месяца 10 дня, составлено тайшами и сайтами 11 хо-ринских родов на албанном сейме по раскладке податей и повинностей. Содержит три статьи: 1) о брачном праве, 2) об охоте, 3) о борьбе с пьянством. Рукопись, русский перевод.
    Дзакия – наказ главного тайши хоринских 11 родов Ши-раб-Дамбо Дугар Ринчино зайсану Голстунского рода Арслану Мордаину с товарищами, 1793 г. летнего среднего месяца 25 дня. Носи г характер административного постановления и делится на девять статей, восемь из них содержат меры против азартных игр в карты, кости и против пьянства, девятая – против злоупотребления подводной повинностью. Рукопись – русский перевод.
    Хыпп – токтогол – согласительный устав о торговле в степи хоринских 11 родов, 1800 г. летнего первого месяца 20 дня. Представлен находившемуся в Петербурге главному тайше Дамбо-Дугар Ринчинову при докладной записке тайшей, зай-санов, шуленг и пр. 11 хоринских родов. Вызван запросом Бар-гузинского Нижнего Земского Суда от 13 июля 1799 г. за № 348; содержит 11 статей, нормирующих вопрос о торговле среди хоринцев, об уплате долгов, об отдаче денег в рост под %%. Рукопись – русский перевод.
    Степное уложение (Хыпп) 1808 г. хоринских 11 родов или положение 1808 г. по устройству управления и суда хоринских 11 родов. Составлено (утверждено) на общем сейме хоринцев, представляет переработку уложения 1781 года, содержит 132 ст. Весьма важный памятник. Рукопись – -русский перевод.
    К уложению приложен указатель его содержания.
    Общественный приговор от 18 декабря 1817 г. по вопросам управления хоринцев. 22 статьи. Рукопись, русский перевод.
    Приговор мая 1818 года об управлении хоринских бурят, принятый на сейме 11 хоринских родов. Вызван запросами Удинского Земского Суда о г 22 и 30 мар га 1818 года за № 3475 и 3709. Содержит шесть статей: о внутреннем управлении, порядке раскладки и сбора податей и о суде; в частности 4 ст. содержат историю происхождения трех тайш хоринских родов и последовательность преемства в этих должностях. Рукопись, русский перевод.
    Сведения об обычаях хоринских бурят от 30 марта 1823 года. Сведения представлены сеймом лучших людей 11 хоринских родов от 30 марта 1823 г. по запросу Иркутского губернатора Цейдлера – о промыслах, образе жизни, судопроизводстве хоринцев. Напечатаны в сборнике Самоквасова, 1 OS-147 стр.
    Сведения делятся на 12 глав и 144 ст. Глава первая говорит о бурханских кумирнях и находящихся в оных ламах, 7 ст., гл. II – о разбирательстве ссор между ламами, светскими чиновниками и простолюдинами, 12 ст., III – о разных ведомостях, об ясаке и поборах и строгом взносе оных, 5 ст., IV – об исполнении всяких дел должностными лицами, 5 ст., V – о сборе земских повинностей, о награждении и содержании уездных земских станций и исправлении дорог, 5 ст., VI – о сватовстве и разных тяжебных происшествиях между мужьями и женами, 19 ст., VII – о долгах, б ст., УШ – о наблюдении за питьем горячих напитков и о неигрании в карты, 9 ст., IX – о воровстве и чинении обысков, 16 ст., X – о соблюдении сенокосных мест, о примере сенных и хлебных поскотин, о покупке и продаже сена, б ст., XI – о наблюдении за пожаром, пущании палов, воды и об отправлении по улусам подвод, б ст., XII – о разных обстоятельствах, 48 ст.
    Кроме указанных известных нам в рукописном или печатном виде материалов по обычному праву хоринцев, необходимо отметить еще два памятника.
    Общественный приговор 11 хоринских родов от 27 октября 1820 года делится на 7 статей или пунктов. Содержит мероприятия по взысканию податей и повинностей.
    Хоринское положение 1851 года. Составлено на полном сейме «Хоринского Степного Управления» в декабре 1851 года. Вызвано предложением Военного Губернатора Забайкальской области, который на основании 65 и 68 ст. ст. Устава об управлении инородцев предложил проверить степное уложение хоринских бурят, составленное в 1823 году, снабдив его примечаниями и представить ему. Положение состоит из 197 ст. и 19 разделов. Содержание разделов следующее: раздел I – об инородческих храмах, жизни и духовном управлении, 6 ст.; II – относительно молебствий, совершаемых в дацанах, 2 ст.; III – о ламах, занимающих различные должности в дацанах, 16 ст.; IV – об избрании и утверждении должностных лиц и носящих почетное звание, 13 ст.; V – о ламских школах, 5 ст.; VI – об исполнении ламских обетов, наказаниях и покаянии за большие и малые проступки, 14 ст.; VII – о посвящении в хо-вараки и о замещении мест выбывших лам, 2 ст.; VIII – об имуществе дацанов и корпорации лам, 14 ст.; IX – о несении обязанностей должностными лицами по управлению хоринскими инородцами, 15 ст.; X – относительно охраны пахотных и покосных земель, 7 ст.; XI – относительно подвод, содержащихся для обслуживания казны и общества в пределах Хоринского ведомства, и о порядке пользования (этими) подводами, 4 ст.; XII – об устройстве и управлении дорог и мостов, 2 ст.; XIII – о сватовстве и свадьбах, 25 ст.; XIV – о судебном разборе исковых дел, 7 ст,; XV – о мероприятиях по борьбе с пьянством, картежными и прочими азартными играми на деньги, 5 ст.; XVI – о розыске краденного, судебном разбирательстве (подобных) дел, 7 ст.; XVII – о противопожарных мерах и об оказазании помощи лицам, пострадавшим от огня и воды, 5 ст.; XVIII – о разных случаях, 13 ст.; XIX – об оскорблении и пересудах, 5 ст. .

Селенгинские буряты.

Древний устав селенгинцев. В приговоре от 5 июня 1823 года, служащем введением к уложению бурят Селенгин-ского ведомства 1823 года, указывается, что предки бурят – селенгинцев с самого выхода из Монголии не имели от российского начальства по управлению и производству суда установленных правил, да и не нуждались в том, ибо жизнь была не сложна и родовые старейшины решали все дела путем словесного разбора полюбовно. «Но когда же после сего, говорится в приговоре дальше, втечение много-годичного времени, как в людях, так и в скоте последовало умножение, к тому же в прошлых 1764 и 1765 годах из наших селенгинских 14 родов составлено было пограничное, четырех полков, братское войско, то по неизвестным нам обстоятельствам стало упадать прежнее наше спокойствие, а с тем вместе, возраждается ненависть и неудовольствие к одному другого, и от того происходят ссоры, тяжбы, скотское воровство; напоследок, уже не оставалось никаких мер к прекращению всего того и к восстановлению прежнего образа жизни нашей, посему бывшие тогда главные родовые тайши, шуленги, зайсаны, начальники четырех полков, с их сотниками, бандиты, ламы, хамбы, с прочими степенными ламами и общественными лучшими людьми и казаками, сделали, сообразно инструкции, данной от Иллирийского графа, бывшего на Китайской границе полномочного посланника, Саввы Владиславовича Рагузинского, 1728 года в день июня, степные узаконения. После того в 1818 году по случаю требования, подобного сему, начальством, собравшись при одной конторе, учинили такое же положение, сообразно прежде установленному, по известным преданиям .
Таким образом из приведенного приговора видно, что между 1765 и 1818 годами бурятами селенгинского ведомства были приняты на сейме степные узаконения, их первое степное уложение, в составлении которого они сами участвовали . Что это за уложение, не дошедшее до нас?
Повидимому, вполне удовлетворительный ответ на этот вопрос мы находим в той же статье А.Р. Автор указанной статьи пишет: «Обитающие в Верхиеудинском уезде 18 родов Селенгинских бурят производят суд по Степному Монгольскому Уложению, введенному у хоринцев. Хотя в сем Уложении у Селенгинских инородцев в иных местах сделаны дополнения, в других перемены соответственно образу жизни, промышленности и степени просвещения сего народа, но наказания за преступления оставлены по большей части те же самые» . Повидимому наиболее близкие хоринцам селенгинцы заимствовали у первых и древнее уложение 1781 года, но произвели в нем некоторые изменения и дополнения и в таком виде приняли на сходе, о чем надо полагать, и упоминается в приговоре от 5 июня 1823 года, как об установлении родовыми начальниками степных узаконений.
Изменения, произведенные селенгинцами, в древнем Хоринском уложении А.Р. сводит к следующим нормам.
«За кражу скота и за маловажное воровство взыскивается вместо яла по оценке с каждого рубля по 10 копеек. Сообразно сему определена награда за открытие воровства. Вор пойманный с оружием наказывается при собрании народа в два раза лозами».
«Вдова, оставшаяся после смерти мужа бездетною, получает четвертую часть из имения мужа; в противном случае дети бывают наследниками имения, а она получает только свое платье».
«Шуленга, обидевший простолюдина в первый раз, платит один рубль, а в другой – жеребенка».
«За нанесение обиды словом или делом Главному Тайше виновный наказывается телесно и сверх того платит лошадь с прибором и 61 овцу» .
Материалы относительно правовых обычаев селенгинских бурят содержатся в сборнике Самоквасова, стр. 149, 197. Они представляют приложение к приговору 18 селенгинских родов от 5 июня 1823 года согласно предложению Иркутского Губернатора Цейдлера за № 863, «доставить сведения о степных… законах и описать порядок домашнего разбирательства дел по преданиям известные».
Материалы распадаются на 9 глав и 180 ст.: I гл. – о воровстве скота и прочего, 41 ст.; II – о супружеском несогласии и калымном скоте, 28 ст.: III – о словесных ссорах и драках, 23 ст.; IV – о лечении и книгочтении, 8 ст.; V – о долговых исках, 27 ст.; VI – о наследственном имении, 11 ст.; VII – о разных случаях, 15 ст.; VIII – о наблюдении хлебной и сенокосной поскотины, 13 ст.; IX – о выборах старшин и о прочем, 14 ст.
Селенгинское уложение 1818 года. Кроме того в приведенном приговоре от 5 июня 1823 года делается указание на то, что в 1818 году буряты селенгинского ведомства, собравшись при своей конторе на сейм, по требованию (запросу) начальства установили уложение, сообразно прежде установленному по известным преданиям т.е., повидимому, изменили и дополнили прежде действовавшее уложение. Эта переделка нам неизвестна. Едва ли она значительно отличается от уложения 1823 года, вероятно, положена в основу последнего.

Памятники обычного права общие для хоринцев и селенгинцев.

К числу материалов по обычному праву забайкальских бурят общего значения относятся следующие письменные сборники общих юридических обычаев селенгинских и хоринских бурят.
Цаадза (закон, указ, запрещение) 1759 года носит чисто религиозный характер. Вызван запросом пограничного комиссара Якобия о вероисповедании бурят. Запрос был сделан селенгинским и хоринским бурятам совместно, которые и дали общий ответ. Рукопись, русский перевод.
Согласительный устав (хып-токтогол) 1788 года, общий для селенгинских и хоринских бурят. Содержит в 10-ти статьях нормы брачного права. Рукопись, русский перевод.
Новое положение (шине-токтогол) о жизни и поведении, составленное селенгинскими и хоринскими духовными и светскими сайтами, 1841 г. Составлено на соединенном сейме селенгинских и хоринских бурят. Сборник заключает 54 ст., разделен на 3 раздела: 1) о ламайском духовенстве, 2) о знаках отличия и форме одежды начальствующих, почетных и общественных должностных лиц, 3) о свадебных пиршествах и дополнительные статьи .

Нормы обычного права.

Управление.

Туземцы Восточной Сибири, в том числе и буряты, управлялись своими родоначальниками – тайшами, шуленгами, зайсанами и т. п. Как было уже указано, русские власти первоначально ке вмешивались в управление туземцев. Наоборот, они подтверждали и укрепляли права родоначальников, стараясь привлечь их на свою сторону. Так, первый наш посол с Китаем окольничий Головин (1687-1689 г.) назначил некоторым туземным родоначальникам жалованье из казны. По представлению другого нашего посла гр. Рагузинского русское правительство, начиная с 1729 г., начало жаловать старших туземных начальников званием – тайшей, русскими чинами (в памятниках встречаются титулярные советники, коллежские ассе-соры, надворные советники тайши и зайсаны) и жалованьем по указанным званиям и чинам. В 1729 году были впервые даны оффициальные патенты на звание тайши: Голзотского рода зайсану Шодо, Цонголова рода – тайше Лапсану, Сарто-лова рода зайсану Дулькице .
У хоринцев образовались три должности тайш: главный тайша или первый, второй и третий тайши (а впоследствии и четыре).
Первым оффициально утвержденным тайшей 11 хоринских родов был Шодо. В патенте 1729 года о назначении Шодо тайшей между прочим сказано: «с того Шодо, а также с его кровных родственников и сыновей не только в нашу казну не требовать податей, но и ввиду пожалования Нашим Императорским Величеством, выплачивать нашему верному тайше Шодо по 20 р. жалованья ежегодно из нашей Государственной Казны». После смерти тайши Шодо, указом от 25 февраля 1732 года, утвержден тайшей сын его Ринце; после смерти последнего в 1765 году, утвержден сын Ринце Джанцан; после его смерти, указом 4 декабря 1768 г., младший брат его Дамба Ринцейн был поставлен тайшей и умер бездетным. Еще в 1759 году указом пограничного Комиссариата зайсан Михайло Батохин был сделан исправляющим обязанности тайши. После чего зайсан Дельгер Мордаин, указом Иркутского Наместнического Правления от 1 февраля 1793 года был утвержден тайшей, а после его смерти младший брат его Галсан Мордаинов сделался тайшей, а на его место сын его Дымбил Галсанов был утвержден главным тайшей.
В 1732 году была учреждена должность второго тайши для замещения первого, а с увеличением населения в 1793 г. была учреждена должность третьего тайши хоринских родов.
Должность четвертого тайши появилась в XIX ст. и имела, повидимому, специальное назначение: была установлена для отдельной группы агинских бурят.
Должность главного тайши Шодо и его потомков представлялась более важной и власть его более сильной, нежели должность и власть второго и третьего тайши, так как первый тайша был назначен патентом верховной власти, а второй и третий тайши назначались указами губернских властей, первый тайша с потомством был освобожден от уплаты ясака и даже награжден жалованьем, какими прерогативами не пользовались второй и третий тайши. Что касается пределов власти первого тайши, то она не была точно определена. В патенте тайши Шодо есть лишь общее указание на то, что хоринские буряты во всех делах должны слушаться тайшу и ему подчиняться. Круг ведомства главного тайши простирался на все 11 хоринских родов. В силу крепости родовой организации и патриархальности быта власть главного тайши была неограниченной и безапелляционной. Жалоба на главного тайшу русским властям рассматривалась как преступление. В указах, выдаваемых губернскими властями на должности второго и третьего тайши, компетенция определялась, как поручение решать «все дела касательно сватовства; взаимного отдаривания скотом, ссор, воровства и прочих маловажных дел за исключением серьезных дел и дел об убийстве человека». Второй и третий тайши со своими родами имели кочевья по Тугную и Хилку и управляли бурятским населением, живущим по тем местам. Они приезжают на съезды к главному тайше, на конторские албанные съезды (сеймы, сугланы) и по специальным вызовам для обсуждения дел. Они подчинены главному тайше, оказывают ему почет, беспрекословно исполняют все его приказания и на съезде слово главного тайши имеет перевес .
В 1749 году для бурят хоринцев была учреждена Онинская контора, первоначально под названием: «мирской сборной избы» а затем «конторы». Со времени учреждения последней, все указы и распоряжения начальства, а так же дела, подлежащие хранению, стали содержаться в той мирской избе-конторе. 27 февраля 1816 года было предписано поставить в конторе зерцало. Ведомство конторы заключалось в том, «чтобы решать после главного тайши среди Хоринского народа все дела». Присутствие конторы состоит из главного тайши и б депутатов, последние дежурят в конторе поочередно и решают дела, при чем два депутата с тайшей всегда должны находиться в конторе, остальные четыре депутата должны разъезжать по местам для управления и решения дел . Для решения важных дел должны съезжаться в контору все тайши и депутаты, при невозможности для последных приехать, их заменяют сугланные родоначальники (там же). Кроме конторы существовали по родам мирские сугланные избы (Об. хор III, I, приговоры 1817 и 1818 г.). Денежными делами и кассой ведал особый выборный казначей .
Кроме трех, а впоследствии четырех тайш у хоринцев в каждом роде имелся родовой начальник (теригуу). С 1809 года родовые начальники получали от правительства чин IX кл. В каждом роде имеются сайты – зайсаны, шуленги и засаулы по одному на каждые 200 человек податного населения и даамылы – по одному на 50 человек. Зайсаны, шуленги и засаулы решают и приводят в исполнение дела, указанные родовыми начальниками (теригуу), главным тайшей и Онинской конторой и об исполнении доносят главному тайше и конторе. На обязанности указанных сайтов лежит: сбор податей и повинностей и сдача их в казну, заботы о пополнении хлебо-запасных магазинов, наблюдение за исправным содержанием местных почтовых и уездных станций, наблюдение за починкой мостов и дорог, заботы о развитии хлебопашества, доставлении различных сведений («ведомостей»), собирание шерсти в казну; к их компетенции, согласно обычаю, относится и решение дел о сватовстве, местных тяжб о скоте, о кражах, разных ссор и тяжб между супругами и т.п. Они решают означенные дела согласно указа о назначении на должность, где определяется их компетенция и применительно к степному уложению (обычаям). Виновных они наказывают розгами, запирают под арест и взыскивают в пользу общества денежные «штрапы». Указанные должности сайтов выборные, но по обычаю избирались дети и ближайшие родственники прежних сайтов и большинство должностей сделалось наследственными, а избрание обычно носило лишь формальный характер или совсем отсутствовало. Сайты подлежали утверждению в должности губернским правлением, но далеко не все они представлялись на такое утверждение, а нередко исполняли свои обязанности согласно избрания; сайты не получали жалованья; в 1818 году их было 66 человек .
У селенгинцев также на должности главных тайшей и родоначальников (зайсанов, шуленг и т.п.) избирались «наследственно по поколению» и утверждались указами начальства. Если у родоначальника не окажется потомков или оставшиеся вследствие болезни или по другим причинам не будут в состоянии отправлять обязанности по должности, вместо них избираются ближайшие родственники; если оставшийся сын или потомок умершего родового начальника малолетний, то до достижения им или 15 – 18 летнего возраста управление должности поручается кому-либо из ближайших родственников или особо избранному лицу. Если наследник не будет избран в должность родоначальника вследствие совершенного им преступления, его поколение теряет право на занятие должности, в других случаях – нет. Если после умершего родоначальника не окажется потомков, ни родственников, выборы производятся из общественников «человека честного поведения, имеющего хороший достаток и знающего грамоту» (Об. сел.. IX, 167, 168). Во временные должности конторских депутатов, помощников шуленг и других выбираются по состоянию и очереди (там же, IX, 169). Все подати и повинности родовых старшин, несущих службу по выборам и утверждению начальства, оплачиваются обществом (там же, 171; ср. Об. хор. – III, 4). Обязанности зайсанов и шуленг: исполнение предписаний главного тайши, его помощника, конторы и депутатов, собирание и доставление в установленные начальством сроки ясака, податей, земских повинностей, установленных ведомостей и сведений в главную контору (там же, 172, 173). За неисполнение или небрежное исполнение их обязанностей главные тайши имеют право налагать на шуленг и зайсанов наказания, а родовые шуленги – на десятских и прочих подчиненных им должностных лиц (173, 174). На родовых старшин возлагается и решение спорных дел (175, 177).

Подати и повинности.

Все подати и повинности, ложившиеся на туземцев, можно разделить на два разряда: на казенные, поступавшие в государственную казну, шедшие на общегосударственные нужды и на местные, шедшие непосредственно на покрытие нужд и потребностей самих инородцев. Главною податью общегосударственного характера является «ясак». Ясак представлял прямой налог и состоял первоначально из шкур пушного зверя (соболя, чернобурой лисицы, песца и др.; единицей измерения служил соболь), впоследствии ясак был переведен на деньги. Ясак уплачивался различно: поголовно, с рода (так именно у бурят), с волости. Размер ясачного оклада определялся в зависимости от возраста плательщика, его семейного положения, имущественной состоятельности и доходности его промыслов. Платящие ясак инородцы и получили отсюда общее название «ясашных» (податных). Сбор ясака производился однажды в год двояким способом: сборщики ездили за получением ясака в кочевья туземцев, впоследствии на их съезды (албанные сеймы, сугланы и т. п.) или же туземцы сами привозили его русским властям. С образованием более прочных связей с туземным населением второй способ постепенно вытеснил первый. Кроме указанного прямого налога туземцы несли еще ряд натуральных повинностей: в западной Сибири – отправляли «государеву пашню» везде несли подводную повинность по доставке запасов и перевозке людей, отправляли «ямскую гоньбу» и т. п.
Буряты уплачивали ясак по родам. Наблюдение, надзор и побуждение к платежу ясака и исполнению повинностей возлагалось на тайшей и конторы, а также на мирские и суглан-ные избы, которые наблюдали за сбором ясака и прочих податей подчиненными им родоначальниками. Непосредственный сбор ясака и прочих податей возлагался на родовых начальников – зайсанов, шуленг, засаулов и т. п., которые в назначенный для взноса ясака срок должны были разъезжать по кочевьям для понуждения к взносу и представлять ясак в мирские избы, а оттуда в общеродовые конторы. За небрежность, недосмотр и послабление по сбору ясака – тайши и родоначальники несли наказания (Об. хор. Ill, I; Об. сел., 172). Воспрещалось родоначальникам пересылать ясак и денежные сборы в мирские избы и конторы с ясашными, податными людьми, а должны это делать сами родовые начальники, иначе за пропажу и недостачу несут ответственность (Ст. Ул. 103; Об. хор., III, 3).
Все внутренние сборы на мосты, перевозы, починку дорог, на содержание домов-собраний при конторе и проч. собирались раз в год. При чем главные и прочие тайши с родовыми сайтами на съезде предварительно намечали, на какие расходы и сколько денег следует собрать с народа (т. е. составляли годовую смету), о чем и составляли приговор; затем производилась разверстка означенной суммы по родам, подушно «на все состоятельное население», «с состоятельных всех классов людей». Деньги собирались через родовых начальников и вносились в контору, здесь они записывались в особую книгу. Контора выдавала деньги под расписку на расходы. По истечении года книга для отчетности представлялась в Земский Суд .
Отбывание натуральных повинностей, например, исправление трактов и проселочных дорог возлагалось поровну на местных жителей, при чем большие починки должны производить, как вблизи, так и в отдаленности обитающие (кочующие), а малые только вблизи тракта или дороги живущие (кочующие) – (Об. хор., V, 2-4).
В наказе-распоряжении главного тайши Дамбо-Дугар-Рин-чино на имя зайсана Мордиана 1793 г. указывается на злоупотребления подводной повинностью («впределах наших одиннадцати родов всякий нужный и ненужный люд пользуется подводами» – пишет главный тайша) и предписывается не давать подвод тому, кто не имеет «пилета» или документа на пользование подводой. Если даже сайт будет пользоваться подводой, не имея от тайши билета, то такого сайта надлежит схватить и представить тайшам .

Скотоводство и охота.

Основным источником средств существования издавна служили у бурят охота и скотоводство. Памятники обычного права содержат большое количество постановлений, относящихся к тому и другому. Большая часть этих постановлений относится к частному или уголовному праву и будет нами рассмотрена дальше в соответствующих местах. Из прочих норм надлежит отметить следующие.
Скотоводство. Предписывается о скоте, больном заразною болезнью, объявлять сайтам и удалять его в особые урочища, отделяя от здорового скота, через начальствующих лиц испрашивать знающих ветеринарное искусство лам и лечить больной скот; за сокрытие такой болезни наказывать родоначальника штрафом в 10 рублей, а родичей – лозами (Об. хор., XII, 14; Об. сел., 71). Если кто погибнет от заразительной болезни, хозяин должен сделать заявление старшинам и зарыть труп вдали от пастбища глубоко в землю (Об. сел,, 19). В случае если кто приблизится к чьему-либо кочевью с зараженным скотом и погибнет у владельца кочевья скот – первый платит половину убытка (С. У., 71); по Уложению 1781 года не донесший начальству о заразительной болезни скота отвечал за убытки от распространения заразы. Скот охраняется запрещением ставить близ его пастбищ ловушки и вырывать ямы ближе 5 или 7 верст (Ст. Ул.; Об. хор. XII, 2). О присталом скоте надлежит втече-нии семи суток объявить народу, через семь дней послать извещение ближнему сайту, последний втечении двух месяцев должен объявить о том, начальству. Если втечении трех месяцев по объявлении владелец не явится, скот отдается объявившему о присталом скоте (С. У., 131; Об, сел., 17). Кто поймает чужой скот в хлебе или на покосе, обязан хранить его до отыскания хозяина, о чем должен объявить старшине, пользоваться скотом может, но не вправе изнурять его работой и ездой (Об. сел., 165). Если кто отдаст свой скот в стадо другого с его согласия и присоединенный скот уведет хозяйский и последний погибнет, убыток делится пополам; если же скот был припущен без согласия хозяина, происшедший убыток уплачивает припустивший скот (С. У., 69).
Охота. Воспрещается ставить самострелы и ловушки, когда земля еще черная, т.е. пока не выпал снег или окончательно не стаял. (Ст. Ул. 111). Ямы, самострелы, ловушки и прочие приспособления лова разрешается ставить лишь дальше 20 верст от жилищ, с извещением о том местных жителей; в случае, если извещение не будет сделано, хозяин ловушки должен возместить происшедший от того ущерб. Если же ловушки будут поставлены ближе 20 верст и произойдет ущерб и несчастье, то, кроме возмещения ущерба, хозяин ловушки подлежит наказанию (С. У., 86; Об. сел., 130). Воспрещается вырывать ямы ближе 20 верст и ставить ловушки ближе 5 и 7 верст от скотского пастбища, в противном случае – возмещение убытков и наказание (С. У., 86, Об. хор., XII, 20; Об. сел., 140). Прежде разрешалось ставить ловушки с петлями только лицам, имеющим меньше 200 голов скота, имеющим же больше воспрещалось. Для лиц, имеющих свыше 200 голов скота, даже охота разрешалась лишь для уплаты ясака . При облавах на зверей, ежели у кого падет лошадь или случится какой-либо другой убыток, то половину последнего уплачивают соучастники по облаве и добыча делится поровну (Ст. Ул., 37; Об. сел., 143); если же охота небольшая и участников всего 2-3 человека – убыток разлагается на всех поровну, равно и добыча (Об. сел., 141).

О религии и духовенстве.

Господствующей религией забайкальских бурят является буддизм в форме ламаизма. Цаадза (закон, указ, предписание) 1759 г. летнего последнего добавочного месяца 17 дня содержит следующее постановление.
«Некогда Будда Шигемуни соизволил изречь: Нет учителя, подобного Будде, нет добродетели, подобной учению (Ном), нет сосуда, подобного Общине, нет путеводителя, подобного Тарни – такова заповедь. Отныне в будущем, покланяясь ламам и бурханам, да очистим свои грехи. После смерти не будем убивать своего коня, но согласно вере (Ном) пожертвуем ламам и бурханам. Если нечего будет пожертвовать у бедного человека, то можно ограничиться тем, что есть, хотя бы одной копейкой. Если кто не будет слушаться правил (иоса) настоящего закона (цаадза) и по старинному обычаю убьет своего коня, то с тем человеком поступить согласно закону .
Обычное право селенгинских бурят содержит по данному вопросу следующие постановления.
«С давних уже лет принявшие веру бурхана шигемони, т.е. ламаискую, мы сделались привязанными к кумиренному священному лачискому чтению книг, показывающему нам прямой путь душеспасения; но напротив того многие некоторых родов не держатся сего закона, а употребляют обманщиков или шарлатанов, называемых шаманами, которые уверяя простодушных, чрез посредство их шаманства, облегчением от болезней, назначают или лучших лошадей или лучшие и редкие вещи, якобы требует того дух, ими призываемый, но вместо того употребляют их в собственную пользу, а через то приводят других в большой убыток, а некоторых в самую крайнюю бедность. В отвращение чего нужным считаем такое непомерное злоупотребление и обман вовсе искоренить и привести простодушных к признанию закона, всеми почти принятого (Обл. сл. ст. 93) . Ввиду этого предписывается к больному призывать лам и ховараков, за обращение же к шаманам и шаманкам наказывать: и приглашающего и шамана отдачей в кумирню для варения пищи и штрафом в 10 рублей каждого (Об. сел., 94). «Как известно нам, говорится дальше, что некоторые бурятские роды, живущие почти соседственно с таковыми же ведомствами наших селенгинских, не зная настоящей веры, не оставляют еще и поныне старый порядок необразованной религии, весьма противный порядок, как например, если кто умрет не призывая лам для отпения и погребения, тело умершего, одев в хорошее платье увозят в степь или в лес, оставляют там и кладут вместе с ним лук со стрелами, колчан и другие самонужнейшие по жизни человеческой вещи; равным образом убивают любимую умершего лошадь и оную со всем верховым прибором, седлом и прочим оставляют при мертвом теле; но дабы из наших селенгинских бурят, а особенно живущие в недалеком расстоянии от тункинских и кудинских, никто по простодушию не мог последовать такому порядку, полагаем: ежели кто помрет, то к отпеву и погребению приглашать лам, кои от того ничуть отказываться не должны, за что всякий, по состоянию своему, может и обязан делать ламам пожертвования для поминания умершего, а ламы признавать себя должны довольными; буде же кто узнает, что кто-нибудь в противность сему нарушает порядок религии, то должен о том объявить старшинам и старшины за нарушение порядка веры должны наказывать» (Об. сел., 95).
Дальнейшие нормы, относящиеся к данному вопросу:
Строить кумирни равно и поправлять оные предписывается при помощи добровольных пожертвований, а не обязательных сборов с народа. Кумирни имеют свои имущества, в кои поступают остатки от жертвоприношений. Содержание кумирен-ных писарей производится из кумиренного имущества и только одному главному писарю всех хоринских кумирен содержание платится из общественных сумм. Содержание при кумирнях та-кильчинов (род пономарей) производится также из кумиренного имущества (обычаи хор., 1-1). Всем, носящим сакили (красные пояса), т. е. духовным, запрещается убивать животных (там же, 1-2). Чиновным и штатным ламам предписывается безвозмездно обучать при кумирнях учеников (от 10 до 25 лет,) грамоте, чтению духовных книг и пр.; без разрешения ламы – учителя, ученики не вправе куда-либо отлучаься (там же, 1-2). При кумирнях существуют приходы из достойных людей, кои и содержат лам. Вошедший в такое приходское товарищество не может выйти из него, за исключением случая впадения в полную бедность (там же, 1-3). Живущим своими юртами близ кумирни ламам покосы и выпуски отводятся по близости, живущим без юрт также по близости отводятся покосы по числу лошадей и дойных коров; ламы, живущие вдалеке от кумирен, пользуются покосами и выпусками из местных общественных земель. Живущие в кумирнях для обучения ламы получают половину содержания от кумирни (1-7). Для приезда в кумирню живущие в отдаленных улусах ламы и ученики пользуются общественными подводами (1-6). Ламы могут заниматься врачеванием, астрономией, перепискою священных книг, раскрашиванием бурханов – на основании экзамена с позволения знающих кумиренных лам (там же, 1-4). Кто из простых ученых людей с позволения известных хороших лам пожелает отправлять для других чтение книг и заниматься лечением, тем не воспрещается (1-5). Количество лам при дацанах и кумирнях определено комплектом (штатами), в комплектные ламы производятся выборы с участием светских старшин (1-6) . Для управления делами кумирни ламы с участием тайшей, зайсанов и светских старшин выбирают из комплектных лам должностных лиц, в частности управляющего кумирней (настоятеля) и заведывающего имуществом кумирни, а на одного из светских старшин возлагается надзор за имуществом кумирни (1-5, 6). Относительно обязанностей службы все ламы зависят от главного ламы, настоятеля, или управителя и прочего духовного начальства; за самовольные действия подвергаются наказаниям (Об. хор., I 6, Об. сел., 179). Так, за неявку к отправлению службы в кумирне чиновный лама штрафуется 5 рублями, а почетный лама 2 р. 50 к., ученики наказываются лозами (Об. хор.., 126). Чиновных и старших лам не допускается подвергать обыску при дознаниях о краже (Об. сел.; II). За оскорбление духовенства наказание усиливается (см. дальше). За лекарства ламы могут взимать с состоятельных «настоящую цену», с недостаточных «по усердию» (Об. Хор., 1-4). За лечение больного ламы получают подарки. Старое Степное Уложение 1781 года содержало по этому вопросу следующую норму: «Больной, заплативший ламе, лекарю или чтецу за посещение, имеет право требовать обратно отданное, ежели не почувствует никакого облегчения» ). Степное Уложение 1808 года встало на более современную точку зрения. «Если для лечения кого-нибудь будет приглашен известный народу хороший «эмчи-лама» (лекарь) и за принятые от него лекарства и за чтение священных книг будет заплачено больным человеком и как бы ни велика была эта плата, пусть не ищут ее обратно, если бы даже больной и умер. Но если какой неизвестный народу незначительный лама или бакши, заявит больному человеку «я тебя вылечу» и таким образом возьмет что-нибудь, а больной этот умрет, то пусть (лекарь) вернет обратно все, что получил. Разрешается взыскивать обратно плату с неудачно лечивших шаманов . Хоринские правила 1823 года прямо запрещают взыскивать обратно с лам и врачей плату за лечение (Об. хор. XII-9), но разрешают взыскивать обратно с неудачно лечивших шаманов (Об. хор., XII, 48). Селенгинские правила 1823 года определенно устанавливают: «Ширетуям или цоржиям и прочим ламам и ховаракам приносимый дар за чтение книг никому обратно не требовать и в том суда не давать» (Об. сел., 96, ср. 98). Если кто для лечения больного или чтения книг пригласит ламу или хова-рака ) и в пути от падения с лошади или других причин приглашенный потерпит вред или убыток – половину расходов обязан возместить приглашавший; если же от пьянства или собственной неосторожности погубит коня и причинит другой ущерб – должен возместить его (Ст. Ул. – 21, Об. сел. – 98). Ст. Ул. 1808 года запрещает ламам, бакшам, шаманам и шаманкам врачевать в пьяном виде (ст. 21). Ламы и ховараки, хотя бы и главные, как то главный лама, хаиб, ширетуй, ноин и цорджий и т. п. не имеют права судить не только дел мирян, но и мирян и ховараков: «поелику обязанность их только соблюдать благочиние и благопристойность по кумирням во время службы и распространять познание веры» (Об. сел., 179). Кумиренные ламы по приглашению родовых старшин при разборе дел приводят стороны к присяге (там же, 180).

Частное право.

Ограничения дееспособности.

В виду эксплоатации, которой подвергались буряты со стороны торговцев, сильной задолженности их и происходящих отсюда затруднений по сбору ясака и отправлению общественных повинностей правительство неоднократно издавало запрещения (см. например, именной указ от 20 июля 1748 г. и др.), чтобы купцы не ездили торговать по кочевьям инородцев, разрешая торговлю с последними только в городах и на ярмарках. Но эти запрещения мало помогали. Как видно из докладной записки тайш, родовых начальников и простого народа 11 хоринских родов на имя главного тайши Дамбо Дугар Ринчино 1800 года «подданные 11 родов без согласия и ведома нашего от купцов на большую сумму берут в долг товар из больших процентов и тот забранный в долг товар, не будучи в состоянии оплатить купцу, друг от друга деньги из большого процента перезанимают и расплачиваются, а то не найдя чем уплатить долг, без нашего ведома и разрешения дают от себя купцам подписки и старый свой долг опять переписывают на новые проценты, затем, не будучи в состоянии уплатить и этот долг, разоряются, вследствие чего бывают принуждены уйти в кабалу, отчего лишаются возможности отправлять государственную албу и всякие расходы и сборы 11 родов, такие люди лишаются возможности содержать своих детей, отца и мать, кроме того оказывается, что из наших 11 родов чиновные сайты делают долги и таким же образом поступают, а то бывает и так, что за таковые всякие долги, сделанные отцом, сын его с головой уходит в кабалу. В то время как тот сын не может оправиться с долгом, отец его опять делает безпредельные долги, отчего сыновья до конца своей жизни бывают принуждены оставаться в долгах и перестают исполнять государственную албу и уже не являются соучастниками в общественном деле» . В виду изложенного сейм: 1) запретил чиновным сайтам брать товары в кредит и торговать под угрозой штрафа в 20 коп. с рубля и отобрания товара с возвращением его продавцу, 2) запретил лицам податных сословий забирать товары в кредит и вести в кредит торговлю; разрешил торговлю с дозволения родовых сайтов приобретенным за наличные товаром; наказание за ослушание – крепко высечь спину и вернуть товар продавцу, 3) предписал сайтов за отсутствие надзора и попустительство подвергать штрафу в 10 руб. и наказанию.
Для поездки в город с целью купли-продажи надлежит получить билет – разрешение от сайта с указанием, что везется в город на продажу, и по приезде надлежит показать сайту, что куплено в городе . Без разрешения сайта запрещались отлучки в другое ведомство (С. У. 93).
Исковая давность. Если в удостоверение долга имеется документ или свидетели, то взыскание долга возможно, хотя бы прошло 30-40 лет, но если нет ни документа, ни свидетелей, то такие дела надлежит разрешать до истечения 15 летнего срока (С. У., 48).

Вещное право.

Отношение к недвижимости. Являясь главным образом скотоводами и охотниками, постоянно кочующими с места на место, сохраняя основные черты родового быта, буряты естественно очень долго не знали права собственности на недвижимость, права индивидуальной собственности. Право на землю выражалось в виде права на пользование произведениями и принадлежностями земли, принадлежащее в целом роду и совокупности родов или племени: право на пользование лесом и на охоту в нем, право.на рыбную ловлю, права на пастбища для скота и т.п. И эти места пользования не были постоянными, а легко менялись на другие. В старое время вплоть до ХVII века буряты довольно свободно кочевали по громадным лесным и степным пространствам Сибири, сталкивались здесь лишь с другими туземными племенами, нередко вступали с ними в борьбу за господство над территорией и в случае неудачи уходили на другие все еще свободные места. С появлением русских и с последовавшей затем колонизацией и заселением края свободное передвижение в прежних размерах было стеснено. Каждое племя и каждый род постепенно были вынуждены кочевать в определенных местах, часть их перешла к земледелию, зачатки которого замечались и ранее, до прихода русских. С земледелием появились и экономические основания для развития права собственности на недвижимость.
Русская власть рассматривала земли, по которым кочевали инородцы – то как земли государственные, находящиеся в пользовании инородцев, это – обычный взгляд, то как их старинные «породные» земли. Этот вопрос уже в XIX столетии был предметом обсуждения законодателя и по отношению к Иркутским бурятам разрешен в первом смысле утвержденным мнением Государственного Совета, в котором сказано: «оставить иноверцев, в Иркутской губернии, на обитающих во владении земель на том же основании, на котором ныне владеют, представляя по силе Горного Положения право руды и что в недрах находится, отыскивать как казне, так и частным лицам, а тем из них, которые уже водворены и занимаются хлебопашеством, буде сами того пожелают, отмежевать по 30 десятин на душу, а землю сию утвердить на праве помещичьем, распространив меру сию на будущее время, т.е. кто из сих кочующих народов пожелает водвориться и заниматься хлебопашеством, то и им таковое же число, с таковым же правом отмежевать» . По существу другой взгляд был высказан по вопросу о землевладении хоринцев, как в указе Петра I-го, так и в решении Сената. За хоринцами признано право на вечное владение находящимися в их пользовании землями и предписано выдавать на эти земли документы… . Рассматривая землю, обитаемую кочевыми туземцами, как землю, принадлежащую государству, а самих туземцев как пользовладельцев ею, правительство нередко распоряжалось этой землею, помещало на ней переселенцев, устраивало заводы и т.п. Но вместе с тем принимало и меры к охране прав туземцев на земли, находящиеся в их владении: запрещало местным властям размещать на ней переселенцев, самовольно селиться в ней, выселяло самовольных заселыциков и т.п. Местные власти нередко свободно распоряжались землей туземцев, разрешая кочевать в известных местах то одним, то другим, отводя ее под пашни и угодья крестьянам и т,п. Только Положение 1822 года внесло некоторые определенные нормы в земельные отношения туземных народностей, закрепив в общем порядок, который сложился путем исторического развития.
Бурятские племена и роды должны были кочевать на признанных за ними, отведенных им местах. Административной единицей являлся род, родовая община. Буряты в рассматриваемую эпоху находились (и по сие время находятся) в переходной стадии от кочевого быта к оседлому. Они имеют на зиму избы, летом же перекочевывают в юрты. Главным занятием является скотоводство. Родовая община имеет общий выпас, кроме того у отдельных родовичей имеются индивидуальные участки обрабатываемой для сенокошения земли (утуги), а также пахотные участки. В виду отсутствия воды на утуги проведено искусственное орошение.
Чиновники (сайты), заведывающие двумя стами душ, были обязаны кочевать среди своих родовичей. Если от общего кочевья родовичей отделится и кочует отдельно более двадцати душ, то обязаны выбрать дамала и через него решать свои дела; менее 20 душ не могут кочевать отдельно (Об. хор., XII, 34). Если кто изберет себе временное стойбище, а затем перейдет со всем своим имуществом и постройками на новое место, оставленное место может занять новый поселенец (Об. сел., 162). Удобное место для сенокошения и хлебопашества общество должно делить между своими членами поровну. Если же кто огородит участок возле своих стойбищ, обработает и проведет туда воду, то такие участки в общий раздел не идут (Об. сел., 163). «Всякий человек обязан хлебную и сенную поскотину городить крепко и хорошо» – не позднее 9 мая и отгораживать с 15 сентября каждого года (Об. хор., XII, 26. Об. сел., 154, 164). Родовые начальники должны кочевьями отступать от сенокосных мест, бдительно содержать скот и тем хранить сенокосные места (Об. хор., X, 1). Поля должно огораживать (Об. хор., X, 8). Предписывается прочное устройство городьбы, указывается количество жердей в городьбе, их толщина и высота городьбы (С. У., 73; Об. хор., X, 1, 2). Городьба особо охраняется. Если кто возьмет жердь или дерево на чье-либо стойбище или из городьбы у хлеба или сена сломает или сожжет, обязан возместить и подвергается наказанию розгами (С. У., 80). Если кто обработает участок земли для хлебопашества и сенокошения, а затем не будет пользоваться им и городьба будет разрушена и кто-нибудь пожелает воспользоваться обработанным местом, то в случае, если прежний владелец заявит спор, ему дается три года для обработки; если не будет обрабатывать, земля отдается заявившему желание воспользоваться ею, который вправе ее огородить, но должен по возможности вознаградить первого владельца за расчистку (Об. сел., 160). Хлебные клади и сенные скирды предписывается огораживать (Об. хор., X, 2; Об. сел., 165). Воду по вырытым для орошения канавам надлежит спускать по очереди, не делая друг другу стеснения и устраивая мосты для переезда и прохода; если в каком либо улусе или урочище имеется только одна небольшая речка или ключ, из которой получают воду жители и скот, вблизи него кочующие, то кочующим выше по речке под угрозой строгого наказания воспрещается отводить из речки воду для своих сенокосных мест, или запирать ее; ежели жители улуса терпят сильный недостаток в воде, что изнуряет их скот, то они вправе провести воду посредством канав из речек или ключей соседнего или более дальнего улуса, в особенности из тех, в которых нет в воде недостатка (Об. сел., 157, 159). За неисполнение указанных предписаний виновные обязаны возместить убытки, а иногда несут и уголовное наказание (С. У., 74, 78; Об. хор., X, 2, 4; Об. сел., 154, 155).
Движимость. Право собственности на движимость бурятское право знает. Главную ценность представляет скот. Право собственности на скот и другое имущество по общему правилу принадлежит семье, но отдельные члены могут иметь свое индивидуальное имущество. Так, женатому сыну отводится отдельная юрта, выделяется часть скота, хозяйственного инвентаря и утвари, не порывая общесемейной связи во всем прочем. Но возможен и полный выдел сына. Представителем семьи, входящей в известный род, является глава, домохозяин. Право собственности на движимое имущество приобретается, как первоначальными способами: скотоводством (право на приплод), охотой, рыбной ловлей, находкой, так и производными: куплей-продажей, дарением, наследованием и т. п.
Охота. Охотнику убившему зверя, принадлежит право собственности на его тушу и шкуру, поймавшему зверя в силки и капкан – право собственности на живого зверя и на пойманную рыбу. Если охота или рыбная ловля носили общий характер – возникает общее право собственности, за которым следует раздел добычи. По обычаям хоринцев, если кто-либо ранит волка или лисицу и погонится за ним, а убьет его другой охотник, то зверя получает первый, второй же четыре лапы; если же первый охотник ранит козулю, а второй убьет ее, то всего зверя получает второй охотник (Ст. Ул., 104) . Обычаи селенгинцев несколько иные, Первый охотник, подстреливший зверя, и второй, застреливший его делят добычу пополам. Если кто-либо был свидетелем того, как охотник убил соболя, лисицу или волка, получает две передние лапы добычи; если же был убит большой зверь: дикая коза, кабан и т. п., то получает стегно мяса (Об. сел., 142).
Право на приплод от скота, право на тушу скота. – Приплод от скота принадлежит владельцу его. Приплод от приставшего скота принадлежит хозяину стада, если он сделал объявление о приставшем скоте (Ст. Улож. 131). Если посторонний человек спас жизнь скотине или посвятил ее божеству, и если эта скотина падет, находясь у хозяина, то труп ее берет тот, кто спас ей жизнь, или посвятил божеству (С. У., 67). Труп загрызенной диким зверем или потонувшей скотины принадлежит владельцу ее (С. У., 65, 66). Если скот, бодаясь между собой или в драке падет, то кожа и мясо павшего животного делится поровну между владельцами скота (С. У., 78).
Находка. Если кто найдет на земле товар, деньги или что другое, то тотчас же должен объявить о том народу; когда владелец найдется, он обязан отдать нашедшему 1/10 часть, но если о находке не будет объявлено народу, а потом кто-либо обнаружит это, то находка отдается собственнику, скрывший находку должен быть высечен, а обнаруживший получает 1/10 часть (С. У., 64). Если кто-либо найдет остатки скотины, съеденной волком, и скроет о находке, то обязан возместить ущерб, и кроме того должен быть высечен. В летнее время нашедший может съесть мясо через двое суток, в зимнее – через месяц; в это время должен делать заявления о находке (С. У., 65). Если кто-либо найдет чью-либо скотину, потонувшую в воде, и съест, не заявив предварительно о находке, то должен возместить ущерб и подвергается наказанию розгами (С. У., 66).
Владение и пользование вещью. Не употребляя терминов добросовестное и недобросовестное владение, бурятское право различает, однако, по юридическим последствиям тот и другой вид владения. Так, если кто, не спросясь владельца, и не имея большого и спешного дела, самовольно возьмет и использует для езды чье-либо животное, тот обязан заплатить за пользование и подвергается наказанию розгами; если же едет для спешного дела и использует для передвижения без спроса у хозяина, коня или быка – дело разрешается по разбору по обстоятельствам (С. У., 70). Если кто использует для езды быков и лошадей, приставших к стаду, обязан заплатить за это (С. У., 68). О приставшем скоте надлежит объявить втечение семи дней, не пользуясь им; по истечении этого срока, если не явится хозяин, можно пользоваться (С. У., 131). Ворвавшимся в огороженное хлебное поле и покос скотом до отыскания хозяина разрешается пользоваться, не изнуряя его, однако, работою (Об. сел., 156). Если кто, не спросясь сайтов и владельца покоса, выкосит сено, то 2/3 его отдается владельцу и 1/3 выкосившему (С. У., 79).
Vindicatio движимости. Кто даст в пользование бесплатно (ссуда) или за плату (аренда) свой скот и пользо-владелец отдаст его за сбой долг или расточит, подвергается наказанию, а хозяин скота вправе отобрать свой скот у того, кому он передан, а последнему дается лишь право регресса (Об. хор., XII, 20). Украденную вещь можно отобрать у владельца, последний должен указать, у кого он получил ее, и может взыскивать, убытки, с предшественника (Об. хор., IX) .

Обязательственное право.

Ответственность за вред и убытки. Бурятское право возлагает ответственность за причиненный вред и убытки не только вследствие вины, виновного деяния или упущения: это главное основание ответственности, но иногда и на основании объективной причинной связи между действием данного лица и причиненным ущербом. Так, если кто, ловя коня, наедет на чью-либо лошадь, следствием чего явится вывих или смерть этой лошади, то ловивший должен возместить ущерб (С.У., 72). Если какое-либо животное изувечится или пропадет, попав в. вырытую яму, то вырывший яму должен возместить ущерб (С.У., 75). Если в проруби, сделанной для скота (2 чет. шириной), погибнет скот – нет ответственности, но если прорубь сделана шире должного размера, вырубивший ее отвечает за убытки (С.У., 99) и др. В ряде случаев, исходя из того же принципа (вины), бурятское право освобождает от ответственности. Так, малолетний – до 8 лет – не отвечает за причиненный им ущерб (С.У., 40). Если кто нечаянно наткнется на забор или городьбу, хозяин не отвечает за вред (С.У., 96). Если на обмолоченный на льду и не огороженный хлеб зайдет скот, упадет и издохнет, не несут ответственности: ни хозяин хлеба за павший скот, ни хозяин скота за съеденный хлеб (С.У., 76). Если кто во время дружеской помощи и других работ нечаянно потерпит ущерб – его неудача (С.У., 94). Если находящийся у кого-либо в работе за плату умрет от болезни или от собственной неосторожности, потерпит увечье, хозяин не отвечает (Об. сел., 119 и др.).
Но вместе с тем бурятское право знает в некоторых случаях и ответственность по принципу причинения, но обычно в уменьшенном смягченном виде (2/3, 1/2, 1/3 убытков). Так, если кто поручит другому сделать рукоятку для топора, ножа или отточить их, и последний во время работы нечаянно порежется или даже умрет, поручивший возмещает 2/3 расходов; если пешеход попросит едущего верхом или в повозке подвезти его, если во время совместной поездки хозяин коня или повозки нечаянно обрежется острым оружием, получит вывих, увечье или умрет – 2/3 расходов возмещает пешеход; если потерпевший ущерб пешеход – его неудача; если же сам едущий – расходы делятся пополам (С.У., 24,25; Об. хор., XII; 11 ср. Улож. 1781 г. и С. У., 26). Если нечаянно вспыхнет пожар от шалаша охотников, пахарей, косцов и выяснится, что это произошло нечаянно, то хозяин огня должен возместить убытки (?), а если от других причин (не нечаянно), то убытки возмещаются полностью (С.У., 34). Если во время облавы стрела, пущенная в зверя, нечаянно попадет в охотника, выпустивший стрелу должен возместить половину убытков (С.У., 156). Если кто-нибудь совершенно неумышленно причинит какой-либо вред или нанесет убыток другому, ущерб делится цополам (Об. хор., II, 10).
Вообще же по вопросу о возмещении причиненного чьим-либо деянием или упущением вреда и убытков бурятское обычное право не содержит, как и всякое примитивное право, общих положений, но целый ряд конкретных норм, отдельных случаев. Так, если кто ловит коня или другую скотину по просьбе владельца ее и изувечится, умрет или потерпит другой ущерб, 2/3 ущерба должен возместить хозяин скота; если же терпит ущерб ловивший скот без просьбы хозяина, последний не отвечает (С.У., 16,18). Если понесет ущерб исполнявший поручение, то 2/3 убытка возмещает давший поручение (С.У., 19, 32). Если кто, шутя, испугает нервного человека – обязан возместить ущерб (С.У., 24). Если изувечится борец на дацанских (монастырских) празднествах, или на празднествах при обонах и бурханах, почитаемых всеми хоринскими родами, то половина всех расходов возлагается на все роды; если произойдет тоже на небольших пиршествах, то половину расходов несет пригласивший бороться (С. У., 44). Если кто потеряет коня, когда примет участие в пиршестве или свадебном поезде по собственному желанику – никто не отвечает (С. У., 45). Если ворвется скот в хорошо загороженное поле и произведет потраву, хозяин скота обязан возместить ущерб; если же по осмотре через почетных родовичей окажется, что городьба была плохая, то владелец скота по хоринскому Степн. Улож. (1808) не отвечает, а по обычаям селенгинцев – обязан возместить половину потравы за дурной присмотр, а другая половина составляет убыток владельца поля за дурную городьбу (С. У., 74, 78; Об. сел., 154). Если же при этом от городьбы причинится вред скотине, то в первом случае владелец поля не отвечает за вред и убыток, во втором – возмещает убыток в половинном размере (Об. хор., X, 3). Если вследствие плохой городьбы войдет в поле скот, неумеренно наестся и подохнет, хозяин поля, по обычаям селенгинцев, обязан уплатить половину стоимости скота, а хозяин скота – половину ущерба от потравы, если же хозяин поля, ставивший городьбу, владеет полем совместно с другими, то обязан возместить и половину убытка от потравы (Об. сел., 154). Аналогичные постановления содержатся и относительно потравы сложенного в скирды и копны хлеба и сена (Об. хор., X, 2, 4). Если поле хорошо загорожено согласно предписанию,, то в случае, если ворвется скот и произведет потраву, хозяин скота обязан возместить убытки, если же по осмотре, через почетных родовичей, окажется, что городьба была плохая, то владелец по хоринским обычаям не отвечает, а по селенгинским обычаям он должен уплатить половину потравы за дурной присмотр, а другая половина составляет убыток владельца поля за дурную городьбу (Ст. Ул., 74, 78; Об. сел., 154), если же при этом от городьбы будет причинен вред или убыток владельцу скота (напр, скотина напорется и издохнет), в первом случае хозяин поля не отвечает за вред и убыток, во втором – возмещает убыток в половинном размере (Об. хор., X, 3). Если вследствие плохой городьбы войдет в хлебное поле скот, неумеренно наестся и подохнет, то по обычаям селенгинцев хозяин поля должен возместить половину стоимости скота, а хозяин скота – возместить половину ущерба от потравы (Об. сел., 155), по Хоринскому Степному Уложению весь убыток полностью возмещает хозяин поля с плохой городьбой (Ст. Ул., 74). Аналогичные постановления содержатся и относительно потравы сложенных в скирды и копны хлеба и сена (Сб. хор., X, 24). Обычаями хоринцев предписывается сыргу – столб для привязывания лошадей (коновязь), ставить не ближе 10 саж. от юрты, цахо (столб с перекладиной) – не ближе 7 саж., по обычаям селенгинцев – не ближе 15 саж.; тот, кто поставит эти столбы ближе положенного, отвечает за вред и убытки; если лошадь была привязана к цахо, то по обычаям хоринцев убытки оплачиваются полностью, к сырге – в размере 1/3 части или половины, по обычаям же селенгинцев – в половинном размере (С. У., 81; Об. хор., XII, 18; Об. сел., 149). Имеющий лодку обязан хранить ее, если же кто-нибудь неизвестный совершит покражу при помощи этой лодки, хозяин лодки отвечает за ущерб (Об. сел., 145), Если уйдет конь, привязанный совместно с другими конями, то все владельцы коней, привязавшие их совместно, обязаны уплатить потерпевшему ущерб половину убытка (С. У., 112). Если кто откроет и не закроет ворота городьбы, обязан возместить происшедший от этого ущерб (С. У., 129; Об. сел., 166). За убытки, понесенные посланным с поручением в дальний путь отвечает давший поручение. (Улож. 1781 г., ср. выше, С. У., 19, 32).
Ответственность по долгам. – Эксплоатация темных инородцев со стороны русского населения, главным образом чиновников и торговцев, а также и со стороны туземных князцев и родовых старшин была невероятной. Вот что отмечает по этому вопросу «Обозрение оснований местного управления Сибири»: «Положение инородцев в особенности отягчалось неумеренным и почти невероятным ростом, простиравшимся, как из некоторых случаев видно, до двух сот на сто; 2) продажею им товаров в долг по ценам чрезвычайным и потом взысканием за сей долг звериными промыслами по цене, зависящей совершенно от произвола заимодавца; 3) задатками, коих платеж, умножаясь от году в год непомерным ростом, переходил от отца к сыну, оставляя весь род в долгу неоплатном» . Выше мы привели уже выписку из докладной записки при приговоре 11 хоринских родов от 1800 г., свидетельствующую о неоплатной задолженности среди инородцев, о их разорении, закабалении сыновей за долги отцов и т.д. . Бурятское право принимает ряд мер против указанного зла: запрещается купля-продажа в кредит, ограничивается размер процентов и т.д.
Ответственность по долгам носила, как имущественный, так и личный характер. Прежде всего при неуплате долга продается имущество (Об. хор., VII, 2). За заключение займа без поручительства, за неуплату долга в срок сверх имущественной ответственности налагается и наказание розгами (Улож. 1781 г., приг. 1800 г., ст. 8; С. У., 46) . За отдачу товара и другого имущества в долг женщинам без ведома домохозяина, наказание розгами (С. У., 97). При неплатежеспособности должника бурятское право устанавливает отдачу его в кабалу, или выдачу кредитору головой. Кабала состоит в отработке долга. При чем приговор 1800 г. предписывает выдавать головой людей на работу в возрасте от 18 до 45 лет с платой по 25 р. в год с собственной одеждой и по 20 р. с хозяйской одеждой, а Степное Уложение в возрасте от 20 до 40 лет с платой по 15 р. в год и с обязательством выплачивать за него все подати. Если отдан будет за долги в работу человек старше или моложе указанного возраста, то плата определяется сообразно его трудоспособности (Приг. 1800 г., ст. 9. С. У., 128). Ответственность за долги носит общесемейный характер, только имущественный, но не личный. Так, сын отвечает за долги отца. «Сколько бы не имелось отцовских долгов, сын пусть ежегодно погашает по 6 рублей, а отца и мать пусть кормит, работая сам» – говорится в ст. 5 указанного приговора 1800 г. Запрещается давать в кредит или покупать что-либо жене без ведома мужа, равно как и неотделенным детям без ведома отца (Улож. 1781 г.; Об. хор., VII, 4). Основанием такого запрета, очевидно, является то обстоятельство, что распорядителем общесемейного имущества является муж и отец. Но тот же приговор 1800 г. говорит: «если у какого человека не будет никаких средств, чтобы уплатить долги, сделанные отцом его, то такого человека за отцовские долги не отдавайте в кабалу» (5 ст.). А Степн. Уложение содержит постановление: «если кто будет выдан головою за долги или за воровство, то пусть добровольно договорятся между собою работодатель и работающий о том, работать ли с женою и с детьми или нет, за плату или бесплатно» (ст. 130). Наоборот, ответственность за преступления носила иногда общесемейный характер: «а вора вместе с женой, а также вместе с дочерьми и сыновьями его, если таковые в возрасте, принятом в законе, всех привести и крепко высечь кнутом», говорит ст. 50 Ст. Ул. По обычаям селенгин-цев, если произведена кража, вора разыскивают по следу и если последний ведет к какому-либо улусу, то за версту след сдается жителям улуса, которые обязаны дальше проследить и отыскать вора, если же не найдут, обязаны возместить покраденное (Об. сел., 7). Воспрещается без разрешения родовых сайтов и главного начальника отдавать хоринцев за долги в кабалу людям чужой приписки (не бурятам) (приг. 1880 г., ст. 6). Разбор дел по долговым обязательствам родовые старшины должны производить немедленно и чинить удовлетворение без отлагательства, за промедление и волокиту подлежат наказанию (Об. сел., 173). При взыскании долгов с имущества должника прежде всего удовлетворяются государственные подати и общественные сборы, а затем уже частные долги (Об. хор., VII, 3). Воспрещается обращать взыскание «на божественный прибор и самих бурханов» без согласия должника, с согласия же последнего и таковое взыскание возможно (Ор. сел., 101). За самовольное отобрание долга – долг уничтожается (Об. сел., 105), следует наказание штрафом или розгами (Об. хор., VII, 6) . Воспрещается давать товар или иное имущество в долг и брать таковое в долг без согласия и одобрения родовых начальников, без поручительства и письменного обязательства; если дача в долг произошла без соблюдения указанных условий, кредитор лишается права искать по суду (С. У., 108; Об. хор., VIII; Об. сел., 102, 104). Обязанность родовых старшин в данном случае заключается в том, чтобы удостовериться, не должен ли уже чего либо берущий в долг и в состоянии ли он (и поручители) отдать долг (Об. сел., 114). Взысканию подвергается не все имущество должника, а часть его, необходимая для удовлетворения насущных жизненных потребностей, оставляется: бурханьг, юрта, утварь, одна лошадь, одна корова с теленком, овца с ягненком, коза с козленком, носильное платье для семейства, часть сена и хлеба для пропитания; остальное продается с аукционного торга (Об. сел., 107). Если кто возьмет у другого деньги или товар и обяжется уплатить деньгами, а будет предлагать уплату товаром или скотом, то последние оцениваются и отдаются в уплату за 3/4 оценки (С. У., 115). От взыскания освобождается также чужое имущество, находящееся у должника в пользовании (Об. сел., 120).
Договоры. – Силу сделок вообще и договоров в частности бурятское право охраняет и нередко подчеркивает. «Если два человека заключают какую-либо торговую сделку, то пусть лотом от этого не отказываются» – говорит Степн. Улож. (ст. 127). И в различных постановлениях подчеркивается, что делить прибыль, возмещать убытки и т. п. надлежит согласно условию, по соглашению (С. У., 36, 115 и др.).
Дарение. Буряты народ очень гостеприимный; гостю оказывается самое широкое внимание. Гостю предлагается угощение и при том не только от того, к кому он приехал, но и от его родичей (одноулусников) .
Кроме того гость награждается подарками. Собственно, обычай требовал, чтобы гостю предоставлялось все, что ему нравится или что он попросит. Но вместе с тем обычай требовал, чтобы и гость в свою очередь отдарил хозяина, когда последний приедет к нему в гости. Так, по обычаям хоринцев, «если кто приедет к кому-нибудь в гости, с предложением дружбы, имея потребность в рысистом коне, верблюде, или в чем-либо другом, и получит просимое, а затем подаривший в свою очередь приедет в гости к одаренному и потребует отдарить его, а тот откажется, то подарившему через суд возвращается, что у него взято, а одаренный, если он податной, наказывается кроме того розгами, если же он сайт, то штрафом в пользу народа» (С. У., 123, ср. 124). Подаривший что-либо в дружбу без просьбы впоследствии не может требовать подарка обратно (Об. хор., XII, 7); даже обещание подарить должно быть исполняемо (там-же). Подаривший что-либо не может через много времени требовать подаренного с приращением, но вправе получить возмещение за то, что вначале подарил (Об. хор., XII, 27), очевидно, в случае просьбы одаренного и отсутствия отдарка. По обычаям селенгинцев подарок всегда требует отдарка, дан ли он добровольно или по просьбе, но дела отдаривания разрешаются не судом, а почетными посредниками (Об. сел., II, 112).
Ссуда. По взглядам бурят предоставление в пользование тех или других предметов, необходимых для хозяйства, должно быть бесплатным, помощь другу, соседу не подлежит оплате (взаимное одолжение), плату за пользование могут брать лишь бедняки. «Если кто отдал другому по дружб г в работу свою дочь, или сына, или верблюда, коня, быка или дойную корову для пользования, то впоследствии пусть не ищет платы» – гласит 47 ст. Ст. Ул. Воспрещается должностным лицам и сайтам отдавать коня, быка или корову в пользование за плату. Если даже плата получена, подлежит возвращению. И податным людям, имеющим свыше ста голов скота, воспрещается отдавать скот в пользование за плату (т. е. брать за пользование плату); имеющим же меньшее количество скота разрешается брать плату за пользование, но не свыше 3-х рублей за голову (С. У. 132).
Хранение (поклажа). – Если будет отдано на хранение по дружбе золото, серебро, вещи, товар или что другое, и взявший на хранение потеряет их, то обязан возместить. Если же будет отдан на хранение скот, и последний потеряется, то надлежит разыскивать совместно, и если не найдут, то неудача – владельца скота (С. У., 83). Если кто-нибудь по своему желанию возьмет в пути у другого что-нибудь и взятое на хранение вследствие воровства или других причин утрачено, то взявший на хранение обязан возместить впятеро; если утерянную вещь нельзя возместить натурой, то должна быть уплачена стоимость ее (С. У., 20). Остановившийся в пути на ночлег должен сдать свои вещи на хранение домохозяину; если последний не возьмет, то обязан сам охранять, и утрата – его неудача (С. У., 106). Если кто по дружбе возьмет вещи на хранение и потеряет их или у него украдут, и он в этом не будет подозреваться, – обязан возместить половину убытка (Об. хор., XII, 4).
Купля-продажа. Купля-иродажа как за наличные, так ив кредит была развита у южных бурят. Мы выше видели, что сейм хоринцев принимал даже серьезные меры против последней: запрещал куплю-продажу и торговлю в кредит, ставил поездки в город для покупок под надзор сайтов и т. п. (приг. 1800 г., ср. также об. сел. 102, 104 и др.). Запрещалось жене и неотделенным детям покупать что-либо без ведома мужа и отца (Об. хор., VII, 4) и т. д.
Личный наем. По обычаям хоринцев нанявшийся в срочную работу обязан «хозяину своему повиноваться и помимо хозяина самовольно ничего не начинать и никаких грубостей не наносить и хозяйскую прибыль, как и сам хозяин, должен наблюсти и самовольно отнюдь не отлучаться никуда, если же за соблюдением работником выше изъясненных обстоятельств случится нечаянное в хозяйском имуществе в виду хозяина какое-нибудь упадение, то работнику не отвечать за то; ежели через непостоянство или небрежность работника без хозяина последует в имуществе утечка, за то работник отвечает»; если работник заболеет, хозяин обязан известить его родственников, а до их приезда лечить его, – за что больной по выздоровлении обязан уплатить (Об. хор., XII, 2). Если нанявшийся, поссорившись с хозяином, захочет уйти раньше срока, должен быть расчитан помесячно из расчета, что половина годового жалованья относится на летнюю страду, а другая половина – на все остальное время (С. У., 122). По обычаям селенгинцев нанимать работника на год или на время необходимо путем заключения письменного договора с удостоверением старшин, в договоре необходимо указать срок найма, условленную плату, задаток и время окончательного расчета, а также обозначение работы . Нанявшийся таким образом не должен уходить самовольно до срока, по несогласию с хозяином, по болезни или другим причинам; работник за дурное поведение подлежит наказанию, хозяину в случае дурного отношения надлежит подтвердить и требовать хорошего обращения; если же окажется дальнейшая совместная работа невозможной, то хозяин обязан за прослуженное время заплатить работнику по соразмерности, принимая во внимание страду и прочее время (Об. сел., 115, 116).
Заем. Запрещается брать свыше 25% за данные в заем деньги, при чем такой заем должен сопровождаться поручительством и иметь разрешение сайта; при займе без поручительства размер процентов не может превышать шести (приговор 1800 г., 7, 8). По обычаям хоринцев с 1823 г. размер процентов вообще не может превышать 6% (Об. хор., VII, 5), а по обычаям селенгинцев – 12% (Об. сел., 103).
Поручительство. Допускается и даже требуется при кредитных сделках: купле-продаже в кредит, займе (С. У., 108, Об. хор., VIII, Об. сел., 102,104). Если кто займет у другого деньги или возьмет вместо долга товар при соблюдении указанных выше условий, то при неуплате долга взыскание обращается прежде всего на имущество должника, а при недостатке этого имущества взыскание обращается на поручителей (Об. хор., VII, 2; Об. сел., 106), при чем поручитель, уплативший долг, имеет право регресса к должнику или его детям (Об. сел., 106). Встречается и задаток в форме аванса (ср. Обозрение, стр. 131).
Товарищество (Артель). Буряты, сохраняя значительные черты родового быта, не только (в рассматриваемую эпоху) жили, но и действовали нередко сообща, артельно. Артели составлялись для охоты (облава), рыбной ловли, для поездки на праздник, в город и т.п. Прибыль и убыток от совместной деятельности обычно делились поровну. «Когда несколько инородцев составят общую артель, как-то, в пути следования из одного места в другое, или на звероловство, на облаву и положатся, что приобретенное уравнительно получить на общую артель и напротив того, встретятся убытки или бедствия, на том же порядке основываться» (Об. хор., XII,3). Если несколько лиц условятся возместить друг другу, что будет утеряно или во время поездки в гости, или на охоту, или вообще в какой бы то ни было дороге, то перед выездом каждый должен показать другим, что у него имеется и в случае утраты имеет право на возмещение утерянного (С.У., 36). Если на небольшой облаве падет конь, то половину стоимости должен возместить аймак, получивший «джиллу» (голову и сердце крупного зверя); при дневной охоте все участники ее должны возместить половину (С.У., 37).

Семейное право.

Семейные отношения проникнуты строго патриархальными началами. Муж, отец – глава семьи, хозяин и распорядитель; он распоряжается в значительной степени личностями членов семьи и общесемейным имуществом,
Брачное право. По обычаям хоринцев, если два человека хотят сделаться сватами, должны вначале договориться относительно количества араки, мяса и скота ; «если два человека, уговорившись быть сватами выпили араки, пусть не расстаются», говорится в другом памятнике , т.е. сватовство считается состоявшимся. Если сватовство будет утверждено, «по обыкновению постановлением» (вроде рукобитья) такое сватовство не должно быть нарушаемо (Об. сел., 42). Сватовство нередко совершается, когда просватанные малолетние, без согласия жениха и невесты, и свадьбы приходится ждать долго, благодаря этому случается, что возникают различные препятствия к браку (смерть жениха или невесты, нежелание родителей, близких или самих просватанных и т.п.). За невесту при сватовстве уплачивается калым, относительно которого вообще и в частности при расторжении сватовства, равно как относительно имущества жены в браке и вознаграждения жены при разводе возникают различные юридические отношения, разрешаемые обычным правом. Так, если после сватовства, но по достижении невестой 20 лет, ее не взлюбят и не будут отдавать скота (калыма) за нее , то отец невесты должен обратиться к ближайшим сайтам, которые должны устроить очную ставку и рассудить, если сам жених не любит невесту, может оставить весь уплаченный скот (калым) и разойтись с невестой; если же сам жених любит невесту, но не имеет средств для отдачи калыма – расходиться воспрещается (С.У., 12; Об. хор., VI, I). Если отец жениха отдаст весь скот (калым), а сын умрет раньше свадьбы, то женихом может стать по назначению отца умершего другой сын или родственник, если же такового не окажется или отец невесты не согласится выдать за него дочь, то отец жениха имеет право на возвращение данного калыма (С.У., 13; Об. хор., VI, 2; Об. сел., 48,68). Если-же жених крестится, отец невесты вправе отдать или не отдать за него дочь; если не отдаст, обязан вернуть калым (Об. хор., VI, 2). Если умрет до свадьбы невеста, и отец вместо нее предложит взять другую дочь, и если согласится отец жениха, так и будет, ежели же последний не согласится, отец невесты обязан вернуть половину скота (Об. хор., VI,3), по обычаям селенгинцев – две трети (Об. сел., 69,) . Бурятское право знает сватовство – «анда» – взаимное, как называют его источники, точнее, когда у обоих отцов становятся женихами и невестами две пары детей: сын первого и дочь второго и наоборот . Если жених одной пары умрет или окрестится, другая пара не должна расходиться. Если одна пара женится, а другая нет и жених или невеста умрет (окрестится), то тот сват, сын которого женился, должен вернуть 25 голов скота и приданое, если таковое было (С. У., 14; Об. хор., VI). Кто просватанную дочь в нарушение условия выдаст замуж за другого, обязан заплатить калым с приплодом и за нарушение условия подвергается штрафу в пользу общества в виде одной лошади и одного быка (Об. сел., 43). Если просватанная девица выйдет без ведома отца и матери за другого, то последний должен заплатить отцу и матери лошадь, быка, корову с теленком, овцу с ягненком и козу с козленком; если девица кроме девичьего убора и одного платья взяла с собой еще что-нибудь, муж обязан взятое возвратить родителям, кроме того обязан возместить бывшему жениху понесенные тем убытки; отец же обязан возвратить бывшему жениху с прибавлением вместо приплода по три скотины на каждый десяток (Об. сел., 44). Если не просватанная девица самовольно выйдет замуж, муж отвечает перед родителями в порядке предыдущей статьи (там-же, 45). Если после сахимджи, когда приедут дочь и зять в гости, родители дадут сверх приданого что-нибудь ценное, то при разводе дочери, могут взыскивать обратно, если дадут мелкие вещи, взысканию не подлежат (С. У., 28; Об. хор., VII, 4). Если муж или жена перейдет в христианство, а другой супруг не перейдет, то могут продолжать брачное сожительство или расторгнуть его по одностороннему желанию (Об. хор., VI, 5).
Развод по бурятскому обычному праву не представляет больших затруднений. Так, развод по обоюдному согласию свободно разрешается: «Если муж, жена, по какому-либо несогласию, захотят развестись, то им и предоставляется на волю» (Об. хор., VI, 7). Основанием для развода может служить между прочим неимение сыновей. По обычаям хоринцев, если жена втечение десяти лет не имела сына и муж захочет с ней развестись, то может это сделать с согласия родственников и разрешения родоначальников; если же жена имеет 40 лет и хотя бы одного сына, и муж пожелает развестись, – развод воспрещается (Об. хор., VI, 7). Если разойдутся муж с женой, приданое должно быть отдано жене, если же с общего согласия и вследствие недостатка средств оно было прожито, муж должен возместить половину; если же приданого не было, ничего не возвращается (Об. хор., VI, 8). По обычаям селенгинцев и односторонняя воля мужа может прекратить брак. Если муж по отвращению или другим причинам возвращает жену родителям, должен возвратить лошадь с седлом, лучшую шубу, унты и прочий убор, одного бурхана (Об. сел., 49). Если жена не желает жить с мужем, то обязана просить родовых начальников разобрать дело и удовлетворить ее просьбу о разводе; если же уйдет самовольно, то подвергается наказанию розгами и дело разбирается (Об. хор., VI, 9). Если жена без вины мужа покинет его и уйдет к родителям, то надлежит выпороть ее и вернуть к мужу, если вторично уйдет, то сайты должны разобрать дело, и если со стороны мужа не окажется вины, высечь и вернуть ее мужу (Приговор 1788 г., С. У., 88) . По обычаям се-ленгинцев, родители должны возвратить мужу убежавшую от него жену «с приличным внушением и наставлением к согласному и мирному впредь житию» (Об. сел., 50). Если же родители не возвратят убежавшую жену к мужу, то муж может обратиться к родовым старшинам, которые с почетным ламой должны разобрать дело и склонить стороны к примирению; если жена убежит вторично, надлежит также примирить, если убежит в третий раз, надлежит узнать самостоятельно ли она убегает или же по подговору кого-либо; в последнем случае надлежит высечь подговорщика и вернуть ее к мужу; но если она убежит в четвертый раз – развести их; жену с хорошею одеждою и убором вернуть родителям, а мужу возвратить калым; если же развод произойдет по чрезмерной жестокости мужа – он лишается калыма (Об. сел., 51,52). По обычаям се-ленгинцев калым возвращается в таком размере: если он был свыше 50 голов – возвращается 35 голов, если меньше 50-ти голов-– возвращается половина, причем при бедности допускается рассрочка уплаты на 2 года (53-55). Старинная «андза» при разводе (возврат калыма) была 35 голов скота, затем вследствие общего обеднения уменьшена до 20 голов, в 1788 г. определена в 27 голов – 14 крупных и 13 мелких (пригов. 1788 г., введ. и ст. 10). Если при рассрочке возврата калыма втечение 2-х лет никто не будет свататься к разведенной жене, и родителям не из чего вернуть калым прежнему мужу, в таком случае прежний муж, отцы и матери обоих сторон и старшины, с общего согласия должны продать ее желающему и таким образом выручить калым (Об. сел., 56). Если родители или родственники не пожелают взять обратно жену, то муж и его родственники обязаны взять ее «в свое призрение», но с письменного на то согласия родственников жены, и могут отдать в замужество вместо своей дочери и калым обратить в свою пользу (Об. сел., 54). Если муж разводится с женою (г.е. развод происходит по инициативе мужа) и у разводящихся есть дети, то дочь отдается матери, если их несколько – одна из дочерей по выбору матери отдается ей, сыновья и прочие дочери остаются в семье мужа; если же развод происходит по инициативе жены – дочь ей не отдается (Об. хор., VI, 10). Если жена оставила мужа и вернулась к родителям по нежеланию жить с мужем, родители и родственники вправе по своему усмотрению выдать ее замуж ; если же муж покинул ее или произошел развод (по обоюдному согласию) или она вернулась к родителям вследствие смерти мужа – она сама вправе располагать собою и выходить замуж, за кого пожелает (С. У., 116, ср. 117; Об. хор., VI, 19). Если супруги не будут иметь детей вообще и в частности сыновей, муж может, с согласия первой жены, жениться на второй; если и от второй не будет сыновей, с согласия первых двух жен, жениться на третьей, больше же трех жен брать воспрещается (Об. сел., 59). Если же бурят женат и имеет сына, но «по разным обстоятельствам» нуждается во второй жене, то должен объявить о том ламам и главным старшинам и спросить их разрешения; если последние найдут уважительными основания к этому – разрешается жениться на второй; за женитьбу без соблюдения указанного порядка налагается наказание (Об. сел., 60). Вдова может остаться жить с детьми в семье мужа или уйти к родителям или родственникам со своим приданым; если она захочет выйти замуж за кого-либо из родственников мужа или за постороннего – ее воля (Об. хор., VI, 11,16; Об. сел., 61, 62, 65).
Отношения родителей и детей. Родительская власть принадлежит обоим родителям; калым платят родители и т. п. (Об. сел., 44, 45, 56; С. У., 88, 116; Об. хор., VI, 15 и др.), но власть отца являлась главенствующей (Об. хор., VI, 3; Об. сел., 47, 128 и др.). При патриархальном быте родительская власть очень сильна, она простирается и на личность и на имущество детей. Родители применяют исправительные меры, женят сыновей и отдают замуж дочерей, наделяют их имуществом и т. п. Дети обязаны повиноваться родителям. Преступления и проступки детей по отношению к родителям наказываются строже Но родители в свою очередь обязаны содержать детей, воспитывать их, наделять дочерей при выходе замуж приданым и сыновей – имуществом при разделе. Дети также обязаны содержать впавших в бедственное положение родителей (Улож. 1781 г.; Об. хор., XII, 5; Об. сел., 130). Старшие братья также обязаны помогать младшим в случае смерти или бедности родителей (Об. хор., VI, 17; Об. сел., 130). Бурятское обычное право допускает усыновление. Так, «если кто в малолетстве своей дочери отдаст ее другому, сказав: возьми и воспитай, то впоследствии, когда она вырастет, не нужно требовать ее обратно, а тот, кто ее вскормил, эту девицу обязан наравне со своими дочерьми воспитывать и, снарядив, выдать замуж» (С. У., 91). Возможно усыновление своих внуков и племянников при наличности детей (С. У., 31; Об. сел., 131). Внебрачные дети являются членами семьи. Дети дочери-девицы воспитываются ее родителями, как их родные дети (Об. хор., VI, 15) .

Наследственное право.

Наследование по закону. – Наследственное имущество идет прежде всего в семью, к членам семьи умершего. В числе наследников Степ. Уложение указывает: жену, сыновей, братьев, внуков, правнуков (ст. 31) – перечень, очевидно, не исчерпывающий; обычаи селенгинцев называют: жену, детей, братьев и родственников (133); жена и дети предпочитаются братьям (135), а братья – прочим родственникам. Под детьми, получающими наследство, разумеются сыновья, так как дочери не наследовали, они получали при выходе замуж приданое от родителей или от братьев, с которыми жили по смерти родителей. Нормы совместного наследования жены с детьми или родственниками мужа определяются обычным правом. Так, вдове предоставляется право жить с детьми и родственниками мужа или отделиться от них (Об. хор., 11), в последнем случае, если остались дети, то по обычаям хоринцев вдова имеет право отойти с согласия родовых начальников одна (ст. 11), по обычаям селенгинцев она имеет право взять «одну шубу, одну шапку, одни оджи, одни унты, бурхана и убор» (Об. сел., 62) и уйти; если детей не осталось, то вдова может оставаться пользовла-детельницей имения мужа (Об. хор., 11; Об. сел., 65); после ее смерти оставшееся имущество по обычаям селенгинцев делится на две части: одну часть надлежит отдать «в кумирню на приклад», вторую – в пользу родственников ее мужа, а если таковых не окажется, в пользу общественников того рода, к которому принадлежал ее муж (Об. хор., VI, 17). Если вдова захочет выйти замуж за родственника мужа, это разрешается (и даже одобряется – Об. хор., 16; Об. сел., 61), но второй муж ее не вправе пользоваться (и тем более распоряжаться) имуществом первого мужа (Об. сел., 61). В фрагментах Степного Уложения 1781 г. указан следующий обычай селенгинцев в отличие от хоринцев: вдова, оставшаяся после смерти мужа бездетною, получает четвертую часть из имения мужа; если же есть дети – они являются наследниками имения, а вдова получает только свое платье. Усыновленные и воспитанники также имеют право на наследование, если они живут в семье усыновителей, и согласно предсмертному распоряжению усыновителя (С. У., 31; Об. сел., 132), но также по обычаю и без такого распоряжения (Об. сел., 131, 136). После умершего, не оставившего наследников, по обычаям хоринцев треть имущества назначается на чтение священных книг и прочие обряды в память покойного, треть в монастырь, треть человеку, жившему с умершим (С. У., 30). По обычаям селенгинцев после умершего без родственников и завещания родовые старшины и однообщественники должны назначить часть в кумирню для поминовения его, остальное – до ближайшей ревизии для платежа казенных податей и сборов – оставляется в распоряжении родовых старших и почетных родовичей (Об. сел., 133). Особыми обычаями определяется преемство в имуществе умерших лам. По обычаям хоринцев половина имущества умершего ламы отдается в кумирню, а другая половина тому, кому он при жизни отказал, а если такого не окажется, тому, кто служил умершему и жил при нем издавна (Об. хор., XII, 47). По обычаям селенгинцев лама может распорядиться имуществом по духовному завещанию, а при отсутствии завещания имущество поступает к тому, у кого он жил; родственники его, живущие отдельно, права на наследство в этом случае не имеют. Если после ламы не останется ни родных братьев или родственников, ни вообще человека, у которого он жил и кто ему служил, то часть наследственного имущества употребляется на поминовение, остальное имущество, если умерший был комплектный лама, поступает в кумиренное имущество, если он был ясашный – в общественное имущество рода, к которому он принадлежал (Об. сел., 136, 138). Если из братьев один ясашный, а другой казак, то имущество бездетно-умершего делится на две части: половина идет в общество на уплату податей и повинностей, а другая пережившему брату (Об. сел., 136).
Духовное завещание. Бурятское обычное право знает и духовное завещание (Об. сел., 131, 133, 138; ст. С. У., 31). Но несомненно наследование по закону (обычаю) превалирует над наследованием по завещанию. По бурятскому праву наследование по завещанию допускается лишь в помощь или в восполнение наследования по закону (обычаю). Так, «если кто не будет иметь жены и детей, ниже братьев и родственников, но достаток в имении будет иметь хороший, то должен по жизни назначить человека, который бы мог по смерти воспользоваться его имением… утвердить то духовным завещанием, засвидетельствовать по принадлежности родовым старшинам и общественникам» (Об. сел., 133). Допускается завещательное распоряжение имуществом в пользу усыновленного родственника или воспитанника, живущих в одной семье с усыновителями, при чем обычно допускается предоставление такой же части, как и родным детям (Об. сел., 131, 132). Однако указанные лица наследуют, как указано выше, и без завещания. В обычаях селен-гинцев встречается, впрочем, узаконение, что лама и при наличности братьев и родственников может завещать имение постороннему: «ежели лама, имея родных братьев и других ближайших родственников, утвердит духовную отдачу имения человеку вовсе постороннему, то и быть потому» (Об. сел., 137). Однако, это постановление носит специальный характер, ибо относится к завещанию лам, которые по своему духовному сану отошли от родственников и относительно которых посторонний человек, служащий у ламы и оказывающий ему услуги, предпочитался родственникам, и не может быть толкуемо распространительно в качестве общего правила, Особой формы для духовных завещаний не установлено, не зафиксировано в памятниках бурятского обычного права. Но как видно из ст. 133 Об. Сел., завещание свидетельствуется по принадлежности родовыми старшинами и общественниками, следовательно, совершается письменным порядком и для своей силы и действия нуждается в публичном оформлении.

Уголовное право.

Система наказаний.

В рассматриваемую нами эпоху туземному суду инородцев, действующему на основании местного обычного права, русским правительством было предоставлено рассмотрение только менее важных уголовных дел: «в калыму малые ссоры, в воровстве скота, в побоях и все прочее, кроме криминальных и смертного убийства, могут они, верноподданные, судить своими начальниками»… говорится в инструкции гр. Рагузинского. Благодаря этому и система наказаний, налагаемых обычным правом по известным нам источникам, не охватывает всех преступных деяний, не является полной, наоборот из нее изъяты наказания за наиболее важные преступления .
Наказания, налагаемые по обычному праву забайкальских бурят, следующие:

1. Наказание кнутом с женою и детьми (напр. С. У., 50).
2. Наказание кнутом (С. У., 1, 3, 50).
3. Наказание палками (С. У., I; Об. хор. III, 2, VIII, 9, «коим длина в ручную сажень, а толщина смотря по шубе»).
4. Наказание розгами (С. У., 2, 46; Об. хор., IX, 8; Об. сел., 1, б и др.) – обычный вид аказания.
5. Заключение под стражу («под стражу или засажение или в крепы», «под караул» – (Об. хор., III, 2, XII, 35).
6. Заключение в колодку или наказание колодкой (Об. сел., 73, 173-176) .
   Заключение в колодку и под стражу – наказания сравнительно редкие, так как степные народы плохо переносят лишение свободы и эти наказания принадлежат к числу более строгих.
7. Штраф, пеня – деньгами и имуществом, часто встречающиеся в источниках наказания (Об. хор, II, 1-6, 8, 9 и др.; Об. сел., 5,70-73 и др.),
8. Ссылка в другое кочевье, в другой род, исключение из общества (Об. хор., II, 12; Об. сел., 17, 81).
9. Религиозная эпитимия, отдача в кумирню на прощение и моление, на поклоны (Об. хор., XII, 25; Об. сел., 80).
10. Продажа в работу, отдача в кабалу, выдача головой за неплатеж казенных повинностей, частных долгов и при воровстве наряду с чисто гражданским основанием заключает в себе и пенальные элементы; последнее особенно ясно в случае замены штрафа отдачей неплатежеспособного вора в кабалу (Приг. 1800 г., С. У., 128, 130; Об. сел., 4).
    В древности родоначальниками бурят применялась и смертная казнь и жестокие наказания.
    Наказания различаются в зависимости от объекта преступных деяний и субъекта их.

Преступления и проступки против религии.

Обычаи хоринцев предписывают: «если кто из инородцев мертвого и преданного земле ограбит, с таковым строго поступить, наказывать лозами, ограбленное им отобрать и сжечь в огне, а самого отдать в кумирню на семь дней на прощение и моление» (Об. хор., XII, 26). Во время богослужения и чтения книг в кумирне воспрещается курить табак, за учинение сего проступка виновные подвергаются штрафу в 1 рубль, а ясаш-ных предписывается «немного или невредно наказать палочьем» (Об. хор., VIII, 9). Если старшины, ламы, ховараки и простые ясашные в пьяном виде, войдя в кумирню, окажут неблагопристойность, то предписывается таковых, удержа, отдать под караул; когда же протрезвятся – отдать в кумирню на поклоны и рассмотрение кумиренного главного ламы (Об. сел., 80). Воспрещается бить «коня для покойника» (С. У., 105).

Должностные преступления.

Если главный тайша в сборе и взносе ясака и повинностей и исполнении различных дел по должности учинит послабление, предписывается представить на рассмотрение начальства. Если такое послабление учинят частные тайши, депутаты и онинский главный зайсан, налагается штраф в пользу общества в 10 р.; старшины мирских изб, родоначальники, зайсаны над двумя стами, шуленги и эсаулы наказываются палками. (Об. хор., III, 2). За неисполнение предписаний главных тайшей, их помощников, конторы и депутатов оной главные шуленги и зайсаны подвергаются наказанию: за первое неисполнение строжайшему выговору от главного тайши в конторе, за второе – сажаются на трое суток под караул в колодку, за третье – подвергаются выговору, заключению под стражу и наложению штрафа в 5 руб. с сообщением по родам, за четвертое неисполнение делается представление начальству о лишении звания. За неисполнение предписаний главных родовых шуленг десяточными зайсанами первые могут наложить на последних следующие наказания: за первое неисполнение вызвать неисполнивших к себе, сделать подтверждение и посадить в колоду на одни сутки, за второе – сделать подтверждение и посадить в колоду на двое суток, а при третьем неисполнении обязаны донести конторе (Об. сел., 173, 174). За неудовлетворение просьбы о взыскании долга по обязательству по беспечности (небрежности) родовой старшина подвергается аресту при конторе на трое суток в колоде и штрафу в 5 рублей (Об. сел., 175).

Преступления против общества и нравов.

Пьянство, азартные игры, пари, заклады и т. п. представляют развитое зло среди бурят, борьба с которыми ведется издавна. Так приговор 1763 года разрешает пить араку и архи людям, имеющим больше сорока лет; лицам же в возрасте от 25-ти до 40 лет разрешается пить указанные опьяняющие напитки на свадьбах, при брачных обрядах, на халах и пирах, а также в случае приезда в гости свойственников, если же указанные лица будут пить в других, кроме перечисленных, случаях, предписывается поколотить спину, отобрать коня и пустить (коня) в народ; имеющим меньше 25-ти лет от роду запрещается пить даже на свадьбах и пирах . Наказ главного тайши Ринчино зайсану Мордаину 1793 года почти весь (за исключением последней 9-ой статьи) посвящен данному вопросу и содержит запрещение пьянствовать, развратничать и играть в карты, лотто и кости .
Нормы по борьбе с пьянством и азартными играми содержатся так же во всех крупных памятниках бурятского права. Так, по обычаям хоринцев запрещается принуждать пить вино (Об. хор., VIII, 6), запрещается сайтам в пьяном виде разбирать дела (С.У., 11), равно как и пьяному просить суда, – за неисполнение наказываются лозами (Об. хор., VIII, 8), запрещается пьяному входить в храм Божий (С.У., 11). Разрешается пить архи в возрасте старше 40 лет, но «понемногу, памятуя об исполнении своих дел и обязанностей» (С.У., 101; Об. хор., VIII, 4), лицам в возрасте от 20 до 40 лет по Степ. Уложению (1808 г.) и в возрасте от 30 до 40 лет по постановлениям (обычаям) хо-ринцев 1823 года разрешается пить лишь во время свадебных пиршеств, лицам ниже указанного возраста воспрещается пить; наказание: для чиновников – арест на сутки, для податных – розги (С.У., 101; Об. хор., VIII, 4); чиновным ламам и податным хова-ракам на свадьбах и пиршествах разрешается пить вино с пристойностью, в других случаях воспрещается; наказание для чиновных – сутки ареста, для ясашных ховараков – розги (Об.хор., VII, 5). Воспрещается ламам (ховаракам) и податным людям играть в карты, лотто, кости и вообще в какие бы то ни было игры на скот, товары и деньги, – проигранное возвращается обратно, а чиновные или ламы штрафуются в пользу кумирень 10-тью рублями, ясашные и ламские ученики наказываются арестом на трое суток и кроме того жестоко наказываются розгами; почетным зайсанам разрешается играть нерасточительно (С.У., 100, 102; Об. хор., VIII, 1). Запрещается биться об заклад (вступать в пари), – наказания: отобрать выигранное и проучить по закону (С.У., 109, т.е. штраф для чиновных лиц и наказание розгами для податных) (Об. хор., VII, 2).
Разрешается биться об заклад на конских бегах без расточительства чиновным зайсанам и податным с согласия родовых сайтов (Об. хор., VIII, 2; С. У., 109). Обычаи селенгинцев содержат аналогичные правила. Воспрещается в пьяном виде входить в кумирню (Об. сел., 80); воспрещается пьянство и карточная игра, – за ослушание – наказание розгами (84); пьянствующие, кроме обычного наказания, подвергаются еще и религиозному наказанию (эпитемии): отдача в кумирню на поклоны и для варки ламам пищи (80,83); воспрещаются заклады (пари), при чем последние разрешаются при лошадиных бегах и стрелянии из ремня (пращи) с согласия родовых старшин.
По обычаям хоринцев ябедники, сутяжники и нарушители спокойствия наказываются розгами и отдаются в другие кочевья под присмотр зайсанов; если не исправятся, исключаются из общества (Об, хор., II, 12). По обычаям селенгинцев нарушающий спокойствие общества также переселяется в другой род (Об. сел., 178).
За прелюбодеяние с чужой женой оба наказываются розгами, кроме того с мужчины берется штраф в виде коня в пользу мужа женщины; если проступок совершил родственник мужа, наказание ограничивается поркой (С. У., 61; Улож. 1781 года).

Преступления и проступки против личности.

Наиболее важные преступления против личности, а именно разного рода убийства, не подлежали ведомству туземного суда, а рассматривались общим судом. Но покушение на убийство рассматривалось хоринцами по туземному праву, при чем наказание за него назначалось как за воровство: «кроме смертного убийства поползновение на убийство, то решать по степному обряду, о воровствах предписанному» (Об. хор., XII, 38).
Причинение увечий. – В случае причинения во время ссоры увечья головы, рук, ног, глаз, зубов или других каких-либо органов, виновный обязан содержать и лечить потерпевшего; если втечение 6-ти месяцев потерпевший не умрет, виновный обязан отдать потерпевшему 50 голов скота и отобрать расписку, в которой тот должен заявить: «отныне, если я выздоровлю – то мое счастье, если же умру, то такова уж моя судьба, а до тебя больше я дел не имею». Если же потерпевший вылечится раньше -6-ти месячного срока, то виновный обязан уплатить все издержки на содержание, убытки и прочие расходы, вызванные лрекращением работы (С У., 9; Об. хор., II, 8; ср. Улож. 1781 г.). Если потерпевший лишится одного глаза, ему надлежит уплатить 25 голов скота, если он одноглазый и лишится последнего глаза, или здоровый лишится обоих глаз – надлежит уплатить 50 голов скота, а виновного в причинении увечья наказать розгами (С.У., 9). Если будет расколот череп, надлежит лечить при помощи костоправа; виновный подвергается наказанию розгами и обязан возместить полностью все расходы; если будет оторвана целиком коса – штраф 3 р., за выбитие одного зуба – штраф 3 р. и годовая кобыла, за выбитие многих зубов – денежный штраф и во всех случаях за соответствующее преступление – наказание розгами (С. У., 10). Если во время ссоры один окажется поврежденным, то при разбирательстве дела надлежит доискаться, кто был зачинщиком, того и наказать; если это – ясашный, то выпороть жестоко розгами, если чиновный лама, тайша, депутат или главный зайсан – оштрафовать на 10 р., если старшина, родоначальник, почетный лама, посадить на трое суток под стражу (Об. хор., II, 9). По обычаям селенгинцев, если ясашный причинит другому ясашному увечье, обязан возместить ущерб и по постановлению конторы подвергается аресту на 3 суток в колоде (Об. сел., 82).
Оскорбление словами и действием. – Обычаи забайкальских бурят содержат многочисленные нормы по данному вопросу, в особенности Степное Уложение 1808 года. По Степному Уложению всего сильнее наказывается оскорбление главного тайши, затем других тайш и высших духовных лиц. Так, за оскорбление словами или действием надворного советника главного тай-ши виновные подвергаются по суду следующим наказаниям: если виновными окажутся высшие духовные лица (ламы – цорджи, шандзоба, джасак, намсо, джитба, гурумба), титулярные советники тайши и высшие чиновные лица племени, то виновный должен поднести чай в дацан на 3 р., уплатить «ноену» (гл. тайше) 91 р. 25 коп. и штраф в пользу народа 20 р.; если виновными окажутся чиновные лица нисшего ранга и сайты из простого звания, то виновный должен поднести чай в монастырь на 3 руб., уплатить оскорбленному гл. тайше 91 р. 25 коп. и штраф в пользу народа 10 руб., кроме того предписывается побить виновного кнутом; если же виновными окажутся обыкновенные податные ховараки или простолюдины, то обязаны сварить чай на монастырь на 1 р. 50 к., уплатить гл. тайше 91 р. 25 коп. и подлежат порке кнутом дважды, кроме того виновные обязаны возместить все расходы, связанные со ссорой (С.У., 3). Наказания за оскорбления других чиновных лиц различаются гл. образом размером платы оскорбленному (бесчестья). Так, за оскорбление коллежского ассесора-тайши указанные три категории виновных – подвергаются таким же наказаниям, но оскорбленному платят (бесчестье) в размере 52 р. 76 коп. (С. У., 4). За оскорбление ламы-ширетуя (настоятеля монастыря) при тех же наказаниях «бесчестье» уплачивается в размере 50 руб. (С.У., 1). За оскорбление других чиновных лам (цорджи, шандзобы, джасака и пр.), при несколько пониженных прочих наказаниях, потерпевшему уплачивается 41 р. 76 коп. (С.У.,2). То же за оскорбление титулярного советника-– тайши словами и действием (С.У.,5). За оскорбление словами или действием гебгуя, умзата и прочих ниже стоящих ховараков, зай-санов, шуленг, засаулов, секретаря главного тайши и вообще чиновных лиц указанного ранга – виновные титулярные советники, цорджи, джасаки и др. высшие ламы должны уплатить оскорбленному 10 руб. и штраф в пользу народа 20 руб.; обыкновенные податные ховараки и простолюдины подвергаются наказанию розгами и уплачивают потерпевшему незаседланного коня (С.У.,6). В постановлениях хоринцев 1823 г. указанные нормы подверглись некоторому изменению. Так, за оскорбление словами и действием ширетуя-ламы хоринских кумирень, главных цорджиев и главного тайши виновные подвергаются следующим наказаниям: высшие ламы, тайши и депутаты должны сварить на три рубля чаю «и ширегую-ламе с держанием в руках мандалу , сложивши руки – кланяться», должны уплатить штраф в пользу кумиренного имущества в 70 р. и возместить потерпевшему все убытки; нисшие чиновные лица, как-то: почетные ламы, онинский главный зайсан и при мирских избах родоначальники, двухсотенные старшины, писаря главного тайши и конторы должны сварить чаю на 1 р. 50 коп. и также кланяться ширетую, держа в руках мандал и уплатить штраф в 35 р.; ламские ученики и простые ясашные должны сварить чаю на 50 к., кланяться оскорбленному и подвергаются жестокому наказанию лозами, кроме того обязаны возместить все убытки; если учинят такую же обиду ширетую-ламе главный цорджий, глазный тайша, то наказываются штрафом в пользу кумирни в 70 руб. (Об. хор., II, 1). За оскорбление словами и действием других должностных лиц и лам штраф в пользу кумирни выражается в 25 р., 17 р. 50 к. и 8 р. 75 коп., соответственно положению оскорбителя (высший платит больше) (Об.хор., II, 2, 3). Из остальных норм хоринцев, относящихся к данному вопросу, надлежит отметить следующие. За оскорбление словами или действием простого податного ховарака или простолюдина титулярные советники, цорджий и прочие высшие ламы должны уплатить потерпевшему 5 р. и штраф в пользу народа 20 р.; гебгуй, умзат и прочие низшие ховараки, зайсаны, шуленги, засаулы и другие чиновные лица указанных рангов должны уплатить потерпевшему 5 р., внести штраф в пользу народа 10 р. и возместить все расходы (С.У., 7). По постановлениям хоринцев 1823 г. за оскорбление словами или действием ясашных лам и простых ясашных – ширетуй-лама, главный тайша и главный цорджий наказываются штрафом в пользу кумирни в 5 руб., цорджий и проч. высшие ламы, частные тайши и депутаты и онинский главный зайсан штрафуются 10-ю руб., почетные ламы, старшины мирских изб, родоначальники двухсотенные старшины, писаря гл. тайши и конторы штрафуются 20-ю руб., ясашные ламы и простые братские наказываются лозами (Об. хор., II, 4). – Оскорбление словами подлежит наказанию только в случае учинения в присутствии потерпевшего или на бумаге (Об. хор., II, 7, 8).
За оскорбление родителей полагается следующее наказание. По Уложению 1781 г.: «за оскорбление отца или матери виновный наказывается при собрании молодых людей в два раза лозами». По Степному Уложению 1808 г. за оскорбление родителей полагается публичное наказание кнутом и уменьшение наследственной доли. «Если кто оскорбит словами отца, мать или поколотит их, и если родители пожалуются, то того человека для того, чтобы показать прочим пример наказания по закону, собрав предварительно молодых людей и на виду у них местный сайт пусть накажет «ташуром», наказывая в два приема крепкими ударами, после того следует сделать, хорошенько и словесное внушение всем собравшимся. Если родители обеднеют, то пусть получают содержание от сына, как того хотят. В случае смерти родителей старший сын, если имеет получить «хуяк» (броню, панцырь), то пусть получит одно крепкое оружие («хату»), а младший сын получит чашу и кувшин» (С. У., 38). По постановлениям хоринцев 1823 г.; «ежели кто отцу или матери своей причинит побои и поношения, то если они чиновные и почетные ламы или светские начальники и старшины, то виновному в кумирне сварить чаю на 5 руб. и с него же взыскать в пользу оной штрафу 10 руб., а буде оный простой лама или простой ясашный, то сварить на три рубля чаю и наказать лозами» (Об. хор., II, 5).
По обычаям селенгинцев за оскорбление действием в пьяном виде первостепенных духовного и светского звания людей, как то: главного ламы, ширетуев, цорджиев, главного тайши, его помощника и имеющих обер-офицерские чины с виновного взыскивается штраф – лошадь с седлом и уздою, еще лошадь 3 лет и 6 баранов; за словесное оскорбление, сопровождающееся или несопровождающееся ударами палки, взыскивается лошадь с седлом, 4-х летняя и следует публичное наказание лозами (Об. сел., 70). За нанесение побоев руками шандзобам, зайсаням, дамалам, кашуям, усудбам, тайшинским детям, депутатам, главным родоначальникам виновный уплачивает штраф: лошадь с седлом, 2-х лет жеребенка и 3-х лет барана, а если битьем причинит вред, то обязан возместить все причиненные убытки, в случае оскорбления словами с виновного взыскивается лошадь с седлом; кроме того в обоих случаях – наказание розгами (Об. сел., 71). За оскорбление словами и действием гэлунов, гебгуев, кербоев, такильчеев, и солбонов и др. т. п. духовных лиц, детей конторских депутатов, писарей, виновный наказывается штрафом в виде 3-х летнего жеребенка, лозами и возмещает убытки (Об. сел., 72). Если ламы или старшины обидят словами, или действием друг друга, то «повинен обидевший заплатить штраф то же самое, что положено ему получить от обидевшего и все понесенные в излечении убытки», кроме того старшины подвергаются заключению в колодке на 3 суток при главной конторе, а ламы препровождаются в кумирню в распоряжение главного ламы (Об. сел., 73). Если ховараки подерутся между собою, виновный обязан возместить убытки и препровождается в кумирню для варки пищи духовенству, под надзор главного ламы (Об. сел., 74). В случае оскорбления отца или матери словами « в досаде, хотя не из злости», старшины должны собрать ближайших родственников и почетных родовичей и при них виновный должен просить у родителей прощения, если же родители не простят, то, по их желанию, надлежит виновного наказать, «однако же старшины должны наблюсти, чтобы родители во время ожесточенности не могли учинить необыкновенным наказанием увечья» (Об. сел., 78). За обиду и оскорбление неблагопристойными словами, нанесенную жене или дочери старшины, виновный подвергается наказанию, как за оскорбление старшины, жене или дочери ясашного – как за оскорбление ясашного (Об. сел., 79).
В случае взаимных обид, ссор и драк, кто окажется виновным по судебному разбирательству, каждый несет соответствующее своему званию наказание (С. У., 9).
Самоуправство. За самоуправное отобрание своего долга кредитор наказывается розгами, кроме того самоуправно отобранное возвращается владельцу и долг погашается (С. У., 49).
Клевета. За сплетни, ложь, клевету на кого-нибудь Ст. Улож. предписывает высечь клеветника кнутом и возложить на него возмещение убытков (С. У., 63). По постановлениям (обычаям) 1823 г. если клеветником окажется тайша, депутат, главный зайсан, чиновный лама – взыскивается штраф в 10 руб., почетные ламы и чиновные низших рангов подвергаются заключению под стражею на 5 суток, ясашные ламы и простолюдины наказываются розгами; кроме того виновные обязаны возместить причиненный ими ущерб (Об. хор., II, 11).

Имущественные преступления.

Кража. – За кражу скота по Уложению 1781 года виновный подвергался телесному наказанию и уплате «яла» или пени, которая состояла в том, что за каждую голову похищенного скота взыскивалось еще три головы скота того же рода животных от 2-х до 4-х лет (а всего с украденной четыре скотины). По степ. Уложению 1808 года «ял» (яла) взыскивался в том же размере – трех скотин, при чем первая скотина должна быть одинакового достоинства с украденной, вторая – в половину достоинства и третья – в четверть достоинства против украденной. Человеку, обнаружившему вора, отдается средняя скотина из яла (половинного достоинства). Вор вместе с женой и взрослыми детьми подвергается сильному наказанию кнутом. Если же украденная скотина будет обнаружена живой, то «ял» взыскивается в размере одной скотины одинакового достоинства с украденной, и вор подвергается наказанию розгами (С. У., 50). По обычаям хоринцев 1823 года наказание значительно мягче: вор, кроме возмещения украденной скотины, должен уплатить ял в таком размере: «первого рода яла за каждую голову по одной голове, второго рода яла – в половину оного, и третьего рода – треть с убытками» и подвергается наказанию лозами; если украденная скотина будет обнаружена живой, то наказание то же, что в Степ. Уложении; открывший вора получает половину второго яла (Об. хор., IX, 4). По обычаям селенгинцев за кражу скота вор наказывается розгами и с него взыскивалась такого же достоинства скотина и «ял» – первоначально в размере 2-х гол. скота, от двух до 4-х лет, а с 1821 г. (вследствие особого указа Сената) – в размере 2-х голов скота такого же рода и лет, за вторую кражу – то же наказание, что и за первую, за третью, кроме того, переселение в другой улус под присмотр улусных старшин, за четвертую кражу – телесное наказание, взыскание яла и переселение в другой отдаленный род (Об. сел., I, 2). Поймавший или изобличивший вора получает из яла одну скотину (Об. сел., 3). Совершивший кражу товаров или других вещей по Степ. Ул. подвергается наказанию кнутом (51 ст.), по обычаям хоринцев и селенгинцев 1823 года-– розгами (Об. хор. IX, 5; Об. сел., 5) и обязан возместить стоимость украденного. Если вор будет не в состоянии уплатить ял, он выдается потерпевшему головой, или отдается желающему в работу, заработок идет на уплату яла (С. У., 130.; Об. сел… 4). Если будет совершена кража скота и по следу дойдут до определенного жилья, хозяин которого не в состоянии отвести след и отыскать похитителя, он обязан возместить за украденное; если впоследствии отыщется настоящий вор, то он кроме телесного наказания обязан уплатить «ял» и в пользу невинно-пострадавшего такового же рода скотину, что была уплочена им (С. У., 52 ; Об. сел., 6), с приплодом, а деньги и вещи с понесенными убытками (Об. хор., IX, 3). Если при производстве обыска по поводу одной кражи будут обнаружены кожа и мясо скотины, принадлежавшей другому лицу – вор подвергается наказанию кнутом, и уплачивает украденное и «ял» хозяину обнаруженной скотины и кроме того голова за голову возмещает украденное у первого, по делу которого производился обыск (С. У., 53). Если украдено много скота, и при обыске будет найдено мясо одной скотины, то кроме телесного наказания, виновный должен возместить за найденную скотину и уплатить за нее «ял» и кроме того за остальной найденный скот возместить втечение года голова за голову (С. У., 54). По обычаям же селенгинцев у кого будет найдена одна скотина из многих украденных, вор должен возместить все украденное и уплатить ял за всех (Об. сел., 12). Тайно (воровски) остригший шерсть чужой скотины, обязан заплатить за шерсть и подвергается порке, а если скотина «испортится» – обязан возместить такую же скотину (С. У., 55; Об. хор., IX, 7; Об. сел., 34). Укравший во время большой облавы зверя наказывается розгами, кроме того у него отбирается конь и обращается в общее достояние (С. У., 57). Укравший убитого посредством западни, самострела, ямы, петли зверя подвергается наказанию кнутом и кроме того, если украден крупный зверь, обязан заплатить бычка 3-х лет, если украдена козуля – одну овцу, за покражу других зверей – по расценке (С. У., 58; ср. Об. хор., IX, 8 и Об. сел., 35).
Имущественное положение, именно состояние крайней бедности служит основанием для смягчения имущественной ответственности за кражу в следующем случае. Если бедный съест без спросу скотину богатого и последний потребует возмещения, бедный же не в состоянии будет уплатить («а тот, кто съест скажет: я съел с голоду, мне нечего отдать, что же ты требуешь, чтобы я отрезал себе руки и ноги и отдал ихтебе») – то при обращении потерпевшего в суд надлежит различать: если бедный взятую им у богатого скотину показал народу и сообщил ему о своем поступке, он наказывается розгами и уплачивает голова за голову, если же не показал, то судится как вор (С. У., 32; Об. хор., IX, 15).
Скрывший вора или не предупредивший о известном ему намерении украсть рассматривается, как соучастник и подвергается равной с вором ответственности (Об. сел., 25).
Украденную вещь разрешается отобрать у владельца, последний должен указать, у кого он получил ее (и взыскивать убытки с предшественника), если же откажется назвать такового – рассматривается как вор (Об. хор., IX, 6).
Пойманный при попытке украсть наказывается и отдается под наблюдение старшины (Об. сел., 13). Вор, пойманный с оружием или палкой в руках, хотя и не украл (т. е. при покушении на воровство), подвергается наказанию и штрафу в пользу поймавшего его, в виде барана (Об. сел., 14). Поймавший вора (с украденным) получает награду за верблюда 2-х баранов, за большую скотину – барана, за каждого барана – по 10 к. (Об. сел., 22).
Присвоение чужой, приставшей к стаду скотины, после публикации о ней, ставшей известной хозяину стада, рассматривается как воровство, наказывается кнутом и взысканием яла (С. У., 59), даже и необъявление о приставшей к стаду чужой скотине рассматривается как воровство (Об. хор., IX, 11).
Обман-мошенничество. За получение имущественной выгоды посредством обмана ясашный наказывается розгами, сайт подлежит штрафу, кроме того возмещается ущерб (С. У., 123). За пользование подводами посредством ложного уверения, что имеется письменное или устное разрешение на пользование, виновный должен быть задержан и представлен но начальству (С. У., 135).
Поджог. За учинение пожара вследствие неосторожности в пути, на ночлеге, в пастьбе и других случаях следует наказание розгами и возмещение ущерба (Об. хор., XI, 1, 3; Об. сел., 152). За неподачу помощи во время пожара родоначальники подвергаются штрафу в 5 руб., родовичи – наказанию розгами (Об. хор., XX, 5,6).

Судоустройство и судопроизводство.

Как уже указывалось, русское правительство мало вмешивалось в дела суда между инородцами, оставляя его в ведении туземных родоначальников, за исключением серьезных уголовных преступлений. Так, селенгинцы в приговоре от 5-го июня 1823 года о прежнем времени сообщают: «не безъизвестно и высшему начальству, что с самого выхода предков наших из Монголии… не имели иноверцы об управлении вышедшим народом и по производству между ними разборов от Российского начальства установленных правил, а потому предков наших старшины все случающиеся между ними дела старались прекратить словесно, числом старейшин» . – В приговоре от мая 1818 г. одиннадцати хоринских родов о прежнем времени говорится: «относительно внутреннего управления хоринских родов изложенного письменного уложения нет, но, кажется, что родовые сайты и главные сайты исстари разбирали и решали устно дела между податными относительно взаимного отдаривания скотом по случаю заключения брачных договоров, воровства, ссор, раздоров между супругами и касательно разных обид, согласно установившихся среди нас обычаев» . Государственная власть только во второй четверти XVII ст. пытается внести некоторый порядок в дело управления и суда среди инородцев Восточной Сибири и поручает нашему посланнику (для заключения договора с Китаем) гр. С.В. Рагузинскому устроить управление и суд среди инородцев Восточной Сибири. Гр. Рагузинским и были даны первые систематические указания относительно управления и судоустройства инородцев. Эти указания носили, однако, лишь общий характер и в целом весьма мало нарушали широкую компетенцию туземных властей. По инструкции маловажные дела судят единолично родовые начальники, более важные – совместно 6 родоначальников, и, наконец, важные криминальные дела были изъяты из компетенции туземного суда и переданы в ведение земских комиссаров. И положения инструкции соблюдались инородцами. Они вместе с тем служили для них оффициальным подтверждением их права иметь свой самостоятельный суд, на что они ссылаются в целом ряде памятников.
Итак, суд среди бурят отправлялся родовыми начальниками, составлял их право и обязанность. Степное уложение воспрещает должностным сайтам отказываться от разбора тяжебных дел населения своей местности и отсылать их к ноенам и в дзур-ган (к тайшам и в управление – контору). Сайт, не принявший к своему разбирательству простое дело, подвергается законной ответственности. Если местный сайт не в состоянии единолично разобрать тяжбу, должен пригласить ближайших сайтов и разрешить дело совместно (118 ст.). В упомянутом выше приговоре от мая 1818 года указывается, что второму и третьему тайше поручается «решать все дела касательно сватовства, взаимного отдаривания скотом, ссор, воровства и прочих маловажных дел, за исключением серьезных дел и дел об убийстве человека», родовые сайты – зайсаны, шуленги и засаулы «решают возникшие между подданными дела, относящиеся до сватовства, местные тяжбы о скоте, кражах, разные ссоры и тяжбы между супругами, дела эти решают согласно указа на чин и применительно к своему степному положению. Виновных людей секут розгами и взыскивают с них в пользу общества денежные штрафы» (п. 4). Ведомство Онинской конторы «заключается в том, чтобы решать после главного тайши среди Хоринского народа все дела, а присутствие состоит из главного тайши и 6 депутатов, последние должны дежурить при конторе поочередно и решать дела» (п. 6. приг., ср. Об. хор.. IV, 5). Местным родовым начальникам – старшинам были подведомственны дела не только своих родовичей, но и членов другого рода, если последние кочуют совместно с подведомственным такому начальнику родом или частью последнего (Об.хор., XII, 44).
Как видно из приведенного пределы ведомства туземных властей в области суда не были точно определены: родовые сайты разрешали единолично более мелкие дела, те же сайты совместно с другими или же главные родовые начальники – но-ены, тайши единолично или в конторе ведали более крупные дела; и, наконец, более важные уголовные дела были совсем изъяты из компетенции туземного суда. Точно также не была точно установлена и система инстанций, хотя степные обычаи придерживались известной постепенности от низших родовых начальников к высшим. Так, Степ. Уложение воспрещает тяжущимся, обратившимся к ближайшим сайтам, не дождавшись решения, обращаться к главным нойонам и к дзургану и наказывает за это розгами (118 ст.). Если кто-либо останется недоволен решением сайта и заявит, что обратится в высшие инстанции к нойону и в дзурган, ему не воспрещается обжалование. Но если, сделав такое заявление, тяжущийся не обратится в высшую инстанцию, разбиравший дело сайт должен предложить ему сделать это. Если тот и в этом случае не подаст жалобу в высшую инстанцию, предписывается схватить тяжущегося и разобрать окончательно его дело совместно с ближайшими сайтами (118 ст.). Согласно обычаям селенгинцев жалобщик (истец или обвинитель) должен обратиться первоначально к десяточному зайсану, затем к родовому шуленге, после него – к тайше и другому начальству, если же, обойдя зайсана и родового шуленгу, принесут жалобу прямо тайше или другому начальству, «а особенно с маловажным делом», то такие жалобы воспрещается принимать (Об.сел., 177). В случае предъявления иска старшине об уплате долга по обязательству – старшина должен немедленно рассмотреть дело и привести решение в исполнение; если сам не может по служебным обязанностям немедленно рассмотреть дело, обязан поручить рассмотрение дела кому-либо другому из своего ведомства, или предложить обратиться к другому старшине (Об.сел., 175). По обычаям хоринцев воспрещается избирать поверенных по исковым и другим служебным делам и кому-либо быть поверенными, истец и ответчик должны судиться сами лично, престарелым и малолетним разрешается подавать прошения заочно, и родоначальник должен выехать на место их жительства для разбора дела (Об.хор., XII, 37). Во время рассмотрения дела предписывается прежде всего допросить тяжущихся по отдельности, затем устроить им очную ставку, после чего и решать дело (Об хор., XII, 39). Установлены правила производства дознания при обнаружении преступления, гл. обр. кражи.
По Ст. Уложению, если будет произведена крупная кража, необходимо сделать письменное заявление о том «ахалакчи» (главному), а если последний живет далеко, то ближайшему сайту; при мелкой краже не нужно письменного заявления ахалакчи, а достаточно заявить ближайшему сайту (старшине) или народу (92, 62 ст.). По обычаям селенгинцев, если случится покража, хозяин должен первоначально осмотреть потери, а затем объявить ближайшему старшине или народу (Об. сел., 10). Одним из наиболее верных средств для разыскания вора является для народа – охотника тот же прием, что и для разыскания зверя; преследование по следу. При невозможности применить этот прием или его неуспешности применяется обыск (С.У., 62). По обычаям хоринцев, если след приведет к какой-либо деревне или улусу или не доведет 25 саж. до жилья, то хозяин дома или юрты обязан отвести след и отыскать похителя, если не отведет следа и не отыщет вора, обязан возместить похищение (но без яла), при чем, если впоследствии обнаружится настоящий вор, имеет право регресса к нему (ст. 4,62; Об. хор., IX, 3). По обычаям селенгинцев, если след вора ведет к улусу, или селению, то не доходя версты до последнего, след сдается жителям этого селения, которые должны проследить вора и ежели не найдут вора, обязаны уплатить за покраденное (Об. сел., 7), при чем если след приведет к самому улусу, то дар-гуй и всякий живущий на краю улуса обязан с возможной скоростью оповестить жителей улуса и отыскивать вора (Об. сел., 27). Несомненно, что приведенные правила объясняются родовым характером жизни бурят, при котором сохранились пережитки общеродовой ответственности. Если кто, зная, что ведут воровской след, выпустит скот и допустит замять след, обязан возместить украденное, а кто не будет принимать воровский след, или не будет извещать о том жителей, обязан возместить украденное и подвергается наказанию (Об. сел., 9). При невозможности или безуспешности разыскания по следу и при наличности основательных подозрений в присутствии вора среди местных жителей или соседей может быть произведен повальный обыск. Сбыск допускается производить только с разрешения чиновного сайта или родового старшины (С.У.,62; Об.сел., 2, 10), и в крайнем случае при отсутствии сайта по совместному соглашению с лучшими податными людьми, с строгим ограничением участка, подлежащего обыску (С.У., 62). Конечно, разрешая обыск, сайты должны удостовериться в основательности поводов для обыска в данном селении или месте. По обычаям селенгинцев освобождаются от обыска пять кумиренных чиновников, ламы большого достоинства (старшие чиновные ламы) и старшины, утвержденные в должности указом начальства (Об. сел., 11) .
Как видно из предыдущего, обычное право южных бурят содержит значительное число норм, касающихся религии и ламайского духовенства – что указывает на большое место, занимаемое религией и ее представителями в жизни южных бурят. Кроме того обычное право южных бурят содержит и много частно-правовых норм: развитое право собственности на движимость с зачатками права собственности на недвижимость, значительная разработанность возмещения вреда и убытков, наличие целого ряда юридических сделок, в том числе и кредитных, достаточно -разработанное семейное и наследственное право с допущением духовного завещания – все это указывает на значительное развитие гражданского оборота. Общественный строй носит патриархально-родовой характер: управление и суд построены на родовом начале, родство признается по мужской линии, семья – крепка и зиждется на экзогамном браке, покупке (выкупе) жены и власти мужа и отца в семье. Допускается полигамия и прост развод. Хозяйство гл. обр. кочевое скотоводческое. Землепользование носит отчасти родовой, отчасти семейный характер, но встречается и индивидуальное землепользование (на особо обработанные участки). – Уголовные преступления не сложны, из них главные: личные обиды и кража скота. Наказания отличаются мягкостью: обычно применяемые наказания – розги и имущественный штраф (как скотом, так и деньгами).
Внутри обычного права южных бурят надлежит отметить известный партикуляризм обычаев хоринцев и селенгинцев. Этот партикуляризм выражается, напр, в некотором различии норм, регулирующих право на застреленного двумя охотниками зверя, возмещение вреда вообще и за личные обиды в частности, разбой, возврат калыма и приданого, наследование вдов, лам, наказание за увечье, за кражу скота и немногие другие. Необходимо признать, что этот партикуляризм не носит глубокого характера, не развивает существенных особенностей в правовых обычаях хоринцев и селенгинцев.
Вопрос об отношении обычного права (южных и др.) бурят к праву монгольскому и русскому будет нами отмечен дальше.

ГЛАВА III.
Обычное право северных бурят.

Источники.

Балаганские буряты.

Приговор Балаганского бурятского О-ва 17 родов от 1-го апреля 1818 года , в котором общество единогласно высказывает желание остаться в делах внутреннего управления и суда «на прежних правах», без всякой перемены. К приговору приложены «сведения Иркутского уезда, Балаганского ведомства, братского общества, ведения главного тайши 12 кл. Андрея Назарова, учиненные собранием всех 17 родов, вследствие указа Иркутского Земского суда от 21 числа марта 1818 года за № 4696, дворянскому заседателю 9-го класса Михаилу Ивановичу, последовавшего марта 29 числа 1818 года».
Сведения состоят из шести вопросов и ответов на них. Вопрос 1-ый: «какие дела братские считают предоставленными их разбирательству»? Ответ содержит перечень дел, которые балаганские буряты считают «по древнему братских обыкновению и на основании инструкции бывшего на Китайской границе полномочного посла Илирийского графа Саввы Владиславовича» от 28 июня 1728 года и других постановлений, подлежащими разбирательству их туземных судов и какие почитаются «уголовными и криминальными» – 4 пункта (статьи). 2-ой вопрос: «каким образом начинается их судопроизводство или разбирательство дел? Чем и когда оканчивается»? Вопрос 3-й: «какими правилами руководствуются иноверческие начальники при суждении дел»? Ответы на два приведенные вопроса содержат положения о судоустройстве, 13 пунктов. 4-й вопрос: «меры наказания ими налагаемого за каждое преступление порознь». Ответ содержит нормы материального уголовного права балаганских бурят – в 15 п. (при чем 14 пункт содержит частно-правовые положения об уплате долга). 5-й вопрос: «о браках братских и разбирательство калымов». Ответ содержит изложение норм семейного, в частности брачного права – 3 п. Вопрос шестой: «в чем состоит власть иноверческих начальников»? Ответ содержит изложение прав, полномочий и обязанностей главного тайши и родовых начальников – в одном пункте.
Приговор и сведения к нему напечатаны в указанной статье Хангалова, стр. 101 и след.

Буряты Балаганские, Идинские, Тункинские и Кудинские.

Сведения об обычаях этих бурят помещены в сборнике Самоквасова, стр. 87-105. Материалы делятся на восемь глав: гл. 1-ая – о вероисповедании, гл. 2-ая – дела, судимые родовыми старшинами, глава 3-я – судопроизводство, глава 4-ая – какими правилами руководствуются иноверческие за разные преступления, глава 6-ая о браках братских и разбирательстве их калымов, глава 7-ая – в чем именно заключается власть иноверческих начальников, глава 8-ая – о правах инородцев.
Сравнивая приведенные материалы Самоквасова, относящиеся к четырем бурятским обществам, с вышеприведенными материалами Хангалова относительно юридических обычаев балаганеких бурят, мы убеждаемся, что материалы, приведенные Самоквасовым, основаны на опубликованных Хангаловым сведениях, предоставленных при приговорах балаганского бурятского общества от 29 марта – 1 апр. 1818 года. Громадное большинство статей в материалах Самоквасова содержат дословное повторение таких же статей приговора (точнее сведений, приложенных к приговору) 1818 года. Но есть и некоторые различия. Во первых, в материалах, приговора шесть глав, в материалах сборника – восемь (прибавлены первая и восьмая главы, которых нет в приговоре); во вторых, первые материалы изложены по главам с определенным оглавлением, без всякого указания на заданные вопросы и данные ответы; в третьих, материалы сборника Самоквасова, повторяя дословно данные Бала-ганского приговора 1818 года, содержат в нескольких местах выноски или разночтения в тексте, например IV, ст. 2, VI, 9, указывающие на особенности обычаев некоторых бурятских обществ (кудинцев, тункинцев) сравнительно с общими обычаями всех четырех обществ. Все изложенное приводит нас к выводу, что материалы, приведенные Хангаловым, представляют первую стадию кодификационной работы; ответы бурятского общества относительно существующих в их среде юридических обычаев, материалы же, содержащиеся в сборнике Самоквасова, очевидно, вторую стадию – из ответов четырех бурятских обществ составлен общий текст (надо полагать губернской комиссией), при чем текст одного ответа берется как основной и дополняется недостающими в нем, но повидимому, общими для всех (или большинства) обычаями по другим затронутым анкетой вопросам и кроме того отмечаются случаи расхождения обычаев . В дальнейшем из таких сводов были выработаны (в 1824 году) два проекта свода степных законов инородцев Восточной Сибири (один для инородцев Енисейской губ., другой – для Иркутской). Оба проекта затем поступили в Сибирский Комитет, где особая комиссия выработала в 1831 году один общий проект свода, переработанный в 1836 году и изданный в 1841 году.

Верхоленские буряты.

Материалы относительно юридических обычаев бурят Вер-холенского ведомства содержатся в сборнике Самоквасова, стр. 77-85. Они представляют сообщение (приговор), подписанное тайшей Александром Ерынгаровым, его помощником Хурганом Убугуровым, 27 родовыми начальниками и 42 почетными братскими. Материалы разделены на 10 глав: I – начальники и порядок управления, 15 ст. (здесь содержатся постановления о судебном разбирательстве и наказаниях); II – женитьба инородных, 13 ст.; III – о бежавших от мужей женах и крестившихся женах и мужьях, 5 ст.; IV – обычаи степные (землепользование), 7 ст.; V – о потравах, 4 ст.; VI – о денежных сборах, 3 ст.; VII – доходы общественные, 3 ст.; VIII – разъяснения степным обычаям и законам, 2 ст.; IX – о выборе инородных начальников, и X – дополнительные статьи к предыдущим главам, 6 ст. (о суде, об обидах, о женитьбе).

Нормы обычного права.

Религия.

Характерные указания на отношение к религии содержатся в обычаях бурят Идинского, Тункинского, Балаганского и Ку-динского ведомств, рисующие картину полного смешения ламаизма с христианством и шаманством. «По вероисповеданию братские поставляют законом богослужение Ламское. Входят в праздничные дни в православные храмы и приносят поклоняемому Божеству от усердия своих некоторые приклады. Поклоняются сверх того мысленно Божеству, возводя к небесам руки и в жертвоприношение, во время торжества своего, называемого Таилаган, закалывают разных скотов и сжигают кости скотов сих на огне, следуя в сем случае древним обрядам их предков; придерживаются несколько шаманства по жертвоприношению; не препятствуют однако же желающим принимать св. крещение» .

Управление.

Управляются северные буряты своими родовыми начальниками. В каждом улусе имеются улусные старшины или старосты. Во главе каждого рода стоит родовой начальник (зайсан или щуленга). Отдельные роды объединялись в ведомстве (напр., верхоленское ведомство объединяло 7 родов верхоленских бурят, балаганское ведомство состояло из 24 родов балаганских бурят и т.п.). Во главе каждого ведомства стоял главный тайша, обычно у него был помощник (зайхан-ноен). Несколько ведомств обычно входили еще в одно административное объединение: имели общую контору. (По исключению самостоятельные конторы существовали и у некоторых отдельных обособленных ведомств). У северных бурят было три конторы: балаганские, идинские, аларские и китойские буряты (ведомства) имели одну общую контору, кудинские, капсальские, верхоленские и ленские буряты – другую и тункинские (обособленная группа) – третью контору . В конторе председательствовал главный тайша или один из таковых и заседали особые выборные (депутаты). «В прежнее время – сообщает г. Хангалов – власть главного родоначальника, т.е. главного тайши была очень велика, – перед нимг все буряты буквально трепетали и беспрекословно подчинялись всем его решениям и распоряжениям. Главный тайша был некогда единственным хозяином всего ведомства; помощник его (зайхан-ноен), родовые шуленги (которых ныне называют родоначальниками или родовыми старостами), улусные старшины и простые буряты находились в полном его подчинении. Решение главного тайши считалось окончательным и если кто осмеливался обжаловать это решение перед русским правительством, то это считалось величайшим преступлением и небывалым случаем… Прежние родовые старосты или шуленги имели сильную власть над бурятами своего рода; сами они подчинялись только главному тайше и его помощнику зайхан-ноену. Решение родового шуленги мог отменить только главный тайша» .
Должности родовых начальников замещались: одни по выбору, другие по назначению, согласно установившемуся обыкновению (Об.верх., 53, ст. 94,98 Устава об упр. инор.). Жалованья родовые начальники не получали, но избавлялись от платежа денежных и несения натуральных повинностей в пользу общества, а также и от уплаты казенных податей, которые принимались на счет общества (Об. верх., 53).
Подати и повинности уплачивались следующим образом. Ясак и др. казенные подати уплачивались по числу ревизских душ, а общественные сборы по числу фактических могущих уплачивать их. Раскладка как казенных, так и общественных сборов зависела от мирского общественного схода – суглана. За умерших платеж казенных сборов обычно принимало на себя общество и распределяло его между другими платежеспособными, а не возлагало на семью умершего (Об. верх.,45; Об.бал.,ид.,VIII).

Частное право.

Вещное право. – Землепользование. Образ жизни кочевой. Сохраняется родовой быт и родовое устройство. Земля находится в пользовании определенного рода, который и кочует на отведенных ему местах. Распределение земли производится по ревизским душам уравнительно и в зависимости от качества земли инородческим начальством, в случае несогласия и неудовольствия – родовым сходом. Главное занятие жителей скотоводство, землепашество существует, но в небольших размерах. Главное значение в хозяйстве имеют покосы. Некоторые сенокосные места удобряются навозом, на них проводится из речек посредством канав вода: они огораживаются и называются утугами (Об. верх. 34, 40).
Родовая земля делится на четыре части: утуги, пашня, пустоши и летний выгон (степи). – Утуги – луга, хорошо удобренные и искусственно орошаемые. Каждая семья имеет свой утуг, который тщательно удобряет и поливает. Сеном с утуга кормится скот. Переделы бывают редко, раз в 25-30 лет. При переделах в случае увеличения семьи дают прирезку, а в случае уменьшения – отрезают часть, при чем хозяин может дать худшую землю, так что основная часть утуга обычно остается в руках семьи. Пашен мало, так как хлебопашеством стали заниматься лишь с середины XIX в. Поэтому каждый бурят может выбрать себе участок из пустоши рода и распахать ее. Пустоши (покосы) распределяются между всеми семьями сообразно количеству членов семьи и потребностям. Летний выгон общий для всего рода, при чем участки отдельных родов не выделены и скот гуляет по всей степи .
Ирригация и пользование водой. Существенное значение для хозяйства бурят в безводной степи имеет искусственное орошение, ирригация. Устройство оросительных каналов, плотин, прудов – общеродовое дело. Обычно для этого соединяются даже несколько родов. В таком случае расходы делятся на две части: 1) по прорытию магистрали (расходы распределаются по улусам пропорционально количеству орошаемой площади в каждом улусе), 2) по прорытию боковых каналов, орошающих территорию улуса (расходы распределяются внутри улуса уравнительно). Оросительные каналы постоянно заболачиваются и нуждаются в ремонте. Расходы на последний распределяются таким же образом.
Каждый оросительный канал выводится из какой-либо речки или ручья, первоначально в виде широкого канала – магистрали, затем дробится на улусные канавы, которые в свою очередь разветвляются на небольшие канавки по утугам отдельных хозяев. «Каждый хозяин имеет право пользоваться лишь определенным количеством воды из общественной магистрали и лишь определенное количество дней орошать свой утуг и с тем расчетом, чтобы на каждую поливную десятину утуга пришлось одинаковое количество воды. Для этого в каналах делаются маленькие плотины, при помощи которых воду пускают попеременно то по одним, то по другим боковым рукавам» .
Таким образом не только Туркестан, Крым и Закавказье представляли у нас районы с искусственной ирригацией и своеобразным водным правом , но и бурятские степи. Следы оросительных сооружений сохранились здесь по указаниям Богданова от доисторических времен .
Существует право индивидуальной собственности на движимость: на скот, на орудия и добычу охоты, рыбной ловли, на предметы домашнего обихода, утварь и одежду и т. п.
Употребляются и особые знаки права собственности: клеймение, тамга, тавро, имевшие общемонгольское происхождение. Первоначально они носили родовой характер, затем семейный и, наконец, при выделении индивидуальной собственности – личный, индивидуальный. Такими знаками метили охотники и рыболовы охотничьи и рыболовные снасти, шкуры убитых зверей, границы охотничьих и рыболовных участков, скотоводы – скот, пчеловоды – бортные деревья и т. д. В частности клейма на скоте различаются: у мелкого скота вырезаются метки на ушах, у крупного выжигается тавро на ногах (обычно на левой ноге). Обычно они имеют вид простых фигур: черты, круга, креста, квадрата, угла, скобы и т. п. За последнее столетие встречается и тавра в виде начальных букв имени и фамилии собственника. Особыми клеймами отмечались прежде, отчасти отмечаются и теперь дрова, бревна, снасти. Особые знаки на местах и столбах отмечают утуги и др. участки земли .
Обязательственные отношения. Если буряты задолжают друг другу и нечем будет платить, то должники или отдаются заимодавцам или кому-либо другому в работу с тем, чтобы долг уплачивался из заработной платы, или же платеж долга рассрачивается погодно (Об. бал., ид. и др., V, 14). Долговые отношения бурят с русскими и взыскания по долгам между ними регулируются сельским и иноверческим положением (там же, примеч.). Если причиняется ущерб посредством потравы скотом хлеба, сена или сенокосных мест, ущерб должен быть возмещен, согласно произведенной оценке: 1) хозяевами скота, если по их недосмотру за скотом была произведена потрава; 2) хозяевами городьбы, если последняя содержалась в неисправном виде и хозяева скота не виноваты в этом. Если же пострадавший – истец является хозяином городьбы и городьба оказалась плохой, он не имеет права искать убытки. Осмотр (потравы) производится доезжачими из лучших и почетных людей (Об. верх., 41, 44).
По обычаям бурят тункинских, идинских и балаганских, если у хозяина на свадебном пиру произойдет покража и по обыску украденное не будет обнаружено, то названные гости должны возместить украденное, чтобы впредь для пьянства и без дела незванные в гости не ходили .
Из договоров развит договор займа под проценты (до 30%). Заем у родичей для устройства свадьбы всегда беспроцентный (обычай не допускает брать здесь %%). Пользование скотом и имуществом родича или соседа обычно носит бесплатный характер (ссуда) .
Земли и другие угодья могут сдаваться в аренду (кортому) с согласия общества с правом сородовичей преимущественного арендования (Об. верх. 48, 50) .
Семейное право. – Брачное право. Сватовство производится родителями жениха с родителями невесты; если нет родителей – ближайшими родственниками, при чем о сватовстве заключаются условия в присутствии достаточного числа почетных братских, которые являются свидетелями соглашения; исполнение же соглашения нередко откладывается на много лет. Детей сватают как в зрелом возрасте, так часто и малолетних. Сватовство бывает двух видов: на промен и за калым. Если у обоих сторон есть сыновья и дочери, то обычно сватают на промен, т. е. сын одних родителей становится женихом дочери других и сын последних – женихом дочери первых . В этом случае калым (выкуп за невесту) составляющий крупный расход, не уплачивается, но если одна из невест моложе другой, то за нее дают приплату скотом или деньгами, согласно условию. Такое же взаимное сватовство, сватовство на мену возможно и в случае отсутствия (смерти) родителей между братьями и сестрами двух различных семей. По наступлении совершеннолетия невесты делается «хал» – решительный сговор и назначается время свадьбы, не обязательно на ближайшее время, а иногда через полгода, год и дальше. Другой вид сватовства – сватовство «за калым». За невесту жених или точнее его родители уплачивают выкуп – «калым», заключающийся в скоте и деньгах, согласно условию (Об. верх., 17, 19; Об. бал., ид., VI). Браки носят экзогамный характер. Нельзя вступать в брак с женщиной из своего рода. Препятствием к браку служит родство по мужской линии, родство по женской линии совсем не принимается в расчет. Родство по мужской линии служило прежде препятствием к браку до 9 колена. В последнее время этот строгий ригоризм ослаблен . Размер калыма различен, в зависимости от состоятельности семей, заключающих брак: «от 30 до 100 и более голов скота» – говорится в обычаях балаг, идин. и др. бурят (VI). У кудинских бурят балаганского ведомства высший калым бывает трех родов: 1) из 106 голов скота и большого верблюда с шерстью закдор, куда входят 23 коровы, 20 овец, 30 езжалых лошадей, 16 больших кобылиц (каждая с жеребенком) и один большой верблюд шерсти закдор; 2) из 99 голов скота и большого верблюда – состав: 21 корова, 15 овец, 30 езжалых лошадей, 10 кобылиц с жеребятами и один большой верблюд; 3) из 85 голов скота и низенького верблюда – состав: 15 коров, 12 овец, 25 езжалых лошадей, 16 кобылиц с жеребятами и низенький верблюд; кроме того приплачивается деньгами от 300 до 600 руб. (Юр. об. Ханг,, 3). Если кто-либо вследствие своей бедности не в состоянии уплатить калым и жениться, то он нанимается в работники на условии, что он проработает известное число лет, а хозяин заплатит за него калым и даст возможность жениться,, после же истечения установленного срока работы отделит его, дав ему коня со сбруей, сохою, бороною, телегою, одни сани,, корову с теленком, кобылу с жеребенком, овцу с ягненком и козу с козленком; иногда хозяин обязуется выстроить ему дом или юрту, дать десятину пахотной и десятину засеянной земли – за что работник должен работать 6-8 лет (Юр. об. Ханг.,7) . В соответствии с полученным калымом родители должны дать за дочерью приданое («онжи»), которое у унгинских бурят составляют: золотые и серебряные монеты, маржаны – летняя и зимняя одежда, разные постели, различные ящики, посуда, какая требуется в хозяйстве, верховой конь с полным седельным прибором, несколько голов разного скота и т. п. Приданое составляет собственность дочери и муж не имеет права распоряжаться им без согласия жены (Там же, 3). Вообще у северных бурят приданое составляется из скота (конь с седлом, корова с теленком, овца с ягненком, коза с козленком), одежды (зимней и летней, маржан – золотых монет в серебряной оправе на коралловых нитях и разных принадлежностей костюма – обычно два сундука), кровати с принадлежностями, предметов хозяйства (котел и прихватка) и денег (гл. обр. подарки в день свадьбы). Оно составляет собственность жены (Петри, Брачные нормы, стр. 20). Если сосватанная невеста не пожелает почему-либо выйти за назначенного ей жениха, то вопрос может быть разрешен полюбовно общим советом родственников, посредством засватания другой сестры или ближайшей родственницы; в случае нежелания жениха или невесты вступать в брак, разбираются основания отказа и в случае отсутствия уважительных оснований на виновную сторону налагается штраф: одна или две головы крупного скота (Об. верх., 24, 28). Развод допускается легко: по взаимному согласию, по односторонней воле мужа, по настойчивому нежеланию жены жить с мужем. Если супруги расходятся по взаимному согласию, то калым не возвращается мужу, но и жена не имеет права на особое вознаграждение от мужа при разводе, муж обязан дать ей одну верховую лошадь с прибором, летнюю и зимнюю одежду (Об. бал., ид. и др., VI, 2). «А когда мужу не взглянется жена и он не пожелает ее держать у себя, то имеет право отослать к отцу или родственнику ее» – говорит 26 ст. об. верх., но при этом отданные в промен ее сестра или родственница или же данный за нее калым не возвращаются. Если жена не пожелает жить с мужем и будет настаивать на разводе с ним, то родовые начальники должны разобрать дело и разрешить вопрос; если окажется, что жена не права, то калым возвращается мужу, если она дана на промен, то мужу уплачивается калым, чтобы он мог жениться на другой (Об. верх., 27). Если жена уйдет от мужа самовольно, то отданный за нее калым взыскивается и возвращается обратно (и даже как будто отданная на промен невеста) – (Об. бал., ид. и др., VI, 2).

Если же жена уйдет не к родителям, и не по их научению, а в третье место, то возвращается к мужу (Там же, VI, 3). Беспутная жизнь мужа и исключение его из рода служат основанием для развода и дают право жене выйти вновь замуж без возвращения калыма, а также сильные систематические побои со стороны мужа (Петри – там же, стр. 17). Допускается многоженство: «некрещенные инородцы имеют право жениться на двух, трех или более живых женах, а особливо те, у коих не родятся дети, и в особенности мужский пол, без всякой укоризны» (Об. верх., допол. к ст. 17, сбор. Самоквасова, стр. 84). Фактически многоженство распространено несильно. «Буряты редко имеют две или три жены. Это бывает только в тех случаях, если напр, первая жена бездетна, или женившись на второй, будет иметь от нее только дочерей в надежде иметь и сыновей, возьмет себе и третью жену» (Юр. об. Ханг., 6). Первая жена считается старшей и дети других жен называют ее матерью и обязаны ей повиноваться. В доме распоряжается старшая жена (Петри, там же, стр, 16). Положение жены и вдовы в семье представляется в таком виде. В обычае балаг., идин. и др. бурят говорится: «взятая братским жена, почитается как купленная, но не крепостная и в общежитии ему равная помощница» (VI введ.). Первую половину приведенного указания подтверждают и обычаи верхоленских бурят: «таким образом взятая за промен, или по неимению такового – за калым, жена от мужа своего отлучиться права никакого не имеет, а тем более по прижитии детей» (Об. верх., 20). «В случае смерти мужа – гов. 21 ст. об. верх. – она отойти от родственников мужа ее никакого права не имеет, поелику за нее заплачена таковая же сестра мужа ее или другая самая ближайшая ему родственница или и самый калым; в сем случае она подвержена быть женою брату мужа своего или другому ближайшему родственнику его, или даже и самому свекру». Если же она не пожелает выйти ни за кого из родственников мужа, тогда родители должны выдать ее за другого и полученный калым отдать наследникам первого мужа; если они на то согласятся, если же никто из родственников мужа на ней не женится, вдова считается свободной, но в случае выхода замуж, калым за нее идет в пользу наследников мужа (Об. верх., 21-22). Если вдова кроме сыновей имеет дочерей, то при уходе из семьи мужа, может взять с собой с согласия родственников мужа одну дочь (Об. верх. 23, Юр. об. Ханг., 7). Если вдова остается после смерти мужа жить с детьми, она является полной хозяйкой в доме и распоряжается всем его имуществом совершенно независимо. Она воспитывает своих детей, женит сыновей, платя за их жен калым, отделяет женившихся, выдает дочерей замуж, получая за них калым и т. д. В случае если вдова начнет растрачивать имущество мужа, его родные братья могут вмешаться и воспрепятствовать ей расточать имущество (Юр. об. Ханг., 7) .
Отношение родителей и детей. – Родительская власть принадлежит обоим родителям; при жизни отца, главным образом, отцу, после его смерти (как видно из предыдущего) целиком матери. При патриархальном быте власть родителей прежде была очень сильна. Родители должны воспитывать своих детей, одевать и кормить их, а когда они вырастут, сыновей – женить, а дочерей – выдать замуж. Родители при выборе невесты или жениха действуют совершенно самостоятельно, не считаясь с волей и желанием детей, нередко просватывая малолетних. Дети обязаны беспрекословно подчиняться их воле и выбору. Вследствии этого нередки случаи развода и убега жен от мужей. После женитьбы, непосредственно или по истечении нескольких лет, родители отделяют сына, при чем отделенному отец строит дом с хозяйственными принадлежностями в зимнике и юрту в летнике, выделяет часть скота и прочего имущества. Отделяют старших сыновей, а младший обычно остается у родителей. Если же почему-либо выделится и этот, то родители переселяются жить к старшему или среднему сыну. Если сын не слушается родителей, пьянствует, картежничает, не работает, ленится и пр., то такого сына родители могут прогнать без надела (Юр. об. Ханг., I, 2). Допускается усыновление, что чаще делают, конечно, бездетные буряты. Усыновляются, как малолетние, так и взрослые. Усыновленный пользуется имуществом усыновителя, как родной сын (Там-же, 7) . Сестры после смерти родителей поселяются у одного из братьев по взаимному соглашению, который и обязан выдать их замуж, при чем получает за них калым и дает за ними приданое (Там-же, 4).
Опека. Опекой над малолетними заведует род (родовое управление), который отдает подопечных сирот на воспитание кому-либо из родичей, а вместе с ними и имущество умершего в управление. Последний должен вернуть имущество их отца по достижении ими совершеннолетия. Надзора над опекунами не было никакого. Дочери находились в опеке вместе с сыновьями (братьями). Отдельной опеки для дочерей не назначалось. Они жили у наследников умершего, которые обязаны были выдать замуж (Петри, там же, стр. 41).
Наследование. – Если родители при жизни не успели произвести раздела имущества между сыновьями, последние делят по смерти все оставшееся имущество поровну, если все женатые или все холостые; если же среди них есть те и другие, то холостые получают больше нежели женатые, потому что им предстоит большой расход, уже произведенный женатыми (за женатых –родителями) – уплата калыма ). Отделенные при жизни сыновья после смерти отца ничего не получают. Также делится и имущество, оставшееся после смерти матери, при чем известная часть его: платье, золото, серебро и маржаны получяют дочери, если они не были выданы замуж при жизни матери (Там-же, 4).
Вдова, оставшаяся вместе с сыновьями, является полной распорядительницей имущества покойного мужа в качестве опекунши детей. Бездетная вдова (а равно и вдова с дочерьми), если она остается в роде мужа, продолжает владеть и пользоваться имуществом мужа, пожизненно, неся все повинности. Если она выйдет замуж за родича мужа, последний получает имущество покойного. Если она выйдет вновь замуж в чужой род, то имущество мужа переходит к дочерям и другим боковым родственникам умершего .

Уголовное право.

Наказания, налагаемые северными бурятами:
1) Выговор – ср. Об. бал., ид., V, 7.
2) Лишение веры, общественного доверия – Об. бал. ид. и др., V, 3, 7.
3) Отрешение от должности – там же, V, 13.
4) Высылка из рода – так же, V, I.
5) Штраф – Об. верх., 11; Об, бал., ид. и др., V, 4, 10.
6) Наказание розгами – Об. верх., 12; Об. бал., ид. и др.,У,8.
7) Засажение под караул – (арест) – Об. бал., ид. и др., V,7, 11.
8) Общественные работы – там-же, V, 9 – прим.

Преступления против общества.

Лица беспокойные, часто ссорящиеся, пьянствующие, неслушающиеся родовых начальников, ленивые и нерадетельные к дому наказываются при сходке народа лозами (Об. верх., 12; Об. бал. ид. и др., V, 8). Если ослушник будет показывать дурной пример и развращать других – берется под караул, судится собранием (народа) и если преступление не велико, то при сходе народа наказывается лозами, а если преступление важное, то представляется на рассмотрение главному тайше (Об. бал., идин. и др., V, 9). У кудинских бурят нерадивые и пьяницы наряжаются не в очередь на общественные работы по исправлению дорог, мостов, гатей и пр. (Там же, примеч.).

Преступления должностные.

Если иноверческий начальник провинится в неправосудии и обидах – дело передается на рассмотрение главного тайши, который и судит его совместно с прочими родоначальниками; при наличности больших и неоднократных преступлений виновный отрешается от должности и предается суду высшего начальства (Об. бал., идин., V, 13). Опьянение не служит смягчающим обстоятельством, в случае совершения преступления в пьяном виде наказание налагается за преступление и за пьянство (Об. бал., ид., V, 9, примеч.).

Преступления против личности.

Убийства и тяжкие увечья были подведомственны общегосударственному суду. За обиды и оскорбления словом или делом между простыми родовичами взыскивается за бесчестье штраф: за небольшую обиду в первый раз в 5 руб., во второй раз 10 руб, и в третий раз в 15 руб. и наказывается телесно по рассмотрению обстоятельств дела. Но «буде обида важная или сделано увечье, то бесчестие налагается вдвое и втрое, а увечного должен обидчик на свой счет вылечить, и при том наказывается обидчик лозами» (Об. бал., ид., V, 10). За оскорбление жен и детей то же наказание, что и за оскорбление отцов и мужей (Там-же, прим.). В случае взаимных обид и оскорблений, драк и ссор в пользу общества с обоих сторон взыскивается, как за бесчестье, а виновные держатся под караулом, а за большие драки, наказываются лозами (Об. бал., ид. и др., V, 11). За оскорбление родового начальника или старшины судит главный тайша с родоначальниками, а в случае крупного оскорбления и нежелания обиженного простить, дело передается высшему начальству (Об. бал., ид. и др., V, 12).
За напрасную жалобу и несправедливое обвинение просители наказываются в первый раз – строгим выговором, во второй – заключением под караул на несколько дней, в третий раз – денежной пеней в общественные суммы в 10 руб., лишаются веры (общественного доверия) и с них взыскиваются убытки (Там-же, V, 7). Обида заочная, на словах не считается ничтожной и подлежит наказанию (Там-же, IV, 10).

Преступления имущественные.

Кража. За кражу скота в первый раз взыскивается древний ял: у верхоленских бурят за одну голову – три головы и телесное наказание (Об. верх., 11), у балаганских и идинских – по четыре головы, за вторую кражу кроме того вор наказывается телесно, а в третий раз – представляется земскому суду для наказания по общим законам и переселения в другое место (Об. бал., 4, I; Об. бал., ид., V, 1), у тункинцев – тоже наказание, но передача земскому суду следует после четвертой кражи (Об. бал., идин. и др., V, 1), у кудинцев ял составлял также четыре головы, наказание розгами назначалось при первой краже и передача дела в земский суд при третьей краже (Там же, примеч.). При краже имущества или отдельной вещи (не скота) вещь возвращается хозяину, а укравший наказывается телесно и при третьей краже (у тункинцев при четвертой) передается земскому суду (Там же, V, 2). Пособники и укрыватели наказываются одинаково с ворами (Там же, прим.). Мошенничество – в первый раз наказывается строгим выговором, кроме того подлежит возмещению нанесенный ущерб, во второй раз – -возмещается ущерб и назначается заключение на несколько дней под караул, в третий раз – применяется наказание лозами и лишение общественного доверия (Там же, V. 3). Тоже наказание, что и за мошенничество, за утайку найденной вещи (Там же, V, 4). Но если утеряно несколько вещей и будет найдена одна утаенная, с утаившего вместо наказания взыскивается стоимость всего потерянного (Там же, примеч.).

Судоустройство и судопроизводство.

По данному вопросу, вообще недостаточно освещенному в материалах по обычному праву бурят, наиболее полные сведения мы находим у бурят балаганских, а вслед за ними и в общих обычаях бурят балаганского, идинского, кудинского и тун-кинского ведомств .
Северные буряты считают предоставленными их собственному разбирательству (туземному родовому суду) следующие дела: 1) «всякого рода воровства, кража и обман, не превышающие состояния, впавшего в оное преступление; 2) ссоры и драки всякого рода, не причинившие обиженному смерти, тяжкой болезни и повреждения членов; 3) раздел наследства, разбирательство и взыскание долгов, калыма, потрав и прочего, не превышающего состояния тяжущихся; 4) нарушение в обществе спокойствия и тишины, маловременную братских отлучку, пьянство, леность и тому подобное». Делами же «уголовными и криминальными», предоставляемыми высшему начальству для законного суждения, они считают следующие: всякого рода смертоубийство, с намерением и без намерения происшедшее, грабительство большое и малое, разбой, побеги, зажигательства, большие и неоднократные воровства, несоразмерные состоянию похитителей, особенно произведенные целыми партиями, а также ослушание и неповиновение целого общества, явное кем нарушение законов и вредное какое-либо важное разглашение» (Об. бал., I; Об. бал., идин. и др., II).
Если гражданское дело или преступление небольшое, то у верхоленск. бурят судьями являются и дело решают словесным судом старосты с почетными родовичами, а если не могут решить, то передают на разрешение родового шуленги, который рассматривает дело «с лучшими старостами и почетными родовичами, словесно частною родовою управою» (Об. верх., 4). Если дело важное или стороны несогласны на примирение, то родовой начальник передает его на решение главного тайши и его помощника, которые и решают его в конторе с родовыми шуленгами, старостами и почетными родовичами (Там же, 5). У балаганских идинских и др. бурят небольшие дела разрешались словесным судом родовыми шуленгами и старшинами с лучшими родовичами: если же дело важное и родовые шуленги со старшинами решить его не считают возможным, то приглашают двоих или троих прочих родов шуленг или старшин и решают совместно, но если и в таком составе по важности дела и другим обстоятельствам решить дело не могут, доносят о том главному тайше, который или решает дело вместе с ними или передает его общему при конторе суглану (Об. бал., идин. и др., III, 10). Недовольные решением суда могут вновь обратиться к главному тайше, а также не воспрещается жаловаться земскому суду и вообще правительству (Там же, примеч.). Никакой родовой начальник не может быть судьею в своем собственном деле или деле своих родственников; равно как, если тяжущийся или подсудимый заявит, что он не желает судиться у такого-то вследствие ссоры между ними или других каких-либо обстоятельств, то указанный родоначальник к разбирательству дела не допускается, а суд производит другой родоначальник (Об. балаг., идин. и др., IV, 6, 7).
Производство начинается или словесной жалобой просителя или же заявлением родового начальника, старшины или простого родовича о совершившимся преступлении. Суд прежде всего пытается помирить стороны, достигнуть мирового соглашения (Об. бал., идин и др., III). Если тяжущиеся на суде помирятся или обиженный простит обидчика, то дело прекращается и не может быть возобновлено вновь (Об. бал., идин. IV, 8). В качестве доказательств употребляются: личное сознание, поличное, показания хороших и достойных свидетелей и вообще «прямые и ясные доказательства». Если примирения не последовало и прямых и ясных доказательств не представлено, дело может быть решено присягой (божбой) – (Об. бал., идин. и др., IV, 1; Об. верх., 5). В свидетели принимаются только те, которые «истинно никакой причины к лжесвидетельству не имеют и поведения добропорядочного», родственники, друзья, имеющие ссору, равно как малолетние и безумные в свидетели не принимаются, но в случае неимения посторонних свидетелей и в виду большой надобности («по нужде») допускаются к свидетельству и родственники, но не иначе как по учинении присяги. Вообще же свидетели допрашиваются без присяги, но с «увещанием стариков», что всякая ложь есть преступление, за которое последует наказание здесь и в будущей жизни. В случае отсутствия свидетелей и неимения других положительных доказательств преступления, обвиняемый от наказания освобождается, но «оставляется только в подозрении и замечании впредь пока изобличится» (Об. бал., ид. и др., IV, 1, 5).
По предложению одной из сторон и согласию другой дело может быть решено присягой или божбой. По обычаям балаганских бурят присяга производится следующим образом. По общему согласию суда и сторон, в подтверждение правоты обвиняемого или ответчика, но возможно также обвинителя и истца, избираются определенные родственники последних, которые и должны «по древнему их обряду и вере» с клятвою подтвердить или опровергнуть обстоятельства дела – «перед ружьем или шпагою», а в более важных случаях едут для принесения присяги к искони почитаемому шаманскому камню на Байкале, у устья р. Ангары. Если указанные родственники откажутся принести за тяжущегося присягу – в таком случае последний признается виновным, как не заслуживающий доверия у своих родственников (Об. балаг. III, 2) . У кудинцев присяга (божба) производится следующим образом. Ответчик (обвиняемый) должен представить 30 посторонних людей, из которых истец избирает одного и последний должен принять присягу в установленном месте. В случае принятия присяги считается правым ответчик (обвиняемый), в случае отказа – истец (обвинитель) – (Об. бал., ид., куд. и др. IV, 2 прим.). У бурят идинского ведомства в наиболее важных случаях для принесения присяги едут к шаманскому камню на озере Байкал у устья р. Ангары (Там же). У бурят тункинского ведомства приводились к присяге аналогичным способом, а с 1816 г. по особому присяжному листу, присланному из Иркутского Земского Суда (там же). У верхоленцев божбу принимает или сам ответчик или кто-либо из ближайших его родственников, согласно воле истца (обвинителя). Божба производится в присутствии почетных братских на шаманских местах (для крещеных – в церкви), где будет назначена и в определенный срок. Равным образом допускается божба истца или его родственников по требованию ответчика. Божба должна производиться в тех местах, где раньше уже производилась, а не в новом месте. Божба производится на ружье и копье. Судьи определяют, каким образом присягающий должен клясться и прикладываться к заряженному ружью (к концу дула его) и обнаженному железному копью. После божбы посторонний человек должен разрядить ружье в пустое место. По мелким делам божба на ружье и копье не производится, а выражается только в словесной клятве (Об. верх., 6, 8) .
Все гражданские дела и преступления, кои не были возбуждены втечение десяти лет («кроме уголовных и криминальных»), предаются забвению и судебному разбирательству не подлежат (Об. бал., ид. и др., IV, 9) ).
Если судить по сравнению, то обычное право северных бурят надо было бы признать более бедным по содержанию, нежели обычное право южных бурят. Однако, эта относительная беднота содержания зависит не столько от меньшего развития этого права сравнительно с правом южных бурят, а гл. обр. от того, что при изучении последнего помимо известных в печати материалов нам удалось использовать целый ряд рукописных источников – чего мы не имели по обычному праву северных бурят.
В общем обычное право северных (иркутских) бурят дает нам ту же правовую картину, что и южных (забайкальских) бурят, но в некоторых отношениях дополняет и развивает ее.
В основе общественных отношений северных бурят также лежит патриархально-родовой строй. Управление и суд и здесь построены на родовом начале (родство признается по отцу). Семья носит патриархальный характер, построенный на экзогамном браке с допущением полигамии, выкупе невесты и власти мужа и отца семейства. Хозяйство по преимуществу кочевое, скотоводческое, но есть уже и хлебопашество. Землепользование отчасти родовое (общий выпас), отчасти семейное (покос, пашня), но имеет некоторое развитие и индивидуальное. Уголовное право носит тот же характер, что и у южных бурят. Из частно-правовых отношений обращает внимание своеобразные нормы по водопользованию (поливное хозяйство), лишь попутно отмеченные в обычном праве южных бурят, а также брачные нормы. Здесь мы находим интересные в сравнительно-правовом отношении институты брака за калым и на промен, за обработку, брака левиратного, брака с увозом невесты, указание размера калыма и приданого (и содержания их), и нек. др. Таким образом обычное право северных бурят в некоторых отношениях даже богаче содержанием южного и дополняет последнее.
Необходимо отметить и некоторое различие правовых обычаев северных бурят сравнительно с южными (партикуляризм), что проявляется, напр, в нормах возмещения убытков (в некоторых случаях), в размере взимаемого процента, в некоторых брачных нормах, в праве жены, уходящей из семьи мужа, на детей и имущество и в нек. др.

ГЛАВА IV.
Организация суда у бурят.

Мы отчасти уже касались данного вопроса выше, но ввиду значения его для нашей темы считаем необходимым рассмотреть его более подробно.
Положение суда у бурят выясняется из ряда дошедших до нас памятников и документов, исходящих как от русских властей, так и от самих бурят. Среди первых только три-четыре носили общий характер и регулировали управление и суд среди бурят, а именно: 1) инструкция гр. С. В. Рагузинского-Иллирийского пограничному дозорщику Фирсову 1728 г., 2) инструкция Сената майору Щербачеву 1763 г. (мнение Сибирского Комитета по поводу этой инструкции), 3) Устав об управлении сибирскими инородцами 1822 г. и 4) созданное Сводом Законов на основе Устава 1822 г. Положение об инородцах с приложением 1906 г. Вторые же носили разрозненный отрывочный характер и только после русской революции в новелле № 3 буряты попытались дать общее решение вопроса.
В инструкции посольской канцелярии китайской экспедиции (С. В. Рагузинского) пограничному дозорщику Фирсову и толмачу Ст. Кобею от 27 юня 1728 г. предписывается объявить «иноземцам» между прочим следующее:
«Понеже они в разграниченье вспоможения подвод, в содержании учреждаемых караулов, порядочных почт и во всех прочих делах Его Императорскому Величеству высоким интересам верную усердную службу свою доказали, того ради Е. И. В повелевает: все старые дела до 1720 года уничтожить и не судить, а судить токмо те, которые после того происходили, также .иноземцам объяви, что малые дела, якобы, в калыму малые ссоры, в воровстве скота, в побоях и все прочее, кроме криминальных и смертного убийства могут они, верноподданные, судить своими начальниками и разводить такие ссоры посредственно, дабы к тяжбе и волоките не допускать и когда дело малое судить бы каждому роду своему начальнику, а когда побольше, то выбирать из трех родов по два начальника, всего шесть человек и чем они осудят, на том стоять у иске за причину, дабы земские комиссары по уездам и острогам за малые причины не грабили и не раззоряли, а которые дела суть важные криминальные и касаются до первого, второго и третьего пунктов и те передаются суду Земским Комиссарам….»
Таким образом, согласно приведенной инструкции по мелким делам судьей являлся родовой начальник, по более крупным – шесть родовичей, из начальствующих. Второй и окончательной инстанцией являлся тайша, разбиравший дела в конторе с выборными депутатами.
Как уже указывалось, приведенная инструкция имела для туземных народностей Сибири весьма важное значение. Она оффициально подтверждала право последних иметь свое национальное управление и суд. На нее постоянно ссылаются туземцы в обоснование указанных прав своих: Буряты верхоленские, балаганские, селенгинские, якуты и др.
В 1763 г. был командирован в Сибирь майор Щербачев, на которого было возложено урегулирование сбора ясака с туземцев , согласно данной ему Сенатом инструкции, представление о которой возможно составить из мнения Сибирского Комитета по уставу 1822 г.
Рассматривая в 1822 г. представленный М. М. Сперанским устав об управлении сибирскими инородцами, Комитет указывал на следующее.
«До сего времени все постановления о сих инородцах ограничиваются данною в 1763 г. майору Щербачеву инструк-циею, хотя впоследствии образ жизни, свойство промыслов и многие другие обстоятельства для большей части племен изменились. При том самом сия инструкция, заключая одно предварительное начертание тех оснований, на коих долженствовали быть составлены полные правила о инородцах, не объемлет многих подробностей. Отсюда произошли следующие неудобства…
«III. По суду. Суд и расправа во всех делах тяжебных и маловажных уголовных между инородцами предоставлены их старшинам. Но правила, по коим должны они действовать, были основаны на сложных и разнообразных преданиях, ни чем не определены и даже не приведены в известность. Отсюда два неудобства: 1) непрерывные споры между самими инородцами о смысле и силе их правил, завлекающие их в судебные тяжбы тем более для них раззорительные, что судебные места, не зная или не принимая родовых их обычаев, при ревизии их дел поступают совсем не согласно с оными, 2) самые сии родовые правила во многих случаях весьма жестоки и не справедливы даже до того, что допускают пытки и истязания».
Относительно суда из приведенного рассуждения видно, что и сенатская инструкция 1763 г. предоставила разрешение всех гражданских дел и маловажных уголовных родовым старшинам. Но не было установлено определенных правил ведения судебных дел, а равно и не были приведены в известность обычаи инородцев. Обе эти задачи попытался разрешить впоследствии М.М. Сперанский (ср. Устав 1822 г. и Свод степных законов кочевых инородцев восточной Сибири 1841 г.).
Неопределенность в организации судебного дела признавали и сами буряты. Так, в приговоре 11 хоринских родов 1818 г. относительно прошлого времени сказано: «относительно внутреннего управления хоринских родов изложенного письменного уложения нет, но, кажется, что родовые сайты и главные тайши исстари разбирали и решали устно дела между податными относительно взаимного отдаривания скотом по случаю заключения брачных договоров, воровства, ссор, раздоров между супругами и касательно разных обид, согласно установившихся среди нас обычаев». Такое же указание встречаем мы и в приговоре селенгинцев от 5 июня 1823 г.
От начала XIX века до нас дошел ряд данных от самих бурят, по коим можно составить представление об организации суда среди них во второй половине XVIII и начала XIX века.
Суд среди бурят, как южных, так и северных отправлялся, как мы видели выше, родовыми начальниками.
Что касается южных бурят (хоринцев и селенгинцев), то в упомянутом приговоре хоринцев от мая 1818 г. указывается, что родовые сайты-зайсаны, шуленги и засаулы «решают возникшие между подданными дела, относящиеся до сватовства, местные тяжбы о скоте, кражах, разные ссоры и тяжбы между супругами, дела эти решаются согласно указа на чин и применительно к своему степному положению; виновных людей секут розгами и взыскивают с них в пользу общества денежные штрафы; второму и третьему тайше поручается «решать все дела касательно сватовства, взаимного отдаривания скотом, ссор, воровства и прочих маловажных дел, за исключением серьезных дел и дел об убийстве человека» (п. 4 приговора). Ведомство Онинской конторы «заключается в том, чтобы решать после главного тайши среди Хоринского народа все дела, а присутствие состоит из главного тайши и б депутатов, последние должны дежурить при конторе поочередно и решать дела» (п. 6 приговора, ср. Обычаи хоринцев, IV, 5). Степное уложение хоринцев воспрещает должностным сайтам отказываться от разбора тяжебных дел населения своей местности и отсылать их к нойенам и в дзурган (к тайшам и в управление – контору). Сайт, не принявший к своему разбирательству простое дело, подвергается законной ответственности. Если местный сайт не в состоянии единолично разобрать тяжбу, должен пригласить ближайших сайтов и разрешить дело совместно (ст. 118 Ст. Ул.).
При чем местным родовым начальникам были подведомственны дела не только своих родовичей, но и членов другого рода, если последние кочуют совместно с подведомственным такому начальнику родом или частью последнего (Об. хор., XII, 44). По обычаям хоринцев воспрещалось избирать поверенных по делам, истцы и ответчики должны судиться сами лично, престарелым и малолетним разрешалось подавать прошения заочно, при чем родоначальник должен выехать на место их жительства для разбора дела (Об. хор., XII, 39). – Таким образом родовые сайты разрешали более мелкие дела, те же сайты совместно с другими или же главные родовые начальники – тайши единолично или в конторе ведали более крупные дела, и, наконец, более важные уголовные дела были изъяты из компетенции туземного суда.
Система инстанций также не была точно установлена, хотя степные обычаи придерживались известной постепенности от низших родовых начальников к высшим. Так, Степное Уложение воспрещает тяжущимся, обратившимся к ближайшим сайтам, не дождавшись решения, обращаться к главным нойонам и к дзургану и наказывает за это розгами (118). Если кто-либо останется недоволен решением сайта и заявит, что обратится в высшие инстанции, ему не воспрещается обжалование. Но если, сделав такое заявление, тяжущийся не обратится в высшую инстанцию, предписывается схватить тяжущегося и разобрать окончательно его дело совместно с ближайшими сайтами (118).
Согласно обычаям селенгинцев также на родовых старшин возлагается решение спорных дел, при чем жалобщик (истец или обвинитель) должен обратиться первоначально к десяточному зайсану, затем к родовому шуленге, после него – к тайше и другому начальству, если же, обойдя зайсана и родового шу-енгу, принесут жалобу прямо тайше или другому главному начальству, «а особенно с маловажным делом», то такие жалобы воспрещалось принимать (Обычаи селенгинцев – 175, 177).
Северные буряты, как мы видели выше, считали предоставленными их собственному разбирательству, т. е. туземному родовому суду, следующие дела: «1) всякого рода воровство, кража и обман, не превышающие состояния впавшего в оное преступление; 2) ссоры и драки всякого рода, не причинившие обиженному смерти, тяжкой болезни и повреждения членов; 3) раздел наследства, разбирательство и взыскание долгов, калыма, потрав и прочего, не превышающего состояния тяжущихся; 4) нарушение в обществе спокойствия и тишины, маловременную братских отлучку, пьянство, леность и тому подобное. Делами «уголовными и криминальными», которые должны быть предоставлены высшему начальству для законного суждения, северные буряты считали следующие: «всякого рода смертоубийство, с намерением и без намерения происшедшее, грабительство большое и малое, разбой, побеги, зажигатель-ство, большие и неоднократные воровства, несоразмерные состоянию похитителей, особенно произведенные целыми партиями, а также ослушание и неповиновение целого общества, явное кем нарушение законов и вредное какое-либо важное разглашение» (см. Обычаи балаганских бурят, I, Обычаи балаганских, идинских, кудинских и тункинских бурят, 11).
У балаганских, идинских, кудинских и тункинских бурят небольшие дела разрешались словесным судом родовыми шу-ленгами и старшинами с лучшими родовичами; если же дело важное и родовые шуленги со старшинами решить его не считают возможным, то приглашают двоих или троих прочих родов шуленг или старшин и решают совместно, но если и в таком составе по важности дела и другим обстоятельствам решить дело не могут, доносят о том главному тайше, который или решает дело вместе с ними или передает его общему при конторе суглану (сходу) (Об. бал., идин. и др., III, 10). Недовольные решением суда могут вновь обратиться к главному тайше, а также жаловаться земскому суду или правительственным властям (там же, примеч.).
У верхоленских бурят, если гражданское дело или преступление небольшое, то судьями являются и дело решают словесным судом старосты с почетными родовичами, а если не могут решить, то передают на разрешение родового шуленги, который рассматривает дело «с лучшими старостами и почетными родовичами словесно частною родовою управою» (Об. верх, бур., 4). Если же дело важное или стороны не согласны на примирение, то родовой начальник передает его на решение главного тайши и его помощника, которые и решают его в конторе с родовыми шуленгами, старостами и почетными родовичами» (там же, 5).
Таковы основы организации суда у бурят во второй половине XVIII и начале XIX в. Неопределенность компетенции, неопределенность инстанции, отсутствие правил ведения судебных дел, соединение суда с управлением, отсутствие кодификации правовых обычаев – главные их недостатки.
Устав об управлении сибирскими инородцами 1822 г. внес организующие начала как в систему управления, так и суда над последними.
Кочевые инородцы «управляются по степным законам и обычаям, каждому племени свойственным» (35). Только в уголовных делах кочевые инородцы судятся на общих основаниях. Уголовными же делами в отношении инородцев Устав признает не все вообще преступления и проступки, а только некоторые важнейшие из них, а именно: «1) возмущение, 2) намеренное убийство, 3) грабеж и насилие, 4) делание ложной монеты и вообще похищение казенного и общественного имущества». «Все же прочие дела, не выключая и кражу, пока нравы их образованием не умягчатся, считать исковыми» – гласит Устав (36, 37 ст.). Инородцы, совершившие проступок в русских городах и селениях, судятся на общем основании местною полицией (38). Ст. 68 Устава содержала следующее постановление: «предоставляется местному начальству от почетнейших людей собрать полные и подробные о сих законах (обычаях), сведения, рассмотреть оные по губерниям, и в особенных временных комиссиях, смягчить все дикое и жестокое, отменить несообразное с другими установлениями и расположив в надлежащем порядке, предоставить местному Главному Управлению на утверждение». – Как известно, указанное здесь и было впоследствии выполнено и результатом этой работы явился проект Свода Степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири, 1841 г. Суд не был выделен из общего административного управления, а составлял одну из функций администрации.
Что касается судебных функций органов туземного управления, то, согласно Уставу, родовое управление в исковых делах между инородцами имеет значение словесного суда, вторую инстанцию составляет инородная управа, третью – местная земская полиция; все указанные инстанции составляют словесную расправу. Но и на решение земской полиции возможна письменная жалоба в губернский (окружный) суд (122 и сл.). Уголовные дела рассматриваются в присутственных местах установленным порядком (256 и сл.). Установлены правила производства судебных дел в словесной расправе: ни одно дело не может начинаться без жалобы истца, не может рассматриваться в высшей инстанции, не будучи рассмотрено в низшей, дело не может быть возобновлено, если решено через посредников (третейских судей) или если истек годовой срок на обжалование и т. д. (223 и сл.).
Таким образом Устав об управлении сибирскими инородцами 1822 г. ввел значительные усовершенствования в отправление правосудия среди туземных народностей Сибири. Из них наиболее существенными являются: более точное установление пределов ведомства туземных судов, установление системы инстанций, установление твердых сроков на обжалование, принятие некоторых общих принципов судопроизводства и нек. др. Не лишена была система Устава и серьезных дефектов: объединение суда с управлением, большое количество инстанций, незнакомство высших инстанций с обычным правом туземцев, отсутствие подробных процессуальных правил и свода материального обычного права и нек. др. Для восполнения последнего дефекта Устав принял, впрочем, некоторые меры (ср. §§ 68, 69 Устава). Вскоре был создан и проект Свода Степных Законов кочевых инородцев Восточной Сибири .
Втечение целого последующего столетия (1822-1917) организация управления и суда у туземных народностей Сибири основывалась гл. обр. на началах Устава 1822 г. Только для туземцев Забайкалья в 1906 г. вместе с новыми началами управления были введены и некоторые новые начала суда.
Таким образом северные буряты были подчиненные общим правилам. Положения об инородцах (см. Положение об инородцах – т. II Св. Зак., изд. 1892 г. по продолж., ст. 75 и сл.), а южные – правилам «Об общественном управлении кочевых инородцев Забайкальской области» (см. приложение к ст. 8 Положения об инородцах; там же).
Наконец, после русской революции буряты в 1918 г. создали свой национальный суд (см. Новеллу № 3 об устройстве народно-национального суда бурят-монгол), который существовал ряд лет, пока не был сменен общегосударственным судом.
Организация суда у бурят на основании трех указанных источников носила следующий характер.
По положению об инородцах (применявшемуся до 1906 г. ко всем бурятским племенам и с 1906 г. только к северным бурятам) исковые дела кочевых и бродячих инородцев между собою подлежали разбирательству их родовых управлений по их обычаям (кроме некоторых категорий гражданских дел, подведомственных общему суду ; к исковым делам были отнесены и менее важные преступления и проступки. За более же важные преступления, как то: возмущение, убийство с намерением, разбой, насилие (?), делание фальшивой монеты, похищение казенного и общественного имущества и корчемство – сибирские инородцы подвергались наказаниям на основании общих законов; равным образом последним наказаниям они подвергались в том случае, если учиняли преступление или проступок не в местах кочевья их, а в городах или селениях (ср. Положение об инородцах, ст. 75 и прим. I). Судебными учреждениями являлись органы управления – родовые управления, инородные управы и полиция (как и по Уставу 1822) или крестьянские начальники. В родовых управлениях разбирательство судебных дел словесное, устное (76 ст.). Вместо родовых управлений можно обращаться за разрешением спорных дел по взаимному согласию и обычаям к посредникам, решения которых окончательны (77-78). Вторую инстанцию по жалобам на родовые управления составляла инородная управа, а в делах между туземцами разных стойбищ инородная управа являлась первой инстанцией (80). Третью инстанцию по жалобам на инород. управу составляла местная полиция, а в местностях, где введены крестьянские начальники, эти последние, а между туземцами, подчиненными разным управам полиция и крестьянские начальники составляли т.н. словесную расправу. На словесную расправу можно было приносить письменную жалобу в окружный суд, решение коего являлось окончательным (98). Сроки на обжалование – годичные (128 прим.). Никакое дело нельзя было начинать без жалобы истца и нельзя рассматривать в высшей инстанции словесной расправы, если дело не рассматривалось в низшей; нельзя рассматривать дело в окружном суде, если не было рассмотрено во всех инстанциях словесной расправы (88, 89, 98).
Многочисленность судеб, инстанций (четыре), их разнородность, недостаточная определенность компетенции, отсутствие определенных норм матер, права, длительность сроков на обжалование – главные недостатки этого суда.
Более подробные правила об организации и деятельности суда содержались в законе 1906 г. «об общественном управлении кочевых инородцев Забайкальской области».
«Кочевые инородцы имеют особый инородческий суд, разрешающий подсудные ему дела на основании существующих у названных инородцев обычаев» – гласит 31 ст. упомянутых правил.
Ведению инородческого суда предоставлены дела 1) о преступлениях и проступках, совершенных кочевыми инородцами (кроме довольно обширной категории дел, отнесенных к ведению общего суда, см. дальше), 2) дела брачные и семейные о недвижимом имуществе, входящем в состав надела, а также по наследованию и разделам наследственного имущества без ограничения суммы и 3) остальные гражданские дела, если цена иска не превышает 2000 р. (за исключением случаев, когда иск основан на документах, совершенных или засвидетельствованных при участии подлежащих властей по общим законам государства или на векселях) (48 ст.). Были изъяты из компетенции инородческих судов, следующие преступления или проступки: 1) против веры христианской, 2) государственные, 3) против порядка управления, 4) по службе государственной и общественной; 5) против постановлений о повинностях государственных и земских, 6) против имущества и доходов казны, 7) против общественного благоустройства и благочиния, 8) против общественного спокойствия и порядка, 9) против законов о состоянии, 10) против жизни, здоровья, свободы и чести, как то: убийство, нанесение ран и побоев, последствием коих была смерть, умышленное нанесение тяжелых ран и увечий, тяжких, подвергающих жизнь опасности побоев, истязаний, растление, изнасилование, противозаконное завладение чужой недвижимостью и истребление межевых знаков, поджог, разбой, грабеж, похищение казенного и общественного имущества, подлог документов, совершенных или засвидетельствованных при участии подлежащих властей или векселей и ростовщичество (49).
Наказания, которые мог налагать инородческий суд: 1) выговор, 2) штраф не свыше 300 р. и 3) заключение под стражу не свыше б мес., а при повторении или совокупности преступлений и проступков не свыше одного года (55).
Инородный суд составляли волостные инородческие суды и участковые съезды инородческих судей (31). Волостные инородческие суды были учреждены в каждой волости, кандидаты в судьи избирались сроком на 4 года волостным сходом и утверждались уездным съездом крестьянских начальников, один из судей волости утверждался председателем. Судьи получали жалованье. Состав присутствия вол. суда должен состоять не менее как из трех судей (31-38). Участковые съезды инородческих судей состоят под председательством крестьянского или инородческого начальника из председателей волостных судов участка, в составе не менее 3-х лиц (41). Разбор дел производится устно, заседания суда публичны (57). Решения волостного инородческого суда по искам на сумму до 30 руб. и приговоры с наказанием выговором, штрафом до 30 р. или заключением под стражу до 7 дней считаются окончательными (62). Жалобы на неокончательные решения волостного инородческого суда приносятся в месячный срок со дня объявления решения участковому съезду инородческих судей через волостного старшину. Решения участкового съезда окончательны. Просьбы об отмене окончательных решений и приговоров инородческого суда допускаются: 1) в случае вынесения приговора или решения с нарушением подсудности 2) превышение пределов власти, 3) когда между совершением деяния и приговором истекло 3 года (63-65). Жалобы по указанным основаниям приносятся через участкового крестьянского или инородческого начальника в уездный съезд сих последних в 1 месячный срок; и сам участковый начальник может по собственной инициативе возбудить вопрос об отмене приговора или решения участкового съезда по вышеуказанным основаниям. Уездный съезд в случае отмены передает дело новому суду (съезду) или направляет по подведомственности. Приведение в исполнение приговоров и решений инородческого суда возлагается на волостного старшину под наблюдением крестьянского или инородческого начальника, об исполнении делается отметка в книгах инородческого суда (66-68). Подлежащие ведению инородческого суда дела могут быть разрешаемы по взаимному согласию и через посредников (69).
Приведенные правила ввели некоторые улучшения в отправление правосудия у туземцев, но не уничтожили основных недостатков его.
Революцяя 1917 г. уничтожила и старое управление и старые суды. Но буряты довольно скоро организовали на месте уничтоженных свои национальные суды. В апреле 1918 г. была утверждена и начата проведением в жизнь новая организация суда. Бурятский Центральный Национальный Комитет следующим образом мотивировал необходимость означенной реформы.
«Принимая во внимание усиление случаев самосуда (особенно по Иркутской губернии), пьянства и вообще преступности, а также начавшийся развал судебного дела и рассмотрев в окончательной редакции проект организации народных судов среди бурят-монголов, выработаный в основных чертах августовским (1917 г.) съездом инородческих судей с участием специалистов юристов, знатоков обычного права в г. Иркутске, Центральный Национальный Комитет бурят-монголов Забайкалья и Иркутской губ. постановил обнародовать следующие положения об организации национальных народных судов, возложив вместе с тем проведение их в жизнь на местах, аймаках, на аймачные думы и «Дзаргочиев» в месячный срок со дня получения настоящей новеллы в аймаках (см. новеллу № 3, введение).
Организация бурятского суда была намечена Новеллой № 3 в следующем виде:
Суд в основе выборный, при чем никто не может отказываться от должности судьи без уважительных причин. Провозглашены принципы гласности, равенства всех перед законом, состязательности, а равно и несменяемости судей, иначе как по приговору суда (см. ст. ст. 1-3, II Новеллы).
Относительно применения норм права ст. 4 Новеллы гласит: «национальные судебные учреждения в своей деятельности и при разборе дел руководствуются народными обычаями и существующими законодательствами, поскольку они отвечают народному правосознанию».
Компетенция бурятского суда была определена следующим образом.
Ведению суда подлежат все гражданские дела без ограничения суммы иска, возникающие между бурят-монголами, а. также уголовные дела, за исключением следующих категорий: 1) государственная измена, 2) делание фальшивой монеты, 3) преступления по государственной службе и против имущества и доходов казны, 4) лживые доносы и лжесвидетельство по делам общей подсудности, 6) порча телеграфа и путей сообщения. Если тяжущиеся лица разной национальности, суд определяется национальностью ответчика. Преступления, совершенные бурятами на бурятской территории совместно с лицами иной национальности, подлежат ведению бурятского суда (40-43). Ни одно дело не может рассматриваться в высшей инстанции, если не было рассмотрено в низшей (44). Лица разных аймаков или хошунов судятся судом, в районе которого произошло преступление. При совокупности последних, обнаруженных в различных хошунах и аймаках – по месту совершения последнего преступления. Гражданские дела о невижимом имуществе рассматриваются по месту нахождения недвижимости, остальные – по месту жительства ответчика (45-47). Ведение дел через представителей разрешается тяжущимся в случаях: а) болезни, б) сиротства, в) малолетства, г) слабоумия, д) дряхлости, е) глухонемоты, ж) отсутствия по уважительным причинам, з) лишения свободы (58).
Первой степенью (инстанцией) бурятского суда является суд хошунный, состоящий из пяти судей, избираемым тайным голосованием хошунным собранием (сугланом) депутатов сроком на 1 год. Председатель хошунного суда избирается тем же хошунным сугланом, а заместитель – судьями. Судебное присутствие должно состоять не менее, чем из трех судей с председателем или заместителем его в их числе. В каждом хошуне по общему правилу полагается один хошунный суд, но в большом хошуне может быть организовано два или более участковых хошунных суда и небольшие хошуны могут быть соединены в один судебный участок (7-10). Председатель хошунного суда и его заместитель должны быгь вполне грамотны, а судьи по возможности грамотны. Не могуг быть судьями: не достигшие 20 лет, состоящие на службе по общественно-административному управлению и милиции, состоящие под опекой, осужденные или состоящие под судом или следствием за позорящие преступления. Судьи получают определенное содержание. Канцелярскую работу ведет специальный секретарь (12-17).
Решения хошунных судов по искам до 2000 р. окончательны и не подлежат обжалованию в апелляционном порядке. Равным образом приговоры хошунных судов по преступлениям и проступкам, за которые виновные подлежат денежному взысканию до 300 руб. или заключению не свыше 6 мес., также окончательны и обжалованию не подлежат (44а).
Второй инстанцией для дел, переходящих в порядке апелляционного обжалования, согласно Новелле № 3, должны служить аймачные суды. Членами аймачных судов являются председатели хошунных судов. Судебное присутствие аймачного суда должно содержать не менее половины всех членов аймачного суда, включая и председателя его. Председатель аймачного суда избирается сроком на один год закрытым голосованием аймачного суглана при участии представителей хошунных судов с правом совещательного голоса. Общим собранием аймачного суда избирается заместитель председателя. Член аймачного суда не может разбирать дел, разрешенных в хошунном суде при его участии. Аймачный суд в больших аймаках может назначать выездные сессии. При аймачном суде состоит секретарь и канцелярия. Председатель аймачного суда получает годовое содержание, а члены – суточные деньги (18-34).
Суд третьей степени составляется из председателей аймачных судов и члена Центрального Национального Комитета, входящего в состав судебной коллегии. Суд третьей степени является кассационным и ревизионным судом для первых двух инстанций (35-37). Постановления национальных судов, вынесенные «с восполнением положения 1822 г. и Свода Степных Законов сообщаются суду 3 степени для сводки и доклада материала Центральному Национальному Комитету» (38). Статьей 39 Новеллы «Суду третьей степени вменяется в обязанность заняться сводкой устаревших норм писаного и обычного права и разобрать порядок замены таковых нормами, отвечающими современному правосознанию народа. Материалы по этому вопросу должны докладываться Центральному Бурятскому Национальному Комитету».
Таковы основные постановления Новеллы № 3. Здесь впервые бурятский суд был отделен от управления п приобрел самостоятельность. Была намечена система трех инстанций. Провозглашены начала гласности, состязательности, равенства перед законом. Однако не все постановления Новеллы № 3 были осуществлены на практике.
Автор настоящей работы, собирая материалы по обычному праву бурят, провел в Забайкальи три месяца (ноябрь, декабрь 1920 г. и январь 1921 г.). В это время хошунные суды действовали среди южных бурят и Бурятский Национальный Комитет (в Чите) обсуждал вопрос о введении в жизнь аймачных судов. Автор естественно поинтересовался, почему так долго не были введены аймачные суды и узнал, что вследствие довольно большой окончательной компентенции хошунных судов (см. выше) и сравнительной немногочисленности судебных дел вообще и крупных в особенности буряты втечение нескольких лет легко обходились без судов второй инстанции. И только к 1921 г. Центральным Бурятским Комитетом был поставлен на обсуждение вопрос о значительном сокращении окончательной подсудности хошунных судов и введении в действие аймачных судов. Этот вопрос и был разрешен в утвердительном смысле, при чем было решено первоначально ввести такой суд не в каждом аймаке, а приблизительно на два аймака один. Вследствие отъезда автор не знает, было ли проведено в жизнь это постановление. Можно предполагать, что хотя бы частично оно было осуществлено. В конце 1922 г. Забайкальская область (в составе т.н. Дальневосточной республики) вошла в состав С.С.С.Р. На территории, занятой северными и южными бурятами, была образована Бурят-монгольская автономная С.С.Р. с главным городом Верхнеудинском, организация суда в которой была поставлена в связь с общегосударственным судом.
На основании собранного нами материала мы дали обзор обычного права бурятских племен, при чем обзор права забайкальских бурят носит более полный характер сравнительно с обзором права иркутских бурят – благодаря использованию ряда рукописных источников. В материалах по обычному праву бурят особенно интересным представляется сравнительная полнота норм частного права, в примитивных правовых сборниках обычно мало освещаемого и уступающего место нормам уголовного права. Нельзя не отметить и известного партикуляризма норм бурятского обычного права (северных и южных бурят, хоринцев и селенгинцев), не нарушающего, однако, основных черт общей картины состояния этого права.
Из приведенного обзора мы убедились, что имеем дело с народом, переходящим от кочевого быта к оседлому, в основе внутренней жизни которого лежит родовая организация, подвергавшаяся, однако, уже известному разложению, в особенности за последнее столетие. Но и в рассматриваемую нами эпоху, охватывающую преимущественно период времени от покорения бурят русскими и кончая половиной XIX века, хотя народная масса живет еще родовой общинной жизнью, встречаются пережитки общеродовой ответственности, сохраняется семейная общность имущества и т.п., однако под влиянием русских известна уже в отдельных случаях частная собственность на землю и тем более на движимое имущество, в довольно сильной степени развит гражданский оборот, на что указывает как сравнительное обилие норм частного права, так и специальные постановления против злоупотребления торговлей и кредитными сделками. Заметно влияние норм русского права, еще усилившееся в следующий период (от половины XIX в. до революции 1917 г.), когда социальные условия еще более сблизили бурят с русскими и русское материальное право как частное, так и уголовное, все сильнее вторгалось в бурятскую жизнь.
Так, русское влияние в области уголовного права выявлялось через рассмотрение общими судебными учреждениями важных «криминальных» дел бурят, а также через рассмотрение окружными судами дел, доходящих к ним из родовых судов и полиции в порядке обжалования.
Русское частное право оказало свое влияние гл. обр. в области вещных и обязательственных отношений. Так, оно нашло применение в области землепользования. Переход бурят, в особенности северных, под русским влиянием, к землепашеству в заметных размерах сопровождался развитием аренды земли, ранее неизвестной у бурят, и в отдельных случаях появлением частной собственности на землю. Общее развитие гражданского оборота вызвало появление займа из процентов и вообще кредитных сделок, а также десятилетней исковой давности и нек. др.
Особенно усилилось влияние русского права на бурятское в последние 50 лет перед русской революцией в связи с большим развитием культуры среди бурят. В это время проводником влияния русского права являлся применяемый бурятами «Свод степных законов кочевых инородцев восточной Сибири», в котором наряду с кодификацией туземного права содержалось и значительное количество восполняющих пробелы первого норм русского права .
Встречаются и общие обычаи бурятского права с древнерусским правом, напр., гонение следа (при краже), свод, украденное можно отобрать у владельца, тот должен указать, у кого он приобрел и т.д.
Несомненно обычное бурятское право имеет общую основу с обычным правом монголов и представляет разновидность этого последнего. Эта общность коренится в общности происхождения и многих сторон быта, а различия объясняются особыми условиями жизни тех и других. Аналогичные формы пользования землей, виндикации движимости, сходство норм семейного и наследственного права, общая мягкость карательных санкций, большое значение имущественного штрафа в системе наказаний, привод по следу и целый ряд других аналогичных институтов и отдельных норм (обычаев) подтверждают указанную общность. Но вместе с тем нельзя не отметить и значительного расхождения того и другого права, большее развитие бурятскосго права сравнительно с монгольским. Так, монгольское право расмотрен-ного нами периода не знает права частной собственности на землю, бурятское же право – под влиянием русского – в отдельных случаях уже знает ее, процесс индивидуализации движимости (выделение ее из семейной общности), зашел здесь значительно дальше, общесемейная ответственность по долгам в бурятском праве носит только имущественный (а не личный) характер, в системе наказаний монголов превалирует штраф скотом, в бурятском – наказание розгами, штрафной девяток скота (исконный монгольский институт) в памятниках бурятского права не упоминается, остатком его является, повидимому, ял; в бурятском праве встречается ряд норм и обычаев, неизвестных монгольскому праву, напр, связанных с земледелием, в области возмещения ущерба, судоустройства и судопроизводства и т.д.
Вопрос об отношении бурятского писанного права (их сборников правовых обычаев или уложений) к монгольскому нашими исследователями вопроса – А. Р., Спасским, Леонтовичем, Гурляндом – разрешается очень просто и единодушно, точнее повторяется одно мнение, высказанное еще в 1823 г. А. Р. без надлежащего исследования вопроса. Указанные авторы полагают, что буряты первоначально пользовались ойратским уставом 1640 г., приспособив его к своим потребностям и их уложения представляют лишь некоторую переработку и дополнение устава 1640 г. – что, как увидим дальше, и имело место у калмыков. Однако сравнение устава 1640 г. с самым старым известным нам сборником бурятского обычного права – Степным Уложением 1808 г. убеждает нас, что второе не представляет дополненного и частично переработанного издания первого. Различная система расположения материала и существенные различия в содержании того и другого сборника служат доказательством этому. Да и на самом деле, устав 1640 г. преследовал, главным образом, цели объединения и урегулирования общеплеменных отношений 44-х монгольских племен, но не устранял действия внутриплеменного обычного права. А Уложение 1808 г. и представляет сборник такого племенного обычного права и относится к другому времени, месту и политическому положению нежели устав 1640 г. Таким образом, мы полагаем, что известные нам уложения 1808 г. и 1823 г. хоринцев и селенгинцев и сборники обычного права северных бурят не представляют собою переработки устава 1640 г. Мы выше показали, что и до 1808 г. среди бурят (хоринцев и селенгинцев) действовал не устав 1640 г., а свое туземное уложение 1781 г., фрагменты, которого нами приведены выше и которые также не представляют тождества ни с уставом 1640 г., ни с уложением северных монголов Халха-Джиром.
Известная общность содержания отдельных норм в бурятских сборниках и уставе 1640 г. и кодексе Халха-Джиром несомненна, однако, она достаточно объясняется общностью происхождения и быта и наличностью благодаря этому общих обычаев у различных монгольских племен, а не правовым или законодательным заимствованием. Таким образом оставленный нами открытым в нашей работе «Обычное право монгольских племен» (ч. II, стр. 94) вопрос, не являются ли монгольские уставы прямыми источниками племенных бурятских уложений, мы разрешаем теперь отрицательно.

ЧАСТЬ 3-ья
Калмыцкое право .

ГЛАВА I.
Калмыки.

Исторические сведения.

Калмыки (по-тюркски отделившиеся) – монгольское племя, ведет свое происхождение из Джунгарии.
Как мы уже указывали, в первые десятилетия XVII в. происходило выселение из Джунгарии ряда тайшей с подчиненными им племенами и поколениями. Так, в 20-х и 30-х годах этого столетия из Джунгарии ушли в поисках новых мест для кочевий Туши-хан в Кукунор, а оттуда в Тибет, Туру-Байху в Кукунор, Очирту-тайджи и Абалай в Ботанзи-Тала и т. д.
Значительная часть этих выходцев из Джунгарии двинулась в пределы России. Уже в 1609 году телеутский (теленгут-ский) тайша Абака принял подданство России, в 1616-1618 г.г. калмыцкие тайши Батор, Тургынь и Урлюк вступили в подданство России и получили на сие грамоту. В 1620 г. нойены Лоузанг и Эйденг со своими людьми появились на берегах Ори и Эмбы, а вслед за ними (в 1620-1621 г.) тайша племени торгоут Хо-Урлюк с большей частью этого племени появился в пределах Сибири при вершинах рек Ишима, Тобола и Эмбы. Но пребывание его здесь было непродолжительно. Около 1630 г. он перевалил за Урал и появился в степях между Уралом и Волгой с шестью сыновьями и 50.000 кибиток торгоутов (200-250,000 чел.). Здесь калмыки подчинили своей власти татар ногайских, кипчакских, джагатайских, едиганских и другие орды и в 1632-35 г. г. утвердились на Волге (ставка на Ахтубе), заняв все степи между Уралом и Волгой и по берегу последней на север до Самары, грабя русские поселения и города. Попытки взять Астрахань, однако, не удались. Хо-Урлюк действовал как независимый владетельный князь. В 1640 г. он с сыном Шукур-Дайчином ходил на съезд монгольских ханов, тайшей и нойенов в Джунгарию; подписи их имеются под. ойратским уставом 1640 г. Хо-Урлюк по преданиям погиб при осаде Астрахани (приблизительно в 1643 г.).
После Хо-Урлюка главой калмыков сделался сын его Шукур-Дачин. При Шукур-Дачине после ряда вооруженных столкновений завязались мирные сношения калмыков с русскими. В 1655 г. посланцы Шукур-Дайчина принесли от его имени первую присягу (шерть) калмыков на подданство России, которая с тех пор неоднократно нарушалась и вновь повторялась.
После Шукур-Дайчина, который по преданию отказался от предложенного ему Далай Ламой титула хана, вождем калмыков сделался его сын Пунцук. При последнем пришел в Россию из Джунгарии и присоединился к калмыкам нойен Кондо-лен-Убаши с 3.000 кибиток хошоутов.
Пунцуку наследовал сын его Аюка, самый значительный и влиятельный из калмыцких ханов, правивший свыше 50 лет. Это был образец степного политика; умный и хитрый, энергичный и жестокий, Аюка преследовал только свои интересы. Он еще в 1673 г. подтвердил присягу своего отца и затем втечение своего долголетнего правления неоднократно приносил такие же присяги на верность, но и неоднократно нарушал их. С ним считалось и русское правительство и окружающие иностранные государства и даже далекий Китай. В 1690 г. Далай-Лама пожаловал ему титул хана, тяковым он и стал зваться во всех оффициальных сношениях с русским правительством и с иностранцами. В 1714 г. он принимал отправленное к нему китайское посольство. Петр Великий посещал его и перед турецким походом заключил с ним договор о помощи русским. Неоднократно Аюка оказывал услуги России, но еще чаще нарушал свои обещания. При нем продолжался приток калмыков из Джунгарии, побуждаемых к переселению внутренними неурядицами в после