Из статьи Ю.Н. Афанасьева «Прошлое и мы»

ИЗ СТАТЬИ Ю.Н. АФАНАСЬЕВА «ПРОШЛОЕ И МЫ»
1985 г., [апреля…]
<…> Говоря о нашем отношении к прошлому, мы имеем в виду не только то, что уже минуло и чего нет, не прошлое как таковое, в его завершенности, исчерпанности. История была до и будет после нас /здесь и далее курсив в тексте документа – ред./. Мы ее преходящий момент, ее настоящее. В этом смысле мы – ныне живущие – всегда в центре, в сердцевине, на гребне Истории. Не вне, не просто “после” любых, когда-либо свершившихся событий и состояний истории, а в зените, до которого докатились ее последствия. Иными словами, настоящее – это развязка всего происшедшего ранее. А развязка этой развязки еще впереди. Перемещающееся настоящее есть смысловая кульминация, допустим, античности, или петровских реформ, или восстания декабристов, или открытия и колонизации Америки. Наиболее отчетливо это заметно в культуре, ибо каждый ощущает, как творения прошлого непосредственно участвуют в нашем бытии. <…>
Плохо понятая история – вещь крайне опасная. Любопытные наблюдения на сей счет сделал один из талантливых французских публицистов и поэтом, академик Поль Валери. Еще в начале тридцатых годов, имея в виду современную ему буржуазную историографию, он писал, что из поля ее зрения ускользают “отношения первостепенной важности”, а поскольку отбор “фактов” не подчинен научному методу, такая наука представляет собой “ужасную мешанину”, содержит в себе все и дает примеры всему. В силу этого она абсолютно ничему не учит, более того, “заставляет мечтать, “опьяняет народы, порождает у них ложные воспоминания, растравляет их старые раны, вызывает у них манию величия и манию преследования, делает нации желчными, высокомерными, нетерпимыми и тщеславными”, и в этом смысле “история — самый опасный продукт, выработанный химией интеллекта”. <…>
Идеализация дней минувших, присутствие в публикациях фигуры умолчания, пренебрежения тем, что составляет логику и суть прошлого, — явное неуважение к нему и, более того, одна из худших форм забвения. Какими бы благими намерениями идеализация ни вдохновлялась, она всегда враг критического разума, памяти, понимания. <…>
Историческая правда. Казалось бы, что может быть проще, чем “писать историю такой, какой она была на самом деле”. Однако на пути реализации этого вроде бы немудреного правила подчас оказываются величайшие препятствия. И дело не только в том, что всегда находятся профессионально слабые представители науки или недобросовестные писатели, обращающиеся к былым временам. Куда большие сложности проистекают из специфики объекта исторической науки, каковым является общество во времени и развитии. Развитие общества – это многовековая общечеловеческая драма, в которой бушуют страсти, проявляются индивидуальные и коллективные эмоции, воля и сознание действующих в них героев. Отыскать в такого рода специфическом объекте познания невидимые для внешнего наблюдения ходы, которые роет “крот истории”, то есть выявить закономерности, существующие в деятельности людей – задача очень непростая. Кроме того, поскольку факты прошлого обладают не только определенной значимостью, но еще и внутренним смыслом, их постижение предполагает помимо научно-теоретического еще и морально-оценочный, эмоционально окрашенный к ним подход. А такой подход, кажется, не вполне отвечает критериям строгой научности. Что же касается субъекта исторического познания, то есть самого историка, его отношения к минувшей и к современной ему общественной жизни, то и здесь сложностей не меньше. Ведь он, как и любой человек, смотрит на факты прошлого чаще всего через призму своего собственного к ним отношения, своих симпатий и антипатий. Важно иметь в виду и то, что каждый историк – личность, социально сформировавшаяся и потому соответственно заинтересованная, неизбежно связанная с определенной классовой идеологией. Наконец, нельзя не учитывать, что сама эпоха не остается равнодушной к прошлому и склонна по-своему, а следовательно, и в какой-то мере по-разному его интерпретировать.<…>
Историческая наука призвана заниматься всеми сторонами исторического процесса, ибо без полноты нет понимания всемирно-исторической картины. Строго говоря, не существует более или менее “актуальных” сюжетов прошлого. Даже с точки зрения “требований исторического момента” то и дело оказывается, что явления прошлого, которые вчера представлялись “далекими” и “неактуальными”, завтра могут выдвинуться на первый план. Острота некоторых проблем современности требует соответствующей корректировки, актуализации исследовательских планов. <…>