Из стенограммы III съезда РСДРП (19 заседание)

ИЗ СТЕНОГРАММЫ III СЪЕЗДА РСДРП
ЗАСЕДАНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
22 апреля (5 мая), вечернее
Максимов [Богданов] читает резолюцию тт. Ленина и Максимова об отколовшейся части партии:
«Съезд констатирует, что в РСДРП со времени ее борьбы с экономизмом сохраняются до сих пор в различной мере и в различных отношениях родственные ему оттенки, характеризующиеся общей тенденцией принижать значение элементов сознательности в пролетарской борьбе, подчиняя их элементам стихийности. Представители этих оттенков в вопросе организационном теоретически выставляют несоответствующий планомерно оформленной работе партии принцип организации-процесса, на практике же проводят в массе случаев систему уклонений от партийной дисциплины, а в других случаях, обращая к наименее сознательной части партии проповедь широкого, не считающегося с объективными условиями русской действительности применения выборного начала, пытаются подорвать единственно возможные в данное время основы партийной связи. В вопросах тактических они проявляют себя стремлением сузить размах партийной работы, высказываясь против законченно-независимой партийной тактики по отношению к либерально-буржуазным партиям, против возможности и желательности для нашей партии взять на себя организующую роль в народном восстании, против участия партии при каких бы то ни было условиях во временном демократически-революционном правительстве.
Съезд предлагает всем членам партии вести повсюду энергичную идейную борьбу против подобных частичных уклонений от принципов революционной социал-демократии, но в то же время находит, что участие в партийных организациях лиц, примыкающих в той или иной мере к подобным взглядам, допустимо при том необходимом условии, чтобы они, признавая партийные съезды и партийный устав, всецело подчинялись партийной дисциплине».
Mосальский. Резолюция, предложенная т. Максимовым, мне очень по душе; нравится мне и то, что центр тяжести борьбы с меньшевизмом перенесен на критику их демагогической проповеди о необходимости свергнуть иго интеллигентов. В одном частном письме неявившийся делегат из меньшевиков пишет мне: «Не являясь на съезд, мы демонстрируем пролетарский принцип». Мартов и Ко погрязли в болоте мартыновского хвостизма, и сильно ошибаются товарищи, склонные преуменьшать силу побитого, казалось бы насмерть, крыла рабочедельства. Мартов и Ко оказались сильны потому, что оперлись на хвостистские элементы практической России. Будет «болото», будут и «черти», и напрасно думают некоторые товарищи, что спрячь некоторых заграничных «чертей» в редакцию, и смута исчезла бы. Нет, это не так: от заграничных рыцарей мы не избавимся, пока не обратимся к оздоровлению российской атмосферы. Теперь складывается буржуазная демократия, она подымает голову, она выкидывает знамя борьбы за влияние на пролетариат. Для этого ей надо ослабить влияние с.-д. партии на пролетариат. У пролетариата являются непрошенные, чужие ему советчики, говорящие ему, что с.-д. партия в России непролетарская, что у него, рабочего класса, есть свои задачи, чуждые интеллигентам, что, если рабочие не хотят быть обманутыми, они должны избавиться от опеки интеллигенции. А Мартов, Мартынов и иже с ним в своем славном деле «одоления врага внутреннего» бессознательно подхватывают эти возгласы и вопят о бонапартизме, бюрократизме, чудовищном централизме и пр., и пр., и пр. Руководство исчезает из-под наших ног… Разрастающееся стихийное движение оставляет далеко позади себя инициативный сознательный авангард. Вот почему победа над демагогией, практикуемой многочисленными мартовцами и мартыновцами, – залог успешного развития классового движения пролетариата. Последнее слово меньшевизма – «махаевщина». «Махаевщина» всюду возрождается. Мы не должны закрывать на это глаза. Серьезная болезнь требует серьезного лечения.
Градов [Каменев]. Трудно подвести итог «меньшевизму». Резолюция должна указать, на почве каких социально-политических условий возник и вырос «меньшевизм». Революционный момент до крайности спутывает все отношения, он вульгаризирует марксизм. Нужно констатировать тот факт, что рабочее движение у нас еще не пролетарское: оно не выходит из рамок буржуазно-допустимого, оно идет по линии наименьшего сопротивления. С.-д. должна вести его по другому пути. Мы видим попытки буржуазной интеллигенции влиять на пролетариат, и этим объясняется хвостизм новой «Искры», если рабочее движение началось под знаменем с.-д., если оно от нее впервые получило свои лозунги, то лучший и единственно возможный путь для влияния на него – это путь через с.-д.; вульгарный путь есть путь оппортунизма, проникающего в с.-д. и отравляющего всю атмосферу кругом себя ядом буржуазной идеологии. Это и делает буржуазная демократия. Ввиду этого разногласия между «меньшевиками» и «большевиками» приобретают принципиальный характер, из организационных они выросли в тактические. Из меньшевиков, возможно, вскоре выработается партия вроде анархистов или французских синдикалистов. Они, во всяком случае, организуются отдельно, это неизбежно. Поэтому я еще раз подчеркиваю необходимость указать в резолюции социально-политические условия развития меньшевизма.
Константинов . Много злобы у т. Градова! Я так боялся, как бы резолюция не вышла чересчур резкой. Не надо забывать того, что меньшевики в России и меньшевики за границей – не одно и то же: многие расходятся с «Искрой», хотя бы по вопросу о вооруженном восстании, многие – меньшевики лишь по недоразумению. Меня очень интересует то, как примут нашу резолюцию русские меньшевики. Желательно от товарищей услышать, как они думают по этому вопросу.
Барсов. Товарищи! По данному пункту порядка дня, а именно по вопросу об отношении к отколовшейся части нашей партии, нам предложена резолюция, которую мы только что выслушали. К сожалению, у меня нет ее, чтобы, вчитавшись в нее, получше рассмотреть ее мотивировку и резолютивную часть. Но это сейчас неважно. Я хочу говорить теперь только по поводу самого вопроса, не касаясь технической стороны резолюции. Я слышу здесь, что мало записалось по этому вопросу ораторов, потому что резолюция очень хороша, весьма ясна и не вызывает разногласий. Нет, товарищи, не потому, совсем не потому мы не решаемся еще говорить об этом; а собственно потому, что резолюция нас чересчур озадачивает: она касается больного места нашей партии, больной части нашего организма, которую мы в порядке дня принуждены были окрестить «отколовшейся». И некоторые ораторы по этому поводу позволили себе на основании каких-то «социально-политических» соображений вывести заключение, что, по теории «ленинизма», которой будто бы мы придерживаемся, эта отколовшаяся часть – уже особая партия, могущая дойти до «анархизма» и, стало быть, перестать быть социал-демократической.
У ораторов практиков, нет сомнения, многое накипело в этот злосчастный «кооптационный» период, который нам подарили, главным образом, наши – пока «отколовшиеся» – товарищи меньшевики. У меня тоже накипело, у меня та же желчь, даже «озлобление». Но не будем примешивать это чувство к делу. Будем хладнокровны, товарищи, будем объективны, отвлечемся от враждебных «ощущений». Я думаю, под давлением необходимости бороться с самодержавием и под давлением трезвой классовой логики пролетариата, громадное большинство из меньшевиков останется в нашей партии, в том или ином крыле ее, потому что они – с.-д. И мы, как общепартийный съезд, должны на практике создать такой modus vivendi (образ жизни, режим — прим. ред.) чтобы общая работа и общая борьба в одной и той же партии против самодержавия и всех злейших врагов пролетариата была возможна, ибо она необходима.
Иначе, как выражается т. Рыбкин, для чего мы выносим такие резолюции, как о вооруженном восстании и пр., если не надеемся сплотиться, объединиться?! Нет, товарищи, перестанем увлекаться личными страстями, всякой манией, включительно до «кооптациомании», о которой, как я слышал, кто-то заговорил и в нашей среде. Не думайте, нападая на противников – товарищей «меньшевиков» и обвиняя их в дезорганизации, кооптациомании и прочих «добродетелях», что мы сами так абсолютно далеки от этих «прелестей»! Ведь мы все, мы все с меньшевиками – товарищи, воспитавшиеся вместе, вместе работавшие дружелюбно вчера и только сегодня враждующие. Я сам, еще раз повторяю, не меньше вас «озлоблен», негодую на фракционное ослепление наших товарищей «меньшевиков». Как мне не озлобляться после прочтения письма из Тифлиса! Но я, критикуя и центры и новоискровцев, негодуя на дезорганизационную деятельность меньшевиков, никогда не забывал и не забываю дела, дела и только дела! А оно требует не чувства озлобления и постоянной реализации этого чувства в «многообразных» иеремиадах – а неумолимой объективной логики, логики исследования всех условий, фактов жизни и установления «бесстрастного» мнения, положения, «закона» по тому или иному вопросу. Этим объективным критерием мы начали руководствоваться с самого открытия съезда, будем им же руководствоваться и до конца.
Я неоднократно слышу здесь при обсуждении того или иного вопроса: «ленинизм», «дух ленинского устава» и пр. А один оратор даже угрожает Ленину бороться и с ним во имя «духа ленинизма», якобы лучше понятого им – оратором, чем т. Лениным! Поэтому я хочу сказать следующее. Года 2 1/2 – 3 тому назад, после освобождения из-под стражи, я познакомился с несколькими №№ «Искры» и затем с брошюрой «Что делать?», только познакомился, т. е. прочитал, и особое изучение их не считал нужным для себя, ибо ничего головоломного, непонятного в них не было для меня. Мое впечатление было очень благоприятное для автора «Что делать?» и одного из редакторов старой «Искры». Мне было приятно то, что даром не пропала вся десятилетняя практика русской с.-д., что она нашла и по организационным, и по тактическим, и общепартийным вопросам своего выразителя, подытожившего всю российскую «практику» и давшего, идя по верной теоретической линии, первый опыт «Что делать?». Я говорил товарищам и из молодых, и из старых, которые, особенно в последнее время, обращались с вопросом о злобе дня, –я не ленинец, я – партийный работник, революционный социал-демократ, марксист.
Ленин, очень может быть, выдающийся теоретик, постоянно справлявшийся с живой практической работой. Я его сочинений особенно не изучал, потому не относился критически, даже второй раз не удалось ни одной его работы читать, но мне все же он больше других наших молодых литераторов нравится. Конечно, у него будут ошибки, неверные или неудачные формулировки, и сам он, вероятно, лучше формулировал и обосновал бы теперь те самые мысли, которые изложены в «Что делать?». Недостатки во всем и везде есть, не только что у т. Ленина, но и «на солнце есть пятна». Здесь, на съезде, тоже много говорят о «ленинизме». Это плод недоразумения, наследие кооптационного периода и многих других условий нашего переходного момента – дореволюционного – в России.
В свободных странах, как Германия, надеюсь, есть товарищи, не хуже нашего товарища Ленина, как Каутский, Бебель и даже один из наших учителей – Энгельс, но нет «измов», к их именам приставленных, и они пользуются большей популярностью и большим значением. Мы только с.-д., революционные с.-д., научные социалисты, марксисты, как и уважаемый т. Ленин. Наш метод, как и учение – революционное, оно есть наше орудие, мы им и должны пользоваться, а не «каменеть», «костенеть» в каких-то новых «измах», может быть, раньше всего пущенных противниками. Нет, прочь всякий «изм», кроме социализма («марксизма»), прочь всякий консерватизм в наших рядах, прочь от нас всякое превалирование чувства озлобления к нашей «отколовшейся части»!
Пожелаем съезду, во имя успеха нашего дела, побольше хладнокровия, объективного отношения к вопросам внутрипартийной жизни и, несмотря ни на что, действительного искреннего стремления к объединению нашей партии под красным знаменем российской революционной с.-д. Вот в каком направлении мы должны теперь мыслить на съезде и что, следовательно, мы должны выразить в резолюции, чтобы дать до IV съезда действительную положительную директиву партии всем партийным организациям, с ЦК во главе, для немедленного практического руководства во всей дальнейшей работе партии.
Лесков. Предлагаю отложить голосование до завтра.
Максимов. Присоединяюсь.
Принято.