Чеченский сепаратизм (1990-1991)

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА НА ТЕМУ:
ЧЕЧЕНСКИЙ СЕПАРАТИЗМ (1990-1991)
13.11.2009
Московский Государственный Университет им. М. В. Ломоносова
Исторический факультет. Кафедра Отечественной истории ХХ-ХХI вв.
Тихонов Никита Александрович
Чеченский сепаратизм (1990-1991)
Дипломная работа студента V курса дневного отделения
Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор А.И. Вдовин
Москва – 2002
Введение
Актуальность темы чеченского сепаратизма представляется очень большой как с исторической, так и с политической точек зрения. Чеченский сепаратизм является одной из самых болезненных проблем российского государства. Соответственно, на ней постоянно сосредоточено внимание и руководства страны и общественности.
Историки, публицисты и политологи пытаются воссоздать картину происходивших в Чечне событий. С одной стороны, их целью является анализ причин, приведших к началу кровопролитной войны, с другой – они пытаются извлечь урок из опыта сепаратистского конфликта, чтобы предостеречь власть имущих от повторения прежних ошибок.
Для того, чтобы понять суть событий, происходивших в начале 90-х годов в Чечне, чтобы разобраться в кульминации кризиса российской федеративной системы, необходимо изучать национально-сепаратистское движение в Чечне всесторонне и комплексно.
Это значит, необходимо исследовать как идеологию чеченского национализма, так и конкретные методы реализации его постулатов, как социальную базу сепаратистского движения, так и ход политической борьбы. Это относительно освещения проблемы с академической точки зрения.
Однако, изучаемая тема является, на наш взгляд, особенно актуальной в политическом отношении. Речь здесь идет, прежде всего, о базовых принципах Российского государства, о федеративной системе, унаследованной Россией от СССР. Взлелеянная советской системой «национальная государственность» союзных республик отражена в федеративной системе России в виде республик титульных наций. Причем, национальные республики оснащены набором официальных институтов государственности, которые в удобный момент можно использовать для борьбы за большую самостоятельность. Это обстоятельство как нельзя лучше может способствовать сепаратизму и в других регионах при условии прихода к власти местных националистов.
Этнонационализм, в свою очередь, опирается на еще одно наследие советской эпохи – доктрину «национального самоопределения вплоть до отделения», которая была закреплена в советской Конституции. Суть этой доктрины в том, что каждый народ, понимаемый как этническая общность, имеет право на самоопределение, «свою» государственность. Именно эта идея легла в основу политической практики чеченских националистов, с самого начала игнорировавших права других народов, проживающих на территории Чечни.
Таким образом, доктрина этнонационального самоопределения в сочетании с практикой расширения самостоятельности национальных республик явились теми «бомбами», которые «взорвали» Чечню. Следовательно, во-первых, уроки из печального опыта чеченского кризиса должны учитываться в целях построения федерализма, жизнеспособного в российских условиях. А во-вторых, чеченский кризис предельно обострил проблему выработки прагматичной национальной политики, учитывающей интересы всех без исключения народов России, а не только так называемых «титульных народов» и «национальных меньшинств».
Исходя из вышеизложенного, мы полагаем, что необходимость всестороннего изучения чеченского сепаратизма не должна вызывать каких-либо сомнений.
В то же время следует отметить очевидную недостаточность освещения данной проблемы в историографии. Многие существующие публикации на тему чеченского кризиса (или чеченского конфликта) зачастую носят характер острой политической публицистики и потому не могут претендовать на научную объективность.
Из научных исследований данной проблемы следует выделить две работы, посвященные политической истории Чечни. Это книга Джабраила Гакаева «Очерки политической истории Чечни (XX век)» и работа Тимура Музаева «Чеченская республика». Обе работы носят общий характер и имеют своей целью рассказать о жизни чеченского народа за определенный хронологический период. Дальше сходство заканчивается. Дж. Гакаев, известный политолог, описывает картину взаимоотношений «вайнахского общества и российского государства» во всей его противоречивости. Уделяя значительное внимание коллективной травме чеченцев – трагедии депортации, автор помимо этого, показывает постепенную модернизацию чеченского народа за советский период. По понятным причинам основное место в исследовании Дж. Гакаева занимают события последнего десятилетия, в которых он зачастую принимал прямое участие, что добавило работе оттенок субъективизма. Более подробно политолог исследует чеченский кризис в другой своей работе.
Что же касается книги Т. Музаева, то здесь мы видим иной подход к проблеме. Появившаяся вслед за началом первой чеченской компании книга является своеобразным образцом политизации истории. Автор рассматривает взаимоотношения Чечни и России как постоянный конфликт с момента первого столкновения русских с чеченцами и вплоть до ввода российских войск на территорию Чеченской республики в декабре 1994 года. Несмотря на некоторую тенденциозность в оценках, достоинством работы Мунзаева является ее информационная насыщенность.
В отдельную историографическую группу следует выделить исследования ученых-этнологов. Статья Яна Чеснова «Чеченцем быть трудно» интересна с точки зрения социальной структуры чеченского общества. Автор показывает, как важна роль традиционного института тейпов в жизни чеченцев. В своем исследовании Чеснов, опираясь на богатый этнографический материал собственных экспедиций (в том числе в неспокойное время боевых действий), описывает уникальность организации общества и силу кровнородственных связей у современных чеченцев.
В фундаментальном научном труде «Общество в вооруженном конфликте» оспаривает многие выводы Чеснова директор института этнологии и антропологии РАН В. А. Тишков. Будучи известным исследователем политизированной этничности, автор стремится показать социально-культурную динамику чеченского общества, ввергнутого в вооруженный конфликт. Его работа являет собой яркую новацию в методах подачи материала. Помимо авторских описаний в книге приводятся многочисленные и порою пространные свидетельства информантов и жизненные истории (своего рода «антропология прямых голосов»). Кроме того, Тишков включил в книгу комментарии чеченцев-историков, которым он давал возможность ознакомиться с подготовительными текстами своей книги. В результате монография представляет собой трехуровневый текст. В целом, книга В. А. Тишкова – очень информативное и основательное исследование, однако носит специфический этнологический характер, оставляя за рамками исследования политическое практику чеченского национализма.
Ряд исследований образуют отдельную группу по причине общего для их авторов видения проблемы чеченского кризиса. Общим для этих работ является взгляд на чеченский сепаратизм как на узурпацию власти в Чечено-Ингушетии группой агрессивно настроенных авантюристов с целью проведения вооруженной сецессии. В книге А. Куликова и С. Лембика, как и в работе Ксении Мяло в центре внимания авторов стоит вооруженный конфликт, а предшествующие ему события изображены в виде некоей «прелюдии» к Чеченской войне. В совместном исследовании С. Кургиняна, В. Солохина и М. Подкопаева события в Чеченской республике рассматриваются как очередной виток дезинтеграции на постсоветском пространстве, а политическую борьбу в республике – как соперничество традиционных институтов чеченского общества под прикрытием риторики политических партий.
Статья Эмиля Паина и Гавриила Попова представляет особый интерес в связи с тем, что написана она лицами, имеющими непосредственное отношение к построению российской демократии, и по ряду вопросов авторы выражают точку зрения тогдашнего российского руководства. Исследуя проблему «чеченской революции», эти авторы особое внимание уделяют деятельности представителей российского парламента и президента.
Немного особняком в историографии чеченского кризиса стоит книга М. Ю. Чумалова «Каспийская нефть и международные отношения». В силу специфики исследуемой автором проблемы события в Чечне рассматриваются с геоэкономической точки зрения. На первое место при этом ставится проблема транспортировки нефти Каспийского бассейна, и на «чеченскую революцию» автор смотрит как на борьбу за контроль над потоками энергоресурсов.
Книга постоянного обозревателя «Независимой газеты» Игоря Ротаря затрагивает религиозный аспект межнациональных отношений. Для нас важно то обстоятельство, что Ротарь, будучи признанным специалистом по исламскому фундаментализму в странах СНГ, не усматривает особой роли исламского фактора в формировании идеологии чеченского сепаратизма. Исламский фундаментализм стал действующей силой в чеченском конфликте только после начала войны, когда оказалась востребованной идеология газавата.
Помимо отечественной историографии тема чеченского кризиса привлекает широкое внимание зарубежных ученых политологов и общественности. Особенно обстоятельно эта тема освещена в монографииамериканского советолога Джона Данлопа «Россия и Чечня: история противоборства. Корни сепаратистского конфликта». Автор этой книги не является специалистом по истории и культуре Кавказа, тем не менее, его работа заслуживает высокой оценки, как добросовестная компиляция большого массива материалов. Однако нельзя не отметить тот факт, что бывший советолог воспринимает Россию как наследницу Советского Союза, которая, по его мнению, проводит «имперскую колониальную политику» по отношению к «свободолюбивым горцам». Симпатии автора целиком на стороне последних, что приводит к некоторой идеологической «зашоренности» и не оставляет шансов для объективного анализа чеченского сепаратизма.
Изучение историографии вопроса приводит к выводу, что далеко не все аспекты чеченского сепаратизма получили должное освещение. В целом можно сказать, что историография чеченского сепаратизма еще до конца не оформилась.
Учитывая это, целью настоящей дипломной работы является попытка анализа чеченского этносепаратизма как политического движения со свойственной ему специфичной идеологией и тактикой политической борьбы.
Для достижения поставленной цели в данной работе было использовано несколько групп источников. Для характеристики социально-экономической ситуации в республике к рубежу 90-х годов использованы материалы Всесоюзной переписи населения и статистического сборника «60 лет ЧИАССР» (Грозный, 1982).
Всестороннему анализу подвергались официальные государственные документы. Особое место среди них занимают «Декларация о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики», принятая на внеочередной четвертой сессией Верховного Совета ЧИР 27 ноября 1990 г., и Постановление Президиума ВС РСФСР «О политической ситуации в ЧИР» за номером 1723-1 от 8 октября 1991 г. В качестве документа общественной организации был использован текст Постановления Общенационального съезда чеченского народа от 25 ноября 1990 г. Тексты названных документов размещены на сайте общественно-политического движения «Духовное Наследие» в Интернете и представлены как сборник документов под названием «Чечня 1990–1996».
Помимо этих документов, в работе широко используются материалы Парламентской комиссии Государственной Думы по исследованию причин и обстоятельств возникновения кризисной ситуации в Чеченской Республике, опубликованные в 1995 г. отдельным изданием под названием «Комиссия Говорухина».
Важным источником послужила книга Джохара Дудаева «Тернистый путь к свободе». В сущности она представляет собой сборник статей и интервью Дудуаева за два года (1990–1991) и была издана в 1992 году.
Одним из основных видов информации, использованной в работе, являются мемуары и публицистика лидеров чеченских сепаратистов. Ввиду субъективности данного вида источников, они сопоставлялись с другими материалами и подвергались научной критике. В частности, были использованы мемуары Т. Абубакарова, бывшего министром экономики и финансов в правительстве Дудаева, воспоминания лидера Вайнахской демократической партии З. Яндарбиева, записки членов исполкома ОКЧН Л. Усманова и С. Абумуслимова. Мы изучали эти источники по текстам Интернета, хотя многие из них были опубликованы отдельными изданиями в г. Грозном и других городах бывшего СССР.
Определенный интерес представляет такой источник, как хронологические записи Шерипа Асуева. Работая собственным корреспондентом телеграфного агентства бывшего Советского Союза, трансформировавшегося в информационное агентство России – ИТАР-ТАСС, автор был очевидцем всех событий в мятежной Чечне и пытался в меру сил и возможностей довести их содержание и логику до мировой общественности. А поскольку ситуация менялась прямо на глазах, автор указывал в текстах время выпуска сообщений по электронному хронометру вплоть до минуты.
Обладая данной совокупностью выявленных источников, мы можем поставить конкретные задачи исследования. В качестве таковых можно выделить:
• анализ социально-экономических и политических противоречий в ЧИАССР, укрепление националистических настроений;
• анализ основных положений идеологии чеченского национализма;
• отображение хода политической борьбы чеченских национал-сепаратистов за власть.
В методологическую основу исследования нами положены принципы историзма и научной объективности. Принцип историзма, в нашем случае, подразумевает анализ истории современного чеченского национал-сепаратизма в его развитии, что позволяет проследить причины зарождения, историю становления и развития движения.
Принцип научной объективности в нашем конкретном случае заключается в том, что для анализа феномена чеченского национал-сепаратизма привлекались разноплановые источники, данные которых не всегда соответствовали другдругу. И лишь критическое сопоставление этих данных позволяет приходить к объективным вывод
Глава 1 Социально-экономическое и политическое
положение в ЧИАССР к концу 1980-х гг.
Начало сепаратистского движения в Чечне принято относить к 23–26 ноября 1990 года, когда состоялся Первый чеченский национальный съезд (ЧНС), избравший исполнительный комитет. Именно этот съезд принял решение об образовании независимого чеченского государства. Отсюда берет начало калейдоскопическая чреда событий «чеченской революции» и стремительного восхождения генерала Джохара Дудаева к вершинам власти в республике. Однако этому предшествовал определенный период вызревания сепаратистских настроений, формирования идеологии чеченского национализма и организационного оформления общественно-политических структур этносепаратистов. Понять эти процессы и последовавшие за ними бурные события последнего десятилетия ХХ в. помогает анализ взаимосвязанных экономических, социальных и демографических процессов, происходивших в Чечено-Ингушской АССР в 1960–1980-е гг.
Это был период интенсивного социально-культурного развития чеченцев и ингушей, которых годы депортации и политических ограничений заметно отбросили назад по сравнению с остальным населением страны. Произошла ускоренная урбанизация, и значительная часть населения обрела промышленные профессии, главным образом в отраслях нефтедобычи и нефтепереработки, в лесной и текстильной промышленности. В то же время темпы прироста численности горожан были невелики, а их доля в населении оставалась одной из самых низких среди народов России. В столице республики Грозном, где было сосредоточено примерно 30% населения Чечено-Ингушетии, собственно чеченцы составляли 30,5% (121 350 человек), ингуши – 5,4% (21 346), а русские вместе с украинцами и белорусами – 55,8% (222 086 человек), т.е. значительное большинство. Таким образом, столица республики, место престижного проживания и занятий, была населена преимущественно представителями «нетитульных наций». Отметим и тот факт, что подавляющее большинство сельского населения составляли чеченцы и ингуши. Уровень урбанизации среди чеченцев был ниже, чем в целом по стране. По переписи 1989 г., доля горожан в Российской Федерации составляла 73%, на Северном Кавказе – 57%, в Чечено-Ингушетии – 41%. Среди чеченцев доля горожан в Чечено-Ингушетии составляла 25%.
Небольшая территория республики была достаточно плотно заселена и имела хотя и скромную (0,5% национального дохода Российской Федерации при 0,8 % населения в 1990–1992 гг.), но многоотраслевую экономику, причем более 90% получаемого дохода направлялось на личное и общественное потребление внутри республики. С этой точки зрения, говорить о «колониальном статусе» Чечни представляется, по меньшей мере, неверным.
Основой экономики Чечни традиционно является нефтяная промышленность. Грозненский район, наряду с Баку – один из самых старых нефтедобывающих регионов бывшего СССР. В 80-е годы в ЧИАССР добывалось свыше 4 млн. тонн нефти ежегодно. Однако, в последние десятилетия значение Грозного для экономики СССР определялось ни столько его нефтедобычей, сколько наличием нефтеперерабатывающих предприятий всесоюзного значения. В Грозном расположены два крупных НПЗ – «Грознефтеоргсинтез» и «Грознефтехим». На этих заводах перерабатывалось до 16 млн. тонн нефти в год.
Во всесоюзном разделении труда Чечено-Ингушетия специализировалась в основном на переработке газа и нефти, доставляемой сюда из Западной Сибири по трубопроводу Куйбышев – Тихорецк и далее по трубе Баку-Новороссийск, запущенной на реверсивный ход. Нефтеперерабатывающая и нефтехимическая промышленность давали до 80% общего объема промышленного производства в республике. Развивались также тесно связанные с ними предприятия нефтяного машиностроения и химической промышленности.
В 80-е годы в Чечню ввозилось в 4–5 раз больше нефти, чем производилось в самой республике, сюда поступал также природный газ Западной Сибири. Забегая вперед, отметим, что именно эти, получаемые из России ресурсы стали источником финансовой подпитки национальной группировки, пришедшей к власти в результате «чеченской революции».
К 80-м годам среди республик Северного Кавказа Чечено-Ингушетия стала своего рода «промышленным гигантом», с которым могла сравниться только промышленность Северной Осетии, где был развит военно-промышленный комплекс. Однако процесс индустриализации в Чечено-Ингушетии имел один важный этнический аспект. В республике произошло разделение экономики на два сектора: «русский» (нефть, машиностроение, системы жизнеобеспечения населения, инфраструктура) и «национальный» (мелкотоварное сельское хозяйство, торговля, отхожие промыслы, криминальная сфера, пополняемая новыми континентами населения, вступающими в трудоспособный возраст). Парадокс был в том, что промышленность и транспорт испытывали недостаток в квалифицированных кадрах и рабочей силе в целом. Но мало что делалось для вовлечения в эти сферы чеченцев и ингушей, в отношении которых, по мнению В. А. Тишкова сохранялась скрытая дискриминация. Ученый-этнолог приводит данные, согласно которым в конце 1980-х годов на крупнейших производственных объединениях – Грознефть, Оргсинтез, где было занято 50 тыс. рабочих и инженеров, – чеченцами и ингушами являлись всего несколько сот рабочих.
В то же самое время сельское хозяйство было не в состоянии поглотить прирост трудовых ресурсов коренного населения. Многие молодые чеченцы из числа «избыточного сельского населения» были вынуждены уезжать в другие регионы страны или уходили в криминальную среду. По некоторым оценкам, избыточное население составляло от 100 до 200 тыс. человек, или до 20-30% трудоспособного населения республики. Именно эта категория приняла активное участие в последующих политических событиях и составила основной резервуар для вооруженной борьбы.
Известный политолог, чеченец по национальности Дж. Гакаев так выражает недовольство чеченцев сложившимся положением в республике. «Народу республики от деятельности нефтехимического комплекса досталась лишь самая загрязненная в экологическом отношении окружающая среда и хищнически разграбленные ресурсы. Социальная инфраструктура оставалась неразвитой, особенно в сельских районах Чечни. Чеченцы и ингуши на «шабашные» деньги строили большие красивые дома, но при этом многие села были без больниц, школ, газа, дорог, т.е. без индустрии услуг, которая делает жизнь качественно иной. Настоящим бичом чеченцев и ингушей была безработица, ее следствием стало массовое отходничество, спекуляция и рост преступности».
Число так называемых «шабашников», выезжавших на заработок в центральные области России, Поволжья, Сибири и Казахстана, доходило до 100 тыс. человек. Дж. Гакаев отмечает, что зачастую «шабашники «везли домой не только большие деньги, обретенные неправедным путем, наркотики, но и маргинальную культуру, которая разлагающе действовала на традиционные устои вайнахского общества». О негативном влиянии «отхожих промыслов» на чеченское общество с горечью писал и Дж. Дудаев: «Немало молодых людей, вышедших из-под контроля родственников, своих односельчан, находясь вдали от своего народа, становилось на путь разгульной жизни. Некогда скромного, порядочного, непьющего молодого человека после двух-трех выездов на заработки, нельзя было узнать. Он стал употреблять спиртные напитки, наркотики. Отдельные не возвращались к своим семьям, так как создали там новые, «интернациональные». Дети, оставленные дома или увезенные с собой родителями, оставшись без присмотра, становились на путь хулиганства, что часто приводило их на скамью подсудимых». По мнению Дудаева, именно социально-экономические проблемы породили и спекулянтов, активно разрушавших нравственные устои народа. В. А. Тишков склонен объяснять теми же причинам и более высокий уровень правонарушений среди чеченцев по сравнению с представителями других групп населения. По его данным, в ЧИАССР ежегодно осуждались на длительные сроки тюремного или лагерного заключения около 4 – 5 тыс. чеченцев и ингушей.
Неуклонный рост безработицы и перенаселенность в селах вынуждали многих чеченцев уезжать из их родной республики в другие регионы России и бывшего СССР. К 1979 году доля чеченцев, живущих в Чечено-Ингушетии, упала до 80,9% их общего числа; к 1989 году эта цифра еще более снизилась – до 76,6%.
Причина такого переизбытка рабочей силы на территории республики объясняется по-разному. Д. Данлоп указывает на очень высокую рождаемость среди чеченцев и ингушей «во время брежневского правления и после него». Естественный прирост «титульных народов» значительно превышал темпы роста русского населения. В 1970 г. в СССР проживало 612 674 чеченца, в 1979 г. – 755 782, в 1989 г. – 958 309. После возвращения депортированных на территорию Чечено-Ингушской республики произошло увеличение населения на 46,3% за 11 лет. В. А. Тишков так комментирует данный факт: «Некоторые специалисты объясняют это тем обстоятельством, что в период депортации самая старая и слабая часть населения вымерла, и поэтому возвратившиеся представляли собой людей молодого и наиболее репродуктивного возраста. Этот аргумент вызывает сомнения, ибо в 1960–1980-е годы рожали те, кто сам родился в депортации, что означает, прежде всего, высокую рождаемость, а не вымирание среди чеченцев в период их пребывания в Средней Азии».
В результате демографического бума среди чеченцев изменился демографический баланс основных групп населения. Чеченцы из примерно половины населения республики превратились в явное большинство, а по общему количеству стали самым многочисленным народом на Северном Кавказе, если не считать суммарное русское население всех республик. На 1 января 1989 г. в ЧИАССР жило 718 тыс. чеченцев (64% всех жителей республики), более 280 тыс. русских (24%), 14,8 тыс. армян, 12,6 тыс. украинцев.
Что же еще характеризовало самую «молодую» нацию СССР, помимо хронической безработицы и быстрого демографического роста? Прежде всего, необычно высокий для советского общества уровень криминалитета. Такой вывод можно сделать, анализируя информацию, направляемую в ЦК КПСС Министерством внутренних дел СССР. 7 мая 1971 г. министр Н. А. Щелоков сообщал, что «длительное время на территории Чечено-Ингушетии, Северной Осетии, Дагестана, Казахстана и Киргизии продолжали действовать преступники-нелегалы из числа чеченцев и ингушей. В ряде районов они совершали ограбления банков, касс, магазинов, терроризировали население, забирали скот». В 1969–1971 гг. МВД СССР осуществило ряд мер, в том числе «оперативно-войсковую операцию» в декабре 1969 г. по «полной ликвидации преступников-нелегалов». Как сообщал министр Щелоков, только за полтора года органами внутренних дел было разыскано 347 скрывавшихся преступников из числа чеченцев и ингушей. Сенсационной для тех «застойных» времен «тоталитарного контроля» над обществом представляется информация об изъятии огнестрельного оружия у населения в республиках Северного Кавказа, Казахстана и Киргизии. В 1968 г. здесь было изъято и добровольно сдано 6704 единицы, в 1969 г. – 7039 и в 1970 г. – 6787, в том числе 4 пулемета, 54 автомата, 2105 пистолетов и револьверов. Благодаря решительным действиям МВД СССР с преступностью удавалось довольно успешно бороться, но в республике были и другие, не менее болезненные проблемы.
Если обратится к данным Всесоюзной переписи населения 1989 года, которые в главных чертах характеризуют итоги национальной политики советского периода развития, то станет заметно значительное отставание чеченского народа от других народов РСФСР и Советского Союза по уровню образования, подготовке кадров, а также неудовлетворительное состояние медицинского обслуживания в республике. Так, по данным на 1989 год, состоянию Республики в указанных сферах и ее чеченскому населению свойственны следующие характеристики:
• самый высокий показатель по численности лиц, не имевших полного и неполного среднего образования среди автономных республик и автономных областей России;
• одно из самых последних мест среди коренных и наиболее многочисленных национальностей России и последнее место в Северо-Кавказском регионе по удельному весу лиц с высшим образованием;
• самый низкий среди народов автономных республик бывшего Советского Союза удельный вес научных работников;
• самая высокая детская (младенческая) смертность, уровень которой в 2,2 раза выше среднего уровня по Российской Федерации на тот период (коэффициент младенческой смертности детей чеченской национальности составлял 39,3 – средний коэффициент по России – 17,7);
• один из самых низких показателей по занятости умственным трудом.
Эти факторы, очевидно, играли негативную роль в формировании общественного сознания чеченцев.
В то же время, 70–80-е годы были периодом быстрой модернизации чеченского общества. В это время был совершен заметный рывок в сфере социальной мобильности, что проявлялось, прежде всего, в росте образовательного уровня. Республика в те годы явно переживала не только демографический, но и образовательный бум: 569 общеобразовательных школ с 288 тыс. учащихся, 29 профессионально-технических учебных заведений с 15 тыс. учащихся, 12 средних специальных учебных заведений с 15 тыс. учащихся, два высших учебных заведения (Чечено-Ингушский университет и Нефтяной институт) с 12 тыс. студентов. С 1957 по 1975 г. численность чеченцев с высшим образованием выросла в 70 раз, и в 1983 г. доля студентов на 10 тыс. жителей республики была выше, чем даже в таких развитых странах, как Великобритания и Франция.
Однако за благополучными цифрами официальной статистики скрывались и серьезные проблемы. Джабраил Гакаев так оценивает ситуацию в области образования:
«В ЧИАССР школьное обучение в сельских районах, где проживало 70% коренного населения, десятилетиями велось на самом низком уровне. Не хватало средств, учителей, помещений, учебников… При поступлении в вузы выпускники сельских школ, в основном чеченцы и ингуши, не выдерживали конкуренции с русскоязычными выпускниками городских школ. В результате местные вузы (Нефтяной и Педагогический институты) не смогли должным образом решить задачу подготовки национальных кадров. Процент студентов-вайнахов (особенно в ГНИ) до последнего времени был невысок. К тому же многие из абитуриентов-вайнахов, имея слабую подготовку, вынуждены были платить деньги при поступлении… В результате такой политики культурное отставание вайнахов, наметившееся в период их депортации, не было преодолено… Таким образом, в период с 1957 по 1985 г. чеченцев и ингушей не покидало чувство уязвленного национального достоинства. Они не могли смириться с ограниченностью своих прав и возможностей по сравнению с русскоязычной частью населения, коренными
народами соседних республик. Чеченцы и ингуши, при прочих равных условиях, должны были платить за поступление на службу, учебу, лечение, отсрочку от армии, то есть буквально за все. Причем их грабили, обирали по малейшему поводу, судили не только русские чиновники, но главным образом свои, еще более нечестные, продажные партийные, советские и судебные функционеры.
Москва спокойно взирала на существующее экономическое, политическое, правовое и культурное неравенство чеченцев и ингушей, время от времени меняя проворовавшихся секретарей обкома.»
Коррупция брежневского периода, о которой говорит Дж. Гакаев, действительно были причиной массового недовольства населения существующим политическим режимом. Однако, это было время, когда непотизм и коррупция стали общим для центральнойи особенно для периферийной элит. Ситуация в Чечено-Ингушетии мало чем отличалась от ситуации в других автономиях. Это позволяло местным партийным и государственным лидерам выступать с оптимистическими докладами на различных общесоюзных форумах. Одно из таких примечательных выступлений сделал первый секретарь обкома Доку Завгаев на знаменитом горбачевском Пленуме ЦК КПСС, посвященном проблемам межнациональных отношений. Однако чеченское общество и ситуация в республике были гораздо сложнее, чем это представлялось в официальных партийных рапортах.
Так, например, сохранялись традиции кровной мести, и при местном обкоме партии даже действовала общественная комиссия по примирению кровников. Наблюдались настроения межэтнической напряженности и недоверия на уровне местного населения.
В.А. Тишков приводит в своем исследовании данные доклада председателя КГБ В. Е. Семичастного, отравленного в ЦК КПСС 30 апреля 1966 года. Документ содержит ценную для нас информацию по поводу «оживления националистических и шовинистических проявлений» среди интеллигенции и молодежи Чечено-Ингушской АССР и увеличения случаев межнациональной розни, которые «нередко перерастают в групповые инциденты и эксцессы». Этот документ содержит ряд примеров «распространения антисоветской клеветы на коммунистическую партию и национальную политику Советского Союза». В частности, цитируется высказывание члена КПСС, начальника управления магистрального нефтепровода А. Ведзижева в беседе с профессором Д. Мальсаговым:
«Весь мир пробуждается, все говорят о независимости… остается только колониальный Восток большевизма, где никаких прав нет… Все те же методы: казахские земли отдали узбекам, туркменскую землю в районе Мангышлака отдали казахам, нашу землю (Ведзижев был ингуш), отдали осетинам, чеченскую землю отдали Дагестану. Армения и Азербайджан натравлены на Нахичевань, отдают туда-сюда. Разделяй и властвуй… Клянусь вам, что наступит время, когда вынуждены будут вырезать коммунистов. Люди недовольны данным состоянием».
Руководитель КГБ сообщал о том, что «отдельные представители творческой интеллигенции в своих произведениях и частных беседах протаскивают политически вредные суждения». В качестве примера приводится высказывание известного ингушского писателя Идриса Базоркина (тоже члена КПСС) в беседе со своей знакомой: «Россия делает вид, что национальные республики самостоятельны… За границей правильно говорят, что у нас система – государственный капитализм. Они считают, что это скрытая форма колониализма… Меня подмывает взять и написать весь перечень бед и несчастий, которые Россия принесла этому народу… Чтобы там не говорили о национальной самостоятельности и национальном, суверенитете, но все национальные народы чувствуют духовный гнет со стороны русских».
По данным КГБ, в республике среди интеллигенции и молодежи распространяются суждения, что «Чечено-Ингушетия является колонией России, чеченцы и ингуши эксплуатируются, а их богатства, в ущерб народу, вывозятся из республики».
Глава КГБ писал, что среди чеченцев и ингушей имело место «враждебное отношение к проживающим в республике лицам других национальностей, особенно русским, стремление к вытеснению с руководящих должностей работников неместных национальностей». В частности, источниками информации становятся высказывания местных писателей М. Мамакаева, Н. Мурзаева и некоторых других о том, что русские «засели» в руководящих органах республики, ущемляют интересы чеченцев и ингушей, надо добиваться занятия их мест и таким образом сделать республику «своей». «Писатели С. Чакхиев и А. Ведзижев в повестях «Золотые столбы» и «Орден» завуалировано протаскивают чуждые советской идеологии взгляды и тем самым тоже возбуждают ненависть к русским». В этом же докладе называются некоторые ученые из республиканского научно-исследовательского института языка и литературы.
КГБ отмечал тенденцию «националистически настроенных лиц» ориентироваться на молодежь, которая ими рассматривалась как сила, способная занять руководящее положение в республике и сделать ее «своей». Одним из проявлений местного национализма уже Тогда становится и вопрос о возвращении республике Пригородного района Северной Осетии. Представители интеллигенции и мусульманского духовенства, «используя пережитки прошлого, стремятся разжигать ненависть к осетинскому народу, подстрекают малосознательных граждан к вредным поступкам, заявляют о необходимости при удобном случае «пролить кровь за свою землю» и силой вытеснить оттуда осетин».
В республике происходили такие крайне редкие для других регионов страны проявления межэтнической напряженности, как групповые столкновения, сопровождавшиеся убийствами. По данным КГБ, только в 1965 г. произошло 16 групповых столкновений и значительное количество дерзких уголовных преступлений.
Надо заметить, что сами союзные власти провоцировали распространение националистических настроений среди чечено-ингушской интеллигенции своей необдуманной национальной политикой. Так, по инициативе секретаря партии по идеологии М. А. Суслова в автономных республиках состоялись кампании по празднованию их «добровольного присоединения» к России. В Грозном под руководством главы республиканской партийной организации Александра Власова празднично отмечалось «добровольное вхождение Чечено-Ингушетии в состав России». Миф о «добровольном присоединении к России» было решено подтвердить соответствующей научной концепцией, за разработку которой взялся местный ученый-археолог В. Б. Виноградов.
Когда группа чеченских и ингушских историков – Магомед Музаев, Абдулла Вацуев и другие – подвергли острой критикеконцепцию «добровольного присоединения», республиканские органы КГБ организовали преследование этих ученых; они были лишены всех возможностей публично выражать свои взгляды (как в устной форме, так и посредством печати), их «прорабатывали на партийных собраниях и, в конце концов, уволили с работы.
Тем не менее, построенная при поддержке обкома официальная версии истории Чечено-Ингушетии, вызывала сильнейшее отторжение среди чечено-ингушской интеллигенции. И именно исторический дискурс, обсуждение малоубедительной официозной версии истории дало толчок росту национального самосознания чеченского народа. Еще большее воздействие несколько позднее оказали работы западных авторов, писавших на тему о Шамиле и об исламе в Чечне и Дагестане (А. Бенигсен, У. Уимбуш). Самым большим интеллектуальным раздражителем стали работы чеченского эмигранта Абдурахмана Авторханова. Известный историк-советолог и коллаборант в период Великой Отечественной войны был автором книг по проблемам российской политики на Кавказе и сталинских депортаций. Его книга «Империя Кремля» была одной из первых в период перестройки переведена и издана на русском языке. Таймаз Абубакаров, дудаевский министр промышленности и финансов, отметил в своей книге, что Авторханов был для Дудаева главным из зарубежных авторитетов.
В. А. Тишков приводит цитату из республиканской независимой газеты Чечено-Ингушетии «Импульс» (июль 1991 г. № 1). Там грозненскоий пенсионер А. Мудуева в статье «Чего мы стоим?» говорит о роли А. Авторханова в формировании мировосприятия чеченского общества:
«Своим возрождением наш народ обязан в первую очередь мировому сообществу наций, передовой мысли людей, среди которых одним из первых значится и наш земляк Абдурахман Авторханов. Это благодаря ему и ему подобным честным и мужественным людям мир узнал истину о трагедии депортированных народов. На нашу реабилитацию партийная структура во главе с Хрущевым была вынуждена пойти. Полумеры тех далеких лет переплелись в клубок страданий и переросли в нестабильность сегодня, незаживающей раной отзывается эта полумера для братского ингушского народа и аккинцев, как и для бывших горных районов Чечни, по сегодняшний день ждущих своего высочайшего признания».
Эта во многом верная оценка творческого наследия А. Авторханова, версия которого о депортации как «народоубийстве» оказала колоссальный эмоциональныйи политический эффект на читающую публику. Когда на рубеже 1980–1990-х годов, в связи с перестройкой были опубликованы книги А. Г. Авторханова и трехтомное издание документов «Так это было» под редакцией российского филолога Светланы Алиевой, в чеченском обществе произошел подлинный переворот в отношении к депортации. Если раньше чеченцы в массе предпочитали замалчивать факт депортации, то в период перестройки для поколения родившегося в условиях спецпоселений эта тема стала центральной в определении чеченской идентичности. В результате общественных дискуссий вокруг национальных репрессий чеченская нация получила ореол жертвенности. А, по словам В. А. Тишкова, важнейшим компонентом современной чеченской идентичности стал комплекс народа-изгоя, или синдром нации, пережившей геноцид.
Депортация как поэтико-драматическая версия взорвала изнутри чеченское общество. А самое главное – привлекла к этой теме внимание молодого поколения. Здесь был важен не вариант достоверности, а призыв-лозунг всеобщего зла и возмездия за это зло. По свидетельствам многих очевидцев из числа русского населения Чечни, давление и насилие, которым они начали подвергаться с приходом Дудаева к власти, чаще всего оправдывались аргументом: «Вы нас высылали, теперь пришла наша очередь восстановить справедливость».
Молодое поколение чеченцев снабдила версию «народоубийства» антирусскими мотивами. Молодежь обвинила в преступлении сталинского режима чужих, русских, что было не характерно для старшего поколения непосредственно пережившего все тяготы депортации. Произошел факт, характерный для массового сознания представителей почти всех депортированных народов: проекция на этнических русских вины за депортацию, хотя главные инициаторы акции – Сталин и Берия были грузинами, а советское руководство всегда было многоэтничным по составу.
Тема депортации и неимоверных страданий стала главной в чеченской публицистике, литературных упражнениях местных писателей и творчества местных бардов. Насильственное изгнание чеченцев и пребывание в депортации служило отправным моментом современной чеченской идентичности. Не было более мощного стимула для чеченской солидарности и чувства общности, чем сравнительно недавняя коллективная травма и сохранявшаяся дискриминация, которая должна быть устранена через установление контроля чеченцев за «своей» республикой.
Депортация стала коллективной травмой нации, а живая еще для старшего поколения история явилась мощным фактором эмоциональной и политической мобилизации для совершения коллективных действий. Таким образом, политическая идентификация, связанная с трагическим прошлым, «неправильным» настоящим и со «своим» государством, которое все это исправит, легла в основу формировавшейся в период перестройки идеологии чеченского этно-национализма.
Глава 2 Появление первых политических организаций.
Формирование идеологии национализма
Интеллектуальный климат перестройки и политическая либерализация, происходившая по всему Советскому Союзу, не могла не сказываться на жизни Чечено-Ингушетии. В свете коренного пересмотра истории края руководство ЧИАССР более не могло замалчивать факт депортации. Надо было как-то выразить официальную позицию власти по отношению к сталинско-бериевским репрессиям. В январе 1989 года состоялся пленум комитета компартии республики, на котором была дана установка местным ученым отныне рассматривать депортацию «как нашу общую трагедию, которая имела под собой скорее политические, чем национальные, мотивы». Партийный пленум провозгласил, что депортация была осуществлена «теми, кто узурпировал священные ленинские заветы в отношении интернационалистской социалистической законности».
Факт, что именно республиканское партийное руководство подняло чрезвычайно болезненный вопрос о депортации, свидетельствовал о том, что в республике происходили бурные общественно-политические процессы. Весной 1989 года был смещен с поста первого секретаря республиканского комитета партии Владимир Фотеев, русский по национальности и сторонник жесткого политического контроля в республике. На его место претендовали два кандидата: Доку Завгаев, чеченец, работавший вторым секретарем республиканского комитета партий по вопросам сельского хозяйства, и Николай Семенов, русский, занимавший должность первого секретаря Грозненского горкома КП. В ознаменование наступления новых времен был избран Завгаев.
Доку Завгаев родился в 1940 году в селе Бено-Юрт Надтеречного района, расположенного на северо-востоке Чечено-Ингушетии, на Тереке, отделяющем этот район от Ставропольского края; этот район в значительной мере русифицирован. Следовательно, новый партийный руководитель республики происходил из равнинных чеченцев. От Завгаева ожидали, что он будет приветствовать политику гласности и демократизации, исходившую из советской столицы. Однако, при нем кумовство, протекционизм коррупция распространились на высшие эшелоны власти. Завгаев стал устраивать на престижные должности людей из круга своих близких и дальних родственников. Это вызывало острое недовольство среди представителей других чеченских кланов. Некоторые его личностные конфликты потом сыграли роковую роль в жизни республики и в приходе к власти Дудаева. По версии Джабраила Гакаева, Завгаев серьезно оскорбил Руслана Хасбулатова, не дав ему стать ректором Чечено-Ингушского университета в Грозном. Гакаев свидетельствует, что «потом его (Р. Хасбулатова. – Н.Т.) избрали от Чечни в народные депутаты России, и он стал ближайшим соратником Ельцина во время августовского путча. А когда он встал во главе Верховного Совета России, то первым делом не простил Завгаеву старую обиду. Использовал сначала его прогорбачевскую позицию, а потом неясное поведение во время путча и решил с ним покончить».
Тем временем в Чечне активно шел процесс формирования новой национальной элиты. Ее основу составили представители интеллигенции, видные деятели науки, культуры, искусства, спорта. На фоне всеобщей общественно-политической активности в стране, в Чечено-Ингушетии росло национальное самосознание, формировалась вайнахская национальная идея, появились первые концепции создания государственности чеченцев и ингушей. Чеченский политолог Дж. Гакаев так описывает настроения в обществе: «Казалось, что многострадальный чеченский народ, наконец-то, расправил крылья свободы и у него появилась возможность догнать другие народы России в социально-экономическом и культурном развитии».
Следует отметить тот факт, что в Чечено-Ингушетии первыми на Северном Кавказе возникли неформальные политические организации, начались митинги и демонстрации, стали выходить независимые газеты. Как и во многих других республиках того времени, так называемое «национальное движение» оформилось вокруг историко-культурных дебатов и переоценок, а также вопросов политического представительства. Многие местные эксперты называют среди катализаторов чеченского национализма борьбу против «виноградовщины» – концепции «добровольного вхождения чеченцев в состав России», которая всячески насаждалась местной партийной машиной. Фактически, партийные лидеры, сами того не желая, активизировали обсуждение проблем развития чеченского народа, его истории, культуры. В местных теле- и радиопередачах и других средствах массовой информации началась дискуссия о «белых пятнах» в истории чеченцев и ингушей. Первое неформальное общественно-политическое движение – историко-географический клуб «Кавказ» – объединение, созданного молодыми учеными Грозного (Биолог Иса Эдилов, физик Асланбек Лабазанов, врач Эльдарбек Гапаев) появилось в 1987 году именно на волне пересмотра чеченской истории. Однако поводом к первому политическому выступлению «несистемных активистов» явились проблемы экологии. В тот период постановка вопросов экологии на первое место вообще являлось симптоматичным признаком развития националистических движений на территории республик Советского Союза. Так, например, один из будущих лидеров УНА-УНСО Анатолий Лупынис начинал с создания экологической ассоциации «Зелений свiт».
«Митинговая стихия» явила себя в качестве политической силы в ЧИАССР в 1988 году. Началось все 22 мая в города Гудермесе, что в 40 км от Грозного, с митинга протеста против строящегося здесь с 1985 года биохимического комбината. Люди, обеспокоенные статьями в центральных газетах о вредности подобных производств, требовали прекращения строительства. Следующий виток событий развернулся в самом Грозном 23 мая, где десятки (в основном молодых) людей, прибывших из Гудермеса, организовали митинг протеста. Перед собравшимися выступили партийные и советские работники республики. Но их слова, что называется, не доходили до взбудораженных умов. А первому секретарю областного комитета комсомола Л. Касаеву даже не дали говорить, заглушив криками и свистом.
Многочисленные встречи и беседы, проводимые партийными, советскими работниками, специалистами, в том числе и из Москвы, о безвредности этого конкретного производства результата практически не дали.
Стихийные митинги не только не прекратились, но стали практически еженедельными. Почти каждое воскресенье в течение четырех месяцев собирались несколько тысяч человек. Все настойчивее звучал призыв чуть ли не силой остановить строительство. Вот как «аргументировали» свои требования самые рьяные противники: «Нам завод не нужен, даже если он будет выпускать мед». Наиболее активными участниками митингов были молодые люди из Гудермесского и Шалинского районов, их ровесники из Грозного.
На стихийных митингах зримо проявилось неумение местных партийных и советских работников напрямую контактировать с людьми в сложных условия. Инициативу явно перехватывали члены клуба «Кавказ» и общественной экологической комиссии во главе с С. Хаджиевым. Но их только экологические требования вскоре показались митингующим недостаточно радикальными, да и бездействие властей вызывало возмущение митингующих. Лидером недовольных стал сорокалетний работник «Вторчермета» Х. Бисултанов. Он объявил о своем выходе из клуба «Кавказ» и создании общественной организации под названием «Союз содействия перестройке», позднее преобразованной в «народный Фронт».
Страсти от митинга к митингу накалялись. Стали подниматься не только экологические, но ряд других «больных» вопросов: проблемы социальной справедливости, узловые моменты сложной истории Чечено-Ингушетии, сегодняшнее состояние национальных отношений в автономной республике. На одном из митингов люди скандировали: «Долой Фатеева!» (первый секретарь обкома КПСС), «Долой Керимова!» (председатель Совета Министров ЧИАССР), «Долой Бокова!» (председатель Президиума Верховного Совета ЧИАССР).
В дальнейших митингах «Союзу» было официально отказано. На собраниях партийно-хозяйственных активов республики и районов были решительно осуждены действия отдельных экстремистски настроенных лиц.
В 1989 годы лидеры «Народного фронта» отваживаются на проведение несанкционированных властями митингов, главными требованиями на которых было смещение ответственных работников, тормозящих, по мнению неформалов перестройку. Таким образом, неформальное движение в Чечено-Ингушетии под названием «Союз содействия перестройке – Народный фронт», возникшее больше года назад как экологическое, принимает отчетливо политическую окраску.
Однако по оценке Зелимхана Яндарбиева, одного из лидеров «чеченской революции» и идеологов национал-сепаратизма, неформалы из «Народного фронта» внесли достаточный вклад в этап становления демократического и национально-освободительного движений, но до политических движений так и не доросли. «Стадия социалистического плюрализма перестроечной эпохи советского общества исчерпала себя, назрела необходимость выдвижения на общественно-политическую сцену политических организаций, что в условиях ЧИАССР еще небезопасно было осуществить», пишет Яндарбиев.
Эта, «лирическая», фаза быстро миновала, историко-просветительские и эколого-демократические организации сыграли свою прикрывающую роль (роль «крыши» – Яндарбиев употребляет именно это слово), и на сцену выступило первое националистическое движение «Барт» («Единство»). «Созданное, – подчеркивает Яндарбиев, – группой молодых людей, будущих лидеров Чеченского государства». Джабраил Гакаев отмечает то факт, что уже «Народный Фронт» был этнической чеченской организацией, где русские представлены не были, однако именно «Барт» стал открыто политической организацией радикального толка.
Поставив одной из своих целей «политическое просвещение народа», «Барт» учредил одноименную газету, первые три номера которой были изданы в Риге, на типографской базе Народного фронта Латвии, при активном содействии латышского писателя и общественного деятеля Артура Снипса. С газетой «Барт» связано начало карьеры Мовлади Удугова,ныне имеющего репутацию «чеченского Геббельса» – мастера пропаганды и контрпропаганды. Именно в этот период завязываются тесные дружеские связи между чеченскими и прибалтийскими националистами.
18 февраля 1990 года на митингах в Шали и Урус-Мартане молодые чеченские радикалы-бартовцы объявили о создании Вайнахской демократической партии. Учредительный съезд прошел 5 мая 1990 года, на нем присутствовало 97 делегатов и около 50 гостей. Были приняты Устав и программа партии, а также резолюции и декларации. На первом же съезде Вайнахская демократическая партия открыто поставила своей целью создание независимого национального государства. По словам Яндарбиева, создание ВДП знаменовало «начало конца советской власти в Чечне, и на Кавказе, и в Советской империи». Именно это событие следует считать датой начала чеченского национал-сепаратистского движения.
Глава 3 Идеология чеченского национал-сепаратизма и «чеченской революции»
К началу 1990 года Чечено-Ингушская АССР, еще недавно считавшаяся оплотом стабильностии консерватизма, пробудилась к активной политической жизни. Под давлением митингов и голодовок в феврале-марте 1990 года были заменены семь первых секретарей райкомов партии. В марте 1990 года, как и во всей России, в республике прошли выборы народных депутатов РСФСР и ЧИАССР, и большинство депутатов от Чечено-Ингушетии поддержали радикальных демократов в Москве и по всей Российской Федерации, принадлежащих к организации «Демократическая Россия».
Борьба против «партократов» обострялась. Первый секретарь республиканского комитета партии Доку Завгаев делал все, чтобы на волне перемен, поднятой горбачевскими реформами, захватить как можно большую власть. В марте 1990 года он был избран на пост председателя ВС ЧИАССР, иначе говоря, объединил в своем лице две высших должности – партийного и республиканского лидера. Завгаев был также избран делегатом съезда народных депутатов РСФСР, а, кроме того, стал членом ЦК КПСС. В то время казалось, что практически никакие обстоятельства не могли бы сместить его с занимаемых им многочисленных руководящих должностей. Тем не менее, стремясь «подстраховаться», Завгаев ввиду стремительного роста популярности национального движения решает завоевать симпатии национально мыслящей интеллигенции. Он оказывает поддержку культурно-просветительскому движению «Дош», предоставив Дом политпросвета ЧИ ОК КПСС для учредительного съезда этой организации. На съезде была представлена основная часть так называемой творческой и научной ин
теллигенции Чечено-Ингушетии. Предполагалось создать умеренную структуру, противопоставив ее радикалам-националистам из Вайнахской демократической партии, однако получился только пышный учредительный съезд. В реальности политической борьбы идеология радикалов оказалась большей мобилизующей силой. Общество было достаточно раздражено властью коррумпированной номенклатуры и приниженным статусом коренных народов, так что национально-освободительная риторика радикалов пользовалась поддержкой многих чеченцев.
Вся идеология и лозунги ВДП явственно обнаруживали связь с «Империей Кремля» Абдурахмана Авторханова, (он был даже приглашен на учредительный съезд ВДП), и такая связь прослеживается даже в лексике З. Яндарбиева. Моральные установки на реванш после пережитой коллективной травмы депортации и личное амбиции лидеров диктовали главную цель националистов – «создание суверенной Вайнахской республики». Программа ВДП предусматривала меры компенсации чеченцам и ингушам за геноцид и дискриминацию, а также утверждала, что оба народа должны отныне добиваться большого «куска пирога» при распределении реальной власти в республике. Программа радикалов также требовала «отделения атеизма от государства», то есть прекращения антирелигиозных преследований ислама, и ставила вопрос о восстановлении традиционных национальных институтов, таких как «мехк кел» (совет старейшин). Предлагалось также положить конец искусственной миграции как в республику, так и из нее с целью противодействия ассимиляции чеченского народа.
Чеченскими активистами много говорилось о сохранявшейся дискриминации, которая должна быть устранена через установление контроля чеченцев за «своей» республикой. Присутствовала тема необходимости объединения всех чеченцев, о преодолении феномена «разделенной нации», когда почти четверть всех чеченцев живет за пределами Чечни, что было даже записано в Декларации о суверенитете чеченского народа. Эти темы присущи, как правило, националистической идеологии любого народа. Так же как и тема врага, на борьбу с которым нации следует бросить все силы, и от победы над которым зависит благополучия этноса. Поэтому в чеченском варианте национализма, центральной проблемой стала «вековая борьба свободолюбивых чеченцев против колониальной тирании имперской России». Идеологам чеченского национализма потребовались большие усилия по конструированию вражеского образа России. Практически каждое публичное выступление Д. Дудаева, М. Удугова и З. Яндарбиева сопровождалось напоминанием обществу о Кавказской войне и депортации как исторических примерах враждебности России. Фактически вся аргументация «чеченской революции» была построена на драматической презентации прошлого, а именно, Кавказской войне ХIХ века и коллективной травмы сталинской депортации. В качестве примера лучше всего привести слова лидера «чеченской революции», генерала Дудаева:
«Если до Кавказской войны по данным профессора Разгона в республике насчитывалось до полутора миллионов чеченцев и ингушей, то после Кавказской войны и насильственного переселения в Турцию и на Ближний Восток чеченцев и ингушей оставалось до трехсот тысяч…
Царизм в Кавказской войне поставил своей целью покорение чеченского народа, или «истребление непокорных».
И это происходило несмотря на то, что чеченцы пытались вести дружбу с русским народом, по несколько раз заключая мирные договора.
Еще за 8–10 лет до появления генерала Ермолова герой чеченского народа Бейбулат Таймиев приводил к присяге на верноподданность России 110 старшин чеченских аулов.
Но Ермолов перестал считаться с заключенными чеченцами соглашениями с Россией и начал истребительную войну с чеченцами, сжигая мирные, якобы «непокорные» аулы….
Россия оказалась для чеченцев не раем, а адом, не матерью, а мачехой. Уже после Кавказской войны, доведенные до отчаяния притеснениями царизма, чеченцы восстают несколько раз, расплачиваясь тысячами жизней своих лучших сынов.
Притеснение и гонение на чеченцев продолжалось и после установления советской власти в Чечне. Восстание чеченцев в горах и на плоскости против несправедливого к ним отношения большевиков и их карательных органов оканчивались кровавыми расправами над тружениками.
В 1944 году, к концу войны было спровоцировано поголовное выселение вайнахов. Это была трагедия целого народа, выселялись старики и дети, участники войны и их семьи, инвалиды и больные.
Тех, кого не могли доставить из гор на пункты выселения, преимущественно стариков и детей, рожениц и больных сжигали, топили в реках и озерах, расстреливали, а лежачих больных умерщвляли и хоронили в «братских могилах».
Как бы подводя итог мыслям Дудаева один из представителей национал-радикалов Сайд-Хасан Абумуслимов пишет:
«С тех пор, как чеченский народ познакомился с Российской империей, не было у него как у народа радостных дней, а был только вечный траур по убиенным, замученным и сожженным своим сынам и дочерям россиянами-колонизаторами ».
Таким образом, история взаимоотношений России и Чечни преподносилась как цепь кровавых преступлений «империи» против «горцев». Лидеры националисты взывали к «генетической памяти» нации, стремясь доказать ненормальность нахождения Чечни в составе «последней империи».
«Не может настоящий чеченец назвать себя «россиянином», если бы даже, растоптав свою человеческую и национальную гордость, захотел назваться этим именем: восставшая против этого кощунства из глубоких закоулков его души чеченская память, куда ее загнало 200-летнее духовное насилие колонизаторов, разорвала бы его душу и его самого на части! Если бы даже он ничего не знал, даже в этом случае его генетическая память, возмущенная подобным издевательством над жертвами-мученниками двухсотлетнего геноцида, напомнила бы ему о том, как генерал-россиянин в течение 200 лет надменно заявляя, «где бы я ни был, со мною неразлучно чувство, что я россиянин», перманентно убивал, сжигал, морил голодом, ссылал чеченский народ и «не собирался успокаиваться до тех пор, пока не останется в живых ни одного чеченца», говорил С. Абумуслимов на траурном съезде чеченского народа в день 50-летия его насильственной депортации.
«Двухвековое русское господство над Кавказом чеченцы так и не признали. И никогда не признают», пишет в своей книге с говорящим названием «Непокоренная Чечня» один из лидеров Вайнахской демократической партии Лёма Усманов. Безапелляционный вывод делается на основе националистической версии чеченской истории, сочиненной при Дж. Дудаеве. Обращение к славному прошлому своего народа всегда было свойственно националистической риторике. При Дудаеве возрождение героических страниц вайнахского прошлого приобрело форму мифотворчества. Бывший директор Чечено-Ингушского НИИ истории, социологии и философии так описывает специфический интерес чеченских радикалов к науке:
«Вызвал меня однажды Дудаев и начал говорить, что мы не тем занимаемся. Надо доказывать, что чеченцы – самый древний народ, что он видел чеченские древние памятники во многих странах. Надо разоблачать русское колониальное господство…»
Националистическое мифотворчество проявилось с одной стороны в создании гипотезы об исторических корнях чеченцев отслеженных через эпоху средневековья вплоть до цивилизаций Древнего мира (шумерской, хурритской и урартской). Министр экономики и финансов дудаевского правительства Таймаз Абубакаров с удивлением говорит о вере Дудаева в древнее величие вайнахского народа. По его словам, Дудаев даже предполагал , что это в ислам зародился вовсе «не в безжизненной аравийской пустыне в обществе кочевников», а «среди людей с высочайшей культурой общения и взаимного уважения», в Чечне.
С другой стороны идеологи чеченского национализма стремились доказать необходимость сплочения народов Кавказа вокруг чеченского народа в борьбе против «имперской России». В качестве аргументов здесь приводились исторические сюжеты. Прежде всего, проводники идеи «Кавказской Конфедерации» ссылались на историю Горской республики, которая просуществовала один год (1921) и была реорганизована в пользу новых территориальных автономий. Сторонниками освобождения всего Кавказа от «имперского господства России» выступали практически все лидеры националистов. И действия по воплощению своих планов в жизнь были предприняты на практике. Речь здесь прежде всего велась о создании Конфедерации Горских Народов Кавказа (КГНК), позже переименованную в Конфедерацию Кавказских Народов (КНК). Следует отметить, что уже в августе 1989 года лидеры «Барта» созвали в Сухуми (Абхазия) I съезд горских народов Кавказа. На съезде бартовцы выдвинули идею «федеративной государственности народов Кавказа». Так что идея «Кавказского Общего Дома» была изначальна присуща идеологии чеченского национализма. Лёма Усманов очень четко выразил обобщенную позицию убежденных сторонников «Кавказской Конфедерации»:
«Это клеветническая пропаганда Москвы, что кавказцы без России не уживутся между собой, мол, слишком много проблем. Единственный, кто смог разрушить Кавказ, – это Россия. Все кавказские проблемы созданы на Кавказе только Россией, и она отнюдь не собирается их разрешать, и вовсе не для этого ею заложены все этноконфликтные «мины». Только после ухода России с Кавказа можно решить эти проблемы.
Россия просто обязана уйти с Кавказа… Кавказ больше не должен оставаться сферой жизненно важных интересов других народов. Кавказ наконец-то должен стать сферой жизненно важных интересов самих кавказцев!»
Фактически, в этих словах была выражена суть внешнеполитической программы чеченского национализма, помимо обретения собственно чеченской суверенной государственности.
Невозможно говорить о чеченском национализме, не рассказав еще об одном специфическом явлении чеченской действительности. Речь идет о традиционной структуре тейпов, которая по сей день имеет очень важное значение. Все политические процессы, протекавшие в чеченском обществе, отражают его специфическую социальную структуру. Именно поэтому при исследовании сепаратистского движения в Чечне требуется анализ тейповой системы.
Сохранение тейпов как родоплеменных ячеек общества предопределило болезненное отношение чеченцев к происхождению человека, к фактору крови. Соответственно в таком обществе всегда очень остро чувствуется оппозиция свой-чужой, что способствует отторжению иноплеменников. В качестве примера может послужить тот факт, что среди чеченцев процент межнациональных браков всегда был незначителен, что отнюдь не способствовало интернационализму.
Единого мнения о том, что такое тейп среди учёных нет. Однако большинство исследователей склонно считать, что это родово-территориальная общность. Тейп объединяет чеченцев, чьи далёкие предки – выходцы из одного места. Ещё до начала переселения первых чеченцев на равнину каждая их группа владела определённой горой. По сути, тейп и объединяет предков – выходцев с одной горы. На сегодняшний день тейпов насчитывается более 150. Тейповые и региональные интересы разных групп чеченцев обычно совпадают, потому что, как правило, представители одного тейпа живут в одном районе. Характерно, что около 80 тейпов считаются равнинными, так как практически все их представители уже несколько веков как покинули горы. Фактически тейп – это группа нескольких больших семей или родов, живущих на общей территории и находившихся между собой в отношениях социального равенства.
Как отмечает Ян Чеснов, чеченские тейпы делятся также на элитные (знатные), которые на протяжении всей их многовековой истории не запятнали своё дворянское (узденское) происхождение, свою честь, и на плебейские (лейкские). Кроме того, тейпы подразделяются на исконно чеченские («чистые») и невайнахского происхождения («нечистые»), ведущие своё начало от иноплеменников. К последним принято относить тейпы гуной, которые ведут свою родословную от терских казаков, зумсой – грузинского происхождения, харачой – черкесского, таркой – кумыкского и т.д. Интересен тот факт, что для дудаевцев примесь невайнахской крови являлась аргументом, подрывавшем авторитет политического деятеля. Так, например, Доку Завгаева обвиняли в ногайском происхождении, Руслана Хасбулатова – в черкессском, а Саламбека Хаджиева – в аварском. В этой связи имеет смысл указать на происхождение основных фигур чеченской политической арены.
Генерал Джохар Дудаев, министр нефтепродуктов Султан Албаков и министр госбезопасности Султан Гелисханов происходят из тейпа Ялхорой.
Руслан Хасбулатов – из тейпа Харачой.
Будущие лидеры антидудаевской оппозиции – Умар Автурханов и Доку Завгаев – из тейпа Нижалой.
Глава правительства в изгнании Яраги Мамадаев и бывший мэр Грозного Беслан Гантемиров – из тейпа Чонхой.
Тейповая структура смогла сохранится, несмотря на урбанизационные процессыи депортацию части народа в годы советской власти. «В советское время понятие тейп стало принимать все более криминологическую окраску. Появился термин «тейповщина», которым обозначалась групповая сплоченность в корыстных целях. Но настоящий размах криминализации тейпов проявился с 1990 г., когда началось так называемое национальное возрождение. Именно с 1990 г. начинают проводится тейповые съезды и сходы». Их официальной целью организаторы провозглашали укрепление родственных связей и возрождение тейповых традиций. Но, как отмечают авторы статьи «Суверенитет и пиратство» С. Кургинян, В, Солохин и М. Подкопаева, на самом деле многие организаторы съездов преследовали корыстные цели: опираясь на родственников и членов своего тейпа, прорваться поближе к «хлебным» должностям и власти. «Если до разгула перестроечного процесса и парада суверенитетов тейповые авторитеты как-то соблюдали набор приличий и вели свои комбинации с определенной мерой деликатности и конфиденциальности, то развал советского общества резко усилил тейповые тенденции и сделал формы их проявления очень выпуклыми. Уже в 1990 году началась вакханалия тейпизации Чечни».
Круг инициативных лиц – организаторов съезда тейпа был достаточно узок, и, как правило, они выбирались в Совет тейпа. Претензии на лидерство заявлялись в силу личных качеств, связей или богатства. В условиях жесткой тейповой структуры общества только избранные в Совет могливпоследствии представлять интересы тейпа во всех органах власти. В крупных тейпах создавались вооруженные формирования и теневые банки. Постепенно разгораласьмежтейповая вооруженная борьба, причем не только за начальственные кресла, но и, по свидетельству Лечи Салигова, за места религиозных руководителей. Семейно-клановое деление чеченского общества оказалось, к сожалению, удивительно выгодным для организованной преступности. Главари «чеченской мафии» использовали в своих интересах своеобразные и, порой, весьма архаичные традиции своего народа, согласно которым верность роду, семье и племени стоит гораздо выше уважения закона, причем каким бы закон ни был, российским или шариатским. В частности, одним из ярчайших примеров может послужить тейповая организация чеченской преступной группировки в Москве в 1980-е годы. Один из ее лидеров, Хож-Ахмет Нухаев, ставший впоследствии начальником дудаевской контрразведки, был не только одним из преступных авторитетов, но и спонсором Вайнахской демократической партии. Именно на его деньги издавалась партийная газета «Барт». Естественно, что такое «национальное возрождение» не могло не привести к созданию особой среды, в которой открытая схватка за политическую власть в республике не могла не вестись силовыми методами с опорой на тейповые структуры.
Глава 4 «Чеченская революция» и приход Дудаева к власти
Первым чеченцем, которому удалось занять пост главы Чечено-Ингушетии за все годы советской власти, стал Доку Завгаев, представитель надтеречных чеченцев. Однако, как отмечает обозреватель «Независимой газеты» И. Ротарь, «первоначальное национальное ликование переросло в тейпово-региональную борьбу за власть. Прецедент избрания на пост главы республики чеченца породил новый соблазн поставить во главе автономии представителя своего региона, тейпа».
Со временем представители тейпов, недовольных засильем надтеречных чеченцев во властных структурах, сформировали антизавгаевскую оппозицию и стали оказывать поддержку национал-демократам в их борьбе против партийной номенклатуры. Первоначально оппозиция Завгаеву не была представлена исключительно «горцами». Одним из самых радикальных оппозиционеров был представитель влиятельного тейпа «Чонхой», чьи представители проживают в основном в равнинном Урус-Мартановском районе, основатель партии, «Исламский путь» – Беслан Гантемиров. Как пишет Яндарбиев, партия «Исламский путь», кроме «рыхлых деклараций об исламской направленности», никакой существенной религиозной нагрузки не несла, зато преуспевала в коммерческой деятельности. На всех акциях политического характера организация Гантамирова группировалась с ВДП. К этому блоку примкнуло «Зеленое движение» Рамзана Гойтамирова, стоявшего у истоков неформального движения в ЧИАССР.
Очерчивая в общих чертах фон, на котором развивались события в Чечено-Ингушской республике, следует подчеркнуть, что во время напряженной борьбы за власть между Горбачевым и Ельциным Горбачев стремился ослабить соперника и базис его власти путем подталкивания автономных республик в РСФСР к декларированию своего собственного суверенитета.
Комментируя результаты этой острой борьбы между горбачевским СССР и ельцинской РСФР, Эмиль Паин и Аркадий Попов отмечают: «Команда Горбачева делала ставку на сепаратизм республик внутри России как на оружие против российского руководство главе с Ельциным. В ноябре 1990 года был опубликован проект нового Союзного договора, разработанный руководителями СССР и КПСС. Проект предусматривал право «республик, которые были частями других республик» (т. е. республик в составе России), участвовать в Союзном договоре на равных с союзными республиками».
Паин и Попов продолжают: «Эти планы, которые прямо противоречили действовавшим конституциям СССР и РСФСР и имели явной целью оказания политического давления на Ельцина, обострили сепаратистские тенденции в российских автономиях, в том числе в Чечено-Ингушской АССР».
К середине 1990 года общественно-политические процессы в ЧИАССР претерпели качественные изменения, стали политически насыщеннее, идея национального возрождения становилась визитной карточкой любого движения, рассчитывающегося на поддержку чеченского народа. В этих условиях летом 1990 года сформировался оргкомитет по подготовке Общенационального съезда чеченского народа. Как пишет Яндарбиев, инициативу на этом съезде захватили «дошовцы» и завгаевская гвардия из ВС ЧИАССР, с целью сделать съезд народа, необходимость созыва которого провозглашалось каждым движением, придатком завгаевской власти.
23–25 ноября 1990 года в Грозном состоялся общенациональный съезд чеченского народа, весьма активно поддержанный Завгаевым. Но на съезде победила линия ВДП, поддержанная Зеленым движением. Был избран исполнительный комитет, лидерство на котором захватили 3. Яндарбиев, Б. Гантемиров, Я. Мамодаев, провозгласившие своей целью борьбу за демократические преобразования в республике и за национальные права чеченского народа. Один из главных идеологов движения Зелимхан Яндарбиев был малоизвестным писателем, каких во всех республиках в советское время были десятки и даже сотни. Яраги Мамодаев принадлежал к категории советских «цеховиков» и уже тогда обладал крупными денежными средствами, позволившими ему с апреля 1991 г. выплачивать зарплату Джохару Дудаеву и в июне предоставить отдельное здание для Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН).
Исполком съезда на волне демократических преобразований, быстро превратился «в постоянно действующую политическую организацию, которая вскоре вышла из-под влияния официального руководства и стала претендовать на власть». Именно эта структура обеспечила в дальнейшем смещение республиканского лидера. На съезде присутствовали приглашенные гости, в том числе Джохар Дудаев. Чеченский национальный съезд (ЧНС), закрытый для всех нечеченцев был сформирован лицами, добившимися власти в своих тейпах. Формально один делегат съезда представлял 1000 чеченцев, один член исполкома – 10 делегатов. Фактически это была организация самоназначенного актива на чисто этнической основе, опиравшаяся на митинговую стихию.
На съезде национал-демократы размежевались на умеренных и радикалов. За «традиционалистами» во главе с Леча Умхаевым стояли движение «Даймокх» («Отечество»), лидером которого он был, и один из самых крупных тейпов Чечни. К нему примыкал также Саламбек Хаджиев, тогда депутат ВС СССР и бывший министр Нефтехимпрома СССР. Они выступали как сторонники эволюционных реформ. Среди «националистов» (экстремистов) были представлены Вайнахская демократическая партия Зелимхана Яндарбиева, Зеленое движение, партия Исламский путь бывшего милиционера Беслана Гантемирова. Последний пользовался поддержкой однотейповика Яраги Мамадаев, будущего хозяина чеченской нефти.
В конце 1990 – начале 1991 года работу исполкома Чеченского национального съезда фактически возглавлял первый заместитель председателя исполкома Л. Умхаев, который выступал за сотрудничество и осторожное давление на руководителей Верховного Совета Чечено-Ингушетии. Позиция националистов была иной. Бывший начальник главка Миннефтегаза СССР, а тогда начальник «Чеченингушстроя» – Мамадаев и Гантемиров бывший милицейский старшина, будущий командующий антидудаевскими силами требовали немедленного и категорического передела власти в Республике.
Принятое съездом постановление отразило радикальную программу чеченского национализма. Главным был «ставший перед чеченским народом целый спектр специфических национальных проблем, без разрешения которых невозможно обеспечить его дальнейшее развитие как нации». Без решения каких вопросов чеченские активисты не могли себе представить развитие чеченской нации? Прежде всего, это устранение неравноправного положения чеченцев, их «дискриминации даже на своей Земле». Ее проявлением назывались несоответствующее доле в общем составе населения республики «представительство в органах государственной власти и управления народным хозяйством, в сфере духовной культуры и общественной жизни», а также «затягивание центральным правительством решения проблемы ауховских чеченцев и вопроса о восстановлении автономии Ингушетии, наличие свыше 230 тыс. чеченцев, вынужденных жить вне пределов своей национальной государственности».
В постановлении была обозначена целая программа решения этнотерриториальных вопросов: сама Чеченская республика объявлялась в рамках всей территории ЧИАССР, за исключением двух западных районов, которые «отводились» ингушам (последние должны были вернуться в границы 1934 г.); в Дагестане ауховским чеченцам должны были быть возвращены земли их предыдущего проживания, в саму Чечню должен быть ограничен приток населения извне, «за исключением лиц чеченской национальности». Съезд выступил за меры по поддержке чеченского языка и культуры, мусульманской религии, за возмещение ущерба от депортации.
Поскольку любой национализм основывается на комплиментарной версии национальной истории, то он нетерпим к каким-либо иным интерпретациям прошлого. И в данном случае съезд постановил лишить всех наград и званий, а также и гражданства республики местного историка В.Б. Виноградова, труды которого не вписывались в общеразделяемую версию об исключительной древности и автохтонности чеченского народа.
Претензии этнических чеченцев на исключительную власть в республике нашли отражение в пункте о недопустимости назначения на посты председателя КГБ, министра внутренних дел, прокурора республики «лиц некоренной национальности».
Важным моментом в истории чеченского конфликта стадо появление в республике Джохара Дудаева. Если верить, Яраги Мамадаеву, это он предложил избрать в исполком национального съезда генерала Джохара Дудаева, с которым познакомился летом 1990 года. Служивший в Эстонии комдив ВВС Советской Армии и ветеран Афганской войны не был связан с Чечней в своей служебной карьере и казался устроителям съезда удобной марионеткой. Предложение Мамадаева было принято.
Родился Дудаев 16 апреля 1944 года в селе Первомайское Чечено-Ингушетии. Выселение чеченцев по приказу И. Сталина происходило в феврале 1944 года. Из лиц чеченской национальности не подвергались Депортации только семьи партийных работники и особо ценных агентов НКВД, Среди партийных архивов имя отца Дудаева – Мусы – не обнаружено. Остается только догадываться, благодаря каким заслугам отца Джохару Дудаеву удалось поступить в военный вуз в то время когда чеченцев не брали даже рядовыми в боевые подразделения Советской Армии. Следует также отметить независимость политического мышления генерала. На последней должности начальника Тартуского гарнизона он прослыл среди эстонцев «мятежным генералом», отказавшись выполнять приказ о блокировании телевидения и парламента Эстонии.
Руководители ЧНС не воспринимали Дудаева как политического лидера, отводя ему роль почетной фигуры в национальном движении. По настоящему генерал проявил себя на следующем съезде. Однако этому предшествовали не менее важные события.
Верховный Совет ЧИАССР под председательством Доку Завгаева, исполнявшего до сентября того года также и обязанности первого секретаря Чечено-Ингушского обкома КПСС, 27 ноября 1990 года преобразует ЧИАССР в новое государственное образование союзного статуса – Чечено-Ингушская Республика и провозглашает «Декларацию о Государственном Суверенитете Чечено-Ингушской Республики». В нем было также оговорено условие подписания республикой союзного договора. Условием этим было решение вопроса о передаче ингушам территорий Пригородного района и части Малгобекского района в пределах их бывших границ, а также правобережной части Владикавказа. Это фактически узаконивало решения ЧНС, и скорее всего, на этот шаг Завгаева толкнуло стремление заручится поддержкой националистов. По данным парламентской комиссии Станислава Говорухина каких-либо протестов со стороны властных структур в Москве, будь то российских или союзных тогда не прозвучало.
Принятие деклараций о суверенитете автономными республиками было спровоцировано тогдашним союзным руководством, когда М. С. Горбачев стал проводить линию на выравнивание их статуса с союзными республиками и на участие в подписании нового союзного договора, чтобы прежде всего ограничить растущее влияние российского руководства во главе с Б. Н. Ельциным, а также сбить претензии союзных республик на исключительное положение. В свою очередь, сам Ельцин в период борьбы за пост российского президента объявил о готовности предоставить автономиям России неограниченный суверенитет и удовлетворить претензии их лидеров, вплоть до территориальных.
Следует отметить, что весной 1991 года в рамках приуроченной к выборам деловой поездки по России, Чечено-Ингушетию посетил Председатель Верховного Совета РСФСР и кандидат в Президенты Б. Н. Ельцин. Он выразил поддержку суверенитету Республики, вновь повторив свой известный тезис: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить». По оценке Комиссии Говорухина это был предвыборный ход: «Трудно поверить, что Ельцин, повторяя свою печально знаменитую фразу о суверенитете во время предвыборной горячки, не понимал, во что это выльется. Значит, давал обещания с единственной целью – получить (любой ценой!) голоса избирателей. Так оно и случилось. На президентских выборах 1991 г. за Б. Ельцина в Чечено-Ингушской республике было подано 80% голосов – много больше, чем по России в целом».
Доку Завгаев, поставленный в условия конкуренции с набиравшим силу исполкомом ЧНС, в марте 1991 г. провел через Верховный совет республики решение об отказе от проведения российского референдума. Это был популистский шаг, призванный поддержать имидж Завгаева-реформатора. Хотя для тогдашних лидеров в Грозном это были всего лишь политические импровизации по утверждению большей самостоятельности от Кремля, позднее данное решение послужило одним из аргументов в пользу легитимности самопровозглашенной независимости.
В марте 1991 года генерал Дудаев вышел в отставку и поселился с семьей в Грозном. А уже в мае – июне 1991 года состоялся второй Общенациональный конгресс чеченского народа, на котором Дудаев уже выступал как лидер движения. На съезде было принято заявление, что Чечня не входит в состав СССР и РСФСР. По этому вопросу произошёл раскол в рядах антизавгаевской оппозиции. Джохар Дудаев поддержал национал-радикалов и обеспечил им таким образом политическую и организационную победу, превратившись при этом сразу из «свадебного генерала» в главного реального деятеля и лидера оппозиции.
Одним из первых самостоятельных заявлений нового лидера стал призыв к роспуску Верховного Совета Чечено-Ингушетии как выполнившего свою политическую задачу принятием Декларации о суверенитете и не соответствующего статусу парламента нового суверенного государства.
Он заявил, что на переходный период власть на территории Чечни берет в свои руки исполком Общенационального конгресса чеченского народа (новое название национального съезда). Националисты во главе с Яраги Мамадаевым и председателем Вайнахской демократической партии Зелимханом Яндарбиевым обеспечили избрание Дудаева председателем исполкома на второй сессии ОКЧН 8–9 июня 1991 года. Руководители Верховного Совета ЧИР были объявлены «узурпаторами» и началось фактическое создание параллельных органов власти. Одновременно под эгидой ОКЧН создавались незаконные вооруженные формирования, которые готовились к захвату власти.
По данным А. Куликова и С. Лембика в тот период ОКЧН получал «огромные, по меркам Чечни, валютные средства» прежде всего «от чеченской диаспоры, а также от тайных фундаменталистско-мусульманских организаций в странах Ближнего Востока» на финансирование своей деятельности. Исследователям «стали известны факты получения денег на сепаратистскую деятельность из Эстонии и Литвы», также говорится о поставках оборудования и материалов для проведения агитации.
По свидетельству Руслана Хасбулатова и других чеченских политиков, значительная часть документов ОКЧН – проекты резолюций и указов о экономической и политической независимости, государственном устройстве– буквально копировала соответствующие документы прибалтийских политических движений. Повторялось все, вплоть до орфографических ошибок.
К августу 1991 года Чечня была уже в том состоянии, которое можно назвать предреволюционным. Когда 19 августа Государственный Комитет по Чрезвычайному положению (ГКЧП) объявил по всей стране, что он взял на себя всю власть на всем пространстве СССР, создались отличные условия для Дудаева и его националистического окружения, особенно потому, что Завгаев и коммунистическое руководство республики оказалось неспособным занять принципиальную позицию по отношению к путчу.
В дни путча ГКЧП 19–21 августа 1991 года республиканское руководство во главе с Завгаевым выжидало, не проявляя четко свою позицию, что сразу же лишило его поддержки со стороны российского руководства. Исполком ОКЧН, наоборот выступил в роли центра консолидации антипутчистских и оппозиционных сил в ЧИР. Такая позиция национал-сепаратистов вызвала одобрение и прямую поддержку со стороны окружения Президента России Ельцина и Председателя Верховного Совета Хасбулатова. Лидеры демократического крыла стремились использовать региональные элиты в борьбе за власть. 23 августа 1991г. в Грозный прибыли Председатель Комитета Верховного Совета РСФСР по вопросам законности, правопорядка и борьбы с преступностью генерал внутренних войск А. Аслаханов и заместитель Председателя Совета Министров РСФСР И. Гребешева. Вместе с ними прибыл С. Хаджиев, который рассматривался в российском руководстве как возможный преемник Д. Завгаева. На состоявшемся экстренном заседании Президиума Верховного Совета Чечено-Ингушетии эти представители российского руководства предупредили Д. Завгаева о недопустимости применения силы для разрешения политического кризиса, чем фактически обеспечили победу сепаратистов.
Обстановка в Чечено-Ингушетии резко обострилась. Исполком ОКЧН возглавил движение против партийно-советского руководства ЧИР, позже названное «чеченской революцией». Дж. Дудаев своевременно оценил конъюнктуру и использовал ее для достижения собственных политических целей: он развернул атаку на ГКЧП без промедления и поднял против него всю мощь митинговой стихии, переведя затем атаку с ГКЧП на Завгаева и Верховный Совет Чечено-Ингушетии. Под предлогом борьбы со сторонниками августовского путча (ГКЧП) в ходе третьей сессии ОКЧН (1–2 сентября 1991 года) лидеры исполкома во главе с Дудаевым добились принятия решения о низложении ВС ЧИАССР вместе с его председателем Завгаевым и провозглашении суверенной Чеченской Республики Нохчи-Чо.
Обстановка обострялась вследствие вооружения исполкомом своих сторонников. Завгаев требовал от Москвы принятия жестких мер но разгону митингующих, но только 3 сентября Президиум Верховного Совета РФ принял решение о введении чрезвычайного положения. В ответ исполком приступил к формированию из своих сторонников отрядов «национальной гвардии. А уже на следующий день решение Москвы о чрезвычайном положении было отменено.
Прибывшая в Москву делегация представителей всех национальностей Чечено-Ингушетии не была принята Хасбулатовым, очевидно, сделавшим тогда однозначный выбор в пользу Дудаева. Это подтверждает выступление И.В. Кочубея перед комиссией Совета Безопасности 31 марта 1995 г.:
«26 августа в Грозный прибыла главный прокурор Землянушина. Кураторы из Москвы не давали ничего сделать местному КГБ. Потребовали убрать охрану у Завгаева и прекратить поддержку Верховного Совета. С 17 августа и до 6 сентября, когда я был освобожден от должности, ни одного письменного задания из центра не поступило. Нам было известно, что Дудаев вел телефонные разговоры с Хасбулатовым и Аслахановым. 25 августа Яндарбиев разговаривал с Вахидовой, и та сказала, что с Хасбулатовым и Аслахановым состоялся разговор об отстранении Завгаева от власти. Тогда же среди митингующих появились люди с оружием, но изъять его было трудно, и не было никаких указаний, а это не прямая обязанность КГБ».
В начале сентября вооруженные отряды ОКЧН силой захватили здания радио- и телецентра, Верховного Совета и Совмина ЧИР. 5 сентября Исполнительный комитет Конгресса объявил не действующими на территории Чечено-Ингушетии законы и постановления ее Верховного Совета. А 6 сентября «национальные гвардейцы» Дудаева штурмом взяли помещение, где шло заседание Верховного Совета ЧИР. Более 40 депутатов парламента были жестоко избиты. Один из них – председатель горсовета Грозного Виталий Куценко, русский по национальности, – был выброшен из окна и погиб.
Основным мотивом и лозунгом разгона прежнего Верховного Совета республики было обвинение его председателя Д. Завгаева в поддержке августовского путча. Это обвинение не нашло подтверждения в материалах Комиссии Говорухина. Завгаев, ориентировавшийся преимущественно на Президента СССР, который все более терял власть, маневрировал, искал иные точки опоры. Накануне и в дни путча он находился в Москве, не выявляя собственную позицию.
10 сентября по поручению президента России Б. Ельцина в Грозный прибыла новая делегация, в состав которой входили Госсекретарь Г. Бурбулис и Министр печати и информации М. Полторанин. По мнению Комиссии Говорухина их целью была «тихая» смена лидеров республики. Когда позднее в республику прибыл Руслан Хасбулатов, была собрана и фактически под его руководством прошла последняя сессия Верховного Совета Чечено-Ингушетии. Фактически, «партократа» Завгаева и его команду «обвинили в поддержке ГКЧП и в проведении политики, противоречащей курсу Президента Российской Федерации на демократию и реформы ». Здание, где проходила сессия ВС, было окружено «гвардейцами» Конгресса. Несмотря на отсутствие кворума и в условиях психологического давления депутаты приняли решение об отставке Завгаева с поста Председателя Верховного Совета и самороспуске самого Верховного Совета.
Вместо него на переходный период «с согласия руководства российского парламента, а именно Р. Хасбулатова, из группы депутатов Верховного Совета Чечено-Ингушетии и представителей ОКЧН был образован Временный Высший Совет» во главе с Лечей Магомадовым. А. Куликов и С. Лембик пишут: «Верховный Совет России признал его в качестве законного высшего органа власти на территории республики. Как выяснилось позднее, это была одна из самых опасных ошибок, допущенных федеральными властями при решении чеченской проблемы».
Однако вскоре во Временном Совете произошел раскол: четверо сторонников группы Дж. Дудаева издали от имени всего Совета ряд законов и постановлений, предполагавших создание правовой базы для деятельности исполкома Общенационального конгресса чеченского народа как верховного органа власти. Не испытывая противодействия, «группа четырех» в своих действиях пошла дальше и объявила о разделении Чечено-Ингушской Республики на суверенную Чеченскую Республику и Ингушскую Республику в составе РСФСР. Действия радикалов вызвали протесты других членов ВВС, и 5 октября собравшиеся семь членов Временного Высшего Совета большинством голосов приняли решение об отмене решений «четырех». В ответ на это Исполком Конгресса «за подрывную и провокационную деятельность» распустил Временный Высший совет и принял на себя функции «революционного комитета на переходный период со всей полнотой власти». Таким образом, Дудаев, в полной мере использовав помощь федеральной власти, выполнил свои задачи по захвату власти.
С целью противоправного удержания власти, Дж. Дудаев не задумываясь использует незаконные формирования. 5 октября 1991 года происходит вооруженный захват здания КГБ ЧИР. Во время штурма выстрелом из огнестрельного оружия был смертельно ранен дежуривший в учреждении подполковник Н. В. Аюбов. Деятельность МВД республики тоже была парализована. Вот как описывают ситуацию в республике Э. Паин и А. Попов: «Исполнительный комитет ОКЧН, взяв на себя функции управления республикой, издает нормативные акты, которые, по их мнению, направлены на построение суверенного государства – первого на Северном Кавказе. Реакция на построение государственности, особенно методы ее достижения, получают не однозначную оценку, среди различных слоев населения, в результате чего идет противоборство между ОКЧН и другими организационными структурами. Реальной же властью и силой обладает только ИК ОКЧН. Любые попытки со стороны российского руководства, направленные на стабилизацию обстановки в республике, рассматриваются ОКЧН как подрыв демократических процессов в ЧИР, продолжение геноцида против чеченского народа, а принимаемые центром решения в отношении республики объявляются ущемлением декларации о суверенитете, считаются незаконными, противоправными и не имеющими юридической силы».
Созданная по инициативе Руслана Хасбулатова политическая конструкция Временного Высшего Совета рухнула. 6 октября 1991 года делегация во главе с А. Руцким встречалась в Грозном с Дж. Дудаевым. Но эта попытка достичь компромисса между исполкомом ОКЧН и ушедшим в подполье ВСС при посредничестве российского центра закончились безрезультатно. В Чечне заканчивался период двоевластия. Стремясь окончательно решить в свою пользу вопрос о власти, 8 октября Общенациональный конгресс чеченского народа объявил себя единственной властью в республике постановил провести выборы Президента и парламента Чеченской республики 27 октября.
В тот же день, 8 октября 1991 года по инициативе Руцкого Парламент РСФСР принял постановление «О политической ситуации в ЧИР». В постановлении говорилось, что в республике «захвачены государственные органы и их сотрудники» и «жизнь, права и имущество граждан в Чечено-Ингушской республике находятся во все возрастающей опасности». Парламент РСФСР принял серию постановлений, в которых, среди прочего, провозгласил, что с этих пор «единственным легитимным органом государственной власти» в республике является Временный Высший Совет»; что все незаконные вооруженные формирования должны 10 октября в течение суток сдать оружие; что Временный Высший Совет под председательством Банди Бахмадова обязан «принять все необходимые меры для стабилизации ситуации в Чечено-Ингушской республике и для укрепления законности и порядка».
24 октября Верховный Совет РСФСР принял Постановление об отмене незаконно назначенных выборов. Но в ответ чеченские национал-радикалы заявили о ведении Россией агрессивной политики по отношению к суверенному государству и объявили всеобщую мобилизацию всех мужчин от 15 до 55 лет и привели в боевую готовность свою «национальную гвардию».
Не смотря на все эти действия российских властей, исполком ОКЧН, опираясь на свои вооруженные формирования, организовал проведение выборов в установленный срок. В ходе выборов происходили многочисленные нарушения правовых норм:
– сам избирательный закон и созданные на его основе органы были утверждены Общенациональным конгрессом чеченского народа – нелегитимной организацией;
– выборы проводились на территории, очерченной в произвольных границах не существовавшей тогда «Чеченской Республики», что фактически вывело из избирательного процесса не согласившееся с этой схемой население 6 районов Чечено-Ингушской Республики;
– на предвыборную кампанию отводился явно недостаточный для полноценных выборов двухнедельный срок и фактически в условиях военного положения. Все противники «Независимой Чечни» лидерами Конгресса были объявлены «врагами народа», электронные средства массовой информации и избирательные комиссии жестко контролировались Конгрессом;
– отсутствовал контроль за процедурой выборов со стороны как федеральных органов, так и независимых наблюдателей;
– к участию в голосовании были допущены не проживающие в Чечено-Ингушской республике представители чеченской диаспоры, вследствие чего на ряде участков число голосовавших превышало число зарегистрированных избирателей. Кроме того, в Грозном урны для голосования были выставлены на площади, где проходил митинг ОКЧН, что является полной профанацией процедуры выборов.
С. Беков, бывший в то время председателем Совета Министров ЧИР, свидетельствует, что правительство не принимало участия в организации выборов, которые финансировались из неизвестного ему источника. Реально выборы были проведены на 70 участках из 360. Русскоязычное население практически в них не участвовало. Члены ОКЧН брали списки жителей, состоявших на учете в магазинах, и голосовали за них. У избирателей, пришедших на участки, как правило, не спрашивали документы, удостоверяющие личность. Нередко бюллетени забрасывались в урны пачками.
В выборах, по некоторым оценкам, приняло участие 10–12% избирателей. Генерал Дудаев набрал больше голосов, чем два других претендента, и был провозглашен президентом. Одновременно с выборами президента был «избран» и парламент Чеченской республики. Уже 1 ноября был издан указ Дудаева «Об объявлении суверенитета Чеченской республики».
Выборы, проведенные 27 октября, завершили государственный переворот, получивший у журналистов название «чеченская революция». Таким образом, в Чечне была установлена власть национал-сепаратистского режима.
Заключение
Анализ чеченского этносепаратизма, со времени зарождения националистических настроений в среде республиканской интеллигенции и до установления дудаевского режима, позволяет сделать следующие выводы:
1. Уже в 70–80-е годы – «эпоху развитого социализма в СССР», когда были заметно нивелированы национальные особенности, целый ряд обстоятельств выводили чеченский народ из стройной шеренги социалистических республик. Главными из них были:
• поражающий воображение демографический бум, в результате которого изменился демографический баланс основных групп населения. К началу 90-х годов ни в одной из национальных республик СССР не было такой высокой доли жителей титульной национальности;
• чрезвычайно высокая безработица (до трети трудоспособного населения республики);
• сохранение скрытой дискриминации в отношении чеченцев при приеме на работу и поступлении в ВУЗы, что создавало у чеченцев чувство уязвленного национального достоинства;
• протест национальной интеллигенции в ответ на создание концепции «добровольного присоединения Чечни к России;
• ощущение чеченцами коллективной психологической травмы (наследие депортации), что вызывало потребность в крайних формах самоутверждения.
2. Либерализация политической системы в ходе перестройки способствовала формированию националистической идеологии. Это проявилось в разных формах:
• Под общедемократическими и экологическими лозунгами возникли неформальные политические организации. Важнейшая из них была «Союз Содействия Перестройке – Народный фронт». По сути, это была этническая чеченская организация.
• Молодые чеченские радикалы создают Вайнахскую демократическую партию, официально провозгласившую своей целью создание независимого национального государства.
• Конструируется национальный миф на основе идей «своего» независимого государства, возрождения национальных традиций (суфийский ислам, Совет Старейшин, тейпы), «Кавказского Общего Дома». В массовое сознание активно внедряется образ врага, в лице «имперской России».
3. Национал-радикалы в борьбе за власть смогли проявить политическую гибкость и использовать все удобные возможности:
• Они сочетали вполне современную национал-демократическую риторику с опорой на традиционную тейповую систему при создании антизавгаевской оппозиции.
• Приход Дудаева к власти начался при поддержке центра, стремившегося отстранить от власти сторонников ГКЧП. Исполком ОКЧН сумел придать своей борьбе за власть форму и риторику народной революции. А на завершающей стадии сепаратисты решились на политический мятеж.
• Последним шагом к власти стало проведение фактически безальтернативных, да к тому же фальсифицированных выборов. Эта формальная процедура легализации была предпринята, несмотря на угрозы центра.
Список источников и литературы
Абазатов М.А. Чечено-Ингушская АССР в Великой Отечественной войне Советского Союза. Грозный, 1973.
Абубакаров Т. Режим Джохара Дудаева: Правда и вымысел: Записки дудаевского министра экономики и финансов. М., 1998.
Абумуслимов С. Геноцид продолжается // (http://www.chechenpress.com/ichkeria/history).
Абумуслимов С. Геноцид продолжается. Киев, 1995.
Авторханов А. Империя Кремля: Советский тип колониализма. Вильнюс, 1990.
Авторханов А. Мемуары // Октябрь. 1992. № 8, 10.
Авторханов А. Народоубийство в СССР. Грозный, 1993.
Авторханов А. Технология власти. М., 1991
Аманжолова Д.А. Изучение национальной политики // Исторические исследования в России: тенденции последних лет. М., 1996. С. 308–331.
Амелин В.В. Вызовы мобилизованной этничности: Конфликты в истории советской и постсоветской государственности. М., 1997.
Анкос д’ Э.К. Расколотая империя. Национальный бунт в СССР. Лондон, 1982.
Аркадьев В. За что переселяли народы // Агитатор. 1989. № 11.
Асуев Ш. Как это было… // (http://www.chechenpress.com/ichkeria/history/index.shtml).
Бабаев А.-М.Б. Кавказ в захватнических планах фашистской Германии. Махачкала, 1964.
Бабаев А.-М.Б. Крах гитлеровских планов захвата Кавказа. Махачкала, 1975.
Барсенков А.С. Введение в современную российскую историю. !985-1991. М., 2002.
Белая книга. Чечня, 1991–1995: факты, документы, свидетельства. В 2 т. М., 1995.
Боков Х. Эхо невозвратного прошлого // Москва. 1989. № 1.
Боффа Дж. История Советского Союза. В 2 т. М., 1990.
Бугай Н.Ф. Великая Отечественная война: проблема «второго фронта» на территории СССР. 40-е годы // 50-летие великой победы над фашизмом: история и современность. Смоленск, 1995.
Бугай Н.Ф. (сост.). Иосиф Сталин – Лаврентию Берии: «Их надо депортировать». Документы, факты, комментарии. М., 1992.
Бугай Н.Ф. 20-40-е годы: депортация населения с территории Европейской части // Северный Кавказ: национальные отношения (историография проблемы). Майкоп, 1992.
Бугай Н.Ф. 20-50-е годы: принудительное переселение народов // Обозреватель. 1993. № 11. С. 122-127.
Бугай Н.Ф. 40–50-е годы: последствия депортации народов (Свидетельствуют архивы НКВД–МВД СССР) // История СССР. 1992. № 1. С. 122 – 143.
Бугай Н.Ф. Депортация народов – репрессивная мера государственной политики в сфере национальных отношений // Крайности истории и крайности историков. М., 1997.
Бугай Н.Ф. Депортация народов в СССР – новое направление в отечественной историографии: проблемы изучения // Россия в ХХ веке: Судьбы исторической науки. М., 1996. С. 506-513.
Бугай Н.Ф. Депортация народов в СССР: история и современность // Конфедерация репрессированных народов в Российской Федерации. 1990-1992. Документы, материалы. М., 1993.
Бугай Н.Ф. Депортация народов Северного Кавказа: проблемы административно-территориального устройства // Народы России: проблемы депортации и реабилитации. Майкоп, 1997.
Бугай Н.Ф. За что переселяли народы // Агитатор. 1989. № 11.
Бугай Н.Ф. Злая память // Родина. 2000. № 1.
Бугай Н.Ф. Л.П. Берия – И.В. Сталину: “Согласно Вашему указанию…” М., 1995.
Бугай Н.Ф. Правда о депортации чеченского и ингушского народа // Вопросы истории. 1990. № 7. С. 32–44.
Бугай Н.Ф. Правда о депортации чеченского и ингушского народов. М., 1995.
Бугай Н.Ф. Северный Кавказ: национальные отношения. Майкоп, 1992.
Бугай Н.Ф., Гонов А.М. Кавказ: народы в эшелонах. М., 1998.
Виноградов В.Б. Тайны минувших времен. М., 1966.
Виноградов В.Б., Лосев И.К., Саламов А.А. Чечено-Ингушетия в советской исторической науке. Грозный, 1963.
Вооруженные конфликты на Северном Кавказе (1920 – 2000 г.г.) // Россия в войнах ХХ века: статистическое исследование. М., 2001. С. 565 – 586.
Всесоюзная перепись населения 1939 года. Краткие итоги. СПб., 1998.
Вылцан М.А. Депортация народов в годы Великой Отечественной войны // Этнографическое обозрение. 1995. № 3. С. 26-44.
Гакаев Дж. Очерки политической истории Чечни (XX век): В 2 ч. М., 1997.
Гакаев Дж. Чеченский кризис: Истоки, итоги, перспективы: (Политический аспект). М., 1999.
Гакаев Х.А. В годы суровых испытаний. Грозный, 1988.
Гакаев Х.А. Депортация вайнахов: правда и вымысел // Ичкерия. 1998. № 1.
Геллер М., Некрич А. История России. 1917–1995. В 4 т. М., 1996.
Гонов А.М. Проблемы депортации и реабилитации народов Северного Кавказа: 20–90-е годы ХХ в. Автореф. дис… д-ра ист. наук. Ростов н/Д., 1998.
Гонов А.М. Северный Кавказ: реабилитация репрессированных народов (20–90-е годы ХХ в.). Нальчик, 1998.
Гречко А.А.Битва за Кавказ. М., 1973.
Дагестан: чеченцы-аккинцы. М., 1993.
Данлоп Д. Россия и Чечня: история противоборства. Корни сепаратистского конфликта. М., 2001.
Депортации // Коммунист. 1991. № 3.
Депортации народов СССР (1930–1950-е годы): Док. источники ЦГАОР СССР. Ч. 1. М., 1992.
Депортированные в Казахстан народы: время и судьбы. (Сб. ст.). Алматы, 1998.
Дерлугьян Г. Чеченская революция и чеченская история // Чечня и Россия: общества и государства. М., 1999. Вып. 3.
Дикий Е. Анатолий Лупынис провел за решеткой треть своей жизни // (http://www.geocities.com/CapitolHill/Lobby/5331/pro24.html).
«Для выселения чеченцев и ингушей направить части НКВД» // Исторический архив. 2000. № 3. с. 67–81.
Другая война. 1939-1945. М., 1996.
Дудаев Дж. Тернистый путь к свободе // (http://www.chechenpress.com/ichkeria/history /index.shtml).
Дудаев Дж. Тернистый путь к свободе. Грозный, 1992.
Закон об упразднении Чечено-Ингушской ССР и о преобразовании Крымской АССР в Крымскую область. 25 июня 1946 г. // Заседание Верховного Совета РСФСР 7 сессия (20-25 июня 1946 г.). Стенографический отчет. М., 1946.
Земсков В.Н. Массовое освобождение спецпереселенцев и ссыльных (1954–1960) // Социологические исследования. 1991. № 1.
Земсков В.Н. Политические репрессии в СССР (1917–1990) // Россия ХХI. 1994. № 1–2. С. 107–125.
Земсков В.Н. Спецпереселенцы (1930–1959 гг.) // Население России в 20–50-х гг.: численность, потери, миграция. Сб. науч. трудов. М., 1994.
Земсков В.Н. Спецпереселенцы (по документам НКВД–МВД СССР) // Социологические исследования. 1990. № 11.
Зима В.Ф. Менталитет народов России в войне 1941–1945 годов. М., 2000.
Ибрагимбейли Х.М. Сказать правду о трагедии народов // Политическое образование. М., 1989. № 1.
Ибрагимов М.М. Власть и общество в годы Великой Отечественной войны (на примере национальных республик Северного Кавказа). М., 1998.
Ибрагимов М.М. Власть и общество в годы Великой Отечественной войны (на примере национальных республик Северного Кавказа). М., 1998.
Ибрагимов М.М. Народы Северного Кавказа в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1997.
Иосиф Сталин – Лаврентию Берии: «Их надо депортировать». Док., факты, комментарии. М., 1992.
История Чечено-Ингушетии. Учебное пособие / Ред. Х.А. Гакаев. Грозный, 1989.
Кабузан В.М. Население Северного Кавказа в XIX–XX веках. Этнографическое исследование. СПб., 1996.
Кодзоев Б. Судьба вайнахов // Независимая газета. 2000. 23 февраля.
Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 – начало 1980-х гг.). Новосибирск, 1999. (Гл. 3. Насильственные этнические конфликты на целине. Гл. 4. Возвращение депортированных народов Северного Кавказа).
Комиссия Говорухина. М. 1995.
Котов В.И. Депортация народов Северного Кавказа: кризисные явления этнодемографической ситуации // Северный Кавказ: выборы пути национального развития. Майкоп, 1994.
Криминальный режим: Чечня, 1991–1995 гг.: Факты, документы, свидетельства / Ред. А.Г. Горлов. М., 1995.
Кудряшов С. Предатели, «освободители» или жертвы войны? Советский коллаборационизм (1941–1942) // Свободная мысль. 1993. № 14.
Куликов А., Лембик С. Чеченский узел. Хроника вооруженного конфликта 1994-1996 гг. М., 2000.
Кургинян С., Солохин В., Подкопаева М. Суверенитет и пиратство // Чеченский кризис: испытание на государственность. М., 1995.
Лукьяев В. Вы вернетесь, верьте мне // Юность. 1988. № 6.
Малышева Е.М. В борьбе за победу. Майкоп, 1992 (гл. 4, п. 3. Депортация ряда народов Северного Кавказа с исторической Родины как грубейшее нарушение ленинских норм национальной политики. С. 337-365).
Мартиросян Т.К. История Ингушии. Орджоникидзе, 1973.
Мурзаев Т.М. Чеченская республика. Органы власти и политические силы. М., 1995.
Мяло К. Г. Россия и последние войны ХХ века (1989-2000). К истории падения сверхдержавы. М., 2002.
Народы России: проблемы депортации и реабилитации. (Сб. ст.) Майкоп, 1997.
Национальная политика России: История и современность / Отв. ред. В.А. Михайлов. М., 1997.
Независимое нефтяное обозрение СКВАЖИНА // (www.nefte.ru/oilword/r6-1.html).
Некрич А. Наказанные народы. Нью-Йорк, 1978.
Некрич А. Цена жизни депортированного равна нулю // Несостоявшийся юбилей: Почему СССР не отпраздновал своего 70-летия? М., 1992. С. 290–291.
Несостоявшийся юбилей: Почему СССР не отпраздновал своего 70-летия? М., 1992.
Нуруллаев А.А. Мусульмане Советского Союза в Великой Отечественной войне // Религиозные организации Советского Союза в годы Великой Отечественной войны. М., 1995.
Нухаев Х.-А. Чеченцы скорее изменят мир, чем изменят свободе // (http://www.noukhaev.com/books/index.htm).
Овхадов М. Итоги национальной политики советского периода и проблемы современной Чечни // Чечня: от конфликта к стабильности (проблемы реконструкции). М., 2001.
Основы национальных и федеративных отношений. Учебное пособие./ Под общ. Ред. Р. Г. Абдулатипова. М., 2001.
От шейха Мансура до генерала Дудаева // Деловая жизнь. 1991. № 24.
Паин Э., Попов А. «Да здравствует революция!» // Известия, 7 февраля 1995.
Паин Э.А. Возвращение (О репатриации депортированных народов) // Социологические исследования. 1990. № 12.
Полян П.М. Не по своей воле… История и география принудительных миграций в СССР. М., 2001.
Реабилитация народов и граждан. 1954–1994. М., 1994.
Репрессированные народы: история и современность. Нальчик, 1994.
Репрессированные народы России: Чеченцы и ингуши: Документы, факты, комментарии / Под ред. Н.Ф. Бугая. М., 1994.
Ротарь И. Под зеленым знаменем. Исламские радикалы в России и СНГ. М., 2001.
Рыжиков В.В., Зоев С.О., Гребенщиков П.А. Чечено-Ингушская АССР. 2-е изд. Грозный, 1980.
Семиряга М.И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., 2000.
Смирнов А.Н. Этнополитические процессы на Северном Кавказе: Особенности и основные тенденции. М., 2001.
Согрин Б.В. Политическая история современной России: 1985-2001: от Горбачева до Путина. М., 2001.
40–50-е годы. Депортация народов в восточные районы РФ (историография, документы, комментарии) // Вестник Челябинского ун-та. Серия 1. 1991. № 2.
Спецпереселенцы в СССР в 1944 г. или год большого переселения (Документы) // Отечественные архивы. М., 1993. № 5.
Так это было. Национальные репрессии в СССР. 1919–1952 годы. Репрессированные народы сегодня: Художественно-документальный сборник: В 3 т. / Под ред. С. Алиевой. М., 1993.
Тишков В. А. Общество в вооруженном конфликте. Этнография чеченской войны. М., 2001.
Торукало В.П. Нация: история и современность. М., 1996. 320 с.
Трагедия ингушского народа. Грозный, 1991.
Уралов А. (Авторханов А.). Убийство чечено-ингушского народа: Народоубийство в СССР. М., 1991.
Урусбиева Ф. Драма на фоне гор // Дружба народов. 1989. № 5.
Усманов Л. Непокоренная Чечня // (http://www.chechenpress.com/ichkeria/history).
Усманов Л. Непокоренная Чечня. М., 1997.
Филькин В.И. Патриотизм трудящихся Чечено-Ингушской АССР в период Великой Отечественной войны. Грозный, 1989.
Филькин В.И. Чечено-Ингушская партийная организация в годы Великой Отечественной войны Советского Союза. Грозный, 1960.
Хатаев А. Эшелон бесправия. М., 1977.
Хатаев А. Враг народа. М.; СПб., 2000.
Цуциев А.А. Осетино-ингушский конфликт (1992–…): его предыстория и факторы развития. Историко-социологический очерк. М., 1998.
Чебалин Е. Гарем ефрейтора. М., 1993.
Чеботарева В.Г. Жестокая правда о депортации народов // Шпион. 1993. № 2.
Чеснов Я. В. Чеченцем быть трудно. Тейпы, их прошлое и роль в настоящем // Независимая газета. 1994. 22 сент.
Чеченский кризис: испытание на государственность. М. 1995.
Чеченцы: история и современность / Под ред. Ю.А. Айдаева. М., 1996.
Чечня и Россия: Общества и государства / Ред.-сост. Д.Е. Фурман. М., 1999.
Чечня: трагедия России. М., 1995.
Чечня 1990 – 1996 // (http://www.nasledie.ru/bibliot/kniga10/index.shtml#1).
Чомаев К. Наказанный народ. Черкесск, 1993.
Чумалов М.Ю. Каспийская нефть и межнациональные отношения. М., 1999.
Шахбиев З. Судьба чечено-ингушского народа. М., 1996 [Переписка Гвешиани–Берия].
60 лет ЧИАССР. Стат. сб. Грозный, 1982.
Яндарбиев З. В преддверии независимости // (htth//kvestnik.org/bibliotera).
Яндарбиев З. В преддверии независимости. Грозный, 1994.
Яндарбиев З. Чечения – битва за свободу. Львов, 1996.