1651. Письмо об освобождении Б.Хмельницкого из татарского плена
ПИСЬМО МОЛДАВСКОГО ГОСПОДАРЯ КОРОННОМУ ГЕТМАНУ Н. ПОТОЦКОМУ ОБ ОСВОБОЖДЕНИИ БОГДАНА ХМЕЛЬНИЦКОГО ИЗ ТАТАРСКОГО ПЛЕНА, О ПОЛОЖЕНИИ В ПОРТЕ И О ВОЙНЕ ТУРЦИИ С ВЕНЕЦИЕЙ
1651 г. августа 1
Копия письма валахского господаря е. м. п. краковскому
После отъезда моего слуги Кутнарского, отправленного к е. к. м. и к в. м. м. м. п., мною получено первого августа письмо в. м. м. м. пана, из которого я узнал о желании в. м. м. м. п. [получить сведения] о хане и Хмельницком. Уведомляю в. м. м. м. пана, что хан пошел прямо в Крым, а Хмельницкого отпустил в сопровождении 100 всадников на Украину. Не могу знать, что теперь предпримет этот бунтовщик, но точно знаю, что он отпущен, потому что вернулся посол Ракочи, который имел к нему письмо и не застал его у хана. Мои послы, которые были у хана, также утверждают, что хан отпустил его на свободу. Сообщаю из Константинополя в. м. м. м. пану обо всем, что там сейчас происходит. Мои послы, предъявив удостоверения, сообщили мне о том, что Оттоманская Порта, узнав из моих писем о счастливой победе е. к. м. над внутренними и внешними врагами, была поражена и очень встревожена. Великий визир не хотел сначала верить этим известиям, считая невозможным, чтобы такие огромные казацкие и татарские войска могли быть разгромлены поляками и сейчас же послал за моими послами, которых он по несколько раз спрашивал относительно того, насколько достоверно это известие. Поскольку они подтвердили, что оно верно, он сейчас же приказал, чтобы они ничего не разглашали и хранили по этому поводу глубокое молчание. Некоторые же турки верят, что казацкие и татарские силы полностью разбиты и говорят, что бог так наказывает каждого бунтовщика. В этом мы и сами много раз убеждались на примерах из жизни нашего государства. Итак, турки, удрученные известием, полученным от послов Хмельницкого, которых [сначала] ласково приняли, хвалили, оказывали им самые большие почести и уже было решили послать с ними одного чауша послом к Хмельницкому, [теперь] задержали их.
К силистрийскому паше тоже послали было сабли и три кафтана – один соболий, а два летних – [с тем], чтобы он собрал турецкое войско, взял с собой валахского и мультанского господаря [и шел] на помощь к Хмельницкому против е. к. м. Но теперь, (с получением] упомянутого известия, их планы изменились. О том, что они захотят теперь делать с этими послами, я не премину уведомить в. м. м. м. пана.
22 июля пришло в Порту радостное для нас и страшное для турков сообщение, за которым последовало и второе, вызвавшее у них еще больший страх. В сообщении говорилось, что капитан паша со 115 [людьми] вышел было в море против венецианцев. Венецианцы, хорошо вооруженные, также вышли в море. Они не обозначили кораблей, идущих из Мешира и Кебы, чтобы турки не узнали их и они могли иметь возможность приблизиться к турецким галерам. Те, которые благополучно прибыли из Мешира и из других [местностей] рассказывали туркам, что венецианцев нет на море. Турки, успокоенные этим известием, пришли в Саки и остановились возле острова Мило, а оттуда устремились к другому, названному Пароназия, откуда, не имея возможности получить какие-либо известия о венецианцах, направились к самому Криту. Там венецианцы, укрывшись недалеко от этого острова, когда турки стали приближаться к ним, неожиданно напали на них и так начали бить по ним из орудий, что [те] сразу проиграли битву. Было взято 9 турецких галер с людьми. На двух галерах невольники, побив турок, сами сдались. Некоторые потонули, а другие, видя, что их бьют, начали кричать, что все кончено и, приблизившись к берегу, стали удирать на сушу, а галеры жгли, чтобы они не достались венецианцам. Боги из-за Белого моря, которые были на берегу, рассыпались, а капитан паша удрал подальше. Теперь турки, сильно напуганные этим известием, не знают, что и предпринять.
Пишут мне, кроме того, посланцы, что и Абаш ага взбунтовался и чинит всякие обиды и шкоду янычарам и другим туркам, которые живут поблизости и не принимают участия в бунте.
В Константинополе на днях начались новые беспорядки. Бабка императора сговорилась с визирем, чтобы задушить кое-кого из турок, приверженцев янычар, от которых теперь в Порте многое зависит. Об этом проведала мать императора, благоволящая к ним, и предупредила их, чтобы они были осторожны, тогда … заговорщики приняли решение удалить бабку императора из императорского дома, а великого визиря выгнать из государства. Утверждают, что так все и случилось бы, если бы не пришли известия из Польши [и с места военных действий] против венецианцев. Эти известия успокоили на несколько дней внутренние беспорядки, но позже они снова возобновятся. Турки теперь совещаются о том, как им сохранить в целости свое государство, но я вижу, что у них колеблется почва под ногами и поэтому с их стороны нам никакая опасность не грозит. У них ведь нет никакой силы. Пусть бог благословит и поможет исполнению планов е. к. м.
В Яссах 1 августа 1651.
Представлено в Яздове 3 августа 1651 г.
