Наставление пехотным офицерам в день сражения

НАСТАВЛЕНИЕ ГОСПОДАМ ПЕХОТНЫМ ОФИЦЕРАМ В ДЕНЬ СРАЖЕНИЯ
Приводимое (в сокращении) «Наставление» написано для офицеров русской армии, вероятно, по приказанию Барклая-де-Толли. Оно свидетельствует о положительном опыте использования стрелковых цепей в сочетании с сомкнутыми колоннами, вводит штыковую атаку как наиболее действенную форму боя и требует большой самостоятельности от командиров.
«Коль скоро будут готовиться к делу, то долг всех офицеров и особливо ротных командиров есть тщательно осмотреть все ружья… требовать, чтобы у солдата было, по крайней мере, еще два кремня в запасе; чтобы положенные 60 патронов были налицо и в исправности и так уложены, чтобы солдат, вынимая из сумы, в деле не терял оных, как то часто случается…»
«Когда есть у людей новозаведенная ружейная картечь, то картечные патроны иметь особо от обыкновенных с пулями… Сия картечь предпочтительно употребляться должна в рассыпном фронте, в лесу, в деревнях, на близкой дистанции против кавалерии и особливо против неприятельских стрелков»…
«При движениях фронтом вперед ротный командир должен идти вперед роты до начатия стрельбы для удобнейшего смотрения, чтобы люди шли прямо, не жались и сколь возможно в порядке по неровному даже местоположению. В колоннах же всегда быть в назначенном месте, как в учениях предписано».
«При знаке или команде стрелять, тотчас выйти за фронт и, ходя за оным, подтверждать, чтобы каждый рядовой прицеливался и второпях не стрелял бы вверх. Сие есть обязанность всех офицеров и унтер-офицеров замыкающих, кои все должны ходить и строго смотреть, чтобы люди их вверх не стреляли; по отбою офицерам всем запрещать стрелять».
«Когда фронтом идут на штыки, то ротному командиру должно также идти впереди своей роты с оружием в руках и быть в полной надежде, что подчиненные, одушевленные таким примером, никогда не допустят его одного ворваться во фронт неприятельский…»
«Офицеру, командующему высланными пред фронт стрелками, отнюдь без позволения полкового или батальонного начальника не двигать вперед своей цепи; он обязан, ежели возможно по местоположению, скрывать своих стрелков, но самому быть в непрестанном движении по своей цепи как для надзора за своими стрелками, так и за движениями неприятельскими против скачущей на него рассыпной кавалерии. Офицер, допустив ее на 150 шагов расстояния, стреляет и, видя, что сим не остановил стремление неприятеля, сбирается по знаку в кучи человек по десяти и вместе спина к спине; в сем положении стрелять еще и приближающихся всадников колоть штыками, и быть в полной уверенности, что батальон или полк поспешит своим движением вперед и выручит их».
«Когда на выстроенный фронт неприятельская регулярная кавалерия поведет атаку, то офицерам всем, выйдя за фронт, твердить людям, чтобы они без знаку или команды полкового или батальонного командира отнюдь не стреляли, а когда им прикажут выстрелить, то чтобы всякий солдат не торопясь прицелился и выстрелил. Полковой командир, подпустя кавалерию на 150 шагов, велит стрелять. Ежели в то время полк был в колонне к атаке, то, остановившись, по единственной команде «строй каре» выстроить оный по данным на то правилам».
«Когда полку назначено будет защищаться в деревне или в неровном местоположении, где принуждены будем взять позиции отдельными частями, то офицеры, кои со своими частями занимают места по назначению полкового командира, должны наблюдать: 1) не отходить от данных начальником им наставлений; 2) откуда они могут ждать на себя неприятеля, и 3) какую часть они обязаны подкреплять. Скрывшись, всегда лучше ближе подпустить неприятеля, чтобы у него первым выстрелом убить более людей, чем его всегда смешаешь. Офицерам не довольствоваться одной перестрелкой, но высматривать удобного случая, чтобы ударить в штыки, и пользоваться сим, не дожидаясь приказания; при таких ударах всегда должно собою пример показывать и ударить в штыки с криком «ура» для того, дабы криком возбудить внимание батальонного или полкового начальника, который тотчас обязан туда приехать, чтобы увидеть, нужно ли его подкреплять, или заставить его опять взять преж-г нюю позицию. Прочим офицерам, командующим другими частями, по сему крику «ура» отнюдь не оставлять своих назначенных позиций; наблюдать только то, что в наставление получили, и быть надежными, что начальник туда поедет устроить все в нужный порядок».
«Ежели же полку назначено будет атаковать деревню или не ровное местоположение, неприятелем занимаемое, и по усмотрению начальника нужно будет атаковать несколькими малыми колоннами, то начальники сих малых колонн, получа наставления, куда направить свою атаку, не должны заниматься в сих случаях перестрелкою; ибо с скрытым неприятелем невыгодно перестреливаться; должно атаковать его поспешно штыком, и по прогнании его из первой позиции не гнаться далеко за ним, но, выслав часть из третьей шеренги, расположиться в удобных для защиты себя местах, и после, ежели стрельбой нельзя неприятеля еще дальше отдалить от себя, то ударить еще на него в штыки. Такими смелыми атаками всегда скорее прогонишь неприятеля из крепких мест и с меньшей потерею людей, нежели перестрелкою. Во всех сих атаках на штыках нужно, чтобы солдаты кричали «ура» для знаку прочим колоннам, что они дерутся удачно и наступательно, и для приведения неприятеля в ро- бость; иначе же и стоя на месте никогда «ура» кричать не нужно; ибо от того вместо пальбы бывает только беспорядок».
«Здесь не упоминается о егерских маневрах, ибо во всех егерских полках оным учатся, а для других здесь довольно объяснить оных нельзя. Но следующий, мало известный маневр достоин, чтоб его часто употребляли, и может быть полезен всякого рода пехоте. Когда офицер дерется цепью в лесу, то знатную часть своего резерва пусть он поставит по рядам на одном фланге, голова оной части чтобы была несколько шагов больше назади, нежели цепь, и отдалена несколько шагов в сторону; ежели цепь принуждена отступить, то сей резерв остается недвижим и спрятан, а как скоро неприятель занесется в преследовании за отступающими, то оный резерв, вдруг открыв огонь ему во фланг, непременно приведет его в смятение. Ежели неприятель, опомнясь, на оный обратится, то тогда те, кои прежде отступали, сами ему во фланг ударят, и так сии две части наилучшим образом одна другой взаимно помогать будут»…
«…К духу смелости и отваги надобно непременно стараться присоединить ту твердость в продолжительных опасностях и непоколебимость, которая есть печать человека, рожденного для войны. Сия-то твердость, сие-то упорство всюду заслужат и приобретут победу. Упорство и неустрашимость больше выиграли сражений, нежели все таланты и все искусство…».
«В некоторых полках есть постыдное заведение, что офицеры и ротные командиры в мирное время строги и взыскательны, а в войне слабы и в команде своих подчиненных нерешительны. Ничего нет хуже таковых офицеров; они могут иногда казаться хорошими во время мира, но как негодных для настоящей службы их терпеть в полках не должно. В деле против неприятеля солдат должен в той же мере больше бояться провиниться пред своим начальником, сколько вина его в таком случае важнее тех, которые случаются на учении.
Воля всемилостивейшего нашего государя есть, чтоб с солдата взыскивали только за настоящую службу; прежние излишние учения, как то: многочисленные темпы ружьем и прочее, уже давно отменены, и офицер при всей возможной за настоящие преступления строгости может легко заслужить почтеннейшее для военного человека название друга солдат. Чем больше офицер в спокойное время был справедлив и ласков, тем больше в войне подчиненные будут стараться оправдать сии поступки и в глазах его один перед другим отличаться».