История Руси в Западноукраинской хронографической компиляции XVI в

ИСТОРИЯ РУСИ В ЗАПАДНОУКРАИНСКОЙ ХРОНОГРАФИЧЕСКОЙ
КОМПИЛЯЦИИ XVI В.
Настоящая публикация представляет несомненный интерес для понимания того, какое большое место занимало Древнерусское государство в ретроспективной истории народов Восточной Европы в XV-XVI вв.
Рассказы об истории Руси находятся в хронографической компиляции конца XVI в., принадлежащей анонимному западно-украинскому автору, работавшему, вероятно, в Перемышле (Пшемышле). Она охватывает историю Европы, начиная с I в. до н. э. и кончая событиями времени жизни составителя хроники, т. е. конца XVI в. Здесь кратко рассказывается о правлении первых римских императоров, библейских, евангельских и раннехристианских легендах и событиях, истории пап. Начиная с IX.X вв., рассказ становится более насыщенным историческими фактами. Автор сообщает о появлении славян (болгар) на Балканах, истории Первого Болгарского царства и его взаимоотношениях с соседями, о славянских просветителях, начале Руси и ее крещении, истории взаимоотношений Руси и Польши в X-XII вв., упоминает о некоторых событиях истории Литовского великого княжества XIV в. и др. Здесь содержатся также рассказы о появлении турок, возникновении ислама, о взятии турками Константинополя и завоевании балканских стран. Наряду с подробным перечислением римских пап (они перечислены в порядке общей нумерации), рассказывается о сектах и ересях, о реформации и Лютере, об анабаптистах. Связное изложение заканчивается событиями 1559 г., а в конце говорится о папе Григории XIII (ум. 1585), который ввел новый календарь. Автор приводит много занимательных сведений и исторических анекдотов, которые могли заинтересовать читателя.
Компиляция известна в науке по крайней мере с 1899 г., когда А. И. Соболевский, упомянув ее, указал, что в основе этого памятника лежит «Хроника всего света» Мартина Вельского . В дальнейшем ее исследовали С. Пташицкий и В. Лев ; это сочинение упоминается во многих описаниях, обзорах и исследованиях украинской, белорусской и польской письменности .
С. Пташицкий дал описание рукописи конца XVI в., в которой сохранилось это сочинение, определил основной его источник – третье издание «Хроники всего света», вышедшее в 1564 г. , и источники других статей сборника. Исследователь считал, что перевод отрывков из Хроники Вельского сделан на белорусский язык, причем переводчик добавил к этим отрывкам сообщение о смерти папы Григория XIII, в котором «показывает свои греческо-восточные симпатии».
Особая книга была посвящена этой компиляции В. Львом. Здесь даны обзор и характеристика содержания памятника, а также подробный языковый анализ рукописи. Исследователь называет автора компиляции условным именем «Слейдан», признавая, однако, что труд немецкого хрониста XVI в. Иоанна Слейдана был лишь одним из источников хронографического сочинения, причем через посредство труда Вельского. В книге выяснены некоторые дополнительные источники. Это – «Космография» Вельского, напечатанная в том же издании 1564 г., из которой заимствованы сведения о древнейшей истории славян, и сочинение владимирского епископа Ипатия Потея «Уния алъбо виклад…» с обоснованием унии церквей, изданное в Вильне в 1594 г. и включенное в ту же рукопись. Он отмечает также сведения, отсутствующие у Вельского и добавленные из других источников, в частности, более подробные сведения о Перемышльской земле. Возможно, считает исследователь, что автор компиляции пользовался уже готовым украинским переводом книги Вельского. Свои источники «Слейдан» использовал очень выборочно; он отступает от принятого описания событий от сотворения мира, соответственно пропускает всю библейскую историю и начинает от «четвертой, Римской, монархии» сочинения настоящего Слейдана. Основываясь на особом внимании к истории Перемышльской земли и на языке рукописи, в котором отразились «говоры галицких лемков и говоры бойков», В. Лев считает, что сборник возник в Прикарпатье, в районе южнее и юго-западнее Перемышля. Текст компиляции писан живым книжным языком, не отличающимся в основных формах от других памятников того времени. Обращено внимание на некоторые социально-политические симпатии автора: последний говорит об обычаях, храбрости и выдержке турок, снискавших им большие военные успехи. В то же время в компиляцию включены выдержки из введения к Хронике, в которых критикуются некоторые стороны деятельности местной шляхты. Исследователь считает автора монахом или светским человеком, близким к духовенству, но не являющимся фанатичным антилатинским полемистом.
В работе В. Льва опубликованы небольшие фрагменты компиляции и даны снимки отдельных листов рукописи. Рассказы об истории Руси X-XII вв. напечатаны не были.
Как показывает посвященная компиляции литература, этот памятник представляет самостоятельный интерес для историк украинской историографии XVI в., времени Возрождения и проведения церковной унии. Исследователями выяснены многие, связанные с ним вопросы, однако его место в восточноевропейской историографии этого времени не определено, не выяснено, как использует компилятор материал своих источников при рассказе об истории Восточной Европы, остаются неустановленными возможные другие его источники.
Критика автором компиляции современного ему шляхетского строя, наряду с рассказами о достоинствах турецких войск, не может не вызвать ассоциаций с близкими высказываниями таких известных европейских полемистов XVI в., как Ульрих фон Гуттен («турецкая реформация» ), Анджей Фрыч-Моджевский и Иван Пересветов (пример Магмет-салтана) ,
Западноукраинский книжник, несомненно, зависим от Вельского, но при отборе сведений по истории Восточной Европы из богатой материалами компиляции своего предшественника он интересуется одной темой – историей Руси. Аккуратно внося в свой труд из «Хроники всего света» все сведения по этой истории, он пропускает то, что с ней не связано: сведения о внутренних делах Польши и последних годах жизни Болеслава II, о связях с Чехией (f. 347v, 348v); при рассказах о перебежчиках в Польше говорит о русском беглеце, но опускает сведения о венгре и чехе (f. 347v). При этом он с особым доверием относится к сообщениям древнерусских летописей. Из двух версий неудачи похода Руси на Византию в 1043 г., приводимых М. Вельским, – в результате бури (по «русским хроникам») и как следствие деятельности византийских полководцев, применивших искусственный огонь (как об этом пишет брабантский хронист XI в. Сигер, f. 347v), – наш компилятор воспроизвел только первую.
В некоторых случаях украинский книжник исправляет свой источник, располагая сведениями, которых был лишен его предшественник. Так, он опускает второе название Болгарии, даваемое Вельским и характерное для искусственной этимологии XVI в. «Bulgarya albo Wolgarya wielka» (f. 170v), постоянно исправляет имя «Геор» в «Игор». В других случаях он повторяет ошибки своего источника или даже вносит новые. Вместо городов Червеня (на Волыни) и Плоцка (в Велькопольше) у Вельского, под пером нашего компилятора появились Чернигов и Полоцк. Очевидно, эта подмена названий была вызвана падением значения этих городов: Червень перестал существовать на рубеже XIII и XIV вв. в результате разгрома его во время монгольского нашествия; Плоцк также утратил свою былую роль, превратившись в провинциальный центр. В то же время и Полоцк, и Чернигов в течение XVI в. неоднократно привлекали к себе внимание из-за борьбы за них Польши и России, а незадолго до составления компиляции, в 1579 г., оба города были взяты польскими армиями.
Но характер и направленность источников М. Вельского оказали определенное влияние на достоверность сведений компилятора. История смены на Руси язычества восточным христианством, или «греческим способом веры», как называют его Вельский и автор компиляции, излагается объективно, в конечном счете – по древнерусским источникам. Иное дело в рассказе о первых годах христианства в Болгарии, который, в соответствии с текстом «Космографии» Вельского, имеет антивизантийский аспект. Здесь язычество болгарского князя Владимира, отказавшегося от христианства, названо «сектою фотинианов костянтинопольскых».
Немногие сведения о Руси, заимствованные не у Вельского, представляют определенный интерес. Рассказывая о крещении киевлян в Днепре, компилятор вставляет фразу, отсутствующую у Вельского: «а Попове по березе стоячи, молитвы творили», которая близка соответствующей фразе Повести временных лет: «Попове же стояще молитву творяху» . Этой фразы, да еще изменения в обозначении времени года, когда Болеслав I сжег Киев, возвращаясь в Польшу (у Вельского – nа wiosne, f. 345, в компиляции – «на осень»), естественно, мало для того, чтобы предполагать в распоряжении перемышльского историка конца XVI в. какие-либо местные летописные памятники, например перемышльский свод, существование которого доказывал Е. Ю. Перфецкий . Остается неясным и соотношение работы украинского переводчика Хроники Вельского, автора компиляции и составителя сборника. Поскольку время их работы, очевидно, очень близко друг к другу, а выписи из третьего издания Хроники есть в рукописи и вне этой компиляции, не исключена связь между ними.
Однако судьба и тех сведений о Руси, которые проникли к западноукраинскому автору через сочинения Вельского, не лишена интереса. Большинство этих сведений восходит к Повести временных лет и сообщениям летописей XII.XIII вв., использованным польским историком Яном Длугошем в XV в. Эти известия в обработке и переводе Длугоша на латинский язык были включены в Хронику Матвея Меховского . Сообщения Длугоша и Меховского были заимствованы Мартином Вельским и переведены с латинского на польский язык. Вельский является первым польским историком, писавшим не на традиционной латыни, а на родном языке. Это показательное для эпохи Возрождения обстоятельство сыграло важную роль в возникновении нашей компиляции: украинский автор, как замечено исследователем, – не знавший латинского языка , смог использовать труд Вельского, составленный с определенных протестантских позиций, еще и потому, что он был написан на хорошо знакомом ему и родственном языке. Таким образом, перевод этих сообщений с польского на украинский завершил круг и был уже третьим по счету переводом.
Используя фразу в «Космографии» Вельского, он пишет о своей этнической группе, как о части славянства, восходящего к государству Великой Болгарии («Болгария Великая, с которой мы идемо, словаци…»), существовавшему якобы на Волге, недалеко от современного ему Московского государства, жившего после этого некоторое время на Днепре, а затем переселившегося на Балканы. Он называет эту этническую группу «руснакы» или «руснацы», объединяя ее этим названием с основным населением Древнерусского государства, Киевской Руси (Болеслав «зобрал войско против руснаков, вторгънул до их земле»). Противопоставляя свою этническую группу польской, автор, однако, считает свой язык близким польскому. При характеристике языка древних прусов (он называет их вслед за Вельским «печенегами»), он пишет, перефразируя свой источник, что их язык немногим отличается от литовского, как и его язык от польского («… едно теж мали межи собою малую разность в мове, яко и мы з ляхы»; у Вельского – «jako my z Rusia», f. 347).
Автор – горячий сторонник славянского языка в богослужении, введенного Кириллом и Мефодием (первого он также называет «словаком», т. е. славянином), подчеркивает признание этого языка папой Адрианом II и (вслед за Вельским) существование до недавнего времени славянской службы в Кракове, в костеле св. Креста. Автор компиляции спокойно и довольно объективно излагает историю папства, не отказываясь, однако, от рассказа исторических анекдотов, вроде того как «невеста папою была в Риме». Пожалуй, единственный его выпад – это осуждение Григория XIII, введшего новый календарь, и то не за сам этот факт, а за то, что «с того стала ся сильная ненависть и незгода в христианьских народех», что усилило, очевидно, различия между церковными обрядами, но сам он «гневом божиим скончал ся».
Раздел своего труда о происхождении Руси, ее крещении и истории в IX.X вв. он озаглавил «О Руси святой», высказывая определенный пиетет перед этим древним славянским государством, значительно повлиявшим на исторические судьбы народов Восточной Европы. Автор нередко с гордостью говорит об успехах польского оружия, соглашаясь с интерпретацией фактов своего источника, но вместе с тем, как было показано, с большой охотой рассказывает о прошлом Руси.
Текст компиляции, включающей эти рассказы, сохранился в единственной рукописи, находящейся в Кракове, в Библиотеке Чарторыйских, шифр – 1273. Это исторический сборник рубежа XVI-XVII вв. , малого формата, в восьмерку, писанный мельчайшим западноукраинским полууставом, на 269 страницах. Раскрытая книга внешне похожа на печатные издания Эльзевиров того времени. Сборник содержит книги пророка Ездры (стр. 1-20), рассказ о первом путешествии С. Герберштейна в Москву из «Хроники всего света» М. Вельского (стр. 21.25), интересующую нас компиляцию без заглавия, начинающуюся словами «Починается монархия четвертая остатняя паньства Римского. От заложеня Риму лет седмь сот 6-го…» (стр. 29.220). Сборник завершается полемическим трактатом «Уния алъбо выклад…» (без заглавия, с позднейшими маргиналиями против унии, стр. 221-257) . На чистых листах и оборотах крышек переплета 01] летописные записи XVII-XVIII вв. на украинском и польском языках с упоминанием событий в Кракове, Варшаве и волынском Белостоке (похороны Сильвестра Воютинского, епископа перемышльского, в 1645 г.). Это свидетельствует о том, что сборником пользовались в XVII.XVIII вв. на украинских землях Речи Посполитой.
Ниже публикуются рассказы о Руси, включенные в компиляцию. Текст 1, «О Руси святой» и о русско-польских взаимоотношениях начала XI в., помещен в ней после рассказа о папе Иоанне VIII (872-882, назван Иоанном IX) и Кирилле и Мефодии. После него следует сообщение о папе Мартине (Марине, 882-884). Текст 2, о Руси и Польше в середине XI в. (1041-1079), находится между сообщениями о венецианской княгине, сестре императора Никифора, и о папах Власии II Каэтане и Каллисте II. Текст 3, о взаимоотношениях Руси и Польши в конце XI в., помещен между рассказами о папах Иннокентии II (1130-1143) и Целестине II (1143-1144). Наконец, текст 4, о русско-польских взаимоотношениях первой половины XII в., дается после сведений о ереси вальденсов и перед рассказом о папе Александре III (1159).
Текст публикуется в упрощенной транскрипции, но с сохранением фонетических особенностей рукописи. Йотированный аз и «малый юс» заменяются через я, от через о, оу и высокий ук через у, кси через кс, два варианта е передаются одним знаком е. Сохраняются буквы, фонетическое значение которых не всегда ясно: и наряду с и, е, ф, а также в середине слов ь и ъ. Ь, который в рукописи ставится в конце слов постоянно, после всех согласных, в публикации оставлен в тех случаях, когда его требуют правила современного украинского языка. Ъ оставлен там, где он стоит после предлога. Сохраняется паерок, передаваемый апострофом. Надстрочные буквы вносятся в строку без оговорок, опущенные под титлом и в конце слов вставляются в скобках. Славянская цифирь при публикации заменяется современной. Деление текста на абзацы, фразы и пунктуация принадлежат авторам публикации. Киноварь выделена полужирным шрифтом .

1
/стр. 119/ О Руси с(вя)той. В Руси найдуется найпръвей быти и пановати тых трех братий: Кий, Щек, Корев а сестра Лебед. Кий заложил место и замок над рекою Днепрем и назвал от своего имени Киов, где есть и днес 02] митрополит их великий архиеп(и)с(ко)п. Другый брат Щек заложил замок недалеко Киова теж его назвал от своего имени Щековиця. Корев, третш брат, заложил замок Коревицю. Мали опят(ь) свои княжата, которым роздавали краине пустыи ку будованю замков, яко Радим, от которого названи сут(ь) Радимчане над рекою Шасу; Вятко, от которого Вятчане над рекою Волгою; /стр. 120/ Дулеба, от которого Дулебчяне над рекою Бугом, днес(ь) их зовут Луцяне.
Потомци Киови были Ошкалд а Дир, котории розширяли паньства свои на полнощи. А княжата уставили над собою з иного народу для того, абы не фолковал ни брату, ни свату, ни жадному; што кто заслужит або мает, абы того уживал. Прешее княжа было Курко, который был у Новогороде, другый Сеинев, который был на Белом езере, третий Трубор, а тот был на Зборску. На остаток Курко пановал въ вшитком по см(е)рти тых двох. По см(е)рти Курка с(ы)н его зостал Геор або Игор. Тот забил Ошкалда и Дира, княжата киовскии, зрадою и посел их паньства. А кды дань великую на люди уставил, забили его Древляне а послали до его жоны Олгы, если бы хотела пойти за их княжа Нискана. Она, яко хитра, обещала то учинити, если до ней прийде в дом слюб брати. А кды ехали древляне з своим княжа-тем до ней, засадила на не войско людш на таком месте, где древляны до крунту побила и розмаитыми муками помучила, мьстячися соег(о) мужя Игоря. Потом с(ы)н Игоров и Олгин С(вя)тослав, кды доросл, призвел Древляны опят(ь) ко своему паньству и дань давати постановил. То та Олга ездила до Костянтинополя веры хр(и)стианской навыкнути и там ся кр(е)стила, але с(ы)н не хотел, и дано ей имя Елена. Кды ехала от Ц(а)риграда бл(аго)с(ло)вил ей патриарх мовячи: «бл(аго)с(ло)вена ты межи женами рускыми».
С(вя)тослав, кр(е)сщеной Елены с(ы)н, руское княжя, звоевавши козакы рускыи, дань на не поставил, блъгары также, посел их замков 80, уставивши на не дан(ь). Сам пошол до Грецеи и там моцно воевал. В тот час ему печенези Киов облегли, где была его жона съ трема с(ы)ны, которая умръла от страху. Услышавши С(вя)тослав /стр. 121/ врънул ся ку Киеву а печ(е)нези против ему ишли. Поразил Кура печенег С(вя)тослава и, самого поймавши, стял ему голову, и дал ей оправити в золото, и пил с ней, яко з единой чаше.
С(ы)н его Володымер пошол против поляков, взял Премысль и Чрънигов, потом до Грецеи, взял Корсун и вшиток тот там повет. Брата Ярополка забил и Киов под ним взял.
Был подмовлян с татар, абы веру их приал и не хотел, жидовьской теж не хотел, теж и латиньской не хотел. Але послове Костянтинопольстии намовили его, иж греческую веру приал, а нежли приал, жядал сестры у Ва-силиа и Костянтина греческых цесарев. А они ему отмовили, иж ей не годен, поневаж не есть хр(и)стианином. Он ся обецал кр(е)стити, а кды приехал до Ц(а)риграда, ослеп на очи, послал до княг(и)ны скаржяти ся, иж так не фортунна. Она рекла: «скоро ся кр(е)стити будешь? Збудешь слепоты!» Так же ся стало скоро. Его охрьстил вл(а)д(ы)ка от Корсуна лета рож(ества) Х(ристо)ва 990-го, прозрел а потом взял с нею слюб. А той было имя Анна. Приехал с нею до Руси, вернувши опят(ь) Корсун цесаром греческым, росказал вшиткым подданным, абы ся кр(е)стили. И учинили так, иж ся вшитци разом въ реце Днепри кр(е)стили, а попове по березе стоячи, м(о)л(и)твы творили. 03]
И с(ы)нов его 12, который мал с пръшими жонами, давши их учити писма греческого и розделил им за живота замкы. Тот теж розмаитыи ремесникы привел з Греции, а тии ц(е)рквы оздобне и коштовне будовали.
Л(е)т(а) 999. Потом Болеслав на просбу С(вя)топлъка, с(ы)на Володи-мирова, руского княжате, который был выгнан от брата Ярослава с Киова, зобрал войско против Ярославови. А кды было над рекою Бугом, Буда, ярославов секретар, кликал на кроля з другой стороны рекы будучи: «Позбудешь того брюха тлустого». Где потом /стр. 122/ кроль переплавился през реку и поразил рус(ь) с половце и с печенегы, а Ярослав утекл на езеро.
Пришол кроль польскый до Киова, добыл его през обляженя. Идучи в место, ударил у фортку Золотую мечем и пробил ей на памятку вечную Побравши там много скарбов, посадил опят(ь) на свое месце С(вя)тополка. Але кды живности глядали поляци, бо там зимовали, побил их много С(вя)топльк и, боячи ся Болеслава, утекл. Кроль на осень попалил, показил и збурил Киов, который на тот час великым коштом был збудован, единых ц(е)рквий 300 было в нюм, розмаитым делом будованых.
А кды ся навернул до Польскы, хотел его на дорозе зрадою пожити Ярослав у таемных месцех, але ся ошукал, горазд ся о нюм выведал, ихал справив. Вырвал ся Ярослав и поражон ледва сам утекл. И по два крот, и по три били ся.
Остатнюю битву имал Болеслав з Ярославом рускым княжатем кды хотел до Польскы без вести вторгьнути. Крол(ь) Бол(еслав) имал о нюм добрую справу, тягнул против ему над Буг реку, для с(вя)та нед(е)лнего отпочивал, але кухаре, маштареле и инии служебници зачяли битву с ними, з’ехавши ся у воды, так иж стръвожил вшитко войско руское. Услышав то Болеслав гнет(и) повелел до зброи вшиткым. Преправившися през Буг, ударил на войско руское, которое ся так роспръхло, яко жабы по лесе. Много людш побравши и иных лупов рускых, и сам Ярослав ледво утек, рушил ся до посред земле Руской. И там Ярославови дръжавы побрал и иныи княжата подданость ему учинили и трибут поступили. Бой пред тым был, розмерил собе границе с ними по Нестр. Того Болеслава руснаци звали Хабрым.
2
/стр. 133/ Року рож(ества) Х(ристо)ва 1041. Казимир, крол(ь) полскый Пръвый, з кляштора взятый, был коронован на королевство Польское в Гнездне от вшиткых жядостиве тою коруною, которую з собою принес чрез Стефана, архиеп(и)с(ко)па гнезденского. Дали ему теж за жену Марш, сестру Ярослава княжате руского, а цорку Володымирову, з Анны, греческых цесарий сестры, по которой взял великий посаг. А он теж вернул Ярославови шуринови замкы вшиткы, который был побрал дед его Хабрый под ними. Mapia жона его, опустивши греческый способ веры, кр(е)стила ся знову в Кракове, а имя иное приала Доброгнева, а потом в Гнезне корунована.
И зобрал ся на нь Маслав, мазовецкое княжа, с прусы а с печинегы. Народ печинегов власный есть литва, едно теж мали межи собою малую разность в мове, яко и мы з ляхы, мешкали на Подлесю, где днес(ь) Дрогичин. Казимир теж събравши ся против ему з русю, з немце и с полякы, 04] поткали ся над Вислою близко Полоцка. Там длъго тръвала война. На остаток поражон Маслав, аж ледва утек. Полоцкая земля пришла до кролевства Польского, А от того часу /стр. 134/ тот там край прозвано Мазовшем от Маслава, иж был скрутный, злый а омылный в слове. Другый раз ся събрал Маслав на кроля с тыми ж людми. Казимир неяко вутпил, бо так борзо не могл мети много людий з Немец, а ни з Руси. Еднак през обявленя неякое Казимир покусил ся, он з малым людом поразил Маслава, аж утекл до Прус. Там его прусове умучили, на остаток обесили, мовячи: «брал есь ся на высокое месце, буд(и) же высоко».
Умер Казимир 1058, похован в Познаню. Зоставил по собе трех с(ы)нов: Болеслава старшого, Владислава и Мешка и д(е)ву Святохну.
Ярослав руское княжа, розширяючи панства и славу, послал с(ы)на старшог(о) Владимиря до Костянтинополя водою з великым войском. Але иж ветр в тот час повстал, про то ему корабле на мори роспудил и потлъкл. Цесарь цариградскыи доведавшися послал за ними с которыми мусили ся бити а битвою греков позбыли, иж их дале и не гонили.
Видячи ся юж зышлого в летех, Ярослав упоминал с(ы)ны, абы кождый на своюй части перестал, розделивши их за живота тым обычаем: Заславови старшому Киов, С(вя)тославови Чернигов, Вшевол’дови Переяслав, Греорови Владимир, Вицеславови Смоленьско. Потом умер маючи веку лет 76, похован въ ц(е)ркви с(вя)той Софии в Киеве, которую сам збудовал. Борзо тыж по нем два с(ы)нове помръли: Греор и Вицеслав.
Ро(ку) бож(его) 1058. Потом Болеслав, кроль польскый, поял за мал’ женку Висеславу, едину дедичку княжат рускых, по которой нань справед-ливе припали рускыи земле. А так умыслил рускых крайн достати, поки его дед Хябрый границе железный заложил.
Мал Болеслав збега у себе Заслава княжа киовьское, которого был вынудил брат Вишеслав. А так Болеслав зобравшися пошол ку Киову з Заславом. Вишеслав доведал ся, иж крол(ь) Болеслав идет /стр. 135/ тягнет з людем ку Киеву, утекл зо вшиткыми своими на Полоцко. А так Болеслав взял Киов през с(ы)на Заславового, который ся там был украл, и пустил Болеслава з Зяславом. Зимовал там Болеслав, розложивши рицерство по местечкох. Гонил брата Заслав до Полоцка, але далей утекл. Взял Полоцко Заслав под братом и дал с(ы)нови Местиславови. На другый рок Болеслав тягнул от Киева. Рус(ь) пред ним утекала, аж хотели до Грецеи утекати.
За единым заиздом Перемышль облюгл, поддали ся ему места и села околичныи, але ку замку не могл мети приступу, бо на тот час вылял был Вягрь и Сян рекы. Еднак потом под умовою поддал ся и замок, гды юж по долгом обляженю не мели живности, звлаща воды, кды на горе не имали жадной студ’не, тол’ко до рекы Сяну по воду ходили, починивши гребли з обох сторон для неприателя, абы им беспечней по воду ходити. И взявши замок там же зимовал. А от Перемышля просто поихал до Угор. Потом пришли ему новины, иж рускыи княжата чрънеговскыи вынудили Заслава и з с(ы)ны з Кшва. Приехал до Луц’кой земле, взял Хол’м, Володимер и вшиток Волын(ь).
Опять лета 1074 просто до Киова тягнул, против которому зобраль ся С(вя)тослав з великым людом, тягнул за ним до Киова. Кроль Болеслав выведал ся о нюм добре, пристроил ся против ему, пот’кали ся крепко.
Почал уф еден болеславав в’текати рускый, чинячи Руси доброе с(е)рдце, а поляком злое. Болеслав, обачивши, розогнал ся з булавою а крикнул на не, аж вшитка русь поступила назад. Поразил там в’шитку моцъ рускую, так добровол’не ся ему вшитци в моць давали.
А кды опят(ь) до Киова в’ходили, тял фортку Золотую, в’ которой бляху железную протял, абы целевал своего деда /стр. 136/ Болеслава Хаброго. Там приказал своему рицерству, абы жадных квалтов в’ месте не чинили, ани ц(е)рквий не лупили. Про то добровол’не против’ нему выходили отвосуд з дары великыми так самого, яко и рицерьство его даруючи. Уставил старшим на Киов Заслава, видячи иж бы его он сам не оборонил. Мешкал там, Болеслав час не малый, аж ся ял роскоши, опилства, мыслив’ства, годованя, милованя, спокоя и иных речий рицерскым речам щ’кодящим, бо в’зял был Хр(и)стиану, жену Мьстиславову, с которою меш’кал явно.
А к тому упокоивши кролевьства, рицерьства от себе пустити не хотел, который юж седм лет не видели жон своих ани детий. А так молчьком друзии з’ войска утекали, видячи иж потребы не было, а юж другых жены споймо-вали были другыи муже, другыи ся теж прокамратили. Приехал з’гневом Болеслав до Полскы, карал тоты, который своею волею от него з’ехали, едины през меч, а другыи на ч’ти. А жонам, которыи без мужов дети мали, казал носы и пер’си урезовати, а другым до пер’сш щенята присажяти. И клячу, на ктору ку потребе в’ седал против своему неприателеви, казал водити около рын’ку под деком златоглавовым. Возному росказал волати, иж тота конска м(а)ти, которая всяды со мною ку потребе бывала, годней-шая ес(ть) того златоглаву, неж тоты невесты, которыи лишивши всьтыд и закон б(о)жий, выступили против б(ог)у и законови его не ж’дучи мужий своих, которыи за неи за вшиткы горла свои заставляли, и дети знабывали з иными. Упоминал его с того с(вя)тый Станислав, еп(и)с(ко)п Краковскый, абы перестал такого окрутеньства, и жену Хр(и)стину, абы М’стиславови мужеви ей /стр. 137/ вер’нул. А кды не хотел, клял его еп(и)с(ко)п, м’ше и иных с(вя)тостий заповидел ему ц(е)рк(о)в’ных.
3
/стр. 138/ Лета рож(ества) Х(ристо)ва 1089. Васил’ко Ростиславич руское княжа, кды Болеслав Смелый з Польскы выехал, в’торг’нул в’ землю Польскую и учинил щ’коду великую с половце, бо их ку помочи в’зял. Людий много с’ полоном выгнали и замков попалили.
Еднак в’ коротком часе сами межи собою великыи войны вели, бо половци упоминали ся дани у С(вя)топол’ка княжате Киовского, которую его о(те)ц В’шевол’д давал. С(вя)топол’к роз’гневал ся на послы, дал их до вязеня. Для того розгневалися половци, воевали окутне Рускую землю. Узнал ся С(вя)тополк, иж зле учинил посажавши послы, пустил их, доброволне даровавши, и примиря у половцов глядал, але не одръжал. А так просил С(вя)тополк другых княжат о помоч(ь), Ростислава и Владимира, которыи сфукавши ег(о) о задержаныи послы над захованя всех панов, на свете тягнули с ним против половцом. Але поражени ганебне, где Ростислав утонул в’ реце Стухне. Похован у с(вя)той Софеи в’ Киове. Половци, добывши замку Торч, тягнули ку Киову, против которым знову ся зобрал С(вято)полк, повторе поражон. Видячи, иж зле з’годы с ними жадаючи, поял за малженку девку Творкана, княжате половцов. Еднак и от того покой не могл быти, бо Олех, князя стародубьское, на помочь взявши половце, воевал Черниговьскую власть, так аж ему поступил с того паньства Владимер, а сам пошол на Переаслав. Але и там его /стр. 139/ половци намацяли, мусил им дан(ь) поступити, а с(ы)на С(вя)тослава в’ закладе дати. Который с(ы)н, в’ малой стражи будучи, побил княжата полов’скыи Китана и Гитлара и утек до о(т)ца. Владимир з С(вя)топольком остатки, пришодши до их обозу, побили и побрали половцом.
На другый рок не перестали половци вал’чити, але взяв’ши собе на помочь прусов, воевали Рускыи земле. Зобрали ся на не С(вя)топол’к з Вла-димирем, поразили их там, забили Творкана и Маниака княжата половцов и с(ы)ны их. Знову ся зобрали половци, пришли без вести под Киов, мало его не взяли, где набрали вел’ми много полонов и людий, пришли до дому с користю.
Княжата рускии учинили сойм в Киове, абы ся отперли половцом. Але Олех княжа стародуб’ское не хотел с ними быти. Про то лишивши половце, Олеха обыгнали на Стародубе, который утек аж до Резаньской земле. Ед’накь его опят(ь) братерскым упоминаням к собе привели, знову радили, яко бы ся половцом отяли, учинивши сойм.
Але С(вя)топол’к киовьское княжа з Давыдом Григоревичем, поймавши Василка Ростиславичя очи ему вылупили. Для чого другыи княжата, зобравшися на не о тот учинок, выпустили Васил’ка слепого, которую вину в’кладал Д(а)выд на С(вя)тополка. С(вя)топол’к собрал ся нан(ь), хотячи его достати на Владимири, але Д(а)выд утекл до Полскы, кроля Болеслава жядаючи о помоч(ь) против С(вя)тополкови. Кроль хотел их поид’нати, але не могл.
Против С(вя)топлъкови опят(ь) събралися Васил’ко з Вородолом братом. Поразили его, который послал о помочь с(ы)на Ярослава до Коломана, краля угорьского, который, кды притягнул до Руси у осмии тисячий людий, положили ся межи реками Вягром и Сяном, облегл замок /стр. 140/ Перемыскый на горе, на который был Володор княжя утек. Лан’ка княжна перемыска вышла против ему просячи о ласку, абы ей от обляженя высвободил. Крал(ь) Коломан, будучи шпатный и хромый, трутил ей ногою от себе, мовячи иж «не слушна речь кролюм около рицерьскых речий з невестами гадати или обирати»; отишла смутна.
Д(а)выд, кды не могл помочи одрьжати у кроля польского, приехал до Руси, нашол Боняка з Мир’котом княжата половцов з готовыми людми в Руси, дал им пенязий против кралови угорьскому. Пришли поразили краля угорьского з людми его през ворожку, кот(о)рую пред тым учинил: шол был до леса Боняк и завыл яко волк. Озвали ему ся друзии волци с такым же голосом. С той ворожкы Боняк, певен будучи выграной битвы, ударил на обоз кролевьскый вночи, поразил и побил угры, а користь великую взял. Пишут угре у своей крониц’е, иж не был нигды жадный кроль угор’скый ганебн’ей поражон, яж в тот час, бо ледва за чтыри неделе кроль до дому через горы пришол.
4
/стр. 141/ Бывши Болеслав у Кданьска и приехал до Польскы, /стр. 142/ нашол Краков спаленый и много земле опустошеной от Премышля аж до Бечя през Владымеря княжа премыское. Выправил ся кроль против ему з войском. Он теж з рускыми княжаты против ему поткали ся под горами, где звано Вилигев. Потръл кроль княжата яко сухое сено. Ледва сам Володымер утек до Галича, ед’нак так бор’зо умер. Похован у Перемышли у с(вя)того Иоан(а) на замку, которую ц(е)рк(о)вь сам был дал збудовати. В той теж битве забиты княжата рускыи: Наврот, Засхитник, Дмитр. Зоставил Володомир два с(ы)ны по собе: Владимира, которому дал Свинегород, Ростислав(а), которому дал Перемышль.
Пов’стали опять княжата рускыи против Болеславови. Кроль то услышавши, ял ся своих панов радных радити, што с ними чинити. Петр Воло-щевич гpaбиа с’ княжаты ял виденя свое поведати: «Покы дерева с коренем не выкопаеть, по ты будеть рости. Покы влодимирьского княжяте не достанемо яко матице, по ты покою мети не будем». З другых розмов подял’ ся того тот же Петр, иж мал достати владимиръского, а кроль обещал ему вечный клейнот даровати если того докажеть.
Петр взявши з’ собою некоторых служебников, которым леп’ше дуфал, в’ простом оденю приехал на Володымер до Яропол’ка, скар’жачи ся на окрутного кроля Болеслава, иж его «злупил з майности и у вязеню ховал», с которогоем тепер утекл: «прошу тя, заховай мя при собе, а я ся мьстити буду над тым окрутником кривды своей!» Яропол’к з ыными княжаты был тому рад, надали ему коний досыт и живности осмотрели. Тоды единого часу при вечери усмотрел Петр добрый час, кды мало людш было при Яропол’ку, вер’гьл ся нан(ь) /стр. 143/ и связал его. Вседши на готовый кони, утек с ним до Польскы. Почяли его руснаци гонити, але не в час. Кроль был тому рад, што обецал то ему дал. Княжа рускыи зложившися выкупили его, того Яропол’ка.
Змовили ся теж княжата рускыи тым же обычаем кролеви то отдати. Направили единого русина хитрого, который умел по угорьску, иж бы з’бег до кроля з Угор а просил о захованя и о помочь против Угрум, бо «мя о то выгнали, иж ем вотовал на твоего в’нука кролем быти». Кроль уверил зрадци, приал его и осмотрел староством Вислицькым и поручил ему вшитку справу свою, кды ехал до Лотар’гиa цесаря римского постановляти покой, росказавши вшиткой шляхте, абы вшитци до Вислиц’е забег имали з’ статкы, бо ся Руси треба по мне скоро варовати. По выизд’е его зрадца дал знати руснаком, котор’ии притягнули въ 20 тысяч коний, лац’но взяли Вислицю съ множством людий и полону. Бо ся там была околичная шляхта з’ехала. Спаливши тот вшиток край поехали пречь. Кды ся кроль Болеслав доведал, вернул ся и зобрал войско против руснаков, вторгьнул до их земле. Розбегли ся вшитци по лесох пред ним. Крол(ь) побравши люди, полоны и статкы их, села попаливши, приехал с користю до дому.
Рускыи княжата знову събравшися, вынудили княжа галицькое, приaтеля кролевьского, который выдавал таемницю их. Приехало тото княжа до Польскы, до кроля Болеслава, жалуючися своей кривды.